Текст книги "Все идет по кругу"
Автор книги: Сьюзен Даймонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Глава 5
Гарольд Пасс остался совершенно один в доме на Беверли-Хиллз, который, конечно же, нуждался в новой хозяйке. Как и в других домах на этой улице, в нем размещалось сразу несколько семей. Он располагался на пересечении двух широких бульваров с пальмами по обеим сторонам. Дома были настоящими особняками, такими ухоженными, что напоминали яркие картинки. Режиссеры арендовали их для съемок телевизионных фильмов. Но это не являлось проблемой для жителей, которые много путешествовали и снимали второй или третий дом, без труда выкладывая за ночь по две тысячи долларов.
На улице, кроме Кэт и Полли, виднелись лишь принадлежащие садовникам грузовички. На близлежащих парковках стояли машины арендаторов, исключительно «мерседесы», «БМВ» и «лексусы».
– Неужели все эти люди были ее друзьями? – удивленно спросила Кэт, когда они ехали по улице.
Фактически это был не совсем вопрос. Соседи не обязательно становились друзьями, где бы они ни жили, а в Беверли-Хиллз добрососедскими отношениями даже не пахло, несмотря на близкое расстояние между домами. Люди уже не вывешивали на улице выстиранное белье, только горничные и садовники собирались по выходным на задних дворах. Никто не одалживал яйца и сахар, поскольку их больше не ели даже те, кто готовил.
– Не уверена, считала ли она нас своими друзьями, – ответила Полли. – Честно говоря, не думаю, что Гарольд знал о нашем существовании. Если у них и были друзья, они явно не принадлежали к нашему кругу.
Полли порадовалась, что они приехали на машине Кэт – новеньком, начищенном до блеска «форде-эксплорере». Машины такого типа пользовались популярностью у женщин, способных купить себе все необходимое. Кэт объяснила свой выбор тем, что машина удобна для перевозки спортивного инвентаря из одного клуба в другой. На самом деле она уже давным-давно мечтала о четырехколесном друге с полным приводом.
– Захотелось почувствовать себя настоящим мачо.
– Мачей, – съязвила Шарлотта. – Мы же все-таки женского рода.
Хорошо иметь полноприводной автомобиль на случай непредвиденной ситуации где-то в пустыне, даже если никогда туда не поедете. Кэт нравилось наблюдать за движением на дорогах сверху. Она могла свободно вытянуть ноги и действовать уверенно.
– Джинджер родилась не в поместье, – заметила Кэт, искоса поглядывая на таблички с номерами домов. – Разве она не из Северной Дакоты или Айдахо?
– Из Милуоки, – буркнула Полли. – Если ты имеешь в виду эти здания, то ни одна из нас не создана для них.
– А вот и он. – Кэт притормозила перед каменным особняком в старом английском стиле со створчатыми окнами. С одной стороны дома крыша, выложенная черепицей, доходила почти до первого этажа, а с другой располагался оштукатуренный гараж с плоской кровлей – очевидно, последнее дополнение. Заросли можжевельника обрамляли окна, а дорожка, вымощенная каменными плитами, петляла среди деревьев. По обеим сторонам улицы росли невысокие кусты самшита.
– Подожди минутку! – Кэт уже вылезла из машины и собиралась ее закрыть. Хорошо знакомая с Беверли-Хиллз, где правила парковки были настолько запутанными, что за счет непомерных штрафов городу гарантировался завидный доход, Кэт подошла к ближайшему указателю, но ничего необычного там не обнаружила. «Свободная парковка разрешена только при предъявлении специального пропуска. По средам парковка запрещена с двенадцати до шестнадцати часов. Ежедневно с восьми утра до пяти стоянка работает для всех гостей (длительность стоянки один час). Парковка машин без специального удостоверения по пятницам и субботам с семнадцати до двадцати трех часов невозможна».
– Садись обратно в машину! – рявкнула Кэт, занимая кресло водителя.
Переключив передачу, Кэт свернула на длинную дорогу, проходящую вдоль домов, разделенных живой изгородью. Они вылезли из машины в самом начале улицы и пошли по тротуару, ведущему к узкой тропинке. Кэт была явно раздражена, что отражалось на ее обычной походке – легкой, энергичной, но в то же время непредсказуемой, с внезапными подскоками и зигзагами. Она никогда не могла удержаться от искушения перепрыгнуть через низенькую живую изгородь, не отказала себе в этом и сейчас.
– Чертовы сиськи, – проворчала она, когда Полли нажимала кнопку звонка. Послышался звон колокольчиков.
Женщины ожидали увидеть слугу, скорее всего мужчину, но дверь открыл сам Гарольд. Полли и Кэт слышали, как кто-то довольно долго копошился, отпирая многочисленные замки. Видимо, Гарольд плохо разбирался в них, поскольку редко бывал дома.
Он всегда путешествовал один, ездил в Рио и Майами, иногда в Рио и Токио, но никогда не брал с собой жену. «Неподходящие места для женщины», – говорил он, не догадываясь, что Рио, Майами и даже Токио уже давно лежат у ее ног или между ними. Сама Джинджер никогда не думала об иронии происходящего. Это был просто бизнес. Что касается Гарольда, то в какие бы шикарные, оживленные города его ни отправляли, домой он возвращался таким же холодным, как и до отъезда.
На неделе, последовавшей за смертью жены, он решил остаться дома. На нем была хлопковая рубашка с короткими рукавами в тонкую красную полоску, серые брюки, кожаный пояс и мокасины с кисточками. Гарольд отличался опрятностью и невероятной худобой. Даже сейчас его одежда была в полном порядке. Только глаза покраснели и опухли, а кожа на лице немного обвисла.
– Да? – спросил он без малейшего интереса к их приходу. Он знал их, и им это было известно. Но Полли все же протянула руку.
– Меня зовут Полли Кровер.
После того как он не захотел поздороваться и не открыл дверь шире, она добавила:
– Мы из группы, куда Джинджер ходила по понедельникам.
– Знаю. – Гарольд моргнул. Или же просто вздрогнул.
– Мы хотели узнать, можем ли чем-нибудь помочь – если нужно, конечно.
За спиной Гарольда она увидела девушку, падчерицу Джинджер. Очень худенькая, в черной одежде, с маленьким узким личиком, та старалась занимать как можно меньше места.
– Нет, спасибо, обо всем уже позаботились, – сказал Гарольд и отступил назад, оставаясь в просвете при едва открытой двери.
Кэт отодвинула Полли в сторону:
– Что произошло, Гарольд? Как умерла Джинджер?
Они были почти одного роста. От неожиданности Гарольд сделал еще один шаг назад, хотя вряд ли испугался.
– Это случилось в горах, – тусклым голосом ответил он. – Ничего не известно. Внезапный приступ или что-то вроде того.
– Разве она болела? – продолжала давить на него Кэт. – Мы знали ее достаточно хорошо, но она никогда ни о чем подобном не говорила.
– Нет, не болела, – подтвердил Гарольд. – Просто никто не знает, что случилось.
– Здесь будет служба, и… мы можем войти? – спросила Полли. – Помочь хотя бы в этом? Мы могли бы сказать о ней несколько слов. Она ведь была нашей подругой.
Гарольд опешил.
– Нет, службы не будет. Я не могу… не сейчас, – моргнув несколько раз, пробормотал он.
Бледное лицо, маячившее за его спиной, исчезло.
– Спасибо, что пришли, – сказал Гарольд, закрывая дверь.
Кэт едва успела убрать руку.
Женщины постояли некоторое время плечом к плечу, разглядывая закрытую дверь. Полли гадала, наблюдает ли Гарольд за ними в глазок, смакуя свой триумф, поскольку ничего им не рассказал. А возможно, он жалел, что не обратился к ним за утешением. Как говорила ее мама, каменное сердце.
– Ну, что бы там ни произошло с Джинджер, она в конце концов добилась его внимания, – съязвила Кэт, когда они шагали вниз по тропинке.
– Едва ли это того стоило, ты так не считаешь? – спросила Полли.
Кэт сердито пинала кусочки коры секвойи, вынесенные с водой за пределы цветочных клумб. Конец дорожки обозначали два куста бархатцев, их большие ярко-оранжевые цветки качались на длинных стеблях. Кэт подошла ближе и сбила ногой два цветка.
Позади послышались легкие шаги, и через некоторое время на пересечении живой изгороди и тротуара появилась девушка. Худое лицо, как у Гарольда, острый подбородок, копна великолепных кудрявых волос, с ярко-рыжими и темно-фиолетовыми прядями. Хотя, возможно, рыжий являлся естественным оттенком. Ни грязная, ни растрепанная, одета она была в настоящие лохмотья. Рваные потертые джинсы с непонятными шнурками, свисающими с колен, бедер и лодыжек. Футболка с широченной горловиной, постоянно сползавшая с плеча. Под мышкой она держала книгу в черном переплете.
– Я слышала о вас, – сказала девушка, тяжело дыша. – Вы из той группы, где занималась Джинджер.
– А ты, должно быть, ее падчерица, Нина, – уточнила Полли, коснувшись руки девочки. – Она очень тебя любила.
Полли не стала бы разоблачать Джинджер, будь та жива, но сейчас это не имело значения.
Слезы ручьем потекли из глаз девушки, лицо мгновенно покраснело. Она прикусила губу и вдруг быстро заговорила:
– Послушайте! Джинджер была хорошим человеком. С ней что-то случилось. Может быть, вы сумеете выяснить.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Полли.
– Я слышала ваш разговор с папой. Он ничего не имел в виду.
Нина принялась щелкать суставами пальцев.
– Он просто не может свыкнуться с мыслью, понимаете? Ему пришлось опознавать тело… тело Джинджер. Папе очень тяжело сейчас.
Девушка глубоко вдохнула и, со свистом выпустив воздух, закашлялась. Кэт обняла ее за плечи, ожидая, пока она успокоится.
– Что-нибудь уже известно? – спросила Полли.
– Вы имеете в виду приступ? Полиция считает, что причина смерти совсем другая. Они собирались провести вскрытие.
– И что выяснили?
– В полиции нам ничего не сказали, только задавали вопросы. – Она сделала паузу, положив руку на книгу, которую держала под мышкой. – Думаю, у Джинджер был молодой человек. Мой папа постоянно в разъездах, а в тот день она ушла при полном параде. Джинджер всегда хорошо выглядела, но тут было нечто особенное. Может, если вы сможете выяснить, с кем она встречалась, мы узнаем, что произошло на самом деле.
Кэт и Полли молчали.
Нина посмотрела на свой ноготок и приблизилась к ним вплотную.
– Я не думаю, что Джинджер чем-то болела. Уверена, с ней что-то произошло. – Девушка внимательно наблюдала за их реакцией.
Подобная мысль возникала у них неоднократно, но они по-прежнему молчали.
– Вы сможете это выяснить? – спросила Нина. – Мы с Джинджер очень много общались. Я знаю, вы стали важной частью ее жизни.
Кожа на ее обнаженном плече и руках покрылась мурашками. Может быть, она испугалась, что они откажутся помочь ей.
– Мы попробуем, – мягко сказала Полли. – Мы уже давно все решили и попробуем.
Девушка широко улыбнулась, и на щеках появились ямочки. Вот так она, наверное, выглядела в десятилетнем возрасте.
– У меня есть одна вещь, которая может пригодиться, – тихо сказала Нина и вытащила книгу в черном переплете. Это оказалась электронная записная книжка в футляре из искусственной кожи. – Здесь есть абсолютно все, – прошептала девушка. – Время встреч, список адресов и телефонов, какая-то чепуха, связанная с деньгами. Она говорила мне. Но, полагаю, без пароля тут не обойтись. Вы ведь сможете разобраться, да?
– Думаю, сможем, – кивнула Кэт.
– Конечно, у нас все получится, – заверила Полли, хотя и сомневалась, удастся ли им распутать дело. – Обязательно получится.
«Не стоило давать обещание, – раздраженно думала Полли, – особенно юной Нине, которая считает, что у Джинджер был приятель, и даже не осуждает ее за это. Она едва перешагнула тот возраст, когда дети верят в рекламу на телевидении и сказки с хорошим концом». Злясь на себя, Полли повернулась к компьютеру и набросала черновой вариант письма в «Америкам эйрлайнз». Объявление в газете о снижении цен на билеты привлекло ее внимание, и она, как всегда, решила действовать. Письмо было составлено в обычной манере. Небольшое вступление, один-два абзаца касательно ситуации или проблемы, а в самом конце пожелания или требования.
Уважаемые господа!
Нас очень вдохновит ваше последнее рекламное объявление о том, что теперь билеты из Лос-Анджелеса в тридцать девять городов (восточное направление) стоят всего сто семьдесят девять долларов, а если ребенок путешествует в сопровождении взрослого, стоимость билета снижена почти на пятьдесят процентов. Мы уже готовились купить билеты на тридцатое августа.
Правда, потом внизу мы увидели текст, напечатанный мелким шрифтом, что кардинально изменило весь смысл написанного выше. Количество билетов ограниченно. Билеты необходимо заказывать не ранее чем за неделю до вылета. Путешествие длится с понедельника по четверг. Один взрослый – один ребенок. Таким образом, получается, что все обещания, данные в первом объявлении, автоматически аннулируются во втором.
Более того, мы не смогли достать билеты (я попыталась заказать их в день появления рекламы) в те шестнадцать городов, куда бы хотели улететь. Я знаю, вы ответите, что количество мест со скидкой ограниченно. Уверена, вы регулируете количество доступных мест прямо перед отлетом. И все зависит от того, насколько успешно разошлись билеты на тот или иной рейс.
Ваша политика в корне неправильна. Какая пищевая компания согласится предложить первоклассные ребрышки по двенадцать долларов за килограмм, приготовить их и только потом продать в промежутке между воскресеньем и полуднем понедельника? Интересно, какой банк в состоянии предложить залог со ставкой в размере семи процентов, да и то лишь для тех клиентов, которые успели оформить заем, закрыть условное депонирование в понедельник, а запрос отправить в четверг?
Эти ваши рекламные объявления настоящий обман. Разница между предложением и ограничениями так же велика, как между пряником и кнутом. Кстати, мы все еще хотим заказать три билета до Бостона за семьсот шестнадцать долларов.
Искренне ваша…
Полли встала из-за компьютера. Затем прошлась по дому, собрала разбросанные листы бумаги и еду. Проверила и перепроверила замки на дверях и щеколды на окнах. Словно бесконечная рутина домашних дел могла обеспечить безопасность и неприкосновенность ее семье.
В голову пришла мысль, что пора бы уже заняться органайзером. Обещание есть обещание. Кроме того, они ведь и сами хотели во всем разобраться.
Глава 6
По просьбе Шарлотты Лотти оставила в понедельник дверь комнаты, где проходили занятия, открытой за час до их встречи. Всем было известно, включая Лотти, что врач и женщины из группы по-разному воспринимали уход Джинджер. Для нее смерть была ужасным событием, но в то же время профессиональный интерес к умершему клиенту бесследно исчезал. Для них смерть стала началом чего-то нового. Внезапная, окутанная тайной кончина Джинджер сломала привычный ход жизни. Впереди их ждала неизвестность, покрытая мраком. Они знали, что такое боль – разочарование, отчаяние, болезнь, даже смерть, – но насилие было редкостью, а убийство невообразимым.
– Не могу поверить, что Гарольд совсем ничего не делает, – сказала Кэт, пытаясь отрегулировать шторы таким образом, чтобы в комнате стало светло, но солнце при этом не слепило глаза. Как обычно, они сидели лицом к закату. Хотя женщины несколько раз перезванивались, это было их первое групповое собрание, с того момента как Полли и Кэт заходили к Гарольду.
Все ушли с работы пораньше, чтобы попасть на встречу к пяти, поэтому были в рабочей одежде и наряды варьировались от обтягивающих брючек и футболки Кэт до платья в мелкий цветочек и льняного пиджака Жюстин. Они заняли свои обычные места. Дина расположилась в дальнем углу комнаты рядом с классной доской, Шарлотта, Жюстин и Кэт – напротив длинной внутренней стены, а Полли в ближайшем углу у самой двери, поскольку всегда приходила позже всех. Она сидела, поджав под себя ногу, с электронной записной книжкой Джинджер. Кресло Лотти, стоящее у окна, пока было свободно, место Джинджер (рядом с Диной) тоже пустовало.
– Никто так и не заказал для нее службу? – спросила Дина.
– Скорее всего, нет, – ответила Полли. – Похоже, этот вопрос никого не волнует, и уж точно не Гарольда. Смерть Джинджер выбила его из колеи.
– Ну, полагаю, кто-нибудь об этом позаботится, – вставила Дина. – Тем более дочка сообщила, что будет вскрытие. Мне кажется, результаты вскрытия являются общедоступной информацией, как и свидетельство о смерти.
– Но тогда придется спрашивать, – заметила Шарлотта. – А люди, которые обычно интересуются подобными делами, являются либо членами семьи, либо личными врачами, а если смерть вызывает вопросы, полицейскими или даже окружным прокурором. И если уж они все ввязываются в это дело, то потом никто не вещает на всю страну о том, что случилось с умершим.
Они посидели немного в полной тишине, глядя на заходящее солнце.
– Всегда одно и то же, – прошептала Полли.
– Нелепо, правда? – пробормотала Дина. – Джинджер лучше нас всех организовывала свои рабочие часы.
Они молча передавали устройство по кругу, каждая нажимала по кнопке, и когда Жюстин нажала последнюю, Полли сказала:
– Никто не сможет залезть в телефонную книгу или календарь. Нужен пароль.
– Многие так делают, – согласилась Жюстин. – Но, думаю, люди просто хотят защититься от постороннего вмешательства в их жизнь. К сожалению, пароль может быть любым, – добавила она, передавая органайзер Полли. – Абсолютно любым. И как же мы его узнаем?
– Дина, кажется, когда-то ты собирала пароли? – спросила Полли, тут же вознагражденная взрывом хохота.
– Есть несколько, но это не самая большая коллекция, – дружелюбно ответила Дина.
Дина Миланская была страстным коллекционером, хотя ее пристрастия постоянно менялись: индийские корзины, персидские коврики, стеклянные пресс-папье, заварочные чайники, керамические чайники двадцатого века. Каждую коллекцию Дина собирала несколько лет; когда же становилась экспертом в данной области и считала свое собрание достаточно полным и хорошо изученным, с не меньшим рвением принималась исследовать что-нибудь другое. Пресс-папье Дина продала, а керамические чайники, все шестьдесят штук, отдала в ремесленный музей.
Ей все быстро надоедало – возможно, причина частых приступов скуки крылась в ее профессии. Дина решила специализироваться в дерматологии, поскольку только дерматологи могли похвастаться стабильным расписанием и отсутствием телефонных звонков по ночам, никто внезапно не умирал, но и не поправлялся. Отличная работа для жены и матери, как она думала, но так никем и не стала.
Полагая, что семья заберет большую часть времени, она решила оставить все привлекавшее ее к медицине с самого раннего детства – неотложную помощь, когда надо как можно быстрее помочь больному человеку, если даже сзади воют сирены и ослепляет яркий свет фонарей. Будучи маленькой девочкой. Дина бегала за пожарными машинами, разбивала игрушечные автомобильчики и чинила своих стареньких кукол. Уже студенткой, а потом врачом-ординатором она бродила у отделения неотложной хирургии, «влюбленная» в травмы, первая вызывалась помогать терпящим бедствие. Даже сейчас Дина вздрагивала, услышав звуки сирены, также как и при сотрясении здания. Эмоции, которые она испытывала в этих случаях, безусловно, различались, но Полли часто задавалась вопросом: боится ли Дина землетрясений или тоскует по возможности реанимировать их всех, случись такое несчастье?
Тем не менее, Дина стала отличным дерматологом, основала процветающую практику и заработала столько денег, что даже не знала, куда их потратить, и все это несмотря на постоянную скуку. Она с опаской относилась к переменам и присоединилась к группе в надежде, что другие участницы помогут ей устранить проблему. Так и случилось, однако никак не повлияло на решение Дины, поэтому иногда они с раздражением относились к ее странностям.
– Просто сделай это, – сказала Полли.
– Будь решительной, – добавила Шарлотта. – Веди себя так, словно перед тобой произведения искусства, а не мужчины.
Дина была невысокой и довольно полной дамой с зелеными глазами, ямочкой на подбородке и темными волосами до плеч. Недостатка в мужчинах, считавших ее привлекательной, она не испытывала и насмешливо говорила: «Торжество животного секса над привлекательностью». Будучи коллекционером, она часто выбирала, но не всегда удачно. Ее почему-то всегда тянуло к странным и неподходящим личностям. Музыкальный продюсер, проводивший рабочее время в шикарном белом лимузине. Адвокат, защищавший конституционные права торговцев наркотиками. Владелец ранчо, который разводил лосей и много плевался. Дина завязывала с ними дружбу, расходилась, с одним даже тайно сбежала, но утром в ней снова просыпался разум.
– Извините, – обратилась она к собравшимся. – У меня есть несколько паролей в базе данных, но они не относятся к категории личных. А для собственных файлов я использую имя своей мамы. Согласитесь, довольно стандартное решение. Джинджер, насколько я понимаю, не употребляла свое имя и инициалы в качестве пароля!
– Должен же быть способ взломать хотя бы один из этих электронных кодов! – воскликнула Полли. – И это, вероятно, довольно просто. Обычная машина, обычные программы – значит, и пароль не может быть слишком уж сложным.
Но даже Дина, которая лучше всех разбиралась в компьютерах, так и не сумела взломать пароль, не имея дополнительной информации. Они лишь узнали, что у электронного органайзера почти такой же статус, как и у сейфа для хранения ценностей в банке, и обычно требовалось решение суда, чтобы открыть его в отсутствие владельца.
Смерть Джинджер казалась им теперь гораздо более простым делом. По словам Жюстин, свидетельство о смерти являлось общедоступным документом, но его могли обнародовать не раньше чем через месяц после кончины.
– Но ведь должно же быть хоть что-то, правда? – проговорила Полли.
Жюстин изучала свои кольца – одно с большой жемчужиной, а другое с нефритом. Наблюдая за ней, они размышляли о том, что свидетельство находится в совете, Жюстин там работает и с ее связями запросто может его достать. Она же прекрасно знала, о чем думают подруги.
– Это не так-то просто, как кажется, – вымолвила она наконец.
Скажи, что свидетельство тебе необходимо. Ничего не объясняй. И вообще не говори слишком много, – советовали девушки.
Жюстин молчала.
– Ты ведь можешь помочь нам. Просто приди туда и забери его. Обратись к кому-нибудь. Подай заявку.
– Я не могу сделать ничего подобного, – грустно покачал головой Жюстин. – Это не в моих правилах.
– Ну а что тогда в твоих правилах?! – заорала Кэт. Она вскочила со стула и заметалась по комнате. – Мы занимаемся здесь уже больше года, а я до сих пор ничего не знаю.
Жюстин повела себя как обычно, то есть никак. Она тихо сидела в своем темном костюме и блузке с цветами (она носила только блузы в цветочек), не выказывая никаких эмоций. Группа проявляла чудеса терпения и понимания, поскольку видела, насколько серьезно Жюстин относится к своей работе. Она трудилась под началом четырех выборных окружных чиновников в качестве главного заместителя – ответственный сотрудник с отличной подготовкой. В основном она сидела в офисе, делая все необходимое, а затем получала новые распоряжения от начальников. При этом у нее были все шансы самой стать окружным чиновником, но она не хотела мешать чужой карьере. «Подружкой невесты быть гораздо безопаснее, чем невестой», – частенько говорила Кэт.
Жюстин так и не смогла объяснить им, что для нее это не просто работа. По ночам и выходным она обслуживала свою семью. И, поскольку являлась старшей дочерью и единственным юристом среди родственников, принимала участие во всех семейных мероприятиях и начинаниях. Бухгалтер для своих родителей, занимающихся импортом, бухгалтер и финансовый директор в компании мужа, специализирующейся на ландшафтном дизайне, и личный счетовод любого обратившегося к ней за помощью. «Жюстин может сделать абсолютно все», – говорили они с восхищением и давали еще больше новых заданий.
«Жюстин настоящая дура, – заявляла Шарлотта не без сочувствия в голосе. – На кого ты работаешь? На тех четырех чиновников? По ночам на мужа? А по выходным на родителей? Поразительно, что ты смогла затащить себя сюда и вообще понять необходимость присутствия на подобных занятиях».
На самом деле Жюстин нисколько не волновало, что она работает на собственного мужа. Единственное, чего она не хотела, так это быть центральной фигурой в его бизнесе. В своем кабинете она производила различные расчеты. И скорее походила на обычного офисного служащего, чем на полноправного партнера. Жюстин готовила финансовые отчеты, выписывала чеки – мужу оставалось только подписать необходимые бумаги. Подобные деловые отношения сохранялись и дома, где муж держал чековую книжку, периодически выдавая ей необходимые суммы на ведение домашнего хозяйства.
Честно говоря, Жюстин любила эту компанию. Она хотела путешествовать, покупать саженцы, заниматься их оптовой закупкой и розничной продажей, а может, даже выращивать. Она мечтала возиться в саду, но компания нуждалась в первоклассном бухгалтере, а не в ботанике. Так что пока ее муж Роберт путешествовал по миру, осматривал луга и демонстрационные залы, развлекался в компании поставщиков и, вероятно, женщин, она устраивала их маленьким сыновьям прогулку по парку, водила в клубы садоводов и детский сад. С одним из них Жюстин выращивала овощи, а с другим построила маленькую теплицу для орхидей. Если бы кто-нибудь спросил о ее желаниях, она бы, очевидно, ответила: партнерство, возможность выбора и работа на земле. Вместо этого у нее были четыре чиновника, семья с хорошим достатком и тоска.
– Я спрашиваю, ты хочешь нам помочь? – процедила сквозь зубы Кэт.
– Вопрос в том, что конкретно мы собираемся делать, – спокойно ответила Жюстин. – И какие будут последствия.
– Жюстин, – сказала Шарлотта, словно обращаясь к ребенку или заторможенному пожилому клиенту. – Сейчас еще не ясно, и мы пока ничего не делаем, но зато не сомневаемся, что сможем узнать причину смерти Джинджер.
– Просто не верится, что Гарольд отказался помочь, – прошипела Кэт, сжимая кулаки. Ее руки, длинные, с выступающими венами, трудно было назвать изящными. Правда, маникюр был отличный, короткие ногти покрывал бесцветный лак, а пальцы украшало кольцо с маленькими бриллиантами и огромный солитер.
– Кэт, – устало произнесла Шарлотта. – Тебе необходимо понять, что каждый в этой жизни получает разный объем любви. У тебя есть муж, который тебя любит и не стесняется показать это. Мы не знаем, какие чувства Гарольд испытывал к Джинджер; возможно, пришло время выяснить, как обстояли дела в действительности.
– Ну, я думаю, у него были какие-то чувства, иначе бы он на ней не женился, – сказала Кэт. – И должно быть, чувства остались – мы же видели, насколько он подавлен.
– Возможно, ее смерть создала ему определенные неудобства, – предположила Дина.
Кэт вряд ли можно было назвать наивной. Она была верующей, хотя и планировала свою жизнь на несколько лет вперед, вплоть до того, куда пойти и как это сделать. Ничего необычного. Все странное становилось ее работой, а вера всегда вознаграждалась.
– Несправедливо, что ты счастливая, да еще и красивая к тому же, – театрально вздохнула Шарлотта, повела плечами и коснулась рукой коротких волос.
– Несправедливо, что ты такая умная, – ответила Кэт абсолютно искренне.
– Мы отклонились от темы! – отрезала Шарлотта, хотя поднятый вопрос не был лишен смысла. Для Шарлотты ее ум означал только одно – жизнь бездушна и неестественна. Даже пытаясь что-то изменить, она остро чувствовала глубокий внутренний холод.
Она вышла замуж по любви, но в последнее время начала ненавидеть собственного мужа. Эвери, человек несентиментальный, мало интересовался жизнью семьи. Однажды, не найдя пустую кассету, чтобы записать фильм, он просто стер запись вечеринок со дня рождения дочери и Рождества. Эвери Фейнман не всегда был таким, а может, это скрывалось за теплотой остроумия. Холодность и бесконечные упреки постепенно заполнили пространство, свободное от карьеры, дома, семейных обязанностей, когда они начали отдаляться друг от друга. Юмор оказался единственным достоинством Эвери, или вполне мог сойти за него. Будучи не в настроении развлекать, он становился отстраненным. И чем больше отстранялся, тем больше она брала на себя забот о доме и семье, пока Эвери совсем перестал для нее что-то значить.
Они работали в области налогового законодательства: он бухгалтером, она юристом. Раньше, когда они беседовали на философские темы, у них сгорала картошка, а мороженое успевало полностью растаять. Они частенько сравнивали свои рабочие записи, соревновались в остроумии, наслаждаясь тонкой игрой слов. Сейчас же только поправляли друг друга, не оставляя без внимания ни одного замечания. Они жили в постоянной борьбе, выискивая ошибки в словах и действиях другого. Платежные документы, химчистка, загрузка посудомоечной машины и многое иное вызывало раздражение. Когда-то товарищи, сейчас они воевали – каждый за свою позицию.
За несколько часов до рассвета Шарлотта обычно просыпалась и начинала плакать, больше не желая доказывать свою правоту. Она хотела, чтобы они оба вели себя по-другому, но не могла справиться с ситуацией в одиночку.
Поселив в доме ненависть и вражду, она с радостью уцепилась за возможность уйти с корпоративной работы и заняться планировкой земельной собственности. Сначала умер ее отец, не оставив завещания. Отличный адвокат, он знал законы о наследстве, но, очевидно, не предусмотрел вероятность собственной смерти. Не оставив никаких инструкций врачам, отец был реанимирован после внезапной остановки сердца. Его подключили к системе жизнеобеспечения, и он протянул еще пять недель. Когда же наконец испустил дух, отсутствие доверия или завещания втянуло Шарлотту в настоящий кошмар, после чего она почувствовала себя опустошенной, но довольно состоятельной женщиной. Кстати, ее наследство оказалось бы менее солидным, если бы отец все-таки успел оформить завещание.
Затем в автокатастрофе погибла мамина вдовствующая бездетная сестра. Однако тетя умерла не сразу. Ее смерть оказалась довольно медленной, что и зафиксировали в правовых документах. Она лежала в первоклассной больнице и имела личного лечащего врача, который попытался оспорить ее указания, заявляя, что в один прекрасный день она сможет жить без системы жизнеобеспечения. Всего за четыре месяца Шарлотта получила разрешение суда на отключение системы, и через тридцать минут тетя умерла во сне, так и не увидев свою любимую племянницу. Шарлотта стала еще богаче, но чувствовала себя страшно измотанной.
После всего случившегося, став финансово независимой, Шарлотта организовала собственную практику, специализируясь на завещаниях, доверительном управлении, планировке земельной собственности, семейных и корпоративных организациях. У нее обнаружился великолепный организационный дар, но вот свою собственную жизнь она, к сожалению, так и не смогла организовать. Шарлотта много работала, однако свободного времени у нее оставалось не так уж мало.
