Текст книги "Песня любви"

Автор книги: Сьюзен Хаувотч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

44

—Черт побери, не можешь же ты всерьез так к этому относиться! – гневно воскликнула Джорджина. – Я их должна хотя бы повидать. Они такой путь проделали...

–Плевать мне, сколько им там пришлось добираться! – с не меньшим гневом отрезал Джеймс.

Вчера вечером у нее не было случая завести разговор о ее братьях, так как она поднялась к себе в комнату вскоре после отъезда старших, и хотя очень долго ждала Джеймса, но все же уснула до того, как тот вернулся. Теперь же, утром, он наотрез отказался отвезти ее в порт, категорически отказался достать для нее экипаж, когда она обратилась с этой просьбой, и в итоге в словах, исключающих недопонимание, сообщил ей, что она вообще своих братьев не увидит, и все тут.

Собравшись, она постаралась внести в их дискуссию некоторое рациональное начало, спокойно спросив:

–Не будешь ли так любезен сказать мне, чем объясняется это твое отношение? Тебе, должно быть, ясно, что прибыли они сюда лишь для того, чтобы убедиться: со мной все в порядке.

–Черта с два! – окрысился он, не желая или будучи не в состоянии мыслить разумно и вообще спокойно что-то обсуждать. – Они примчались, чтобы забрать тебя.

Она дольше не могла откладывать этот вопрос:

–Но не это ли ты собирался сделать с самого начала – отослать меня назад?

Несколько долгих секунд он хмуро глядел на нее. У нее перехватило дыхание. Затем он фыркнул, словно она сказала нечто крайне нелепое.

–Откуда, черт подери, ты могла понабраться таких мыслей? Я тебе такое говорил?

– Тебе и не требовалось говорить. Я присутствовала на нашей свадьбе. Помнишь? Ты не слишком охотно играл роль жениха.

–Что я помню, Джордж, так это то, что ты от меня сбежала, даже не сказав «до свидания»!

Услышав, что спустя столько времени и вовсе не в связи с тем, о чем она заговорила, на свет извлекается эта история, она удивленно заморгала.

–Сбежала? Да я всего лишь отправилась домой, Джеймс. Из-за этого-то я и оказалась на твоем судне – чтобы до дому добраться.

–Но не сказав мне ничего!

–А это уже не моя вина. Я бы тебе сказала, да к тому времени, когда Дрю вволю накричался на меня за то, что я появилась на Ямайке, хотя должна была быть дома, «Тритон» уже отчалил. Мне следовало прыгнуть за борт, чтобы с тобой попрощаться?

–Тебе вообще не следовало исчезать!

–Ну, это просто смешно. У нас не было полного взаимопонимания, никакой устной договоренности, из чего я могла бы сделать вывод, что ты хочешь продолжать наши отношения на постоянной основе – на любой основе, в конце концов. Я должна была читать твои мысли?

– Я собирался предложить тебе стать моей... – Он запнулся в поисках слова и заметил, как сужаются ее глаза. – Ну, не надо принимать обиженный вид, – закончил он с раздражением.

–Я не обижена, – сухо проговорила она, что дало ему ясно понять, что все как раз наоборот. – Моим ответом, кстати, было бы «нет»!

–Тогда я чертовски рад, что не стал тебя просить! – И он двинулся к двери.

–Не смей никуда уходить! – крикнула она ему вслед. – Ты не ответил на мой вопрос.

–Разве? – Он повернулся к ней лицом, причем одна бровь была изогнута дугой, что послужило ей предупреждением: он уже выпустил пар и теперь будет лишь досаждать ей уколами, что для нее было куда как хуже. – Достаточно будет сказать, что ты являешься моей женой и в качестве такой не двинешься с места.

Эти слова разъярили ее до умопомрачения.

– Ах, так мы теперь все же признаем, что я твоя жена? Просто потому, что объявились мои братья? Ты продолжаешь подобным образом мстить, Джеймс Мэлори?

– Думай, как хочешь, но даже если твои треклятые братцы сгниют в порту, переживать я не стану. Они не узнают, где тебя искать, а ты, разрази меня гром, шагу не сделаешь отсюда. Разговор окончен, любовь моя. – И громко хлопнув дверью, он вышел из спальни.

К тому моменту, как Джорджина еще трижды с силой хлопнула дверью, но так и не смогла этим вернуть для нормального завершения беседы ее мужа, доведшего ее до белого каления, она пришла к заключению, что он так и остался проклятой кирпичной стеной. Но ведь через кирпичные стены можно перелезть, раз уж их нельзя разрушить.

– Ты уже сообщил ей, что любишь ее?

Медленно положив карты на стол, Джеймс взял в руки бокал со спиртным. Вопрос, никак не связанный с тем, что говорилось ранее, заставил его приподнять бровь. Вначале он посмотрел на Джорджа Эмхерста, сидящего слева и с таким вниманием изучающего свои карты, словно никогда прежде их не видел, затем на Кони, сидевшего напротив с отсутствующим видом и, наконец, на Энтони, который и подбросил этот мерзопакостный вопрос.

–Ты случайно не ко мне обратился, а, старина?

–Именно к тебе, – усмехнулся Энтони.

–Ты весь вечер сидел и раздумывал над этим, не так ли? Неудивительно, что ты все время проигрывал.

Подняв свой бокал, Энтони лениво поболтал в нем янтарную жидкость, глядя скорее на нее, чем на брата.

–На самом деле я задумался об этом сегодня утром, услышав шум наверху. А затем днем, когда ты застукал милашку в тот момент, когда она тайком пыталась выскользнуть из дверей дома, и велел ей отправляться в ее комнату. Некоторый перебор, не думаешь?

–Ей же было сказано оставаться в своей комнате, не так ли?

–Вот именно. Она и к обеду не спустилась, что настолько огорчило мою жену, что она отправилась к кому-то в гости.

–Стало быть, милая крошка дуется, – сказал Джеймс и пожал плечами, демонстрируя безразличие. – Имеется у нее такая привычка, от которой есть весьма легкий способ ее избавлять. Просто пока что руки не дошли этим заняться.

–Ох, хо, – хмыкнул Энтони. – Подобная самонадеянность, я бы сказал, несколько неуместна, особенно, если ты не сказал ей, что любишь ее.

Бровь у Джеймса поднялась еще выше.

– Ты не собираешься давать мне советы, ведь так, Тони?

– Как выражается твоя жена, если ботинок по ноге...

–Но твои мне вовсе не по размеру. Не ты ли так погряз в своих дерьмовых невзгодах, что...

–Не обо мне речь, – лаконично проговорил Энтони, и между бровями залегла складка.

–Хорошо, – согласился Джеймс, однако добавил: – Ты бы все еще в них барахтался, не оставь я Розлинн записку, которая тебя обелила.

–Неприятно огорчать тебя, старина, – процедил Энтони, – но мне удалось починить эту изгородь, прежде чем своя записка ей на глаза попалась.

–Джентльмены, мы играем в вист, – подчеркнуто напомнил Джордж Эмхерст, – а я на двести фунтов в проигрыше, позволю себе заметить.

Не удержавшись, в конце концов, разразился хохотом Конни.

– Брось, глупыш, – сказал он Энтони. – Он так и будет сидеть в собственном дерьме, пока не соблаговолит начать из него выбраться, и, – ни на миг раньше. К тому же, на мой взгляд, ему по душе собственное дерьмо... брошенный вызов, сами понимаете. Если ей неведомо, что чувствует он, тогда, здраво рассуждая, и она не станет сообщать ему о собственных чувствах. Он от этого вроде как на цыпочках все время ходит, так ведь?

Чтобы получить подтверждение этой интересной мысли, Энтони повернулся к Джеймсу, однако наткнулся лишь на серьезный взгляд и услышал презрительное пыхтение.

В то время как братья Мэлори вновь взялись за карточную игру, Джорджина прокрадывалась из задней двери, чтобы пробраться дворами и аллейками к Парк-лейн. Там, в нетерпении прождав пятнадцать минут, она смогла остановить проезжавший кэб, который и доставил ее к лондонским докам. На ее несчастье, она уже вышла из кэба и тот успел уехать, когда она запоздало вспомнила то, о чем узнала в первый свой приезд в Англию. В Лондоне, крупнейшем мировом центре торговли и мореходства, имелся отнюдь не один док. Был Лондонский док в Уоппинге, Истиндский в Блэкуолле, Хермитидж док, Шодуэлл док – и это еще далеко не все из тех, что протянулись на мили по течению Темзы, и на южном, и на северном ее берегах.

Как, черт возьми, могла она найти одно или два судна – было весьма маловероятно, что ее братья пригнали в Англию большее число кораблей, зная, как сложно тут найти место для стоянки – в это позднее ночное время, когда большинство доков с их высокими затворами для стоянки судов уже заперто? Самое лучшее, что ей оставалось, это попытаться расспросить кого-нибудь, а сделать это можно лишь на причалах, куда сходили матросы с прибывающих кораблей. А еще лучше – в припортовых тавернах.

Она, должно быть, сошла с ума, если допустила мысль об этом. Нет, просто была очень разозлена. Какой еще у нее оставался выбор, когда Джеймс вел себя столь нелепо и глупо? Не хотел даже выпускать ее из этого проклятого дома! И хотя она бы предпочла попытаться обнаружить своих братьев в дневное время, когда район, где она теперь находилась, мог считаться более безопасным, было ясно, что днем незаметно ей из особняка не выбраться – при таком обилии челяди и членов семьи. А она вовсе не собиралась позволить своим братьям отправиться домой в убеждении, что ее прикончил экс-пират, за которого они ее выдали, – просто вследствие того, что не смогли ее теперь обнаружить.

Однако по мере того как она приближалась к району причалов, где буйствовали гуляки, предававшиеся тем развлечениям, которые были возможны в этот поздний час, ее гнев все больше сменялся растущей нервозностью. Нет, не следовало ей здесь находиться. И одета она была вовсе неподобающе – учитывая ситуацию: одно из выходных платьев Реджины и гармонирующая короткая шерстяная накидка, нисколько не защищавшая от холода. Да и не так она искусна в расспросах незнакомцев. Чего бы она только не отдала, чтобы Мак был рядом с ней. Однако их с ним разделял океан. Когда же на ее глазах из таверны вывалились двое пьянчуг и, не пройдя и десяти футов, затеяли драку, она пришла к выводу: должно быть, она лишилась рассудка, если появилась здесь.

Следовало бы попытаться продолжить обрабатывать Джеймса, чтобы заставить его изменить свое решение. Разве хитрости ей занимать? Все женщины – мастера на уловки, и какой толк от того, чтобы ими не пользоваться?

Джорджина повернулась, чтобы идти той же дорогой, что и пришла сюда, в этот момент казавшейся наименее опасной или хотя бы не такой шумной, и тут обратила внимание на то, что в конце проулка вроде стоял еще один кэб. Но чтобы до него дойти, надо было миновать две таверны, расположенные друг напротив друга на разных сторонах и успешно конкурирующие по производимому шуму, так что ей предстояло пройти мимо той или другой. И там, и там двери были распахнуты, чтобы хотя бы частично выходил табачный дым и поступал свежий воздух, способный немного охладить посетителей. Она колебалась, взвешивая, стоит ли ей пересечь довольно большой участок заброшенной улицы, чтобы добраться до того места, где, вероятно, она сможет найти транспорт, чтобы вернуться в Вест-энд, причем дорога была освещена скверно, за исключением участков около таверн, куда падал свет от фонарей. Людей не было – если не считать двух мужчин, катающихся по земле и тузящих друг друга. Минута быстрого хода – и она исчезнет отсюда, ей лишь, останется одна забота: как незаметно пробраться в особняк на Пиккадилли.

В итоге она склонилась к этой мысли и двинулась вперед быстрым шагом, почти что перейдя на бег, когда достигла входа в таверну, находившуюся на правой стороне улицы и казавшуюся ей чуть менее шумной. Отвернувшись от нее и глядя в сторону проезжей части, она с размаху ударилась о чью-то крепкую грудную клетку и рухнула бы на землю вместе с этим мужчиной, не подхвати их тут кто-то третий.

–Прошу меня простить, – быстро проговорила она и почувствовала, как две руки ее обнимают вместо того, чтобы отпустить, как и следовало бы это сделать.

–Не за что, любовь моя, – донесся до нее сиплый голос явно приятно удивленного человека. – Можешь налетать на меня в любое время, серьезно говорю.

Она не знала, благодарить ли или нет судьбу за то, что фраза была сказана несомненно культурным человеком, и она была готова уверовать, что джентльменом, даже если пока он и не выпускал ее из своих объятий. Подняв вверх глаза, она увидела хорошую одежду, что послужило подтверждением ее догадки. Однако когда взгляд ее проследовал дальше вверх, она ощутила некоторое смятение. Крупный, светловолосый и красивый молодой человек сверхъествестенным образом походил на ее мужа – за исключением глаз, которые у него были скорее не зеленые, а светло-карие.

–Может, ей захочется к нам присоединиться, – услышала она голос еще одного мужчины, говорившего не слишком разборчиво.

Обернувшись, Джорджина постаралась увидеть человека, уберегшего их от падения, хотя тот и сам, как оказалось, держался на ногах не очень твердо. Тоже молодой джентльмен. И с неприязнью она заключила, что это просто повесы, выбравшиеся покуролесить в этот припортовый район.

–Блестящая мысль, Перси, будь я проклят, если это не так, – поддержал обнимавший ее блондин. Затем он обратился к ней: – Как, любовь моя, не против? К нам присоединишься?

–Нет, – твердо и четко произнесла она, одновременно стараясь оттолкнуть его. Парень между тем не отпускал ее.

–Не стоит так торопиться с ответом, – попытался он ее уговорить. А затем последовало: – Да ты прелестница! Кто бы тебя при себе ни держал, милочка моя, я заплачу больше и еще добавлю, чтобы тебе только не пришлось снова по этим улицам расхаживать.

Слишком обескураженная этим предложением, Джорджина не нашлась сразу, что ответить, дав тем самым возможность вступить в разговор еще одному, стоявшему сзади:

–Боже милостивый, кузен, да ты же с леди разговариваешь. Не веришь мне – взгляни на тряпки, которые на ней.

Ихтрое, а не двое, сообразила Джорджина. Ей становилось все больше не по себе, особенно из-за того, что крепкого телосложения парень никак ее не отпускал, хотя она и старалась оттолкнуть его.

–Не будь ослом, дорогуша, – бросил он резко своему спутнику. – Здесь? И одна? – Затем обратился к ней с улыбкой, наверняка оказавшей бы магическое воздействие на любую другую женщину, поскольку молодой человек был поразительно хорош собой: – Ты ведь не леди, любовь моя, не так ли? Пожалуйста, скажи, что нет.

Тут ее стал разбирать смех. Он искренне надеялся, что она не принадлежит к числу леди, и она не была уже столь простодушна, чтобы не понимать, почему.

–Как мне это ни неприятно признавать, теперь, после моего недавнего вступления в брак, перед моим именем действительно употребляют слово «леди». Но вне зависимости от этого, мистер, я полагаю, вы и так меня задерживаете чересчур долго. Прошу вас, отпустите.

Она произнесла это достаточно твердо, однако единственное, что последовало – это его выводящая из себя улыбка. Она уже подумывала о том, чтобы ударить его ногой и пуститься наутек, когда услышала, как сзади нее кто-то с шумом втянул воздух и изумленно произнес:

–Тьфу ты черт, Дерек, мне знаком этот голос, разрази меня гром. Если не ошибаюсь, ты пытаешься соблазнить твою новоиспеченную тетушку.

–Ужасно смешно, Джереми, – фыркнул Дерек.

–Джереми? – вывернувшись, Джорджина оглянулась назад и, конечно, подле нее стоял не кто иной, как сын Джеймса.

–И мою мачеху, – проговорил юноша, прежде чем расхохотаться. – Тебе чертовски повезло, кузен, что ты не попытался сорвать у нее поцелуй, как ты это сделал с той девчонкой, которая тебе тут недавно глянулась. Отец, должно быть, убил бы тебя, если твой папаша его бы не опередил.

Джорджину отпустили так резко, что она покачнулась. Три пары рук незамедлительно протянулись, чтобы ей помочь, но в следующий миг опустились. Ради всего святого, если уж ей было суждено столкнуться здесь, в районе доков, с членами своей семьи, почему же ими оказались не ее родные, а родственники Джеймса?

Дерек Мэлори, единственный сын и наследник Джейсона, весьма мрачно щерился, Джереми оборвал свой смех, оглядываясь вокруг в поисках Джеймса, а затем резонно заключил, что она находилась без него.

–Так что, крошка с нами не пойдет? – поинтересовался Перси.

–Попридержи язык, – прорычал с угрозой Дерек. – Эта леди – супруга Джеймса Мэлори.

–Ты имеешь в виду – того парня, что едва не прикончил моего приятеля Ника? Ну, Мэлори, поквитаемся с тобой за все твои...

–Заткнись, Перси, осел ты этакий. Парень же тебе сказал: она моя тетя.

–Не могу согласиться, – с возмущением ответил Перси. – Он тебе это сказал. Мне он этого не говорил.

–Ладно, тебе прекрасно известно, что Джеймс – мой дядя. Он не станет... Бес с ним, неважно. – И затем его злобный взгляд переместился на Джорджину. Все сильнее и сильнее напоминал он ей Джеймса, только десятью годами моложе – в этом возрасте наверняка и пребывал Дерек. – Полагаю, мне следует принести извинения, тетя... Джордж, не так ли?

–Джорджи, – поправила она его, не в состоянии понять, отчего она вызывает у него теперь такую озлобленность, однако некоторую ясность внесла его следующая фраза:

–Не могу сказать, что я в восторге сейчас от того, что вы член моей семьи.

Она заморгала ресницами:

–Вам неприятно?

–Вот именно. Предпочел бы, чтобы мы не состояли в родственных отношениях. – И добавил, повернувшись к Джереми: – Дьявольщина, где же все-таки мои дядья их отыскивают?

–Ну, именно эту мой отец отыскал в таверне. – Джереми теперь тоже хмуро глядел на нее, но она быстро сообразила, что он был раздражен как бы от имени его отца. – Так ч то,на мой взгляд, нет ничего удивительного, что мы ее здесь повстречали.

–Ради всего святого, Джереми, я вовсе не затем здесь, – запротестовала она, проявляя уже сама признаки раздражения. – Твой отец вел себя крайне неразумно, запретив мне повидаться с моими братьями.

–Пришлось в одиночестве отправиться на их поиски?

–Ну... да.

–Известно хотя бы, где их искать?

–Ну... нет.

Он с отвращением фыркнул.

–Тогда, думаю, нам лучше отвезти вас домой, не так ли?

Она издала вздох.

–Вероятно. Но я и собиралась отправиться домой. Хотела нанять тот кэб...

–Пришлось бы идти пешком, поскольку это экипаж Дерека и его кучер не стал бы вас слушать... если бы, конечно, вы не представились ему, что вам бы, скорее всего, и в голову не пришло сделать. Тьфу ты черт, вам дьявольски повезло, что мы встретили вас... Джордж.

Яблоко от яблони недалеко падает, подумала она, скрипнув зубами и в этот момент поняв, что весьма мало надежд, что удастся попасть в особняк без того, чтобы Джеймс не узнал о ее небольшом приключении, если только не...

–Не думаю, чтобы тебе удалось удержаться от того, чтобы не рассказать обо всем этом твоему отцу.

– Мне не удержаться, – ответил он.

Зубы ее уже издавали скрежет.

– Гнусный ты приемный сын, Джереми Мэлори.

Это так развеселило юного прохвоста, что тот вновь расхохотался.

45

К тому времени как экипаж Дерека подъехал к входу в особняк на Пиккадилли, Джорджина была не просто зла на своих провожатых, а в ярости от них. Джереми истрепал ей все нервы своими шуточками. Не более приятно было выслушивать его мрачные прогнозы относительно того, чем для нее может обернуться гнев ее супруга. Дерек все еще был подавлен тем, что пытался, хотя того и не подозревая, соблазнить собственную тетку, он постоянно огрызался, что не улучшало атмосферы. А этот слабоумный Перси при любой погоде был невыносим.

Она, однако, не обманывалась. Ей было совершенно ясно, что злость ее вызвана скорее защитной реакцией, поскольку, хотя толкнуло ее на это отчаянное путешествие к берегу реки упрямство Джеймса, она сознавала, что отправляться туда ей не следовало, и у него действительно имелись все основания гневаться на нее. А когда Джеймс был в гневе, по-настоящему в гневе, иметь с ним дело не доставляло удовольствия. Разве не был он на грани того, чтобы прикончить Уоррена голыми руками? Но послушать Джереми, это лишь цветочки в сравнении с тем, что ожидало ее. Поэтому вполне резонно, что, испытывая немалый страх, она старалась скрыть его проявлениями раздраженности.

В любом случае, она приняла решение гордо войти в этот дом и проследовать прямо в свою комнату. И пусть этот паршивец, ее приемный сын, сплетничает, сколько влезет – она окажется за забаррикадированной дверью, прежде чем ее супруг от услышанного взорвется от ярости.

Так она себе это представляла, однако у Джереми были иные планы, и она допустила ошибку, позволив ему помочь ей выйти из экипажа. Когда она попыталась проскользнуть мимо него и первой войти в дом, он не позволил ей это сделать, поймав за руку. Хотя она и старше него, но он несомненно был крупнее, сильнее и к тому же преисполнен желания предъявить ее вместе с рассказом о ее похождениях ее мужу, дабы она получила по заслугам.

Они еще не вошли в дом, а дверь уже открывал сверхпредупредительный Добсон.

–Отпусти меня, Джереми, пока я не шарахнула тебя, – яростно прошипела она, одновременно посылая улыбку дворецкому.

–Ну, разве так должна мать говорить с собственным...

–Ты что, поганец, удовольствие от этого получаешь?

Ответом на этот ее вопрос была ухмылка, с которой ее втащили в дом. Разумеется, там никого кроме Добсона не было, но вероятность встречи с другими обитателями оставалась. Лестница вела прямо сюда. Однако Джереми, будь он неладен, не теряя ни секунды, во всю силу своих легких стал звать Джеймса, причем делал это с неподдельной радостью. Так что и Джорджина не стала терять ни секунды и ударила его ногой. К несчастью, это заставило его завопить еще громче, но не отпустить ее. Однако, что еще хуже, в тот момент, когда она снова стала лупить его ногой, дверь в гостиную распахнулась настежь.

Нет, это было уже слишком – после дня, переполненного столькими потрясениями. Так и есть: Джеймс собственной персоной. Ну, что вы на это скажете? Ведь мог бы, обнаружив ее исчезновение, отправиться на ее розыски, не так ли? Так нет же, обязательно надо было ему оказаться тут, прямо тут, стоять и наблюдать, как она непочтительно обходится с его сыном. Не сдвигаются ли его брови оттого, что он подозревает, что произошло? А что Джереми, в присутствии-то отца отпустил он ее, наконец? Нет, оказывается. Нет!

Это было чересчур. Но как раз достаточно, чтобы Джорджина дала волю своему норову, хотя частенько утверждала, что подобное ей не свойственно.

–Скажи твоему паскудному дитяте, чтобы он отпустил меня, Джеймс Мэлори, или я ему заеду ногой туда, где ему будет действительно больно!

– Слушай-ка, она что, имеет в виду то, что я думаю?

– Заткнись, Перси, – произнес кто-то, видимо, Дерек.

Джорджина едва это расслышала. Она сделала несколько шагов туда, где стоял Джеймс, таща за собой Джереми потому как этот прохвост все еще не отпускал ее, и с яростью уставилась на своего мужа, полностью игнорируя Энтони, Конни и Джорджа Эмхерста, стоявших рядом с ним.

–Плевать мне на то, что ты об этом скажешь, вот так-то! – заявила она.

–Осмелюсь спросить: о чем?

–О том, где я была. Не будь ты таким бессердечным мужем...

–Бессердечным?

–Да, бессердечным! Лишая меня моей семьи. Что это, как не бессердечность?

–Благоразумие.

–Ах! Прекрасно, придерживайся своей смехотворной позиции. Но не будь ты столь благоразумным, не пришлось; бы мне прибегнуть к столь отчаянным шагам, так что прежде чем взбеленишься, подумай, кто действительно виноват.

Единственное, что сделал Джеймс, это, повернувшись к Джереми, спросил:

–Где ты ее нашел?

В этот миг Джорджина была готова завопить. Стараясь выговориться, она одновременно пыталась стряхнуть державшего ее руки Джереми, но никак не могла этого сделать, не сработала и ее попытка взвалить вину на плечи Джеймса. Теперь же заговорит этот мерзавец, и она не удивится, если Джеймс задушит ее здесь же, на глазах у его брата, племянника, сына и избранных приятелей, каждый из которых занимал его сторону и едва ли пальцем бы шевельнул, чтобы ее защитить.

Но тут у нее перехватило дыхание: в результате резкого рывка она оказалась за широкой спиной Джереми, и ей оставалось слушать, что тот говорит:

–Все не так скверно, как ты, возможно, считаешь. Да, она была в районе порта, но под хорошей защитой. Она наняла экипаж, и эти два здоровенных, чудовищно здоровых кучера не позволяли никому и приблизиться...

–Что за болтовня, – перебил его со смешком Перси. – Как же она тогда влетела Дереку в объятия, едва не дав себя поцеловать?

Дерек, пунцовое лицо которого сделалось багровым, протянув руку, схватил Перси за галстук и, наматывая его на кулак, едва не задушил несчастного.

–Ты смеешь называть моего кузена лжецом? – прорычал он. При этом глаза его сделались совершенно зелеными, обнаруживая, насколько он выведен из себя.

–Да нет, что ты! И в мыслях не имел, – быстренько заверил его Перси, хотя всем заметно была его обескураженность и хорошо слышны его слова: – Но ведь я был там, Дерек. Мне ли не знать, что я видел. – Галстук на шее затянулся туже. – Впрочем, что я могу знать?

– Джентльмены, прошу вас, – раздался суховатый голос Энтони. – Моя супруга не переносит кровопролития в гостиной.

Хорошо укрытая широкой спиной Джереми, Джорджина проклинала себя за то, как дурно она думала об этом молодом человеке. Она уже сообразила, что держал он ее, дабы уберечь от гнева его отца, а не для того – как она предполагала – чтобы не дать ей возможности избежать его. Ради нее он даже солгал, чем стал ей очень дорог, однако по милости этого треклятого Перси все пошло прахом.

Теперь ей было боязно даже выглянуть из-за плеча Джереми, чтобы увидеть, как на все это реагирует Джеймс. Когда он только увидел ее, то нахмурился, однако больше ничем не изменил своей обычной невозмутимости, просто стоял и слушал то, что она ему говорила, не выказывая никаких эмоций.

С того места, где она стояла, а точнее, сжалась от страха в комочек, ей был виден Энтони, стоявший по одну сторону от Джеймса, и Конни, стоявший с другой стороны. Конни ей улыбался, явно наслаждаясь ситуацией. Энтони демонстрировал, что ему все это наскучило – реакция, скорее, характерная для Джеймса, однако она не ожидала, что Джеймс сейчас будет реагировать так же. А почувствовав, как заслоняющий ее Джереми напрягся, решила, что предположение ее оправдывается. Когда же Джереми, обернувшись к ней, шепнул: «Мне кажется, имеет смысл пуститься наутек», убедилась, что была права.

Провожая ее глазами, когда она летела вверх по лестнице, Джеймс не шелохнулся, лишь отметив, что для скорости она подхватила юбку, обнажив на глазах у всех не только лодыжки, но и икры ног, а взгляд, которым он окинул присутствующих, сказал ему, что все не только видят, но и любуются этим видом, что еще больше добавило огня в его глазах. Лишь когда наверху хлопнула дверь, взгляд его устремился на Джереми, единственного, кто следил не за бегством Джорджины, а за своим отцом, причем с явной опаской.

–Сменил привязанности, парень, а? – очень тихо спросил Джеймс.

Мягкость тона и привела Джереми в сильное смущение, заставив затараторить:

–Ну, я просто не хотел, чтобы ты повторил то, что сделал дядя Тони. Ты немного мог на девушку рассердиться, а она бы в ответ на тебя бы уже всерьез обозлилась. Нрав у нее чертовски горячий – может, ты не заметил.

–Ты подумал, что мне придется подыскивать себе другую постель? Так, что ли?

– Примерно так.

Услышав, сколь небрежно прилюдно обсуждаются проблемы, с которыми он сталкивался, Энтони отбросил напускную скуку и, задохнувшись, прорычал:

–Если тебе, наглец, отец задницу не надерет, то с этим и я прекрасно справлюсь!

Заботы его дяди, реальные или мнимые, не слишком сейчас трогали Джереми.

–Что ты намерен делать? – спросил он своего отца.

Словно это было предрешено, Джеймс ответил:

–Намерен, разумеется, подняться наверх и отлупить жену.

Невзирая на то что произнес он это весьма тихо, шесть голосов в унисон громко запротестовали. Джеймса стал разбирать смех – столь это было абсурдно. Они же его знали или им бы следовало его знать лучше – ведь даже Энтони начал ему советовать прежде подумать. Он ни словом больше не обмолвился, не шевельнулся, чтобы двинуться выполнять свое намерение, а они все продолжали сыпать аргументами, когда Добсон отворил входную дверь и в дом ввалился Уоррен Эндерсон.

Первым этого разъяренного человека-гору, ринувшегося к его брату, заметил Энтони, ткнувший того под ребра и спросивший:

–Твой приятель?

Джеймс посмотрел на вошедшего и выругался:

–Сатанинское пекло, слово «враг» подходит больше.

–По случайности, не один из твоих шуринов? – предположил Энтони, благоразумно отходя в сторону.

У Джеймса не было возможности ответить, так как в этот миг Уоррен оказался перед ним и немедленно нанес ему мощный боковой удар. Его Джеймс с легкостью блокировал, однако Уоррен, отклонившись от встречного, нанес удар Джеймсу в солнечное сплетение.

Ощутив, как у него перехватило дыхание, он услышал насмешливый голос Уоррена:

– Учусь на ошибках, Мэлори.

Прямой удар в голову, чтобы лишить его координации движений, затем сильнейший справа – и Уоррен оказался распростерт на полу у ног Джеймса, получившего возможность ответить:

–Не слишком успешно, судя по всему.

Пока Уоррен тряс головой, пытаясь прийти в себя, Энтони спросил Джеймса:

–Это тот, который вздернуть тебя хотел?

–Тот самый.

Энтони протянул Уоррену руку, помогая подняться, однако не выпустил его руки из своей, когда тот уже оказался на ногах. Ивголосе его прозвучала угроза, когда он обратился к Уоррену:

–Ну, каково тебе, янки, когда роли поменялись?

Уоррен со злобой посмотрел на Энтони:

–Что имеется в виду?

–Оглядись вокруг. На сей раз не твоя семья тебя окружает, а его. На твоем бы месте кулаков из карманов я бы уже точно не стал вынимать.

–Иди к бесам, – проговорил Уоррен, вырывая свою руку.

Энтони мог продолжить эти объяснения, однако вместо этого рассмеялся и бросил на Джеймса взгляд, говорящий: «Ну, я попытался. Теперь опять очередь за тобой». Однако Джеймс не планировал воспользоваться этой возможностью. Единственное, чего он хотел – чтобы Уоррен Эндерсон исчез – из этого дома, из Англии, из его жизни. Не будь этот человек столь воинственно и враждебно настроен, не будь он таким отталкивающим, Джеймс мог бы попытаться спокойно с ним объясниться. Но разумным человеком Уоррен Эндерсон не был. Ко всему прочему Джеймсу этот парень просто не нравился, что вполне объяснимо, поскольку тот хотел видеть, как шею ему затягивает веревочная петля. Со зловещей холодностью Джеймс предупредил его:

–Мы можем круто обойтись с тобой, мне ничего не стоит из тебя отбивную котлету сделать – причем, не сомневайся, милый мой, ничья помощь мне при этом не потребуется, – либо же ты можешь просто уйти.

–Без моей сестры я не уйду, – упорствовал Уоррен.

–А здесь ты, янки, неправ. Ты мне ее отдал, теперь я ее содержу, причем постараюсь, чтобы была как можно большая дистанция между ней и тобой с твоей дурацкой склонностью к насилию.

–Ты же не хотел ее!