Текст книги "Саваоф"
Автор книги: Светлана Чехонадская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Я смотрела на бледное лицо Алехана. Мне показалось, он сдерживает слезы.
– Да, Алехан. Антону хватило интуиции, чтобы изменить судьбу... Он уехал, а Елена двинулась навстречу своей смерти. Вначале она побывала в конторе Дайки, выяснила, что Антон действительно разорен, а в его банке творится черт знает что, потом узнала от Микиса, что кража, как она и думала, уже совершена и подозревать будут ее мужа, а может, и любовника, затем стала звонить по нашему телефону, но он не отвечал, и она позвонила твоей любовнице, извини, жене в ее ресторан. Елена ведь иногда пользовалась его услугами. У нее даже была карточка вип-клиента. Как-то твоя беременная жена даже заезжала к Елене. А Елена мучилась угрызениями совести, собиралась просветить меня насчет твоей супружеской неверности... Итак, она позвонила в «Джаган». Там был санитарный день, но она не еду заказывала – она искала тебя. Для объяснений. Управляющая сразу сообщила твоей любовнице... жене. Та, наверное, перезвонила, напросилась приехать. Елена поинтересовалась насчет еды – возможно ли заодно организовать и это, в доме ни крошки. И уже потом Елена позвонила Марианне, чтобы перенести встречу. Сказала, что у нее будет важный разговор насчет договора. Какого договора? Имелось в виду оговора? – Инна смотрела в сторону, Алехан опустил голову и ковырял носком пластиковую траву. – Хорошо. О чем бы ни шла речь, у вас к тому моменту уже сложился план убийства. Была выбрана и жертва в лице Горика. Ненавистного наркомана Горика. Ведь он заодно должен был стать и вторым подозреваемым в деле о краже: только человек, работавший в нашем отделе, мог знать пароли. В банк Антона на счет Горика уже были переведены пять миллионов. Вы, Инна, пообещали ему тридцать тысяч за внеурочную работу, понимая, что он сразу рванет на пятачок. Ваша дочь уже ждала его там. Когда Горик подъехал, она предложила ему наркотики за полцены, потом села с ним в машину, они вместе отправились на пустырь, куда приехал и Алехан. Как только Горик выключился, ваша дочь сходила к машине Алехана, взяла там веревку, сунула ее в руки Горику, и затем их пути разделились. Алехан поехал к дому Татарской, а его жена – за едой в ресторан. Еду она привезла... На такси? Или это вы ее подбросили, Инна?
Инна молчала, плотно сцепив губы. Я пожала плечами.
– Она привезла дал махани и бутылку вина, в которой уже был растворен «Катон-17». Ваша дочь хорошо знала устройство дома и камер не боялась. Кроме того, у нее в кармане лежал специальный прибор, глушащий разговор, а камеру на воротах вывели из строя... Вина ваша дочь не пила, поскольку была беременной. Скоро лекарство стало действовать... А вот что было дальше?
Они молчали, и я повторила:
– Что было дальше?
– Вы сказочник, вы и придумывайте, – предложила Инна.
– Вы говорите со мной без уважения.
– А вы заслуживаете уважения?
– Разумеется. Ведь у меня в записной книжке лежат коды четырех партий «Катона-17», которые были выпущены полтора года назад и хранились на ваших складах как раз в то самое время, когда вы собирали свои вещички на старой работе и, как нищенка, тащили все, что под руку попадется. Какая же вы жадная!
– Какая же вы глупая!.. Это и есть ваша улика? Да этот «Катон» продается на любом наркоманском рынке!
– Продается без упаковки. И не такой древний! Странное совпадение – таблетки были украдены именно тогда, когда вы еще работали в фирме «Брынцалов и Феррейн».
– Сомневаюсь, что суд заинтересуется этим совпадением.
– А пакетом, Инна? Как вы думаете: суд заинтересуется пакетом?
– Каким пакетом?
– Ярко-красным пакетом от веревки, который ваша дочь выбросила там же на пустыре, совершенно не заботясь об охране окружающей среды! А еще буддистка!
Стало тихо. Они смотрели на меня во все глаза и молчали. Наконец Инна пришла в себя.
– Там нет отпечатков.
– Вашей дочери – нет. Но твои, Алехан, – я повернулась к нему, – имеются. Их там сотни. Нет никаких сомнений, что это твой пакет. Ты трогал его, когда брал в магазине, когда перекладывал с полки на полку в моей квартире, когда протягивал его дрожащими руками своей сообщнице... – Говоря эти слова, я внутренне перекрестилась: он мог тоже быть в перчатках, и это было бы неудачно. Но он побледнел еще сильнее. Видимо, про перчатки он тогда не подумал – ведь это был всего лишь пакет, не веревка... – Тебе не приходило в голову, что они тебя подставляют? – спросила я после небольшой паузы.
– Не слушай ее, идиот! – почти с отчаяньем произнесла Инна. Может, она постепенно и начала понимать цену своему приобретению.
– Вас видел один свидетель, – жестко сказала я. – Там, на пустыре. Это он подсказал мне, где искать пакет.
– Что же он не дал показаний полиции?
– Даст, – успокоила я ее. – У нас с вами еще все впереди... Вы только раскиньте мозгами: вся ваша так называемая «неуязвимость» держится только на том, что о вашей дочери никто вообще не подумал! Стоит полиции обнаружить отпечатки Алехана, они выяснят и то, что у него была любовница, и то, что она знала Елену, и то, что как раз она, а не забитая ассирийка, имела обыкновение доставлять чечевицу с вином на дом. Узнают и то, что она была беременной, и то, что ее мать знала пароли... Ее опознают многие люди... Так как вы убили Елену?
– Что вам надо?
– Как вы ее убили?
– Инна попросила показать, как это было... В «Саваофе»... Мне кажется, Елена сама этого хотела... – заторможенно произнес Алехан.
– Вашу дочь тоже зовут Инна? Это ведь неудобно... Ты пришел почти в конце? Когда они уже стояли у стола?
Он кивнул. И содрогнулся.
– Мы ничего не делали! Она все делала сама! Я сказал Инне, чтобы она просто отдала письмо... Она бы сама захотела покончить с собой!
– Нет, дорогой. Твоя Инна была права, что не стала полагаться на такую призрачную надежду. Ты плохо знаешь Елену.
—Это ты ее плохо знаешь! Она осталась без копейки... Это полный крах.
– Письмо вы отдавать не стали? Да это и неважно: Елена и так все поняла. Еще днем. И не покончила с собой от этого знания, кстати! А заказала вина!
– Я ничего не хочу знать! – Он вдруг начал лихорадочно терзать свои волосы, словно хотел их выдрать или словно у него что-то болело. – Я стоял у беседки и смотрел... видел, как они шли по коридору... Потом они исчезли, я подумал, что все...
– Но было не все. Наверное, когда ты зашел в ванную, твоя Инна зашипела тебе: «Помогай, идиот! Она сейчас придет в себя!»
– Елена сама этого хотела...
– Под влиянием сильнейшего лекарства, Алехан! И вовсе не хотела! И все эти твои жалкие оправдания разбиваются об одну-единственную вещь: вы не рассчитывали на самоубийство, поскольку тщательно готовили убийство. А почему были разбросаны вещи?
– Мы хотели взять что-нибудь и подбросить потом Горику.
– Разыграть кражу?
– Только взять что-нибудь... Я начал перебирать вещи, чтобы найти ценное, – отсутствующим тоном сказал Алехан. – И вдруг понял, что беру только то, что видел вчера в фильме... Это было как наваждение. Я открыл шкатулку, стал бросать вешалки... Я боялся.
– Стерва! – Инна швырнула погремушку в сторону. – Ненавижу таких, как ты! Правдолюбка поганая! Пока всем не навредишь, не успокоишься! И чем будешь утешаться, сидя в своей вонючей конуре? Тем, что правда восторжествовала?.. Все зло из-за таких, как ты! И сама не живешь, и другим не даешь!
– Я, Инна, тоже не испытываю к вам особо теплых чувств. Но почему вы решили, что я пришла сюда выяснять правду?
– А что ты пришла делать? Забрать мужа?
– Нет, и не для этого.
– Ну что? Что?! Поболтать языком? Своим поганым и никому не интересным языком?
– Инна, у вас последняя попытка, чтобы догадаться.
– Иди к черту!
– Ты пришла из-за меня? – спросил Алехан.
Мне показалось, что в его голосе звучит надежда.
– Да нет же, ребята! Я пришла получить свою долю! Эх, бывают в жизни моменты, ради которых стоит жить! Их вытянутые рожи доставили мне большое удовольствие.
– Итак, друзья мои! – весело произнесла я. – Полагаю, что нервы, потраченные мною за эти два месяца, чего-нибудь да стоят? Правда, и вы нервничали из-за меня... Представляю твое состояние, Алехан, когда я заявила, что во время ссоры проболталась о паролях! Ты ведь как думал: начнется обычное неспешное следствие, через неделю-две обнаружат деньги, переброшенные на счет Горика, и им займутся вплотную. Толстухой сочтут его мать, бежевыми «Жигулями» – наши серебристые, обнаружатся отпечатки на веревке, «Катон» в ящике стола. Потом выяснится, что на работе Горика не было, что не было у него и денег на наркотики, в общем, все пойдет своим чередом. Но я запаниковала! И приступила к решительным действиям по спасению собственной шкуры, подсчитав, что лучше пять лет за халатность, чем сорок за кражу. Вы неправильно представляли мой характер. Вы думали: слабая бабенка. Она будет отвечать на вопросы, чесать свой чип и покорно ждать, пока все выяснится. Ведь даже если в первый момент я буду главной подозреваемой, меня не арестуют! Чего же нервничать?.. Но я не такая, Алехан! И мы квиты, да? Я тоже не совсем правильно представляла, каков ты на самом деле. Правда, я догадалась раньше тебя...
– Когда? – угрюмо спросил он.
– Ну, в общем-то почти сразу... Я ведь сразу связала историю «Саваофа» с этим ограблением и Елениной смертью. А раз так, то главный соискатель на должность «изменяющего фразу» был и главным подозреваемым во всех остальных странностях. А ведь это ты! Это самое первое и простое предположение! Если бы ничего не произошло: ни кражи, ни убийства, я спросила бы тебя спустя месяц или два: «Алехан, зачем ты изменил фразу в игре?» Даже не сомневайся, спросила бы. Потому что это мог сделать только ты... Разумеется, я долго не могла понять про сообщника... Ведь по всем признакам, кроме полноты, эта женщина была мной! Она все знала о твоей жизни, твоем характере и настроении, она была знакома с твоими друзьями, была предана тебе, она имела представление о «Саваофе», у нее были общие с тобой планы... Мне нужно было набраться смелости, чтобы сделать следующий шаг. Теперь уже спросить себя: кто может быть моим двойником по этим признакам? Когда смелости на этот вопрос хватило, то и ответ оказался прост... Очень прост. Любовница! Ну, а насчет беременности... Как ни странно, на эту мысль меня натолкнуло именно то, что она не пила вина. Ну, ребята, у вас есть еще вопросы? А то я спешу.
– Сколько вы хотите? – очень буднично спросила Инна.
Молодец! Иногда она мне нравится. Только пусть живет где-нибудь подальше, воспитывает внука, пилит моего Алехана... Я никому не желаю тюрьмы. Тем более из-за виртуальных денег. Вы скажете: Елена. Да... Но Елена умерла. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. И может быть, ее убил Антон?
– Десять лет я потратила на жизнь с тобой! – мечтательно произнесла я. – Десять детей могла бы родить за это время. Во сколько обходится один ребенок, Инна?
– Смотря что вы под этим подразумеваете...
– Ребенка!
– Нет, под «обходится».
– Уплата налога, медицинское сопровождение по страховке, роды, приданое... Ну, сколько вы потратили на внука?
– Три миллиона, – кисло сказала она, понизив сумму раза в два.
Но я не стала торговаться – мы не на рынке.
– Хорошо. Вы должны мне тридцать миллионов.
– Гуманно, – сказала моя бывшая подчиненная.
– Ну, мы же теперь родственники!
Алехан нервно дернулся.
– Есть специальные фонды... – произнесла я уже деловым тоном. – Я дам вам счет... Вам придется потратить минут тридцать на это. Сделаете все по строгой схеме, которую я вам сейчас объясню. Деньги нужно перечислить сегодня.
– Сегодня поздно.
– Инна! – с укором произнесла я. – Не нервируйте меня! Потому что я и так разнервничалась от вида ваших чемоданов. Когда у вас самолет?
– Чемоданы пустые.
– И бассейн пустой, Инна! До сих пор экономите воду? Или спустили перед отъездом?
– Идите знаете куда?
– Можно сходить и проверить, пустые ли чемоданы?
– Ничего не надо проверять! Мы переведем деньги сегодня. Можете ждать тут на качелях. Подавитесь своими тридцатью миллионами.
– Нет, не тридцатью, – сказала я.
– Решили наказать меня за грубость?
– Перестаньте! Вы просто не дослушали. Есть еще Горик, который тоже заслуживает компенсации. Ему нужно тридцать миллионов на лечение. Вот теперь все.
– Горик не выпутается... К тому же, мы уже перевели ему пять.
– Те конфискуют, как сомнительные. А по моей схеме – нет. Деньги для него вы переведете в специализированный благотворительный фонд по лечению СПИДа. На целевой именной счет. Так обычно делают. Выбирают фамилию методом тыка по каталогу.
– Он не выпутается!
– Лечат и в тюрьме.
– А если вы решите нас сдать?
– Какой глупый вопрос! Я давно могла вас сдать!
Они посмотрели друг на друга. «Блефует?» – спрашивал взгляд Алехана. «Но вы действительно выбросили пакет?» – спрашивала Инна в ответ. «Выбросили». – «Уроды!» – «Это навредит нам?» – «Во всяком случае, навредит больше, чем на шестьдесят миллионов... Поэтому лучше не рисковать, заплатить ей». – «А если она обманет?» – «Если бы она хотела, чтобы нас арестовали, то не требовала бы денег. Если нас арестуют, деньги у нее конфискуют... Нет, похоже, эта дура действительно решила нажиться».
Дверь приоткрылась, затем над крыльцом зажегся фонарь, молодая женщина вышла на улицу и остановилась в нерешительности, держа одну руку на перилах. На свету она была хорошо видна мне. Может, она специально зажгла его, чтобы, наконец, перестать прятаться? Насколько я представляю ее характер, ей это противно – прятаться. Она более склонна к действиям, чем к сидению в засаде.
Инна-младшая оказалась выше меня. Конечно, пока еще полнее. Я улыбнулась ей со своих качелей. Она никак не отреагировала.
Мне оставалось совсем немногое: выслушать, что они согласны, внести счета в записную книжку Алехана, попросить у него бумагу и ручку (он изумленно покачал головой, но пообещал порыться в доме), вызвать службу срочной почтовой доставки.
Инна поднялась на крыльцо, обняла дочь за плечи. До меня донеслось: «...так и будет тут торчать?», Инна успокоительно погладила ее по спине. Они пошли в дом и в дверях столкнулись с Алеханом. Произошла небольшая заминка, он стал тихо оправдываться, бросая взгляды в мою сторону.
Я осталась на качелях, Алехан разбирался со своими женщинами. Опять обсуждали, какая я дура со своими жалкими тридцатью миллионами? Если тебя считают идиотом – что ни сделай, скажут, что это глупый поступок. Вот смысл совета «не метать бисер» и срочно уходить из отношений. Иногда самое важное – понять, где место для точки... Разборки на крыльце закончились, и Алехан подошел ко мне. В руках у него была бумага.
– Что будешь записывать? – криво улыбнувшись, спросил он. – Впечатления дня?
– Алехан. Я уже отговорила все положенные слова. Теперь оставь меня в покое. Займись делом.
Он презрительно хмыкнул и пошел к дому.
Я взяла ручку и написала:
«Заявление.
Я, такая-то и такая-то, хочу заявить следующее.
Пытаясь оправдаться в обвинениях по поводу халатности по отношению к своим служебным обязанностям и, в частности, за то, что я могла косвенно способствовать краже из нашей корпорации, поскольку легкомысленно отнеслась к поведению своего подчиненного Горика Кромского, я произвела некоторые действия, о результатах которых считаю своим долгом сообщить в компетентные органы...
(Ф-фу, ну и стиль!)
24 июля я посетила место, известное как «наркоманский пятачок» на Звенигородском шоссе, и там совершенно случайно познакомилась с человеком, который находился на пустыре, расположенном на месте бывшего тракторного завода «МВТП», в день убийства Елены Татарской и примерно в 18.00 видел обвиняемого в этом убийстве Горика Кромского, а также полную женщину, которая вышла из машины обвиняемого и пошла к машине «Жигули», спрятанной в кустах. Свидетель (я знаю, что он носит имя Виталий и имеет автомобиль «Волк-350», государственный регистрационный номер 324-789654-874 ВПЕ-МО-2) говорит также, что эта женщина взяла из машины «Жигули» красный пакет с веревкой, который на его глазах надорвала и выбросила. Судя по показаниям этого человека, женщина протянула веревку обвиняемому, а затем забрала ее и уехала. Обвиняемый же остался на пустыре и еще находился там некоторое время, поскольку принял сильную дозу наркотиков.
Стремясь выяснить правду, я стала искать выброшенный пакет и нашла его именно в том месте, на которое указал свидетель.
Прошу вас определить, кем и когда был куплен этот пакет, а также кому он мог принадлежать все последнее время, и приобщить данные факты к делу об убийстве Елены Татарской.
Пакет прилагается.
Мои слова о поисках на пустыре и разговоре с Виталием, состоявшемся 24 июля, могут подтвердить: человек, которого на «пятачке» называют дилером по имени Корда, а также следователь управления экономической полиции Сергей Гергиев.
Такая-то, такая-то».
Стало прохладно. Просить моих новых родственников принести жакет я не рискнула и, чтобы отвлечься, включила любимый сто двадцать третий телевизионный канал в своей записной книжке. Как давно я его не смотрела... Господи, когда начнется нормальная жизнь?..
Пока я наблюдала в прямом эфире разговор двух людей о бродячих биополях (значит, не только мне они не давали покоя), за калиткой замигал огонек почтовой службы. Веселый парень слез с мотоцикла и помахал рукой. Я выключила записную книжку.
На крыльцо вышел Алехан. Он тревожно вглядывался в мотоцикл у калитки.
– Это кто?
– Это ко мне.
– Ты уже здесь назначаешь свидания?
– Перевел?
– Да.
– Тащи компьютер.
Он подошел ко мне. Сел рядом.
– Вот он. Я сделал все, как ты сказала.
– Входи снова.
Он послушно нажал на светлый квадратик.
– Что ты хочешь сделать?
– Поставить пароль. А то вы ушлые ребята.
– Где пакет?
– В машине. – Я на секунду задумалась, какой пароль ввести. Застучала по клавиатуре. Невидимые 001 000111 001100 0011 текли вместе с воздушными потоками над нашими головами.
– Ветер поднимается! – Алехан задрал голову. – Гроза, что ли, будет?
– Вы сегодня летите?
– Нет.
– Понятно... Все-таки поторопитесь.
Я последний раз нажала на «ввод». Потом перевела сто тысяч себе на карточку и проверила результаты лотереи «Медицина – для всех». Там, как обычно, не стихало восторженное ликование: «Сегодня лечение выиграли шестьдесят человек! Ниже приводятся...», ну и так далее. Сволочи! Шестьдесят человек получили лечение! Да сегодня заразилось шестьдесят тысяч!
– Эй! – крикнул парень за калиткой.
– Иду-иду!
Мы с Алеханом пошли к машине, я отдала ему пакет в пластиковой прозрачной упаковке, а парню на мотоцикле торжественно вручила стерильную коробку для медицинских анализов и заявление, написанное на мятом листке бумаги.
Он удивленно взглянул на бумагу, но ничего не сказал.
А я сказала.
Я сказала: «Прощай, Алехан. Счастливо!»
Меня разбудил звонок в дверь. Я еле разлепила веки: яркое солнце заливало комнату, фикус на балконе шелестел своей пластмассовой листвой, обещая приятный ветерок. Даже машины гудели меньше обычного.
Звонок повторился.
Я встала и поплелась к двери, покачиваясь. Было такое ощущение, словно в глаза насыпали песку. Один раз я стукнулась об угол шкафа, другой раз споткнулась о ковер. Помедлила немного и решила начать с кухни: напилась там квасу, потом отправилась в ванную, умылась ледяной водой, почистила зубы самой мятной из всех имевшихся паст и только после этого почувствовала, что проснуться удалось.
За дверью стоял Гергиев.
Следователь по-хозяйски шагнул в квартиру, оттерев меня плечом.
– Уже двенадцать дня! – воскликнул он.
– А вы знаете, во сколько я легла?
– Слышал-слышал. Мне сказали, вы работали ровно двое суток! Неужели поверили во все мои угрозы насчет увольнения? Я же шутил!
– Дело не в угрозах. Просто пока меня не было, в отделе наступил полный хаос. Я всегда подозревала, что мои подчиненные не будут особо рвать... Ну...
– Жопу, – подсказал он, двигаясь за мной на кухню. – Ваш отдел рассыпался! Остался один Витя Подрезков, а он, по-моему, звезд с неба не хватает.
– А Боря?
– Вы вчера его видели?
– Витя сказал, он заболел.
– Что вы! У него страшная семейная драма. Его бросил муж.
– Жена.
– Я в этом не разбираюсь. Может, и не бросил. Так, поругались. Эти однополые, они очень истеричные, вы не находите?
Я пожала плечами, возясь с кофейником.
– На мою душу тоже сварите, – попросил он. – А я вчера давал свидетельские показания! По делу об убийстве Елены Татарской.
– Вам сколько сахара?
– Пять ложек.
– Гриппа не боитесь? Согласно последним исследованиям, сахар способствует.
– Сейчас не сезон.
– Еще он способствует импотенции.
– Согласно последним исследованиям? – он с удовольствием вытянул ноги на полкухни. – Нет, не боюсь. Так о чем я? А! По вашей милости я подвергся весьма унизительной процедуре допроса.
– Ничего! Побудьте в шкуре тех, кого вы постоянно ловите!
Шапка на кофе вздулась и поползла вверх с угрожающим шипением. «Чего бы поесть? – подумала я, нажимая кнопку. – Кажется, в доме нет ни крошки».
– Что будем есть? – спросил Гергиев, возясь на стуле: все-таки ему было тесновато. – Опять лазанью?
– Нет вообще ничего!
– Поехали в ресторан. Я вас угощаю. Выпьем кофе для затравки, а потом нормально поедим. У вас сегодня какие планы? Вы ведь выходная?
– Я планировала выспаться.
– Любите спать?
– Люблю! – призналась я. – Осторожно! Очень горячо... Так о чем вас допрашивали?
– Видел ли я машину «Волк-350», государственный регистрационный номер такой-то, на пустыре тогда-то и тогда-то... Я сказал, что видел. Мои друзья из уголовной были недовольны.
– Почему?
– Им не понравились результаты экспертизы. Они все запутали.
– Нашли хозяина пакета?
– Да. Нашли фирму, склад, потом магазин, выяснили, что четыре месяца назад пакет купил Антон Татарский. Там куча его отпечатков... Есть и отпечатки самой Елены.
Присев на корточках перед шкафом, я продолжала поиски еды. Услышав последние слова, замерла на секунду, глянула на него искоса. Он глотал кофе и улыбался.
– Елены! – повторила я. – Может, все-таки самоубийство?
– Вы где пакет нашли? – спросил он.
– На пустыре. Не самоубийство... Но получается, и Горик не лгал.
– На пакете была пыль с пустыря... Правда, очень мало. Вы не отряхивали пакет?
– Я была очень осторожна... А Виталика разыскали?
– Да. Он вначале упирался, но ведь есть ваше официальное заявление. Короче говоря, ваш Виталик подтвердил свои показания. При этом он назвал вас проституткой.
– У Виталика в голове все перепуталось.
– Не скажите. Чтобы доказать, что он был на пустыре и разговаривал с вами двадцать четвертого июля, проверили его счет и обнаружили, что именно в этот день он переводил на вашу карточку сто тысяч!
Я хихикнула.
– За что он вам заплатил? – вполне серьезно спросил Гергиев.
– Хотите привлечь за неуплату налогов?
– Думаю: неужели можно так ошибаться в человеке! Проституция – ваше хобби?
– Пусть это будет моей маленькой тайной.
Он покачал головой.
– Ужас... В общем, суду все это может не понравиться. Ведь если Горик говорил правду, то он физически не мог в тот момент находиться в доме Татарских. Он был в отключке. И на пакете нет его отпечатков. А вдруг вся его вина в том, что он продал Татарскому пароли?
– Все равно сорок лет.
– Но не пожизненное! Лет через десять, как водится, скосят половину. А вдруг просто проболтался, когда они вместе кололись? Тогда всего пять. Кстати, представляете, он выиграл лечение от СПИДа!
– Вот невезучий! Выиграл лечение, а сам в тюрьме!
– Почему невезучий? Его будут лечить в тюрьме. Через полгода он будет здоров, а тюрьмы у нас, откровенно говоря, не хуже, чем его квартира. Заодно и от наркомании вылечат – там не поколешься. И главное, отпустят мать.
– Что же за толстуха была в доме у Елены?
– Знаете, о чем я подумал... – Гергиев допил кофе и опрокинул гущу на блюдечко, с любопытством вглядываясь в полученный узор. – Гадать не умеете?
– Нет. Но знаю, что смотрят не на блюдечко, а в чашку.
– Да?.. Я подумал: а может, толстуха была беременной? Скажем, беременной любовницей... – он замолчал, быстро глянул на меня, потом снова уставился в блюдечко. – Скажем, беременной любовницей... Антона Татарского. А? С ней-то он и убил жену, с ней и сбежал.
– И такая версия имеет право на существование. Как, впрочем, и любая другая. Как вы думаете, его найдут?
– Думаю, нет... С мужем не помирились?
– Нет.
– И не помиритесь?
– Он ушел к другой женщине.
– Да вы что? А Марианна доказывала мне, что это невозможно.
– Странно. Обычно она утверждает, что все мужья и жены изменяют друг другу.
– Она говорила, что ваша семья – исключение... Жалко, что я не знал этого раньше... Значит, развод?
– Мы не были зарегистрированы.
– Я тут попытался его найти... Но не нашел. Не знаете, где он?
– Нет. А зачем он вам?
– Просто хотел поговорить... Узнать планы... Ну что? Поедем есть?
– Нет, я не хочу. Поезжайте один.
– Что будете делать?
—Поеду в одно место. Давно планировала.
– Можно я с вами?
– Вы же не знаете, куда.
– А мне все равно.
«Вот прицепился! – с неудовольствием подумала я. – Но меня ты ни на чем не поймаешь! Потому что я не жадная. Спрятанные мной тридцать миллионов обнаружить почти невозможно». Я пожала плечами:
– Ну, если все равно, поехали.
...В дороге он все-таки начал ныть, что очень голоден, что может умереть от язвы желудка, что, возможно, у него из-за моего сахара начинается грипп и, если не поесть, иммунитет не справится с болезнью. Я ехидно поинтересовалась, не начинается ли у него из-за моего сахара импотенция, но он ответил, что наоборот. В итоге мы потеряли два часа в шикарном ресторане.
Он явно хотел поразить меня. Но поразил официантов. Из-за водопада даже высунулся администратор, чтобы посмотреть на двух придурков, согласных заплатить сумасшедшие деньги за яйца с йогуртом.
Правда, подали не яйца, а икру с тостами, французское сырное суфле, утиную грудку, копченое мясо с дыней и клубнику – и все это под серебряной крышкой. Также притащили букет настоящих роз, коробку сигар и мне в подарок – записную книжечку, обтянутую атласом и расшитую светло-зеленым бисером. К книжечке на золотой цепочке крепилась атласная же ручка.
– Охренеть! – подытожила я, чтобы сделать Гергиеву приятно.
Администратор побледнел. Мы уже уходили, а он все стоял, спрятавшись за водной стеной, и о чем-то возмущенно шептался с разносчиком горячих булочек. Гергиев же был в восторге от моего красноречия.
– Ну вот, теперь я немного заправился! – удовлетворенно сказал он, усаживаясь в мои «Жигули». – Куда едем?
– Сейчас увидите.
Он догадался за два квартала. Все-таки он очень умный. Но ничего не спросил. Молча вылез из машины, пошел за мной, кашляя, как и я, от табачного дыма, миновал гогочущих перед экранами клетчатых, открыл директорскую дверь, облегченно вдохнул чистый прохладный воздух.
– О, это вы, мои старые друзья! – без особой радости сказал Дайка-старший, отрываясь от каких-то карт и схем, лежавших перед ним на столе. – Неужели следствие продолжает интересоваться нашим скромным прибором? Видать, дела ваши плохи... Эх, вы! – Он укоризненно посмотрел на меня. – А ведь клялись, что не из полиции!
Я развела руками.
– Чего вы хотите на этот раз?
– Я пришла поболтать.
– В рабочее время? Но в любом случае, присаживайтесь. Поболтать я и правда люблю, особенно с официальными лицами. О чем будем болтать?
– Вы не смотрели несколько дней назад программу по сто двадцать третьему каналу? О биополях-призраках?
– Я такую чушь не смотрю.
– Я смотрел, – влез Гергиев. – Это мой любимый канал. И мне тоже показалось, что чушь.
– Нет, это не чушь. Там говорилось о том, что наблюдаемые ауры, те самые призраки, относительно которых ученые спорят уже сорок лет, проигрывают одни и те же ситуации. Они кружатся вокруг одних и тех же мест и не меняются годами...
– Вот это и есть чушь!
– Нет, не чушь. Я их видела. Они никак не соотносятся с этим миром, но возвращаются на определенные места, которые видим и мы. Возможно, потом обнаружат, что на этих местах происходило что-то ужасное или что-то прекрасное, но все равно не смогут понять, зачем эти тени возвращаются и возвращаются... Ведь если убийцу мучают угрызения совести, то что может испытывать мертвый? И главное: почему они все время немного меняют то одни обстоятельства, то другие?
– Знаете, что она хочет сказать? – не выдержал Гергиев. – Она хочет сказать, что это Бог играет в игру «Саваоф»!
– Вы это хотели сказать? – Дайка-старший вопросительно посмотрел на меня и безнадежно покачал головой. – Ну и ну... Совсем народ тронулся. Бог играет в компьютер!
– Между прочим, глубокая мысль! – вступился за меня Гергиев.
– Действительно, где-то даже забавно! – Дайка развеселился. – Бог играет в «Саваофа»! Может, он играет и в тетрис?.. В общем-то, мне давно казалось, что все человеческие открытия – это распаковывание старых коробок, сложенных Богом на старом чердаке... Я вот думаю, как бы под это дело поиметь какую-нибудь прибыль?
– Обыграйте это в рекламе, – посоветовал Гергиев. – Что-то вроде: «Бог тоже играет в «Саваофа»!»
– Если получите прибыль, мне процент! – сказала я. – Впрочем, я пришла не за этим. Я хочу купить прибор.
– У вас же есть. Ах, да! Ваш муж сдал его недавно! Выставил на комиссионную продажу. Его еще не купили. Это, в общем, уже старье. Забирайте, если хотите. Я вам даже его подарю. Где я еще найду таких ценителей?
– И денег не возьмете?
– Дарю! – гордо сказал Дайка-старший. – Это старье все равно никто не купит...
Гергиев помог мне дотащить прибор до машины.
– Что вы собираетесь с ним делать? – спросил он, когда я захлопнула багажник.
– Я? Собираюсь потребовать с вашего ведомства свой диск.
– Вы будете его смотреть?
– Я не видела версии относительно себя.
– Я ее видел.
– Как это? – Я посмотрела на него. Он виновато поднял брови, наморщив лоб. – Правда, смотрели? Наш диск и потом версию про нас с Алеханом?
– Да. Правда. Еще тогда, сразу. Я ведь вел это дело, если вы не забыли. Смотрел про всех и про вас тоже.
– И что там было?
– В версии про вас? Вы занимались сексом и потом легли спать.
– Не врите!
– Почему вы считаете, что я вру? Вы не занимались сексом? Но это ведь всего-навсего игра.
– Я вас серьезно спрашиваю: что вы увидели?!
– Алехан сказал, что уходит от вас к любовнице.
– Не врите!
– Он сказал, что хочет ограбить банк. Как Антон.
– Я сейчас обижусь и уеду!
– Бросите меня здесь? Ведь моя машина у вашего дома!
– Ничего, у вас есть деньги на такси!
Я пошла к передней двери. Гергиев перехватил меня за локоть.
– Подождите! – сказал он. – Там, на диске... Явился, в общем, я и сделал вам предложение. Признался в любви.
– Это было последнее предупреждение!
