Текст книги "Ад уже здесь"

Автор книги: Сурен Цормудян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

– Так, внимание всем, – заговорил он в рацию. – Тела и машины осмотреть. Каждому сделать контрольный выстрел. Раненых добить. С трупов снять одежду. Собрать оружие и боеприпасы. Все, что нам пригодится. Посмотрите АГС в головной машине. Если есть целый боекомплект, то погрузите в вездеход группы Ахиллеса. Остальное заберем мы.

Они дошли до второго БТР-152. Пулеметчик лежал на снегу и кашлял, протирая все еще слезившиеся от дыма глаза. Рейдер, который выкурил его, стоял рядом, держа черновика на прицеле.

Не говоря ни слова, Дитрих нанес боевику ногой удар в живот.

– На меня смотреть! – рявкнул он.

– Не убивайте меня! – задрожал черновик. – Не убивайте, пожалуйста!

– Вы черновики? Да? – громко спросил Дитрих.

– Пожалуйста, не убивайте! – продолжал причитать пулеметчик.

– Отвечать на вопрос! – Снова удар в живот.

– Не убивайте!!! – Глаза боевика, красные от едкого дыма, наполнились ужасом перед лицом смерти.

– Так! Он ни хрена не понимает! Парни, отрежьте ему правое ухо для начала.

– Не-е-ет!!! – заорал черновик и, перевернувшись на живот, попытался заползти под бронемашину.

Рейдер схватил его за ноги и выволок обратно. Тот, что с «винторезом», ударил его прикладом по голове.

– Не надо… – зарыдал боевик, – не режьте, пожалуйста!

– Кто вы такие, я спрашиваю!!!

– Черновики…

– Вы тут были уже?

– Неделю назад… Один наш на мине тут подорвался…

– В километре отсюда, в той стороне, замаскированный ангар есть. Там было два БАТа. Вы их забрали?

– Д-два чего? – Черновик растерянно уставился на Дитриха.

Рейдер снова ударил его и закричал:

– Гусеничные инженерные машины, мразь! С плугами, лебедками, кранами и бульдозерными ножами! Зеленого цвета! Вы их забрали и все топливо к ним?!

– Нет! То есть! Да! Наши их забрали!

– Куда! Куда их дели?!

Черновик хотел что-то сказать, но вздрогнул от выстрела. Один из рейдеров добил лежащего неподалеку его раненого подельника.

– Господи, – промямлил боевик, – пожалуйста. Не убивайте меня. Я рядовой чернушник! Я ничего не сделал!

Дитрих протянул руку к Борею.

– Дай мне нож!

Рейдер вложил ему в руку внушительных размеров охотничий тесак.

– Не-е-ет!!! – Черновик снова попытался заползти под броневик.

Однако на него посыпались удары ногами.

– Отвечай!

– На вторую базу их угнали! А на днях старшие забрали в цитадель!

– Где эта цитадель?!

– Я не знаю!

Дитрих наклонился и, схватив черновика за ухо, прислонил лезвие ножа.

– Не надо! Я правда не знаю! – завизжал боевик. – Старший наш знает! Он на базе! Командир наш! А я только знаю, что цитадель в самом Свердловске!

– Где ваша база?!

– В Ганиной яме! Это там! За Исетским озером!

– Сколько там ваших?!

– Сотня! Не больше! Теперь даже меньше!

– Какая техника?!

– Два танка! Но они не ходовые! Но с боекомплектом! Еще пять таких бэтээров! Но только два на ходу! И еще МТЛБ и БМД!

Дитрих отпустил его и поднялся.

– Ладно, недоносок, живи пока. – Затем он обратился к тому рейдеру, что выкурил этого черновика из бронемашины: – Свяжи его. Он нам пригодится еще.

Отойдя от броневика, Дитрих увлек за собой остальных.

– Борей, – тихо сказал он. – Заминируй вход в ангар. Как следует заминируй.

Борей кивнул и направился к вездеходу за минами.

– Ну так что дальше? – требовательным тоном спросил Варяг.

– Что дальше? Ты все еще горишь желанием отбить эти машины? Ты же слышал, что их угнали в город.

Яхонтов повернулся к своим товарищам. Сквернослов досадливо поморщился. Васнецов задумчиво смотрел на запуганного до смерти черновика. Людоед, поймав на себе взгляд Варяга, улыбнулся и кивнул.

– Конечно, – ответил после этого Яхонтов.

Дитрих вздохнул и покачал головой.

– Ну да черт с вами. Поможем. Нам и самим надо теперь что-то делать с этими уродами. Рано или поздно они доберутся до самолета.

* * *

Конвой из трех луноходов двигался по новому, продиктованному сложившимися обстоятельствами маршруту. Николаю сложно было оценить, насколько жестокость рейдеров являлась оправданной. Он понятия не имел, что собой представляют эти самые черновики, и не знал, как к ним относиться. Он жалел пленного, объятого паническим страхом во время допроса. Наверное, если бы его просто застрелили, то он не питал бы столько жалости. Но его унижали угрозами зверской расправы. И угрозы эти были весьма реальны. И они низвели человека до животного состояния. Васнецов вздохнул и уставился в смотровую щель на унылый холодный пейзаж. Мимо проплывали бесчисленные деревья, густо торчащие из снега и подступающие к узкой, редко используемой в последние годы дороге. Где-то среди зарослей виднелись покрытые снегом обломки. Похоже, это был большой самолет.

– Дитрих, – позвал Людоед, держа перед собой рацию, которую получил от рейдеров.

– Да, слушаю.

– Что там наш гость еще рассказал? Пока мы в пути, просвети, что это за черновики такие.

– Ну, я же говорил. Анархисты. По сути, организованная бандитская группировка. Из беспредельщиков. Даже воров в законе не признают. Мечтают о мировой анархии.

– А сейчас не анархия? – засмеялся Крест.

– У них несколько свои представления об анархии. Для них восстановление какой-либо государственности неприемлемо. Никаких законов, кроме их порядков. Самые злейшие враги для них – организованные общины бывших военных. Военных они называют золотопогонниками. Убивают без разговоров. Но к себе могут принять только бывших рядовых. И то даже не контрактников. Исключительно бывших срочников. Уголовников, но не из воров. Террористов разных, убийц, беспредельщиков, насильников.

– А где они броневики такие допотопные раздобыли?

– Да где-то в области тут был огромный склад консервации военной техники. Там полно старья. Еще когда проблемы с Китаем были, тут старую технику складировали. Дескать, для войны с китайцами достаточно бронетехники старого образца, для резервистов.

– И чего вы с ними, с черновиками этими, не покончили раньше?

– Да руки не доходили. И много их. Очень привлекательная у них идеология. Вседозволенность по отношению к другим. Вот и присоединяются к ним всякие. Конечно, внутри группировки у них жесткие порядки. Провинившегося могут даже съесть.

– Так они каннибалы?

– Не все. Те, кто не брезгует.

– А что за Ганина яма? Так вроде база их зовется?

– Да, – ответил Дитрих. – Историческое место. Разве не знаешь?

– Что-то не припоминаю. – Крест мотнул головой, хоть собеседник, сидящий в другом вездеходе, его и не видел.

– Там шахта заброшенная и монастырский комплекс. В эту шахту люди Свердлова и Троцкого сбросили тела царской семьи после расстрела. Это еще в начале прошлого века было. После революции. Потом там монастырский комплекс воздвигли в память о них, хотя с останками так и не определились, по-моему. Вроде вопрос так и остался открытым, Романовы это или нет.

– Так это там царя расстреляли? – подал голос сидевший за рулем Варяг.

Дитрих услышал его и ответил:

– Нет. Его и семью грохнули в Ипатьевском доме. Но дом этот еще по приказу Ельцина снесли. Это в самом городе. Черновики такие места вообще любят. Устраивают там какие-то шабаши и оргии.

– А враги у них вообще тут есть, которые хоть как-то противостоят? – задал следующий вопрос Людоед.

– Есть всякие группировки. Небольшие, сравнительно с черновиками. Посему и угрозы серьезной не представляют. Никто из них в союзе с этими выродками не состоит. Но и между собой враждуют. Ну, сам посуди. Есть казаки-монархисты…

– Как?

– Монархисты. Ну, царя почитают. Все мечтают отбить святыню у черновиков.

– Яму эту?

– Да. А есть еще национал-социалисты. Вроде много общего с казаками-монархистами, но они православную веру не признают. Считают ее сектой от иудаизма. Как и все христианство. Лояльны лишь к древнеславянским языческим богам. Есть муслимиат. Туда входят кавказцы из мусульманских народов и другие, кто ислам исповедует или принял. Почитают Коран. Некоторые практикуют многоженство. Но черновиков ненавидят, как слуг шайтана. Однако едва ли можно себе представить, что они будут сотрудничать с казаками и национал-социалистами. Еще есть «Новый коммунистический интернационал». Дружбу народов проповедуют и мировой коммунизм. Оттого не могут быть в союзе с монархистами или нацистами. Есть криминальные группировки под началом воров в законе. Эти черновиков ненавидят за беспредел и поругание воровского кодекса чести. Была еще «Восточная демократическая директория». Мечтали наладить контакт с выжившими американцами и пригласить их в Россию установить власть. Но этих давно побили все остальные, поскольку никакой другой группировке такой расклад был неприемлем. Ну и слабый был этот союз. Уж очень много там неприспособленных к войне псевдоинтеллигентов было. Оттого, наверное, и надеялись на американский штык, поскольку сами не способны были защититься. Ну, еще несколько группировок. Менее одиозных. Вот и сам посуди, какое может быть организованное сопротивление черновикам, если друг другу только что глотки не грызут. Мир они между собой кое-как установили, но очень шаткий.

– Просто феодальная раздробленность какая-то, – разочарованно вздохнул Людоед. – А вот у нас, в конфедерации Дома Советов, все объединились. И казаки-монархисты, и русские национал-патриоты, и красные, и просто оставшиеся верными присяге и Родине военные и другие силовики. И ведь с кавказцами из батальона «Ирбис» в союзе были, и с безбашенными сталкерами. Как же так, Дитрих? Почему тут они не объединятся?

– А черт их знает. Может, нет сильного лидера, который мог бы повести их всех за собой и найти общие точки соприкосновения. А может, не так много ресурсов тут осталось, как в Москве.

– Ну а отчего черновики такие сильные и многочисленные?

– Так я же сказал. Идеология у них притягательная. Особенно для тех, кто вообще все ориентиры в этой жизни потерял. И по национальному признаку они людей не делят. Главное, чтобы ты не был заморочен на собственной национальной идентичности и с презрением относился к понятию «Родина». Патриотизм считается привилегией цепных псов, и только. Ненавидь всех. Грабь, убивай и насилуй. Все, что от тебя требуется: будь верен чернушному братству и лидерам, братьям Черновым. Вот и все. Вот и идут к ним. Так как они сильнее. У них сытнее. И моральных требований к тебе никаких. А ведь мораль есть даже у криминальных группировок. Воровской кодекс. Не говоря уже о строгих полумонашеских правилах монархистов, железной дисциплине националистов, шариате мусульман или коммунистическом аскетизме красных…

Все это повествование навевало дикую тоску и обостряло чувство безысходности. Люди никак не могли прийти к чему-то общему и думать о выживании и возрождении. Люди и тут враждовали. Как знать, будь в Надеждинске много больше людей, то, наверное, и они тоже разбились бы на группировки и периодически стали бы объявлять друг другу войну.

Николай продолжал смотреть на мрачный пейзаж снаружи и сжимать кулаки от ощущения разочарования. Очень остро захотелось остановить эту миссию. Объявить спасение остатков человечества преступной акцией и сделать все, чтобы ХАРП продолжал уничтожать оставшееся. Но самое обидное в таком случае, что все эти люди не узнают, что им что-то угрожало и он, Николай Васнецов, сознательно лишил их шанса на спасение. Они и погибнут все, не поняв, что произошло, и не ощутив чувства вины перед ним, Николаем, который хотел всех спасти, но обрек их в итоге на погибель из-за их неразумности…

– Правильно-правильно, – пробормотал внутренний голос. – Если саботируешь миссию, то погибнешь со всеми в общем котле. И в полной безвестности. Может, стоит подумать, как лучше поступить?

– Опять ты? – мысленно вздохнул Николай.

– Не я, а ты. Забыл? Ведь ты говоришь сейчас с самим собой…

Дальше дорогу перегородила колонна искореженных и сгоревших машин. Между деревьев лежал опрокинутый автобус. Конвой взял правее, объезжая нагромождение транспорта. Вереница грузовиков, легковушек и автобусов, казалось, никогда не иссякнет.

Деревья кончились, и справа разверзлась бездна огромной котловины.

– Господи! Илья, посмотри! Что это такое?! – воскликнул Васнецов.

– Ничего себе! – раздался возглас Сквернослова из передней кабины.

Людоед прильнул к смотровой щели и взглянул на огромный кратер, по неровному краю которого они сейчас ехали.

– Дитрих, – произнес он в рацию, – ты это видишь?

– Да. Вижу, конечно.

– И что это? Надеюсь, не то, что я думаю?

– Погоди. Спрошу у этого хмыря, – пробормотал Дитрих и после некоторой паузы ответил: – Нет, слава богу. Это Исетский карьер. Тут когда-то добывали что-то. Гранит или что-то в этом роде. Говорит, мы уже близко. Меньше десяти километров осталось по прямой.

Впереди замаячили какие-то строения. Все они были в плачевном состоянии. Обваленные крыши. Разбитые стены.

Иные строения вообще представляли собой компактные груды запорошенных снегом обломков. Где-то в стороне стоял огромный самосвал. Его размеры пугали, словно они прибыли в царство каких-то жутких великанов. Гигантский кузов был загружен с горкой. Колеса его давно были спущены, и на одном вообще отсутствовала резина. Чуть дальше были видны еще самосвалы и грузовики, но уже обычные. Не таких пугающих размеров. Опрокинутый экскаватор. Разобранные или сгоревшие останки рабочих бытовок. Дальше дорогу пересекала железная дорога. И похоже, не одна. На нескольких путях стояли длинные эшелоны грузовых вагонов, которые так и остались тут стоять с того рокового дня, когда весь этот промысел в карьере, как и многое другое в человеческой жизни, перестал иметь какое-либо значение.

Они долго объезжали заброшенные эшелоны с бесконечной вереницей вагонов. Затем снова руины каких-то строений. И снова лес. Конвой двигался по широкой просеке, которая, однако, довольно скоро кончилась новым пейзажем разрушенных строений. Чуть в стороне – несколько холмов и длинные элеваторы, тянущиеся к их вершинам. Снова много разбитой, сгоревшей или разобранной техники. Миновав этот участок, они выехали на непривычно ровное место, свободное и от техники, и от руин, и от какой-либо растительности.

– Так, тут не останавливаться, – послышался голос Дитриха в динамике рации. – Это бухта Исетского озера. Лед, конечно, крепкий, но кто его знает. Надо поскорее миновать это место.

* * *

Сумерки сгущались, возвещая об окончании очередного безликого и похожего на другие дня. Мало кто следил теперь за календарем. Это была роскошь и привилегия тех, кто не утратил еще признаки цивилизованности. Было немало и таких, кому числа и месяцы приносили боль, когда безликие даты обретали очертания событий давно минувшей эпохи. Больно было осознавать, что такого-то числа день рождения близкого человека, которого давно уже нет в живых, так как его или ее поглотил пожар ядерной войны или ее последствия. Больно было вспоминать, что было в этот день много лет назад. Поход в парк аттракционов? Прогулки по зоопарку? Визит в театр? Увлекательная и запоминающаяся поездка, от которой остались красочные яркие фотографии с позабытой гаммой цветов и непривычно ярким для нового времени солнечным светом? Теперь все это вызывало лишь боль и бесконечное чувство страшной утраты. Николай только теперь запоздало начал понимать, почему даже в цивилизованном Надеждинске летоисчисление началось с нуля и был сейчас не две тысячи какой-то там год, а просто двадцатый. Двадцатый год после конца. Наверное, так легче. Понимал он теперь и то, отчего были такими напряженными и сосредоточенными лица людей, когда они проговаривали даты. Ведь даже если ты не хочешь думать о том, какой сегодня день, то обществу, старающемуся остаться цивилизованным насколько это возможно, просто необходим календарь. Хотя бы для эффективной работы дающей пищу оранжереи. И люди, превозмогая боль, пользовались календарем и помнили даты, которые то и дело бередили старые раны воспоминаний. Все это навеяло Николаю аналогию с замкнутым кругом или ямой, в которую угодило человечество давным-давно. А мысли о яме, наверное, навеяны названием этого странного, все больше окружаемого сгущавшимися сумерками места. Ганина яма.

– Что скажешь, Варяг? – Крест, как и Яхонтов и Дитрих, наблюдал в бинокль, укрывшись за снежной насыпью.

– Что-то не пойму. Вот комплекс монастырский. Вон храм, обложенный срубом. Значит, внешние посты там должны быть. И курган тот снежный, рядом возле которого два танка стоят, говорит о том, что это вход в шахту. Верно?

– Ну, верно, – проворчал Дитрих. – А что, собственно, тебя смущает?

– Да то, что никаких признаков наличия внешнего поста. Никакого патруля. Вообще мертвая тишина. Даже вояки на посту или курят, или болтают почем зря. А тут тишина, словно затаились. Дымка и света не видно. Ждали нас? Или они такие дисциплинированные? В этом я сильно сомневаюсь. Но эта тишина настораживает. Вам так не кажется, коллеги?

– Согласен, – кивнул Людоед.

– Ладно, – вздохнул Дитрих и включил рацию. – Парни, тащите эту овцу сюда.

– Есть, командир, – ответила рация.

Ждать пришлось минут двадцать. Машины они покинули на безопасном удалении от этого места и, оставив там охрану, двигались сюда уже на снегоступах, аккуратно и медленно продвигаясь, чтобы остаться незамеченными. Однако подозрительная тишина на базе черновиков могла говорить, что их все-таки заметили.

Когда рейдеры приволокли пленного, то у него был завязан рот. Дитрих достал охотничий нож и прислонил его острием к горлу черновика.

– Слушай, недоносок, сейчас я повязку сниму и пасть твою освобожу. Но имей в виду, если ты вздумаешь шуметь, свистеть, кричать и даже пердеть, в надежде предупредить своих соратничков, я воткну это тебе в глотку по самую рукоятку и потом буду проворачивать, пока рука не устанет. А когда устанет, меня сменят мои товарищи и будут проворачивать дальше. Понял, урод?

Черновик быстро заморгал глазами и засопел. Рейдеры сняли повязку.

– Мужики, я чуть не помер, – зашептал пленный. – У меня насморк…

– Заткнись, – рявкнул Дитрих. – Почему тишина такая на базе?

– А я почем знаю? – дрожащим голосом пробормотал черновик. – Нас с самого утра не было тут. Когда уезжали, то нормально было. Дрова вон там заготавливали. Пилили поваленные деревья. Зверя стреляли неподалеку. Шахту рыли.

– Какую еще шахту?

– Ну, эту. Нашу. Глубже она ведь завалена. А мы ее откапываем.

– Зачем?

Черновик вдруг замолчал, словно осознав, что сболтнул что-то лишнее.

– Я тебя, сука, спрашиваю, – угрожающе зарычал Дитрих.

– Там это… ну, мы жилища свои расширяли. Новые этажи подземные делали. И это… с метро соединиться хотели… Вот…

– Вы совсем, что ли, идиоты? Метро в городе. И до ближайшей станции километров десять. Вы как с ним собирались соединиться?

– Так ведь новую ветку рыли перед войной. Верхнеисетская станция, – пожал плечами пленный.

– Баран, верхнеисетская ветка тянулась к Новомосковскому тракту. А это на юге, за южным озером. Ну вы и дебилы. – Рейдер тихо рассмеялся.

– Значит, дебилы, – вздохнул черновик. И похоже было, что вздохнул он с облегчением, поскольку продолжения этой темы явно не желал.

– Погоди, приятель, – подал вдруг голос Людоед. – По-моему, он не такой тормоз, каким хочет казаться. Да? – Крест угрожающе улыбнулся и медленно стал доставать свою катану из ножен. – Знаешь, какая она острая?

– Эй, ты чего? – испуганно пробубнил пленный.

– Ну-ка подержите ему руку. Отсеку для начала кисть.

– Не надо, – простонал тот, прижимая к себе руки. – Пожалуйста, не надо…

– Говори, куда вы шахту рыли.

– Я не знаю.

Получив удар по лицу, пленный распластался на снегу и схватился ладонями за нос.

– Слушай, свинья. У нас мало времени. Поэтому считаю до ста. – Крест занес над ним свой меч. – Итак. Девяносто девять.

– В бункер, – выдохнул пленный. – Где-то рядом должен быть бункер. Он секретным тоннелем с метро городским соединен.

– Что за бункер?

– Старый. Законсервированный. Вроде при Сталине начали делать. Туда вся оборона территорий за Уралом замыкаться должна была в случае нападения американцев. Потом, при Хрущеве, стройку бросили. После него вроде возобновили. И вроде как к восьмидесятым закончили. Но после развала Союза забросили. Ну и золотишко вроде там искали. Которое большевики там спрятали, когда белые хотели царя вызволить и войско сюда шло. Ходили слухи, что там тонны церковных ценностей.

– Зачем вам сейчас золото?

– Да оно нам на хрен не нужно теперь. Нам бункер нужен и тоннель отсюда до города. Чтобы все под контролем держать.

– А ты откуда знаешь про этот бункер?

– Слыхал давно. Когда служил еще. Моя служба с такими стройками была связана. Я даже схему военную видел. Там еще тоннель шел в лес за озеро. Севернее карьера. Там секретный аэродром для тех, кто должен был быть в этом бункере. Я хреново схему эту помню. Давно было это. Но припоминаю, что бункер должен быть где-то тут. А аэродром вроде там… Ну… где мы БАТы ваши нашли. Вот…

– И как вы рыли? Чем?

– Лопатами да кирками, чем же еще.

– Небось рабы это делают? – Дитрих сурово посмотрел на пленного.

– Ну… – осекся он. – Послушайте, я ведь рядовой чернушник. Я главному как-то рассказал про эту схему, и все. Я тут ни при чем. Больше я ничего не знаю. Клянусь.

– А чего вы из самого метро не попробовали бункер найти? – спросил Крест.

– Так оно все обвалилось после атомных взрывов. Ну, почти все.

– Ладно, хрен с ним, с метро, – махнул рукой Дитрих. – А что в том храме, который обложен бревнами и мешками?

– Я же говорил. Обложенное здание – это пост внешний. А внутри машины наши стоят. А подальше, в монастыре бывшем, остальная техника и склад древесный. Монастырь тоже утеплен бревнами снаружи. Там второй пост. Два пулемета и снайпер. За монастырем мины.

– А что за курган рядом с этим храмом?

– Что такое курган? – Черновик непонимающе окинул всех взглядом.

– Холм, твою мать.

– А… Так это… Блиндаж деревянный вокруг шахты. И сам вход в шахту. Блиндаж мы сделали. А утепляли храм и монастырь еще до нас.

– Кто?

– Ну… монахи эти. Они тут так и остались, когда все началось. Точнее, пришли, когда радиации меньше стало. Ну и пытались тут божью обитель, дурачки, сделать. Всем страждущим помогать. На своих благих намерениях и погорели. Но убили их не мы. До нас еще. Клянусь…

– Как ваши могли знать о нашем приближении? Ведь у вас раций не было.

– Да хрен его знает. – Пленный нервно пожал плечами. – Может, заметил кто?

– Не могли они нас заметить. Они не профессионалы, а мы не пацаны из учебки, – буркнул Варяг.

– Не стоит недооценивать врага. Это всегда приводило к хреновым последствиям, – мотнул головой Крест.

– Ладно, парни. Тащите его обратно. Будет рыпаться, кончайте без лишних сантиментов, – сказал Дитрих своим людям и, проводив процессию из двух рейдеров и невольника взглядом, обратился к Людоеду.

– Ну и что делать решил?

Людоед пожал плечами и усмехнулся:

– Я, конечно, понимаю, что вам ближе человек из своих, артельских, но в нашей группе командиром является полковник Яхонтов.

– Ага. Пусть у Варяга за все голова болит и пусть он за все отвечает? – тихо засмеялся искатель. – Погонами ты со мной сравнялся теперь. Небось они тебе полкана дали специально, чтоб мой авторитет в группе пошатнуть и посадить на трон артельщика-ассасина.

Шутливый тон Варяга понял только Илья, поддержавший товарища тихим смехом.

– Да вы ненормальные оба, – проворчал Дитрих. – Чего делать-то будем, я спрашиваю?

– Зачищать по-тихому, – ответил Яхонтов. – Пробираемся к храму. Идут две группы. Мы заходим с левой руки. Ты со своими рейдерами с правой. Одновременно не идем. Держим постоянную связь. Пока движемся мы, вы держи – те на мушке храм, колокольню и курган с танками. Потом мы затаились и взяли все на мушку, идете вы. Классическая зачистка. Работаем «винтарями». Никакого шума. Исключение, если надо подбить танки. И все. И помните. Нам нужен кто-то из главных. Тот, кто знает, куда БАТы утащили.

* * *

Близлежащие деревья лениво поскрипывали на морозе, нарушая ночную напряженную тишину. Этот скрип был на руку сейчас, маскируя своими стонами повизгивание снега от скользящих по нему снегоступов. Николай и Крест преодолели еще дистанцию в двадцать шагов и затаились в сугробе. Метрах в десяти от них затаились Варяг и Вячеслав.

– Готов. Чисто, – послышался в рации, висящей на груди у Людоеда, голос Яхонтова.

– Идем, – ответил Дитрих. Прошло несколько минут, и он произнес: – Готов. Чисто.

– Идем, – произнес Варяг, и они снова неторопливо стали двигаться к храму.

Вскоре они достигли стены храма, обложенной для утепления бревенчатым срубом. Варяг и Сквернослов стояли с противоположной от Ильи и Николая стороны, у входа в здание. Сам вход был сверху защищен от снегопада большим навесом. Снег был расчищен возле него. Перед входом была сделана баррикада из камней и мешков с песком для обороны. Дверь в храм была обита кусками ковров и паласов для утепления.

– У входа, – коротко сказал в рацию Варяг. – Пока чисто.

– Вижу вас, – ответил Дитрих. – Мы на подходе.

– Добро. – Яхонтов машинально кивнул. – Заходим.

Он поправил на лице прибор ночного видения и потянул за ручку двери. Та невыносимо громко заскрипела.

– Черт! – Варяг отпустил дверь и отпрянул от нее.

Ничего не произошло. Никто не поднял тревоги.

– Надо резко, – тихо сказал Людоед. – Цельтесь в дверь, я открываю.

Яхонтов встал на колено и направил ствол автомата на дверь.

– Славик, приготовь осколочную, – скомандовал он Сквернослову.

– Понял. – Вячеслав кивнул и, достав из подсумка гранату, просунул в кольцо указательный палец левой руки, предварительно сняв с нее перчатку.

Людоед резко рванул на себя дверь. Несколько секунд тянулись бесконечно. Казалось, вот-вот кто-то закричит внутри. Начнется стрельба, и эта гнетущая тишина нарушится наконец шумом боя. И станет все предельно ясно. Там враг, а тут свои, и надо принять бой. Но снова ничего не произошло.

– Кажется, чисто, – шепнул Варяг и озадаченно добавил: – Ничего не понимаю.

– Ладно. Заходим по очереди. Славик, убери гранату, – произнес. Илья и первым метнулся внутрь.

Внутри царила кромешная тьма. Прибор ночного видения хоть и был куда удобнее того, с которым Николай бродил по московскому метрополитену, новее равно мало что позволял увидеть. Это было просторное помещение. Внутренние стены, видимо, давно демонтировали, и теперь тут стояли МТЛБ и БМД. Еще много различных частей от самых разных машин и ящики различных размеров. В другой стене большой прямоугольный пролом, где были сделаны ворота. У дальней стены много разных агрегатов и снова ящики. И кажется, там была ведущая наверх лестница.

Васнецов резко развернулся, услышав за спиной шорох. Его ПНВ снова выхватил в зеленоватом свете мистический силуэт, как тогда, в московском метро. Это были рейдеры. Они вошли в храм. Фильтры масок были отключены, чтобы не создавать лишнего шума, и было слышно только их приглушенное дыхание.

– Ну что тут? – тихо спросил Дитрих.

– Кажется, никого, – пробормотал Варяг, водя стволом «винтореза» и целясь в темноту.

– Ладно. – Дитрих кивнул. – Вы тут пока осмотритесь. Мы наверх.

– Давай.

Рейдеры быстро исчезли из виду, и возникли только четыре неясных силуэта у дальней стены. Они принялись осторожно подниматься по лестнице. Варяг и Сквернослов стали двигаться вдоль МТЛБ и обходить его спереди. Николай и Крест пошли сзади. Обойдя машину, Людоед снял перчатку с ладони и приложил руку к выхлопной трубе МТЛБ.

– Что там? – шепнул Яхонтов.

– Не теплая. Но и не такая холодная, как должна быть при таком морозе, – тихо ответил Людоед. – Видимо, не так давно заводили. Но угаром уже не пахнет в этом гараже. Может, час-полтора прошли. А может, меньше. Видимо, прогревали для легкого и быстрого запуска двигателя.

– Ладно, шут с ним, – махнул рукой Варяг.

– Тихо! – Вячеслав ткнул указательным пальцем вверх. – Слышите?

Наверху скрипели полы от осторожных, крадущихся движений.

– Это рейдеры. Чего панику разводишь. – Крест слегка толкнул Сквернослова.

– Ах да, – выдохнул Вячеслав. – Я и забыл. Ну и стремно же здесь, мужики.

– Обделалась, Фрося? – хихикнул Крест.

– Иди ты в…

– Заткнитесь оба, – рыкнул Варяг. – Вон, кажется, калитка в воротах есть. Я открываю.

Калитка заскрипела, как и дверь. Яхонтов с силой толкнул от себя и резко присел, приготовив оружие.

– Ну что? – спросил Людоед.

– Снег утоптан хорошо. Никого не видно. Шагах в тридцати, кажется, вход в блиндаж этот.

– Пошли туда, – кивнул Илья. – Тут ловить уже нечего. – Затем он проговорил в рацию: – Дитрих, что там у вас?

– Чисто, – послышался ответ. – Мы пулемет нашли у окна. Лишняя ноша пока ни к чему. Но мы его из строя выведем сейчас и спустимся.

– Добро. Мы двигаемся к яме. К блиндажу.

– Понял. Ждите нас там.

Варяг вышел на улицу. За ним, осторожно, Вячеслав. Следом Людоед. Замыкал Николай. Он уже занес ногу, чтобы переступить через порог, но вдруг резко обернулся. Что это было? Он готов был поклясться, что слышал какой-то глухой звук. И звук шел не с потолка, что можно было объяснить шагами рейдеров. А может, показалось? Может, психика подводит из-за этого затянувшегося напряжения и гробовой тишины, нарушаемой лишь треском деревьев в лесу вокруг этого места? Он подошел к МТЛБ и прислонился ухом к корпусу. Тишина. Только стук собственного сердца. И прерывистое дыхание. Васнецов не сразу понял, что это его дыхание. Он попытался не дышать, но сердце от этого стало биться еще сильнее. Николай сделал глубокий вдох и вдруг отчетливо услышал какой-то странный звук. Что-то глухо лязгнуло внутри. Или действительно показалось? Он стал гнать от себя мысли о том, что все это ему померещилось, и одновременно убеждать себя в том, что там, внутри машины, кто-то есть. Кто-то затаился и выдал себя неосторожным движением. А что, если и в БМД сидит некто? Там ведь пушка. Но и МТЛБ, хоть и без оружия, может причинить серьезные неприятности, если там действительно кто-то прячется.

– Колян, ты застрял там, что ли? – послышался голос Сквернослова.

Васнецов шагнул к двери.

– Славик, кажется, там кто-то…

Страшный грохот разорвал тишину, и все вокруг наполнилось жутким ревом. Казалось, никто не ожидал, что эта тишина нарушится именно так. Николай упал от неожиданности и, уже лежа, резко развернулся, глядя на ревущий двигателем МТЛБ, который сейчас был словно огромный фантастический зверь, разверзнувший пасть, чтобы поглотить его в мгновение ока.

– Атас, Колян! – заорал Сквернослов, хватая Васнецова и выволакивая его из храма.

Они успели отпрыгнуть от ворот в сторону как раз в тот момент, когда вездеход рванулся с места, снося ворота и превращая их в массу разлетающихся в разные стороны досок и брусьев. МТЛБ катил прямо, набирая скорость. Его словно не заботили эти незваные гости, и казалось, что тот, кто управлял этой машиной, был одержим одной мыслью убраться отсюда как можно дальше и как можно быстрее.