Текст книги "Саваоф"
Автор книги: Светлана Чехонадская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Але, – сказала я, не поднося трубку близко. Мне теперь все предметы здесь казались змеями, способными укусить.
– Господи! Наконец-то! – сказал Антон. – А то я уже начал волноваться.
Бывают такие ситуации... В старину о них писали: «комическое несоответствие», и, по теории, они должны смешить. Именно так: человек, разоривший не один десяток людей, преступник, разыскиваемый по нескольким статьям, в сумме дающим лет шестьдесят тюрьмы, муж женщины, которую повесили в собственной ванной, накачав предварительно наркотиками, парень, которого многие люди числят умершим, – он «уже начал волноваться»!
– И давно начал? – осипшим голосом спросила я.
– Не будем сейчас об этом! – строго сказал он. – Где Елена?
– А ты где?
– Слушай, ты наивная... наверное, добрая, да, добрая, но ты плохо знаешь жизнь... И я не обязан ни перед кем отчитываться. Я позвонил не для этого. Если Елена еще не отошла, то я не буду с ней говорить. Мне не нужны истерики, у меня много разных проблем... Нет, истерики мне не нужны. Тем более твои.
– Я и не собираюсь устраивать истерики.
– Ну, я неправильно выразился. Нравоучения, вот. Мораль. Мораль мне не надо читать, понимаешь? Ты наслушалась Елениных обвинений, я знаю. Что еще она может говорить обо мне? Только плохое! Вот имеет ли она для этого основания, это другой вопрос! Дом не продали, как я погляжу. Значит, все хорошо. Значит, мой расчет верный... Этот дом был нужен ей, ради нее содержался. Мне нужно совершенно другое... Это он выкупил его?
– Кто он?
– Ой, не надо делать твой обычный вид ничего не знающей дурочки! – (что и требовалось доказать: это был мой «обычный» вид в их глазах) – Возможно, ты и есть дурочка, но не в такой же степени, в самом деле? Ты работала с ее любовником в одной корпорации, кто он там у вас, шишка, да? Елена не пропадет, это я всегда знал! Так это он выкупил дом? Там большая сумма, конечно, но мне говорили, что он страшно богат...
– Нет, я бы не сказала. Он же обычный служащий...
– Ты это точно знаешь? – спросил Антон. По его голосу было понятно, что он не хочет знать правду. Он хочет думать, что Елена осталась при богатом любовнике. Что он, Антон, освободил ее. – Впрочем, что ты можешь знать! Тебе ничего не видно с твоего места. Там знаешь как воруют! У него, может быть, скромная зарплата, но ведь есть еще поборы с подчиненных, разные проверки, на которых зарабатываются основные деньги... Ты ничего не знаешь, даже не представляешь себе...
– Ты путаешь нашу корпорацию со своим банком.
– Не надо, я же просил! Все! Скажи себе честно: «Во мне говорит зависть. Я завидую Антону и Елене!» ...Где она?
– Она умерла, – сказала я. Честно, как он и хотел...
– Как умерла? – ошеломленно переспросил он.
– Покончила с собой. Повесилась. Нашла в сарае веревку и повесилась.
– Да ты что! – изумился он. – Вот дура! А чего?
– Чего?! – тут уже я изумилась. – Ты спрашиваешь о причинах? Может, у тебя есть какие-нибудь догадки? Не было ли у нее проблем в последнее время? Может, несчастная любовь? Ты близкий человек, ты должен знать.
– Истеричка... – сказал он. Непонятно было, к кому относились эти слова, ко мне или к ней. – То-то я дозвониться не могу!.. И давно?
– В день твоего исчезновения.
– Кошмар. Но это, конечно, не из-за меня. Ты понимаешь? А если и из-за меня: какой надо быть идиоткой, как надо любить деньги, чтобы повеситься из-за того, что муж залез в долги... Нашла веревку в сарае? Да, я покупал. В красном пакете. Мы с твоим Алеханом заехали как-то в магазинчик, он тоже себе взял... Слушай, а он передал ей письмо? Я ведь ему звоню, звоню.
– Давно звонишь?
– Да вот тоже, как устроился... Недели две. Я уже две недели их разыскиваю! И Елену, и мужа твоего... Тебе не звонил, я ведь знаю, какая ты вся из себя правильная. Начнешь нотации читать... Так где Алехан-то? Я ему сказал: как она успокоится, передай ей письмо. Ну, получается, он не успел.
– И что ты написал?
– Это личное. Но в общем... Что так сложились обстоятельства, что деньги я тратил на нее, так что и она должна нести какую-то ответственность... Мне надо было срочно скрыться. А бежать со мной – это не для Елены. Она дорогая женщина, ей проще найти нового любовника и сосать из него. А я уж как-нибудь...
– Судя по суммам, которые ты украл, не как-нибудь.
– А ты их считала, эти суммы?
– Микис считал.
– Этого говнюка я и знать не хочу! И его невротичную жену... Нет, повесилась! Ужас какой-то! И еще ведь будут говорить, что это я виноват!
– А тебе не все равно?
– Да по большому счету, все равно... Ты права. Каждому не объяснишь, как мы жили. Я покупал, она тратила. Красивая жена, красивый дом, мне было выгодно, ей было выгодно... Я вначале на одной сделке погорел. И вроде некрупная сумма, а вот видишь, как... Потом в долги влез, да не у тех занял. Вот в чем была моя основная ошибка... Эх, дурак! Они-то меня и прижали. То одно сделай, то другое... Они для этого и дают кредиты, чтоб ты потом подсел... Да ладно! Что прошлое вспоминать... Повесилась... А жалко, знаешь? Я уже давно ее не любил, но жалко. Слушай, как в «Саваофе» вашем, а? Насмотрелась, дурочка! Твоему Алехану морду бы набить за это.
(Вот он и нашел виновного...)
– А дом продают? – спросил Антон.
– Наверное. Все продают... И ты что же, оставил ее без денег?
– Да у нее богатый любовник! Она бы не пропала! В крайнем случае, когда бы все описали, она к нему бы ушла!
– Он ведь женат.
– Брось, что стоит такому богатому человеку купить ей квартиру! Он ей знаешь, какие подарки делал? Все ее последние обновки – это от него! – («Интересно, и стеклянное кольцо тоже? – подумала я.) – Да ведь и я ушел голым! Ничего не взял! – («Кроме денег, которые переводил все последние месяцы!») – Уехал с одним чемоданчиком. Мне надо было торопиться: проверка закончилась, этот сука Микис уже так на меня смотрел. У него уже слюна бежала! Ату! Догнал! Тоже, гад, все завидовал!
– Ты забрал только своих божков, – сказала я.
– Ну, это мои талисманы. Семейная реликвия! Вот они, тут стоят.
– Там тепло, где они стоят?
– А это не твое дело. Снег идет, понятно?
– Понятно... А кто такой Раста?
– Раста?
– Третий из твоих божков.
– Раста... Лучше тебе не знать, кто это.
– Тот, кто дает кредиты?
– Лучше тебе не знать, кто это, – повторил он. И положил трубку.
В доме вольно расположились сумерки. Из-за приоткрытой двери в ванную струился голубоватый свет. Это текли и текли блики от воды в бассейне. Словно зачарованная, я встала и пошла на их потустороннее свечение.
Я знала, что за дверью окажется скульптура, и даже говорила себе: «Не пугайся. Первое, что ты увидишь – будет белое лицо», но когда она глянула на меня своими слепыми глазами, я чуть не упала в обморок от страха. Сердце бешено забилось.
По лицу скульптуры бегали фиолетовые тени, оно казалось живым и зловещим. Мраморная тетка то улыбалась, то хмурилась.
Прижимаясь спиной к холодной стене, я скользила по ее волнообразному уступу – неотвратимо навстречу бассейну. Я двигалась медленно, опустив глаза, и видела только мраморные ноги. Мне казалось, что эта мертвая женщина, лица которой я не вижу, усмехается, глядя на мои маневры.
Волна вынесла меня на открытое пространство, наполненное розовыми и голубыми бликами. Я увидела воду, мозаичного дельфина на дне, пальму, мраморный стол, бледно-пастельные витражи на окне, прозрачные шарики в хрустальной вазе, три малиновых полотенца, лежавших стопкой у серебряного крана, позолоченный стул с античными завитками, жемчужное ожерелье, небрежно повешенное на латунный крючок в стене, у другой двери.
Эта дверь слабо шевельнулась, когда я на нее посмотрела.
Вначале я решила, что это блики от воды и тени от деревьев продолжают свои оптические игры, но пространство ванной вдруг буквально ожило на моих глазах. Оно задвигалось, зашептало, и два фиолетовых свечения просочились сквозь пол, двинулись мне навстречу.
Они напоминали лунный свет, упавший на розы – и своим цветом, и температурой своего холодного горения. Они были невероятно прекрасны и невообразимо печальны.
Они струились и расслаивались от мельчайших воздушных колебаний, но затем собирались обратно и снова как бы восходили от земли и таяли к своим верхним границам. Они напоминали ледяное пламя или легчайшую ткань, привязанную к полу, которую подсвечивают и на которую дуют снизу.
Очень спокойно и ясно я подумала, что если они приблизятся ко мне, я в тот же миг умру от разрыва сердца. Собственно, я была уже за пределами страха. Казалось, что все мои сосуды, вплоть до мельчайших, заполнила густая, игольчатая субстанция таких низких температур, каких не бывает ни на земле, ни в космосе. Меня словно накачали жидким водородом – я тоже, наверное, светилась лазурным цветом ужаса. Все, что я ощущала в тот момент – это невыносимый холод.
Но они не приблизились. Они остановились у мраморного стола и изменили свой цвет. И вдруг по моей спине пробежал слабый ветерок. Я успела подумать, что это может быть все что угодно: открывающаяся дверь в ванную, запускающая вполне реального убийцу, ожившая скульптура, заносящая надо мной мраморную руку, покинутая аура, повторяющая свой бесконечный путь в пространстве – и все это одинаково кошмарно, и все грозит мне смертью.
И потеряла сознание.
Я немного рассекла бровь при падении. Мне еще повезло – на мраморных полах можно расшибиться так, что потом всю жизнь будешь работать на врачей. Повезло и в другом: сознание выключилось, пожалев сердце. Когда я пришла в себя, мир перестал расслаиваться перед глазами.
Голова болела. Я пролежала на полу около часа. По крайней мере, за это время стало совсем темно. Я взглянула на воду. Тот, кто плавал в сумерки – в море ли, в бассейне – знает, что наступает такой миг, когда уютная лазурная масса воды внезапно становится резко враждебной, и даже непонятно, как это можно было восторгаться ее приветливостью, и теплотой, и невесомостью. Стоит солнцу покинуть берег, как тьма чужого мира поднимается со дна, и сразу ощущаешь: это воистину чужой мир, в нем нет ни тепла, ни снисхождения. Срочно на берег! В теплую и живую темноту мира своего...
Увидев кровь на полу, у самого виска, я снова закрыла глаза. «Меня не убили! Стукнули, но не убили!» Я не подумала о том, что этот неведомый злодей может еще находиться рядом или вообще стоит и смотрит, нависая надо мной, как каменный гость. Я просто обрадовалась, что жива. Тишина и темнота ванной теперь казались уютными. С закрытыми глазами я стала размышлять: «То, что я видела, не имеет отношения к реальности. Точнее, это реальность, но другая. Она не может принести вреда... Скульптуры не ходят по домам, даже в полночь. А тот, кто убил Елену, не приблизится к этому дому и на пушечный выстрел. Остается случайный прохожий: любитель поживиться чужим добром... На фиг ему переться в ванную?.. Тогда откуда кровь? А вот откуда: ты не пообедала и грохнулась в обморок... Молись, чтобы твоя беспокойная голова была пробита только снаружи».
Я поднялась одним резким движением. Голова закружилась, но не сильно. Пятно крови на лбу было почти неразличимо. Я взяла полотенце, вытерла лоб, вытерла пол и быстро вышла из ванной. Мне очень хотелось уронить скульптуру, чтобы она перестала таращиться, но я понимала, что позорно бегу с поля боя. Это ее мир, она усмехается мне вслед.
В машине я стала прятать полотенце под сиденьем, но когда наклонилась, на одежду капнула кровь. Пришлось ехать в ближайший санитарный пункт...
На оплату медсестре ушли последние деньги с карточки («ваша страховка не учитывает внеурочную работу»). А ведь все, что она сделала – это перевязала голову. Но попробуй не перевязать – полиция остановит на первом же перекрестке. Штраф – сто пятьдесят тысяч!
Уже в машине я приступила к окончательным действиям. Надев купленные перчатки, я порвала пакет с веревкой, потерла его о другой пакет – запыленный, лежавший в пластике – упаковала в стерильную белую коробку для медицинских анализов (стащила в санитарном пункте, когда медсестра отвернулась), положила коробку под сиденье.
На трассе я притормозила у мусорной кучи, выбросила полотенце и веревку.
Затем со своей записной книжки влезла в файлы нашего отдела, нашла там личное дело, а в нем – адрес.
Часы мелодично сообщили, что уже десять.
Я стояла у забора и смотрела на уютный садик перед крыльцом. Дорожки красиво подсвечивались, лампочками были украшены даже шары искусственной туи. Разместились здесь и детские качели, и пластиковая горка, и небольшой бассейн без воды.
Вздохнув, я толкнула калитку. В доме что-то заверещало. Когда я приблизилась к крыльцу, дверь уже открылась.
Инна стояла в ярко освещенном дверном проеме и смотрела на меня без особого удивления. Можно сказать, с раздражением, но вполне в рамках приличий. У дверей, в прихожей, за Инниной спиной, стояли дорогие чемоданы. В глубине дома заплакал ребенок.
—Внук? – спросила я.
– Да.
– Уже полтора месяца?
– Месяц. Сегодня как раз месяц.
– Поздравляю.
– Спасибо.
– Удалось сбросить вес после родов?
– Она не сильно набрала... Просто живот был большой. Вы с ней знакомы?
– Вы же знаете, что нет.
– Надеюсь, обойдется без дешевых скандалов? Хотя вы и поклонница всякого старья... Но в поведении, думаю, современный человек? Не будете вцепляться сопернице в волосы?
– Сопернице... Инна, я пришла к Алехану. У меня к нему серьезный разговор.
– Он к вам не вернется. Неужели вы этого еще не поняли?
– Надеюсь, что не вернется. Я пришла по другому поводу.
– Его здесь нет.
– Это было бы очень неудачно.
Она развела руками: мол, ничем не могу помочь.
– Главным образом, неудачно для него... Но и для вас тоже.
– Почему же? – без интереса спросила она.
Ребенок снова закричал. Его стал успокаивать мужской голос. Инна нахмурилась. Но не думаю, что вранье сильно напрягало ее: ей было на меня плевать.
– Инна, передайте Алехану, пожалуйста... Что я буду сидеть здесь ровно десять минут.
– Где здесь?
– На вашей площадке. Прямо на качелях...
– Вы жалкая и смешная. Он не вернется.
– Вы все немного ошиблись с оценкой моего характера. Но это неважно. Я буду сидеть на ваших качелях ровно десять минут...
– Я вызову полицию.
– Нет, это я вызову полицию. И сделаю это ровно через десять минут. У меня есть все доказательства, что вы украли деньги у нашей корпорации и что ваша дочь вместе с моим мужем убили Елену Татарскую. У меня есть все доказательства, Инна, вы понимаете?
Даже против света было видно, как она побледнела.
– Вы лжете. Вы блефуете.
– У вас есть девять минут, чтобы решить на своем семейном совете, так это или нет. Я буду на качелях.
Я действительно села на качели и стала раскачиваться, задевая ногами искусственную траву. Она неприятно скрипела. Дешевая...
Дверь открылась, выпуская длинную желтую дорожку; по ней вначале пошла тень Алехана, а потом и он сам.
– Что случилось? – спросил он еще издалека.
В темноте мне не было видно его глаз, но хотелось думать, что мой бывший муж стесняется в этот момент. Алехан приблизился. Я посмотрела ему в лицо и поняла, что он совсем не стесняется. Он тоже смотрел с раздражением, но, в отличие от Инны, еще и с испугом. Может, там была и ненависть? Во всяком случае, я не захотела ее увидеть...
– Ну что ты как маленькая! Зачем ты придумала этот бред? Зачем позоришься? Это такой новый способ возвращать мужа? Или способ старый и ты прочитала о нем в своих дурацких журналах?
– Оставь в покое мои журналы... Присаживайся. – Я показала глазами на ступеньки горки.
– Я не вернусь, – сказал он. – Ты можешь шантажировать меня, можешь придумывать любой бред. Вот, например, вчера в Палестине убили очередного президента. Можешь сказать, что это сделал я! Это примерно равные заявления. Что ты улыбаешься?
Я действительно улыбалась.
– Что ты улыбаешься?!
– Заводишь себя, Алехан? Боишься?.. Как же ты спишь все это время?
– Без тебя, имеешь в виду? Плохо! Но не потому, что без тебя. У меня маленький ребенок. Ты понимаешь, что я не могу вернуться? Здесь у меня ребенок! Сын!
– Ты же не любил детей.
– А теперь полюбил!
– Может быть... Ну ладно. Ребенок – это и правда здорово. Это теперь такая редкость... Такая, что все свидетели даже и не подумали, что толстая женщина – это беременная на последних месяцах. Лишь наркоманы на пятачке определили ее правильно, но полиция решила, что это метафора... Она что, всегда ходит в индийских балахонах?
– Это не твое дело.
– А ты теперь буддист? Не ешь мяса?
– И это не твое дело!
– Вранье все – этот ваш буддизм. Придуман для выкачивания денег из доверчивых посетителей ресторана. Но сейчас мало доверчивых... Чтобы их наловить, нужны дорогие сети... Ты бы хоть у меня проконсультировался, что ли? Я бы дала советы по поводу вашего ресторана. Дела там плохи.
– Нам не нужны твои советы!
– Никогда не брезгуй ничьими советами, Алехан! Это тебе совет на будущее.
В глазах у него промелькнуло ехидство. Мои слова о будущем прозвучали многообещающе.
– Ты хоть понимаешь, как выглядишь? – спросил он, все-таки присаживаясь на ступеньки горки. – Женщина, которую бросил муж, обвиняет его в убийстве! Обычная месть. Классическая ситуация!
На крыльцо вышла Инна. Держа в руках погремушку, она встала, опершись на перила. Даже дверь в дом прикрыла, чтобы лучше нас слышать.
– Ты делал вид, что тебе мал мой газончик, на котором ты пасся десять лет, – почти весело сказала я. – На самом деле это было невыносимо большое пространство для твоих страхов. Тебе уютно лишь в клетке. Ты ее себе нашел.
– Алехан! – предостерегающе позвала Инна.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он.
– Я всегда подозревала, что свобода – лишь для свободных. Остальным она мучительна.
– Это банальные истины.
– Они обычно труднее всего усваиваются.
– Ты как всегда все знаешь!
– Не все, Алехан. Но и немало в то же время... Я знаю, например, что полтора года назад ты, одержимый страстным желанием найти свой шанс, обнаружил в газете объявление о том, что генеральный директор корпорации «Брынцалов и Феррейн» находится при смерти. Крупные похороны означают обычно крупный заказ. Ты отправился в эту компанию, минуя похоронное бюро. Тебе повезло. Во-первых, директор к тому моменту скончался и ты появился первым из агентов. Во-вторых, тебе удалось познакомиться с женщиной, которой поручили организацию похорон.
Слабо треснула погремушка. Инна сменила позу.
– У этой женщины была плохая репутация. Она занимала свой пост только потому, что была много лет любовницей сексуально озабоченного старика-директора. Она понимала, что ее ненавидят: за некомпетентность, высокомерие, мелочность, за тот путь, каким она достигла высот карьеры; было ясно, что сразу после похорон ее выгонят. Она вцепилась в эти похороны зубами и ногтями...
– Алехан! – снова позвала Инна.
Но он сидел и слушал меня, как завороженный.
– Для Инны это тоже был шанс. Шанс заработать напоследок. Сорвать куш... Твои искусственные цветы показались ей неплохой возможностью хорошо сэкономить. Вы, наверное, все оформили с огромным откатом, да? Ты, думаю, просто трясся от сумм, которые тебе были обещаны. Насколько я знаю примерный уровень поручений в компании «Михайлов Фьюнералс», эта сделка была для тебя выдающейся. Ведь вы обманывали не только руководство Инниной компании, но и твое собственное.
– У вас есть доказательства? – спросила Инна со своего наблюдательного поста.
– Да зачем они мне? – удивилась я.
– На случай судебного разбирательства. Когда вас привлекут за клевету.
– Меня? – я засмеялась. – Я продолжаю, Алехан... Ты, наверное, сильно боялся, что сделка сорвется, и старался угождать своей благодетельнице, как только возможно. Ты мог бы и приударить за ней – а может и приударил? – наверное, вы съездили в ресторан? Целовались? – Он смотрел на меня, сжав зубы. В темноте не было видно, но, думаю, его скулы посинели. Теперь уже отчетливая ненависть сузила зрачки Алехана. – Потом ты, очевидно, понял, что Инне можно угодить и более традиционным способом. У нее была незамужняя дочь... Сделка была совершена, позорные похороны закончились. Но ваши отношения не прекратились. Почему я думаю, что в них было что-то интимное? Потому что ты не рассказал о них. Ты просто сообщил однажды, что твой шеф хотел бы устроить к нам в корпорацию одну женщину, хорошего специалиста... Ты обманул меня. Шеф ее не знал, ведь ты скрыл от него и заказ, и заказчика... Итак, с кем из них ты переспал вначале – с матерью или дочерью? Буддизм не запрещает такое кровосмешение?
– У меня не было ничего своего... – хрипло сказал он. – Все было твоим.
– Все свое, Алехан, находится у человека внутри. Только так, не иначе... У тебя не было самого себя. Ты думаешь теперь, что купишь себя за миллиард, который украл? Дурачок! Ты продал за него последнее, что у тебя было! Но не будем отвлекаться. Тебе пришлось скрывать от меня некоторые подробности обольщения нужного клиента. И о заработанной сумме ты не рассказал. Хотел иметь «что-то свое»? А Инна... Она хищница, Алехан. А хищник всегда определяет жертву с первого взгляда. Извините, Инна, что я о вас говорю в третьем лице, но вы примкнули к нашей компании без спроса.
– Но в своем собственном, заметьте, доме! – сказала она.
Я улыбнулась.
– Какое-то короткое время у вашей дочери продолжался роман с нашим Витей. Он быстро закончился. Наверное, вы переживали. Дочь вы считали неудачницей. Купили ей ресторан – он разорился. Пытались купить Витю – он улизнул, женившись по любви. Как получилось с Алеханом? – Они оба молчали. – Наверное, все произошло само собой, – предположила я. – Романчик тлел, тлел и вспыхнул. Думаю, вначале Алехан не воспринимал его всерьез. Ему нравилось, что есть любовница, что она владеет собственным рестораном в престижном месте, что ее мать обладает мощными связями... Вы, полагаю, немало рассказывали ему о своих влиятельных покровителях? Мой бывший муж даже похвастался своим романом перед друзьями – ведь они все уже давно имели любовников и любовниц. Рассказал о нем и моей подруге Елене: она обожала быть доверенным лицом мужчин. Тем более что Алехан был ее старинным приятелем, а мое так называемое «ханжество» всех страшно раздражало. Получай! – так, наверное, думали мои милые подруги. Елена даже не отказала себе в развлечении: свозила меня в ресторан вашей дочери, устроила нашу очную ставку. Не знаю, что испытывала ваша дочь – злорадство? Неприязнь?..
– Не обольщайтесь! Ничего, кроме равнодушия. Вы никогда не вызывали у нее никаких чувств, – прокомментировала Инна.
– Тем лучше. Вызывать у нее какие бы то ни было чувства опасно... Но равнодушной она не была. Ее взгляд, брошенный на меня из-под лестницы, был таким выразительным, что запомнился и даже приснился... Елена же сидела и наслаждалась увлекательным зрелищем... До сих пор не могу понять, что в нем было увлекательного.
– Если бы догадались раньше, спросили бы ее, – насмешливо отозвалась Инна.
– По вашей милости, я уже не спрошу ее ни о чем.
– Это бред сумасшедшего – то, что вы собираетесь нам рассказать! – Она тряхнула погремушкой. – Предупреждаю заранее!
– Да-да. Спасибо за предупреждение... Алехан тоже наслаждался приключением, он, наверное, ощущал возросшую значительность своей персоны, Влюбленная как кошка жена (я хоть когда-нибудь говорила, что сильно люблю тебя, Алехан?), богатая любовница, сообщничество роскошной Елены... И вдруг – хлоп! Сразу два неприятных события. Во-первых, тебя, мой дорогой, уволили! За эту аферу с цветами?
– Да, – тихо сказал он.
– Алехан! – Инна стукнула погремушкой по перилам.
– Во-вторых, твоя любовница забеременела! И даже хуже того – решила рожать! Ты обдумывал ситуацию и так и эдак, ты просыпался с надеждой, что все рассосется, что милое приключение останется милым приключением, но настало время решений. Нужно было определяться: я или она... Ты выбрал ее.
Он молчал.
– Разве нет? – удивилась я.
– Алехан! Эта женщина испортила тебе жизнь! И ты теперь сидишь и слушаешь, как она поливает грязью мать твоего сына?!.
– Ох, Инна! Боюсь, вы еще не поняли, какое сокровище приобрели! – сказала я.
При этих словах лицо Алехана исказилось злобой.
– Я выбрал ее! – сказал он. – И правильно сделал!
– Ты привык все переигрывать! Ты переигрываешь даже прошлое! – я тихонько засмеялась. – Какой же ты все-таки глупый!.. Ты не думал, что на тебя так сильно насядут с деньгами: достань да достань. Хоть укради! Кстати, кто первым придумал украсть?
– Инна. – Он снова притих. – Она ненавидела вашу корпорацию.
—И ненавидела наркоманов, правильно? Ведь умерший генеральный был наркоманом? Вам пришлось многое вынести, Инна.
– Ничего, за деньги покупается любое забвение, – ответила она. – Вам никогда не жить в таком доме, как у меня.
– Это да... Конечно, знание паролей, которое свербило вас постоянно, не обеспечивало удачи, но все равно вы думали – в чем же его польза для вас? Алехан знал кучу разных схем, вы владели паролями – и это было бесполезное знание. Как обидно! Так вы маялись и, наверное, все равно когда-нибудь украли бы. Но тут произошло весьма неожиданное событие! В один прекрасный день Алехан сообщил вам, что управление его друга Микиса начинает проверку банка его друга Антона. Ему об этом проболталась Марианна. Вы сделали зарубку в памяти. Спустя еще пару недель Алехан стал проявлять особый интерес к этой проверке и постепенно узнал о том, о чем мог узнать каждый любознательный: в банке Антона полный бардак. Он ворует огромными суммами и, наверное, собирается сбежать. В уже существующую схему были добавлены недостающие звенья – все сложилось. И главное: неразбериха в банке давала серьезную фору во времени. Ведь что вы собирались сделать? Просто украсть. Просто украсть и смыться – ваш уютный домик с искусственным садиком и бьющей электрическими разрядами травой вряд ли крепко держит вас, Инна, – украсть и, если повезет, подставить Антона, которого совсем скоро – ищи-свищи! Да, ваш план был именно таким: украсть и смыться!
– Вас заклинило, что ли? – неприязненно спросила Инна.
Теперь она стояла возле меня.
– Инна, ваша погремушка не стреляет? Отойдите от меня подальше.
– Не преувеличивайте свою осведомленность. Вам поверят в психушке, а не в полиции... О, вас уже кто-то стукнул по голове? Вы показывались врачу?
– Да, показывалась. Кстати, не вздумайте меня тоже ударить.
– Погремушкой?
– Погремушкой? – я засмеялась. – Рада, что у вас хорошее настроение... Когда решение об ограблении было принято, Алехан тоже испытал прилив сил. Он стал весел, доволен, от него отстали, впереди маячило огромное богатство... И на прощание он вернулся к своему увлечению. Вы, наверное, считаете его дебильным? Нет, не Алехана, а его увлечение – «Саваофа»?
– Исключительно дебильным, – подтвердила она.
– Ты, Алехан, не смог отказать себе в удовольствии поучаствовать в эксперименте, предложенном Дайкой. Ты записал три разных дня, в том числе и тот, злополучный, с нашей ссорой. Потом компьютер отобрал его. То, что во время ссоры мы говорили о неудачном ограблении, не сильно растревожило тебя – мы часто об этом говорили. Но вот когда Дайка отдал тебе диск для игры и ты просмотрел его, то вдруг обнаружил одну неприятную деталь: оказывается, во время этой ссоры я сообщила, что схему кражи мне открыл начальник нашей службы безопасности. Прозвучи эта фраза в обычных условиях, ты бы не обратил на нее внимания, но условия-то теперь были самые что ни на есть необычные! Тебе не понравилось, что эта фраза прозвучала. Ведь какова была последовательность событий: вначале мы поругались, почти сразу после этого вы провернули кражу. На тебе была компьютерная часть, Алехан? Молчишь? Потом ты отнес записи Дайке. Потом просмотрел их и увидел ссору новыми глазами. Услышал, как я клевещу на себя. А ведь кража, ты знал, уже совершена, причем именно по этой схеме! И завтра на просмотре мои слова услышат Антон и Микис – люди, разбирающиеся в банковском деле, которые тоже на днях узнают об ограблении! Нет, это было лишнее. Что ты должен был сделать? Уничтожить запись! Но другие варианты игры уже были затерты. И тебе очень – очень! – хотелось поиграть.
И ты сделал самое элементарное: изменил мои слова. Тебе даже в голову не могло прийти, что во время той ссоры кто-то обратил на них внимание, кто-то их заметил, запомнил, и его не отвлекли ни ужасная сцена с дерущимся Микисом, ни обвинения в супружеской измене, ни истерика Марианны... Ты не знал, что в той фразе я обманывала... Что я сказала неправду о любовнике Елены, и, разумеется, она обратила внимание на эту ложь, запомнила ее.
– Я выгораживал тебя, – сказал Алехан.
– Не ври! – крикнула Инна. – Ты покрывал только себя! Ты боялся, что если против нее начнут сильно копать, то и тебе вживят чип!
– Ты очень испугался, когда увидел версию «Саваофа»? – спросила я.
– Очень? – он скривился. – А ты – не очень? Ведь это твоя дурацкая фраза сгубила всех.
В окне мелькнуло чье-то лицо и спряталось за занавеску.
– Алехан. Их погубила не фраза. И не «Саваоф». А ты! Ты, изменивший фразу...
– Я не понимаю! – прошептал он.
– Ну и хорошо... Елена сразу заговорила с тобой о том, что ты изменил слова в записи?
– Да. Когда вы с Марианной пошли на кухню, а этот гад Антон уселся на унитаз со своим поносом, она потребовала объяснений... Она была такая... Я впервые понял, что это не простая женщина. Она наглая, высокомерная, она раздавит и даже не оглянется потом. «Что это за игрушки? – спросила она. – Зачем такие хитрости? Вы что – копаете против моего знакомого?» Она не верила, что я просто играю! А ведь я просто играл! Этот просмотр не имел никакого отношения к краже! Эти сволочи не могли в это поверить! Я оправдался, как мог... Но после того как «Саваоф» показал свое сумасшедшее продолжение со всеми этими двумя смертями, я понял, что подозрения Елены окрепли.
– Больше мы не скажем ни слова! – твердо произнесла Инна.
– Больше мы не скажем ни слова, – послушно повторил он.
– Я сама скажу эти слова... Кража уже была совершена, но ваш отъезд еще не был подготовлен: слишком гигантская сумма. Деньги плутали по виртуальным дорогам и еще не достигли конечного пункта, поэтому подозрения Елены могли привести вас к краху... Я долго думала: как же так совпало, что Антон сбежал именно в тот день, сделав схему почти идеальной? И главное, откуда вы узнали, что он больше не вернется в свой дом? Оказывается, он сам рассказал тебе, что сегодня сбежит, Алехан! Он оставил тебе письмо для жены. Где оно?
– Я его порвал.
– Алехан, мы больше не скажем ни слова! – напомнила Инна.
– А вот почему сбежал Антон?.. Знаешь, Алехан, думаю, версия «Саваофа» произвела на него впечатление и подстегнула быстрей принимать решение... Он так быстро смылся не только из-за чипа. Он не был умным человеком, но обладал просто звериным чутьем! Ведь «Саваоф» догадался, что если бы все так не совпало и Антон не успел бы сбежать и, следовательно, узнал бы от жены о ее подозрениях, вы убили бы и его, вот в чем дело!.. И Антон, увидев фильм, почувствовал кожей: его смерть уже написана на небесах. Но в черновом варианте!
