Текст книги "Повесть о Ферме-На-Холме"

Автор книги: Сюзан Алберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Беатрикс обхватила руками лодыжки, уткнулась подбородком в колени и устремила взгляд вперед, через озеро, меж тем как тревога тяжелым покрывалом окутала ее плечи. Похоже, родители оказались правы, думала она. Похоже, она зря предприняла эту попытку – стать хозяйкой фермы. Как ей поступить с Дженнингсами? Если они будут по-прежнему жить на ферме, то где она сама сможет остановиться, в очередной раз приехав из Лондона? Если же она займет свой дом, то куда деваться Дженнингсам? Миссис Дженнингс, возможно, и грубовата, но она совершенно права. Необходимо смотреть фактам в лицо, как бы неприятны они ни были.

В жизни Беатрикс случались очень печальные дни. Она пережила тяжелую и опасную болезнь – ревматизм приковал ее к постели на несколько месяцев. Были времена, когда она чувствовала себя буквально парализованной из-за строгих ограничений, налагаемых на ее жизнь родителями. А за время, прошедшее после смерти Нормана, Беатрикс не раз теряла надежду совершить наконец побег из тюрьмы Болтон-Гарденс и найти свободу и счастье в этом мире. Однако она не могла припомнить период в своей жизни, когда ей приходилось сталкиваться со столь сложными проблемами, когда она до такой степени сомневалась в своей способности найти верное решение, когда она так сильно нуждалась в помощи.

Не в силах более сдерживать горячие слезы, она прижалась лбом к коленям и горько зарыдала. Так сидела она довольно долго, а затем, измученная обрушившимися на нее тяготами и необходимостью смотреть в лицо столь многочисленным фактам, Беатрикс растянулась на траве, подложила под голову руку и крепко заснула.

11
Свобода!

Пока их хозяйка предавалась сну, вызванному приступом уныния и отчаяния, миссис Тигги-Уинкль, Джози, Мопси и Мальчик-с-пальчик пребывали в совершенно ином расположении духа. Все четверо были заняты изучением нового и весьма удобного жилища, которое Эдвард Хорсли соорудил для них из свежеструганных досок и проволочной сетки, разместив его между курятником (населенным дюжиной чванливых рыжих кур и гордым рыжим петухом) и чередой сиреневых кустов, образующих живую изгородь в самом дальнем углу сада Зеленой Красавицы.

– Должна признаться, наша клетка очень мила, – удовлетворенно заметила Мопси. Она сорвала аппетитный стебелек клевера и грызла его с довольным видом. Мистер Хорсли не предусмотрел в своем строении пола, а расположил клетку прямо на земле, чтобы ее обитатели имели приятную возможность пощипывать свежую травку.

– О да, очень, очень мила, – радостно провозгласила миссис Тигги-Уинкль, стараясь перекрыть своим голосом громкое кудахтанье. К тому же говорить приходилось с полным ртом, ибо она уже успела отвалить в сторону ком влажной земли, под которым обнаружила упитанного червяка никак не короче трех дюймов – превосходное средство утолить легкий голод между завтраком и обедом. – Так славно здесь, под сенью сирени. Я люблю тенистую прохладу, вы же знаете.

– Я бы предпочел солнце, – пожаловался Мальчик-с-пальчик. – Моя женушка Ханка-Манка говаривала, что уж коли приходится вылезать из дома на улицу, то надо хотя бы погреться на солнышке. – Его глаза наполнились слезами. – Милая, милая Ханка-Манка. Пусть моя женушка и покинула этот мир, но она всегда будет жить в моем разбитом сердце. – И он зарыдал так громко, что дальнейших слов несчастного было почти не разобрать. – Я навсегда сохраню ей верность!

Крупная иссиня-черная сорока в опрятном жилете из белых перьев села на крышу клетки.

– Что за шум? – спросила она, кокетливо взмахивая крыльями, чтобы продемонстрировать роскошные перья с отливом. – И что за писк? Кто вы такие?

– Мы приехали из Лондона, – надменно сказала миссис Тигги-Уинкль. – Мы здесь с мисс Поттер.

– Ах, туристы! – В резком вскрике сороки читалось презрение.

В это время Джози, по обыкновению с энтузиазмом искавшая приключений, совала свой нос во все углы их новой резиденции.

– Посмотрите-ка сюда, – крикнула она в великом возбуждении. – Мистер Хорсли позабыл закрепить сетку! – Джози ткнула носом проволочное заграждение, и прежде чем остальные обитатели клетки смогли увидеть, что произошло, голова и передние лапы любопытной крольчихи оказались снаружи.

– Джози! – встревожилась Мопси. – Сию минуту остановись! Ты соображаешь, что делаешь?

– Вылезаю из клетки, вот что, – сказала Джози, энергично отталкиваясь задними ногами и протискивая в щель свою пока еще не вполне свободную вторую половину.

– Нет, Джози, нет! – в ужасе воскликнула Мопси. – Вернись сейчас же!

– И не подумаю, – ответила Джози, приходя в восторг от собственного непослушания. И радостно встряхнув толстым белым хвостиком, окончательно выскользнула из клетки. – Я свободна! – кричала она, весело прыгая на траве. – Я на воле!

– Ну да, на воле, – сказала сорока. – Теперь ты вольна чинить всякие неприятности – и себе, и всем окружающим.

Миссис Тигги-Уинкль встала на задние лапы и смерила крольчиху недовольным взглядом.

– Джозефина, – сказала она строго, – немедленно возвращайся в клетку. Тебе прекрасно известно, что выходить наружу разрешается только в обществе мисс Поттер.

Мальчик-с-пальчик закрыл глаза лапками.

– Ах, Джози, умоляю, вернись! Там, среди дикой природы, ты можешь попасть в беду. Тебя схватит какой-нибудь злобный пес или лиса. – И в ужасе от своего страшного предсказания, он забегал кругами по клетке, вереща тоненьким голосом: – Пес, пес, лиса, лиса…

– Вернись! – с мольбой взывала Мопси, прижимая розовый нос к проволочной сетке. – О Джози, вернись к нам, не подвергай себя опасности, прошу тебя! Ты можешь запутаться в сетке вокруг крыжовника, как Питер. Или миссис Мак-Грегор сделает из тебя начинку для пирога!

– Миссис Мак-Грегор? – Джози только усмехнулась. – Не говори глупостей, Мопси. Нет никакой миссис Мак-Грегор, ее придумала мисс Поттер. – С этими словами она проскользнула сквозь живую изгородь и исчезла из виду.

– Ее съедят! – в отчаянии вскричал Мальчик-с-пальчик. – Мы никогда больше не увидим нашу милую Джози, никогда, никогда!

Сорока шумно расправила крылья и взмыла вверх, проверещав в крайнем возбуждении:

– Конечно же никогда, ты, жалкий мышонок. Она теперь свободна, как птица! Вкусив свободу, только глупец захочет вернуться в клетку.

– Боюсь, сорока права, – печально заметила миссис Тигги-Уинкль. – Джози отнюдь не глупа. Она крольчиха умная и находчивая. Думаю, она навсегда покинула нас.

Но не прошло и двух минут, как Джози появилась у клетки.

– Я не заметила ничего хотя бы отдаленно напоминающего сетку вокруг крыжовника, – сообщила она, – или пса, или лису, или миссис Мак-Грегор. – Джози восторженно закатила глаза и повела ушами. – Но зато я нашла премилую полянку с кровохлебкой и диким щавелем. А еще по соседству есть великолепный стог золотистого сена и сад, где полно упавших красных яблок.

Карие глазки миссис Тигги-Уинкль внезапно заблестели, и она потерла передние когтистые лапки друг об друга.

– Падалица? – спросила она трепетным голосом. – Ты сказала, упавшие яблоки? А известно ли вам, что там, где есть падалица, можно всегда найти парочку хороших червяков?

– Не сомневаюсь, – Джози с нарочитой небрежностью тряхнула ушами. – Червяков, а также жуков, личинок и улиток.

– Улиток, – повторила миссис Тигги-Уинкль. – О, червяки! И жуки, ты сказала?

– Но нам нельзя покидать клетку, – в отчаянии сказала Мопси. – Мы не можем оставить мисс Поттер, она – наш друг!

– Мы не собираемся уходить навсегда, глупышки! – Джози приподняла край сетки, протиснулась под ним и мгновенно снова оказалась в загончике. – Видишь? Мы можем просто немного развеяться. Выскользнуть отсюда ничего не стоит, и так же легко будет войти обратно, как только мы захотим. – Она с хитрой ухмылкой обратилась к миссис Тигги-Уинкль. – Ты сможешь вернуться, когда съешь всех червяков, жуков и личинок, столь милых ежиному сердечку. Ну, что вы на это скажете, миссис Тигги-Уинкль?

– Просто скажите ей «нет»! – взмолилась Мопси. – Милая, милая миссис Тигги-Уинкль, ведь это голос соблазна, ему нельзя уступать!

– Это голос свободы! – с хриплым смехом провозгласила сорока и уселась на сиреневый куст.

Джози снова выскользнула наружу.

– Ну же, Тигги, смелей! Подумай о червяках!

Глаза миссис Тигги-Уинкль лихорадочно вращались. Размышления о червяках заняли целых пять секунд. Затем она в упоении закричала:

– Червяки! Ах, червяки – я съем их всех. И жуков, и улиток – всех! – С этими словами она протиснулась наружу. В мгновение ока маленькая ежиха прошмыгнула между кустами сирени, и вот, перебирая короткими лапками, она уже стремглав несется к саду сквозь высокую зеленую траву.

– Хорошо бежит! – одобрила сорока с верхушки сиреневого куста. – Ату ее! Улю-лю!

Джози тем временем повернулась к Мопси и Мальчику-с-пальчику, все еще сидевшим в клетке.

– Ну, – бодро спросила она, – кто следующий?

– Только не я, – сказал Мальчик-с-пальчик. Он поднял кончик хвоста и принялся его покусывать с глубоко несчастным видом. – Мне, горожанину, чужда деревня. Я останусь здесь, в этой клетке, и сохраню верность мисс Поттер и моей дорогой Ханке-Манке. – Он горько вздохнул. – Да-да, я всегда был им верен.

Мопси села на задние лапы и сложила передние. От страха у нее зубы выбивали дробь, а усики подергивались.

– Я тоже останусь, Джози. Это очень опасно, знаешь ли, риск слишком велик. Все эти медведи, пантеры, волки…

– Не мели чушь! – сказала Джози. – В Англии не водятся медведи и пантеры. Да и волки давным-давно перевелись.

– Откуда тебе знать? – не уступала Мопси, продолжая дрожать. – Если ты никогда не видела ни одной пантеры, это вовсе не значит…

– Лично мне безразлично, пойдешь ты или нет, – пожала плечами Джози. – Ты такая трусиха, что все равно испортила бы все удовольствие. Только тебе самой будет здесь одиноко.

– Со мной остается Мальчик-с-пальчик, – сказала Мопси, подвигаясь поближе к мыши.

Джози улыбнулась.

– Мальчик, – сказала она, понизив голос до шепота. – Подойди-ка сюда. Мне надо кое-что тебе сказать. Кое-что очень важное.

Мопси протянула было лапку, чтобы остановить его, но Мальчик-с-пальчик, который всегда отличался неумеренным любопытством, подобрался к самой сетке, и Джози что-то прошептала ему на ухо. Глаза у него удивленно расширились, и он отшатнулся.

– Ты все выдумала! – воскликнул Мальчик-с-пальчик. – Быть такого не может!

– Чтоб мне провалиться на этом самом месте, – сказала крольчиха. – Точная копия Ханки-Манки. Не иначе, ее близняшка. Сидит себе у самого стога. Собственными глазами видела.

– Сестра Ханки-Манки! – вскричал Мальчик-с-пальчик и пришел в столь сильное возбуждение, что дважды перекувырнулся через голову. – Неужели такое возможно?

– Пойди и убедись сам, – сказала Джози, отгибая свободный угол сетки.

Мальчик-с-пальчик выскочил из клетки как ошпаренный и, распрямив свой белый хвостик, сломя голову помчался сквозь живую изгородь к стогу сена.

Джози одарила Мопси издевательской улыбкой.

– Моп, старушка, не стесняйся, ты всегда сможешь найти меня на полянке со щавелем.

И она исчезла за кустами сирени.

Мопси потребовалось немало времени, чтобы набраться смелости, пока наконец и она, движимая чувством одиночества и непреодолимым желанием быть рядом с Джози, не выбралась наружу. Она еще посидела немного у клетки, с грустью размышляя о безопасности и уюте их загончика. Затем, плотно прижав уши к спине, с расширенными от страха глазами Мопси стала пробираться сквозь живую изгородь.

С верхушки сиреневого куста сорока обозревала свои владения.

В саду среди упавших яблок, охваченная великим волнением, рылась ежиха, то и дело издавая радостные возгласы:

– Держитесь, червяки! Берегитесь, жуки! Вот я вас, улитки!

За стогом сена мышь нашептывала лирические строки на ухо другой мыши, которая, судя по всему, принимала эти знаки внимания весьма благосклонно.

А на полянке, поросшей щавелем и кровохлебкой, два кролика плечом к плечу самозабвенно закусывали свежими листьями.

– Ну нет, долго они на воле не протянут, – с хриплым смешком сказала себе сорока. – Одно слово – туристы!

12
Оглашение завещания мисс Толливер

Пока сбежавшие питомцы мисс Поттер наслаждались неведомой им ранее свободой, Димити Вудкок с братом собирались в Хоксхед. Димити рассчитывала сделать кое-какие покупки, а у Майлса были дела в адвокатской конторе «Хилис и Хилис». Они с сестрой договорились встретиться в полдень, чтобы вернуться в Сорей к обеду.

– Ты ведь как раз будешь у Хилиса, когда состоится оглашение завещания мисс Толливер? – спросила Димити, садясь в ожидавший кабриолет.

– Вполне вероятно, – ответил Майлс, беря в руки вожжи. Яшма, молодая кобылка Майлса, навострила уши и резво взяла с места.

– Надеюсь, у тебя будут новости, – заметила Димити и решительно надвинула поглубже фетровую шляпу. – Все это так загадочно. Я безумно хочу наконец узнать, заполучит ли Дом-Наковальню этот тип из Кендала.

Майлс рассмеялся.

– Не только ты – вся деревня сошла с ума. Эльза нынче дала мне особое поручение на этот счет, ее не меньше, чем тебя, волнует судьба дома мисс Толливер. И Грейс Литкоу не давала мне покоя, пока я тебя ждал. Она хочет, чтобы я разузнал, куда подевалась миниатюра Констебла, которая висела в гостиной Дома-Наковальни.

– Констебл? – удивилась Димити. Экипаж свернул на дорогу, ведущую к Хоксхеду. Утро было восхитительным, солнце сверкало так, что резало глаза, кроны деревьев сплетались изящной золотистой аркой над узкой дорогой. – Неужели у мисс Толливер был подлинный Констебл? Право, не припомню, чтобы я его видела. Где она его прятала?

– Чего не знаю, того не знаю, – сказал Майлс, жестом руки приветствуя Спагги Причарда, который вел по дороге своего козла по кличке Сухарик. – Никогда его не замечал, хотя теперь припоминаю, что в углу там висела какая-то грязноватая картинка в позолоченной раме. Насколько я понял, Констебла в ней разглядела наша наблюдательная мисс Поттер, когда гостила у мисс Толливер несколько лет назад. Она-то и указала Грейс на пропажу.

– Не думаю, что мисс Поттер ошиблась, – рассудила Димити, – она ведь художница. Но когда же картина пропала? И главное – как? После смерти мисс Толливер этого не могло произойти, ведь дом был заперт.

Майлс направил Яшму и кабриолет на поросшую травой обочину, чтобы уступить дорогу встречному тяжеловозу, впряженному в доверху нагруженные сеном дроги.

– Доброе утро, мистер Эверет, – приветствовал Майлс правившего дрогами фермера с грубоватым обветренным лицом, заросшим седой бородой. Затем, обращаясь к сестре, он продолжал: – Грейс не имеет представления, как и когда исчез Констебл. Ей кажется, что в день рождения мисс Толливер миниатюра висела на своем обычном месте. Впрочем, вчера вечером она послала Хилису записку, где сообщает о пропаже. Грейс полагает, что мисс Толливер могла оставить ему перечень своего имущества.

Димити сложила на коленях руки в белых перчатках.

– Ну что ж, – сказала она тоном, не терпящим возражений. – Ты и об этом все разузнаешь.

– Будет исполнено, мэм, – коротко ответил Майлс. – Я включу это в свой список неотложных дел. – Его тон стал строже. – Ты забыла упомянуть о вчерашнем разговоре за чаем, из которого следует, что мисс Толливер отравили.

– Отравили? – Димити испуганно вздрогнула, но затем вспомнила, как обстояло дело. – Ах, да, это были слова Роуз Саттон. По-видимому, начиталась Шерлока Холмса. Если кто-то умирает неожиданно, то следует изучить все возможные причины – она сказала что-то вроде этого. – Димити помолчала. – По-моему, довольно безобидное замечание. Насколько я знаю, никто не принял его всерьез. – Она нахмурилась. – А почему ты заговорил об этом?

– Да потому, что констебль Брейтуэйт явился ко мне сегодня чуть свет. Вчера вечером он был в пабе и слышал, как об этом вели разговор несколько человек. Похоже, в деревне сложилось единодушное мнение, что мисс Толливер умерла от избыточной дозы наперстянки, которую либо приняла сама, либо… – Он переложил вожжи, и Яшма пошла резвее. – Либо это сделал кто-то другой.

– Боже правый! – воскликнула Димити. И добавила уже спокойнее: – Но ведь этого не может быть, ты согласен?

– Говоря по чести, я не думаю, что мы когда-либо сможем докопаться до истины, – ответил Майлс. – Доктор Баттерс не нашел оснований для токсикологического анализа. – Капитан искоса глянул на сестру. – Послушай, Дим, ты знала мисс Толливер лучше, чем кто-либо другой. Она действительно регулярно пила настой наперстянки?

Внезапно Димити ощутила тревогу.

– Как-то раз в разговоре со мной она действительно упомянула о наперстянке. Она ее выращивала у себя в саду и, как сама выразилась, «взбадривала» ею сердце. Впрочем, хорошо зная мисс Толливер, я уверена, что она проявляла крайнюю осторожность. – Димити тяжело вздохнула. – Майлс, Майлс, это просто ужасно! Если мы не выясним, от чего она на самом деле умерла, эти пересуды никогда не прекратятся! – Тут ей в голову пришла еще одна мысль, и состояние тревоги стало еще ощутимее. – А в этих разговорах упоминаются имена… подозреваемых?

– Судя по словам констебля, люди в пабе склонны считать, что к этому делу причастен племянник мисс Толливер. Да это и понятно, ведь все полагают, что именно он оказался в выигрыше от ее смерти. – Майлс криво усмехнулся. – К сожалению, он вполне соответствует общему представлению о том, каким должен быть настоящий злодей. Вот и вчера, как говорят, он вел себя весьма вызывающе при разговоре с Грейс Литкоу и мисс Поттер.

– Да-да, он требовал у Грейс ключ, – сказала Димити. – И что ты намерен делать?

– Мои возможности невелики, – ответил Майлс. – Сегодня у меня встреча с судьей, и я изложу ему суть дела. Ну и Хилису, конечно, тоже. – И капитан прикрикнул на лошадь: – Давай, Яшма, прибавь-ка ходу!

Димити всегда считала Хоксхед (названный так по имени своего основателя, викинга Хокра, жившего в десятом веке) восхитительным городком, такой он был чистый, аккуратный и дружелюбный. Ей нравилось бродить по его узким улочкам, носившим вполне говорящие имена – Кожевенная, Тряпичная, Шерстяная – по названиям средневековых ремесел, процветавших здесь в прежние времена. Особое место в жизни города занимала шерсть – здесь ею бойко торговали, здесь же ее обрабатывали с тем, чтобы везти в Кендал на ткацкие мануфактуры. Именно шерсть принесла благополучие городу и окрестным селениям.

Дома Хоксхеда также сохранили средневековый облик: здесь глаз не встретит краснокирпичных кичливых, претенциозных викторианских зданий, вместо этого повсюду беленые стены, сложенные из гладких камней, и на каждом подоконнике – горшки с хризантемами, астрами и лобелиями. Над южной окраиной города главенствует церковь Св. Михаила, которая, говоря словами поэта Уильяма Вордсворта, сидит на холме, как «Богоматерь на троне»[10]10
  Из стихотворения У. Вордсворта (1770–1850) The Prelude, or Growth of a Poet’s Mind.


[Закрыть]. Направляясь к магазину шляп мисс Стэнли, Димити миновала классическую школу, все еще открытую для городских детей, где некогда учился и сам Вордсворт и где он вырезал свое имя на парте.

Мисс Аннабел Стэнли держала крошечную лавку-мастерскую между башмачником и торговцем свечами. Деревянная вывеска с выцветшим изображением кружевного чепца появилась здесь еще при матушке нынешней хозяйки, миссис Аде Стэнли. Эта почтенная женщина, скончавшаяся лет десять тому назад, открыла магазинчик в тот самый год, когда королева Виктория взошла на престол. Несколько ее еще вполне сохранившихся скромных соломенных шляпок лежали на полке где-то в недрах магазина, зато модные шляпки мисс Стэнли, в изобилии снабженные тесьмой, кружевами и шелковыми цветами, красовались на витрине, утопая в волнах тюля.

Являя миру черный парик, нарумяненные щеки и два золотых зуба, мисс Стэнли, одетая по последней моде, вынесла поднос с атласными лентами и отвела глаза от немодной фетровой шляпы мисс Вудкок. Димити выбрала два ярда узкой желтой ленты и ярд зеленой, и хозяйка магазина завернула покупку в мягкую бумагу. Вручая сверток Димити, она, манерно пришепетывая, заметила:

– Вы конечно же слышали о завещании мисс Толливер.

– О завещании? – Димити вздрогнула. – А что такое? – В том, что мисс Стэнли водила знакомство с мисс Толливер, не было ничего удивительного. В конце концов, мисс Стэнли и ее матушка изготавливали шляпки и чепцы для трех поколений хоксхедских дам. Но Димити понятия не имела, что завещание мисс Толливер привлекает к себе внимание столь далеко от Сорея. Разумеется, по лондонским меркам, где люди в мгновение ока переносятся с места на место в подземке, три мили – сущий пустяк, но в деревне вам приходится тащиться по дорогам, которые то взбираются на пригорок, то сбегают вниз, то петляют меж каменистых холмов, и там эти три мили кажутся весьма приличным расстоянием.

Мисс Стэнли наклонилась к Димити, обдав ее мощной волной сиреневых духов.

– Моя сестра держит гостиницу «Айви-хаус», – сказала она таким тоном, будто делилась с Димити важной тайной. – Так вот, вчера из Манчестера приехала мисс Сара Барвик. По ее словам, она должна присутствовать при оглашении завещания мисс Толливер, назначенном на сегодня. – Мисс Стэнли выдержала многозначительную паузу и добавила авторитетно: – Не думаю, что Сара Барвик отправилась бы в такую даль, не будь она наследницей.

Димити шагнула назад, чтобы сделать глоток чуть менее ароматного воздуха.

– Из Манчестера? – Она не знала, что у мисс Толливер были родственники в Манчестере, да и вообще где-либо, кроме Кендала.

– Именно, – подтвердила мисс Стэнли. – А на вопрос, не состоит ли она в родстве с мисс Толливер, мисс Барвик ответила отрицательно, хотя, по ее словам, могла бы с ней породниться, сложись обстоятельства иначе. – Мисс Стэнли сдвинула брови. – Вы это можете объяснить?

– Увы, нет, – ответила Димити. – А она… пожилая? – Учитывая то положение, которое в обществе занимал Майлс, она обычно избегала разного рода сплетен. Однако в данном случае, почти при полном отсутствии сведений, приходилось добывать их по крупицам, и такого рода расспросы казались ей оправданными.

– Сестра говорит, что она очень молода, лет двадцати с небольшим. Очень миленькая, живая такая, сорванец, но из современных.

Последнее слово мисс Стэнли произнесла с явным осуждением.

Димити положила сверток в сумку и отступила назад, пытаясь понять, какое значение вкладывала мисс Стэнли в слова «сорванец» и «современная».

– Я уверена, что мисс Барвик очень славная женщина, – сказала мисс Вудкок сухо, вспомнив о том, что приходится сестрой мировому судье и должна вести себя соответствующим образом.

– Да, но кто же она такая, эта мисс Барвик? настаивала мисс Стэнли, делая шаг вперед. – Я всегда думала, что у мисс Толливер есть только один родственник – этот торговец мануфактурой из…

– Ленты очень милые, мисс Стэнли, – сказала Димити, направляясь к выходу. – Благодарю вас.

Оказавшись на улице, она сделала глубокий вдох, освобождая легкие от сиреневых духов, и возблагодарила Бога за то, что мисс Стэнли ничего не сказала о возможном отравлении.

Выпив чаю и выполнив несколько мелких поручений, Димити с полудюжиной свертков и пакетов различных размеров подошла к конторе «Хилис и Хилис». Из дверей, небрежно помахивая тростью и что-то насвистывая, показался Майлс.

– Все улажено, – сказал он сестре, когда они свернули к конюшням Холтби, где в ожидании хозяина лакомилась овсом Яшма.

– Что именно? – потребовала объяснений Димити. – Что улажено? Ты присутствовал на оглашении завещания?

– Присутствовал, – сказал Майлс, протягивая конюху полшиллинга, чтобы тот запряг кобылу и вывел экипаж на дорогу. – И сидел на очень жестком стуле, смею тебя заверить. Уилли Хилис попросил меня быть свидетелем. Зачем это ему понадобилось – ума не приложу. В завещании всего два пункта, причем оба совершенно ясные.

– Ну что, получил этот племянник дом? – с нетерпением спросила Димити. – И кто эта Сара Барвик? И как насчет Констебла?

Майлс удивленно поднял брови.

– Откуда тебе известно про Сару Барвик?

– Она остановилась в «Айви-хаусе», – ответила Димити, опуская подробности. – Так получил или нет?

– Робертс? Из Кендала? – Майлс усмехнулся. – Ты знаешь, нет, не получил.

– Ну надо же, – еле слышно произнесла Димити.

– Можешь себе представить. – Майлс снова усмехнулся. – Видела бы ты, в какую ярость он пришел! Хилис еще дочитывал завещание, а Робертс уже вскочил со своего места и принялся орать как сумасшедший. Я думал, этот парень вот-вот лопнет от злости, он прямо весь дымился. Он бы и лопнул, если бы Хилис не прервал чтение и его не урезонил. – Майлс замолчал: конюх вывел лошадь, запряженную в кабриолет. – А вот и Яшма, посмотри, как ее причесали и вычистили – блестит словно новый пенни. Залезай, дорогая, и едем. Я уже проголодался.

– Я тоже начинаю дымиться и вот-вот лопну, – не унималась Димити, садясь в экипаж, – если ты сию же минуту не скажешь, кому достался дом!

Когда Майлс хотел что-нибудь рассказать, он умел делать это быстро и без излишних деталей, и, сгорая от желания услышать главное, Димити не прерывала брата. Завещание мисс Толливер было кратким, простым и весьма своеобразным в том, что касалось раздела ее имущества между наследниками. Дом-Наковальня со всем его содержимым отходил к мисс Саре Барвик из Манчестера; мистеру Генри Робертсу из Кендала, согласно завещанию, досталась сумма в один фартинг – самая мелкая монета, имевшая хождение в стране, – а также шкатулка с письмами, которые мать мистера Робертса писала мисс Толливер, и медальон с волосами его матери. Был и список, составленный завещательницей год назад, в котором значилась живописная миниатюра в позолоченной раме без указания автора и стоимости. Уилли Хилис сообщил мисс Барвик, что соседка мисс Толливер уведомила его о возможной ценности картины и о том, что она исчезла. Он также предложил мисс Барвик незамедлительно предпринять поиски пропавшей картины и вызвался отвезти ее в Сорей сегодня же, чтобы срочно приступить к делу.

– Но кто же такая эта мисс Барвик? – спросила Димити, чувствуя, что на месте раскрытой тайны тут же возникает другая.

– Друг мисс Толливер, – сказал Майлс, – и это все, что мне известно, Дим. Больше я ничего о ней не знаю.

– Но если она была другом мисс Толливер, – настойчиво продолжала Димити, – почему она не…

– Тебе придется спросить у нее самой, – прервал сестру Майлс. – А что касается слухов об отравлении, я сказал о них и судье, и Хилису. Оба они сходятся во мнении, что это вряд ли имело место, поскольку доктор Баттерс такой возможности не рассматривал. И оба полагают, что давать ход этой версии можно только при появлении веских улик.

– А это означает, – с сожалением сказала Димити, – что разговоры об отравлении не прекратятся.

– Боюсь, ты права. – Майлс слегка пожал плечами. – Люди будут болтать об отравлении, пока у них не появится новая тема для пересудов.

Димити поежилась. Ей очень не хотелось думать о том, что́ может стать такой темой.