Текст книги "Песня любви"

Автор книги: Сьюзен Хаувотч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

–Ты потеряла сознание, Джорджи, – постарался побыстрее объяснить ситуацию Дрю.

–В соседней комнате, должно быть, у дюжины женщин имеется нюхательная соль, – с гневом заговорила она, пытаясь негнущимися пальцами стереть воду со щек и открытой части груди. – Не мог у кого-нибудь попросить?

–Да не подумал я об этом.

–В конце концов, мог бы хоть полотенце водой смочить, – и в полном ужасе добавила: – Да чтоб ты провалился, Дрю, посмотри, что ты с платьем моим сделал!

–Во-первых, тебе вообще не следовало надевать такое платье, – парировал он. – Теперь, может, ты пойдешь его переоденешь.

–Я буду ходить в нем, пока оно не истлеет, если ты это сделал специально для того, чтобы...

–Дети, если вы не возражаете... – с нажимом начал Джеймс, и Джорджина обернулась к нему.

–О, Джеймс, посмотри на свое лицо!

–Сделать это весьма затруднительно, дитя мое. Но мне не хотелось бы продолжать беседу, пока ты истекаешь...

–...Водой, осел ты этакий, а не кровью! – рявкнула она. Потом обратилась к Дрю: – Может, у тебя хотя бы платок имеется?

Достав из кармана белый квадратик, он ей передал его, ожидая, что она им протрет себе лицо. Вместо этого в полном изумлении увидел, как она, подавшись вперед, осторожно промокает им кровь, начавшую запекаться у англичанина вокруг губ. И этот человек позволял ей... встав на колени, позволял ей ухаживать за собой, словно прежде не глядел на нее глазами убийцы и не выставил в ужасном свете в глазах членов семьи и друзей, словно еще недавно у нее с ним не произошло перебранки.

Он оглядел остальных, пытаясь убедиться, что и те заметили нелогичность в ее поступках. Клинтон с Уорреном не заметили. Слишком заняты были ожесточенным спором. Встретившись с ним взглядом, Бойд закатил глаза. Дрю выразил ему свое понимание. Томас же только покачивал головой, хотя вид у него был несколько изумленный. Чему здесь можно изумляться, Дрю не понимал. Будь он проклят, если хотел в качестве зятя получить пирата, даже если и бывшего. Хуже того, пирата-англичанина. Еще хуже, лорда этого отживающего свое королевства. И уж никакими силами не заставить его поверить, что сестра действительно влюбилась в англичанина. Это был бы вызов здравому смыслу.

Так почему же теперь Джорджина так хлопочет над ним? И почему только из-за того, что ему немного разукрасили физиономию, она лишилась чувств?

Дрю должен был признать, что сложен англичанин весьма недурно. И к тому же несравненный кулачный боец, чем, в отличие от Джорджины, Дрю мог восхищаться. И мужской красотой он, можно сказать, обделен не был – во всяком случае, до того как ему расквасили лицо. Но неужели для Джорджины все эти мелочи могли иметь такое огромное значение, когда столько говорило против этого человека? О, дьявол, он уже перестал что-либо соображать – с того момента, как повстречал ее на Ямайке.

–Недурно владеешь кулаками, да?

Внимание Дрю привлек этот заданный не без едкости вопрос его сестры. Он посмотрел на Мэлори в ожидании его реакции, но заметить какое-либо выражение на том, что прежде было его лицом, оказалось невозможно.

–Тренировался немного на ринге.

–Как ты только для этого выкраивал время, – с сарказмом продолжала Джорджина, – между ведением дел на твоей островной плантации и пиратством?

–Ты же сама, дитя мое, говорила мне, как я стар. Так что вполне резонно, что в своей жизни я имел время много чем заниматься. Не так ли?

Услышав это, Дрю едва не задохнулся. Звук, который он при этом издал, заставил Джорджину вновь обратить на него внимание.

–Ты все еще тут околачиваешься, когда помочь бы мог! Надо бы что-то холодное приложить к его глазам, они совсем заплыли... Да и тебе тоже неплохо бы сделать то же самое.

–Нет, нет, Джорджи, моя крошка. Меня отсюда лошадьми не оттащить, так что не трать напрасно слова. Впрочем, если ты хочешь, чтобы я отошел и ты смогла бы пошептаться с этим подонком, почему бы тебе прямо об этом не сказать?

–Ничего подобного у меня и в мыслях нет, – возмущенно отрезала она. – Мне совершенно нечего ему сказать. – Глаза ее вновь устремились на Джеймса: – Тебе. Нечего... Кроме того, что твое сегодняшнее поведение было уже не просто гадким, а позорным. Мне надо было бы знать, что ты способен на подобную низость. Имелись все признаки этого. Так нет ведь, по глупости, я считала твою склонность насмешничать вполне безобидной, по твоим словам, это лишь привычка, не таящая желания причинить зло. Мне верилось, что это так. Но ты убедил меня, что я ошибалась. Так ведь? Твой проклятый язык обнажил всю бездну твоей злобности. Ну что, счастлив оттого, что натворил? Хорошая вышла для тебя забава? Порезвился? А какого дьявола ты на коленях тут стоишь? Тебя давно в постель следовало уложить.

Она так распалилась от гнева, и – закончить словами заботы о нем?! Джеймс, отстранившись, сел на корточки и рассмеялся. Все лицо от этого заболело еще сильнее, но удержаться он был не в силах.

–Так мило с твоей стороны, Джордж, пощадить меня и не сказать ничего дурного, – сумел он, в конце концов, выговорить...

Какой-то миг она с раздражением смотрела на него, а затем совершенно серьезно спросила:

–Что ты здесь делаешь, Джеймс?

От этого вопроса его веселость как ветром сдуло. В мгновение ока к нему вернулась вся его враждебность,

–Ты забыла попрощаться со мной, любовь моя. Я хотел дать тебе возможность исправить эту оплошность.

Так вот что было причиной его бешенства? Почувствовал, что им пренебрегли? И из-за этой ничтожной мелочи он мстительно испоганил ее репутацию, а заодно и все, что она к нему испытывала? За последнее она может быть ему благодарна. Подумать только, как грызла ее одна мысль о том, что больше никогда его не увидит. Теперь ей хотелось больше никогда его не видеть.

–О, какая невнимательность с моей стороны, – промурлыкала она нарочито сладким тоном, поднимаясь на ноги, – и та-а-а-к несложно эту оплошность исправить. Прощайте, капитан Мэлори.

Проходя мимо, она слегка задела его, готовая совершить самый величественный в ее жизни выход, однако оказалась лицом к лицу со своими братьями, не сводящими с нее глаз, после того как выслушали ее пылкие слова, адресованные Джеймсу. Как могла она запамятовать, что все они были в этой комнате?

34

—Ну, теперь трудно сомневаться, что вы хорошо знакомы друг с другом.

Двусмысленное замечание Уоррена заставило Джорджину нахмуриться, внутренне подобраться, чувство неловкости смешивалось у нее с гневом.

–На что это ты намекаешь, Уоррен? Я провела пять недель у него на судне в качестве юнги, о чем он намеренно вас информировал.

–И в постели с ним?

–О, кажется мы, в конце концов, начинаем меня расспрашивать? – Как бы подражая Джеймсу, она подняла одну бровь вверх, при этом и не заметила, что, употребив местоимение «мы», также повторила его прием, ей прежде это не было свойственно. В саркастичности она не была сильна, так что, в конце концов, естественно, что она училась у мастера. – Так вот, мне думается, вам не требуется большего подтверждения, нежели слова признанного пирата. Поэтому-то вы вчетвером избили и пытались убить его, так? Поскольку поверили каждому его слову? И вам ни на миг не пришло на ум, что он, возможно, лжет?

Клинтон с Бойдом явно чувствовали на себе вину, что обнаружили их побагровевшие лица. Она не видела реакции Дрю, стоявшего позади нее, однако Уоррен совершенно очевидно ощущал себя на сто процентов правым.

–Ни один человек, будучи в здравом уме, не признает своей противозаконной деятельности, если это не соответствует действительности.

–Ни один? Знал бы его, Уоррен, тогда бы понял, что с него станется наговорить на себя что-нибудь в этом роде, правда это или нет, просто ради того, чтобы произвести эффект. Ты же видишь, он приходит в восторг, если удается посеять распри между людьми. А кстати, кто утверждает, что он в здравом уме?

–Ну, против этого, Джордж, я возражаю, решительно возражаю, – слабо запротестовал Джеймс с тахты, где он разместил свое нывшее от ушибов тело. – Далее, вы, дорогие братья, опознали меня. Или вы уже забыли об этом?

–Чтоб тебе сгнить, Джеймс! – бросила она ему через плечо. – Не можешь ты, черт возьми, хоть несколько минут помолчать? Ты уже внес более чем заметный вклад в эту дискуссию...

–Это не дискуссия, Джорджина, – перебил Клинтон, явно ее осуждая. – Тебе задали вопрос. Могла бы ответить на него прямо, не тянуть волынки.

Джорджина была готова испустить стон. От этого никак не уйти. И ей не следует чувствовать себя так... осрамленной. Однако это были ее братья, о, Господи. И таким сверхзаботливым братьям открыто не объявишь, что была близка с человеком, не являющимся твоим мужем. Подобные вещи весьма неловко обсуждать даже замужним.

Примерно полсекунды она решала – не стоит ли солгать. Однако имелось свидетельство, которое будет становиться все более и более явным – ее ребенок. Рядом находился Джеймс, который вряд ли позволит ей укрыться за ложью после того, как он с такими сложностями добился, что факт их близости стал общим достоянием. И все ради удовлетворения своего дурацкого тщеславия, которое она задела.

В отчаянии, загнанная в угол, она решила смело броситься в омут.

– В какой форме вам хотелось бы услышать это? Должна я произнести каждую букву отдельно или вас удовлетворит, если я скажу, что в данном случае капитан Мэлори говорит правду?

– Гори все огнем, Джорджи, но это же отъявленный пират!

– Мне было об этом известно, Бойд?

– Англичанин! – вступил Дрю.

– Этого я не заметить не могла, – сухо ответила она. – Это сквозит в каждой фразе, в каждом слове, которые он произносит.

– Будь поскромнее, Джорджи, – жестко проговорил Клинтон. – То, как ты выбираешь себе мужчин, может лишь вызывать сожаление.

– По крайней мере, она последовательна, – вмешался Уоррен. – От плохого к худшему.

– Мне не кажется, что я им по вкусу, Джордж, – внес свою лепту Джеймс.

Для нее это стало последней каплей.

– Могли бы и закруглиться, все вы. Итак, я совершила ошибку. Уверена, что я не первая и не последняя. Но по меньшей мере, я теперь не так глупа и слепа. Сейчас мне ясно, что с самого начала он замыслил меня соблазнить, сделать то, чем вы сами постоянно занимаетесь, так что вы будете полными лицемерами, если станете его в этом упрекать. Действовал он очень тонко, так тонко, что мне было невдомек, что происходит. К тому же я заблуждалась, полагая, что он считает меня юношей. Теперь я знаю, что с его стороны это было притворством. У меня имеются причины гневаться, но не у вас, ибо я могу себе с легкостью представить, что некоторые из вас повели бы себя точно так же, как Джеймс, окажись вы в аналогичных обстоятельствах. Однако вне зависимости от его методов, я сама принимала в этом участие, и по доброй воле. Яотдавала себе отчет, что делаю. Тому свидетельница – моя совесть.

–Твоя – что?

– Недурно сказано, Джордж, – заметил из-за ее спины Джеймс, весьма пораженный тем, как она на одном дыхании и выдвигала обвинения, и защищалась. – Но у меня нет сомнений, что большее удовольствие им доставило бы услышать, что ты подверглась насилию или с помощью еще каких-нибудь подлостей была обманута.

Она резко обернулась, глаза ее от всех горестей стали узкими как щелки.

–Ты не считаешь, что я была обманута?

–Едва ли, милая девушка. Не я признался, что ощущаю подташнивание.

От этого напоминания она вспыхнула, сделавшись пунцовой. О, Боже, ну об этом-то он не собирался им докладывать?

–О чем речь? – захотел узнать Дрю, единственный из присутствующих заметивший изменение цвета ее лица.

–Да ни о чем... просто шутка, – выдохнула она, взглядом умоляя Джеймса немедленно замолчать.

Конечно же, молчать он не захочет.

–Шутка, Джордж? Так ты называешь...

–Я убью тебя, Джеймс Мэлори, клянусь, убью!

–Не раньше, чем ты выйдешь за него.

–Что такое? – взвизгнула она, не веря своим ушам, и оборачиваясь к брату, произнесшему эту смехотворную фразу. – Клинтон, неужели ты это серьезно? Ты же не желаешь, чтобы он стал членом нашей семьи?

–Не имеет значения. Ты его выбрала...

–Ничего подобного! И не женится он на мне... – Она сделала паузу, чтобы взглянуть на Джеймса, долгую паузу, ощутив внутренние колебания. – Женишься?

–Разумеется, нет, – весьма раздраженно ответил он и несколько неуверенно сам спросил: – А ты бы хотела, чтобы женился?

–Разумеется, нет. – Ее заставила произнести эти слова собственная гордость: ей прекрасно было известно его отношение к данному предмету. Она повернулась к братьям: – Полагаю, вопрос решен.

–Он уже был решен, Джорджи, когда и ты, и капитан были без сознания, – сказал ей Томас. – Вы женитесь сегодня.

–Ты все это подстроил, правда? – проговорила она тоном обвинителя, поскольку в памяти ее ясно всплыл их утренний разговор.

–Мы делаем лишь то, что идет тебе во благо.

–Но это не во благо мне, Томас. Я не выйду замуж за мужчину, который меня не хочет.

–Никогда не вызывало сомнений, что я тебя хочу, дитя мое, – произнес Джеймс тоном, в котором раздражения уже почти не ощущалось. – Из тебя вышла бы восхитительная любовница.

Джорджина даже задохнулась. Братья сумели словами выразить свои чувства.

–Ты, ублюдок!

–Ты на ней женишься, или...

–Да, мне известно, – перебил Джеймс, пока они не слишком удалились от темы. – Вы меня застрелите.

–Мы сделаем кое-что поинтереснее, мой друг, – прорычал Уоррен. – Мы спалим тебе корабль!

Это заставило Джеймса привстать. И тут он услышал слова Клинтона:

–Мы уже отрядили людей, чтобы найти, где он стоит, так как ясно, что в порт он не заходил, иначе бы мы об этом услышали.

Это заставило Джеймса подняться на ноги. И он услышал слова Уоррена:

–Будет организовано задержание твоей команды. А вслед за этим вы все вместе будете отданы в руки губернатора для повешения.

В наступившей после этого сообщения тяжелой тишине Бойд задал резонный вопрос:

–Полагаете, нам следует его вешать, если он станет супругом Джорджи? Не слишком-то хорошо отправлять на виселицу собственного зятя.

–Отправить на виселицу?! – вскричала Джорджина, не слышавшая обсуждения этой возможности из-за своего обморока. – Вы что, все с ума посходили?

–Он признался, что пиратствовал, Джорджи, и я уверен, судно «Скайларк» было не единственной его жертвой. Совесть не позволяет сбрасывать это со счетов.

–Черта с два не позволяет. Он возместит ущерб. Скажи им, Джеймс, что ты возместишь ущерб. – Однако когда для спасительного подтверждения она обратила на него взгляд, он выглядел разъяренным как сто чертей, от гордости его буквально распирало, губы были плотно сжаты. – Томас! – почти в панике завопила она. – Происходит немыслимое! Мы говорим о преступлениях, совершенных... годы назад!

–Семь или восемь лет назад, – ответил тот, небрежно поведя плечом. – Память иногда меня подводит, однако капитан Мэлори своей враждебностью заставляет ее работать лучше.

На это Джеймс рассмеялся, однако приятными эти звуки было назвать трудно.

–Теперь шантаж после нажима? Угрозы насилия и членовредительства? И вы, обитатели этих поганых колоний, еще именуете меня пиратом?

–Мы всего лишь имеем в виду отдать вас под суд, однако поскольку Бойд и я – единственные свидетели против вас...

Дальше можно было не продолжать, однако даже Джорджине стало ясно, куда гнет Томас. Если Джеймс поведет себя разумно, из этого так называемого судебного разбирательства ничего не выйдет – из-за нехватки свидетельских показаний. С нее даже стало потихоньку спадать напряжение, но тут раздался голос еще одного брата.

–Быть может, тебе память отбили всякие дерьмовые чувства, Томас, – проговорил Уоррен, – однако я прекрасно слышал признание этого господина. И черта с два я не выступлю свидетелем против него.

–От ваших затей, янки, голова идет кругом. О чем вы толкуете? О поисках справедливого решения или мщении? Или вы пребываете в заблуждении, что одно вытекает из другого?

Едкий юмор Джеймса лишь еще сильнее разжег яростную враждебность Уоррена.

–Ничего такого, что ты именуешь «справедливым решением», не будет, если я получу возможность сказать свое слово, так что не имеет смысла в качестве приманки вешать перед твоим носом морковку, Хок. – Последнее слово было произнесено с таким презрением, будто это было ругательство. – Итак, в наличии твое судно и твой экипаж. И если тебе безразлична судьба корабля, то твое теперешнее решение определит, отправятся ли на скамью подсудимых вместе с тобой и члены твоей команды.

Чтобы обрести нынешнюю изысканность манер и светскость, Джеймсу пришлось в свое время приложить уйму усилий. Однако ему уже давно удалось научиться обуздывать свой опасный нрав, и хотя и теперь он порой впадал в гнев, но знающие его давно едва это и заметить-то могли. Однако надеяться отделаться легким испугом, если вы попытались угрожать его семье – ну, нет. А половина команда была для него как семья.

Он стал медленно двигаться в сторону Уоррена. Наблюдая за ним, Джорджина заподозрила, что ее брат слишком глубоко уколол его, но явных признаков опасности, которые во время их первой встречи заметила и она, и Мак, от него не исходило.

Даже его голос был обманчив в своей мягкости, когда он обратился к Уоррену:

–Ты превышаешь свои права в этом деле, втягивая мое судно и команду.

Уоррен с презрением усмехнулся.

–Если это английское судно, затаившееся где-то в наших водах? Более того, корабль, заподозренный в том, что он принадлежит пиратам? Мы не выходим за рамки наших прав.

–Тогда и я не выхожу.

Это произошло столь молниеносно, что повергло в шок всех присутствующих, особенно Уоррена, ощутившего, как немыслимо сильные руки неумолимо сдавливают его горло. Слабаком он не был, но пальцы не могли разорвать сомкнувшееся кольцо. Бросившиеся на выручку Клинтон и Дрю, ухватившись каждый за руку Джеймса, тоже не могли его оторвать. А его пальцы медленно и неотступно продолжали сжимать кольцо.

Лицо Уоррена побагровело, пока Томас искал что-то достаточно тяжелое, чем можно было бы оглушить Джеймса. Но ему не пришлось этого делать. Джорджина, сердце которой, казалось, было готово выскочить из груди, бросилась сзади на Джеймса и стала кричать ему прямо в ухо:

–Джеймс, прошу тебя, это же мой брат!

И тот просто разжал руки.

Клинтон и Дрю также убрали свои руки с его – надо было подхватить Уоррена, который стал валиться вниз. Они подтащили его к ближайшему стулу, осмотрели шею и пришли к выводу, что ничего не сломано. Он начал судорожно кашлять, наполняя изголодавшиеся легкие.

Все еще потрясенная тем, что он только что едва не совершил, Джорджина отлепила себя от спины Джеймса. Ярость ее еще не улеглась, но когда он к ней повернулся лицом, ей стало ясно, что его разъяренность достигла апогея.

– Я мог бы сломать ему его вонючую шею в две секунды! Это тебе ясно?

Буквально съежившись от страха, который он нагнал на нее, она проговорила:

–Да, я... я думаю, всем нам ясно.

Какой-то момент он в злобе ее рассматривал. У нее возникло ощущение, что, не истратив достаточно гнева на Уоррена, он сохранил немалый его запас лично для нее. Об этом говорил его бешеный взгляд, все его крупное напружиненное тело.

Но когда момент этого сверхнапряжения прошел, он поразил ее и всех остальных, пробормотав:

–Тащите сюда тогда вашего пастора, пока я вновь не впал в искушение.

Менее пяти минут заняло отыскать преподобного Тила, находившегося среди приглашенных на этот прием, который шел своим чередом. И спустя самое непродолжительное время Джорджина была уже замужем за Джеймсом Мэлори, виконтом Райдинга, удалившимся от дел пиратом, и одному Богу известно, кем еще. Не совсем так все прошло, как она себе представляла свою свадьбу – а времени помечтать у нее было достаточно за годы терпеливого ожидания возвращения к ней Малколма. Терпеливого? Нет, сейчас стало очевидно, что это было лишь безразличие. Однако ничего похожего на безразличие не проявляли присутствовавшие в кабинете.

Джеймс уступил, однако с крайней неохотой. В ходе собственной свадьбы он проявлял такие весьма неуместные для этого случая чувства, как возмущение и гнев. Не лучше вели себя и братья Джорджины, твердо решившие выдать ее замуж, однако не скрывающие, что им отвратительна каждая минута этой церемонии. Для себя она решила, что не должна упрямиться, что не может позволить себе – как она того хотела прежде – с гордостью отвергнуть этот фарс, нет когда ей следует думать о ребенке, которому может принести пользу имя его отца.

В голове у нее пронеслась мысль: изменилось ли бы чье-нибудь отношение к происходящему, знай они о ребенке. Сомнительно, решила она, В любом случае, жениться Джеймса принуждали, и от этого унизительного факта никуда не деться. Возможно, впоследствии это может стать ему небезразлично, как бы смягчит удар. Рано или поздно ей надо будет сказать ему об этом, думала она... Или, если Уоррен добьется своего, уже не будет нужно.

И он стал добиваться своей цели в следующий момент после того, как преподобный отец объявил их мужем и женой.

– Посадите его под замок. Все его брачные ночи уже позади.