Текст книги "Песня любви"

Автор книги: Сьюзен Хаувотч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

35

—Уж не думаешь ли ты, Джорджи, что это опять у тебя сработает?

Джорджина подняла голову над столом Клинтона. Попытка открыть запертый ящик стола не удалась. Напротив стоял Дрю, покачивая своей головой, покрытой темно-золотистыми волосами. Рядом с ним был Бойд, с явным недоумением услышавший вопрос Дрю.

Джорджина медленно распрямилась, раздосадованная тем, что ее застукали. Проклятие, она так была уверена, что все они уже улеглись. Дрю же оказался достаточно проницательным, чтобы сообразить, что она может предпринять. Она решила идти ва-банк.

–Не понимаю, что ты имеешь в виду.

–Ну, понимаешь ты, дорогая, все прекрасно, – усмехнулся Дрю. – Даже если бы ты до нее добралась, ваза – это ерунда, в сравнении с тем, как с тобой поступил англичанин.

Уоррен бы скорее пожертвовал вазой, чем согласился бы выпустить из рук капитана Хока.

–Мне хотелось бы, чтобы ты так его не называл, – проговорила она, устало опускаясь на стул возле стола.

– Я верно расслышал? – требовательно произнес Бойд. – Ты хочешь, Джорджи, чтобы этого мерзавца отпустили на все четыре стороны?

Она слегка задрала подбородок.

– А что если хочу? Все вы игнорируете тот факт, что Джеймс здесь появился из-за меня. Не сделай он этого, его бы не узнали вы с Томасом и не сидеть бы ему сейчас под замкомв погребе. Думаете, моя совесть сможет вынести, если его отдадут под суд и приговорят к виселице?

–На суде его могут и оправдать, от Томаса многое зависит.

–Не желаю рисковать.

В задумчивости Дрю сдвинул брови к переносице.

–Ты его любишь, Джорджи?

–Что за чушь, – отмахнулась она.

–Благодарение Богу. – Он громко вздохнул. – Я уж решил, что ты потеряла голову.

–Если и потеряла, – резко парировала она, – то, к счастью, теперь вновь обрела. И все же я не допущу, чтобы Уоррен с Клинтоном добились своего.

–Клинтону глубоко безразлично, что он и есть тот самый проклятый Хок, – сказал Дрю. – Просто он хочет, чтобы тот никогда впредь не переступал порога нашего дома. Он все переживает, что не смог верх над ним взять.

–Да и вам обоим не удалось, хотя я и не слышала, чтобы вы звали на помощь.

Бойд хмыкнул.

–Все шутишь, Джорджи. Ты что, не видела, каков он в деле? Он настолько нас превосходил в классе, что связываться с ним можно было только в шутку. Не позорно уступить тому, кто искуснее тебя работает кулаками.

Дрю лишь улыбнулся.

–Бойд прав. В этом человеке много есть такого, чем можно восхищаться. Вот только если бы он не был таким... таким...

–Враждебным? Если бы не оскорблял других? Не третировал? – Джорджина едва не расхохоталась. – Неприятно, что именно мне приходится вам об этом говорить, но таков он всегда, даже со своими приятелями.

–Меня бы с ума свело, – воскликнул Бойд. – А тебя не сводило?

Джорджина пожала плечами.

–Когда к этому притерпишься, это даже забавляет. Но, в общем-то, опасностей тут хватает, ведь он в расчет не принимает, насколько больно он может задеть... Как сегодня и произошло. Но вне зависимости от его привычек, его прошлых преступлений или еще чего-то не думаю, что мы сегодня с ним обошлись по справедливости.

–Именно по справедливости, – с настойчивостью проговорил Бойд. – Особенно учитывая, что он с тобой сделал.

–Ну, меня приплетать не надо. Мужчину не отправляют на виселицу за то, что он женщину соблазнил. Иначе вам бы и самим пришлось несладко, а? – У Бойда хватило совести зардеться, Дрю же лишь свирепо осклабился. – Посмотрим на это с другой стороны, – продолжала Джорджина, метнув на Дрю взгляд, полный отвращения. – Мне плевать, если он был пиратом, я просто не желаю, чтобы его повесили. И никак уж не следовало заводить разговор о его команде. Здесь он совершенно был прав.

–Может, и так, да я не вижу, что ты можешь с этим всем поделать, – ответил Бойд. – То, что ты сейчас говорила, для Уоррена пустой звук.

–Он прав, – добавил Дрю. – С тем же успехом ты можешь отправляться в постель и надеяться на лучшее.

–Не в силах этого сделать, – с этими словами она рухнула на стул.

Она вновь ощутила, как внутри неё начинает бушевать некая буря, что и привело ее сюда, готовую на самые отчаянные шаги. Она почувствовала, как ее охватывает паника, и постаралась погасить это ощущение. От паники никакого проку нет. Ей надо все обдумать. А затем, провожая глазами двух своих братьев, двинувшихся к шкафу за спиртным, она поняла, что именно за этим и пришли они в эту комнату. Ее не удивило, что для нормального сна сегодня им потребовалась небольшая выпивка – им здорово досталось в потасовке. Она гнала от себя мысль о том, что Джеймс пострадал несравненно сильнее.

Она начала с перечисления фактов:

–Джеймс теперь ваш зять. Об этом вы сами позаботились. Станете ли вы двое помогать?

–Ты хочешь, чтобы мы силой отняли ключ у Уоррена? – усмехнулся Дрю. – Я всей душой за это.

Бойд, потягивающий бренди, поперхнулся.

–И не думай об этом!

–Это вовсе не то, что у меня на уме, – внесла ясность Джорджина. – Ни одному из вас нет необходимости вступать в открытое столкновение с Уорреном, нет никакого резона, чтобы он узнал, что мы что-то в этом плане затеяли.

–Думается, мы без труда справимся со старым замком на двери погреба, – высказался Дрю.

–Нет, это тоже не пойдет, – сказала Джорджина. – Джеймс не покинет этих мест без своей команды и своего судна, а сейчас он не в том состоянии, чтобы преуспеть в их освобождении. Возможно, он считает, что способен на это, но...

–Так ты хочешь, чтобы мы ему и в этом помогли?

–Вот именно. Он сейчас так разъярен, что, честно говоря, не думаю, что примет от вас помощь. Он попытается все сделать сам, и кончится тем, что его снова изловят. Но если мы вначале вызволим его команду вместе с судном, то его людям будет несложно освободить самого Джеймса и доставить затем на корабль. А утром уж и их след простынет. Уоррену же придется смириться с мыслью, что одного-двух матросов Джеймса упустили из виду, а те и освободили остальных.

–А как насчет часовых, оставленных Уорреном на «Мэйден Энн», которые доложат ему, кто именно поднимался на борт?

–Они не смогут доложить, если не узнают тех, кто там появится, – без тени сомнения произнесла Джорджина. – Объясню по пути. Дайте мне только несколько минут, чтобы переодеться.

Когда, обогнув стол, она проходила мимо, Дрю поймал ее за руку и тихо спросил:

–Ты поедешь с ним?

В ее ответных словах не чувствовалось колебаний, да и вообще каких-либо эмоций:

–Нет, он не хочет меня.

–Мне кажется, я слышал несколько иное.

Она напряглась при напоминании о словах Джеймса, что из нее бы вышла восхитительная любовница. Слова эти слышал каждый.

–Хорошо, скажу иначе. Он не хочет иметь супругу.

–Ну, спорить здесь не о чем. В любом случае, ни Клинтон, ни Уоррен не допустили бы твоего отъезда. Они, конечно, выдали тебя за него замуж, но, говоря искренне, и не собирались позволять тебе жить вместе с ним.

Противиться этому она не могла, да и самой ей не хотелось жить с Джеймсом. Это она и имела в виду, заявив, что не любит его. Она его больше не любит, нет, не любит. И если станет повторять это достаточно часто, то это станет чистейшей правдой.

36

Спустя сорок минут трое самых молодых членов семьи Эндерсон обнаружили укромную бухту, где все еще стояла на якоре «Мэйден Энн». Люди Уоррена захватили судно под предлогом того, что действуют по приказу начальника порта. Конрад Шарп противиться этому особенно не мог, так как не имел представления, находится или нет данный участок побережья под юрисдикцией Бриджпорта. На счастье, никто не был ранен. Хитрость сработала великолепно, и Уоррену удалось перебросить с «Нереуса» на «Мэйден Энн» достаточно матросов, чтобы взять под контроль застигнутое врасплох судно. Поскольку же Уоррен не приказывал своим людям доставить в Бриджпорт команду или само судно, то они просто заперли экипаж «Мэйден Энн» в его же трюме, оставив для охраны на борту небольшую группу матросов. Взяв основную часть своей команды, «Нереус» преспокойно возвратился в Бриджпорт, не намереваясь оставаться подле «Мэйден Энн».

Джорджина надеялась, что где-то у берега должен быть ялик, на котором приплыл Джеймс, и они смогут воспользоваться этой лодкой, чтобы добраться до судна. После десятиминутных поисков они пришли к выводу, что Джеймса привезли и просто высадили на берег.

–Надеюсь, тебе понятно, что я не планировал совершать полночный заплыв как часть этой безумной затеи. Может, ты заметила – середина октября сейчас. И мы запросто отморозим себе наши... сама знаешь, что... Джордж.

Джорджина вздрогнула от этого имени, которым оба брата стали ее в шутку звать, после того как она их поразила, спустившись вниз в своем старом мальчишечьем наряде, заботливо сохраненном и привезенном Джеймсом. Дрю пошел дальше – приведя ее в замешательство, он отметил:

–Мне теперь особенно не нравится, когда на тебе эти штаны – после того как твой англичанин указал, что они позволяют любоваться некоторыми твоими прелестями.

–Не понимаю, на что тебе жаловаться, Бойд, – весьма резко проговорила она. – Представь себе, насколько все это было бы сложнее, приведи они судно в порт, где за нами бы следили со всех кораблей, а не только люди Уоррена.

–Сделай они это, сестренка, – и тебе бы никогда не добиться от меня согласия участвовать в этой затее.

–Ну, согласие ты дал, – заметила она с раздражением. – Так что, давай снимай свои башмаки и покончим с этим. Люди нуждаются в помощи, и надо спешить – пока Уоррен не решит всем на потеху помчаться за ними вдогонку.

–Уоррен может считать, что любые его действия оправданы, когда дело касается твоего капитана, – заметил Дрю, – но он же не самоубийца. На том вон судне не игрушечные пушечки виднеются, дорогая. А Хок еще утверждает, что отошел от дел?

–Представляю, насколько сложно отрешиться от старых привычек, – ответила она и, почувствовав, что защищает Джеймса и что это становится у нее привычкой, решила, что от такой привычки надо избавиться. – К тому же он плавал в морях Вест-Индии, где полным-полно пиратов.

Это логическое построение вызвало усмешки у обоих братьев, и Дрю заметил:

–Просто замечательно. Экс-пират опасается нападения своих закадычных дружков.

Вспомнив о некоторых моментах, подтверждающих справедливость этого замечания, Джорджина лишь сказала:

–Если вы оба тут же не займетесь делом, то можете оставаться при лошадях. Обойдусь без вас.

–Клянусь Всевышним, Клинтон был прав, – поделился с Бойдом Дрю, прыгая на одной ноге и одновременно пытаясь стянуть башмак с другой. – Просто командиршей какой-то сделалась и... Ну-ка, постой, Джорджи, не полезешь же ты первой по якорной цепи!

Однако она уже была в воде, и им обоим пришлось ринуться вперед вплавь, чтобы поравняться с ней. Они были хорошими пловцами, и им не потребовалось много времени, чтобы ее догнать. Вскоре вся троица мерно плыла к кораблю. Спустя десять минут они к нему приблизились и подплыли к якорной цепи, по которой только и можно было вскарабкаться на борт.

Первоначальный план заключался в том, чтобы, воспользовавшись лодкой Джеймса, открыто подойти к кораблю и заявить, что привезли из города еще одного матроса с «Мэйден Энн», которого для порядка и следует запереть вместе с остальными. Вести переговоры должна была Джорджина, причем держась на виду, так как из троих ее скорее всего бы не узнали. Дрю предстояло находиться позади, а Бойду отводилась роль «пленного» и ему следовало идти между ними. Как только бы она оказалась подле первого вахтенного, ей предстояло отскочить в сторону и дать возможность Бойду ударом оглушить его. Очень просто. Но поскольку они не могли приплыть к кораблю, волоча «пленного» на буксире, план пришлось отбросить, по крайней мере, пока на палубе не станет относительно безопасно. Так что Дрю и Бойд, отстранив Джорджину от участия в действиях, вскарабкались на борт, ей же оставалось пребывать в воде и ждать развития событий.

Она ждала, хотя терпение ее истощалось по мере того, как проходила минута за минутой, а она была лишена возможности узнать, что там, наверху, происходит. Вселяло надежду отсутствие шума. Но что она могла расслышать сквозь плеск воды, когда к тому же уши ей закрывала вязаная шапочка – неотъемлемая деталь ее наряда? И поскольку ничто ее не отвлекало, вскоре заработало воображение, подстегнутое ее вынужденным пребыванием в воде.

Водились ли здесь акулы? Разве не выловил акулу в прошлом году один ее сосед, отправившийся ловить рыбу в районе этого побережья? Тень, отбрасываемая судном на воду, не позволяла ей хоть что-нибудь различать на поверхности, тем более что-то находящееся в глубине рядом с ней самой или под ней.

Спустя минуту, как эти мысли пришли ей в голову, она уже карабкалась вверх по якорной цепи. Не для того чтобы добраться до ее конца. Ей было велено ждать, причем прозвучало: «Иначе...», а у нее не было желания злить Бойда с Дрю после того, как они выразили желание ей помочь. Но одно дело намерения, другое – то обстоятельство, что руки ее не были приспособлены, чтобы удерживать ее в висячем положении. В итоге они почти что разжались, когда она добралась до поручней. А учитывая перспективу шлепнуться в кишащую акулами – в этом не было сомнений – воду, она испытала облегчение, перевалившись через борт. И первое, что увидела – полдюжины мужчин, готовых ее встретить.

37

Стоя в озерце воды, образующемся у ее ног, дрожа от свежего ночного ветра, гулявшего по палубе, Джорджина услышала, как кто-то грубоватым голосом с явным пренебрежением произнес:

–Неужто это наш старина Джордж? Решил навестить нас, да?

–Конни? – задохнулась Джорджина, увидев, как вперед вышел высокий рыжеволосый человек, набросивший в следующий момент ей на плечи тяжелую куртку. – Но... как вы очутились на свободе?

–Так тебе известно, что здесь произошло?

–Конечно, но... мне не понятно. Вы сами освободились?

–Как только крышку люка они приподняли. Эти твои селяне не семи пядей во лбу, правда, шустряк? Проще простого было с ними местами поменяться.

–О, Боже, но вы не слишком их отлупили?

Это заставило его нахмуриться.

–Да нет, просто скинули туда, куда прежде нас бросили. А почему ты спрашиваешь?

–Они пытались вас освободить! Вы что, не дали им возможности сказать вам об этом?

–Черта с два, – ответил он с нажимом. – Так что, я должен понимать, что это твои друзья?

–Мои братья, вот и все.

Он усмехнулся, поняв, что она очень расстроена.

–Ну, ничего страшного не произошло. Иди-ка, Генри, притащи нам этих двоих, и будь на сей раз с ним поделикатней. – Затем продолжил: – А теперь, Джордж, не будешь ли ты так любезна нам поведать, где находится Джеймс?

–Ну, это длинная история, а поскольку времени сейчас в обрез, вы, может быть, позволите мне все объяснить по дороге к берегу.

Скорее ее замешательство, нежели сказанное ею, заставило Конни насторожиться.

–С ним все в порядке, не так ли?

–Конечно... немного синяков... и нуждается в вашей помощи, чтобы выбраться из запертого погреба.

–Он взаперти сидит, да? – рассмеялся Конни к огорчению Джорджины.

–Ничего смешного, мистер Шарп. Они хотят отдать его под суд за пиратство, – сообщила она, что сразу же положило конец всякому веселью.

–Дьявольщина, я же его предупреждал!

–Возможно, вместо этого надо было верхом на него сесть, так как виноват во всем он сам и его замечательные признания.

Еще раз напомнив первому помощнику о необходимости спешить, она все же не избежала необходимости рассказать во всех подробностях о случившемся. Братьев, несмотря на их громогласные протесты, временно оставили здесь: Конни потребовались их лошади, чтобы захватить с собой нескольких матросов. Джорджине была оказана честь разделить седло с первым помощником, как она полагала, ради того, чтобы выведать у нее все до последней детали, что, собственно и произошло. Время от времени он прерывал ее, восклицая:

–Не мог он такого сделать! – Или: – Черта с два он бы это сделал! – И подводя итог, сердито заявил: – Ты очень гладко рассказывала вплоть до этого момента, Джордж, но тебе меня никогда не убедить, что Джеймс Мэлори дал себя стреножить.

На что она ответила:

–Вы можете мне и не верить. Я всего лишь еще одна, кого стреножили.

И так как она даже не старалась его больше убеждать, к тому моменту, когда они подъехали к дому, он все еще не мог в это поверить. Но ей было не до того. Ее очень злило, что она им просто не показала дорогу к погребу – из опасения, что, пробираясь к нему, они случайно разбудят кого-то из слуг.

И она очень жалела, что решила подождать за углом, пока будет открыта дверь. Единственная свеча, которую она раздобыла на кухне, дала Джеймсу возможность рассмотреть своих спасителей – всех, кроме нее, так как она стояла далеко от двери. Однако ей подумалось, что, знай он, что она здесь, не высказался бы он иначе.

–Не стоило беспокоиться, старина. Я чертовски заслуживаю виселицы за то, что допустил, чтобы такое могло со мной случиться.

Джорджина не придала значения слову «допустил». Единственное, что она услышала, было отвращение Джеймса к своему статусу женатого человека. Вероятно, это же услышал и Конни.

–Так это правда? Ты действительно женился на нашем постреле?

–А ты как об этом узнал?

–Как? Да мне, естественно, новобрачная об этом рассказала. – Еще на полуслове Конни рассмеялся: – Так... мне... тебя поздрав...

–Попробуй – и я сделаю так, что ты больше вообще разговаривать не сможешь, – зарычал Джеймс. Затем спросил: – Если ты ее видел, то где же потерял эту неверную шлюшку?

Конни огляделся вокруг.

–Да только что была здесь.

–Джордж!

Джорджина замерла на верхней ступеньке лестницы, застыв от этого рева, громкого, как пушечный выстрел. А она еще считала, что у ее братьев громкие голоса и луженые глотки. Заскрипев зубами и сжав кулаки, она спустилась вниз, чтобы самой разразиться воплями:

–Проклятый идиот! Ты что, вздумал разбудить весь дом? А заодно и наших соседей? Или тебе так полюбился погреб, что...

На этих словах она, на ее несчастье, приблизилась к нему, и широкая ладонь закрыла ей рот, прерывая поток речи. Она и сама замолкла, почувствовав, что ладонь принадлежит Джеймсу. Действовал он стремительно, и прежде чем ей могла прийти мысли о сопротивлении, место ладони уже занял его галстук, из которого был образован кляп, после того, как его несколько раз обмотали вокруг ее головы.

Наблюдая за всеми этими действиями, Конни не проронил ни слова, особенно когда заметил, что Джорджина стоит совершенно неподвижно. Еще более необычно вел себя Джеймс. Он мог бы попросить, чтобы ему помогли, но не сделал этого. Не снимал он одной руки с талии девушки – даже когда ему пришлось затягивать галстук-кляп другой рукой и зубами, хотя ему должно было быть весьма больно, учитывая, что губы были разбиты в кровь. Закончив это, он взял девушку одной рукой, и она оказалась в горизонтальном положении у него под мышкой. В этот момент он заметил, что Конни наблюдает за ним.

–Нельзя же ее здесь оставлять, – с раздражением сказал Джеймс.

–Еще бы, конечно, нельзя, – кивнул Кони.

–Она наверняка поднимет тревогу.

–Еще бы, конечно, поднимет.

–Тебе не обязательно во всем со мной соглашаться, ты же это знаешь.

–Конечно же, знаю. Пекусь о своих зубах. Мне они как-то полюбились.

38

Джорджина, сгорбившись, сидела в кресле, которое она пододвинула к окнам, в задумчивости глядя на неспокойные моды Атлантики, окружающие «Мэйден Энн». Она услышана, как позади нее открылась дверь, затем звук шагов, однако ее интересовало, кто нарушил ее уединение. Не сказать, что это было ей не известно. Единственным, кто входил в каюту без стука, был Джеймс.

Однако она не разговаривала с Джеймсом Мэлори. С той ночи неделю назад, когда он внес ее на борт судна таким же способом, как когда-то вынес из одной английской таверны, не сказала ему и пары слов. И это унизительное обхождение было еще не самым худшим, что произошло той ночью. В тот момент, когда он увидел на палубе своего корабля двух ее братьев, он приказал вышвырнуть их за борт. И в довершение с немыслимой наглостью заявил им, прежде чем те были брошены в воду, что она решила отправиться с ним в плавание – словно они не видели кляпа у нее во рту или того, что он держал ее как какую-то багажную сумку.

Конечно, никто не потрудился сразу же сообщить ему, что делали на судне Дрю с Бойдом. Любой из его людей мог рассказать ему, что, если бы не братья, сидеть бы всей команде в трюме, а по палубе бы расхаживали матросы с «Нереуса», сейчас получившие свое сполна и высаженные на берег. Но судя по всему, ни у кого из них просто не хватало духу обратиться с этим к обезумевшему капитану. Хоть что-то просто обязан был сказать Конни, однако одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он слишком увлечен наблюдением за развитием событий, чтобы допустить, чтобы все это закончилось банальным прояснением ситуации.

Возможно, Джеймсу сейчас уже стало очевидно, что в ту ночь вел он себя, как неблагодарная тварь. Если же еще он этого не понял, то не она ему станет это объяснять, она вообще с ним никогда не заговорит. Но этот поганец даже внимания не обращал.

– Дуем губки, а? – бросил он ей. – Восхитительно!

Коли уж мужчина награжден супругой, слава Богу, у него появляются маленькие радости.

Это причиняло ей боль, особенно тем, что она ни на миг не сомневалась, что именно этого он и добивался. Какие могли быть сомнения, если он ни разу не попытался склонить ее заговорить с ним, или поцапаться, или еще к чему-то.

Они делили одну каюту – она в гамаке, он в своей роскошной постели, и делали все, чтобы друг друга игнорировать. Он великолепно в этом преуспевал, она же, к ее неудовольствию, обнаружила, что, когда он был там, он был там. По меньшей мере, все ее чувства говорили ей об этом, поднимая внутри нее небольшой бунт всякий раз, как он оказывался рядом: зрение, обоняние, слух – все настраивалось на единую волну, а в памяти всплывали его прикосновения, то, каким он был на вкус.

Даже теперь, вопреки собственному нежеланию, Джорджина поймала себя на том, что искоса наблюдает за Джеймсом, видит, как он опускается за свой письменный стол. Казалось, он совершенно расслабился, словно был тут один, в то время как она, ощущая его присутствие, вся напряглась. Он не глядел в ее сторону, и она не поворачивалась к нему лицом. С тем же успехом ее бы могло и не быть в каюте. В сущности, ни за что на свете она бы не сумела объяснить, почему она там находится, хотя вполне в духе его поведения в ту ночь было вышвырнуть ее за борт вместе с ее братьями.

Она не задавала вопроса, зачем плывет вместе с ним. Для этого надо было к нему обратиться, а она бы скорее язык себе отрезала, чем прервала свое, как он его именовал, «надутое молчание». Даже если она при этом выглядела по-детски, что из этого? Разве это хуже того, что он вел себя как обезумевший хам, отличающийся к тому же пиратскими ухватками – ему ничего не стоило похитить человека или выбросить за борт?

– Не возражаешь, Джордж? То, что ты постоянно на меня смотришь, сказывается на моих чертовски расшатанных нервах.

Взгляд Джорджины вновь обратился к скучному виду, открывавшемуся из окна. Будь он трижды проклят, как это он заметил, что она скрытно наблюдает за ним?

–Это, знаешь ли, становится очень утомительным, – заметил он.

Она ничего не ответила.

–То, что ты дуешься.

Она ничего не сказала.

–Конечно, что можно ожидать от девицы, выросшей среди варваров.

А это сработало.

–Если ты имеешь в виду моих братьев...

–Я имею в виду всю твою гнусную страну.

–Любезные речи для человека из страны снобов.

–Лучше уж снобы, чем эти сорвиголовы, к тому же дурно воспитанные.

–Дурно воспитанные? – взвизгнула она, взлетев со своего кресла в приступе долго сдерживаемой ярости и мгновенно оказавшись на другом конце комнаты у его стола. – Это когда ты-то сам даже не удосужился «спасибо» сказать за спасение собственной жизни?

Он успел подняться, прежде чем она очутилась у стола, однако когда стал к ней приближаться, она попятилась не оттого, что ощутила реальную угрозу, а от подсознательного страха, что он ее сомнет.

–И кого же мне следовало благодарить? Этих неотесанных филистеров, которых ты именуешь своими родственниками? Тех, кто бросил меня в погреб, чтобы затем отправить на виселицу?

–Этим ты полностью обязан собственному рту! – выкрикнула она. – Но вне зависимости от того, заслуживал ты это или нет, то было дело рук Уоррена. А не Бойда и не Дрю. Они пошли против собственного брата, чтобы тебе помочь, прекрасно сознавая, что он до полусмерти их изобьет, если узнает об этом.

–Я не слабоумный, дитя мое. Нет необходимости рассказывать, что они сделали. Почему, на твой взгляд, я удержался от того, чтобы свернуть им шею?

–О, как это мило. И подумать только, я еще недоумевала, что здесь делаю. Мне следовало сообразить, что это лишь еще один удар по моим братьям, поскольку ты не имел возможности там остаться, чтобы причинить им еще какой-нибудь серьезный ущерб. Так ведь, а? Увезти меня с собой – прекрасная месть, тебе ведь известно, что братья от волнения с ума сойдут.

– Совершенно верно!

Она не обратила внимания, что краска залила его лицо и шею – явное свидетельство того, что ее догадка вдвое усилила его ярость и предопределила его ответ. Она услышала лишь ответ, прозвучавший погребальным звоном над ее последней надеждой, за которую – хотя бы в этом и не призналась – она цеплялась.

Именно боль толкнула ее на ответный укол:

–Что еще можно ожидать от английского лорда, карибского пирата!

–Мне неприятно тебе, ведьмочка, указывать, но это не синонимы.

–Для меня – синонимы! О, Господи, и подумать только – у меня должен быть от него ребенок.

–Черта с два! Пальцем больше к тебе не притронусь!

Она отступала назад, когда до него донеслось:

–Да тебе и не придется, тупица!

Джеймсу показалось, что его резанули ножом или что его в зад ударил бешеный мул, чего, как он подумал, в тот момент и заслуживал.

Однако его реакция Джорджину ни в малейшей мере не интересовала. Глубоко возмущенная, она вылетела за дверь, хлопнув ею, что помешало ей услышать некое хмыканье, вскоре превратившееся в довольное посмеивание.

Он нашел ее спустя полчаса на камбузе, где, имея в качестве слушателей Шона О'Шона и его помощников, она разражалась гневной тирадой в адрес мужчин вообще, и Джеймса Мэлори в честности. Учитывая, что, по слухам, их Джорджи, хотя и вновь одетая в штаны (на сей раз взятые взаймы), теперь капитанская супруга, они не были склонны отрицать что-либо, чем она желала с ними поделиться.

Несколько мгновений Джеймс слушал ее, прежде чем прервал, услышав, что его именуют упрямым ослом, безмозглым волом и кирпичной стеной, причем все говорилось на одном дыхании. Кирпичная стена? Какие же немыслимые сравнения выдумывают эти американцы.

–Хотелось бы перемолвиться с тобой словечком, Джордж, если не возражаешь.

–Возражаю.

Говоря это, она не посмотрела на него. В сущности, он лишь отметил, что от его слов у нее лишь спина напряглась. Вежливый подход, видимо, не годился.

Если бы Джорджина увидела появившуюся на его лице улыбку, она бы назвала ее дьявольской, однако поскольку она не глядела на него, лишь остальные присутствовавшие заметили ее; в тот же момент подойдя к ней сзади, он поднял ее с бочки, на которой она расположилась.

–Извините нас, джентльмены, однако в последнее время Джордж манкирует своими обязанностями, – проговорил Джеймс, держа ее горизонтально и унося в том положении, с которым она уже была знакома.

–Вам бы следовало обуздывать ваши варварские привычки, капитан, – с гневом сказала она, по опыту зная, что не сможет заставить его опустить ее на пол, пока он сам этого не захочет. – Но воспитание ведь дает о себе знать, не так ли?

–Мы доберемся быстрее, если ты заткнешься, Джордж.

Некая шутливость его тона, отмеченная ею, буквально оглушила ее, заставила утратить дар речи. Господи, да что забавного он находил в нынешней ситуации, когда они относились друг к другу с презрением? А менее часа назад он напоминал огнедышащего дракона. Но что тут говорить – англичанин. Какие еще требуются объяснения?

–Доберемся быстрее куда? – требовательно проговорила она. – И какими такими обязанностями я манкирую? Следует ли мне напомнить тебе, что я уже не юнга?

–Я прекрасно знаю, кто ты сейчас, девочка моя. И хотя я слова доброго не скажу о супружестве, оно имеет одно небольшое достоинство, на которое даже я не смог бы пожаловаться.

Ей потребовалось секунд пять, чтобы переварить услышанное. Затем последовал фейерверк:

–Ты что, с ума сошел или просто приступ старческого маразма? Я отчетливо слышала, как ты оповестил меня, а также весь корабль, что больше меня пальцем не тронешь! У меня есть свидетели!

–Весь корабль?

–Ты сообщил об этом достаточно громко.

–Значит, солгал.

–Вот так, просто? Солгал? Тогда у меня для тебя есть новости...

–Как ты себя ведешь, Джордж? Это твое пристрастие вытаскивать наше грязное белье...

–Я еще не то сделаю, ты, гунявый вол. – Тут, в конце концов, она заметила, что вслед им раздаются смешки и хихиканье, и она понизила голос до шипящего шепота: – Только попробуй и... Ну, только попробуй, и увидишь, что будет.

–Весьма мило, дорогая, подумать о том, как сделать это более интересным, но, уверяю тебя, необходимости никакой нет.

Она не заблуждалась относительно того, что он имел в виду. Ее бросило в жар, причем она ощутила его особенно сильно в тех местах, где ей сейчас бы этого особенно не хотелось, так как она не желала иметь с ним ничего общего. Зачем он все это делал? Уже целую неделю они находились в плавании, и она натыкалась лишь на мрачный, тяжелый взгляд, когда изредка смотрела в его сторону. Однако ту стычку в каюте затеял именно он, спровоцировав ее прервать ее обиженное молчание. А теперь вот это. Если целью его было свести ее с ума от смятения, то он весьма близок к успеху.

Перед тем как начать подниматься по лестнице, ведущей к его каюте, он подхватил ее снизу таким образом, что ей пришлось обнять его ногами, и она ощутила себя как бы в люльке – положение, когда вырваться из его рук было не менее сложно, чем прежде. Ей поистине делалась отвратительна его физическая сила, как и его способность гасить свой гнев, в то время как ее, судя по всему, лишь закипал.

–Зачем это, Джеймс? – тихо выдавила она с негодованием. – Объясни, если смелости хватит.

Ее новое положение у Джеймса в руках позволяло ей видеть его, и, когда он бросил сверху вниз взгляд на нее, она все прочитала в зелени глаз. Ответа ей уже не требовалось. Но он все равно дал его.

–Не ищи скрытого смысла, любовь моя. Мотивы мои – самые примитивные. Пылкая ярость, с которой мы с тобой сцепились, заставила меня ощутить некоторую... тошноту.