Текст книги "Саваоф"
Автор книги: Светлана Чехонадская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Он звонил ему сорок раз, можете себе представить! И конечно, он был уверен, что Елена в курсе.
– Нет. Не был. Еще накануне – не был. Но Марианна рассказала ему, какую удивительную версию выдвинул «Саваоф». Микис понял, что теперь Елена знает о финансовых проблемах Антона. Если бы не «Саваоф», Микис не стал бы ей звонить со своими предложениями. Он, как и все мы, считал: Елена не знает и, главное, знать ничего не хочет о том, откуда берутся все ее колье, кольца и шубы. Но «Саваоф» проболтался о том, что подслушал в клубе, и теперь с ней можно было говорить начистоту.
Мы уже давно стояли на наркоманском пятачке, возле моей машины. Ее передняя дверь была открыта, в салоне горел свет, и я видела развороченную панель – весьма аккуратно развороченную, кстати. Я снова подумала о том, что грабители-наркоманы куда как деликатны. Особенно по сравнению с грабителями-богачами из «Джагана».
– Наверное, Микис позвонил Татарской и объяснил, что разорение Антона – это не бред «Саваофа», а вполне реальная вещь, – сказал Гергиев.
– Она это уже знала сама. Она была днем в офисе «Дирк Энтертейнмент» и выяснила, что поразительная осведомленность программы – обычное совпадение. Оставив камеру в курительной комнате, Антон дал ей подслушать разговор о собственном разорении и даже сам не узнал, что произошло. Ведь вся аппаратура «Дирк Энтертейнмент» имеет особенный формат, который используется только на профессиональном оборудовании. Антон не мог посмотреть, что записалось на камеру.
– Значит, звонок Микиса никак не повлиял на настроение Елены?
– Наоборот. Именно он сдвинул лавину с места. Ведь Микис, надо полагать, сказал примерно следующее: «Вчера я выяснил, что с помощью банка Антона была произведена крупная кража из такой-то корпорации. Это кража на миллиард. Вряд ли возможно, что твой Антон ничего не знал. У него огромные проблемы, он фактически разорен. На днях он будет арестован. Эти деньги – его последний шанс. Нет, не решить свои проблемы, а сбежать и надежно укрыться. А затем и неплохо устроиться на одном из теплых островов или в одной из теплых республик, скажем, в Чечне. Но я бы хотел иметь свою долю. За то, что не поднял шум, за то, что вчера не вызвал полицию, за то, что еще не оформил проверку, которая выявила оплату подозрительного контракта. У меня тоже большие проблемы. Я назанимал денег, а продажа земли – долгий процесс, ведь я к тому же женат, и придется все согласовывать с Марианной. А молодая любовница ждать не хочет. Пятьсот миллионов меня устроят. Я продумал схему, по которой обнаружение правды затянется еще на некоторое время. Вполне достаточное для того, что спрятать следы полученных денег. В том числе, полученных мной». Так?
– Да. Скорее всего, так... И почему же этот разговор сдвинул лавину?
– Потому, что Елена поняла: ее подозрения насчет кражи – верные. Вы зафиксировали ее звонки после разговора с Микисом?
Гергиев помолчал немного, глядя на постоянный и неизменный поток клиентов вдоль стены с продавцами.
– Конечно, зафиксировали, – вздохнув, сказал он. – Она много раз звонила по телефону... – Он достал свой мобильный, нажал на нем одну из кнопок. Номер высветился на экране. Через секунду зазвонил мой телефон.
– У вас одинаковый и на квартире, и здесь? – спросил он.
– У нас нет стационарного, – объяснила я. – Тот, что у меня в руках – он же и домашний. Когда я на работе, я его не беру с собой... Стационарный слишком дорого стоит.
– Понятно.
– Итак, она много раз звонила мне...
– Чтобы предупредить о краже?
– Не думаю... Она меня подозревала в краже, вот в чем дело... А потом?
– А потом к ней в гости напросилась ваша Марианна. И Татарская стала звонить в ресторан, чтобы заказать еду.
– Нет, – сказала я. – Вы путаете причины и следствия.
К нашей машине подошел Корда.
– Вы здесь решили поселиться? – спросил он, постукивая пальцами по крыше автомобиля. Тут он разглядел меня. – А ты, подруга, должна знать, – продолжал он уже менее любезным тоном. – Что проститутки нам всегда отстегивают.
– Я тебе уже отстегнула, – тоже нелюбезно отозвалась я. – Последние деньги с карточки и аппаратуру из машины.
– Я это говорил на будущее, – объяснил он. – Может, купите пару доз?
Не ответив, Гергиев закрыл окно.
– Что вы делали на пустыре? – спросил он.
– Узнавала жизнь получше.
—И здесь тоже? На шоссе?
– Здесь я узнавала правду о себе.
– Это обычно печальное занятие.
– Это точно.
– И что же вы узнали о себе?
– Что я произвожу ужасное впечатление... Простодушной. Наивной. Беззащитной. И, заодно, влюбленной как кошка.
– Вы совершенно не производите такого впечатления. Но даже если бы и так: вы перечислили нормальные качества. Ничего ужасного в них нет.
– И еще смешной, надо думать.
– А в этом что плохого?
– И еще ханжой!
– Вы еще долго будете упиваться своими страданиями?
– А ведь я просто-напросто была искренней. Это самый страшный грех на сегодня, вам не кажется?
– Я прошел через это. Тоже был всего-навсего искренним... И это сильно не нравилось большинству окружающих. Они меня даже пытались щипать за это. И некоторые даже причинили боль, хоть я и был в броне из собственных денег... Сейчас я думаю, что искренность – это самое дорогое, что есть на свете.
– Дорогое – это верно...
– Вы ведь читали Библию? Помните: «Не мечите бисер перед свиньями»?
– Эта фраза мне всегда казалась грубоватой. Настолько, что ее нельзя применять. Приходится называть оппонента свиньей.
Гергиев тихонько засмеялся.
– Ладно, – сказал он. – Пересаживайтесь в свою машину. У меня сегодня свидание.
– Спасибо вам за помощь. Вы благородны до подозрительных пределов.
– Вам все кажется подозрительным? – Он махнул мне через стекло, его машина взревела, показывая, наконец, свою примерную цену, и он уехал в красивую жизнь.
А я осталась на обочине.
Я подошла к собственному автомобильчику, изучая масштаб разрушений. Он оказался не крупным, по крайней мере, до дома доеду. Корда погрозил мне издалека пальцем, но его сразу же отвлек клиент...
Небо справа – над пустырем – стало совсем темным. Я представила себе, каково это – находиться там сейчас. И поежилась. Хотя... Ведь этот пустырь – только вход. Надо лишь пересилить отвращение и страх, и через пару секунд начнутся волшебные превращения: разлетятся стены, землю пробьют деревья с шуршащими листьями, да и сама земля станет другой – гравий рассыплется на миллиарды коралловых песчинок, использованный пластик расползется гусеницами, а затем взовьется бабочками. Вселенная засмеется тысячами голосов.
И затем все пойдет крутиться обратно: бабочки – в гусениц, песок – в гравий, деревья – в бетон, смех – в рвоту... Я обманула Гёргиева. Это было со мной однажды... Еще до Алехана.
Небо слева – над шоссе и городом – полыхало электрическим огнем. Так уж получается: живая темнота осталась декорацией искусственных миров, а искусственный свет обещает жизнь.
Я завела машину и поехала домой.
...Время сжалось, как пружина. Я вдруг поняла, что не контролирую того, кто держит события в своем потном кулаке. Он может разжать руку в любой момент. И потому мне надо торопиться.
Мой первый пункт на сегодня: гигантская фармацевтическая корпорация «Брынцалов и Феррейн». Я могла бы туда не ездить: не так уж меня интересуют истоки всех нынешних изменений в моей жизни, на самом деле. Но вот найденная в ящике Горикова стола упаковка «Катона-17» —это другое дело. Думаю, это настоящий просчет моих врагов.
Перед тем как подъехать к головному офису, я заехала на один из «пятачков», похожий на тот, где вчера побывала. Только на этом торгуют ложью иного рода. Здесь продают поддельные документы.
Хорошо, что у меня есть сто тысяч, заработанные проституцией (ха-ха). Карточка сотрудника уголовной полиции стоит двадцать тысяч. Еще двадцать уплачены за внесение моих данных на первую ступень запросов. Насколько мне известно, любая проверка ограничивается только этой мерой. Я много раз думала, сама проверяя документы непрошеных визитеров: «А если копнуть дальше, кем окажется этот налоговый (экономический, экологический, уголовный, дорожный, санитарный, пожарный и т. д.) полицейский?»... Но ведь не всегда охота знать правду.
Надеюсь, судьба меня отблагодарит за такое легкомыслие? Между прочим, обожаю это качество!
Моя поддельная карточка прошла на ура. Вообще, корпорация «Брынцалов» оказалась куда проще нашей. Не зря здесь еще не ввели компьютерную систему аттестации. Даже внешне эта фирма не производит впечатление процветающей.
Сотрудник охраны прокатил карточку, лениво подождал появления моего лица (я заглядывала ему за плечо и успела увидеть, что это не я на экране. Просто похожая женщина. Ну какие все мошенники в нашей стране! Ведь меня уверяли, что дополнительные деньги берут именно за изменение фотографии!). Охранник, впрочем, даже не стал вглядываться в картинку на мониторе. «Два глаза и ладно...» – такое у него было выражение лица. Хорошо, что у тетки не было бороды. Хотя я не уверена, что он бы обратил внимание на такое расхождение. Подумал бы: «Сбрила».
Ну, а в остальном – корпорация как корпорация. Здесь я как рыба в воде, как Горик в Сети, как Боря в чужих счетах... Я сразу нашла нужный отдел – «учета распространения», подошла к начальнице.
—Вот! – Я ткнула ей документ в лицо. Полноватая дамочка испуганно отпрянула.
– Что-то случилось? – спросила она, отмахиваясь от моего удостоверения, как от скорпиона. – Замучили! Опять бракованная партия? Это не мы. Это подделки. Такое ощущение, что они взялись нас разорить...
– Меня интересуют номера партий одного лекарства, которое производилось здесь так... полтора года назад.
– Вы представляете объем работ?!
– Мне нужно весьма специфическое лекарство. Во-первых, оно практически запрещенное, во-вторых, оно выпускается ограниченными тиражами под особым грифом, в-третьих, оно должно было находиться у вас на складе и быть доступным вашим сотрудникам в течение очень небольшого периода времени. Скажем, в течение месяца.
– Их миллионы, таких!
– А я говорю: нет.
– Какое лекарство?
– «Катон-17».
– О! – Она уважительно закивала головой. – Вы знаете, что его можно купить на любом подпольном рынке наркотиков? Наркоманы с его помощью куда-то улетают...
– Но купить не в упаковке, правда?
– Конечно. Коробки они, разумеется, выбрасывают... Господи! – воскликнула она. – Если бы вы знали, как мы замучились выслеживать тех, кто продает их налево!
– Но хоть иногда ловите?
– Ну, ловим, конечно, но на их место приходят сотни других... К тому же у наркоманов тоже половина таблеток – подделки. А «Катон» подделывают чаще остальных. Он же очень дорогой.
– Этот был не поддельный... Но мы отвлеклись. Вот вам диск. Сбросьте, пожалуйста, номера партий, которые хранились здесь и были доступны вашим сотрудникам с января по март две тысячи девяносто пятого года. Думаю, это номера четыре, не больше.
– Но в каждом по сто цифр! – предупредила она.
– Хоть двести! – весело ответила я. – Сколько вам понадобится времени?
– Полчаса.
– Я погуляю.
В коридоре пахло жареной капустой. Это было мило, по-домашнему, но я снова подумала, что с акциями компании надо быть крайне осторожной. Пожалуй, посоветую клиентам скинуть основную часть. Я огляделась. У меня оставалось время и на выяснение того, что выяснять не хотелось. Я остановилась посредине коридора, не решаясь идти дальше. Кому это нужно? Никому... Мчавшийся мимо клерк саданул меня плечом изо всей силы. Я повернулась вокруг своей оси. Все равно делать нечего, не стоять же здесь, как дура...
Орготдел оказался на следующем этаже. Здесь начальником был мужчина. Я представилась не полицейским, а торговым агентом, поэтому никакой любезности в ответ не получила.
– Вам чего? – буркнул он, не отрываясь от компьютера.
– Вы к нам один раз уже обращались...
– И что?
– Может, захотите обратиться еще раз... И кроме того, мне нужна одна справка...
– Марта! – заорал он. В кабинете появилась голова испуганной Марты. – Поговори... – Он раздраженно указал мне рукой в сторону выхода.
Разумеется, Марта решила отыграться на мне за свой испуг. Тем более что перед вызовом в кабинет начальника она мирно красила ногти. Его окрик испортил ей мизинец.
– Не надо приходить. Надо звонить! Как вы вообще сюда попали? Торговых агентов к нам не пускают.
– Я была в соседнем отделе. Они разместили у нас заказ. Я приехала согласовать детали...
– Вы от какой фирмы?
– «Михайлов Фьюнералс».
– «Фьюнералс»? Похоронное? У них что, кто-то помер в соседнем отделе?
– Нет. Наоборот, женится. Мы украшаем ресторан цветами.
– Живыми?
– Искусственными.
– Фу! Мерзость какая! А к нам вы зачем зашли?
– Понимаете, полтора года назад вы обращались в нашу фирму. Когда хоронили вашего генерального.
– Возможно.
Я замялась, нервно теребя бахрому на стуле.
– Ну-ну, – подбодрила меня Марта, снова приступая к окраске ногтей.
– Это был очень большой заказ...
– Естественно. Там были тысячи цветов. В том числе и искусственных.
– Был ведь февраль...
– Дело не в феврале! – Она резко подняла голову, возмущенно глядя на меня, и даже махнула кисточкой от избытка чувств. – Дело в том, что на свете есть жлобы! Понятно? Жлобы, которым все мало!
– Вот я как раз по этому поводу...
Но она меня не слушала.
– У генерального здесь всем заправляла его любовница. Такая сука! Моя подруга работала у нее. Все ей было мало! Не подруге, конечно, а этой твари. Она организацию похорон зубами вырвала! Ну понятно – здесь можно хорошо нажиться! Потом, она понимала, что под ней земля горит, что ее выкинут уже на следующий день, вот и перестала стесняться. Хотя можно было бы и постесняться немножко, да? И так наворовала, дай бог. Он ведь у нас блаженный был. Наркоман с тридцатилетним стажем... Вообще ничем не интересовался. Сексуально озабоченный...
Марта по-настоящему плюнула на пол. В фармацевтической корпорации! Я чуть не застонала.
– Все перекрестились, когда она ушла! – продолжила секретарша. – Но этот позор на похоронах мы долго не забудем. Нет, не забудем... Почти все цветы были искусственными! Это какое позорище, а? У генерального директора огромной корпорации! Представляете, как она нажилась?.. А вы-то чего пришли? – спохватилась Марта.
– Я была агентом на этой сделке... Внештатным. Работала на испытательном сроке, нашла этот контракт... И мне положены проценты. Это большая сумма, как вы понимаете.
– И?
– И вот уже полтора года я не могу получить свой процент. Меня постоянно водят за нос. То говорят, что сделка сорвалась, то вдруг выясняется, что еще раньше меня ее подписал другой их сотрудник – штатный. Но ведь я же договаривалась! Я же не сумасшедшая! Обговаривала и скидку, и сроки поставки, и разновидности цветов. Но не получила за это ни гроша!
– Это бывает... – сказала Марта. – И конечно, никакой справки я вам дать не могу. Да она и не будет иметь юридической силы... Смиритесь. Такое случается сплошь и рядом с мелочевкой вроде нас с вами.
– Но хотя бы посмотрите в компьютере: цветы поставляла наша фирма?
Марта сделала кислую мину. Видимо, ей очень не хотелось напрягаться. Но классовая солидарность возобладала, она нажала на светлый контур на столе.
– Ваша. «Михайлов Фьюнералс», – сказала она через минуту. – И агент здесь есть. Но он мужчина.
Я взглянула на экран вслед за ней.
И подумала: «Надо торопиться».
Дальше я все делала бегом: забрала дискету, на ходу засунула ее в записную книжку, ласково просмотрела заветные коды (их было немного, как я и предполагала) – один из них точно совпадет с кодом на упаковке, которая валяется сейчас, опечатанная, в каком-нибудь полицейском столе. Почему я в этом уверена? А потому, что один из организаторов кражи очень жадный человек. Можно изменить все: внешность, колени, грудь и даже биографию, но жадность неискоренима. Первый Марианнин любовник был неправ – не ногти на ногах выдают происхождение, а мелочность. Я просто видела, как этот будущий организатор забирал все, что можно, перед своим уходом. А что здесь можно? Дорогие и запрещенные лекарства! Он ведь и у меня так поступил...
Пути веревки оказались длиннее. Вначале пришлось ехать на фирму – а она расположилась за городом. Я ехала и плевалась: топливо убывало с огромной скоростью, а на карточке – пятьдесят тысяч, которых должно хватить до зарплаты. И почему мне никогда не удается копить?.. Правда, Алехан много тратил на свои увлечения и так называемые «шансы». То один монитор, то другой, то новая версия «Саваофа», то очередная дюжина дисков, то какое-нибудь вложение в неудачную сделку, которая «вот увидишь, даст сто процентов, а то и сто пятьдесят!», а зарплата у него маленькая, под стать должности... Кстати, о маленьких должностях... Я набрала номер «Михайлов Фьюнералс», попросила позвать к телефону агента, который полтора года назад оформлял искусственными цветами похороны генерального директора компании «Брынцалов и Феррейн».
Какая милая контора! Они не полезли в компьютеры, не вошли в сеть, объединяющую филиалы, не сказали: «Файлы у нас хранятся только полгода, мы ведь маленькая компания», – они знаете что сделали? Стали друг друга спрашивать: «Не помнишь?» Я чуть не прослезилась от умиления. Есть, есть заповедные места и в нашем сумасшедшем мире...
Наконец кто-то из них вспомнил.
– А что такое? – предварительно поинтересовался секретарь (а может, и хозяин?).
– Ну, вы все очень хорошо у нас тогда оформили, а теперь умер наш начальник службы безопасности, вот мы о вас и подумали... И цены были неплохие...
– Да-да-да-да! – затараторил секретарь и стал кому-то что-то возбужденно объяснять. На том конце волны, объединившей меня с невидимым молодым человеком, образовался небольшой военный совет. Они, наверное, задохнулись от грядущих прибылей: крохотные калькуляторы в их головах задымились... «А ведь я к ним несправедлива, – подумала я. – Будь честной. Они ни в чем не виноваты. Тем более, что тот, кто виноват, скорее всего, уволен».
– Вы знаете! – в трубке заговорил другой человек, более солидный. Вот теперь хозяин, точно. – Этот агент у нас уже не работает. Но все остальные наши работники еще лучше. Даже и не сомневайтесь! Намного лучше! Он, между прочим, сильно тогда нажился и на вас и на нас. Так что теперь цены будут намного ниже, вы постоянные клиенты, – он, видимо, ласково улыбнулся и подмигнул застывшим сотрудникам. – Уже второй заказ и такой большой! У вас ведь крупная компания? Да-да, цены будут еще ниже. Хочу сообщить также, что мы можем оформить зал. Услуги дизайнера обойдутся в пять процентов от суммы заказа. Вы какие цветы хотите заказать? Я записываю, диктуйте. Буквально на днях к нам пришла партия – умопомрачительные орхидеи, на расстоянии двух сантиметров невозможно определить, настоящие или нет. А вы знаете, сколько стоят настоящие? На кладбище-то зачем?! Его будут сжигать или хоронить? Есть еще тюльпаны...
Он бухтел что-то о цветах, я осторожно нажала кнопку, хотя мне было его жалко...
Офис веревочного короля горел на площади ярко-красным цветом. Видимо, это их фирменный знак. Удивляюсь, как жители окрестных домов терпят такое безобразие. Особенно, если учесть стоимость услуг окулистов.
Авангардное здание. Всего четыре этажа, но они поставлены с ног на голову: каждый последующий толще предыдущего. То есть получается ярко-красная пирамида, воткнутая в землю основанием вверх. Такие дизайнерские штучки обычно дорого обходятся. Дела у Веревкина поставлены хорошо. Я даже не рискнула предъявлять свое липовое удостоверение. Показала настоящее, но не уточнила, что работаю с акциями, сказала: продавала такую-то партию, вот образец. Мне пошли навстречу.
Я немного боялась, что они достанут упаковку из прозрачного пакета, в который я ее запечатала, но, к счастью, они отсканировали через пластик. Я получила номер и адрес склада. Черт побери! Это тоже за городом, но совсем с другой стороны Москвы. Километров двести!
Может, обойдется? Я остановилась у обочины и стала названивать на этот склад. Меня соединяли то с одним служащим, то с другим, потом куда-то переводили, потом посылали грубыми словами, и я опять начинала все заново.
За полчаса разговора пришлось изобрести шесть разных версий своего интереса к этой злополучной партии, и в итоге сработала та, с которой и надо было начинать. Подняв со дна души все хамство, отпущенное мне природой, я заявила, что могу и приехать, но если я приеду, то привезу всю свою санитарную службу, все ее восемь отделов, и платить придется всем семидесяти пяти инспекторам. В трубке замолчали. Думаю, они умножали обычную взятку на семьдесят пять.
– А что случилось-то? – спросили меня, наконец. Это была первая человеческая реакция за полчаса.
– А то, что они у вас крошатся!
– Но мы-то при чем?! Это производитель!
– Производитель утверждает, что были нарушены условия хранения! Вы держали их в сырости!
Собеседник даже задохнулся от возмущения.
– Они же запечатаны в пластик! Даже если и отсырели, значит, их негерметично запаковали!
– Так у вас все-таки сырой склад? – ехидно спросила я.
Собеседник, видимо, понял, что совершил оплошность. Визит семидесяти пяти санитарных инспекторов становился страшной реальностью. Сейчас он переведет стрелки (по психологии в университете у меня была твердая десятка).
– У нас абсолютно сухой склад! – сказал он. – Пустыня Сахара, а не склад! Я думаю, это магазин. Да, точно! Там и герметичность упаковок могли нарушить, и во влажных помещениях их хранить. Какой номер партии? Я вам сейчас продиктую адрес магазина...
Я облегченно вздохнула. Сэкономленные на топливе деньги можно пустить на новые трусики... Он назвал адрес. Час от часу не легче. Это в Звенигороде! Плакали мои трусики...
Только часа в четыре я добралась до магазина. Оказалось, я много раз видела его – это всего лишь в километре от Елениного дома. Интересно, совпадение?
В магазине, разумеется, удостоверение полицейского не вызвало никаких подозрений, его даже не стали проверять. Вообще ничего не спросили, восприняли как должное мой интерес к покупателю веревки.
– Вот смотрите, – проговорила продавщица, поворачивая экран, чтобы я могла лучше видеть. – Покупали по кредитной карточке системы «Три-Эс». Со скидкой. «Веревки Веревкина» входят в эту систему. Вот номер карточки, вот дата... четыре месяца назад. А вот и владелец... Татарский Антон. Смотрите, он рядом живет.
«Закройте рот» – должна была она добавить, но не добавила: в этом районе продавщицы вышколенные. Я, действительно, вначале его открыла. Но потом пришла в себя. У всего этого должно быть объяснение.
– Подождите, подождите! – сказала я. – Не выходите из программы. Что еще было куплено на эту карточку в тот раз? Думаю, не только веревка.
– Три куста шиповника. Удобрение для азалий. Шесть килограммов земли, – спокойно ответила она, глядя на монитор. – И две веревки. Их номера иду друг за другом.
– У вас есть пластиковые перчатки? – спросила я. – Дайте мне парочку...
Выйдя из магазина, я направилась к машине. Очень хотелось есть. Невдалеке, за соснами, виднелся ресторанчик. Столики, покрытые клетчатыми скатертями, хризантемы в вазочках, негромкая музыка. Пахнет костром и жареным мясом. Нечего и думать, чтобы соваться туда с моей карточкой.
Я села за руль. Открыла сумку, чтобы аккуратнее сложить пакет с упаковкой. В сумке лежали две шоколадки.
«Виталик, дорогой, – ласково подумала я. – Где ты теперь? На работе? Какой учебник проверяешь? По истории, русскому языку или здоровому образу жизни?» Правы древние философы, никогда не знаешь, что нам во благо, а что во зло... Вот, наркоман Виталик – он просто мой ангел-хранитель последние два дня. Он кормит меня, снабжает топливом, поддельными документами и даже трусами (я-таки решилась их купить). А вдруг мой ангел-хранитель вообще такой? Наркоман. Потому и сочувствует моим попыткам помочь Горику. Ведь то, что Антон четыре месяца назад расплатился за двоих («Да ладно, какая ерунда!» – наверное, сказал он), открывает некие новые перспективы для моего плана... Хорошо, что я не трогала пакет. Отпечатки на нем – это теперь единственная улика. Не женские отпечатки (она была в перчатках) – мужские.
И я повернула в сторону Елениного дома.
Я припарковалась сзади – наверное, в том месте, где полтора месяца назад стояли серебристые «Жигули». Еленин сад жужжал шмелями и звенел зноем. Некошеная трава придала этой части сада неухоженный вид, и получилось то, чего безуспешно добивались деньгами и усилиями все новых и новых садовников. Сад стал похож на настоящий.
Вдруг солнце ушло. Я подняла голову: это облака. Из-за набежавшей тени сад изменился, стало сумрачно и неуютно. Казалось, мне передаются ужас и растерянность человека, стоявшего на этом месте в тот злополучный день. Да, это были такие чувства: ужас, растерянность. Но я не ощущала ни сомнений, ни грусти, а ведь это главные качества на земле. Сомнения. Грусть. Люди, которые их не испытывают, никогда не будут мною любимы.
Оглянувшись, я перелезла через ограду и сразу упала на землю. Мимо ехала машина. Возле моих «Жигулей» она затормозила: наверное, местные. Совещаются, имеет ли право посторонний автомобиль стоять возле опечатанного дома. Решили, что имеет. Или, скорее всего, не захотели ввязываться в чужие проблемы. Двинулись дальше.
На корточках я проковыляла ко входу в сарай. Его, конечно, не опечатали, даже не закрыли. Я снова оказалась в решетчатом разноцветном полумраке. Коробка, которую мы рассматривали вместе с Гергиевым, стояла на полу раскрытая. На самом верху стопки фотографий лежала та, что, как я раньше думала, мне приснилась.
Я взяла ее в руки, и глаза женщины, умершей сто лет назад, посмотрели на меня с сомнением и грустью... Дом продадут за долги, новые хозяева уж точно разгребут сарай. «Оставайся-ка ты со мной! – предложила я толстухе. – Повешу тебя на стенку. И возьму еще на память один из чертежей. Уж до того стильный...» Я засунула бумаги в сумку, потеснив пластиковый пакет.
Конечно, в доме Елены и Антона никогда не было никаких хозяйственных приспособлений. Нелепо было даже предположить, что где-то лежит молоток или дрель или еще что-нибудь – скажем, нитки для вышивания (я засмеялась, представив Елену с пяльцами – и сразу погрустнела: уж лучше с пяльцами, чем вот так). Но какие-то инструменты должны быть у садовника. Кроме сарая, в доме все прозрачное и богатое, нет даже подвала, где у простых людей хранится хлам. Подвал здесь считается жлобством. Я знаю, что во многих домах нет кухни. Богачи утверждают, что это дикость – кухня. Она омерзительно выглядит и напоминает подсобные помещения ресторанов.
Иногда я ночевала у Елены и по утрам видела, как причаливают к соседским воротам микроавтобусы. Из них выходили горничные в белых фартуках, держа в руках серебряные подносы с кофейниками и дымящимися булочками. Потом к бассейну тащили свежевыжатый сок.
– Это сколько же может стоить? – поинтересовалась я.
– Дорого, – успокоила меня Елена.
– А кофе не остывает?
– Там внутри мини-кухня. Точнее, как мини... Это у тебя в квартире мини, а у них – нормальная кухня.
– Но почему не приготовить кофе дома?
– У них не предусмотрена кухня. Вообще. Проектом не предусмотрена. Это такая мода. – Елена нахмурилась. Она тоже хотела соответствовать, но утренний микроавтобус Антон бы не потянул...
Из-за коробок выглядывал какой-то инструмент. Он представлял собой палку с лопаткой на конце. Лопатка была перпендикулярна палке и наточена. Как-то это все называется... Но это для сада, точно. Я на правильном пути.
Действительно, в этом углу сарая садовник сложил свои инструменты и прикрыл тряпками. Но веревки могло и не оказаться – все-таки прошло уже четыре месяца, как Антон купил ее для каких-то нужд. Скорее всего, для подвязывания кустов. Может, по просьбе садовника, а может, и по собственной инициативе. На всякий случай. Раз уж заехал в магазинчик.
Что-то захрустело под пакетами с землей. Сердце мое замерло. И тут в доме зазвонил телефон.
Я испуганно подошла к приоткрытой двери сарая, выглянула наружу. Стеклянная стена опечатана, как и парадный вход, а вот окно в Еленином кабинете закрыли неплотно. Треньканье телефона доносится оттуда. Это мелодия личного номера.
Елену убили полтора месяца назад. Неужели остался кто-то, кто не знает, что она мертва?.. Пока я думала об этом, телефон замолчал.
Я повернулась к садовым инструментам. Отсюда, от двери, мне было лучше видно, что хрустело под землей и палками... Это он, цветок папоротника. Близнец того, что лежит в моей сумке...
Снова обернув руку краем рубашки, я достала нераспечатанный пакет с веревкой Веревкина. Целиком искусственная, она красиво поблескивала сквозь пластик. «Змея» – назвали ее и Горик и Виталик. «Ну-ка, открой пакет! – словно говорила она. – И я докажу тебе, что мой блеск не случаен. Я не химическая, я натуральная. Я вся в чешуе. Все, что я делаю, я делаю ласково...»
«Иди ты знаешь куда! – ответила я. – Ласковая». И поморщилась. Все-таки это нехорошее место. Уже второй раз я ощущаю здесь присутствие всякой гадости. Здесь я бы не смогла открыть пакет. Это кажется мне немыслимым: я боюсь укуса!.. Наверное, просто устала...
Телефон в доме зазвонил снова. Теперь он был настойчивее: все время, пока я утрамбовывала пакет в разбухшей сумке, перекладывала там все, снова уминала, пока накрывала инструменты тряпками и совала коробки с фотографиями на место, он звонил и звонил, словно тот, кто набрал Еленин номер, потерял терпение и решил дозвониться во что бы то ни стало.
Я вышла из сарая, прижала дверь камнем на случай дождей, оглянулась на стеклянную стену дома. Она слабо дребезжала в такт звонкам. В ее зеркале отражалась я сама на фоне неопрятно разросшейся травы, решетчатой беседки и сосен вдалеке. «Вот как выглядят змееловы! – подумала я. – И даже не вздумай идти на этот звон!» Я погрозила пальцем собственному отражению в стекле... И – что сделаешь со своим характером! – двинулась ему навстречу. Мне показалось, телефонные звонки стали радостнее.
Пломба на двери была наклеена небрежно, но мое отраженное лицо, когда я ее отдирала, все равно было бледным от волнения.
Я вошла в дом.
В нем уже поселилось запустение. Кондиционеры давно не работали, и кислый запах наполнял прежде ароматные комнаты. Многие вещи были сдвинуты со своих мест, из комодов торчало белье, посуда в резном шкафчике собралась в углу и испуганно таращилась из-за приоткрытой дверцы. Помню, следователь простукивал все стенки: искал дополнительные сейфы с документами.
Телефон продолжал звонить. В пустом доме его звук был страшен. К тому же сгущались сумерки. Солнце исчезло за какие-то секунды, ушло за подлесок, сад прильнул к стеклу, всей своей темнотой вглядываясь в содержимое анфилад. Стараясь не думать о том, что Еленин кабинет примыкает к ванной, я двигалась навстречу телефонным звонкам и молилась о том, чтобы они дождались меня. Внезапно наступившая тишина в этом доме была бы еще страшнее.
