Текст книги "Повесть о Ферме-На-Холме"

Автор книги: Сюзан Алберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

13
Мисс Поттер видит себя в новом свете

Беатрикс проснулась от пересвиста водяных курочек, которые живо обсуждали наиболее важные дела: съеденных за завтраком улиток, лучшие места для гнездовий, проблемы обучения молодежи. Высокое солнце успело высушить туман над Эстуэйт-Уотер, и было видно, как легкий ветерок морщит серо-голубую поверхность озера. Мисс Поттер села и протерла глаза. Справа, совсем близко от нее, вдоль берега по колено в воде стояло с полдюжины бурых с белыми пятнами коров; бархатистые карие глаза под густой бахромой ресниц задумчиво смотрели на Беатрикс. Слева, из трубы над Ивовым Домом, поднимался легкий дымок, и она видела чью-то сидящую фигуру у крыльца.

Беатрикс вздохнула, поднялась на ноги, стряхнула травинки с шерстяной юбки и сунула под мышку свой альбом. Уж если она не могла рисовать, то, право же, стоило провести время с бо́льшим толком, чем просто спать на берегу, – скажем, зайти к соседям и познакомиться. Тем более что ей было очень интересно взглянуть, как мисс Кросфилд прядет и ткет. В длинной череде предков мисс Поттер были и прядильщики хлопка, и набойщики ситцев, и суконщики, и у самой Беатрикс время от времени возникала мысль приобрести прялку. Мисс Кросфилд могла бы ее научить прясть. Мисс Поттер пошла вдоль берега и, добравшись до ограды, сложенной из камней без всякого раствора, приподняла подол юбки и перелезла через стенку.

Однако оказалось, что перед домиком сидит вовсе не мисс Кросфилд. Это был довольно хрупкий паренек лет десяти-одиннадцати, рыжий и босой, одетый в выгоревшую голубую рубаху и потрепанные штаны с красными самодельными подтяжками. Рядом с ним лежала куча тонких дубовых полосок и незаконченный плетеный короб – в таких жители Озерного края обычно носят корм для животных, овощи с огорода или уголь для печи.

Мальчик, похоже, позабыл о своей работе. Он был занят тем, что углем рисовал черно-белую кошку, дремлющую на прогретом солнцем плитняке, которым была вымощена дорожка к дому. Парнишка поднял голову от клочка грубой бумаги, который лежал у него на коленях, на идущую по тропинке Беатрикс, и она увидела широко расставленные серые глаза на бледном лице, густо усыпанном веснушками.

– Здравствуй, – сказала Беатрикс. – Меня зовут мисс Поттер, я ваша новая соседка с Фермы-На-Холме.

– Если вам нужна тетя, – сказал мальчик, возвращаясь к своему рисунку, – то вы с ней разминулись. Она уехала в Хоксхед – продать что соткала. А я Джереми, – добавил он, стирая пальцем неудачную линию.

– Джереми! – воскликнула Беатрикс. – Какое совпадение!

– Совпадение? – Он с любопытством на нее взглянул. – Какое совпадение?

– Дело в том, – сказала мисс Поттер, подобрав юбку и опускаясь на каменную ступеньку рядом с ним, – дело в том, что я сейчас сочиняю историю о лягушке по имени Джереми. Мистер Джереми Фишер. – Беатрикс нагнулась, чтобы лучше рассмотреть рисунок мальчика. – Отличный кот, – сказала она, – особенно хороши у него уши.

– У нее, – поправил Джереми. – Ее зовут Загадка. – При звуке своего имени кошка шевельнулась, открыла зеленый глаз и снова его закрыла. Паренек потрогал ее ногой. – А ну перевернись, Загадка, – скомандовал он, и та, не открывая глаз, послушно перекатилась на другой бок.

– Какая умница, – восхитилась Беатрикс. – Мне никогда не удавалось убедить кошку сделать что-нибудь подобное. Они, похоже, не любят подчиняться приказам. Вот кролики, – добавила она, – совсем другое дело.

– А у вас есть кролики? – спросил Джереми.

– Знаешь, у меня перебывало много всяких животных, – ответила Беатрикс. – И мыши, и ежи, и белки, и совы, и лягушки, и ящерицы. Они мне позируют – я их рисую. Но лучше всех выделывают всякие фокусы конечно же кролики. – Она улыбнулась приятному воспоминанию. – У меня был приятель, его звали Питер – замечательный бельгийский кролик. За кусочек печенья он прыгал через руку и сквозь обруч и вообще мог уморить кого угодно своими штучками.

Загадка села и широко зевнула.

– Ей скучно это слушать, – со смехом заметила Беатрикс. – Кошки вообще не слишком высокого мнения о кроликах.

Джереми тем временем не спускал глаз с альбома мисс Поттер.

– А у вас нет с собой рисунков ваших кроликов?

– Боюсь, что нет, – сказала Беатрикс. – Я сейчас тружусь над Джереми. – Она открыла альбом на зарисовках лягушек, которые видел еще Норман.

Джереми молча и внимательно их разглядывал.

– Хорошие рисунки, – сказал он наконец. Было видно, что похвала идет от чистого сердца. – Вот уж не думал, что городская дама может знать, какие лягушки на самом деле.

– У меня была зеленая лягушка по имени Панч, – задумчиво проговорила Беатрикс. – Почти все эти рисунки – его портреты. Он жил у меня лет пять или шесть, повсюду со мной ездил в бамбуковой клетке. Самым большим лакомством для него были живые кузнечики. – Она улыбнулась. – В этой истории обязательно будет кузнечик Пожалуй, жареный кузнечик Будто мистер Фишер пригласил к обеду гостей, ну как это делает какой-нибудь владелец усадьбы, и хотел подать к столу рыбу, но ему пришлось довольствоваться кузнечиком.

– Будь я лягушкой, – решительно заявил Джереми, я бы предпочел, чтобы кто-нибудь другой ловил для меня кузнечиков. Только вот жить в бамбуковой клетке мне бы не хотелось, и жарить кузнечиков я бы не стал.

Беатрикс закрыла альбом.

– Я думаю, ты бы жил тогда на Эстуэйт-Уотер. Но тебе бы пришлось самому искать кузнечиков и остерегаться, как бы не попасть в клюв цапле или в пасть щуке. Во всем есть свои достоинства и недостатки. – Она помолчала и задумчиво посмотрела на мальчика.

– Вопрос, наверно, нелепый, но, может быть, ты знаешь, где мне найти подходящую лягушку. Я рисую гораздо лучше, если имею перед собой живую модель.

– Конечно же знаю, – сказал Джереми, показывая своим тоном, что вопрос действительно был нелепым. – За каменным мостом через Канси-бек их видимо-невидимо, огроменная колония. Живут себе в тростнике, плавают, насекомых ловят. Там есть одна очень уж толстая, любит посидеть на берегу, погреться на солнышке. – Джереми искоса взглянул на мисс Поттер. – Место это укромное, самим вам его не найти. Хотите, я покажу?

– Еще как хочу! – воскликнула Беатрикс, просияв. – Мне очень нужна лягушка. – Она запнулась, бросив взгляд на незаконченный короб. – А тебе не надо это доделать? И почему ты не в школе? Уж прости за этот вопрос.

– Короб я могу и после доделать, – сказал мальчик. – А в школу я не вернусь. – Он откинул рыжую челку, оставив на лбу угольный след. – Никогда не вернусь.

– Вот как, – сказала Беатрикс. – Я-то отдала бы что угодно, только бы мои родители разрешили мне ходить в школу. Брат в школу ходил, и в его жизни было много интересных приключений. А меня вот учили дома гувернантки. – Загадка обвилась вокруг лодыжки Беатрикс. – Правда, теперь, – продолжала она рассеянно, наклонившись, чтобы погладить мягкую кошачью шкурку, – я частенько думаю, а не стерла бы школа часть того, что отличает меня от других? Ведь учителя обычно хотят, чтобы ученики делали все так, как им велят, а мне бы это наверняка не понравилось. Боюсь, я слишком независима.

Наступила пауза. Джереми переваривал услышанное.

– Ну ладно, – сказал он наконец, – а вы не хотите узнать, почему не вернусь в школу я?

– Почему же? – спросила Беатрикс.

– А потому, – с грустью сказал Джереми, – что там этот здоровенный задира Гарольд. Он столкнул меня с кучи угля, да так, что рука до сих пор болит. – Мальчик протянул руку, и Беатрикс увидела длинную красную царапину на бледной коже.

– Понимаю, – сказала мисс Поттер. – Как это подло! Я с тобой совершенно согласна. На твоем месте и я никогда бы не вернулась в школу – во всяком случае, до тех пор, пока не почувствовала бы, что у меня хватит смелости справиться с этим задирой.

Джереми нахмурился.

– Я вообще-то не трус, да только…

– Неважно. – Беатрикс поднялась. – Никто не может оставаться смелым все время. Я-то точно не могу. Чаще всего я трушу. – Она тяжело вздохнула: достало бы ей смелости противостоять родителям, они с Норманом смогли бы дольше быть вместе и дольше ощущать себя счастливыми, прежде чем этому счастью настал конец.

– Неужто правда? – удивился Джереми. – Я и не думал, что взрослые могут быть трусами.

– Еще как могут. Такое случается сплошь и рядом. – Беатрикс заставила себя улыбнуться. – Похоже, ты сейчас не очень-то занят. Не пойти ли нам поискать лягушек? Если ты сам захочешь порисовать, я дам тебе пару листов из альбома. У меня и лишний карандаш найдется. Для кошек уголь вполне годится, но лягушек лучше рисовать карандашом.

– Ура! – Джереми был в восторге. – Я только оставлю записку тете Джейн, а то она будет беспокоиться, если не застанет меня дома.

Он вошел в дом, и Беатрикс, последовав за мальчиком, оказалась в симпатичной кухоньке с балками над самой головой. Один угол занимали высокие стоячие часы. По краю циферблата были нарисованы цветы, а сверху, в золоченом круге, менялись фазы луны. На черной каминной полке стояли оловянные кружки, медный чайник и два фарфоровых подсвечника с наполовину сгоревшими свечами. На полу лежал домотканый ковер, а у камина Беатрикс увидела большую деревянную прялку со шпулькой, полной тонкой серой пряжи. Тяжелый деревянный ткацкий станок с уже сотканным куском серого твида занимал всю стену. Обстановка была бедной, это правда, но здесь не царило уныние – напротив, Беатрикс скорее ощутила дух уверенности и надежды.

Через несколько минут мисс Поттер и Джереми уже шли к каменному мосту через Канси-бек. Лягушки жили выше по течению ручья, возле озера, облюбовав себе болотистую заводь. Берега тут поросли папоротником и низким ивняком, на мелководье стеной стоял тростник. Волшебное место, подумала Беатрикс, и самое подходящее для лягушек. Их действительно было много – они плавали, хватали стрекоз, прыгали по берегу. Одна, как и говорил Джереми, оказалась особенно хороша – расположившись отдельно от других, в сторонке, она лениво помаргивала, наслаждаясь октябрьским солнышком, и не обращала ни малейшего внимания на босоного мальчишку и женщину, которые расчищали себе место в зарослях папоротника, чтобы можно было сесть и взяться за карандаш.

За работой они продолжали беседовать, и Беатрикс узнала, что раньше Джереми ходил в школу в Оксфорде, что со своей тетей он стал жить после того, как его мать год назад умерла от инфлюэнцы (отец Джереми умер еще до его рождения), что он часто болеет, но говорить об этом не любит и что он очень хочет стать художником, когда подрастет. Это желание мальчика вызвало известную неприязнь со стороны одноклассников в сорейской школе – деревенские ребята, которые собирались вслед за своими отцами стать паромщиками, кузнецами или фермерами, сочли подобные планы смешными.

Что касается тети, то, по словам Джереми, она бы рада видеть его художником, хотя то и дело говорит, что вряд ли этим можно заработать на жизнь и придется ему еще чем-нибудь заняться, чтобы не помереть с голоду. Желание Джереми ей понятно – ведь она и пряха, и ткачиха, а это почти то же, что художник, только по шерсти. Правда, нынче люди за ручную работу по шерсти хорошую цену не дают, ведь на машине-то получается куда дешевле. Хорошо еще, говорил Джереми, что он может плести корзины, да куры неплохо несутся, да корова дает много молока, да меда в ульях хватает, и что они не съедят, то продают – вот несколько шиллингов в неделю и получается. Да, подумала Беатрикс, деньги семейству Кросфилд достаются очень нелегко. Но, похоже, это не обескуражило их, не лишило творческой энергии, желания работать.

– Ну-ка, посмотри. Как тебе это? – спросила Беатрикс и показала свои наброски Джереми.

– Ух ты! – воскликнул Джереми, наклоняясь к альбому. – Здорово! Вот этот особенно хорош, – добавил он, показывая на рисунок. – Такой толстый, в галстуке и гетрах. Сразу видно, очень много о себе воображает, словно он важный господин, может гонять лис на своих полях и ловить форель в своей речке, а на самом-то деле – обыкновенная зеленая лягушка сидит в грязи на бережку. – И Джереми весело рассмеялся.

– Мне тоже нравится, – сказала Беатрикс, поглядев сначала на свою работу, а затем на самодовольную лягушку. Она почувствовала, что наконец-то встретила настоящего мистера Джереми Фишера – надутого, самовлюбленного, тщеславного, а то обстоятельство, что встреча эта произошла в обществе юного Джереми Кросфилда, хорошо знакомого с местными лягушками, делало мистера Фишера еще более интересным персонажем, чем она себе представляла.

– Честно говоря, – продолжала Беатрикс, – сегодня, до того как мы с тобой встретились, я была как воду опущенная, все боялась, что не смогу больше нарисовать ни одной лягушки. Но теперь чувствую: еще как смогу – стану приходить сюда и рисовать мистера Фишера. – Она улыбнулась. – А теперь покажи-ка, что нарисовал ты.

– Ну, мои-то похуже ваших, – сказал Джереми без всякой зависти, – но мне они нравятся. Раньше я лягушек не рисовал, а теперь буду, я много их нарисую.

– Вот что я тебе скажу, – тон у Беатрикс стал серьезным, когда она взглянула на работу мальчика и убедилась, что у него большие способности. – Ты обязательно должен рисовать!

Джереми посмотрел на нее.

– А вашу лягушку – ее правда зовут Джереми? И вы правда ее вставите в книгу?

– На оба вопроса отвечаю – да. – Беатрикс теперь говорила с большей уверенностью. Еще утром она сомневалась, сможет ли снова приступить к работе, но теперь знала точно: сможет. Рисовать лягушек было приятно, а еще приятней было заполучить такого восприимчивого ценителя ее рисунков, как этот мальчик Беатрикс была рада, что пришла сюда.

Впрочем, мысли Джереми потекли по иному, более практичному руслу.

– А вам заплатят за эти рисунки?

Деловой вопрос требовал делового ответа.

– Книга в бумажной обложке будет продаваться за шиллинг, – сказала Беатрикс. – А за книгу в тканевом переплете люди отдадут шиллинг и шесть пенсов. От вырученных денег издатель заплатит мне определенную долю – мой гонорар.

С минуту Джереми размышлял.

– Здорово, наверно, знать, что ты можешь продать свои рисунки.

– Да, это действительно приятно, – сказала Беатрикс, решив подарить Джереми несколько своих книжек. – Ведь когда у тебя есть деньги, ты можешь сам о себе позаботиться. Да только я бы, наверно, рисовала даже в том случае, если бы мои рисунки не покупали. Знаешь, иногда увидишь что-нибудь такое – и прямо зуд в пальцах, сил нет, как хочется это нарисовать.

– И правда! – воскликнул Джереми и широко улыбнулся. – У меня так с кошками бывает. – Он вскочил на ноги. – Пойдемте со мной, и я покажу вам свои кошачьи рисунки. А потом поставлю чайник и будем чай пить.

Беатрикс закрыла альбом и встала.

– Я с удовольствием посмотрю твои рисунки, но чай мы отложим на следующий раз. Сейчас уже поздно. Видишь ли, я остановилась в Зеленой Красавице, и миссис Крук ждет меня к обеду.

Они вернулись в Ивовый Дом и снова зашли в кухню. Джереми разложил на столе свои рисунки, и Беатрикс любовалась ими несколько минут, а затем напомнила мальчику, что ей уже пора идти. Не успела она попрощаться, как раздался настойчивый стук в дверь.

– Джереми Кросфилд! – кричал раздраженный женский голос. – Это мисс Краббе. Я знаю, что ты дома, негодный мальчишка! Сию же минуту открывай!

Джереми широко открыл глаза, на бледном лице мальчика еще заметнее выступили веснушки.

– Это наша директриса, – испуганно прошептал он. – Хочет заставить меня вернуться в школу. Мисс Поттер, пожалуйста, скажите ей, что меня здесь нету!

– Этого я не могу сделать, – сказала Беатрикс и, ободряя Джереми, положила руку ему на плечо. – Но я уверена, что она все поймет, когда мы объясним ей, почему тебя сегодня не было в школе. – Мисс Поттер подошла к двери и отворила ее. – Здравствуйте, мисс Краббе, – сказала она учтиво. – Миссис Кросфилд сейчас нет дома, но, может быть, я могу вам помочь?

Глаза мисс Краббе сузились. Ее шляпа, похоже, была надета задом наперед, так что перья свисали прямо на нос, а кроме того, директриса явно перепутала пуговицы, застегивая жакет.

– Мне надо поговорить с Джереми Кросфилдом. Где он?

– Он здесь, – любезно ответила Беатрикс. – У нас был урок рисования – мы рисовали лягушек. После вчерашней злополучной стычки с Гарольдом он не хотел…

Мисс Краббе вошла в комнату, хлопнув за собой дверью.

– Мне прекрасно известно, что именно случилось после вчерашней стычки с Гарольдом, – сказала она угрожающим тоном. – Итак, молодой человек, немедленно верни все!

Джереми икнул от страха.

– Вернуть… Что вернуть, мисс Краббе?

– Деньги, которые ты украл с моего стола, когда остался в классе один, вот что! – Мисс Краббе кипела от бешенства. – Соверен, две полукроны, три флорина и девять шиллингов. Деньги, собранные на ремонт школьной крыши!

Беатрикс открыла рот от удивления, не веря своим ушам.

– Но я не брал никаких денег! – в отчаянии закричал Джереми. Он умоляюще взглянул на Беатрикс. – Поверьте мне, мисс Поттер, я ничего не брал!

Беатрикс снова положила руку на плечо мальчика. Внутри у нее все дрожало от гнева, но она постаралась это скрыть.

– Мисс Краббе, – начала она, – я убеждена, что Джереми…

– А вы, мисс Поттер, – заговорила директриса язвительно и зло, напомнив Беатрикс манеру речи и голос ее матери, – не вмешивайтесь не в свое дело. Все вы – женщины, погрязшие в политике, – на одно лицо. Защищаете своих так называемых угнетенных, а они то и дело воруют, мошенничают и мешают жить честным и порядочным людям. Не желаю больше вас слушать. Если этот ребенок не вернет украденные деньги, я возьму его за шиворот и отведу к констеблю Брейтуэйту. А уж он, молодой человек, проследит, чтобы ты оказался в тюрьме!

Джереми в отчаянии залился слезами.

Позже Беатрикс сама удивится тому, что на нее нашло. То ли голос мисс Краббе, столь похожий на голос матери, привел мисс Поттер в ярость, то ли ее действиями управляло естественное сочувствие мальчику и большее доверие его словам, нежели словам директрисы. Так или иначе, но Беатрикс ни на секунду не усомнилась в полной невиновности Джереми, ей и в голову не могло прийти, что он, как бы ни нуждались они с тетей, мог опуститься до воровства. И хотя мисс Поттер с детства учили уважать старших и ни при каких обстоятельствах не отвечать оскорблением на оскорбление, она не могла просто стоять и молча слушать, как мисс Краббе предъявляет ребенку столь несправедливые обвинения.

Беатрикс обвила рукой вздрагивающие от рыданий плечи Джереми, выпрямилась во весь рост, подняла голову и заговорила громко и твердо:

– Мисс Краббе, я не позволю вам запугивать ребенка. Если вы не можете держаться в рамках приличий, я прошу вас немедленно уйти.

– Но он украл деньги! – в ярости закричала мисс Краббе, протягивая руку, чтобы схватить Джереми. – Он вор! Отдайте его мне, я требую!

– Требуйте что хотите, – отчетливо ответила Беатрикс, загораживая собой мальчика, – но Джереми вы не получите. Если у вас есть доказательства его вины, вам следует предоставить их констеблю, и он позаботится, чтобы дело велось должным образом. А пока вы только выкрикиваете свои обвинения, причем совершенно голословные. Вам, учительнице, должно быть стыдно.

– Стыдно! – голос мисс Краббе сорвался на визг, лицо залилось краской, она задыхалась. – Да как вы смеете говорить мне такое!

– Представьте, смею, – сказала Беатрикс. – Педагогу следовало бы знать, что нельзя бросать недоказанные обвинения беззащитному ребенку. И вам действительно должно быть очень стыдно за это. – Удивляясь собственному спокойствию, она сделала шаг вперед и открыла дверь. – А теперь уходите.

Мисс Краббе подняла руку, словно желая ударить Беатрикс. Мисс Поттер стояла неподвижно, хотя сердце колотилось как бешеное, и не сводила глаз с лица мисс Краббе до тех пор, пока та не отвела свои и не опустила руку. Директриса, все еще в ярости, явно почувствовала, что проиграла бой, отступила на шаг, затем еще на шаг – и ушла.

В следующее мгновение Беатрикс стояла на коленях, обнимая рыдающего Джереми, чувствуя его слезы на своем лице.

– Ну, ну, все хорошо, – шептала она, – все хорошо, Джереми. Она тебя не тронет.

– Вы такая смелая, – сказал Джереми, прерывающимся голосом. – А я трус. Мне очень жаль, что я не такой смелый, как вы.

Прижимая к себе мальчика, она почувствовала, что и сама дрожит. Да, она оказала сопротивление родителям, когда дело коснулось помолвки с Норманом и покупки Фермы-На-Холме, но сопротивление это было пассивным, тихим. Ей еще не приходилось вступать в схватку с противником с таким неистовством, с такой убежденностью в своей правоте.

Теперь она увидела себя с совершенно новой стороны.