Текст книги "Все идет по кругу"
Автор книги: Сьюзен Даймонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Глава 24
На следующее собрание в понедельник Полли приехала поздно, пребывая в депрессии после вчерашнего вечера, когда Грэм Вире вернулся из Сан-Диего и сразу же направился к ней. Сначала она очень обрадовалась, поскольку даже не предполагала, как сильно будет скучать без него, хотя Вире регулярно звонил ей. Полли перепугалась, когда он предложил отправить детей на рождественские каникулы к бабушкам и дедушкам и провести пару дней вместе, прежде чем к ним присоединиться.
Однако позже недовольство собой переросло в необъяснимое веселье, которое сменилось отчаянием, поскольку его предложение сильно взволновало ее, а желание все время быть рядом пугало. Полли пыталась понять свою реакцию, свои чувства. Чем внимательнее становился Грэм, тем большую зависимость от него чувствовала Полли. И хотя она тщательно анализировала свои мысли, ощущение, будто с ними что-то не то, не проходило.
«Проблема не в нем. Проблема в тебе», – говорила мама с нескрываемым презрением в голосе.
Как только Полли зашла в комнату, понурая и унылая, подруги попросили ее объяснить, в чем дело, и она сразу почувствовала себя маленькой. «Словно все, что мне было нужно, так это хороший мужчина».
– Итак, – сказала Лотти, – предпосылкой создания нашей группы явилось то, что всем требовались перемены. А чего хотели лично вы?
– Не знаю, – призналась Полли. – У меня все хорошо, но иногда я чувствую себя очень одинокой, словно все умерли и я осталась одна.
– Надеюсь, ты не думаешь, что мы сможем вернуть их обратно, – съязвила Шарлотта.
Дина одарила ее красноречивым взглядом и заверила Полли:
– Ты прекрасно справилась со своим горем и стала независимой успешной женщиной.
Лотти немного отодвинулась от стола – профессиональный прием, позволяющий дистанцироваться от происходящего, – и величественно кивнула, будто занималась с ними по собственной методологии. С самого начала эта группа была более самостоятельной, чем остальные, поэтому она предпочитала вести занятия с минимальным контролем, прекрасно понимая, что успехов они добьются сами. Тем не менее ей хотелось чувствовать отдачу.
– Ладно. Хорошо, – уступила Полли. – На самом деле – я ощущаю себя так, словно совершила подлость. Возможно, мне стыдно. Или я просто испытываю вину за то, что влюбилась. Вот.
– Это не стыд, – мягко поправила Жюстин. – Просто когда обстоятельства складываются лучше, чем мы предполагали, мы становимся подозрительными. Ты вела себя очень мужественно, пока все было плохо, и решила, что тебе не позволят остаться одной.
Все с удивлением уставились на Жюстин, поскольку она обычно не участвовала в подобных дискуссиях. Казалось, подруги ждали продолжения, и она не заставила себя упрашивать.
– Иногда наши проблемы такие мудреные, что мы ожидаем сложного решения, хотя на самом деле все может оказаться очень простым.
– Например? – спросила Лотти, понимая, что Жюстин имеет в виду не только ситуацию с Полли.
Жюстин рассказала им о Дне благодарения. Описала собравшихся – семейство Робби, своих родителей и семью брата, – еду, которая представляла собой смешение традиционных праздничных блюд и японской пищи. Описала долгое, обильное застолье, после которого все чувствовали себя не очень комфортно, и неожиданное заявление Робби: «Я долго думал над тем, что мне сказала Жюстин о проведении консультаций для поставщиков и потребителей. Я хочу» чтобы моя жена активно участвовала в развитии бизнеса. Ее интересуют подобные вопросы, и она вполне может ими заняться».
– Все просто онемели, – сказала Жюстин. – И только мама Робби слушала сына без всяких эмоций, а затем произнесла: «Отличное решение». А это означает, что так и будет.
Тема была исчерпана. А к новой они перейти не успели, потому что на лестнице послышался страшный грохот и пол второго этажа затрясся сильнее обычного. Дина затаила дыхание и вцепилась руками в подлокотники, а Жюстин кинулась к ней. Хотя все, включая Дину, знали, что кто-то просто поднимается по лестнице. В самом деле, через несколько секунд дверь отворилась и на пороге появилась Кэт.
Она выглядела абсолютно здоровой, в свободной футболке, с плотно прижатыми к телу руками. Женщины поднялись, чтобы поприветствовать ее, а Лотти даже приобняла за плечи, когда Кэт проходила мимо стола, чтобы сесть на свое любимое место у окна.
– Похоже на триумфальное возвращение! – воскликнула она. – Можно подумать, я что-то сделала… кроме того, что выжила и стала более плоской.
– Пока еще ничего не ясно, – улыбнулась Шарлотта. – По крайней мере, до тех пор, пока не обретешь прежнюю форму.
Кэт нормально относилась к подшучиваниям, но терпимой ее трудно было назвать. Передернув плечами, она опустилась на стул и отрезала:
– Не будем говорить, как я выгляжу! Лучше обсудим, что со всем этим делать, хорошо?
– Мне казалось, ты снова собираешься заняться бегом, – предположила Полли. – Теперь дополнительный груз тебе не помешает.
– Но не в соревнованиях, – ответила Кэт. – Я слишком стара для этого.
Прежде чем подруги успели прокомментировать ее высказывание, Кэт развила свою мысль. Она хотела проверить предположение молодого доктора, которая ее оперировала. Ту удивила уверенность Кэт, будто именно имплантаты превратили ее натренированное тело в красивую картинку. Она наблюдала подобные случаи, занимаясь с девочками-подростками из старших классов. Независимо от того, к какому социально-экономическому слою они принадлежали, занимались спортом или нет, все школьницы были крайне обеспокоены своей внешностью.
– Мы обе считаем, что это очень плохо, – пояснила Кэт. – Ведь их самооценка зависит от того, как они выглядят, а не как работают их тела. Популярность со временем уйдет, а тело будет служить всю жизнь. И с этим напрямую связано ваше самочувствие.
Короче говоря, Кэт собиралась отправиться к подросткам и побеседовать с ними. Подруги горячо одобрили ее начинания. Кэт же, довольная собой, переводила взгляд с одной женщины на другую.
Наконец Лотти удалилась и в комнате стало тихо. Первой слово взяла Полли:
– Итак, пришло время Майло Тиля. Мы с Жюстин выяснили много интересных подробностей, касающихся мошенничества с налогами.
– Это по моей части, – сказала Шарлотта. – Я обнаружила очень любопытную информацию, которая либо уже давно известна, либо дела настолько запутанны, что их никогда не предадут гласности, поскольку все равно никто ничего не поймет.
Сначала Шарлотта поведала о судебных процессах Тиля, связанных с залогами на строительство: один иск уже рассматривается в суде, другой пока только готовят к рассмотрению. Оба иска подали землевладельцы, которые приняли на себя определенные обязательства, однако потом выяснилось, что экспертиза по определению стоимости участков не соответствует действительности и выплаченные деньги в несколько раз превышают реальную оценочную стоимость.
Об этих делах известно уже давно благодаря вездесущей прессе. Ничего нового ожидать не приходилось, ведь адвокаты Тиля и его друзья из политической элиты обо всем позаботились.
Что касается «слепых» трастов, то тут Шарлотта работала под руководством Жюстин. Они вычислили несколько операций, с того момента как Тиль принял на себя обязательства собственника, превращая земельные участки в инвестиции. Шарлотта проследила многочисленные сделки, которые совершались через различные штаты, округа и участки, и либо присоединялись друг к другу, либо, наоборот, продавались отдельно.
– Он превращает грязь в золото, – сказала она. – Например, приобрел для одного калифорнийского сенатора участок в двести сорок три гектара стоимостью всего сто восемьдесят тысяч долларов – это триста долларов за четыре тысячи сорок семь квадратных метров. Разделил участок на тридцать небольших ранчо и выставил их на продажу. Каждое ранчо стоило сто сорок тысяч долларов. Он быстро распродал участки друзьям и сторонникам сенатора, которые уже давно внесли возможный максимум пожертвований в его кампанию. Таким образом, эта операция позволила ему получить на законных основаниях четыре миллиона долларов.
– Типичная ситуация, – вздохнула Шарлотта, усаживаясь на место и ероша свои короткие волосы. – Он настоящий гений.
Ответной реакции на ее речь не последовало. Казалось, никто не понял, что она закончила.
– Это трудно объяснить…
– Это скучно, – перебила Кэт.
– Мы собрались здесь не для того, чтобы развлекаться! – отрезала Шарлотта.
– Дети, дети, – мягко остановила подруг Полли. – Если не ошибаюсь, проблема с залогом на строительство заключается в том, что это обычное жульничество.
– А проблема «слепых» трастов в том, – улыбнулась Шарлотте Жюстин, – что сделки тяжело проследить. Я попыталась проделать ту же работу, что и Шарлотта, и времени ушло очень много.
– Более важно, что подобные сделки скорее всего незаконны, – заключила Шарлотта. – Их можно завуалировать, но вот спрятать не получится.
Женщины заерзали на своих креслах. Кэт с трудом поднялась и побрела вокруг стола. Шарлотта закрыла записную книжку в кожаном переплете.
– А теперь давайте поговорим о налоговом департаменте, – предложила Полли.
Женщины снова зашевелились, явно заинтригованные.
– Если окажется, что Майло Тиль приобрел коллекцию Дины для личного пользования, а выписал чек на свою компанию, – улыбнулась Полли, – у нас будет над чем поработать. Ты уверена, что это и есть наш план, Дина?
Та пожала плечами:
– Ауралия сообщила, что Тиль, как и многие другие клиенты, выписывает чеки на компанию, а купленные вещи отправляет к себе домой. Кстати, он очень торопился завершить все формальности до конца финансового года, то есть до тридцатого ноября.
– Отлично! – воскликнула Полли. – Это сходится с тем, что рассказывал нам приятель Жюстин.
Жюстин согласно кивнула. Кэт снова уселась на свое место.
– Помните, когда мы были в гостях у Кэт, Дина поделилась с нами потрясающей новостью и кто-то вспомнил о деле Леоны Хемсли?
– Это была ты, – подсказала Дина.
– Точно. Итак, по словам Рея, мы имеем дело с налоговым мошенничеством. Леона приобретала вещи для личного пользования, а все расходы списывала на непредвиденные обстоятельства или улучшение интерьера своих отелей.
Смакуя каждое слово, Полли в деталях пересказала дело Хемсли, начиная с полумиллиона долларов, потраченных на изделия из нефрита и вечерние платья, которые та оформила как униформу для горничных. В 1989 году Хемсли признали виновной в уклонении от уплаты налогов, обязали выплатить огромный штраф и посадили в тюрьму на четыре года.
Речь Полли изобиловала многочисленными сравнениями с делом Майло Тиля. Постепенно женщины начали понимать, насколько серьезной информацией обладают. Правда, через некоторое время Жюстин вмешалась в монолог подруги.
– Нам следует быть очень осторожными, – предупредила она. – Идея сама по себе простая, а вот добыть доказательства не так легко. Рей сказал: чтобы подтвердить факт мошенничества, необходимы два условия. Первое: надо удостовериться, что Майло Тиль приобрел коллекцию Дины в личное пользование, поскольку он может перевезти вещи в свой офис или в один из домов.
Итак, им предстояло не только выяснить, куда именно отправят предметы искусства, но и проследить за их перемещением, Кому-то придется отправиться в его личные апартаменты, обследовать офис, а если понадобится, то и другие дома.
– Второе, – продолжила Жюстин. – Нам надо подтвердить не только факт оплаты счетов компанией, но и списание расходов на необходимые приобретения для развития предприятия. В противном случае будет понятно, что хотя Тиль и оплатил покупку, выписав чек от имени собственной корпорации, коллекцию он оформил в качестве личной собственности.
– Конечно, а я продам вам мост и спортивный клуб, – усмехнулась Кэт. – Мы же прекрасно знаем, что он собирается оставить все себе, почему в таком случае не можем просто сообщить об этом в налоговый департамент? Мы же поймали его?
Они пока не представляли, как объявить о другой возможности доказать виновность Тиля. Подруги знали от Шарлотты, что компания, где работает Эвери Фейнман, поддерживает деловые отношения с корпорацией Майло Тиля. Шарлотта неоднократно предупреждала, что Эвери не будет помогать в их затее, даже если она попросит. Но женщины все же решили не упускать такую возможность. По словам Полли, он просто обязан был помочь, поскольку Тиль совершил множество противоправных поступков.
Когда они наконец все выяснили, за окном совсем стемнело, а силуэты деревьев начали расплываться на фоне вечернего неба. Подруги все больше убеждались в правильности собственных поступков. В их копилке побед находился политик, раздавленный общественным мнением, адвокат, убитый собственной женой, а они фактически явились соучастниками преступления. Теперь им хотелось увидеть, как хитрого и изворотливого владельца строительной империи накажут по заслугам. Может, его крупные аферы наконец раскроются благодаря нескольким корзинам и фарфоровым изделиям.
– Подумать только, вроде бы такая мелочь! – удовлетворенно воскликнула Полли. – У нас все получится!
С улицы дом Шарлотты казался погруженным во мрак; правда, подъехав ближе, она увидела, что на кухне и у боковой двери горит свет. Войдя, она сразу же поняла, что Эвери заперся в комнате позади кабинета, где хранил свои вина. Она слышала, как выдвигаются и задвигаются ящики, в которых лежали маленькие бутылочки, и подумала, что Эвери скорее всего решил систематизировать вина по названию, возрасту, происхождению, дате приобретения и цене.
Эвери любил хорошую еду и вино. Причина, как предполагала Полли, крылась в его детстве и юности – эти годы своей жизни он называл «экономными». Его семья была далеко не бедной, но при этом очень бережливой. Его мать работала в одном из первых дисконтных магазинов оптики, а отец – торговым представителем фирмы, занимающейся пошивом костюмов. Они не интересовались едой, винами и другими благами – только образованием, и старались привить подобное отношение к жизни своим детям.
Шарлотту никогда не интересовало, что она ест и ест ли вообще. Она обращала внимание на еду только в компании друзей. Вина привлекали ее и того меньше. Поначалу она довольно терпимо отнеслась к увлечению Эвери и беззлобно подшучивала над ним. Муж отвечал в том же духе. Когда же это началось? Десять, пятнадцать лет назад?
«У мужчины должно быть хобби, – мягко говорил он и добавлял после паузы: – Гоняться за девушками».
Со временем Шарлотта стала менее терпимой, а ее шутки больше не казались смешными. Увлечение вкусной едой привело к частым обедам с друзьями, винная тема существовала автономно. Эвери собирал вина различных стран и марок. Напитки из Франции он обозначал буквой «Ф», из Германии буквой «Г», для Америки использовал сочетание «СШ» и так далее. Он нумеровал бутылки в порядке их приобретения, подписывая белые вина четными цифрами, а красные – нечетными. Маркировал их по возрасту, исходя не из даты изготовления, а из готовности к употреблению. Первые несколько лет Эвери ставил на пробках маленькие красные точки, обозначая тем самым момент, когда можно открыть бутылку, но потом посчитал подобную систему глупой и отказался от нее. Шарлотта прошла через кухню в кабинет, нерешительно помедлила у двери в погреб, а затем постучала, на случай если холодильник открыт. Эвери очень трепетно относился к поддержанию необходимой температуры в помещении. Красные вина он хранил при пятнадцати градусах по Цельсию, а белые и шампанское – при десяти.
– Заходи, – сказал он и посмотрел вверх, когда она открыла дверь. Лампы на потолке освещали его лицо. – Привет!
Эвери сидел на стуле у высокого рабочего стола, больше напоминающего барную стойку. Над головой висело несколько бокалов, а у стены стоял дубовый шкаф с выдвижными ящиками. Перед ним лежало несколько учетных книг, где он записывал дату приобретения той или иной бутылки и давал оценку качества самого вина.
– Я подумала, что найду тебя здесь. – Шарлотта забралась на стул напротив Эвери.
– Нужно было разобраться с делами, – дружелюбно ответил он, жестом указывая на картонные коробки у своих ног. Позади в холодильнике располагались стеллажи с вином, разделенные, как в библиотеке, на несколько отсеков: две секции, три полки, каждая с легким наклоном. Хотя стеклянная дверь оказалась закрытой, в рабочей комнате все равно было холодно. Эвери спускался сюда в теплом кардигане. Шарлотта же порадовалась, что на ней пиджак и водолазка.
Они сидели в полной тишине. Затем Эвери наклонился и достал из ящика очередную бутылку. «Какой же он серьезный», – подумала Шарлотта, ценившая в людях это качество.
– Может, мне почитать, что написано на этикетках, пока ты будешь записывать? – предложила она.
Эвери удивленно приподнял брови.
– Человеку нужно хобби, – улыбнулась Шарлотта.
Он усмехнулся в ответ, закрыл учетную книгу и сложил руки на груди.
– Верно подмечено. Ты, видимо, чего-то хочешь, Шер, раз так себя ведешь. Мое хобби сводит тебя с ума.
– Я действительно собираюсь кое о чём тебя попросить. – Она даже не пыталась отрицать предположение мужа. – Но не только. Я снова хочу стать частью твоей жизни. И не так важно, чем мы будем при этом заниматься.
– Просто попроси, – отклонил Эвери ее предложение.
– Мне нужна информация, касающаяся финансовых дел корпорации Майло Тиля, – медленно начала она.
– Зачем? – Он внимательно изучал ее лицо.
– Этого я не могу тебе сказать.
– Твоя просьба имеет отношение к смерти Джинджер?
Шарлотта кивнула.
– Господи Боже! – воскликнул Эвери. – Митчелл Рейнхарт был довольно опасным типом, но по сравнению с Тилем он просто пушистый котенок.
Он вопросительно посмотрел на Шарлотту, но ответа так и не дождался.
– Это не очень хорошая затея!
Шарлотта молчала.
– Компания Майло Тиля не является моим непосредственным клиентом. Я занимаюсь совершенно другими делами, даже если документы и доступны всем сотрудникам. Улавливаешь суть проблемы?
– Да, – кивнула она.
– Между бухгалтером и его клиентом существует определенная степень доверия; также обстоят дела и с юристами.
– Знаю, – поникла Шарлотта.
Некоторое время они молча изучали друг друга. У Шарлотты даже возникло странное ощущение, словно так они общаются подобно людям с необычными способностями.
Наконец Эвери заговорил:
– Я могу предложить тебе лишь второстепенную информацию. Откуда мне знать, что это не пойдет дальше?
– Просто поверь, – сказала Шарлотта.
Эвери отодвинул учетные книги на край стола, поднял коробки с пола и, поставив их в проходе за холодильником, аккуратно задвинул стул. Потом обошел вокруг стола и, держа руку на выключателе, открыл дверь. Когда Шарлотта проходила мимо, он тихо сказал:
– Мне надо подумать.
Судя по тону, Шарлотта решила, что делать он ничего не станет. Она сидела на кухне в полном одиночестве и очень обрадовалась, когда ее грустные мысли прервал телефонный звонок.
– Дина собирается подписать оставшиеся документы завтра утром, – сообщила Полли. – Будет вести себя с ним дружелюбно, так что, возможно, ей удастся побывать у него в гостях и узнать что-нибудь интересное.
Шарлотта сразу почувствовала, что подруга чем-то обеспокоена.
– Мне кажется, Дине стоит вести себя отстраненно, – заметила Шарлотта. – С другой стороны, она и вправду может узнать что-нибудь интересное. Она чего-то боится?
– Нет, совсем нет. Скорее волнуется. Чувствует себя так, словно через несколько минут ей предстоит выйти на сцену. Лично я не желаю видеть, как она будет с ним общаться. Я много про него читала – везде только и пишут о его обаянии, силе и деловых связях.
– Перестань, – фыркнула Шарлотта. – Это же Дина. А он мужчина. Дина берет их, использует, а потом бросает, но они все равно не перестают восхищаться ею. Что может случиться?
Глава 25
Дина приехала в галерею Ауралии на пятнадцать минут раньше назначенного срока, но Майло Тиль к тому моменту был уже на месте. В галерее толпился народ. Дина никогда не видела Тиля раньше. Мужчина в черном костюме стоял спиной к ней у самой двери, но она сразу его узнала. Майло оказался среднего роста, он был отлично сложен, темноволосый. Что-то в манере держаться выделяло его из толпы, приковывая внимание.
Дина невольно сосредоточилась. Она прибыла на встречу в крайне раздраженном состоянии – потратила кучу времени, приводя себя в порядок, хотя и стыдилась этого. Прекрасный костюм, отличные украшения, правда, теперь ее слегка беспокоили волосы, которые она оставила распущенными, закрепив по бокам старинными индийскими гребнями.
Примерно через минуту Тиль повернулся к Дине лицом и тут же направился в ее сторону:
– Доктор Миланская?
– Как вы узнали? – протянула она руку.
– Догадался. Честно говоря, меня не волнует, кто вы. Просто захотел с вами познакомиться.
Он взял ее за руку и повел в зал, где проходила выставка полотен «Новые современные цвета».
– Просто прекрасно, что вы нашли время встретиться с любителем редких интересных вещиц. Хотя лучше, наверное, сказать с коллекционером-конкурентом.
Голос оказался глубоким, бархатистым, с едва заметным акцентом. Тиль проглатывал гласные и чуть дольше, чем нужно, тянул согласные звуки, Майло Тиля нельзя было назвать непривлекательным; Правильные черты, высокий лоб и коротко подстриженные вьющиеся волосы. Но дело было не в чертах лица, а в его выражении. Гордо поднятый подбородок, осанка – все говорило о силе характера, привычке командовать.
– Пойдемте посмотрим на вещи, которые ни вы, ни я никогда не купили бы, – предложил он.
Следующие четверть часа они медленно перемещались от одного полотна к другому, выдавая комментарии и критические замечания, иногда рассказывали о себе, словно старые приятели, у которых имелся по крайней мере один общий интерес.
– У вас классическое лицо гречанки, – всмотрелся он в ее профиль, когда они остановились у картины под названием «Два цвета». И прежде чем она успела ответить, добавил: – Я грек. Мистер Томопоулос.
– И каким же образом вы сократили свою фамилию до «Тиль»?
– Просто отсек все ненужное. Я не мог использовать первую часть слова «Том», поскольку она мало подходит для фамилии. Идем дальше. «Топ» тоже не самый лучший вариант. Следующая согласная «эл»; «Тол» плохо подходило к имени, а вот Тиль – отличная фамилия и хорошо сочетается с Майло. Поэтому я остановился на последнем варианте.
Он явно наслаждался ее хорошим настроением.
– Я наполовину гречанка. Как вы могли догадаться по фамилии, мой отец проживал в северных странах.
Они подошли к следующему залу, обсуждая предметы искусства, интересные им обоим, и коллекции, переходящие из рук в руки.
– У вас остались вещи из собрания, что вы мне продали?
– Не так много. Пара ковриков, но я использую их по прямому назначению.
– Потрясающе, – пробормотал Тиль.
– У меня есть несколько пиал, но с ними я никогда не расстанусь; серебряные украшения – правда, совсем немного. Как вы, наверное, уже поняли, меня больше не интересует культура юго-западных стран.
– А что вы собираете сейчас? – Он легко коснулся тыльной стороной ладони ее локтя. Трюк, который Дина нашла достаточно наглым, но бесспорно очень привлекательным. Майло оказался на удивление приятным человеком.
– Недавно я приобрела, а затем продала три коллекции подряд, – призналась Дина. – Так что теперь мне нужен отдых.
Тиль улыбнулся и поддержал Дину под локоть.
– Почему вы так непостоянны?
– Возможно, потому, что мне нравится гоняться за редкими вещицами, а не иметь их в собственности.
– А-а, – протянул он. – А вот я люблю владеть вещами.
Дина помолчала немного и спросила:
– А куда вы денете все эти экземпляры из моей коллекции? Там же более сорока предметов. Наверное, у вас очень большая приемная.
– У меня очень большой дом. А если быть совсем точным, два дома. Эти вещи принадлежат мне, и я не намерен делить удовольствие от их созерцания с кем-то еще.
Дина собиралась более подробно расспросить о домах и специально оборудованных комнатах для различных коллекций, но тут в зале воцарилась тишина и все повернулись в сторону двойных дверей в задней части галереи. Створы распахнулись, и на пороге появилась… Ауралия. Как и в прошлый раз, она была закутана в шелка, только теперь ткань имела красно-коричневые оттенки, переходящие от светлых к темным.
Женщина впорхнула в комнату и, грациозно кивая, поприветствовала всех своих гостей. Ауралия методично обошла зал и закончила свой путь, возле Дины и Майло Тиля, стоявших позади группы, с которой она начала свое паломничество.
– Милый! – воскликнула владелица галереи, подставляя Тилю щеку для дружеского поцелуя. – Пойдемте, дорогие мои, – обратилась она уже к обоим. И, встав между ними, взяла их под руки и повела к двойным дверям, за которыми находился ее офис.
Подписание документов заняло всего несколько минут, поскольку Дина уже получила свой чек от компании Майло Тиля. Оставалось уладить некоторые нюансы, касающиеся перевозки оставшихся предметов коллекции в дом Тиля на бульваре Уилшир.
– Тот самый пентхаус, милый?
И объятия на прощание. Затем на пороге появилась страдающая анорексией особа и проводила Майло и Дину до дверей.
Часы показывали пятнадцать минут седьмого, а на улице было уже совсем темно. Пока они находились в галерее, в Беверли-Хиллз зажглись фонари. Они медленно прошли мимо мебельных магазинов и конторы, поставляющей восточные ковры. В окнах ярко горел свет, Тиль остановился на секунду, уверенно взял Дину за руку и повел к автомобильной стоянке.
– Надеюсь, вы уделите мне еще немного времени. Сейчас проходит один интересный аукцион. На продажу выставлены изделия из фарфора, а без вашей помощи я пропаду.
Он пристально посмотрел ей в глаза. Они свернули на маленькую, тускло освещенную улочку, но Дина разглядела, что верхняя губа у Майло узкая, а нижняя, наоборот, полная. Ей нравилась такая форма.
– Составите мне компанию?
– Конечно, – улыбнулась она.
Аукцион проходил в нескольких километрах от галереи, в Уилшире. Майло подробно описал маршрут, но Дина все равно ехала медленно, чтобы он добрался первым. Вскоре она оказалась возле большого дома, где были представлены различные произведения искусства. Сквозь окна первого этажа витрины прекрасно просматривались. Подъезжая к автостоянке, Дина заметила над входом большой плакат с надписью «ДЕКОРАТИВНОЕ ИСКУССТВО».
Когда двери лифта открылись на седьмом этаже, Майло Тиль уже ждал у большого круглого стола, но зарегистрироваться пока не успел. Дина почувствовала некоторое облегчение и благодарность. Две инженю в узких топах и обтягивающих брюках занесли его в списки, вручили табличку с обычным номером семнадцать (позже Тиль рассказал, что в семнадцать лет впервые посетил свою родную страну), маленький блокнотик и карандаш, на случай если вдруг потребуется записать какую-то информацию.
В одной из комнат стояли столы с едой. Гостям предлагались белые вина, безалкогольные напитки, нарезанный кубиками сыр и крекеры. Увидев большие чаши, Дина сначала подумала, что там находится ароматическая смесь из сухих цветочных лепестков, но это оказались обычные разноцветные чипсы из картофеля, батата, свеклы и корня колоказии.
– Поешьте, – предложил Тиль, накладывая в тарелку кусочки сыра и чипсы. – Мы должны быть сильными.
Отдав Дине угощение, Майло повел ее в комнату с выставленными на продажу предметами искусства. Всего около шестидесяти лотов. Тиля интересовал набор из трех предметов Марии Мартинец начала тридцатых годов двадцатого века. В то время они с мужем Джулианом начали работать над созданием черных матовых изделий, захвативших рынок юго-западных стран десятью годами ранее. Мартинец славилась своими черными глазурями высокого качества и необычным дизайном предметов кухонной утвари. Набор состоял из двух пиал, большой и маленькой, и блюда, такого глубокого, что его можно было использовать в качестве тарелки. Оценочная стоимость лота колебалась от семи с половиной до двенадцати тысяч долларов.
– Что выдумаете? – тихо спросил Тиль, наклонившись к Дине. – Десять тысяч? Пятнадцать? Мы сможем заполучить зги чудесные вещицы за такую цену или стоит заплатить больше?
– Изделия просто великолепны, – вздохнула Дина, сожалея, что прекратила собирать свою коллекцию фарфора. – Возможно, придется раскошелиться, но лучше подождать и посмотреть, как будут развиваться события.
В зале расставили более трехсот стульев со стандартными эмблемами. Получилось двадцать рядов с проходом в центре. Людей оказалось довольно много, но лишь немногие приблизились к подиуму, остальные толпились у стен. Некоторые скромно стояли в сторонке, словно прислуга, подключая наушники, чтобы держать связь со своими клиентами, которые не смогли присутствовать на аукционе и послали доверенных лиц.
Аукционист взошел на подиум. Высокий, худой, рыжеволосый, в элегантном коричневом костюме. На вид ему можно было дать чуть больше тридцати. С легким акцентом он проинструктировал рабочих, вносящих лоты на сцену, и кивнул лишь нескольким, включая Тиля.
Дина и Майло заняли места в середине пустого ряда. Тиль сел справа от Дины и откинул спинку стула, оказавшись немного позади. Они тихо обсуждали свои действия во время аукциона. Месяц назад он видел подобное блюдо, которое ушло всего за девять тысяч долларов.
– Может быть, мне стоит предложить пятнадцать?
– Ваше предложение зависит от того, хотите ли вы заключить выгодную сделку или просто приобрести вещи в личное пользование.
Аукцион начался. По первым десяти лотам, состоявшим в основном из фарфора, Тиль сделал несколько записей, но потом оставил это, а руку с блокнотом положил не на спинку стула, а на ее плечо. Он сидел достаточно близко, поглаживая Дину по волосам, а когда что-то шептал, она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке.
В зал внесли изделия из фарфора Марганец, и аудитория заметно оживилась. Тиль положил блокнот на колени. Он по-прежнему обнимал Дину за плечи, но уже не так крепко, вцепившись свободной рукой в свою табличку с номером.
Стартовая цена составила семь с половиной тысяч, ставку тут же увеличили сначала на пятьсот долларов, а потом подняли до двенадцати тысяч. Майло Тиль хранил молчание. Следующий претендент накинул еще двести пятьдесят долларов.
– Теперь наша очередь? – прошептал он ей на ухо.
Дина обернулась. Он наклонился так близко, что она не видела его лица, только губы.
– Сейчас? – нетерпеливо прошептал он.
Дина кивнула, и Тиль поднял свою табличку чуть выше спинки кресла. Она подумала, что никто ничего не заметит, но, должно быть, за ее спутником наблюдали, поскольку аукционист посмотрел на Майло:
– Номер семнадцать. Увеличиваете ставку?
Тиль кивнул. Цифры быстро поползли вверх. Двенадцать тысяч пятьсот, двенадцать тысяч семьсот пятьдесят, тринадцать тысяч. Кто-то снова поднял ставку, и цена лота возросла до тринадцати с половиной тысяч, потом до четырнадцати и пятнадцати.
