Текст книги "Десять тайн Охотника на демонов"

Автор книги: Светлана Гольшанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Хорошо, – скрепя сердце ответил тот и передал Охотнику орущего во все горло ребенка. – Но если что случится с моим мальчиком, ты мне головой за это ответишь!

Николас лишь коротко кивнул и побежал к холмам. На руках у юноши ребенок снова начал затихать. В закатных сумерках на вершине одного из холмов Николас увидел темную фигуру. Она шла к нему на встречу. Это была женщина. Невысокая, тонкая, как былинка, с алебастрово-бледной кожей. Длинные темные волосы волнами струились по ее стройным плечам. Из-под лилового платья выглядывали босые ноги. Николас с облегчением вздохнул, подходя к ней. Женщина протянула ему светловолосого, розовощекого малыша и забрала своего, нежно прижимая к себе ненаглядное чадо.

– Благодарю тебя, Охотник, – произнесла она тихим певучим голосом. – Я Эйтайни, королева Дану Лапии.

– Николас Комри, Страж Авалора, ну почти, – чуть засмущавшись, ответил юноша. – Зачем вы подменили этого ребенка?

Женщина грустно вздохнула и опустила глаза:

– Мой муж, Асгрим, завидует вашему роду. Наши дети очень слабы в первые месяцы жизни, они часто умирают до полугода. Мой первый ребенок не прожил и недели.

– Но это не причина, чтобы воровать чужих детей!

– Кому бы говорить, ведь твой отец не желал, чтобы ты появился на свет, – все так же печально ответила она, внимательно разглядывая его своими бездонными черными глазами.

– Что? – встрепенулся юноша.

– На тебе лежит печать мар. А мары приходят лишь за нежеланными детьми. Не сердись на моего мужа, он такой же глупец, как и твой отец. Когда родился Эйсмунд, и я была очень слаба, он решил подменить нашего малыша на здорового ребенка этих людей. Думал, что я ничего не замечу, но материнское сердце не так-то просто обмануть. Мне не нужен чужой ребенок, я люблю своего. И теперь он будет жить. Благодаря тебе.

– Но что я такого сделал? – все еще недоумевал юноша.

– Ты отдал ему свой свет, этого вполне достаточно. Вот возьми, это подарок. Отдай его своей возлюбленной, и ты никогда ее не забудешь, – королева Дану протянула ему чудную брошь из слоновой кости в виде веточек цветущего вереска.

Но Николас не спешил принимать подарок:

– На что он мне? Разве можно забыть того, кого любишь?

– О, женские чары самые коварные из всех, что есть в этом мире, а время немилосердно к людской памяти. Не упрямься, бери, она тебе пригодится, обещаю, – заговорщически подмигнула ему Эйтайни и вложила в руку свой подарок. – И попроси за меня прощения у кобольда. Мой недотепа-муж не хотел его обидеть, просто тот оказался не в том месте, не в то время. Прощай, удачной тебе Охоты!

Дану исчезла за холмом, оставив Николаса наедине с ребенком бургомистра.

***

– Лейв, мой маленький, не знаю, как вас и благодарить, мастер Николас, – говорила все еще слабая Уна, со слезами на глазах принимая из рук Охотника своего ребенка.

– Зато я знаю, дорогая, отдыхай и ни о чем не беспокойся, – заверил ее муж, под руку выводя Николаса и Эглаборга из своей спальни.

На кухне уже подметал пол подлатанный Эглаборгом кобольд. Николас не имел ни малейшего представления, где его компаньон умудрился достать нитки, которые не проедала ядовитая кровь, но малыш казался вполне здоровым и полным жизни.

Гарольд повел Николаса с Эглаборгом на луг за городом, где на первой весенней траве выпасался табун крепких северных лошадей.

– Это мои кони. Я отправляю их в Норикию на продажу по осени. Выбирайте любых. Это подарок за спасения моей жены и сына, – Гарольд подтолкнул Николаса поближе к лошадям.

Николас в растерянности переводил взгляд с одного коня на другого.

– Вот этот хороший, – сказал Эглаборг, указывая на высокого крупного вороного жеребца с гибкой лебединой шеей, длинной густой гривой и мохнатыми бабками.

– Не люблю вороных лошадей. Лучше вон того, в яблоках, – юноша кивнул на изящного серого коника, пасущегося неподалеку.

– Красивый, но в дороге его будет трудно чистить, – заметил Гарольд, оценивающе глядя на жеребца.

– А мне вон ту кобылку, – Эглаборг указал на коренастую соловую кобылу, по хребту которой проходила приметная темная полоса.

– Берите, – улыбаясь, ответил бургомистр и вместе они отправились ловить своих лошадей.

Купив на вырученные деньги запасов и сбрую для лошадей, Николас с Эглаборгом собрались в путь на следующий день. Провожать их вышла вся семья бургомистра. Явилась даже вечно отсутствующая Анка вместе со своим кузнецом.

– Прощай, – крикнул им вслед Гарольд, – удачной тебе Охоты!

Николас удивленно вздрогнул и обернулся, но бургомистр лишь весело подмигнул ему, обнимая своих детей и жену за плечи.

Дикая пуща, Веломовия. 1565 г. от заселения Мидгарда

День шел на убыль. В воздухе стоял терпкий запах лесных трав. Едва заметная тропа змейкой извивалась вдоль темных оврагов, мимо уходящих ввысь вековых сосен. Дикая пуща раньше был частью первобытного леса, покрывавшего практически всю территорию северных стран Мидгарда. Но люди наступали, а лес не смог выстоять в неравной борьбе против пожаров и вырубки. Теперь от него остался лишь этот вековечный сосновый бор, который можно было пройти насквозь за три дня, если знать дорогу. Но приезжие, да и местные, честно говоря, побаивались той силы, что скрывалась в его тенистых чащах. За это его и прозвали Дикой пущей.

Возле Подгайска, крупного городка на границе Кундии с Веломовией, Николас с Эглаборгом едва не столкнулись с отрядом Защитников Паствы, который собирал дань с местных селений. И хотя Гвидион научил Николаса отражать их телепатические атаки, юноша не хотел рисковать. Еще свежи были в его памяти костры, на которых сжигали колдунов на Авалоре. Поэтому путники оставили проторенные дороги и свернули в Пущу, где «голубые капюшоны» вряд ли бы стали их преследовать без прямого приказа Магистра.

Судя по карте, которую им любезно набросал трактирщик из Подгайска, к вечеру они должны были добраться до Дрисвят, небольшого местечка на противоположном краю Дикой пущи. Но день заканчивался, а узенькая лесная стежка никак не хотела упираться в широкий нахоженный тракт. Из оврагов и низин начал вытаскивать свои щупальца вечерний туман.

– Мастер Николас, со всем уважением, но вы точно знаете, что мы идем в верном направлении? – не выдержал Эглаборг, наблюдая, как ненасытный туман поглощает все на своем пути.

Несмотря на протесты Николаса, целитель всегда обращался к нему с подчеркнутым почтением, к хозяину или даже Стражу, не забывая добавлять к его имени приставку «мастер». Поначалу это обстоятельство сильно нервировало юношу, потому что он не чувствовал себя достаточно взрослым для такого обращения. Но убедить Эглаборга говорить с ним на «ты» оказалось положительно невозможным. Иногда лапец умудрялся проявлять такое не дюжее упрямство, что сам Николас мог ему только позавидовать. В конце концов, юноша просто перестал обращать на это внимание.

– По моим расчетам, до большой Оленьей тропы должно быть всего две версты ходу, – ответил Николас, в очередной раз сверяясь с картой. – Да, все правильно. Оленья тропа проходит восточнее Ужиных топей и упирается прямо в Сокольничий тракт... Эглаборг?!

Только оторвавшись от карты, Николас заметил, что его спутника рядом нет.

– Элгаборг! Эглаборг! – безрезультатно напрягал он связки. Ответом ему было лишь тихое перешептывание эха.

Туман стал настолько густым, что юноша уже не видел собственных рук. Николас натянул поводья и сжал своего коня коленями. Великолепно выезженный серый жеребец по кличке Лиат тут же остановился, позволяя хозяину спешиться. Николас на мгновение закрыл глаза и прислушался к собственным ощущениям. В нескольких сотнях шагов от него кто-то был. Эглаборг? Николас сосредоточился на мерном стуке собственного сердца. Нет, не Эглаборг, но и не обычный человек. Демон? Дух? До обострившегося слуха донесся тихий плач. Прощупывая землю ногами, юноша двинулся сквозь окутавший его молочный океан навстречу неизвестному. Туман медленно начал редеть, и через пару минут Николас смог разглядеть небольшую полянку, откуда доносились громкие всхлипывания. Не почувствовав опасности, юноша решил подойти поближе. Посреди поляны на поваленном дереве сидела маленькая девочка. Одета она была в простое светлое платье, на голове повязана яркая красная косынка. Длинные волосы цвета спелого льна заплетены в толстые косы и перевязаны белыми лентами. Детское личико опухло от слез, глаза воспалились и покраснели.

– Эй, что у тебя случилось? – спросил Николас, приближаясь к ней.

Девочка вздрогнула и подняла на него свои огромные серые глаза:

– Кто-то убил Вужалака, ужиного короля, – девочка показала на лежавшую перед ней змейку с желтыми ушками в виде короны. – И теперь мы будем плутать в тумане, пока нас не съедят его псы!

Николас привязал Лиата к древу и опустился на корточки возле мертвой змеи, изучая чешуйчатое тело.

– Не думаю, что это ужиный король или как ты там его называешь, – попытался успокоить ее юноша. – Да и не похоже, что он умер насильственной смертью.

– Тогда откуда взялся этот пес? – ответила девочка, указывая на что-то, находившееся за его спиной.

Николас резко обернулся и увидел, как в кустах прямо за ним сверкнули желтые глаза хищника. Охотник хотел было подойти поближе, но тут послышался низкий угрожающий рык.

– Теперь он нас точно съест, – шмыгнула носом девочка.

– Все будет хорошо, – безразлично ответил Николас и уселся на бревно рядом с ней.

Громадная псина залегла в кустах, и нападать не спешила. Охотник решил использовать предоставленную ему передышку, чтобы подумать. Девочка продолжала нервно всхлипывать. Это сильно отвлекало.

– Да прекрати ты уже. Сколько можно реветь?! Терпеть не могу плакс, – раздражаясь, прикрикнул он на нее.

Девочка икнула и испуганно вжала голову в плечи. Николас немного смутился, почувствовав себя виноватым. Он не хотел пугать ребенка еще больше. Просто девочка так сильно напоминала ему малышку Лизи, что сердце начало щемить от неизбывной тоски по дому. Николас достал из кармана платок и вытер ей слезы. Девочка покусывала нижнюю губу, испуганно косясь на притаившееся в кустах чудище, но больше не плакала.

– Слушай, а откуда ты так много знаешь про этих ужиных королей? – спросил Николас.

– У нас в Дрисвятах все про них знают... – девочка неожиданно замялась. – Ну, по крайней мере, бабушки и дедушки точно знают. Раньше они им поклонялись.

– А как именно поклонялись, ты не знаешь?

Девочка наморщила высокий лоб, судорожно пытаясь вспомнить, что рассказывали об ужиных королях старики.

– Кажется, они оставляли у гнезда змей крынку с парным молоком и клали рядом платок. Если уж принимал подношение, то пил молоко и сбрасывал свою корону на платок.

Но это обычно делали в середине вересня, а сейчас еще жнивень не закончился, – покачала головой девочка.

– Это, конечно, не парное молоко, но думаю, тоже сгодится, – сказал Николас, выливая в крышку от фляги остатки подгайского молока.

Девочка сняла с себя косынку и положила ее перед змеей. Николас подбадривающе кивнул ей и поставил рядом крышку с молоком. К их общему удивлению мертвая змея вдруг зашевелилась, заползла на платок и высунула изо рта маленький раздвоенный язычок. Удостоив их всего одним коротким взглядом, уж с царственным видом испил молока, а потом начал извиваться всем телом, стягивая с себя старую кожу. После долгих усилий уж, наконец, выполз из нее и скрылся высокой траве. Девочка завернула оставшуюся после него чешуйчатую кожу в косынку и сунула за пазуху. Николас поднялся с бревна и подошел к кустам, за которыми сидела черная собака, но ее уже и след остыл.

– Вот видишь, а ты боялась, – укоризненным тоном сказал девочке Охотник. – Меня зовут Николас, кстати, а тебя?

– Герда, то есть Альгерда Мрия, – забавно краснея, ответила она.

– И что же маленькая девочка с таким красивым именем делает в темном лесу в столь поздний час совсем одна? – поинтересовался Николас.

– Ну, я за ягодами ходила, – немного неуверенно ответила Герда, накручивая кончик косы себе на палец. Охотник перевел взгляд на маленькую плетеную корзинку, стоявшую возле поваленного дерева. Ягод в ней было немного. Зато рядом лежала книжка в потрепанном кожаном переплете

– За ягодами, говоришь?

Николас взял в руки книжку. На корешке он с трудом смог разобрать полуистертое название: "Сказания Севера о делах страшных и дивных".

– Любишь сказки?

– Очень люблю, – ответила Герда, забирая у него книжку. – Только маме с папой не говори, что я брала ее с собой, а то они расстроятся.

– Ладно, не скажу. А далеко до Дрисвят-то?

– Пешему часа полтора-два ходу по Оленьей тропе. Но там поперек дороги лежит поваленная сосна. С конем не пройдешь. Надо идти в обход до Сокольничего тракта, а это еще часа три вдоль Ужиных топей.

– Понятно, значит, добраться до вашего местечка до темноты шансов нет. Придется заночевать здесь, – мрачно заключил Николас.

Он расседлал Лиата, вынул из сумки топор и отравился за дровами. Герда в это время собирала хворост для кострища и выкладывала очаг камнями. Набрав воды из бившего неподалеку ключа и приладив над огнем котелок с походной кашей, Николас подтянул к костру бревно и пригласил девочку сесть поближе. Герда протянула к огню закоченевшие руки. В свете костра черты ее лица заострились, в глазах плясали отблески пламени.

– А для чего ты едешь в Дрисвяты? – Герда застала его врасплох своим вопросом.

– На ярмарку, – ответил Николас первое, что пришло в голову.

Девочка заливисто рассмеялась:

– Ты что-то путаешь. Это от нас обычно в Подгайск на ярмарку ездят, а не наоборот. Ты ведь охотник, верно?

– С чего ты взяла? – на мгновение Николасу стало не по себе от ее проницательно взгляда.

– В Дикую пущу никто, кроме самых отчаянных охотников не захаживает, – с улыбкой объяснила она. – Так на кого ты охотишься? На косуль, на диков или может быть на зубра?

– На демонов, – неожиданно для себя выпалил Николас и тут же пожалел.

– Демоны? Это как наши нечистики, что ли? – и без того слишком большие глаза стали похожими на блюдца. – Здорово!

Николасу польстила ее реакция. Никто и никогда не смотрел на него таким восхищенным, полным обожания взглядом.

– А много ты их убил?

– Я никогда не считал, – замялся он, боясь разрушить ее иллюзии. – Вот, смотри, здесь все демоны, которых я когда-либо встречал.

Он передал ей свой альбом. Герда внимательно рассматривала чернильные картинки с хобгоблинами, фейри и брауни.

– А это волколак? Настоящий волколак! – воскликнула она, разглядывая один из его рисунков. – И его ты тоже убил?

– Нет, – снова не смог слукавить он, хотя так хотелось.

– Ну и правильно! Наш последний князь был волколаком. Папа говорит, что при нем все у нас было хорошо, а после стало плохо. Ой, только тут название другое написано, – сказала она, проводя пальцем по рунной надписи.

Николас нахмурился.

– Вир, нет, вер-вольф, – прочитала она по слогам.

Старинная рунопись сейчас практически нигде не использовалась. Канула в лету вместе со Старыми богами и Стражами. Ее заменила имперская буковица, в который каждый знак обозначал отдельных звук. После прихода Единой веры, буковичному чтению и письму обучали в приходских школах, а руны помнили лишь старинные книги, да семьи Стражей и их наставников. Еще на Авалоре Гвидион обучал Николаса рунописи. Чтобы лучше запомнить рунные знаки, мальчик начал подписывать ими свои рисунки. Эта привычка сохранилась за ним с тех времен.

– Правильно, вервольф. Так они называются в местах, откуда я родом. А где ты научилась читать руны? – подозрительно спросил юноша.

– Меня папа научил. Правда, он просил меня никому не рассказывать, но ты ведь меня не выдашь? – заговорщически подмигнула ему Герда. – А я никому не скажу, что ты Охотник на демонов. Ведь это тайна?

– Тайна, – быстро согласился Николас.

Они еще долго болтали о демонах, дальних странах и старинных легендах. Герда слушала рассказы Охотника с открытым ртом, ловя каждое слово. Луна была уже высоко, когда они, наконец, улеглись спать.

***

Николас проснулся перед самым рассветом от какого-то непонятного, медленно нарастающего ощущения. Он вдруг вспомнил последние занятия у старого друида, когда учился накапливать большие запасы энергии внутри себя. Он черпал силу из воздуха, впитывал в себя через кожу, позволяя ей растекаться по жилам, заволакивая взор белым маревом. Тогда Николасу начинало казаться, что он повелевает четырьмя ветрами, может сдвинуть горы и повернуть вспять реки, но, ни научиться удержать, ни тем более управлять этим запасом, он так и не успел. Вот и сейчас Охотник вдруг почувствовал, что сила доверху переполняет его, грозя вырваться наружу разрушительным, сметающим все на своем пути тайфуном.

Николас открыл глаза и с удивлением обнаружил, что Герда крепко спала, положив голову ему на грудь. Он почти не ощущал ее веса. Николас задумчиво провел рукой по ее мягким пушистым волосам. Кожу стало чуть заметно покалывать. Вот и нашлась причина терзавшего его предчувствия.

Вчера, когда змея с собакой убрались восвояси, Николас смог отделить их ауру, от силы этой девочки. Судя по всему, Герда тоже принадлежа к древнему роду Стражей, только дар ее был почти незаметным и по всем признакам имел какую-то необычную латентную форму. Вряд ли дар полностью раскроется до ее взросления.

Николас коснулся щеки девочки. Как же ему хотелось знать, что у нее за дар, почему ее близость вызывает в нем это странное ощущение. Может, это всего лишь иллюзия? Создаваемый ею помимо своей воли морок?

Герда неожиданно открыла глаза. Их взгляды на мгновение встретились. Что-то всколыхнулось внутри него, полуистлевшим воспоминанием из прошлой жизни поднялось из глубин сознания. Вспыхнуло и погасло. Герда сладко потянулась и села на одеяле.

– Смотри, туман совсем ушел. Ужиный король больше не сердится на нас! – радостно заключила девочка.

Только сейчас Николас обратил внимание, что над верхушками вековых сосен раскинулось бескрайнее ясное небо. Пора было выдвигаться в Дрисвяты. Он еще холил слабую надежду встретить там потерявшегося Эглаборга. Позавтракав остатками вчерашнего ужина и напившись ключевой воды, они затушили костер, и Николас отправился седлать Лиата, в то время как Герда собирала его вьюки. Приточив их к седлу, Николас усадил девочку на коня впереди себя и выслал его вперед.

Часа два они очень медленно шли по чуть заметной тропе, огибающей Ужиные топи по самому краю. Мошкара нещадно жалила открытые руки, хотя основной удар жужжащих кровопийц стойко принимал на себя Лиат. Герда стряхивала с его шеи слепней, до которых могла дотянуться, отчего на руках оставались кровавые следы. Несколько раз они чуть не завязли в трясине. Николасу пришлось признать, что без Герды он бы вряд ли выбрался из этого коварного и прожорливого болота. Солнце было уже высоко, когда между деревьями появился просвет и показался широкий наезженный тракт. Почувствовав под ногами удобный грунт, Лиат тут же воспарил духом и побежал легкой рысью. Николас набрал повод в одну руку, а другой придерживал девочку, чтобы она не упала от тряски.

Сокольничий тракт оказался самым людным местом во всей Дикой пуще. Пару раз они встречали дровосеков, на разбитых телегах. Чаще попадались грибники и охотники, но, как и дровосеки, они осмеливались ходить лишь вдоль большой дороги. Один раз мимо промчалась запряженная тройкой поджарых рысаков карета.

– Это мастер Заградский, – ответила Герда на вопросительный взгляд Николаса. – Глава Дрисвятского земства. Его жена на днях умерла от лихоманки. Наверное, отпевать ездил. Смотри, мы уже почти приехали.

Дрисвяты и городом-то с трудом можно было назвать. С полсотни дворов. Крохотная рыночная площадь с несколькими захудалыми лавчонками. Постоялый двор с выцветшей вывеской. Здесь даже ратуши не было. И лишь большая белокаменная Единоверческая церковь своим помпезным видом корила местечко за его серость и убогость.

Подъехав к указанному Гердой добротному бревенчатому дому, Николас спешился. Дверь тут же распахнулась и на улицу выбежала высокая светловолосая женщина.

– Гердочка! Герда! – закричала она и по-матерински прижала к себе неожиданно оробевшую девочку. – Гед! Гедымин, скорее сюда, Герда нашлась!

Из дома вышел сухощавый мужчина с пепельно-серыми волосами и укоризненно сказал:

– Ну вот, а ты говорила, сгинула. Просто заблудилась немного.

– Я не заблудилась. Мне ужиный король помешал домой вернуться засветло! – возразила девочка, высвобождаясь из материнских объятий.

– Герда! Ты снова про эти глупости рассказываешь?! – ахнула женщина и грозно взглянула на своего мужа. – Это ты задурил ей голову своими сказками. Я молчала, когда ты брал ее в этот страшный лес с собой, но отправлять ее туда совсем одну! Ей же всего восемь лет.

– Но дорогая, ничего страшного же не случилось. Я ведь лесник и дочка моя, моя наследница, должна знать, как по нему ходить и не заблудиться, – сделал слабую попытку оправдаться муж. – И не стоит оповещать всю округу о наших проблемах.

Николас тактично закашлялся.

– Там действительно была змея. И ваша дочка очень хорошо знает лес, – родители Герды удивленно покосились на него, как будто впервые заметили его присутствие. – Меня зовут Николас, я охотник.

– Конечно, знает. Я сам ее учил, – с гордостью ответил отец. – Спасибо, что вернули ее. Меня зовут Гедымин, я глава здешнего лесничества. А это моя жена Софья. Чем я могу отблагодарить вас?

– Да, я ищу одного человека...

– Мастер Николас, мастер Николас, – послышался за спиной знакомый голос.

– Ах, уже не надо, – он повернулся навстречу несущемуся к нему со всех ног Эглаборгу.

– Мастер Николас, вы живы! Я так испугался, когда не нашел вас на постоялом дворе вчера вечером, – юноша опасливо покосился в сторону своего компаньона. Похоже, сейчас его тоже начнут обнимать и журить. Но к счастью, Эглаборг ограничился лишь этими словами.

– Может, вы устали с дороги? Погостите у нас пару дней, – предложила жена лесника.

– Останься, Николас, ну хоть на пару денечков, – добавила Герда, с надеждой глядя на него.

– Да-да, у нас как раз вечером праздник будет. С танцами и угощением. Будете жалеть, если пропустите, – закивал лесник.

– И работа для вас тут тоже имеется, – шепнул ему на ухо Эглаборг.

– Хорошо, хорошо, уговорили, – засмеялся юноша.

***

К вечеру рыночную площадь расчистили и установили там небольшой помост для сельских музыкантов: скрипачей и дударей. Веселые ноты лились из их инструментов, наполняя серое и унылое местечко чудесной мелодией. Люди в ярких одеждах танцевали мазурку и польку, дети, взявшись за руки, водили хороводы. Праздник чудным образом преобразил город, превратив его в пышный торт со свечами и кремовыми розочками. И лишь белокаменная церковь с укоризной взирала на раскинувшееся перед ней празднество.

Николас медленно потягивал сладкий медовый напиток из железной кружки, наблюдая за мещанским праздником.

– Мастер Николас, это мастер Заградский, – Эглаборг подвел к нему невысокого полного мужчину среднего возраста с заметной залысиной на затылке.

– Очень приятно, – кивнул Охотник.

– Мне сказали, что вы беретесь решать дела, которые требуют особой... хм, деликатности, – тщательно взвешивая каждое слово, говорил земский глава.

– Деликатности? – нахмурил брови Николас. Вот уж о деликатности его точно еще никогда не просили.

– Видите ли, я занимаю определенное место в обществе, а дело мое имеет сугубо личный характер, поэтому мне бы не хотелось предавать его лишней огласке, – снова начал мяться Заградский. – Народ тут очень темный. Я в Дрисвятах с самого присоединения к Веломовии земским главой состою, а до сих пор не привык к их нравам. Суеверные они здесь все, на границе на самой.

Николас пожал плечами, всем видом показывая, что не понимает, куда клонит Заградский.

– Жена моя скончалась от лихоманки пару дней назад, – наконец, начал он излагать суть своего дела. – Хорошая женщина была, не смотрите, что из местных. Не любили ее здесь, завидовали очень. За глаза ведьмой называли, а теперь никто всенощную отстоять за нее не хочет...

Николас с негодованием глянул на целителя: "Кого ты мне привел? Я такими делами не занимаюсь!" Справившись с первым порывом послать земского главу в дальние дали, Охотник вежливо ответил:

– Вам, наверное, не сказали, но я беру очень много за свои услуги. Пусть даже за такие... деликатные.

– Пятьсот монет. За одну ночь, – с готовностью ответил Заградский.

Впервые в жизни Николас не нашелся, что ответить. За эти деньги они могли добраться до самого Беловодья, а может и дальше.

– Он согласен, – сказал за него Эглаборг. Николас бросил на него испепеляющий взгляд.

Заградский энергично пожал опешившему Охотнику руку и объявил, что будет ждать его возле церкви после праздника.

– Мастер Николас, но это же простая работа. Хотите, я сделаю ее вместо вас, – пытался оправдаться перед ним Эглаборг, когда Заградский отошел на безопасное расстояние.

– Нет, не хочу, – упрямо ответил тот. – Но это же... это же... так унизительно. Стоять за чужую жену всенощную. А ведь я даже не единоверец.

– Ну и что? Зато он хорошо за это заплатит. Мастер Николас, послушайте старого человека, поспите ночью на лавке в церкви, заберите денежки и дальше нам не придется лазить по оврагам и подворотням в поисках этих жутких тварей. Да от той ядовитой виверны из Кундии у меня до сих пор все поджилки трясутся.

– Но она же никого не трогала, пока этот безмозглый рыцарь не полез разорять ее кладку! – возразил было Николас, но потом сдался. – Я Охотник, Эглаборг, Охотник, мое дело – укрощать разъяренных виверн, а не стоять всенощную за чужих жен.

– Мастер, смирите свою гордыню, – с тихим укором в голосе сказал Эглаборг. – Пока у нас нет денег, выбирать не приходится.

Николас подошел к прилавку с булочками, где своей очереди дожидались еще два покупателя. Юноша встал за ними и рассеяно смотрел по сторонам. Под чадящим фонарем на углу площади он заметил Герду, носом уткнувшуюся в свою книжку. Внимание покупателей тоже было приковано к светловолосой девочке. К ней подошел хорошо одетый мальчик, сказал пару слов, но она, не отрывая глаз от книги, помахала на него рукой. Мальчик не уходил, тогда Герда что-то шепнула ему на ухо. Неудачливый ухажер заметно побледнел и убрался восвояси.

– И она снова это сделала! – засмеялся один из покупателей. – Гони монету, Михась. Я честно ее выиграл.

Второй покупатель с досадой сплюнул и полез в карман за деньгами.

– Да, Михась, зря ты на Заградского сына поставил. Она ведь немного того, эта Гедыминова дочка, – вмешалась в разговор мужчин розовощекая булочница. – А помните, как она Свитязь-озеро переплыла? Говорила, что там мавки на дне живут...

– Дык она ж за твоим сыном полезла, Марыська. Кабы не она, так затянуло бы его под корягу и поминай, как звали. И без всяких мавок, – упрекнул ее покупатель.

– Твоя правда, Михась. Только больно уж страшные вещи она порой рассказывает. Дети после ее баек по ночам спать бояться. Да и Гедымин, посмотри, как испугался, когда Защитники Паствы пришли. Сразу же в лес ее услал от греха подальше. Ведьма она, точно как Ялинка – переходя на шепот, ответила булочница.

– Да полно вам уже. Блаженная она, книжки читает, по лесу слоняется, нет зла от нее никому. Ялинка – другое дело. Она душу продала... – второй покупатель неожиданно осекся.

– Мастер Николас, так вот вы где! А мы с женой вас обыскались, – Охотник обернулся и увидел приближающегося к нему отца Герды.

– Да, я тут решил сам немного осмотреться, – местечковые сплетники бросили на юношу испуганный взгляд. Тот, не удостоив их вниманием, подошел к леснику.

– Странные у вас тут люди. Совсем не добрые.

– Это они в последнее время такими стали. Раньше на всем белом свете было не сыскать народа более радушного и гостеприимного, чем наш. А потом сюда пришли единоверцы со своими законами… – Гедымин не закончил фразу с досадой махнул рукой. – Теперь мы вынуждены платить им непомерную дань, да прославлять посредственность А ведь когда-то мы тоже были Стражами и гордились своим даром. А сейчас... сейчас я радуюсь, что у моей дочки его нет.

– У вас хотя бы людей на кострах не сжигают, – хмуро заметил Николас.

Лесник вздрогнул от одной мысли.

– А скажите, мастер Гедымин, что за даром обладали ваши предки?

– Они читали мысли, – одними губами прошептал тот.

Николас задумчиво покосился на поглощенную чтением девочку. Участь телепатов была не намного завидней судьбы телекинетиков. Их собирали со всех краев Мидгарда и часто против их воли отправляли в Академию Защитников Паствы в Священной Империи, а из ее стен они выходили уже совершенно другими людьми.

– Вы все же продолжайте прятать ее в лесу от "Голубых капюшонов", – кинул ему Николас и, ничего толком не объяснив, направился к оторвавшейся от своей книжки Герде.

– Почему ты не танцуешь? – спросил юноша, устраиваясь рядом с ней.

– Меня никто не приглашает, – пожала плечами девочка.

– А как же тот мальчик? Кажется, это был сын мастера Заградского.

– Кто, Вальдемар? – поморщилась Герда. – Фу, ну он же такой гадкий.

– Что ты ему сказала? Он убежал от тебя будто демона увидел, – продолжал любопытствовать Николас.

– Я сказала, что у меня есть друг, у которого есть большой меч и который его побьет, если он будет продолжать мне докучать, – смеясь, ответила она.

– Мне уже страшно.

– Почему? – удивилась она.

– А если твой друг и меня побьет, – нарочито серьезно ответил юноша.

– Я вообще-то тебя имела в виду, – немного смущенно пробормотала девочка.

– Ты мне льстишь. Меч у меня не такой уж большой, – лукаво улыбаясь, заметил Николас. – Так значит, меня не побьют, если я приглашу тебя потанцевать?

Девочка отрицательно замотала головой, ее глаза горели от возбуждения. Николас приобнял ее за талию. Им повезло – танец оказался медленным и несложным, но из-за разницы в росте выходило немного неловко.

– Ты говорил с мастером Заградским. Он просил тебя отстоять за его жену всенощную?

– Да, – недоуменно ответил Николас.

– Но ты ведь не согласился, правда? – она заглянула прямо ему в глаза.

– Он хорошо платит, – снова не удалось соврать Охотнику, но теперь он хотя бы знал, почему.

– Неужели он платит достаточно, чтобы тебя убили? – Герда резко остановилась и опустила голову.

– Мне всего лишь надо отстоять всенощную. Из-за чего меня могут убить? – недоумевал Охотник.

– Из-за нее, Ялинки-ведьмы. Она когда умирала, вся черная была. Тогда к нам в город и пришел этот ужасный тип в сером балахоне. Пеший, из-за длинного капюшона лица совсем не видно. Перед тем, как в усадьбу к Заградским заявиться, он весь город обошел. Остановился у нашего дома и долго смотрел на меня. Я не видела его глаз, но все равно было так жутко. Верно, он не только за Ялинкой приходил. А потом появились ужи. Я никогда не видела, чтобы их было так много. Они шипели и ползли вперед, будто в наступление шли. Тогда он оставил наш дом и пошел прямиком к Заградским, так их дворовые потом рассказывали. Сказал, что Ялинка ему что-то задолжала, дотронулся до нее, а потом добавил: "Сегодня я забираю ее дыхание, а через три дня вернусь за душой". И ушел. Мастер Заградский тут же помчался к нашему священнику, но тот лишь руками развел. Мол, найди смельчака, чтоб ночь у ее гроба отстоял и спасешь душу. Да стоять никто не станет ни за какие деньги. Боятся все до смерти.