Текст книги "Муж, любовник, незнакомец"

Автор книги: Сюзанна Форстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Тихое журчание фонтанчика всколыхнуло дремавшие в ней мечты. Надежду. Ради нее она воскресла вновь. Временами Уоллис действительно в это верила. Закончились ее пятилетние блуждания в мире теней. Она, словно Лазарь, была возвращена к жизни, но ради одной-единственной цели – вернуть семье компанию.

Ной и даже Колби хотели бы этого. Да, тело говорило ей, как нуждается она в остром наслаждении, которое мог дать Эл. Об этом же кричало ее сердце. Но ей это было не суждено.

– Джей встретился со всеми, с кем ему надлежало встретиться на сегодняшний день, – говорил между тем Эл. – И кое с кем, кого видеть было не обязательно, просто он на этом настаивал. Счастлив сообщить, что он произвел на всех чертовски сильное впечатление. Но твой сын себе на уме, Уоллис.

– Это осложняет дело?

– Это ничего не осложняло бы, если бы я знал, каковы его намерения. На первый взгляд кажется, что он на нашей стороне, но у меня есть ощущение, что он готовит сюрприз.

– Уверен, что не нам?

– Кое-кому, – уклончиво ответил Эл.

Уоллис не понравилось, как он это произнес. Замысел состоял в том, чтобы Джей встретился с главными фигурами в совете директоров и попечителей и постарался завоевать их поддержку. Технически все было просто: получив контроль над акциями Колби и Ноя, он становится крупнейшим держателем ценных бумаг. Но и лидеру требуется демонстрация поддержки. Это похоже на политическую кампанию. И никаких сюрпризов здесь быть не может.

– Он еще не спрашивал о Ное? – Вопрос Эла, произнесенный шепотом, заставил Уоллис резко тряхнуть головой. – Что ты собираешься сказать, когда он спросит?

– Что ему лучше запомнить отца таким, каким тот был, особенно учитывая то, что Джей еще не окончательно пришел в себя. Это было бы для него слишком сильным потрясением.

Эл задумчиво наблюдал за ней.

– Ты не собираешься сообщить ему, что Ной приходит в ярость при одном упоминании его имени? И о том, что именно Джея он винит во всем, что случилось?

– Господи, нет, Эл! Зачем? Если Джей не будет об этом знать, это не сможет и навредить ему – или нам.

– Но он все равно узнает о суде, Уоллис. Пусть он состоялся несколько лет назад, но о нем писали все газеты, он был главной новостью, для страны.

– Разумеется, но Джей никогда не узнает, что произошло на самом деле. Никто не узнает, Эл. Никто не может узнать. – Она испытующе посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, почему он вообще задал такой страшный вопрос. Если кто и мог понять всю рискованность ситуации, так это Эл. Он находился в ней так же глубоко, как Уоллис. Вероятно, даже глубже, учитывая все обстоятельства.

– А как насчет Софи? – спросил Эл.

– С ней будут проблемы, – призналась Уоллис. – На днях Джей возил ее на мотоцикле и до смерти напугал. Надеюсь, мне удалось убедить ее, что это просто следствие пережитого стресса. Я умоляла ее дать ему время, чтобы прийти в себя. Но она начинает сомневаться в том, что он действительно Джей. Эл, признаюсь откровенно, я беспокоюсь.

Эл выругался себе под нос.

– Если она будет против нас, мы проиграли. Ты это прекрасно понимаешь. Жена Джея Бэбкока не верит, что он – Джей Бэбкок? Господи Иисусе, все пропало!

Уоллис молчала, с трудом преодолевая желание вступить в спор. Тихое мурлыканье фонтанчика обычно действовало на нее успокаивающе. Сейчас оно звучало как эхо ее тревоги.

– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь предпринял? – спросил Эл.

Она не совсем понимала, что он имеет в виду, говоря «что-нибудь», и не собиралась допытываться. С ее точки зрения, они и так уже сделали слишком много. Насколько могла убедиться Уоллис, ученые со странной легкостью оперируют такими крайностями, как жизнь и смерть. У себя в лабораториях они изо дня в день исполняют роль Творца, а для некоторых из них планета все равно, что большая лаборатория. Но Уоллис не собиралась снова проходить через этот ад. Для нее только что забрезжил выход из лабиринта боли и смятения, в котором она долгие годы бродила как потерянная.

– Оставь Софи на мое попечение, – сказала она, стараясь придать голосу бодрость. – Она, кажется, доверяет мне, приходит со своими сомнениями, и, будем надеяться, я смогу провести ее через все это.

Глава 9

«Лгунья», – думал он. Мышцы его лица приятно напряглись в ответ на иное, более глубокое и темное чувство. «Неотразимая маленькая лгунья».

Пользуясь преимуществом своей позиции – на вершине утеса, Джей наблюдал, как она крадется через яблоневый сад внизу: ее легкое платье вскипало на ветру подобно белоснежному цветению деревьев. Она направлялась к лугу и понятия не имела, что за ней наблюдают.

Тяжелая от множества цветов сломанная ветка лежала на земле. Она опустилась на колени, подняла ее, взметнув шквал белых лепестков, и поднесла к лицу, вдыхая густой аромат. Обычно она собирала волосы на затылке в узел или хвост, но сегодня они были распущены, и когда она склонила голову, уткнувшись лицом в цветущую ветку, это золотисто-рыжее богатство свободно рассыпалось по плечам. Она стала похожа на принцессу с картинки из детской книжки сказок.

Никто, кроме нее, не принял бы за улыбку едва заметный изгиб его губ, вероятно, это и не было улыбкой в подлинном значении слова, но она бы поняла, к кому это относится.

К ней, милой лгунье, какой она, в сущности, была. Она отвергла его предложение, утверждая, что не готова снова посетить их тайную поляну, и вот она здесь, крадется, словно призрак.

«Быть может, так и лучше», – подумал он, ощутив где-то в глубине неясный порыв. Теперь, когда он застукал ее, ей придется заплатить за свое преступление. И это может оказаться интересным.

Сегодня Джей в одиночку бродил по утесам без всякого специального снаряжения, если не считать горных ботинок и портсигара. Белая известковая пыль покрывала его руки и плечи. Он осторожно вытер ладони о джинсы, чтобы ни малейший кусочек известняка не сорвался с утеса и не обнаружил его присутствие. Джей научился карабкаться по этим скалам еще в детстве, но не поэтому он пришел сюда сегодня. Его привел завладевший им образ. Со дня возвращения он неотступно преследовал его.

Джей видел, как окровавленная рука протягивается в темное, похожее на подвал помещение, и слышал какой-то металлический лязг. Временами ему чудилось, что он со стороны наблюдает за кем-то, но потом вдруг оказывалось, что это его собственная рука, сжимающая что-то холодное и тяжелое, похожее на сталь, на оружие – только это не оружие. Что бы ни находилось там, в подвале, это было нечто очень важное, существенное, хоть он и не знал, почему оно так важно и даже – откуда ему об этом известно.

«Для Ноя уже слишком поздно, – нараспев повторял голос, что было абсолютно бессмысленно, поскольку голос принадлежал самому Ною. – Он сорвался в расщелину. Не оглядывайся». Его отец разговаривал с кем-то, вероятно, с ним самим, а издали доносился рев ветра или воды, из чего Джей делал вывод, что все это происходило не в помещении. Утесы перемежались темными провалами и расщелинами, которые он облазил в детстве вдоль и поперек. Теперь он решил исследовать это место в первую очередь, для чего и вышел из дому рано утром. Но пока ничего не нашел, кроме… нее.

Софи – сюрприз в упаковке.

Он следил за ее продвижением с прицельной точностью, которую приобрел, лишившись правого глаза. Наверное, ему следовало догадаться, что она появится здесь раньше его. Ее действия вообще было так легко предугадать, ведь она в большинстве случаев вела себя абсолютно нормально. Но могла оказаться и непредсказуемой. А теперь, если захочет, и опасной, особенно для него.

Добравшись до поляны, Софи остановилась. Глядя на небольшой ручеек, зигзагами бежавший через густую зеленую траву, она рассеянно водила по щеке цветущей яблоневой веткой. Она стояла спиной к Джею, повернув голову, и он видел, что глаза у нее закрыты – она вспоминала.

Вспоминала ли она то же, что и он? Одно их свидание стояло у него перед глазами – картина, сверкающая словно бриллиант на солнце, – их первое свидание, полное юной, необузданной страсти. Большинство образов, роившихся у него в голове, были смазанными и не затрагивали душу. Но ту встречу у ручья он видел так живо, словно нервная система возмещала ему в этот момент все утраченные чувства.

Она ждала его у воды, а когда он приблизился, задрожала от предчувствия. Несмотря на ее явный страх, он знал, что она жаждет следующего шага в их отношениях, куда бы он их ни завел. Джей точно знал, куда ему хотелось ее завести, но не был готов к тому, что она оказалась способной завести его так далеко.

Возможно, она давно на это решилась.

Она поражала его в тот день своей смелостью снова и снова. Первый раз поцелуем. Он почувствовал перемену, произошедшую в ней, в тот самый миг, когда увидел ее у ручья. Не дождавшись, когда он сделает первый шаг, она сама бросилась к нему, прижалась к его груди, поднялась на цыпочки и поцеловала в губы.

Он вмиг оцепенел, ошеломленный невыразимым наслаждением. В ней было некое захватывающее дух безрассудство. Это была Софи, которой он не знал прежде. И хотя разумом еще не успел понять, в чем дело, тело откликнулось на ее порыв с быстротой молнии.

Второй раз она удивила его, прошептав, что на ней под платьем нет ничего, кроме шелковых трусиков. Она не могла знать, какое безумное вожделение пробудили в нем эти слова – иначе не решилась бы их произнести. Он ощутил нестерпимое желание взять ее тут же, на месте.

– Я люблю тебя, Джей, – прошептала она, мягко прижимаясь к нему и призывно разомкнув губы. Казалось, ее тело тает под его руками.

«Я люблю тебя, Джей».

Он вспомнил томление, звучавшее в ее голосе, и сердце у него сжалось. Но истинный шок он испытал, когда отступил назад, чтобы спустить бретельки сарафана с ее плеч, и увидел, что шелковые трусики лежат на земле у ее щиколоток. Он к ним не прикасался, значит, она сама каким-то образом сбросила их.

После этого уже ничто не могло его остановить, даже ее гортанные крики. То, что он увидел, сделало его плоть твердой как сталь. Ему казалось, что он вот-вот выскочит из собственной шкуры. Воспоминание и сейчас возбудило его, мысли переключились на ее развевающееся на ветру платье и на то, что могло быть – или чего могло не быть – под ним. Игра света и ветра подсказывала, что, вероятно, там нет ничего, кроме сливочно-белой кожи.

Софи часто предупреждала своих подопечных, чтобы они не выбегали с территории через задние ворота одни без взрослых. «Можно выйти побродить – и заблудиться в лесу», – стращала она. Ей бы последовать собственному совету. Она намеревалась лишь погулять по саду, а кончилось тем, что оказалась здесь, у ручья, в бухте Пилсон, и вид этого места заставил ее вспомнить, какой юной и глупой она была тогда, когда встречалась здесь с Джеем.

Серебристый ручей, бормочущий рядом. Одуряющий аромат фруктовых деревьев в полном, бесстыдном цвету. Все это заставило ее почувствовать, будто ржавые щеколды сдвинулись и открыли старую пыльную клетку, будто кто-то нажал на рычаг – и с ее сердца слетели все печати. Все, чего она столько лет старалась избегать, нахлынуло на нее необоримо и требовательно. Она слышала прерывистое дыхание, ощущала прикосновения, видела юную девушку, благоговейно склонившую голову.

– Ах, – произнесла Софи, вздохнув с сожалением, – ни за что не поверю, что найдется человек, у которого в таком месте не поплывут мозги. Ведь это – рай.

Тряхнув юбкой, отчего в воздух взметнулось облако белых лепестков, она встала. Ах, если бы можно было так же легко стряхнуть и чувства, Но шлюзы уже открылись, и было бессмысленно пытаться удержать поток. Все равно ей не хватило бы на это сил.

Веселое сверкание ручейка било в глаза.

Направляясь к мерцающей воде, Софи вдруг не столько увидела, сколько ощутила мимолетную тень, осенившую ее воспоминания. Она подняла глаза и успела заметить лишь какой-то темный силуэт. Это могла быть птица, парящая в небе, или ветка, раскачивающаяся на ветру. Софи никогда не узнает, что это было. Оно уже исчезло, но тень ей напомнила кое о чем.

С дурным предчувствием стояла она у кромки воды. В этом месте витала какая-то опасность, и исходила она не только от населенных призраками воспоминаний. Она ползла по коже, как лихорадочный озноб. Софи не раз говорила детям, что страх – их друг, что он предупреждает об опасности и защищает, но ощущение тревожной пустоты в животе, которое она сейчас испытывала, трудно было назвать дружественным.

Софи почувствовала какое-то движение за спиной и, обернувшись, заметила еще один силуэт – на этот раз большой и безотчетно зловещий. В расщелине, менее чем в двадцати футах от нее, стоял мужчина, но солнце так ярко било в глаза, что она различала лишь какую-то темную точку.

– Джей? – Софи заморгала, чтобы получше рассмотреть видение. Должно быть, то, что она увидела, было повязкой у него на глазу, но она не могла разобрать деталей, ничего, кроме темного устрашающего силуэта. Как ему удалось подобраться так близко? Ведь она ничего не заметила и не услышала. И почему, когда речь шла о нем, она всегда чувствовала себя словно во сне?

– Что ты здесь делаешь? – спросил Джей.

От звука его голоса у Софи по спине побежали мурашки – этот звук пронзал, словно вилы.

– Ничего… просто гуляю. – Может быть, из-за страха Софи вдруг почувствовала себя виноватой, вынужденной оправдываться. Разве она не имеет права погулять? Луг большой. – А ты?

– Я заметил тебя в саду.

– И пошел за мной?

Бабочка, пролетевшая через разделявшее их пространство, на фоне черной фигуры показалась особенно чистой и белой.

– Может быть, я неправильно понял тебя? – спросил Джей. – Мне показалось, ты сказала, что еще не готова сюда прийти.

– Я и не была готова. – Софи нерешительно заправила за ухо прядь волос и, обернувшись, взглянула на воду. – Да, я не готова. Мне не следовало сюда приходить.

– Но ты пришла… почему, Софи?

Софи едва заметно пожала плечами.

– Яблоневый цвет… – ответила она, – мне хотелось полюбоваться на яблони в цвету.

– Лгунья, – пробормотал он.

– Что? – Она, должно быть, не так расслышала.

Голос прозвучал тихо, словно шепот ручейка. Или ветра.

Приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть Джея, но, к счастью, солнечный луч, наконец, переместился. Теперь он не бил ему прямо в спину и, хотя детали по-прежнему оставались смазанными, фигура начала обретать определенность и цвет. Но чувство облегчения тут же сменилось крайним удивлением. На Джее были джинсы и белая майка. Если бы не повязка на глазу, он выглядел бы точь-в-точь как ее любимый, с которым она потеряла невинность на этом самом лугу.

На миг прошлое показалось таким же реальным, как настоящее.

Она была там, тогда. И с ним. С Джеем.

Лепестки кружились в воздухе, дул легкий ветерок. Софи до последнего своего часа не забудет тот день. Здесь она делилась с ним всем, что имела, – своими тайными мечтами, сердечными секретами. Здесь он дал ее изголодавшемуся телу испытать невероятную силу страсти, и она поняла, что значит хотеть кого-то всеми фибрами своего существа.

В тот день он сказал ей, что она красива, и хрипотца в его голосе заставила ее действительно почувствовать себя красавицей. Но теперь от его взгляда у нее возникло дурное предчувствие, даже горло перехватило. Ей показалось, что ее собираются разобрать, как детскую игрушку, и исследовать по частям.

– На мой взгляд, ты вполне готова, – сказал он.

Джей никогда не смотрел на нее так. Он никогда так не разговаривал с ней – словно был сосредоточен только на ней одной, не обращая внимания ни на что другое. Теперь она понимала, откуда эта резкость в его голосе. Он злился, что она пошла сюда без него. Он хотел, чтобы те часы вернулись, чтобы они, прежние, возродились вновь. Но, Господь милосердный, это было выше ее сил. Она не могла жить воспоминаниями.

Мало-помалу облик Джея становился все реальнее. И это нервировало ее еще сильнее, поскольку она видела, куда он смотрит. Она даже чувствовала жар, опалявший ей грудь. Бретелька сползла с плеча, и декольте стало еще глубже. Если бы Софи не задержала дыхания, грудь обнажилась бы еще больше. Ее смущало, что на ней не было лифчика и под тонкой тканью угадывался каждый изгиб возбужденного тела. Софи прикрыла грудь рукой. От неловкости ее бросило в жар, и она молила Бога, чтобы Джей не заметил, что кожа у нее покрылась испариной.

– Убери руку, – велел он, глядя, как она пытается привести себя в порядок. – Это платье напоминает тот сарафан, который был на тебе тогда.

Уловив повелительную интонацию в его охрипшем голосе, Софи смешалась. Она не знала, что делать, и он не дал ей времени на размышления. Ее руки так и застыли в воздухе, когда он подошел к ней, просунул ладони в вырез платья и нежным движением стянул его с плеч.

– Этот наряд положено носить вот так, – сказал Джей.

– Нет, – запротестовала Софи.

Его руки скользнули по ее плечам. Теплые ладони стиснули груди с обеих сторон, и он впился в них губами так, словно они были сосудами, наполненными изысканным напитком, сладчайшим нектаром, от которого у него запершило в горле.

– Твоя кожа похожа на цветочные лепестки.

– Но она вся в прыщах и…

– Шелковистая, как лепестки, – продолжал он, не обращая внимания на ее возражения.

– Сомневаюсь, что она такая уж шел…

– И это, – прошептал он, – напоминает мне о том, как ты целовала меня… и кое-что еще, что ты тогда делала.

От удивления Софи снова замерла. То, как сильно он сжимал груди, волновало ее, она не могла противиться.

– Теперь настала моя очередь, – продолжал Джей, поднимая ее так, что их губы оказались вровень друг с другом. Он по-прежнему властно сжимал ей грудь, словно выдавливая плоть из платья.

Он не целовал её, но губы его были так близко… Наконец, пробормотав что-то невнятное, он припал к ее губам. Джей снова напомнил ей о том, как мгновенно умеет обнаружить свою мужскую силу, каким властным умеет стать, каким желанным, и, Господи помоги, Софи осознала, что страстно желает не только поцелуя, но всего его, целиком.

Мышцы живота напряглись и запульсировали. Она почувствовала внутри болезненную пустоту, заполнившую ее всю, пустоту такую наэлектризованную, что Софи готова была расплакаться. Острота возникшего желания напомнила о том, сколь рискованно происходящее. Джей мог вихрем взметнуть ее в воздух и бросить на душистую луговую траву точно так же, как сделал это в тот день, и она покорилась бы ему, издав лишь слабый вздох. Но разве это возможно? Как она может вот так безоглядно откликаться на его порыв после того, как приложила столько трудов, чтобы обрести контроль над собственными чувствами? Господи, сколько же ей пришлось вынести из-за этого человека! Но теперь, казалось, все это не имело никакого значения. Ею владело лишь отчаяние и желание.

Она даже не могла прекратить пытку, сорвав с его губ обещанный поцелуй. Он сжимал ее так крепко, что голова у нее резко запрокинулась.

– А то, что у тебя под платьем, – спросил Джей, – тоже такое же шелковистое, как цветочный лепесток?

– Еще шелковистее.

С тихим, но страстным стоном наслаждения он обхватил ладонями ее груди, Софи почувствовала, как его большие пальцы обводят соски, нежно, словно легкий ветерок, поднимающий легкую зыбь на воде. Единственное, что могло возбудить ее еще сильнее, – это прикосновение его кожи, его руки у нее под платьем.

– Прижми меня, – только и смогла выдавить она.

Джей сделал долгий глубокий вдох, грудь его поднялась и в тот момент, когда, стянув платье с плеча, он обнажил одну ее грудь, его жаркое дыхание опалило все чувства Софи. Нагая грудь восхитительной тяжестью легла в ладонь Джея, заполнив ее целиком, словно они были созданы друг для друга, и из его груди вырвался необузданный возглас удовлетворения.

Эхо этого мощного звука волной прокатилось по всему телу ошеломленной Софи и сотрясло его. Джей приподнял ее грудь и обвел ее языком, всосал блестящий бутончик соска, отчего тот сильно напрягся. Дрожь пробежала у Софи по спине, и она схватила Джея за плечи с единственной мыслью – предотвратить сладостную пытку его рук и губ.

– Джей, я не могу… – Это было выше ее сил.

– Не можешь? – Он распрямился и еще крепче прижал ее к себе. Она почувствовала, как мощно восстала его плоть. – Почему?

«Потому что ты до сих пор даже не поцеловал меня».

– Мне жаль, – попыталась объяснить Софи, – но не следует так спешить. Я не уверена, что смогу.

– Лгунья! – Он обхватил ладонями ее лицо, словно лицо ребенка, и пристально всмотрелся в искаженные болью черты. Глазная повязка, которую он носил, гипнотизировала, Софи неотрывно смотрела именно на скрытый под ней глаз, а не на тот, который был доступен взгляду.

– Джей, пожалуйста.

– Мы муж и жена, Софи, мы женаты. Мы дали друг другу обет и по-прежнему хотим друг друга, – напомнил он охрипшим голосом, от которого ее затрясло. – По крайней мере, я хочу тебя.

– Да, мы женаты, но мы чужие, Джей. Мы так давно в разлуке, и, уважая друг друга и нашу клятву, нам следует повременить.

В этом был резон. Даже Джей не мог этого отрицать.

– Есть только одна вещь, которую тебе нужно знать обо мне, – сообщил он, убирая медовые локоны с ее висков. Потом ласково погладил ее губы, и Софи подумала, что сейчас он, наконец, поцелует ее. Но вместо этого Джей поднял ее на руки и понес к ручью. В изумлении она поняла, что он собирается сделать.

– Джей, нет!

Но он опустил ее в воду по щиколотки, и ледяной холод пронзил Софи до самых костей.

– Не противься, – сказал Джей, – просто притерпись к этому ощущению. Дыши.

Софи крепко держалась за его руки. Ей было так холодно, что она не могла двинуться, не могла дышать. Но ледяная ванна охладила ее чувства и исторгла вздох из груди. Казалось, будто тысячи иголок впились в нежные ступни – и горячая боль обожгла икры. У Софи даже зубы заломило.

– Что ты делаешь? – тихо вскрикнула она. – Вода ведь ледяная.

– Я знаю. – Он поддел пальцем ее подбородок и запрокинул ей голову так, что у нее не осталось выбора: она могла смотреть только на него. И в то же время в его прикосновении было нечто невыразимо нежное. – В этом-то все и дело.

– Что ты имеешь в виду?

– Чувствуешь лед? А огонь?

– Да. – Действительно, парализующий холод обжигал как огонь.

– А что именно ты чувствуешь?

– Боль.

– Вот и я таков же. – Его голос снизился почти до шепота. – Я – боль, Софи. Не погружайся в меня. В глубине я полыхаю, как газовая горелка.

Он поднес к губам ее пальцы и поцеловал их, и хотя жест этот ее несказанно удивил, мысль Софи упорно билась вокруг того, что он сказал. Он – боль. Разве это возможно? Он – боль для нее?

– Помоги мне, пожалуйста, – тоненьким от боли голосом попросила она.

– Ну что ж, – хрипло ответил он. – Надо вытащить тебя оттуда. Это была неудачная идея.

Брести по воде было трудно, даже с его помощью. Она едва переставляла ноги. Они казались неуклюжими, одеревеневшими, и Джею, в конце концов, пришлось подхватить ее на руки. «Если это был наглядный урок, – подумала Софи, – то он удался». То, что сказал Джей, никогда не изгладится из памяти. Она не сумеет забыть ни своих ощущений, ни больно обжегших ее слов.

Ее собственные мысли огнем горели у нее в голове. Как бы странно это ни казалось, она пребывала в страшном возбуждении. Если бы Джей захотел овладеть ею сейчас, он встретил бы с ее стороны безоглядный, почти разнузданный порыв страсти, какого прежде с ней никогда не случалось. Какая-то часть ее хотела этого, другая – боялась. Но этому не суждено было случиться.

Должно быть, Джей решил, что руки у нее дрожат и постанывает она из-за боли. Вместо того чтобы осуществить ее фантазию, он помог ей сесть на плоский каменный уступ возле берега, быстро стянул майку через голову и начал растирать ее застывшие ступни хлопковой тканью, еще хранившей тепло его тела.

И даже это казалось Софи возбуждающим. Она бы не назвала Джея культуристом, но мускулы его рук и плеч перекатывались и бугрились под кожей, когда он растирал ее ступни. Забавно, что он изо всех сил старался спасти ее от переохлаждения, в то время как ее бросало в жар.

Джей сидел на корточках, склонившись над ее ступнями, но когда откинулся назад, она увидела рельефные мышцы его живота. Тело Джея оказалось еще более сильным и притягательным, чем она себе представляла. Софи размышляла над тем, почему бы это, когда заметила шрам. Длинный и неровный, он диагонально тянулся от ладони к предплечью.

– Это след от автокатастрофы, случившейся, когда ты гонял на «мустанге», – сказала она.

Он недоуменно взглянул на нее:

– Какой след?

– Ну, вот этот шрам у тебя на правой руке.

На самом деле тот шрам был на левой, тут же сообразила она. Просто, глядя на него, она, как в зеркале, спутала свою правую сторону с его. Но он безошибочно приложил руку именно к тому месту, где был шрам, и погладил пальцами старую рану, посмотрел на нее, потом опять на Софи, явно не понимая, о чем она толкует.

– Этот шрам появился в тюрьме. Охранник подошел ко мне с… – Софи увидела, как Джей невольно дернулся. Несомненно, от этого воспоминания он хотел бы раз и навсегда избавиться, но Софи не могла поверить в услышанное. – …с мачете, – закончил Джей.

– Нет, это была автокатастрофа, – настойчиво повторила она. – Твой старенький «мустанг» с откидным верхом, тот самый, который ты так любил, помнишь? Машина перевернулась, и ты порезался о разбитое стекло, когда вытаскивал меня с пассажирского места.

Он не мигая смотрел на нее, и постепенно в глазах его забрезжило воспоминание.

– Я помню эту аварию, но ты говоришь не о том шраме. – Он протянул другую руку, по которой змеился белый рубец. – Ты, наверное, имела в виду этот.

Софи смущенно молчала. Она имела в виду не этот шрам. Она знала все о травмах, которые он получил во время той аварии, помнила даже, сколько крови он тогда потерял и сколько швов ему наложили. Когда сделали рентген, выяснилось, что у него еще и перелом руки. Софи знала абсолютно все, потому что всегда считала себя виноватой в случившемся.

Они ссорились в машине, и он одерживал над ней очередную славную победу. Обладая мощной харизмой и страстной натурой, он побеждал в их спорах почти всегда. Но на сей раз Софи не стала дожидаться поражения и попыталась сравнять шансы. Она знала лишь один способ уравнять позицию на игровом поле со своим непобедимым мужем – пощекотать его. Теперь ей стыдно было в этом признаться, но тогда ее словно бес попутал. В результате знаменитый «мустанг» Джея разбился вдребезги, но никто из них, к счастью, серьезно не пострадал. Единственной травмой была рана на его руке. Левой руке.

Джей откинулся назад и решительно натянул майку, давая понять, что вопрос исчерпан. И она не собиралась продолжать, так же как он не стал продолжать обсуждение вопроса о том, был ли он левшой. Но все равно что-то явно было не так. Сейчас она понимала это лучше, чем прежде. Она испытывала то же леденящее, опустошительное чувство, которое нахлынуло на нее, когда он подошел к ней во время вечеринки в Большом доме, и с пугающей уверенностью знала, что он не был Джеем Бэбкоком. Правда, тогда чувство это исчезло почти мгновенно в отличие от сегодняшнего дня.

«Софи, – сказала она себе, – этот мужчина, к которому ты льнешь как безумная, с которым ты сегодня чуть было не предалась любви прямо здесь, на траве, не твой муж. Нет, Софи. Это не он».