Текст книги "Повесть о Ферме-На-Холме"

Автор книги: Сюзан Алберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Как тут не тревожиться, – сочувственно сказала мисс Вудкок. – Но я уверена, книга найдется. Не та это вещь, которую кто-нибудь вздумает… ну, взять. – Она сделала паузу. – Как удачно, что я встретила вас именно сейчас. Дело в том, что сегодня к чаю у меня будет мисс Поттер, вот я и подумала, не захотите ли вы заглянуть ко мне и увидеться с нею.

– Мисс Поттер… мисс Поттер? Не уверен, что я знаю… – Но тут мозг викария прояснился, и он победительным жестом поднял свою трость. – Ах да, мисс Поттер! Мисс Беатрикс Поттер! Ну конечно же, дорогая мисс Вудкок, я буду счастлив с ней встретиться. Меня очень порадовало известие, что она приобрела Ферму-На-Холме. Признаюсь, я ее горячий поклонник. Вчера я был в Алверстоне и купил для дочери моего брата «Пирог и противень» – книжка только-только поступила в продажу, синий тканевый переплет с маленьким медальоном, очень красиво, два шиллинга. Я захвачу ее с собой и попрошу мисс Поттер написать свое имя и несколько слов моей маленькой племяннице. – Викарий помолчал, а потом сказал: – Вы вряд ли видели это издание, верно? Между тем действие происходит в Сорее, и на рисунках изображено очень много знакомых мест.

– Неужели? – откликнулась Димити. – Как это замечательно!

– Уверяю вас, – сказал викарий, радостно размахивая тростью. – Я сразу узнал гостиную Берты Стаббс, тропинку к Озерной Поляне и деревянные башмаки миссис Келлиторн у крыльца ее дома.

Мисс Вудкок недоуменно заморгала:

– Деревянные башмаки миссис Келлиторн?

– Да, очень милая деталь – самые обыкновенные деревянные башмаки, – продолжал викарий восторженно, – хотя с точки зрения миссис Келлиторн их, может быть, и не стоило рисовать. – Миссис Келлиторн следила за модой, и ей могло не понравиться, что эти грубые старомодные сабо, в которых крестьянки месят грязь, когда ходят на гумно или скотный двор, оказались запечатленными для последующих поколений. – И окошко над дверью почты там тоже нарисовано, – продолжал викарий. – Правда, мисс Поттер изобразила чудесные тигровые лилии миссис Доулинг на двери почты, и это вряд ли понравится миссис Доулинг. А два главных действующих лица этой книги – кошка Рябая Риби и Герцогиня.

– Герцогиня? Уж не коричневый ли шпиц Миранды Роллинс?

– Именно. – У миссис Роллинс было два шпица, один черный и один коричневый. Викарий вздохнул: – Увы, мисс Поттер перепутала имена, нарисовала Чернушку, а назвала ее Герцогиней. Что до людей, то их в книге нету, – поторопился отметить он, чувствуя, должно быть, что это только во благо. Если уж мисс Поттер вместо Герцогини изобразила Чернушку и самым предосудительным образом распорядилась столь ценимыми миссис Доулинг тигровыми лилиями, то обитатели Сорея скорее всего будут рады, что она не нарисовала никого из них.

– Пожалуй, мне стоит взглянуть на эту книгу, – сказала Димити. – Не одолжите ее мне ненадолго? Что если я возьму ее сейчас и верну вам завтра, когда вы придете к чаю?

– Конечно, конечно, – с готовностью ответил викарий. – Буду рад разделить с вами редкое удовольствие. Пойдемте со мной, и я вручу вам книгу.

Когда викарий вышел на порог проводить мисс Вудкок, в ее сумочке лежал маленький томик ценой в два шиллинга. Синий переплет был украшен портретом кошки.

5
Мисс Поттер осматривает свои владения

В это утро Беатрикс поднялась с солнцем и отправилась с миссис Тигги на прогулку среди покрытых росой роз, источавших сладостный аромат. Спутница мисс Поттер служила моделью для иллюстраций к «Повести о миссис Тигги-Уинкль», ее шестой по счету книжке. С момента выхода книги не прошло и месяца, а издатель уже намеревался печатать второй тираж, так что, по всей видимости, ее ожидал такой же успех, каким пользовались другие произведения мисс Поттер и которому она не переставала удивляться. Беатрикс все еще не могла до конца поверить, что такое множество людей желает читать эти истории о кроликах, мышах и белках, и каждый раз, получая отчет о проданных книгах, она поражалась, сколь охотно люди отдают свои шиллинги, умножая ее доход, достигавший весьма внушительной суммы.

Разумеется, деньги и сами по себе оказались вещью совершенно замечательной – на доход от первых книг Беатрикс купила Ферму-На-Холме, но еще более замечательным, чем деньги и возможность их тратить, оказалось то, что они олицетворяли. «Приятно сознавать, что я могу сама зарабатывать себе на жизнь», – писала она Норману, умышленно пряча свою радость за такой сдержанной фразой. На самом деле мысль, что писательский труд может сделать ее независимой, приводила Беатрикс в бурный восторг, она возвращалась к ней по нескольку раз на дню, как юная девушка – к письму от своего возлюбленного, и нежно лелеемая мысль эта наполняла ее сердце ликованием. Эти книги не только заполнили досуг Беатрикс приятным занятием – они открыли двери в ее собственную, независимую жизнь вдали от родительского дома.

Закончив очередную историю, мисс Поттер всегда ощущала какую-то пустоту. Это чувство владело ею и сейчас – возможно, оттого что «Миссис Тигги-Уинкль» стала последней книгой, написанной при жизни Нормана. Ей надо было искать новую стезю в своей работе, и в Сорей она приехала в том числе и для того, чтобы рисовать. Еще при жизни Нормана они говорили о сюжете новой книги – истории лягушки по имени Джереми Фишер. У Беатрикс сохранились кое-какие наброски лягушки, ее домашнего питомца Панча, который умер несколько лет назад. Но ей очень хотелось найти другую модель – крупную зеленую лягуху с самодовольной мордочкой.

Водворив миссис Тигги-Уинкль с ее корзиной на место, Беатрикс спустилась к завтраку. Мистер Крук и его помощник уже ушли в кузницу. Мисс Поттер села за стол, где ее ожидали тарелка дымящейся овсянки и вареное яйцо. Тут же был Эдвард Хорсли, который заканчивал еду. Он улыбнулся Беатрикс и предложил построить в саду за домом небольшой загончик для ее животных.

– Я думаю, им это понравится, – сказала Беатрикс, удивленная его любезностью. – Такое приятное разнообразие, ведь они очень любят гулять в ясную погоду.

Миссис Крук недовольно сдвинула брови.

– Разве что в углу у самого забора, – сказала она довольно резко. – Не хочу об них спотыкаться. Да смотри, Эдвард, чтоб запор был хороший, а то выйдут и разбегутся кто куда. – Она бросила на Беатрикс довольно мрачный взгляд, в котором ясно читалось: знай она об этих животных, нипочем не сдала бы комнату.

Впрочем, Эдвард только усмехнулся и подмигнул Беатрикс.

– Ясное дело, – сказал он с готовностью. – Сделаю все в лучшем виде, никуда они не денутся. – Он взял шляпу и, беззаботно насвистывая, вышел.

В половине восьмого Беатрикс надела твидовый жакет и широкополую фетровую шляпу. Сопровождаемая Плутом, псом Круков, который следовал за ней по пятам, она спустилась по Рыночной улице, прошла через калитку позади Береговой Башни и стала подниматься по тропинке к Ферме-На-Холме. Когда вдали показался дом, Беатрикс остановилась, наслаждаясь этим мгновением и представляя себе, до чего же славно, что эта ферма – ее собственность, вернее, станет таковой, когда в следующем месяце будут подписаны все бумаги.

Даже себе самой, не говоря уже о других, Беатрикс было трудно объяснить, до какой степени она жаждала обрести свой собственный дом. Она всегда любила дома – не такие величественные особняки, каким был принадлежавший ее двоюродным сестрам Мелфорд-Холл в Суффолке, и не мрачные респектабельные сооружения, каким представлялся ей трехэтажный кирпичный дом родителей в Южном Кенсингтоне. Нет, больше всего Беатрикс любила крошечные домики с кривоватыми крышами, где каменный пол оживлялся разбросанными там-сям лоскутными ковриками, с потолка свисали связки лука и пучки пахучих трав, в комнатах стояли старомодные дубовые буфеты и стулья с плетеными камышовыми сиденьями, а на стенах висели дедушкины часы. Ей по душе были простые дома фермеров – никаких претензий на пышность, окошки с поперечинами, толстые стены, узкие коридоры с прихотливыми поворотами. Все это напоминало комнаты и коридоры в доме ее дяди в Уэльсе, в местечке Гвейниног, или комнату в желтом кирпичном коттедже бабушки, где Беатрикс спала, когда гостила у нее в Кэмфилд-Плейс. Вот такие дома вызывали у нее желание взять в руки карандаш и рисовать.

Да-да, возможно, именно ее душа художника жаждала этого теплого света, рождаемого пламенем камина, которое отражалось от медных кастрюль и тазов; это ее душа тянулась к солнечным лучам с пляшущими в них пылинками – напоенные яркими красками цветочного буйства, они пронзали оконные стекла и врывались в дом. Беатрикс переносила эту прелесть на бумагу, когда только могла, и эти рисунки уютных уголков дома, и подсвеченных солнцем окон, и удобной основательной мебели, эти картинки, населенные кошками, мышами, собаками, в каком-то смысле заменяли ей и собственный дом, и семью, которая к ней добра и приветлива. Но вместе с тем Беатрикс знала, что не сможет быть до конца счастлива, пока не обретет своего настоящего дома – такого, который ей по душе. И не так уж важно, что в него придется вложить все деньги, полученные за книжки, да еще небольшое наследство, оставленное ей тетей Бертон, как не важно и то, что она заплатила за дом неразумную, по общему мнению, цену. Для нее он был бесценен.

Ферма-На-Холме очаровала Беатрикс, как только она увидела ее несколько лет назад. Скромному двухэтажному дому минуло две сотни лет. Простые строгие линии. Стены покрыты шероховатым слоем известки и побелены. Крыша – из голубоватого сланца, остроконечные колпачки из таких же сланцевых плиток прикрывают трубы – как и во всех домах деревни. Лет сто назад к задней стене пристроили флигель с отдельной лестницей и кладовую, а со стороны, ближайшей к амбару, соорудили одноэтажную кухню. Боковые стенки и островерхая крыша крыльца были сделаны из больших сланцевых плит. Впрочем, все эти пристройки не смогли лишить дом его восхитительной простоты. Он был совершенен, совершенен во всех отношениях – или станет таковым, если Беатрикс уладит возникшие проблемы.

В этот момент две большие проблемы – Сэмми и Клара Дженнингс – приплясывая, выбежали из-за угла дома и чуть не столкнулись с Беатрикс и Плутом. Шестилетняя Клара остановилась и засунула в рот большой палец, в то время как ее старший брат, восьмилетний Сэмми, выступил вперед и не спускал с Беатрикс серьезных глаз, пока та не назвала себя.

– Мы с Кларой в школу идем, – сказал Сэмми. – Но я скажу отцу, что вы пришли.

Большие карие глаза Клары наполнились слезами.

– Вы та дама, что пришла забрать наш дом? – испуганно пролепетала она, не вынимая пальца из рта.

Беатрикс в смятении нагнулась к ребенку.

– Забрать твой дом? Кто тебе такое сказал, Клара?

– Мама. – Слезы двумя ручейками заструились по детским щекам. – Мама говорит, нам надо искать другое жилье, потому что приехала мисс Поттер и станет жить в нашем доме.

«Бедное дитя!» – подумала Беатрикс в тревоге.

– Нам с твоей матушкой надо поговорить, – сказала она вслух, но слова эти звучали неутешительно даже для ее собственных ушей.

Из-за высокого розового куста ленивой походкой вышла рыжая кошка и, не обращая внимания на терьера у ног Беатрикс, присоединилась к компании. Клара вытащила палец изо рта и взяла на руки кошку, хотя та была величиной чуть ли не с девочку.

– А это кто? – спросила Беатрикс, почесывая кошку за ухом.

– У нее нет имени, – сказала Клара.

– Так не бывает, имена есть у всех кошек, – возразила Беатрикс. – Иначе они не смогли бы откликаться, когда мы их зовем. Ну-ка посмотрим. – Она наклонила голову набок, пытливо разглядывая кошку. – Не назвать ли нам ее мисс Полина Полба?

Девочка звонко рассмеялась, ее слез как не бывало.

– Я ж ее ем, полбу, мама ее с молоком варит, когда ячменя нет.

– Думаю, мисс Полина тоже любит такую кашу, – сказала мисс Поттер. – И новое имя ей пришлось по вкусу. Видишь – она зашевелила усиками?

Плут подался вперед.

– Полба, а? – ехидно позвал он кошку. – Ну и имечко!

– Очень даже хорошее имя, – пылко возразила Полина. – Уж получше, чем Плут, и куда лучше, чем никакого. – Она соскочила на землю. – Может, скажешь, что происходит в Доме-Наковальне? Мы с Пышкой вчера ночью охотились за мышами и видели…

Ее рассказ был прерван появлением мужчины. Высокий, с каштановыми волосами и такого же цвета бородой, он вышел из-за угла дома.

– Малец сказал, что вы здесь, мисс. Желаете осмотреть ферму? – спросил он хриплым голосом.

– Если у вас сейчас найдется время для меня, мистер Дженнингс, – сказала Беатрикс. – Я давно ждала этой возможности.

Дженнингс опустил взгляд на ее ноги.

– Вам бы лучше взять у меня башмаки, – предложил он грубовато. – На скотном дворе и завязнуть недолго, городские туфельки как пить дать испортите.

Беатрикс залилась краской. Конечно же ей следовало позаботиться о подходящей деревенской обуви.

– Спасибо, с удовольствием воспользуюсь вашим предложением, – сказала она и последовала за ним к дому.

Когда она сняла свои городские туфли и сунула ноги в прочные кожаные башмаки на деревянной подошве, Дженнингс сказал, что такую обувь делает один башмачник в Хоксхеде по старым образцам, и местные женщины очень даже ее одобряют. Башмаки пришлись впору. Беатрикс шагала по широкой тропинке рядом с мистером Дженнингсом, чувствуя себя настоящей крестьянкой, а следом за ними тащились терьер и рыжая кошка. Мисс Поттер смотрела по сторонам, и волна радости поднималась в ее душе, восторг туманил разум – так можно ли не простить ее за то, что Ферма-На-Холме казалась ей самой прекрасной фермой в мире? Подумать только, все это принадлежит ей – и дом, и изумрудная трава, и ясное лазурное небо, и ветер с холмов, чистый и свежий, будто его только-только отмыли и прополоскали студеной водой, а дымный Лондон и ее мать и отец где-то далеко-далеко отсюда.

В течение нескольких часов, пока утреннее солнце осушало туман над Эстуэйт-Уотер, а облака вершили свой путь над холмами и вересковыми пустошами, Беатрикс и Джон Дженнингс обошли угодья фермы, каменные амбары, гумно и скотный двор, по узкой гужевой дороге пересекли луг, миновали каменоломню, стога сена и небольшую рощу, уже позлащенную осенью. У подножия холма, на краю земельного надела фермы они остановились, и Беатрикс окинула взглядом зеленую пойму Эстуэйт-Уотер и стайку белых гусей, опустившуюся на безмятежную водную гладь. Затем они продолжили путь, и мисс Поттер спрашивала своего спутника о телегах и тачках, об инвентаре и почвах на возделываемых участках, о здоровье животных и состоянии зимней травы, о запасах сена и пригодности камня из карьера для кладки стен и мощения дорожек. Мистер Дженнингс отвечал со все возрастающим уважением, он был явно удивлен широтой и глубиной познаний мисс Поттер, скрытых в ее вопросах. Беатрикс было приятно беседовать с фермером, и время – по крайней мере для нее – пролетело незаметно, а мистер Дженнингс, даже если у него этим утром и были более важные дела, никак этого не обнаружил. Вот и Плут, который мелкой трусцой бежал за собеседниками, не давая им уйти вперед, был не менее Дженнингса удивлен вопросами мисс Поттер. Ну скажите на милость, кто бы мог подумать, что знаменитая писательница, живущая в Лондоне, проявит такой интерес к какой-то ферме в Озерном крае?

Шагая по тропинке, обозначающей южную границу фермы, Беатрикс взглянула в сторону озера и заметила неподалеку беленый домик под высокой ивой. И тут же почувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев – верный признак непреодолимого желания нарисовать нечто прекрасное, а крошечный домик и впрямь был очень красив: чистые белые стены, голубая сланцевая крыша и такой же колпачок над трубой, розовые кусты, в беспорядке разбросанные перед крыльцом.

– Что это за дом? – спросила мисс Поттер.

– Мы зовем его Ивовый Дом, – сказал мистер Дженнингс. – Там мисс Кросфилд живет с Джереми, племянником. Она овец держит, для шерсти, ну и прядет, и ткет. А вот как паровые ткацкие станки появились, так плохи ее дела стали. Да и для овец худое время: нынче вместо ковров норовят линолеум стелить.

– Линолеум вредит овцам? – Беатрикс сдвинула брови, вспомнив линолеумные полы в помещениях для прислуги на Болтон-Гарденс. – Как же это получается?

– Тутошние овцы, они хердуикской породы, зимы на здешних холмах им нипочем. А шерсть у них грубая, не мнется, в самый раз для ковров. Да только сейчас все больше в домах линолеум, нашу шерсть теперь не сбыть, фермеры на другие породы переходят. – Дженнингс помолчал. – А жалко. Славные они овцы, хердуики, для наших погод подходящие, болезни их не берут. И к дому приваженные, и не пропадут на бедных выпасах.

– Как это – приваженные? – спросила Беатрикс.

– Дом свой знают, где пастись знают, не сбегут куда не надо.

– Чудесное свойство, – пробормотала Беатрикс. И про себя подумала: знать, где твой дом, – действительно дар, и не только для овец.

– Да уж. А зимой, когда с холмов заметет, запуржит, они и в снегу не пропадут, неделю будут жить в чистом поле, а то и больше, такая у них шерсть.

Размышляя об овцах хердуикской породы, чья шерсть более не пользуется спросом, Беатрикс последовала за Дженнингсом через луг и поднялась по склону холма к огороду, вернее, к тому месту, где она надеялась разбить новый огород. Существующий же, с обряженным в тряпье пугалом, был мал и жутко неряшлив. Животных на ферме тоже оказалось удручающе мало, хотя этот недостаток можно было легко исправить. Похоже, что в этот год арендатор Фермы-На-Холме уделял особое внимание свиньям – тех было предостаточно. Большая часть поголовья оказалась уже проданной, чему мистер Дженнингс был очень рад, поскольку, как он сообщил мисс Поттер, свиньи сожрали почти всю картошку. Оставшимся придется довольствоваться сокращенным рационом.

– Как по вашему мнению, мистер Дженнингс, – спросила Беатрикс весьма серьезно, когда они остановились у ограды скотного двора, – стоит нам держать свиней в будущем году?

– Да уж пожалуй, – ответил Дженнингс, не глядя на мисс Поттер. – Это завсегда дело неплохое. Коли свиньи хороши, на них спрос и там, и здесь, и о тебе слава – мол, у тебя хорошие свиньи. – Опершись о забор, он вынул из кармана трубку и принялся набивать ее табаком из кожаного кисета. – Да только прежде надо бы свинарник подлатать, досок подкупить – подгнили кой-где доски-то, не то сбегут они, свиньи, и будут по деревне шастать, а это негоже, так я говорю?

– Разумеется, негоже, – согласилась Беатрикс, хотя и подумала про себя, что несколько гуляющих на свободе свинок лишь внесут приятное разнообразие в жизнь сельчан. Она наклонилась, чтобы приласкать Плута, который не отходил от нее ни на шаг. – Ну а что вы скажете о коровах? – настойчиво продолжала она. – Я видела только четырех.

– Да уж и коровы, – невозмутимо кивнул Дженнингс. – Тут бы не промахнуться с породой. Эрширские нужны коровы, я вам так скажу. И коли держать больше коров, то надо бы положить новый каменный пол в маслобойне, да и крышу перекрыть. Хозяйка моя говорит, в старой-то маслобойне уж ни сыр, ни масло не сохранишь: крысы там, здоровущие крысы – кошку утащат, если что.

– Слышишь? – спросил Плут рыжую кошку. – Ты что же крыс по амбарам не ловишь?

– Это дело амбарных кошек, – объяснила Полина Полба. – Видишь ли, у каждой кошки есть своя территория, и амбарным совсем не понравится, если я вздумаю охотиться в их зоне ответственности. Под моим присмотром сам дом, и уж можешь мне поверить, ни одна крыса не осмелится сунуть туда ус, когда я на посту. – При этом Полина подумала о Розабелле, крысе, которая жила на чердаке и по сю пору исхитрилась не попасть в ее лапы.

– Понятно, – сказала Беатрикс и мысленно прибавила стоимость новой маслобойни к стоимости свинарника, а полученную сумму – к стоимости эрширских коров. Становилось действительно понятно, что нескольким последующим книгам придется изрядно потрудиться, чтобы она смогла осуществить желаемые преобразования на ферме. – Насколько я заметила, овец здесь нет, – продолжала мисс Поттер после паузы. – Судя по вашим словам, хотя бы несколько хердуиков нам не помешают, правда? Жаль, если такая славная порода вовсе исчезнет.

– Хердуики? – Плут был поражен. Самому Плуту хердуики нравились, они казались ему поумнее прочих овец. Но фермеры в один голос сетовали, что на их шерсти ни черта не заработаешь, да и на мясо нет спроса. Неужто мисс Поттер не хочет получать доход от своей фермы?

– Да уж, хердуики – овцы что надо. – Похоже, Дженнингс был доволен. Он умял табак в трубке. – Поздновато, правда, октябрь на дворе, ну да пяток ярочек в Пенрите раздобыть можно. В ноябре-то как раз время крыть, так придется еще заплатить хозяину барана.

– Время крыть? – переспросила Беатрикс.

Дженнингс смотрел в сторону.

– Ну, это когда барана к овцам пускают. А в апреле им аккурат время ягниться.

Полина усмехнулась.

– Ты посмотри-ка, у нее лицо – что твоя свекла. Одно слово – городская дамочка. Не иначе нянюшка ей говорила, что ягнят аисты приносят.

Беатрикс почувствовала, что у нее горят щеки. Ей еще не приходилось беседовать на подобные темы с представителем противоположного пола. Но уж если она собирается управлять фермой, то надо будет научиться и говорить как фермер. И она расправила плечи.

– Что ж, отправляйтесь в Пенрит и купите для нас пять ярок, – сказала она храбро, – и наймите лучшего барана, чтобы покрыть их. Придет апрель, и начало нашему стаду будет положено.

Теперь настала очередь Плута рассмеяться. Он заговорил в рыжее ухо Полины:

– Ты это слышала? Да из нее вполне может получиться фермер.

– Все может быть, – сказала Полина. – Хотя тут одними словами не обойдешься, придется и ручки запачкать. А это не так-то легко для лондонской дамочки.

– Апрель, да… – Дженнингс скребнул спичкой о сапог, поднес ее к трубке и затянулся. – Вот и у нас с хозяйкой моей в апреле народится ребеночек. Почитай, третий. – Он придирчиво осматривал пугало. – Со свиньями, да коровами, да овцами, да сено запасти, да то, да другое – работы непочатый край, а вы-то все в Лондоне. Кто ж тут будет управляться?

– Вот-вот, правильный заход, мистер Дженнингс, – одобрила Полина. – Пусть она прямо и ответит, пора бы ей и решить.

У Беатрикс еще не было ясного представления, как быть с Джоном Дженнингсом, но настало время прийти к какому-то решению. Она глубоко вздохнула и заговорила очень серьезно:

– Я рассчитываю, что вы и миссис Дженнингс согласитесь остаться и по-прежнему здесь работать. Вместе с вами мы непременно сделаем замечательную ферму. Она, конечно, невелика, но тем лучше, ведь мне еще предстоит многому научиться. – Беатрикс помолчала. – Ну как, вы согласны?

Последовало долгое молчание. Беатрикс уже забеспокоилась, что мистер Дженнингс откажется от ее предложения. В курятнике закудахтала несушка, возвещая о новом яйце, а через минуту к ней присоединилась и вторая (та всегда примазывалась к славе, пусть яйцо и не было ее заслугой). Неподалеку раздалось низкое бархатистое мычание, а в доме кто-то стал колотить по оловянной кастрюле.

– Попроси она меня, я бы согласился, – сказал Плут. – Это дело по мне. И она сама мне тоже по вкусу, хоть и держит эту дурацкую ежиху.

– Может, ты и прав, – отозвалась Полина. – Да только, знаешь ли, есть одна закавыка – миссис Дженнингс. Ей это не понравится, она ему так и сказала.

– Я-то? – отозвался наконец мистер Дженнингс. – Да кто ж его знает, как тут быть. – Он обернулся в сторону дома. – Моя-то хозяйка все толкует, что вы там решите насчет жилья. Не иначе как на ферме захотите жить?

Беатрикс проследила его взгляд. На крыльце с большой кастрюлей в руках стояла миссис Дженнингс и смотрела в их сторону. Даже с этого расстояния мисс Поттер могла разглядеть, что женщина была очень сердита. Она тяжело вздохнула.

– Не скрою, конечно же я хотела бы жить здесь, когда приезжаю в Сорей. Но должна признаться, что не вижу, как это можно устроить. Скоро вас будет пятеро, вы сами сказали, и вшестером нам тут было бы слишком тесно. – Беатрикс прекрасно понимала, что при ее любви к уединению вряд ли сможет уживаться с этим шумным семейством под одной крышей дольше одного-двух дней. Да и миссис Дженнингс наверняка не обрадуется такой перспективе – дом слишком мал.

– Слишком тесно, – повторила Полина безапелляционным тоном. – Кому-то пришлось бы спать на полу, и, можешь мне поверить, Плут, миссис Дженнингс этим кем-то не окажется ни за какие коврижки.

– Ну и что тут прикажете делать? – спросил Дженнингс. – Ее, хозяйку мою, очень беспокоит, как с домом-то будет. Коли это дело не уладить, боюсь, придется вам искать другого фермера.

– Я очень хорошо ее понимаю, – сказала Беатрикс и добавила с несколько большей убежденностью, чем чувствовала: – Но мы непременно что-нибудь придумаем. Вы сами поговорите об этом с миссис Дженнингс или лучше мне это сделать?

Дженнингс запыхтел трубкой.

– Лучше уж я сам, – сказал он наконец. – Не очень-то она рада тут оставаться, уж простите. – Он повернулся, и взгляд его строгих синих глаз просветлел, хотя это еще нельзя было назвать улыбкой. – Я тут в субботу запрягу пони, повезу масло и яйца в Хоксхед. Может, захотите поехать?

– С радостью, – сказала Беатрикс. Она посмотрела на свои ноги. – Я, пожалуй, загляну к башмачнику и закажу себе пару таких башмаков.

Плут повернулся к Полине, на морде которой отразилось удивление.

– Ну вот, – сказал он удовлетворенно. – Она уже и говорит как фермер, и ходит как фермер. Эта дамочка еще станет настоящим фермером, помяни мое слово.

Возвращаясь в Зеленую Красавицу к обеду, Беатрикс заглянула на почту, где поприветствовала Люси Скид, почтальоншу, и спросила, что для нее есть. Оказалось, пришло немало: два письма от Милли Уорн, сестры Нормана, письмо от матери, письмо и чек от издателя и пакет с шестью экземплярами «Повести о миссис Тигги-Уинкль» – так было указано на почтовом ярлыке.

– Добро пожаловать в деревню, мисс Поттер, – сказала Люси, напуская на себя важность. – Долго ли у нас пробудете на этот раз?

– До конца месяца, – ответила Беатрикс. Потом взглянула на письма и добавила: – Если не возникнет нужда уехать раньше.

Ее мать имела обыкновение занедужить или создать критическую ситуацию с домашней прислугой, как только Беатрикс покидала родительский дом. Мисс Поттер очень надеялась, что полученное письмо не являлось срочным требованием вернуться.

– Я случайно заметила, – призналась Люси невинным тоном, – что посылка-то полна книг. Неужто ваша новая? Моя матушка все ваши книжки перечла. Любимая у нее – «Кролик Бенджамин». Она ее моим девочкам читает и читает, хоть те уж и сами умеют. – Люси звонко рассмеялась. – Говорит, эти кролики ей людей напоминают, знакомых разных.

Беатрикс открыла бумажный пакет с книгами и вынула одну.

– Она вышла в прошлом месяце. Есть еще одна новая книжка, но ту еще не прислали. – Мисс Поттер улыбнулась. – Надеюсь, вашей матушке будет приятно получить это.

Люси Скид сделала круглые глаза.

– Неужто вы это ей дарите? – прошептала она.

– Если хотите, я с удовольствием подпишу ее, – неуверенно сказала Беатрикс. – Как зовут вашу матушку? – Выслушав ответ, она взяла со стойки перо, окунула его в стеклянную чернильницу и старательно вывела: «Миссис Долли Доркинг с добрыми пожеланиями. ХБП».

– Вот спасибо! – воскликнула Люси. – Вот она обрадуется! – Люси вгляделась в надпись. – А это «X» – оно что значит?

Чувствуя, что этим расспросы Люси не ограничатся, Беатрикс не хотела говорить ей, что ее окрестили Хелен, по имени матери. Поэтому она испытала облегчение, увидев в дверях чью-то тень. В помещение почты, тяжело опираясь на палку, вошла согбенная пожилая женщина в длинном сером балахоне с откинутым на плечи черным капюшоном.

– Матушка, взгляните-ка сюда! – воскликнула Люси, вся в волнении, воздев над головой «Повесть о миссис Тигги-Уинкль». – Это новая книжка мисс Поттер, она подписала ее, и ваше имя тут тоже, вот, видите? Так и написано: «Миссис Долли Доркинг». Она вам ее дарит с добрыми пожеланиями!

Женщина подошла поближе и внимательно оглядела Беатрикс. Роста она была небольшого, чуть выше пяти футов, на морщинистом коричневом, как замша, лице выделялись проницательные голубые глаза. От нее шел сильный запах лаванды.

– Ну, спасибочки, – сказала она высоким надтреснутым голосом. – Эта тоже про кролика? Мне-то Бенджамин страсть как нравится, хоть и безобразник. Ну прям как мой братец, когда молодой был.

– Вообще-то здесь написано про ежиху, – сказала Беатрикс. Она всегда радовалась встрече с преданным читателем. – А когда я писала, у меня перед глазами была моя домашняя ежиха по имени миссис Тигги.

– Ну-ну, почитаю, – сказала старушка, – да и расскажу вам, как она мне показалась. – Миссис Доркинг засопела. – Только вот врать не стану, коли она не так хороша, как «Кролик Бенджамин», прямо и скажу.

– Матушка! – возмущенно замахала руками Люси. – Она ж вам книгу-то подарила!

– Поэтому, что ли, врать надо? Ну уж нет. – И бормоча что-то себе под нос, миссис Доркинг зашаркала прочь по темному коридору.

Приятно удивленная, Беатрикс сложила в сумку свои письма и книги и собиралась покинуть почту, когда в помещение вошла женщина. На ней были опрятная серая юбка, жакет и белая блузка, а широкополая шляпа почти скрывала аккуратно подобранные наверх темные с проседью волосы. Женщину сопровождала серая полосатая кошка с красным ошейником и маленьким колокольчиком.

– О, мисс Поттер, – сказала она радостно, – очень рада снова видеть вас. Надеюсь, вы меня помните. Грейс Литкоу.

– Конечно же помню. – Беатрикс опустила взгляд на кошку. – А это Пышка, не правда ли? Я помню ее с прошлого приезда.

– Именно, – улыбнулась в ответ миссис Литкоу. – Как удивительно, что вы запомнили ее имя.

– Я тоже удивлена, – промурлыкала Пышка, весьма польщенная, и стала виться вокруг щиколоток мисс Поттер. – Правда, такую кошку трудно не запомнить.

– Дело в том, – сказала Беатрикс, – что я вставила Пышку в свою книгу «Пирог и противень». Правда, там у нее другое имя – Рябая Риби, но это все равно Пышка. – Она наклонилась и погладила блестящую шерстку. – Ты ведь и не заметила, Пышка, как я рисовала тебя, да не один раз.

– Вы вставили меня в книгу? – Пышка села и уставилась на мисс Поттер широко открытыми глазами. – Что-то будет, когда об этом услышит Табиса Дергунья!

– Я в эту книжку вставила и одну из собачек миссис Роллинс, – добавила мисс Поттер, выпрямляясь, – и несколько видов Сорея.

– Как это замечательно! – восхитилась миссис Литкоу. – Детишкам очень понравились книги, что вы прислали, когда они болели. – Она подошла к стойке. – Здравствуйте, Люси, – сказала она, – дайте мне, пожалуйста, марку.