Текст книги "Муж, любовник, незнакомец"
Автор книги: Сюзанна Форстер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Глава 7
То, что Софи не могла представить себя в облегающем, иссиня-черном мини-платье с открытой до пояса спиной, вовсе не означало, что она не могла с завистью взирать на него. В последнее время это уже стало для нее ритуалом. Приезжая в Лагуна-Бич за всевозможными материалами для рисования и изготовления поделок – этим занятиям отводилась важная роль в ее программе воспитания детей, – Софи останавливалась у витрины магазина модной одежды «Вейвум» и мысленно выбирала себе наряды.
Крохотный бутик специализировался на остромодных вещах и вещах, которым еще только предстояло войти в моду. На нынешней неделе это было экстравагантное иссиня-черное платье в стиле ретро. Конечно, Софи никогда не надела бы его ни на какую великосветскую тусовку, но для нее это было визуальной терапией. Если смотреть достаточно долго, глядишь, перед глазами и мелькнет образ Софи Уэстон в таком платье с оголенной спиной, и картинка эта поможет ненадолго обрести уверенность в себе женщине в мешковатом рабочем комбинезоне, с хвостиком на затылке и тяжеленной сумкой в руках, набитой детскими красками для рисования.
Чье-то отражение, внезапно появившееся в стекле витрины, отвлекло ее от мечтательной созерцательности. Она вскинула голову, и сердце ее замерло. Рядом стоял мужчина. Теперь Софи казалось, что он все время стоял здесь, наблюдая за ней. Неясные черты его лица были настолько знакомы, что у нее перехватило дыхание.
– Джей, – выдохнула Софи и прислонилась к стеклу, чтобы не упасть. Она в оцепенении смотрела прямо на него, но уже в следующее мгновение видение пропало. Никого рядом не было.
Какой-то мужчина медленно удалялся вверх по склону холма – его волосы блестели в лучах полуденного солнца. Как раз в тот момент, когда Софи обернулась, он повернул за угол в конце квартала и исчез. Она хотела было броситься за ним, но у неё сильно дрожали колени. Софи не понимала, как вообще, держится на ногах.
Она повторила его имя, прекрасно понимая, что это не мог быть он. Вот уже два дня Джей проходил курс лечения в клинике Ла Джоллы, где часто проводились клинические испытания препаратов фирмы Бэбкоков.
Ущипни себя, Софи. Быстро. Очнись.
Любой другой отмахнулся бы от подобного обмана зрения. Но Софи не могла. Она слишком долго видела его в своих снах и слишком часто просыпалась на рассвете с его именем на устах. Его образ годами преследовал ее, неуловимый и мучительный, и теперь ей казалось, что она снова окунулась в мир теней и страданий.
Но, глянув на собственные испещренные голубыми венами запястья, Софи увидела красные следы от ногтей. Нет, она не бредила. Больше нет нужды бредить, сказала она себе, ощущая странную пустоту в груди. Джей вернулся домой.
Глава 8
– И-и-и-и! – с восторгом завизжала пухлая девчушка, скользя, словно на коньках, по натянутому брезентовому полотнищу. Оборочки на ее ярко-розовом купальном костюме весело затрепетали, а пронзительно-зеленые ноги оставили на холсте широкий флуоресцентный след, уже пересеченный повсюду другими разноцветными мазками.
За спиной у девчушки перед банками с оранжевой, желтой и синей красками выстроились в очередь еще несколько художников-карапузов, ожидавших своей очереди обмакнуть ножки в краску и исполнить замысловатые фигуры фристайла в этой забавной игре в «ножную» живопись. Софи помогал Брайен, студент местного колледжа, он сидел в сторонке, на краю площадки для игр, и издали присматривал за свалкой.
Сама Софи с садовым шлангом в руках стояла возле дверей, ведущих из дома во внутренний дворик. Одетая в желтый дождевик и непромокаемую шляпу, она ждала, когда ее подопечные исчерпают свой творческий пыл и настанет время обдать их водой из шланга, что, как она надеялась, могло случиться теперь уже в любой момент.
– Давай, давай, тютя! Двигайся!
– Смелее, трусиха!
– Софи-и-и-и-и-и-и-и-и! Соупи-и-и-и-и-и-и! Кейти не хочет двигаться!
У банок с красками образовался какой-то затор. Дети подпрыгивали от нетерпения и, извиваясь, выглядывали друг из-за друга. Насколько могла видеть Софи, виновницей задержки была девчушка, стоявшая в начале очереди.
– Ну, давай же, Кейти, детка! – крикнула Софи круглоглазому херувимчику – малышке, которую необычность происходящего, видимо, вконец парализовала. – Тебе вовсе не обязательно скользить, дорогая. Просто обмакни ножки в краску и иди ко мне, к своей Соупи, хорошо?
Софи сделала знак Брайену, чтобы тот помог оцепеневшему ребенку, но когда высокий похожий на разбойника студент попытался взять девочку за руку, Кейти пронзительно закричала. Маленький херувимчик решил действовать самостоятельно. Не потрудившись обмакнуть ножки в краску, Кейти заковыляла по брезенту к Софи, но, не пройдя и полпути, заинтересовалась липкой жижей, просочившейся у нее между пальчиками, и остановилась, чтобы рассмотреть, что это такое.
Когда она, счастливо хмыкнув, плюхнулась прямо в эту жижу, остальные дети взвыли от нетерпения.
– Убелите ее оттуда или я сколмлю ее хомякам! – послышалась сдержанная угроза.
Гневный голос подозрительно напоминал голос Олберта.
Софи жестом велела Брайену отойти и сама поспешила на помощь.
Когда она подхватила Кейти на руки и заторопилась подальше от опасного места, девочка загукала от удовольствия. – Я только что спасла тебя, – сказала Софи малышке, что-то счастливо лепетавшей и гладившей ее по щеке крохотной оранжевой ладошкой, – и вот, значит, какую заслужила благодарность?
Остальные дети снова заскользили по брезенту, вереща от восторга и предоставив Софи возиться со шлангом. Спустя несколько минут Кейти уже прыгала в облаке радужных мыльных пузырей.
– Какого черта?!
Софи резко обернулась, услышав низкий мужской голос.
– О, прости! – воскликнула она и в ужасе увидела, что струя воды продолжает хлестать из шланга.
У входа во дворик стоял Джей Бэбкок в темном однобортном костюме, без сомнения, бывшем чрезвычайно элегантным до того момента, как его облили водой. Вода с силой била из шланга, и онемевший гость Софи уже промок буквально до нитки. Но Софи лишь продолжала извиняться, не в силах сообразить, что нужно сделать.
– Извини. О, прости, пожалуйста!
– Ты не хочешь отвести эту чертову штуку в сторону? – спросил Джей.
– Нет, – ответила она, бросаясь к крану. – Я лучше выключу его. Я уже выключаю, видишь?
Когда вода в шланге иссякла, Софи бросила его на землю и только тогда заставила себя взглянуть на то, что натворила. Для этого требовалось немалое мужество.
– Мне действительно очень жаль, – сказала она. – Ты в порядке?
– По сравнению с ней – в полном, – ответил Джей, глядя куда-то за спину Софи. – Почему у этого ребенка полон рот пены?
Софи смущенно оглянулась и увидела, что Кейти по самую шею окутана клубами разноцветных пузырьков, и лавина вскипающей пены готова вот-вот накрыть ее с головой. Из-за булькающих звуков, которые издавала девочка, казалось, что разноцветная пена ползет у нее изо рта и носа. Крошка заливалась счастливым смехом и хлопала себя по бокам ручонками, отчего в воздух взлетали хлопья разноцветных пузырей.
– «Мистер Баббл» – мыльная пена, – объяснила Софи. – Я добавляю ее в краску. Детям страшно нравится, как она пенится, когда я мою их из шланга.
– Еще бы!
Софи и без того была достаточно напугана, поэтому сразу же уловила и оценила сухость тона, каким это было произнесено. Если все случившееся покажется ему хоть чуточку забавным, есть надежда, что он не подвесит ее за ноги. Не хотелось бы, чтобы все происходило на глазах у детей. Такое зрелище могло бы напугать их на всю жизнь.
– Ты, наверное, пришел навестить меня? – спросила она, направляясь со шлангом к Кейти, которая носилась кругами, напоминая маленькое взлохмаченное чудовище.
Джей начал осторожно расстегивать промокший пиджак.
– Таков был мой план.
– Как мило, что ты для этого так нарядился, – тихо сказала Софи.
Стаскивая прилипший пиджак, Джей бросил на нее уничтожающий взгляд:
– Если бы я знал, что меня ждет, не стал бы принимать душ. На самом деле, у меня назначена встреча с Элом Мартином. Я надеялся, что до этого нам с тобой удастся поговорить, но, кажется, момент сейчас неподходящий…
– Нет, все в порядке. Брайен… – Софи махнула помощнику рукой, – ты закончишь с Кейти? И обязательно переодень ее во что-нибудь сухое, хорошо? Я помогу тебе вымыть остальных, когда они накатаются.
Софи бросила дождевик на ступеньки и, войдя в дом, указала Джеку на спальню, где они спали, когда жили вместе. Эта хижина была их первым домом.
– Сними мокрую одежду, – сказала она. – Я ее просушу и выглажу, – это было все, что она могла для него сделать, после того как чуть не утопила.
Джей вышел из ванной в банном халате с капюшоном, и она сразу же узнала этот халат. Он привез его из Марокко, где совершал восхождение на Атласские горы. Крайне удивившись, Софи спросила, где он его нашел. Ей казалось, что она убрала с глаз все вещи Джея. Это было этапом процесса расставания с ним, весьма существенным фактором в ее лечении.
– В кедровом сундуке для приданого, – ответил Джей, сморщив нос. – Пахнет молью. Кроме него, там была только та кружевная ночная рубашка, которую ты надевала в нашу первую брачную ночь.
У Софи все замерло внутри. Должно быть, он имел в виду пеньюар, который она все же надела в ту ночь, когда они сбежали, чтобы пожениться. У них не было традиционной свадьбы, но Софи настояла, чтобы на ней было хотя бы традиционное для новобрачной белье. Они купили его по дороге в магазинчике, торговавшем со скидкой всем – от туалетной бумаги до садовой мебели. Софи было безразлично. В оборках и кружевах она чувствовала себя принцессой. И Джей воспринимал ее так же.
Однако ни одна девушка никогда не совершила бы того, что сделала в ту ночь Софи Уэстон. Не желая думать ни о чем ином, она слепо ухватилась за то, чего так желала: он женился на ней – значит, он ее любит. Так она сказала себе и сама же в это поверила. Когда-нибудь он полюбит ее так, как она любит его. Теша себя этой безнадежной мечтой, Софи отдала ему свое тело, зная, что он будет лелеять его, и свое сердце – зная, что он разобьет его.
Какое-то движение отвлекло ее от воспоминаний: Джей приближался к ней.
– Я заберу твой костюм, – рассеянно сказала она.
– Оставь. – Почувствовав произошедшую в ней перемену, Джей скомкал одежду в руках. – Я сам высушу. Ты мне только принеси что-нибудь – фен, например.
Софи протянула руку:
– Я намочила твою одежду, я ее и высушу.
– Софи…
– Дай сюда! – почти выкрикнула она, и это насторожило обоих.
– Ну, хорошо, – примирительно сказал Джей и протянул ей одежду.
Едва ли понимая, что делает, Софи скомкала костюм. В ту ночь она ненадолго почувствовала себя такой счастливой, что это трудно даже представить. У нее было все, о чем она мечтала. А единственное, что ей было нужно, это он, этот мужчина, ее муж. Он ласкал ее с такой нежностью, с такой первобытной страстью, что она позволила себе поверить, будто он любит ее.
Опьяненная мечтами, она задала ему вопрос, который ни одна женщина не задала бы бродяге: «А ты бы женился на мне, если бы я не была беременна? Настолько ли ты любишь меня, Джей Бэбкок? Будешь ли любить этого ребенка?» Его молчание раздавило ее. Оно означало: нет, и они оба это знали. Он был странником, авантюристом, привязанным только к своей кочевой звезде.
Сейчас Джей молча наблюдал, как она безжалостно мнет его одежду, роясь в кладовке в поисках свободных плечиков. Не обращая внимания на шум, который она при этом производила, Софи поспешно напялила на плечики пиджак и брюки и повесила их на дверную ручку кухонного шкафа.
«Я рада, что на самом деле не была беременна», – подумала она. Как бы ей хотелось сказать ему это и так же, походя, небрежно, уязвить его, как он когда-то уязвил ее. Жалость не позволяла ей думать о том, каким ударом по мужскому самолюбию, должно быть, было для него известие о том, что он не может иметь детей. Это было его наказанием. Впрочем, из него все равно получился бы никудышный отец.
Мы на самом деле вовсе не те порочные существа, в которые, скручивая и корежа, превращает нас боль. Это боль делает нас жестокими.
Слова Клода. Сейчас Софи чувствовала, как от этих слов, этой боли, этой жестокости все сжалось у нее внутри, но она ничего не могла с этим поделать. Старая рана, но боль свежа.
– С дороги, – бросила она, устремляясь мимо него в ванную за феном.
Вернувшись на кухню, она увидела, что он сидит у стола, но его поза совсем не напоминала ей того Джея, которого она помнила. Тот усаживался, закинув ноги на стол, а этот сидел тихо и настороженно, одна рука покоилась на столе, пальцы растопырены – словно он был готов в любой момент вскочить. Он наблюдал за ней с тем самым потаенным огнем во взоре. Наблюдал неотступно, словно именно для этого и пришел.
Фен был старым и страшно ревел, но в руках Софи выглядел сейчас весьма уместно. «Словно ружье», – подумала она. Металл скрежетал о металл, Софи, ухватив вешалку за крючок, повернула костюм спинкой к себе. Темная ткань вздымалась и полоскалась под струей горячего воздуха. Гнев, обжигающий и острый, захлестнул Софи. Она ощутила странное желание не высушить проклятый костюм, а сжечь его.
И вдруг пиджак оказался на полу. Софи понятия не имела, как он там очутился, но он упал ей на ноги, и Софи невольно захотелось наподдать его ногой, чтобы он перелетел через всю комнату. Отчаянно застонав, они отдернула ногу и с ужасом увидела, что пиджак зацепился за неё. Фен продолжал реветь.
Джей подошел сзади и взял Софи за руку:
– Что случилось?
Она не могла ответить. Джей забрал у нее фен и выключил его. Он даже слегка встряхнул ее, чтобы привести в чувство, но она продолжала стоять в оцепенении.
– Черт возьми, Софи, что с тобой происходит?
– Не разговаривай, со мной так, – слабо пролепетала Софи, не глядя на него. – Здесь дети. Если ты не заметил, сообщаю тебе, что теперь это мое главное занятие. Я забочусь о детях…
Он повернул ее к себе лицом и увидел застывшие в глазах слезы. Джей стиснул зубы, лицо исказила гримаса.
– Господи Иисусе, Софи, в чем дело? Это из-за того, что случилось в тот день? Если так, давай все выясним.
– Нет, ничего. Просто я слишком много работаю. Устала.
– Я тебе не верю. – Голос звучал хрипло и озабоченно. – Это из-за того, что произошло возле «Крутого Дэна»? Я думал, что парень вооружен, вот и сорвался. Но я вовсе не хотел тебя напугать. Я хотел защитить тебя.
Она, по-прежнему не глядя на него, с трудом заставила себя выдавить:
– Все в порядке, правда…
– Нет, не в порядке. Я хочу, чтобы ты поняла. Мне нужно, чтобы ты…
– Мне не важно, что нужно тебе, Джей. Когда же, наконец, речь пойдет о том, что нужно мне?
Если ее замечание и встревожило его, он не подал виду.
– Сейчас, – сдавленно ответил он. – Прямо сейчас. Речь всегда, собственно, была о тебе. Просто я этого не знал.
Это было именно то, что ей всегда так хотелось услышать, но Софи боялась поверить. Джей чуть-чуть запнулся, прежде чем сказать это, он думал, что она не заметила. Но она заметила. В образовавшемся безвоздушном пространстве Софи чувствовала себя громоотводом, принимающим разряд молнии на себя, и она поняла, что Джей лукавил.
– Софи, прошу тебя, позволь мне объяснить, – сказал он. – Дай мне исправить все, что я делал не так.
Она тряхнула головой, отметая просьбу.
Он говорил почти шепотом, всего лишь шепотом, но его голос звучал для нее с таинственной силой. Он тревожил глубоко спрятанную тоску по доброму мужчине, сильному мужчине, такому, который будет любить ее до самозабвения. По мужчине, каким Джей Бэбкок отродясь не был.
– Почему ты не смотришь на меня? – спросил он. – Чего ты боишься?
Интонация его голоса была мягкой и волнующей, и, как бы ни хотелось Софи отстраниться, искушение оказалось непреодолимо. Нельзя больше позволять ему взять над ней верх, даже если он хочет вовлечь ее в борьбу, – он, как всегда, заграбастает больше, чем ему причитается.
Подняв, наконец, голову, Софи увидела боль в его глазах, и это удивило ее. Она почувствовала сострадание, хоть и понимала, насколько это опасно. Оказываясь рядом с ним, она всегда словно бы лишалась чего-то жизненно важного, какой-то части себя самой. Но если уж она потеряла все остальное, следует сберечь хотя бы сердце, нужно помнить, что это он выманил его из укрытия. Он вор.
Софи отошла от Джея и склонилась, чтобы поднять пиджак. «Дорогой, – подумала она, коснувшись его рукой. – Сшитый на заказ, отлично скроенный. Это так не похоже на Джея».
– Ты пришел сюда о чем-то поговорить, так говори. – Прежде чем повторить последнее слово, Софи снова надела пиджак на плечики и повесила на дверную ручку.
Он молча наблюдал, как она поворачивается к нему, и, наконец, произнес:
– Когда ты успела превратиться в такую стерву?
Софи непроизвольно прикрыла рот рукой. Господи, как же ей захотелось дать ему пощечину! Но что-то удерживало ее. Рука сжалась в кулак. Софи ошеломленно качала головой. Глаза наполнились слезами. Это было все, что она могла в тот момент – качать головой и плакать.
В изнеможении она попятилась и прислонилась спиной к кухонному шкафу. Желание ударить его прошло.
– Что бы ты ни хотел мне сказать, давай, я слушаю, – сказала она.
Но Джей уже выглядывал через дверь во двор, где ребятишки, похоже, и не думали кончать свою веселую игру. Малышка Кейти, одетая, сидела на коленях у Бранена, и они вместе раскачивались на качелях.
– Ничего особенно важного, – ответил Джей. – Я подумал, что следует объясниться с тобой по поводу той поездки. И еще я хотел принести тебе вот это.
Он вынул из кармана халата какой-то темный предмет и повертел его в руках. Это была бейсболка, которая слетела у нее с головы, когда они мчались по аллее, та самая, которую он купил ей лишь много лет спустя.
Обернувшись через плечо, Джей бросил кепочку на стол. Голос его звучал напряженно:
– Извини за то, что случилось, Софи. Я бы скорее вырвал себе сердце, чем намеренно обидел тебя. Ты ведь это знаешь, правда?
Она не знала, что ответить, и, по-своему истолковав ее молчание, Джей снова отвернулся. На шкафу стояла миска с морковью и сельдереем, которые Софи начистила и нарезала заранее, чтобы сделать из них фигурки для детей. Она схватила морковку и стала ломать ее.
Значит, он просто принес ей бейсболку?
Снаружи донесся мелодичный детский смех. Он звучал весело и беззаботно. «Неужели кто-то еще способен быть счастливым, – подумала Софи, – и неужели я сама была когда-то счастлива?»
– Симпатичные детишки, – сказал Джей после паузы. – Уоллис поведала мне о твоих нынешних занятиях. Она сказала, что это дети из бедных семей и ты заботишься о них безвозмездно, а также сообщила, что ты обходилась небольшой суммой процентов с моей доверительной собственности и не брала никаких денег у семьи. Это, конечно, очень благородно, что ты хочешь рассчитывать только на себя, но…
– Не знаю, благородно это или нет, – перебила его Софи. Она не хотела становиться в оборонительную позицию, но свекровь столько раз заставляла ее это делать. – Просто я хочу жить именно так, как живу.
– Почему бы тебе не принять помощь? Если не от Уоллис, то от меня. Я бы с радостью помог тебе.
– Я не нуждаюсь в благотворительности…
– Благотворительности? – Он казался искренне удивленным. – Речь вовсе не об этом. По крайней мере, для меня. Может быть, я что-то недопонимаю, но мне казалось, что ты хочешь создать как можно более хорошие условия для этих малышей. Принимая помощь, ты нисколько не умаляешь того, что уже сделала. Посмотри на себя, Софи. Ты независима. Это потрясающе. Что бы ты ни стремилась доказать, ты уже это доказала.
Его похвала тронула ее. В порыве благодарности она даже заставила себя улыбнуться. Никто не знал, как она не спала ночами, как выбивала субсидии на финансирование своей программы. Тем более не знал этого он. Но было приятно, что кто-то оценил ее тяжкий труд. Однако не хотел ли Джей, кроме всего прочего, сказать, что из-за собственной гордыни она лишает детей того, что они могли бы еще получить? Догадка уязвила Софи.
Она продолжала ломать морковку на мелкие кусочки.
– Я подумаю, – выдавила она.
– Ну что, мой костюм еще не высох?
Джей был недоволен. Она ясно слышала это по его голосу. Он хотел, чтобы она приняла его предложение. А может быть, хотел, чтобы она перестала быть такой несгибаемой и ощетинившейся.
– Пиджак, возможно, готов, не знаю.
– Все равно давай его сюда. Я ухожу.
Она неловко протянула ему вешалку:
– Вот, возьми.
Джей взял костюм и уже дошел было до середины комнаты, но вдруг остановился и сердито вскинул голову. Глубоко вздохнув, он обернулся и сказал раздраженно и вместе с тем печально:
– Теперь, вернувшись домой, я так много хочу сделать, и сделать это вместе с тобой, Софи. Из-за тебя я здесь. Неужели ты этого не поняла? Я вернулся за тобой.
Вернулся за ней? Ей безумно захотелось узнать, что он имел в виду. Но она не могла заставить себя спросить. Может быть, она и впрямь стерва? Ведь он всего лишь предложил ей помощь.
Морковка превратилась в кучу мелких кусочков. По-детски чувствуя себя виноватой, Софи положила ошметки на стол и пробормотала:
– Прости.
– Если ты чувствуешь угрызения совести, есть способ со мной помириться. Впрочем, если не чувствуешь – тоже.
– Как это?
– Поедем со мной.
В его голосе послышалась какая-то суровость, и Софи уже собиралась отрицательно покачать головой, но в этот момент посмотрела на него:
– Поедем – куда?
– В бухту Пилсон.
– Я… но зачем?
Впрочем, она уже знала зачем. Именно там, на берегу бухты Пилсон, они тайно встречались, прячась от всего мира, не желавшего, чтобы они были вместе. Именно там они впервые познали друг друга. Но теперь Софи не могла туда поехать. Это начисто лишило бы ее той опоры, которую она с таким трудом возвела для себя, и Софи поклялась всем святым, что больше никогда в жизни ноги ее там не будет.
Страшный звериный рык раздался прямо над ухом Уоллис Бэбкок. Она так испугалась, что чуть не прижгла себе ухо раскаленными щипцами для завивки, с помощью которых пыталась уложить свои вьющиеся темные волосы. От тугой прядки потянулся дымок.
– Не приставайте ко мне, молодой человек. Я вооружена! – Уоллис угрожающе наставила щипцы на Эла Мартина, стоявшего в дверях ее ванной, скрестив руки на груди. Нахальная улыбка играла на его красивом утонченном лице.
– Что это ты делаешь этой штукой? – спросил он.
Несмотря на то, что Эл был первым вице-президентом компании Бэбкоков и ее директором по науке, он предпочитал одеваться просто: сейчас на нем были брюки цвета хаки, куртка и накрахмаленная белая рубашка. Он любил похваляться тем, что надевал галстук только раз в жизни, а по какому поводу, не признавался.
Уоллис знала лишь, что это не была ни его свадьба, ни церемония вручения Нобелевской премии. Она присутствовала на обоих торжествах.
– Ш-ш-ш-ш, – прошептала она. – Я «позаимствовала» это у Маффин. Раз в кои-то веки она забыла их на «косметическом прилавке Мейсиз», как она называет свою ванную.
– Позаимствовала? А можно узнать зачем?
– Чтобы придать себе новый облик, разумеется.
– А разве со старым что-нибудь не в порядке?
– Именно то, что он – старый. – Уоллис всегда занимал вопрос, о чем думал Господь, делая мужчин такими тупицами. Какие еще нужны доказательства того, что Создатель сам – мужчина? Будь он женщиной, он наделил бы этих несчастных хоть какими-нибудь способностями разбираться, как устроены женские мозги. Подмигнув, она сделала новую героическую попытку поймать непокорную прядь волос и накрутить ее на щипцы.
В необозримой ванной комнате, отделанной итальянским мрамором, тихо звучал фортепьянный концерт Шумана, его нежные звуки лились со старомодной долгоиграющей пластинки. Искусство и музыка были страстью Уоллис, но новомодные музыкальные центры не вписывались в интерьер дома, построенного век тому назад, и Ной Бэбкок даже слышать не хотел о том, чтобы установить здесь один из них. Бэбкок в пятом поколении, стойкий приверженец традиций, он был гарантом и патриархом исторически сложившегося клана.
За долгие годы их совместной жизни Уоллис поняла, что бороться бесполезно и легче подчиниться правилам и привычкам мужа. Она и теперь продолжала следовать им, прежде всего из чувства вины. Но все же согрешила, внеся некоторые изменения в облик дома после того, как Нон перевезли в клинику. Миниатюрная копия фонтана Тиволи, журчавшая в центре гостиной, была здесь со дня основания дома, но теперь в Большом доме можно было найти и иные водные сооружения. В качестве элегантного потворства своим прихотям Уоллис оборудовала огромную мраморную ванную с джакузи и позолоченными кранами.
Ной бы этого не одобрил.
– Ай! Эта чертова штуковина кусается! – Уоллис отложила щипцы и тяжело вздохнула. – Это самоубийство для волос, Эл. Звони в службу спасения.
Эл наблюдал за ее муками с нежностью, светившейся в его покорной улыбке. Выражение его лица словно говорило: виноват и признаю свою вину. Он был как раз одним из тех мужчин, на тупость которых часто жаловалась Уоллис, он не обладал вожделенной способностью разбираться в ее проблемах, но он, без сомнения, достаточно любил ее, чтобы хотеть в них разобраться.
«Храбрая душа, – подумала Уоллис. – А храбрость искупает отсутствие проницательности».
Она украдкой посмотрела на себя в зеркало, отметив морщинки в уголках глаз, обвисшие щеки и нахмурила выщипанные брови.
– Корабль уплыл, Эл. Пора снова призвать кораблестроителя.
– Мы что, сменили тему разговора?
Выступающие скулы Уоллис обозначились еще резче, когда она натянула пальцами все еще красивую, гладкую, разве что слегка обвисшую кожу и, поворачивая голову туда-сюда, рассматривала себя в зеркале, бормоча:
– Ах, мужчины, мужчины.
– Ну, здесь я могу тебе помочь. Правда, кораблестроение в некотором роде находится вне рамок моих занятий…
– Ты неисправим. Как ты можешь шутить, когда я размышляю о величайшей жизненней перемене? – Она накрыла лоб ладонями и подтянула кверху брови, придав лицу гримасу крайнего удивления. – Итак… что ты думаешь, Эл? Только серьезно. Следует ли мне что-то предпринять относительно собственного облика?
– Например – что?
– Ну… не знаю. Сделать подтяжку? Что-нибудь поджать, подрезать?.. Словом, что-нибудь?
При этих словах Эл подошел, встал у нее за спиной и вгляделся в зеркальное отражение ее хмурящегося лица.
– А как насчет того, чтобы вкрутить? – спросил он, обхватывая ладонями ее ягодицы. – Я могу сделать это сам, и тебе это ничего не будет стоить.
– Ты действительно неисправим. – Теперь перед ней встала другая дилемма: если она уберет ладони с лица, чтобы схватить его за руки, кожа на лбу снова опустится, а ей весьма нравился ее новый, свежий облик. «Тщеславие превыше всего, – подумала она, и, по-прежнему придерживая пальцами кожу на лбу, вжалась спиной в жадные руки Эла. – Но я должна что-то предпринять.
– Несомненно, предпринять что-то… вместе со мной. – Он ткнулся носом ей в шею, исторгнув вздох из ее груди.
– Ты бессовестно пользуешься своим преимуществом, – сообщила она ему, все еще не желая отнять пальцы ото лба.
– Прекрасная мысль. – В зеркале отразился его волчий оскал, и Эл развернул ее к себе.
– Нет! – беспомощно вскрикнула Уоллис, не имея возможности защитить грудь и прочие драгоценные части своего тела от его порочного взгляда.
– Я думаю, тебе следует выбрать вот какой путь в жизни, – комкая и задирая подол шелкового кимоно, он со смехом наблюдал за выражением ужаса на ее лице. Обхватив Уоллис за талию, он кинул ее на туалетный столик.
– Какой бес в тебя вселился? – задыхаясь, воскликнула она, чувствуя, как он, обнажив ее ноги, стал мягко внедряться между ними. – Нам нужно поговорить о Джее. Ты еще не рассказал мне о своей встрече с ним.
– Я могу одновременно говорить и вкручивать, Уоллис. А ты просто следи за ходом моих мыслей.
– Ты что, совсем рехнулся? – Откинувшись назад, Уоллис, подозрительно сощурившись, посмотрела на него. – Разрабатываешь новый стимулятор половой активности, что ли? Наверняка оседлал какого-то конька.
– Я хочу оседлать тебя…
– Эл! – Уоллис действительно была потрясена.
Она полагала, что у них просто легкий флирт. Такое и прежде случалось и ограничивалось лишь короткими прикосновениями – мимолетным касанием плеч, поглаживанием рук. Но сегодня это вовсе не походило на игру. Такая агрессивность была ему несвойственна, и уж точно он никогда прежде не говорил так грубо и откровенно. Никто не позволял вести себя так с Уоллис Бэбкок.
Следовало, однако, признать, что сердце ее бешено колотилось, а это явно означало, что она находила происходящее в определенной мере возбуждающим, но о том, чего он добивался, не могло быть и речи. Она не могла…
– Поцелуй меня. – Это прозвучало как требование, не как просьба. Таким тоном говорят: «Черт возьми!»
Дрожащие руки Уоллис беспомощно упали, когда он в пароксизме непреодолимого желания склонился над ней, впился в губы и сильно стиснул в объятиях. Сквозь ткань брюк Уоллис ощутила тяжело напрягшуюся мужскую плоть и задохнулась от потрясения.
Она резко увернулась от его губ и рук, ищущих ее грудь.
– Эл, – вполне серьезно взмолилась она, – что ты себе вообразил?! Мы не можем! Я все еще замужем. Ной пока жив.
– Ноя здесь нет, – тяжело дыша, возразил он. – Здесь – я.
Вновь водворив ее, словно капризное дитя, на туалетный столик прямо перед собой, он повел себя гораздо мягче, чем она ожидала. Губы его по-прежнему дрожали от желания, но, похоже, он готов был дать задний ход. По его неуверенности Уоллис поняла, что и Эл борется с собой. Ведь Ной был его другом и коллегой.
Уоллис хотелось вернуться к прежним отношениям – к флирту.
– Не вынуждай меня прибегнуть к этому, – пригрозила она, хватая щипцы для завивки. – Немедленно прекрати комедию и расскажи о Джее.
Эл поднял руки, притворно капитулируя. Но, когда он отодвинулся, Уоллис увидела, что сделала с его телом короткая вспышка страсти, и встревожилась не на шутку. У нее у самой на шее отчаянно пульсировала артерия, и в горле стоял обжигающий ком. Уоллис боялась, что Эл поймет, как возбудило ее случившееся.
Ощущение было скорее болезненным, чем приятным, но Уоллис знала, что всегда будет вспоминать его со странным, но именно приятным чувством. Что-то произошло сегодня между ней и Элом, и как бы втайне ей ни хотелось ответить на его порыв, она опасалась, что отныне их отношения уже не смогут быть прежними.
– Жизнь или информация, – потребовала она, неловко улыбаясь.
Она хотела, чтобы он подхватил ее игру, потому что слишком многое зависело от того, сумеют ли они работать вместе теперь, когда Джей вернулся. Уоллис с ужасом думала о том, что на карту поставлено фактически все – «Бэбкок фармацевтикс». Будущее компании висело на волоске.
