Текст книги "Повесть о Ферме-На-Холме"

Автор книги: Сюзан Алберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

24
Мисс Поттер навещает сестер Армит

Тем же утром и в то же время, когда Маргарет Нэш, мучимая мрачными мыслями, шла к школе, Беатрикс сидела в кабриолете с красными колесами, принадлежащем мистеру Хилису, и гнедая лошадка шустро бежала по извилистой дороге, соединяющей Хоксхед с отстоящим от него на семь миль Эмблсайдом. Мисс Поттер направлялась к сестрам Армит, которые жили в Райдале, сразу за Эмблсайдом.

Будь мисс Поттер в Лондоне, она бы испытывала крайнюю неловкость и смущение от столь продолжительной поездки с незнакомым и к тому же весьма привлекательным мужчиной, которого впервые увидела лишь накануне. Ее мать, несомненно, в категорической форме запретила бы дочери подобное путешествие, точно так же, как она неоднократно запрещала Беатрикс оставаться наедине с Норманом. В то время мисс Поттер беспрекословно подчинялась материнской воле, а теперь горько сожалела, что не нашла в себе сил воспротивиться.

Впрочем, сейчас Лондон был далеко, мать не имеет ни малейшего понятия о том, что делает Беатрикс, а мистер Хилис – вовсе не посторонний мужчина, а уважаемый стряпчий, который улаживает все формальности, связанные с покупкой мисс Поттер Фермы-На-Холме. Да и выглядит он еще более робким, чем сама Беатрикс, и эта его молчаливая робость, как ни странно, скорее придавала Беатрикс уверенности в себе, чем вызывала неловкость. По наблюдению мисс Поттер, большинство людей ожидает от попутчика легких и беспредметных разговоров и ни к чему не обязывающих замечаний, эдакого звукового фона, приличествующего обстановке: «Вы не находите?», или «Ах, какая прелесть!», или «Да быть того не может!» Однако мистер Хилис, судя по всему, относился к пустым разговорам не лучше, чем она сама, и путешествие продолжалось в дружественном молчании, ничто не нарушало окружающей тишины. Над озером еще висел прозрачный туман, но солнце уже взялось за работу, и синева безоблачного неба сулила славное утро. В Хоксхеде они оказались очень рано, улицы были почти пусты, а когда выехали из городка, дорога пошла по открытой местности. Вдоль обочины в траве прятались белая пупавка, голубая вероника, розовый лихнис; в живой изгороди мелькали пунцовые соцветия шиповника и кроваво-красные ягоды падуба, над которыми вовсю трудились зяблики. Лошадь мистера Хилиса шла резво, и незаметно для Беатрикс они миновали Аутгейт и Клапперсгейт, пролетели по мосту через Ротей, въехали в Эмблсайд и оставили его позади. В девять с минутами они были у цели, и мистер Хилис учтиво заметил, что вернется за мисс Поттер после обеда. Сказав это, он улыбнулся, тронул шляпу, подобрал вожжи и уехал.

Беатрикс давно и с нетерпением ожидала встречи с сестрами Армит. Лу и Софи (Энни жила в Лондоне) разделяли многие интересы мисс Поттер: как и Беатрикс, Софи любила рисовать, и они вели бесконечные разговоры о грибах Озерного края, а с Лу они придерживались общих взглядов на то, как важно сохранить обычаи и традиции этой земли. Сестры водили знакомство и состояли в переписке с множеством знаменитостей, принимали их в своем доме и с энтузиазмом отстаивали право женщин учиться в Оксфорде и Кембридже. Софи была уверена в себе, иногда даже высокомерна, а Лу отличалась богатым воображением. Беатрикс нередко чувствовала превосходство сестер, которые получили куда более основательное, нежели она, образование.

Однако беспокоиться по этому поводу у мисс Поттер не было причин, ибо она сама прекрасно знала классическую литературу и обладала феноменальной памятью: однажды Беатрикс просто для собственного удовольствия выучила наизусть шесть шекспировских пьес. Читала она и популярные романы, а также просматривала политические журналы и газеты, так что просьбы высказать свое мнение по какому-нибудь вопросу внутренней или международной политики не могли застать ее врасплох. Впрочем, в Болтон-Гарденс такое бывало нечасто, поскольку отца вообще не интересовали ее мысли по какому бы то ни было поводу, а мать говорила лишь о домашних делах или событиях светской жизни. Что касается сестер Армит, то они относились к Беатрикс как к равной и всегда с интересом и вниманием выслушивали ее мнение. Втроем они отлично проводили время: всегда находились десятки тем для обсуждения, и дамы ни на секунду не закрывали рта.

Так случилось и на этот раз. Погода была ясной и теплой, и они прогуливались по саду среди хризантем, георгинов и астр. Затем их ждал скромный обед – суп, хлеб и сыр. Софи показала свои рисунки, Лу прочитала вслух свою статью о суконных фабриках, стоявших некогда выше и ниже по реке, и они поговорили о заветной мечте сестер создать в Эмблсайде библиотеку.

Озерный край славился первозданной природной красотой и неторопливо текущей безыскусной сельской жизнью, определяемой сменой времен года. Но за последнее столетие великое множество художников, поэтов, писателей избрали его своим домом. Эмблсайд казался Лу и Софи самым подходящим местом для устройства библиотеки, где ученые и студенты могли бы найти книги и документы, имеющие литературную, научную или антикварную ценность. Беатрикс с энтузиазмом отнеслась к этому плану и пообещала внести свою лепту, когда библиотека сестер Армит станет реальностью.

Время пролетело незаметно, и когда у дома остановился красноколесный экипаж, Беатрикс ощутила острое сожаление – ей казалось, что она только-только приехала. Она распрощалась с Лу и Софи, пообещала писать им как можно чаще и заторопилась к кабриолету, чтобы не заставлять мистера Хилиса ждать.

– Надеюсь, встреча была приятной, – сказал мистер Хилис, когда мисс Поттер заняла свое место в экипаже.

– О да, благодарю вас, – отвечала Беатрикс с улыбкой.

Они продолжали путь к Эмблсайду в молчании.

Хотя первая половина дня была ясной и солнечной, за последний час небо на севере и востоке потемнело, его обложили тяжелые грозовые облака, которые громоздились подобно сине-серым клочьям ваты, порывы холодного ветра закружили палую листву. К удивлению Беатрикс, мистер Хилис нарушил молчание и сообщил, что хотел бы кое-что ей показать.

– Вы не будете возражать, если мы сделаем небольшой крюк? – робко спросил он. – Это займет не более получаса.

– Конечно же нет. – Вид надвигающихся туч сообщил ее голосу неуверенность. Эти полчаса могли оказаться решающими при выборе между возможностью остаться сухой и угрозой промокнуть до нитки. – И куда мы поедем?

– Это довольно трудно объяснить, – сказал мистер Хилис после неловкой паузы. – Лучше подождем, пока приедем на место, и вы сами все увидите.

Беатрикс пришлось довольствоваться таким ответом.

25
Сара Барвик удивляет соседей

Димити посвятила это утро прогулке по знаменитым лесам и лугам на холмах Клайф-Хайтс. Поднявшись на вершину Латтербэроу, она села и, любуясь восхитительным ландшафтом, съела принесенные с собой бутерброд и яблоко. На востоке было видно озеро Уиндермир; на севере – прикрытые облаками склоны Локрига, Фэрфилдская подкова, Красная осыпь и Кодейлские вересковые пустоши, а также городок Эмблсайд и за ним – вершина Уансфел-Пайк и гребень Илл-Белл; на северо-западе – крутые обрывы Лангдейл-Пайкс. Поразительное зрелище заставило Димити позабыть и о себе, и о сорейских происшествиях – загадочных событиях в Доме-Наковальне, несчастном случае с мисс Краббе, пропавших деньгах. Они, возможно, показались бы мелочами жителю большого города, где убийства и увечья – дело привычное, но у обитателей тихой деревни не могут не вызывать тревоги.

Покончив с едой, отдохнув и насладившись видом далеких холмов, Димити тронулась в обратный путь, выбрав дорогу мимо Мохового озера – тихого озерка с лесистыми берегами, оживляемыми поздними дикорастущими цветами. Там можно было наловить форелей, понаблюдать, как рыжие белки запасаются на зиму желудями, а если повезет – увидеть промельк лисьего хвоста в подлеске.

В незапамятные времена горы в этой части Англии были покрыты льдом. Крупные озера – Уиндермир, Конистон и Эстуэйт – образовались при движении ледников, выдолбивших котловины в скалистой породе. Небольшие каровые озера – Моховое, Лилейное и другие – лежат во впадинах, процарапанных наступающим и отступающим льдом. Димити почему-то нравилось рисовать в своем воображении, как эти огромные массы льда, перед которыми не может устоять камень, беззвучно спускаются с небесных высот и терпеливо трудятся, вырезая, вылепляя, создавая весь тот пейзаж, который сейчас расстилается перед ее взором. Стоя здесь, на обдуваемой ветрами вершине, она чувствовала себя крохотной частью великого чуда. Да, это была отличная прогулка, думала она, спускаясь вниз по склону.

На Рыночной улице Димити заметила зеленый велосипед, прислоненный к фасаду Дома-Наковальни. Дверь была открыта, все окна распахнуты. На боковом участке ограды висели коврики и половики. По-видимому, мисс Барвик, которую Димити еще не видела, приехала из Хоксхеда провести день в своем доме.

Димити остановилась, удивленно рассматривая велосипед. Разумеется, велосипеды в деревне не были в новинку. Двое-трое здешних мужчин ездили на них, да еще парнишка, который доставлял газету из Хоксхеда. Время от времени среди велосипедистов, проезжающих через Сорей на пути к холмам и вересковым пустошам, попадалась отважная женщина.

Но хотя езда на велосипеде и могла быть последним криком моды среди «новых женщин» в Лондоне, в сельской местности на велосипедисток все еще смотрели с подозрением. Это считалось не вполне уместным. Предполагалось, что оседлавшая велосипед женщина до определенной степени утратила нравственные принципы, нарушает правила приличия или тщится обратить на себя внимание неподобающим образом. Впрочем, Димити подозревала, что за столь критическим отношением кроется осознание того, что женщина на велосипеде обладает большей подвижностью, опасение, что большая подвижность обеспечивает большую независимость, и непоколебимая уверенность в том, что независимость женщины – вещь никуда не годная. Так или иначе, но велосипед мисс Барвик наверняка потряс не одного обитателя деревни.

Димити подошла к открытой двери и постучала. Для визита она не была одета подобающим образом. На ней были грубые старые башмаки, сомнительная фетровая шляпа, твидовый жакет и юбка, пережившая немало прогулок по грязным тропам. Однако Димити сочла возможным представиться просто, по-соседски, тем более что она умирала от любопытства. Ну кто же эта загадочная мисс Барвик, да еще приехавшая на велосипеде? И как ей удалось получить в наследство Дом-Наковальню?

На стук не ответили. Димити лишь услышала, как в доме кто-то несколько раз оглушительно чихнул – каждый последующий чих превосходил по громкости предыдущий, – после чего раздался пронзительный крик и грохот. Затем все стихло.

Димити встревожено позвала:

– Мисс Барвик! Мисс Барвик, вы здесь? С вами ничего не случилось?

Грянули два чиха, и приглушенный голос произнес довольно сердито:

– Еще как случилось, черт побери. Меня убило.

Убило? Димити распахнула дверь пошире и вошла в гостиную.

– Мисс Барвик! – позвала она, осторожно озираясь. – Где вы?

– Здесь, – глухо прозвучало в ответ. Громкое чиханье.

Димити вошла в комнату, которая служила мисс Толливер столовой, и остановилась, пораженная. По всей вероятности, прежде чем упасть, мисс Барвик стояла на массивном деревянном стуле перед окном, ибо сейчас стул оказался опрокинутым, мисс Барвик лежала ничком под стулом, а бахромчатая ситцевая занавеска опутала ее целиком, включая ноги, облаченные, со всей очевидностью, – Димити едва не онемела от изумления – в серые саржевые брюки.

Едва оправившись от шока, Димити бросилась на выручку.

– Прошу вас… Позвольте вам помочь.

– Для начала можете убрать с меня стул, – довольно резко сказала мисс Барвик. – Похоже, эта жуткая занавеска обмотала меня с ног до головы. – Она яростно чихнула. – А в бахроме полно кошачьей шерсти. У меня от нее приступ. Поторопитесь, не то меня разорвет от этого чиханья. – И она снова чихнула.

Димити поспешно поставила тяжелый стул на ножки и отодвинула к стене. Потом помогла мисс Барвик выпутать ноги из занавески и протянула руку, чтобы помочь ей подняться.

Не обращая внимания на руку, мисс Барвик перевернулась и проворно встала на ноги. У нее было лошадиное лицо, длинное и узкое, широченный рот и веснушчатый нос. Вряд ли кто-нибудь решился бы назвать ее хорошенькой, но глаза, темные и живые, светились юмором и острым умом. Темные волосы растрепались и беспорядочно падали на плечи, белая блузка с синим матросским воротником была в пыли и паутине. Серые брюки свободного кроя практически скрывали линию ног, но в том, что это именно брюки, можно было не сомневаться. Димити подумала, что они довольно удобны, и ее удивление уступило место чему-то вроде зависти. А уж совсем откровенно говоря, они показались ей и весьма практичными для езды на велосипеде, или прогулок по холмам, или, скажем, если надо перелезть через каменную изгородь.

– Сара Барвик, – сказала мисс Барвик, протягивая руку. – Спасибо, что распутали меня. Не приди вы на помощь, я пролежала бы в этом ситцевом саване до Страшного суда. – Говорила она отрывисто и четко, почти бесцеремонно. Манера эта, несомненно, кого-то могла отпугнуть, но Димити она была по вкусу.

– Я Димити Вудкок, – сказала Димити, ощутив крепкое, энергичное рукопожатие. – Мы с братом живем по ту сторону ограды вашего сада, в Береговой Башне.

– Ах да, конечно, капитан Вудкок – я виделась с ним вчера утром. Кажется, мировой судья или что-то в этом роде, я не ошибаюсь? – Она расправила волосы, опустила голову и увидела паутину на блузке. – Извините мой вид. Я убираюсь в доме и выгляжу жутким пугалом.

– О, вы не должны извиняться, – поспешно сказала Димити. Она оглядела комнату. Пол из сланцевых плиток был голым – мисс Барвик скатала ковер и половички. Со стен исчезли все картины. – Мисс Толливер не держала прислуги, предпочитала сама вести хозяйство, – добавила Димити. – Думаю, основательной уборки в доме не было несколько лет. Пыли накопилось немало.

– Не в пыли дело, – сказала мисс Барвик и потерла нос. – Я и сама не очень усердная хозяйка, так что к пыли в доме привыкла. Это все чертова кошачья шерсть, я из-за нее непрерывно чихаю. Придется от нее избавиться, прежде чем я смогу здесь жить. – Она перевела взгляд на бесформенный узел ситцевых занавесок. – Вы не могли бы мне помочь, мисс Вудкок? Их надо как следует проветрить. Это легче, чем выколачивать из них шерсть.

Через пять минут занавески висели на веревке в саду за домом в компании пары пестреньких покрывал, изрядно потрепанного полога, парчовой гардины (выгоревшей и залатанной) и двух-трех половичков. Поскольку порывы ветра усиливались, можно было рассчитывать, что кошачья шерсть вскоре канет в прошлое.

– Похоже, вы изрядно потрудились, – заметила Димити, когда они вернулись в дом. – Не хотите зайти в Береговую Башню и выпить чашку чая с булочкой?

– Право, не знаю, – заколебалась мисс Барвик, видя, что небо на востоке темнеет. – Лучше мне остаться здесь и перетащить все в дом, если пойдет дождь. Однако вот что я вам скажу. Печь я уже разожгла и чайник поставила. Я еще не искала здесь чай, но думаю, он должен где-то быть. Или кофе, если вы его предпочитаете.

– Чай в жестяной коробке над раковиной мисс Толливер, – заметила Димити. – То есть вашей раковиной. Но позвольте мне забежать домой и прихватить несколько Эльзиных булочек к чаю.

Мисс Барвик сердечно поблагодарила Димити, и та пошла в Береговую Башню за булочками. Минут через десять они уже уютно устроились на кухне, на столе перед ними стояли блюдо с восхитительными Эльзиными булочками и фарфоровый чайник, укрытый вязаным чехлом – чтоб не остыл.

– Первый пункт повестки дня, – твердо объявила мисс Барвик, вынимая сигарету и прикуривая от спички. – Избавляемся от всех этих побитых молью приставок «мисс» – мисс такая, мисс сякая. Меня зовут Сара. Так меня и называйте. Если не возражаете, – добавила она, стараясь смягчить впечатление от своих слов, более похожих на команду. Мисс Барвик встала и взяла с полки блюдце, чтобы использовать его в качестве пепельницы. – Довольно комично продолжать такие церемонии после того, как вы извлекли меня из этой ситцевой упаковки.

Димити пришлась по душе эта прямота, которая, казалось, вполне гармонично сочеталась с брюками и велосипедом – ах да, и с сигаретой. Димити и раньше приходилось видеть курящих женщин, когда она жила в родительском доме на юге Англии, да и немало фермерских жен любили посидеть с трубкой у камина на исходе трудового дня. Однако сигареты в общем сознании считались признаком «фривольности», курить их могли либо аристократки высшей пробы, либо дамы, полагающие себя эмансипированными или принадлежащими к миру искусства. Так что Сорею была уготована еще одна причина испытать потрясение.

– В таком случае зовите меня Димити, – сказала мисс Вудкок, с любопытством разглядывая сигарету Сары и восхищаясь небрежной манерой, с какой та держала ее между пальцев. Синеватый дым завивался колечками у самого лица мисс Барвик. Это выглядело очень привлекательно и… скажем, современно. – А брат иногда называет меня Дим. – Она помолчала. – Он говорил, что вы, кажется, из Манчестера.

Сара кивнула и заговорила о себе. Вскоре Димити стало ясно, что тайна мисс Барвик будет разгадана очень быстро, причем без значительных усилий с ее, Димити, стороны.

Сара была несколькими годами моложе Димити. Она выросла в Манчестере, работала в семейной кондитерской и вела хозяйство в доме отца после того, как четыре года назад скончалась ее мать. Отец Сары недавно умер, ее дядя (с которым она не ладила) купил долю своего брата в семейном деле, и она решила жить самостоятельно. Сара имела смутное представление, чем бы следовало заняться, в каком направлении искать. У нее была лишь небольшая сумма, оставленная отцом, и деньги, которые она получила от дяди за отцовскую долю в магазине. И вот приходит неожиданное известие, что мисс Толливер умерла и завещала ей свой дом.

– В первый момент я не знала, что делать, – сказала Сара, наливая Димити и себе по второй чашке и закуривая очередную сигарету. – Мой отец вырос в этих краях, в Хоксхеде. Он уехал отсюда, когда ему было двадцать лет, и больше не возвращался, так что у меня никогда не было причин приезжать в Озерный край. Я и понятия не имела, что здесь такая красота, к тому же в деревне мне еще не приходилось жить. Откровенно говоря, у меня была мысль продать этот дом и на вырученные деньги открыть пекарню в каком-нибудь городе.

– Но вы передумали? – спросила Димити.

Сара кивнула и откинулась на стуле.

– Меня озарило, когда вчера мы были здесь с мистером Хилисом. Я открою небольшую пекарню и кондитерскую прямо здесь. Ничего грандиозного, само собой разумеется, здесь не нужны сотни караваев каждый день. Немного хлеба, кексы, булочки, – она с одобрением посмотрела на Эльзины изделия, – горячие пирожки. В саду здесь есть пчелиный улей, я могу поставить второй, и у меня будет мед на продажу. Большой доход мне не нужен – хватит незначительной суммы, чтобы добавить к отцовскому наследству. – Она помолчала, а потом спросила несколько встревоженным тоном: – Как вы думаете, здесь это может получиться? Такая пекарня не окажется лишней?

«Вот и еще один сюрприз для деревни», – подумала Димити, улыбнувшись про себя. Женщина-пекарь, женщина-кондитер в доме мисс Толливер? А почему бы и нет? В просторной кухне можно разместить две плиты, если понадобится. Сара не будет единственной женщиной, превратившей свой дом в прибыльное дело. Лидия Доулинг разместила деревенскую лавку в Луговом Доме, как раз на той стороне Рыночной улицы. Джейн Кросфилд прядет и ткет у себя в Ивовом Доме, миссис Джеймисон выращивает цыплят, Бетти Лич торгует овощами со своего огорода в Бакл-Йит, а Агнес Льюэллин, живущая по соседству на ферме Зеленые Ворота, продает молоко и масло от коров своего мужа. Так почему бы здесь не появиться пекарне?

– По-моему, вы можете рассчитывать на успех, – ответила Димити, подумав. – Раз в неделю сюда приезжает паренек от пекаря из Хоксхеда, но я уверена, что мы предпочтем покупать хлеб ближе. Правда, многие семьи все еще сами выпекают хлеб, но кое-кому придутся по душе пирожки, кексы и тому подобное. К тому же через деревню проходят любители прогулок по окрестностям, проезжают велосипедисты, а кто из них откажется от пары булочек? По-моему, вы попали в самую точку.

– В таком случае – ура! – удовлетворенно сказала Сара и добавила в раздумье: – Я полагаю, что не обижу этим мисс Толливер. Как-то в письме к ней я заметила, что подумываю о своей пекарне, и она одобрила мои планы. Она написала, что каждая женщина должна иметь возможность самостоятельно выбирать свой путь в этом мире. – Сара резким движением стряхнула пепел в блюдце. – Я и думать не думала, что она собиралась оставить мне свой дом. Полная неожиданность, можете мне поверить. Это известие совершенно меня огорошило.

– Так вы с мисс Толливер были друзьями, – заметила Димити, стараясь выбрать такой тон, чтобы не выдать своего любопытства, но побудить собеседницу ответить.

– Жаль, что не могу ответить вам утвердительно, – сказала Сара. – Ведь мы с ней так и не смогли встретиться, увидеть друг друга. Хотя я чувствую, что многое знаю о ней из нашей переписки. Мы обменивались письмами около года, и время от времени я посылала ей изделия нашей пекарни. Пирожные, кексы и тому подобное. Она говорила, что они ей нравятся, и в ответ присылала мне всякие вязаные вещицы – салфетки, прихватки, перчатки. Она сама их делала.

– Но как случилось, что вы начали переписываться? – не оставляла темы Димити. При других обстоятельствах такой вопрос показался бы неуместным или даже грубым, но Сара, похоже, говорила охотно, а Димити очень хотелось узнать все до конца.

– Разве я еще не сказала? Мисс Толливер была старым другом моего отца – с тех времен, когда он не был женат на матушке. Я уже говорила, что он рос в Хоксхеде. Так вот, они поддерживали дружеские отношения многие годы. А позже, когда матушка умерла, мисс Толливер написала мне очень доброе и участливое письмо. Она просила меня рассказать о себе, написать ей, что я люблю читать, спрашивала, увлекаюсь ли я рукоделием, есть ли у меня собака, что я думаю о том или о другом. Я написала ей и после этого стала регулярно получать от нее письма. – Сара грустно улыбнулась. – Батюшка, бывало, говорил, что она, возможно, ищет во мне дочь – ведь своих детей у нее не было. Как он сказал, она так и не вышла замуж, хотя однажды хотела. Ей запретил отец. Он считал, что его дочери следует оставаться дома и ухаживать за ним, – что, как я понимаю, она и делала до самой его смерти.

– Я слышала кое-что о ее возлюбленном, – сказала Димити, – хотя всей истории не знаю. Да и не думаю, что кому-нибудь в деревне она известна. Мисс Толливер была чудесным, добрым человеком. Она участвовала во всех наших делах, мы виделись с ней каждый день. Но, несмотря на все это, мы ее на самом деле не знали – надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Она оставалась закрытой для окружающих.

– Мне жаль это слышать, – призналась Сара. – Я-то надеялась, что кто-нибудь здесь сможет рассказать мне о ней. – Она встала, подошла к буфету и взяла письмо. – Я написала ей о смерти отца. А вчера миссис Литкоу из дома напротив сказала мне, что, по ее мнению, сердечный приступ, от которого умерла мисс Толливер, случился у нее как раз во время чтения этого письма. Уж не известие ли о смерти моего батюшки привело к этому?

Димити удивленно посмотрела на Сару.

– Вы полагаете, сообщение о смерти вашего отца стало причиной ее смерти? Но почему?

– Почему? – переспросила Сара. – Именно этот вопрос я задаю себе. Да, когда-то, давным-давно они были друзьями. Я спрашивала отца, любили ли они друг друга, но он мне не стал отвечать. А теперь мы уже никогда об этом не узнаем. Я…

Речь Сары была прервана стуком в кухонную дверь.

– Мисс Барвик! Мисс Барвик! – настойчиво повторял мужской голос. Дверь отворилась, и в кухню просунулась голова Джорджа Крука. – Веревка-то ваша порвалась, и все вещи по земле раскидало.

– Боже! – воскликнула Сара, ударяя себя ладонью по лбу. Она вскочила на ноги. – Надо быть полной дурой, чтобы повесить эдакую тяжесть на одну веревку, да еще при таком ветре.

– Если хотите, я ее обратно привяжу, – предложил Джордж. – Я…

Тут он замолчал, уставившись на Сарины брюки. По лицу Джорджа было видно, до чего он испуган и потрясен. Он едва перевел дух – и увидел ее сигарету. Глаза Джорджа стали увеличиваться, пока (как позже Димити сообщила в разговоре с миссис Литкоу) не сравнялись по величине с яйцами куропатки и едва не выскочили из орбит.

– О, если можно, – обрадованно сказала Сара, раздавив окурок в пепельнице. Потрясения Джорджа она, похоже, не заметила. – Буду вам очень благодарна. Я такая неумеха, у меня все снова упадет при первом порыве ветра.

И они все направились в сад, где женщины принялись собирать с земли гардины, занавески и половики, а Джордж Крук накрепко привязал веревку, старательно отводя глаза от брюк Сары Барвик.