Текст книги "Муж, любовник, незнакомец"

Автор книги: Сюзанна Форстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Софи тоже поняла. И теперь, выздоровев, покинула его, как делали, в конце концов, все. Такова и была цель лечения, и хотя Клод всегда чувствовал болезненный укол в сердце, когда птички вылетали из гнезда, чувство утраты неизменно компенсировалось врачебной гордостью и благодарностью тех, кому он помог. Кроме случая с Софи. Этот случай был для него невыносимо мучителен. Он изо всех сил старался отпустить ее, как она в свое время с его помощью отпустила Джея, но по иронии судьбы оказалось, что он спас ее от Джея Бэбкока только для того, чтобы ему же и вернуть.

С трудом уняв дрожь в пальцах, Клод поднял шприц к глазам и посмотрел на начерченную на цилиндрике шкалу, чтобы убедиться, что дозировка сыворотки верна. У него не было иного выбора, кроме как исчезнуть навсегда из жизни Софи, пожелав ей всего доброго. Это единственное, что он мог сделать. Но этот жест стоил ему гораздо дороже, чем можно себе представить. И никто никогда об этом не узнает.

Слава Богу, есть люди, которым он нужен, например Мэри.

Когда Клод подошел к пациентке, она вымученно улыбнулась, но он ощутил, какие ледяные у нее руки.

– Мэри, я вас пугаю? – спросил он. – Очень важно, чтобы вы не боялись меня, доверяли мне, только так мы сможем благополучно пройти через то, что нам предстоит.

Девушка вздохнула, и он понял, что она настроилась на нужный лад. Теперь он станет для нее опорой, поводырем и мостком в новую жизнь. Она прилепится к нему, как утопающий к своему спасителю, а ему понадобится много сил, чтобы они оба смогли выплыть на берег. Может быть, ему это было нужно не меньше, чем ей.

– Отлично, – сказал Клод, – отлично, Мэри. Считайте меня своим телохранителем. Я могу спасти вас, только вы должны позволить мне сделать это.

Она вздрогнула от укола. Клод никак не мог унять дрожь и невольно причинил ей боль. Но наркотик заставит ее забыть обо всех болях. На время он чудесным образом освободит ее от нервозности и внесет покой в ее мысли, о чем она так мечтает. А еще он мгновенными вспышками осветит тайны, которые се психика прячет даже от нее самой.

Клод уже собирался приступить к вопросам, но тут запищал телефонный зуммер. Поначалу он решил не обращать на него внимания, но многие его пациенты страдали депрессией, а сумерки – время, когда их состояние обычно ухудшалось. Ему случалось спасать жизни благодаря тому, что он никогда не игнорировал телефонных звонков.

Пульт дистанционного управления лежал у него в кармане. Клод достал его, высветил на табло номер абонента и мгновенно узнал его. Первой реакцией был шок. Его собственный номер, когда он работал в исследовательской лаборатории Бэбкоков в Ла Джолле, отличался от этого всего лишь одной цифрой. Удивительно, зачем Эл Мартин звонит ему сейчас?

Но уже в следующий момент, глядя на мерцающие цифры и вслушиваясь в тихое пиканье аппарата, он все понял. Понял внезапно. Все было разумно, но, несмотря на это, ледяной гнев сжал ему сердце. Шок сменился горькой уверенностью. Существовала лишь одна причина, по которой шеф программы научных исследований фирмы Бэбкок мог звонить ему сейчас, – Джей Бэбкок.

Глава 6

Ацетиленовая горелка бесстыдно выплюнула столб бело-голубого пламени, готового заварить следующий шов. Сварка всегда представлялась Джею удивительно чувственным занятием, но сегодня от хриплого шипения горелки его бросало в дрожь. Шесть тысяч градусов по Фаренгейту – это пламя может соперничать с температурой на поверхности солнца и точно так же расплавлять все химические элементы. Звук, издаваемый горелкой, был жадным, пожирающим, разрушительным.

Как пламя, полыхавшее внутри самого Джея.

Джей рывком снял защитную маску, отбросил ее в сторону и услышал, как она со стуком упала на деревянный рабочий стол, стоявший в нескольких футах от него. Поворот клапана – и пламя захлебнулось. «Как просто!» – подумал Джей. В механическом приспособлении всегда можно отрегулировать высоту и температуру пламени по собственному усмотрению, чтобы в случае необходимости спасти то, что иначе оказалось бы спаленным дотла. Ах, если бы вот так же можно было решать и человеческие проблемы! Но у человека нет предохранительных клапанов.

Джип Софи был высоко поднят на кронштейнах, его предстояло собрать заново. Джей велел отбуксировать его сюда, в гараж Большого дома, и при первом взгляде на искалеченную ось подумал, что Софи сама напоминает такую вот безобидную маленькую деталь, от которой зависит надежность самого высокопроходимого автомобиля. Но внешность бывает обманчива. Ему ли этого не знать!

Передернув плечами, Джей сбросил с себя и защитный фартук. В заднем кармане джинсов у него лежала фотография Софи. Он обнаружил ее в своем бумажнике, очнувшись в швейцарской клинике, и, хотя узнал Софи, не мог вспомнить, когда и где был сделан снимок. Обтрепавшиеся края и пожелтевшие сгибы подсказывали, что он носил ее с собой несколько лет, даже в тюрьме. Но, если верить Элу и врачам клиники, большую часть воспоминаний о пребывании в тюрьме его память блокировала. Господи Иисусе, да он бы с удовольствием вообще забыл обо всем, что касалось того периода, если бы в голове существовал соответствующий клапан. Джей выудил снимок из кармана и, положив на стол, склонился над ним. А Софи изменилась. Девочка на фотографии была почти подростком. Замкнутая и робкая, она напоминала юную заколдованную принцессу в ожидании прекрасного принца, который появится вдруг и разглядит за внешней неуклюжестью ее внутреннюю красоту. Тут и слепой разглядел бы, – подумал Джей. – Она светится даже в темноте».

Воспоминание о другом, более позднем образе, всплывшем в памяти, вызвало ироническую улыбку и отрезвило его. Женщина в запыленных босоножках, стоявшая в зале, возле «Стейнвея», похоже, разочаровалась в принцах. Она казалась абсолютно самостоятельным и исполненным собственного достоинства человеком: скромна, но решительна. Если та девочка-подросток еще и жила в ней, то пряталась глубоко внутри.

Джей не мог решить, которая из них более привлекательна – мечтательная девочка или женщина, отчаянно старающаяся не казаться таковой.

Кто ты, Софи Уэстон? Едва заметная улыбка тронула его губы, когда он подумал, что, должно быть, то же самое думает о нем и Софи.

Зажав в пальцах снимок, Джей скрестил руки на груди. А кто ты сам, Джей Бэбкок? У него в голове теснилась масса воспоминаний – хватило бы на целую жизнь. Но это все, что у него было. Больше ничего – ни красок, ни контекста. Воспоминания не затрагивали никаких чувств – он словно просматривал видеозапись без звука.

Швейцарские доктора предположили, что его память раздвоилась. Таков был один из множества симптомов запоздалого стресса, но Джей понимал, что они имели в виду провалы памяти, то есть периоды временной амнезии, а не то состояние, в котором он пребывал: оно напоминало музыкальную фугу, в которой одна и та же тема повторяется на разные голоса. Мужчина из его собственных воспоминаний – человек, за которого его все принимали, – несомненно, любил свою жену. Если он и не был особенно внимателен по отношению к ней, то защищать ее готов был всегда. Но все это не объясняло нынешних порывов, которые охватывали Джея. Ничто не свидетельствовало о том, что прежде он был слепо одержим Софи Уэстон. Никакого сравнения с тем, как властно его разум и тело реагировали на нее теперь, даже вот на эту фотографию.

Он чувствовал себя как охотник в засаде, и чувство это питало все его мысли. Он ходил кругами, издали наблюдал за ней, с трудом сдерживая желание отрезать ее от стада, словно пугливую газель, и утащить во мрак ущелья. Движущей силой всех его действий было стремление обладать Софи Уэстон, но он вовсе не хотел, чтобы это произошло быстро или грубо. Спешка не доставила бы ему удовольствия. Для охотника высшее наслаждение – загнать свою добычу в угол прежде, чем она осознает, что попалась, и постепенно сокращать свободное пространство вокруг нее до тех пор, пока вся она не окажется ему подвластна, пока сама добыча не окажется в его безраздельной власти.

Вот какие мысли занимали Джея, когда он наблюдал за Софи, выслеживал ее. И как бы мучительно ни пытался он разобраться в своих скрытых темных побуждениях, они оставались непреодолимыми с того самого момента, как он увидел ее фотографию.

Он вернулся за ней. Все остальное – вздор.

Джей поднял защитную маску и снова надел ее на голову, затем включил горелку. Шипение пламени заставило еще ярче вспыхнуть то, что горело у него внутри, – чем бы оно ни было. Он увеличил пламя и поднес его к сломанной оси – посыпались искры. Джей с неописуемым удовольствием наблюдал за тем, как, раскаляясь докрасна, плавится и сваривается металл.

С сосредоточенностью хирурга Джей вгрызался в стальной брус и осматривал результат. Шов получался чистым. Умело контролируя давление газа, Джей добивался идеального бело-голубого пламени. При чрезмерном давлении выбрасываются пары, которые, смешиваясь с кислородом воздуха, могут привести к взрыву. Совершенно очевидно, что такой же хитрости требуют и отношения с Софи – умелый контроль. Клапаном, через который Джей выпускал пар, служила компания, вернее – кампания за возвращение ее под власть Бэбкоков. Она отнимала как раз то количество энергии, которое необходимо, чтобы предотвратить образование взрывоопасной смеси.

И только ради того чтобы отвлечься, Джой с нетерпением ждал назначенной на завтра встречи с Элом Мартином. Эл представит его главным персонам в совете директоров и попечителей и коротко ознакомит с переменами, произошедшими за последние пять лет, в том числе и с тем, какое место занимает нынче компания Бэбкок в ряду таких фармацевтических гигантов, как «Эли Лилли» и «Джонсон и Джонсон».

Джей уже знал от Уоллис, что раскол разделил компанию на сторонников научных исследований и приверженцев чисто коммерческого подхода. Наука против коммерции. Джерри Уайт и его партнер стремились свести к минимуму исследования и достичь максимальных сумм выручки. Их целью было вывести как можно больше производимых фирмой лекарств на общегосударственный рынок, сорвать куш побольше и по возможности внедриться в сферу производства косметических средств. Эл и Уоллис – старая гвардия – напротив, хотели вернуться к стратегии инвестирования научных исследований и разработке новых препаратов, что было традиционно для фирмы, когда она управлялась семейством Бэбкоков.

Им не терпелось взять реванш. С точки зрения Джея, слишком уж не терпелось. У него были собственные глубоко личные причины, по которым он стремился к тому же. И никто не мог остановить его на пути к их достижению. Достичь цели было нетрудно. Для этого не требовалось душевных сил. Все, что было необходимо, чтобы победить в этой фактически уже выигранной борьбе, – это мускулы, сила воли и крепкие нервы, а также желание сделать то, что не каждому под силу и чего никто другой сделать бы не смог. Конечно, и другие мужчины обладают силой воли и упорством, но у Джея есть перед всеми ними одно преимущество: ему нечего терять.

– А эта болотная грязь съедобна? – спросила Маффин, подцепив на кончик пальца кусочек венгерского болотного ила, которым было покрыто ее лицо, и, внимательно разглядев его, лизнула палец, после чего утвердительно кивнула, видимо, не исключив такой возможности. – Даже лучше, чем пирог с яйцами у Лолы.

Деловая партнерша Маффин Делайла удивленно фыркнула. Тощая, словно только что из концлагеря, рыжеволосая женщина с красивым, но неприятным лицом лежала, растянувшись в шезлонге, возле ванны с булькающей зеленоватой липкой грязью, в которую Маффин была погружена чуть ли не по самые уши.

– Опять пошла вразнос? – спросила Делайла, оторвавшись от изучения документов.

Целью их встречи была не только забота о красоте Маффин. Они замышляли заинтересовать Джерри Уайта духами на основе фруктовых масел, разработку которых вела Делайла. Но Маффин не удавалось добиться встречи с действующим главой фирмы Бэбкоков, и это приводило ее в бешенство. Если бы Колби был жив, Джерри не посмел бы так с ней обращаться.

– Прикуси язык, – проворчала Маффин, но тут же рассмеялась. – Сегодня утром я съела поджаренную булочку с толстым слоем легкого сливочного сыра, так что в предстоящие четыре дня мне вообще нельзя есть.

Делайла притворилась потрясенной:

– Как, даже морские водоросли, богатые витаминами и минералами?

– Пейте побольше отвара пырея, – весело посоветовала прислуживавшая в ванном корпусе девушка. Усевшись на край ванны, она налепила на грудь Маффин комья целебной грязи и стала размазывать ее по плечам и шее. – Он способствует похуданию и держит в форме.

Делайла снова фыркнула.

Маффин отметила, что не пристало столь элегантной и изысканной особе, как Делайла, издавать такие неприличные звуки, и в который уж раз задумалась о сексуальных предпочтениях своей новой партнерши. По этому поводу ходили самые невероятные сплетни, и, честно говоря, Маффин неоднократно задавалась вопросом, не свидетельствовал ли брошенный порой мимоходом взгляд или реплика Делайлы о том, что партнерша проявляет к ней самой не только деловой интерес. Это сильно разжигало ее любопытство. Не играет ли с ней Делайла?

– У меня есть личный тренер, который все это делает, – похвасталась Делайла, – Большой затейник. Называет себя Рото.

– Не может быть! – Маффин была потрясена.

Делайла фыркнула в третий раз.

«Нет, у этой женщины проблема с гайморовыми пазухами, а не с сексом», – решила Маффин. Тем не менее, в Делайле было много загадочного, и именно это привлекло к ней Маффин, так возник их деловой союз. Делайла не только составляла уникальные кремы и духи, она руководила собственным косметическим салоном, к которому прибавила теперь еще и ванны с полным обслуживанием.

Здесь предлагались массаж, отшелушивающие процедуры, травяные бани, лечение целлюлитов, а также тренажерные залы, парикмахерские услуги и маникюр. Для избранной публики существовали дополнительные услуги, например кислородная камера с фруктовыми ароматами в сочетании с разнообразными масками. Делайле удалось превратить свой салон в модное заведение. По слухам, сама Хиллари как-то заглянула сюда сделать прическу во время рекламной поездки по стране по выходе своей книги.

– А кислород с фруктовым ароматом содержит калории? – вслух поинтересовалась Маффин. – Можно мне досыта им надышаться?

– Два слова, – предостерегла ее Делайла. – Майкл Джексон.

– Может, попариться в травяной бане? – Маффин поднялась из первобытной трясины, словно болотный дух в женском обличье, и выбралась из ванны. Когда она, обнаженная, плавной походкой двинулась в душ, роняя на пол комья зеленой жижи, Делайла даже не взглянула на нее.

А вот девушка, прислуживавшая в ванной, взглянула. Маффин, обернувшись, послала ей улыбку.

– Радость для сноба! – спустя минуту воскликнула Маффин, стараясь перекричать шум воды. Делайла составляла список косметических препаратов, имеющихся в продаже, и подсчитывала, бормоча под нос, ингредиенты, затраченные на их изготовление.

«Вытяжка тюльпана, цедра апельсина и цветочная пыльца – все это потрясающе», – думала Маффин, но все это, как она только что поняла, ничего не дает. «Радость для сноба», – повторила она про себя, довольная тем, какое удачное определение придумала.

Приободрившись, она, словно змейка, проскользнула через душевую и, прошлепав к вешалке, где висели махровые халаты, предназначенные для посетительниц грязевых ванн, схватила один – пушистый, необъятный, пахнущий сиренью. Делайла постоянно расширяется, оглядываясь по сторонам, отметила Маффин, и творит чудеса. Свой небольшой, уютненький притончик в Санта-Монике она превратила в шикарное заведение для богачей.

Из комнаты, выходящей в нижний вестибюль, доносились сладкие запахи – там проводились сеансы ароматерапии. Маффин обожала вкусные запахи больше всего на свете. Ах, если бы только не пища, испускающая их. «До чего же счастливы те, кто страдает отсутствием аппетита, – в отчаянии подумала она. – Отвращение к еде, должно быть, гораздо лучше, чем троглодитское желание сожрать все, что попадается на пути».

Маффин туго затянула пояс на талии, испытывая двойственное чувство по отношению к собственному телу, уменьшившемуся уже до детских размеров. Никто никогда бы не догадался о ее постыдной тайне – ее благословении или проклятии? Такой шик-блеск снаружи – и такой кошмар внутри. Если бы было наоборот, наверное, пришлось бы что-то делать.

– Что ты хочешь этим сказать – «радость для сноба»? – спросила Делайла, когда Маффин уселась на пол возле ее шезлонга. Вокруг была масса других мест, где можно было устроиться, но здесь уютнее, решила Маффин, для дамской болтовни.

– Ты ведь помнишь историю с Грей Пупони, да? – начала Маффин. – На самом деле она стоит не дороже, чем обыкновенная горчица, но они придумали выпускать ее в капсулах, упаковывать в крохотные флакончики и рекламировать как некий изыск для гурманов. – Маффин была страшно довольна собой. – И люди с восторгом переплачивали вдвое, потому что эта горчица вдруг приобрела некий социальный статус. Точно так же за твои изделия будут платить еще больше, если мы придадим им легкий налет снобизма. Натуральные составляющие – это прекрасно, но нужно кое-что еще, тебе не кажется?

Делайла в раздумье поджала пухлые ненакрашенные губы:

– Типа спор некоего чудодейственного тропического грибка или косметического крема из дикого батата с натуральным прогестероном?

– Именно.

Делайла тяжко вздохнула, будто небеса посылали ей великое испытание.

– Хорошо, что-нибудь придумаю. А пока расскажи мне об этом загадочном мужчине, твоем девере. Я все утро этого жду. Он действительно такой потрясающий? – Делайла возбужденно перекинула ногу через ручку шезлонга и, проделав некое балетное па, приземлилась рядом с Маффин. – В самом деле?

Вспомнив родинку над губой Джея, Маффин и сама почувствовала едва заметное возбуждение: «Интересно, какова она на вкус? Лучше черного шоколада?»

– Да, можно и так сказать.

– Ну, давай же, выкладывай, подруга.

– Так и хочется воскликнуть «черт возьми!» – заговорщически произнесла Маффин. Разговор «о мальчиках» был их стихией.

– Он что, опасный? Ужасающий? Безумный?

– Жестокий. В нем есть нечто зловещее. – Делайла пощекотала голые пятки Маффин, которая страшно боялась щекотки, и та, судорожно всхлипывая от смеха, с трудом закончила: – Эдакий парень из преисподней.

– А на чьей он стороне? – поинтересовалась Делайла.

– Лучше бы спросить: кто, черт его побери, он на самом деле?

Заинтригованная, Делайла оторвалась от пяток Маффин:

– Что это значит? – Тоненькое колечко из белого золота, вдетое у нее в ноздрю, тускло блеснуло.

«Без сомнения, женщины, прокалывающие себе ноздри, достаточно темпераментны, чтобы возбудиться от пикантной сплетни», – подумала Маффин, довольная тем, что может разжечь столь экзотичную особу не только своими голыми ступнями.

– Я сильно сомневаюсь, действительно ли он Джей Бэбкок, – и его жена тоже. – Маффин не сразу почувствовала, что у нее пересохло во рту, и не могла понять, отчего это случилось. Она бы отнесла это на счет Джея, если бы не интимный интерес деловой партнерши к ее голым ногам.

Делайла легонько провела ногтем по внутренней стороне ступни Маффин и подмигнула. «Это игра, – подумала Маффин. – Дел со мной играет».

– Тори, – выдавила она, обращаясь к прислужнице, собиравшей грязные полотенца, – принеси, пожалуйста, минеральной воды. «Эвиан» с лимоном. Спасибо.

Из-под распахнувшегося халата Маффин скромно выглядывала маленькая, но соблазнительно округлая грудь. Окинув ее откровенным взглядом, Делайла посмотрела Маффин прямо в глаза и улыбнулась.

Рот Маффин словно наполнился сухим песком.

– Я не знаю, на чьей он стороне, – скрипучим голосом произнесла она, – но, кем бы он ни был, вполне вероятно, что очень скоро приберет компанию к рукам, поэтому я намерена все выяснить.

Делайла кивнула, продолжая чертить зигзаги на ступнях Маффин – было очевидно, что больше всего она поглощена тем, что у Маффин под халатом.

Маффин отдернула ногу.

– Боимся щекотки? – поинтересовалась Делайла.

– Нет, просто спина онемела. – Маффин небрежно отодвинулась от подруги, притворяясь, будто ей нужно размять спину, при этом широкий лацкан халата, к ее великому облегчению, прикрыл грудь. Похоже, она не так уж готова к некоторым поворотам событий, как казалось. – Не волнуйся, – успокоила она подругу, – с Джеем я полажу.

– Не сомневаюсь в этом. Бедный мальчик, бьюсь об заклад, он уже никогда не будет прежним.

«Трусиха», – было написано на лице Делайлы, когда она, отодвинувшись от Маффин, села, скрестив ноги, и потянулась, словно тоже хотела размять спину.

– Тори! – крикнула она. – Скорее неси воду нашей подруге, а то она умрет от обезвоживания организма.