Текст книги "Ад уже здесь"

Автор книги: Сурен Цормудян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

* * *

– Уж очень мы легко проникли в их логово, тебе не кажется? – пробормотал Николай, помогая Людоеду затащить тела под деревянный настил платформы.

– Да кто мог подумать, что враг вот так, в наглую, будет в дверь стучаться? – усмехнулся Крест. – Просто не ожидали они. Да и никто не думал, что оттуда кто-то прийти мог. Так, попок глупых тут держали для солидности. Вот и все. Да и не в логове мы еще, мне так думается.

– Глупый риск, – кряхтел Васнецов. – Ты же слышал, что у них ссора назревала. Надо было подождать, пока они сами друг друга завалят, и все.

– Вот это и было бы глупостью, – мотнул головой Крест. – Во-первых, я думаю, что перепалка так и осталась бы словесной. Это своеобразная публика. За кровопускание в стаде ответ надо держать перед основными. А основные за такое на ремни пустить могут. Понимаешь? Тут главное, кто кого перещеголяет в витиеватых выражениях, насыщенных их местными жаргонизмами. Кто складнее и убедительнее говорить будет, того и правда. Они просто побоялись бы мочить друг друга. А во-вторых, если бы они стали друг друга убивать, да еще с применением огнестрельного оружия, то дальше кто-то услышал бы выстрелы, и сыграли бы тревогу. А это нам совсем не надо. Смекаешь?

– Понятно. – Николай кивнул, огорчившись тому, что сам до такого не додумался.

Разобравшись с телами, они пошли дальше. Они теперь двигались мимо множества деревянных и железных ящиков самых разных размеров. Ими было заставлено все пространство до свода тоннеля, и лишь двухметровой ширины проход позволял идти вперед. Еще через полсотни шагов перед ними предстало стоящее на рельсах шасси вагона, от которого остался лишь пол. Видимо, шасси играло роль транспорта для передвижения грузов по тоннелю. Вдоль стен расставлены железные бочки. Людоед принялся разглядывать их.

– Хлорпикрин, – пробормотал он, потирая нос.

– А что это?

– Жидкость такая гадкая. Боевое отравляющее вещество.

– Откуда оно у них? – изумился Васнецов.

– Да его сделать несложно. Нужны только пикриновая кислота и хлорная известь. Ну и некоторые познания в химии. Да и на военных складах его навалом было. Как химическое оружие он устарел уже лет сто назад, а вот для учебных целей в армии его использовали до последнего.

– Слушай, Илья. Может, разольем пару бочек?

– Зачем? – Людоед удивленно взглянул на Николая.

– Ну как… Черновики все передохнут.

– Ну ты гуманист, – усмехнулся Крест, – еще говорил, что людей ему жалко. А как мы в живых останемся, ты подумал?

– У меня в рюкзаке пара противогазов. – Васнецов пожал плечами.

– Они фильтрующие, балбес. Фильтры тут бессильны. Тут изолирующие противогазы нужны. Да и не передохнут черновики. Большинство просто повыскакивают на улицу и вернуться не смогут. И то неизвестно, где их жилые блоки. Может, до них токсин до утра не дойдет. Плюс ко всему тут могут быть пленные, которых нам с тобой убивать незачем. Или ты решил пройти крещение кровью? – Илья снова усмехнулся.

– Да я как вариант. – Васнецов поморщился, в очередной раз почувствовав, как оконфузился.

Бочек с хлорпикрином тут было всего пять. Остальные оказались с бензином и соляркой. Еще несколько деревянных бочек с карбидом кальция. И несколько жестяных банок с краской. Николай открыл их. Большинство были засохшими. И только в таре с белой краской под толстой засохшей коркой была густая белая масса. Васнецов, сам не зная зачем, стал искать, во что набрать немного краски.

– Ты чего застрял? – тихо позвал ушедший вперед Людоед.

– Сейчас. Минуту, – шепотом ответил Николай, хватая лежащую в углу литровую пластиковую бутылку.

Перепачкав рукавицы, он все-таки набрал краску и положил бутыль в вещмешок. Затем принялся догонять товарища, задавая себе в уме вопрос, на кой ляд ему это вообще нужно.

«Пригодится», – ответил внутренний голос.

За небольшим поворотом Крест и Васнецов обнаружили решетчатую стену, в которой была закрытая с той стороны на навесной замок дверь. За этой преградой тоннель был застроен возведенными кирпичными стенами с железными и деревянными дверьми. Отсюда начиналось пусть скудное, но уже электрическое освещение. Разглядывая потолок, Людоед через некоторое время поднял руку и произнес:

– Вот и кабель «генератора чудес».

– А что с замком делать? – вздохнул Николай.

– Это пустяки. Замок простой. Открывается флажковым ключом. Отпереть его – пара минут.

Людоед достал из кармана что-то напоминающее отмычку и стал колдовать над замком, просунув руки через решетку.

– У тебя, я смотрю, в карманах все и на все случаи жизни есть, – покачал головой Васнецов.

– При моем образе жизни отмычка – предмет второй необходимости, после ножей, меча и огнестрельного оружия.

Замок щелкнул, и решетчатая дверь со скрипом отворилась. Они двинулись дальше. Людоед подходил к каждой двери и внимательно вслушивался в то, что происходило за ними. Открыл одну. Небольшое помещение с различной утварью. В другом большое количество разобранных армейских кроватей. В третьем кто-то храпел. Крест осторожно приоткрыл дверь. В маленькой каморке на раскладушке спал провонявший алкоголем и чесноком старик. Илья хмыкнул и прикрыл дверь. Направился к следующей. Открыл ее. Очередное помещение было больше предыдущих. Вдоль стен стояли железные шкафы и еще одна дверь. В темном углу железные клетки. Как для собак. Примечательным был и запах. Наиболее острый и особо неприятный по сравнению с тем, что было до этого. Пахло тут гнилью, гноем, испражнениями, хлором, какими-то медикаментами. Но больше всего ощущалась именно биологическая составляющая этого конгломерата запахов. Людоед включил фонарик и посветил на три стоящие в углу клетки. Две были пустыми. Но в одной было какое-то существо. Они приблизились. Нечто размером с овчарку лежало на полу, свернувшись калачиком. Рядом грязная миска с какой-то зловонной массой. Крест наклонился, приглядываясь к существу. Оно, почуяв чье-то присутствие, проснулось и распрямилось, встав на четвереньки. Николай отпрянул. Это было не животное. Небольшое, пугающе похожее на морлока существо в грязных, потерявших цвет лохмотьях, с длинными грязными волосами, с не стриженными и обгрызенными даже на ногах ногтями было человеческим ребенком лет пяти или шести от роду. Взглянув безумными большими глазами на незваных гостей, ребенок забил ладонями по полу и зарычал, мотая головой. Слипшиеся грязные полосы волос стали елозить по лицу, и он принялся ловить их зубами. Поймав одну прядь собственных волос, ребенок притих и стал яростно ее кусать, не спуская при этом глаз с людей.

– Что же это такое, Илья? – просипел шокированный увиденным Васнецов.

Людоед ничего не ответил. Он достал из-за пазухи пистолет с глушителем и какое-то время хмуро смотрел на это дитя, видимо раздумывая, убить его или нет. Увидев пистолет, ребенок сначала замер, а затем стал медленно пятиться назад.

– Илья. Не надо, – прошептал Васнецов.

– Это не для него, – зло прорычал Людоед и толкнул внутреннюю дверь.

Никого, кого стоило бы застрелить, тут не оказалось, и он убрал пистолет обратно.

Они оказались в еще большем помещении. Прямо у входа стояло три заполненных чем-то ведра. Людоед наклонился, светя в них фонарем, и практически сразу отскочил, сжимая кулаки. Лицо его перекосилось от ярости.

– Что это? – Васнецов вглядывался в ведра, держась на расстоянии от них.

– Там человеческие зародыши, – тихо проговорил Илья. – Мертвые недоношенные дети с разных сроков беременности. Перемотанные пуповинами и вперемешку с плацентами. Некоторые по частям. Ручки… Ножки… Черт подери, что это за дьявольское место…

Николай еще не видел Людоеда таким. Казалось, внутри него закипала ядерная реакция. Словно внутри этого человека взорвалась микроскопическая плутониевая бомба, поджигающая дейтерий. И сейчас грянет взрыв.

Крест обернулся и взглянул на стоящие вдоль стены столы. Их было шесть. На каждом лежала накрытая грязной, окровавленной простыней женщина. Их руки и ноги были привязаны к краям столов. Крест подошел к одной и, сняв с руки перчатку, стал искать пульс на ее шее.

– Мертва, – констатировал он и подошел к следующей. – Жива, – монотонно произнес он, нащупав пульс, и раздвинул ей веки на правом глазу. Посветил фонарем на зрачок. – Накачали наркотой, похоже.

Крест осмотрел всех. Из шести женщин три были мертвы и три в бессознательном состоянии.

– Илья, их освободить надо, – пробормотал Николай, брезгливо осматривая грязные простыни, забрызганные и перемазанные кровью и нечистотами пол и стены.

– С ними мы не уйдем, – отрезал Людоед.

– Но ведь нельзя их бросать на произвол судьбы! – воскликнул Васнецов.

Крест схватил его за ворот бушлата и буквально прорычал:

– С ними мы не уйдем!

В этом помещении тоже оказалась внутренняя дверь, ведущая еще куда-то. Единственная лампа не позволила разглядеть ее, слившуюся с фоном дальней стены. Но сейчас, когда она открылась, стало ясно, что эта дверь существует. В помещение вошел пожилой человек в грязном, как те простыни, халате. Длинные седые волосы свисали с висков, за ушами и с затылка. Вся остальная голова была совершенно лысая. Он смотрел на какие-то бумаги, которые сжимал левой рукой, при этом правой рукой постоянно поправляя очки, держащиеся на ушах посредством резинок. Незнакомцев он заметил не сразу. Но когда обратил внимание на их присутствие, то, видимо, принял за своих.

– Живых в стойло и через пару недель можно на повторное оплодотворение. Хотя для развлекухи пойдут и через три дня. Ублюдков дохлых собакам отдайте. Трехмесячного уродыша дайте Маугли. Пусть хавает, – сказал он таким спокойным и добродушным голосом, что можно было подумать, будто он говорит о подопытных крысах. Но ведь и к тем у нормальных людей может быть больше сострадания.

Взрыв у Людоеда все-таки произошел. Но это скорее было не эмоциональное. Это сработал отточенный инстинкт убийцы. Просто для активации этого инстинкта нужен был повод, как нужна была инициация термоядерной реакции. Лучшего повода, чем дикие, не поддающиеся никакому пониманию опыты над людьми, наверное, не найти. Катана пулей выскочила из ножен, и Крест сделал всего два движения рукой. Первое движение в долю секунды разрезало кончиком меча этому старику горло. Следующее движение последовало незамедлительно, и меч вонзился человеку в халате прямо в сердце. Крест надавил на эфес и вогнал лезвие в тело жертвы по самую рукоять. Экспериментатор упал на колени и запрокинул голову. Из разреза хлынула кровь. Людоед уперся подошвой ботинка жертве в подбородок и, выдернув меч, толкнул черновика ногой, заставив распластаться на полу. Людоед вытер лезвие об рукав покойного и вернул катану в ножны. Затем снова извлек пистолет с глушителем.

– За мной, – тихо сказал он и вошел в следующую дверь.

– Слышь, Менгеле, я думаю, следующую партию кесарить надо, а то издохнут все. Ребяткам не друг друга ведь долбить. Им живые дырки нужны, – проговорила тучная женщина в белом халате, сидящая спиной к вошедшим. Сидела она за столом, на котором были разложены хирургические инструменты, какие-то бумаги и миска с похлебкой, которую она поедала. Услышав шаги Людоеда, она, видимо, приняла его за того старика.

Крест без колебаний выстрелил ей в затылок. Голова женщины нырнула в миску. Людоед схватил ее за волосы, приподнял и понюхал то, что она ела.

– Человечина, – констатировал он и сбросил ногой мертвое тело со стула. Затем посмотрел на Николая. – Ну что, блаженный, ты готов превратить это адское место в еще больший ад?

Шок и тошнота стали отступать, достаточно было посмотреть в источающие бездонную ненависть глаза Людоеда. Николай словно принял часть этой ненависти и ощутил желание пустить оружие в ход и устроить в этом логове черновиков настоящий карнавал смерти. Он ответил Людоеду ухмылкой. Склонился над убитой и срезал ножом прядь ее волос. Затем намотал на вилку, лежащую возле миски с человечиной. Извлек бутылку с белой краской и при помощи этой импровизированной кисточки написал на стене: «Ад уже здесь!»

10
МОЖЕТ, И МЕССИЯ

– А как она выглядит? – Вернувшийся вместе с Людоедом на склад в предыдущем помещении Николай взглянул на товарища.

– Черт, блаженный, как, по-твоему, может выглядеть алюминиевая пудра? Как алюминиевая пудра и выглядит.

– А ты уверен, что она тут есть?

Крест усмехнулся, открывая очередную коробку.

– А ты уверен, что ее тут нет? Здесь барахла всякого вагонами. Глянь, пустых дисков сколько. Все, что надо и что не надо, натаскали сюда.

– В самом деле. Откуда дисков столько?

– Их тут делали. В Екатеринбурге, в смысле. Ты, дружок, не отвлекайся. Нам пудру только осталось найти. Время идет.

– А без нее не обойтись?

– Она даст более высокую температуру. Краска, что ты набрал, пойдет на загуститель. Еще солидола добавим. Не то, конечно, но вариантов нет. Бензина и соляры тут в достатке. Патроны охотничьи в смесь выпотрошим. Порох на пиротехнический эффект, а свинцовые дробины на оплавленные осколки пойдут. Эффективно против живой силы.

Васнецов открыл очередной деревянный ящик и поморщился от странноватого запаха. Затем осторожно посветил внутрь фонарем.

– Смотри, Илья. Рулоны какие-то.

Николай аккуратно взял один сверток. То, что он определил на первый взгляд, оказалось верным. Это кожа. Только непонятно, какая кожа. На некоторых лоскутах были даже различные рисунки.

– Что-то я не пойму, что это.

Людоед подошел и стал разглядывать находку Николая. Затем снял перчатки и принялся ощупывать эти странные лоскуты.

– Это выделанная человеческая кожа, – спокойно подытожил он после минутного осмотра.

У Васнецова сдавило виски.

– Что? Человеческая? – Он сделал шаг назад от ящика.

– Ну да. На некоторых татуировки, что были у людей. Вот это женская кожа. Видишь узор? Такие незадолго до ядрены модно было у девок над задницей набивать. А вот распятие большое на фоне церковных куполов в облаках. Похоже, что коронованного вора в законе освежевали.

К своему удивлению, Николай уже не чувствовал рвотных позывов, бывших для него обычным делом в подобных ситуациях. Только появилась горькая липкая слюна во рту, которую очень хотелось выплюнуть, что он и сделал.

– Зачем им человеческая кожа? – выдавил наконец он.

– Ну, мало ли зачем. Может, они кошельки с сумками из них собираются делать. И рисунки всякие уже считай готовы. Да хоть и ремни, плетки или подбойку для одежды. Хотя кожа человека на это слабо годится. Ты еще не понял, что за существа эти самые черновики? Они-то применение найдут.

– Илья, их надо убить. Их всех надо уничтожить…

– Ну, насчет всех обещать не могу, но кое-кому мы сегодня пульс остановим. Особенно если ты соизволишь все-таки оказать мне помощь в поисках алюминиевой пудры.

* * *

Конечно, у него было и имя, и даже фамилия. И он их еще помнил. Но если бы кто-то сейчас да и в любое другое время этого треклятого настоящего окликнул его по имени, то он, наверное, в последнюю очередь подумал бы о том, что обращаются именно к нему. Обычно же его окликали Перфоратором или, сокращенно, Перфом. Он проснулся от хмельной головной боли и непреодолимого желания отлить изрядную долю того, что он выпил со своими подельниками накануне. Тридцатипятилетний черновик медленно поднялся со своей шконяры, вдыхая затхлый, пропитанный потом и перегаром воздух помещения, которое они называли «купе». Это была огороженная кирпичными и деревянными стенами часть станции метро «Площадь 1905 года», где жила бригада из восьми человек, которыми он руководил. Все спали мертвецким сном, наполняя помещение храпом. Перфоратор осторожно поднялся, напрягая мутное после попойки зрение. Нащупал тумбу. Затем, со второго раза, нащупал самодельную бензиновую зажигалку и свечу. Зажег ее и, ступая босиком по невыносимо холодному полу, побрел к выходу. У двери на расстеленной на полу собачьей шкуре сидела девица. Она была на цепи, опоясывающей тугой петлей шею и застегнутой на вмурованном в пол железном кольце. Черновик хмельно усмехнулся, глядя на нее, и подумал, что может, вернувшись из туалета, заняться ею снова. Хотя после того, что они всей толпой учинили над ней накануне вечером, ее непременно надо сдать в мойку. Перфоратор фыркнул презрительно и сделал еще шаг в сторону двери, но тут вдруг до его пьяного рассудка дошло, что что-то с ней не так. То, что она не спала, а сидела на своей шкуре, это еще ничего. Но ведь руки у нее должны быть связаны за спиной. Он хоть и был пьян, но точно помнил, что они, закончив с ней, связали ей руки и снова посадили на цепь. Однако левой ладонью она зажимала себе рот, а ее правая рука была вытянута вперед. Причем если сама девица была совершенно голая, то эти руки отчего-то были в рукавах камуфлированного бушлата. Черновик тряхнул головой, и до него стало доходить, что это не ее руки. И что на него смотрят не только испуганные глаза рабыни, но и еще чей-то жуткий взгляд черных глаз и… глушитель пистолета.

Щелчок – и вошедшая в голову черновика пуля прекратила его существование и все эти мысли.

Людоед подхватил падающее тело и аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, положил его на пол, поставив рядом непотухшую свечу. Затем кинул девушке одежду, взятую с первой попавшейся табуретки, и тихо шепнул прятавшемуся за ее спиной Николаю:

– Помоги ей одеться. Я займусь остальным мясом.

Крест извлек из ботинка длинный и острый стальной прут, который прихватил в одном из предыдущих помещений, и направился к ближайшему спящему черновику.

Васнецов отпустил девушку и бросил взгляд на то, как Людоед, держа наготове одну руку у рта спящего человека, другой резко вгоняет ему прут прямо в ухо. Тот чуть вздрогнул и продолжал лежать в принятой им во сне позе. Но уже мертвый.

– Я не хочу их одежду, – дрожащим голосом, потрескавшимися, окровавленными губами прошептала девушка.

– Другой нет. Одевайся, – ответил Николай, стараясь не смотреть на ее избитое, покрытое синяками и ссадинами худое голое тело. Он схватил ее за ноги и бесцеремонно стал натягивать на них ватные штаны черновика.

– Как странно, – нервно хихикнула она. – Впервые вижу мужиков, которые не пытаются меня раздеть, а, наоборот, заставляют одеться.

– Просто мы не люди, – угрюмо пробормотал Васнецов.

– А кто? – Она удивилась.

– Ангелы смерти. Ну не сиди ты сиднем. Одевайся.

– У меня болит все… осторожней… – всхлипнула девушка.

Людоед тихо и мгновенно умертвил каждого. Но последний черновик проснулся и уселся на кровати, глядя пьяными глазами в пол и лениво почесывая волосатую грудь. Он ничего подозрительного не успел заметить. Крест схватил его, сжимая ладонью рот, и сильно ударил другой рукой в область печени. Черновик обмяк и замычал.

– Блаженный, ну-ка дай ей нож, – сказал Илья, ехидно улыбаясь.

Николай без лишних слов протянул ей холодное оружие.

– Держи.

– Зачем? – Она испуганно взглянула на Васнецова.

– Отомсти. Накажи этого выродка, – ответил Николай, поняв замысел Людоеда.

– Нет. – Она замотала головой. – Я не могу… Нет…

– Зарежь этого упыря, – продолжал Васнецов. – Вспомни, что они с тобой делали.

– Зачем ты мне напоминаешь об этом?! – вскрикнула девица и заплакала.

Васнецов взглянул на Людоеда и, вздохнув, развел руками.

– Успокойся, сестренка, – произнес Крест. – Как тебя звать, кстати?

– Рита, – тихо ответила девушка.

– Рита. Скажи, Рита, ты прощаешь его?

Она бросила на последнего в этом помещении живого черновика презрительный взгляд и нервно кивнула.

– Да… – сдавленно ответила она.

– Слышь, урод, – проговорил Людоед на ухо бандиту. – Великодушная Маргарита тебя прощает.

Черновик что-то замычал и быстро заморгал.

– А я нет… – договорил Людоед и свернул ему шею. – Вот и все. Эту авгиеву конюшню, можно сказать, вычистили. Пора идти дальше.

Забившись в угол и сжавшись в комок, девушка тихо заплакала.

– Зачем вы вообще пришли? – простонала она.

– Тебя спасти. Уже немало, – ответил Людоед, вытирая от крови стальной прут.

– Зачем? – выдохнула она сквозь слезы.

– Тебе тут нравилось? – зло ухмыльнулся Николай, вспоминая так называемую кантину олигарха и тамошнюю проститутку, которая отказалась уходить с ними.

– Я просто жить не хочу…

– Вот как? – Крест присел рядом с ней, держа перед лицом девушки заточку. – Закрой глаза. Больно будет только секунду. И все.

– Нет! – Она отскочила от него, испуганно выпучив глаза.

– Вот так-то лучше. – Илья улыбнулся. – Не бойся, девочка. Ничего я тебе не сделаю. – Он убрал оружие и протянул в ее сторону руку. – Дай мне свою ладонь.

Она какое-то время колебалась, затем вложила свою дрожащую худую ладонь в его руку. Испуг на ее лице сменился выражением обыкновенной усталости. Она рухнула на колени и прижалась к Людоеду всем телом. Николай смотрел на все это, чувствуя, как в нем растет отвращение и раздражение от развернувшейся перед ним сентиментальной сцены.

– Ну все, деточка. Успокойся, – тихим баритоном проговорил Илья, гладя девушку по грязным, спутавшимся черным волосам.

– Тебе не противно меня обнимать? – прошептала она.

– Нет. Что ты.

– Но они…

– Это они. – Людоед не дал ей договорить. – А ты – это ты. Главное – останься сама собой. Они мертвы уже. А ты будешь жить. Верно?

– Возьми меня с собой, – всхлипнула она.

«Вот оно как! – Николай нахмурился. – Возьми! Не возьмите, а возьми». Ярость и обида закипали в нем от досады и ревности. Ведь они в равной степени участвовали в ее спасении. Но она теперь чуть ли не отдаться готова Людоеду. Если Крест сейчас ответит ей утвердительно, то до конца своих дней Николай будет его презирать, ведь именно он, Людоед, говорил, что им в группе не нужна женщина. И что теперь? Каков его ответ?..

– Послушай, девочка, – начал говорить Крест. – Тебе с нами нельзя. Мы идем дальше. Я тебе сейчас дам оружие одного из этих жмуриков. Умеешь с автоматом обращаться?

Девушка медленно закивала.

– Вот и славно, – продолжал Крест. – Ты пойдешь в ту сторону. Бандитов там уже нет. Дойдешь до коричневой двери справа. За ней лаборатория…

– Я знаю, где у них лаборатория, – шепнула Рита.

– Чудно. Так вот. Там три женщины. Может, они уже в сознание пришли. Может, тебе удастся привести их в сознание. Заберешь их с собой, и пойдете дальше. Дойдешь до стены с дверью. За ней тоннель. Дойдешь до завала, где поезд засыпало. В завале есть лаз. Выберетесь наружу. В город. И уходи.

– Куда мне идти? – устало проговорила девушка.

– К людям. К нормальным людям. Их еще много и в этом городе, и во всем, что осталось от нашего мира.

– Я тебя больше не увижу?..

После этих ее слов Васнецова с еще большей силой передернуло от злости и отвращения.

– Поверь, девочка, я не самый достойный из нормальных людей. – Крест улыбнулся. – Мы с моим другом на складе, что возле лаборатории, смастерили что-то вроде напалма из подручных средств, что там были. Я просто тут взорвать хотел все. Сжечь к чертям. А друг мой, – он кивнул в сторону Николая, – решил проверить это помещение и нашел тебя. Если бы не он…

Она вдруг рванулась к Васнецову и, с силой притянув к себе, зарыдала, обнимая за шеи обоих своих спасителей.

– Ребята, спасибо вам! Спасибо вам огромное! Спасибо!

Теперь Николай ощущал растерянность. Что и говорить, Людоед лихо все повернул. Даже за свою злобу стало стыдно перед ним.

– Нам пора, – пробормотал Васнецов. – Мы теряем время.

* * *

В обустройстве станции и прилегающего подземелья, казалось, не было никакой системы. Склады не были собраны в определенном месте, а встречались постоянно и где попало. Так же было и с жилыми помещениями. Различные посты тоже были разбросаны по подземелью без всякой логики. Очередным таким постом были десятки деревянных ящиков в тоннеле и столик с погашенной керосиновой лампой. На столике лежал автомат. Рядом, на ящике, расстелив старый матрац, дремал молодой черновик. Без лишних сантиментов и каких-то колебаний Людоед задушил его.

– Напоминает подводную лодку. Маленькую дизельную, – пробормотал Крест, запихивая тело жертвы в щель между ящиками. – Тоже длинная труба, где экипаж спит где придется и все припасы рассованы повсюду. Это хорошо. Нам легче продвигаться. Особенно с той стороны, откуда никто здесь угрозы никакой не ждет.

– Лучше скажи, что ты там за сцену лирическую устроил с этой девкой? – недовольно проворчал Николай.

– Каждый видит то, что хочет. У тебя с лирикой точно проблемы в голове. – Илья усмехнулся. – Я просто вдохнул в несчастную желание жить. Вот и все.

– А зачем? С твоим-то цинизмом это нелогично.

– Вхолостую работать не люблю. Мы ей жизнь спасли, а она жить не хочет. Неправильно это. А тебе, блаженный, надо не за чужим поведением следить, а с самим собой разобраться. То ты сопли распускаешь по поводу и без. То бесишься на пустом месте. Такие заскоки, знаешь ли… Я мог бы махнуть рукой на это дерьмо. Ну, с головой плохо у парня, подумаешь. У кого с ней в наше время нормально вообще. Но на кону стоит многое. На кону стоит все. И исход всего этого зависит и от тебя в том числе. Если тебя так будет швырять из стороны в сторону, то беда случится. Смекаешь?

Васнецов пристально посмотрел на товарища.

– А ты бы и вправду убил ее, когда она сказала, что жить не хочет? А, Крест?

Людоед зло улыбнулся.

– А ты, блаженный, как думаешь?

– Может, ты и меня убить смог бы, если бы решил, что я стал опасен для миссии? – прищурился Николай.

– Можешь не сомневаться.

Васнецов покачал головой, вспоминая измышления собственного внутреннего голоса. Этот убьет. И глазом не моргнет.

– Ну и что ты там себе думаешь? – Ухмылка Ильи словно говорила, что он читает все мысли Николая. Людоед положил руку ему на плечо и добавил: – Просто не давай мне повода, братишка. Вот и все.

* * *

Надзиратель тюремного блока в очередной раз ударил старой милицейской резиновой дубинкой по стальной решетке.

– Ну что ты вылупился, мразь! – рявкнул он на одного из шестерых пленных, которых держали тут специально для крещения кровью тех, кто решил примкнуть к черновикам.

Надзирателю по кличке Кукан было всего двадцать шесть лет. Он был черновиком во втором поколении, поскольку вступил в эту банду еще его отец.

Кукан любил заступать на охрану заключенных. Его излюбленным занятием в этой жизни было демонстрировать свое превосходство над теми, кто не мог ему ничем ответить. Другое дело – внешние посты или охота на людей. Там бывало страшно. Там могли убить. А тут он мог вдоволь наслаждаться своей властью и чувствовать себя сильнее других. Вот и сейчас он ходил вдоль клеток с пленными из различных городских группировок и орал на них матом, вещая унизительные для любого нормального человека вещи. Он наслаждался, видя, как они бесятся в клетках, не имея ни сил, ни возможности что-то ему ответить. Если кто-то начинал из клетки огрызаться, то на него выплескивалось ведро с фекалиями. Такого унижения никто не хотел, и все молча слушали, лишь позволяя себе скрежетать зубами и зло смотреть в ответ.

Кукан продолжал развлекаться, то и дело оглядываясь на своего более старшего напарника по кличке Шалый, который сидел в автомобильном кресле, спиной к темному тоннелю, ведущему в тупик, закинув ногу на ногу, и курил самокрутку, одобрительно кивая головой и смеясь.

– Ну что молчите, парашники? – продолжал молодой надзиратель. – Может, кто сказать что в ответ хочет, а? Что, слабо, девочки? Имел я вас, козлы драные! Мам ваших имел, сучки вы гнойные!

– Если бы ты был мужчиной, то открыл бы мою клетку и разобрался со мной по-мужски, один на один, – прорычал пленник, напротив которого остановился Кукан.

– Чего? Чего ты вякнул? Ты сомневаешься, что я мужчина? – Черновик убрал дубинку в сторону и приспустил свои штаны. – На, урюк, смотри. Мужская штучка, а?

Он захохотал и принялся мочиться в клетку прямо на пленника.

– Падла! – воскликнул тот, отскочив в дальний угол и уворачиваясь от струи мочи.

– Глянь, Шалый, как я его!

Черновик, гогоча, обернулся и взглянул на своего подельника.

Тот больше не смеялся. На лице его был испуг. Он нервно сжимал зубами самокрутку, а за его спиной стоял молодой человек в камуфлированной одежде и прижимал к виску Шалого пистолет с глушителем. Из полумрака тоннеля показался еще один незнакомый человек. Он был в черной шинели и в руке держал странного вида меч.

– Когда ты перестанешь ссать, твой кореш умрет, – усмехаясь, сказал Людоед. – Цена его жизни – твоя моча.

Кукан рефлекторно потянулся к кобуре с пистолетом, но Крест быстро прислонил лезвие своего меча к шее бандита.

– Хочешь проверить, у кого из нас реакция лучше? Давай. Ты еще успеешь увидеть, как кровь из твоей артерии брызжет фонтаном, и почувствуешь, как холодное лезвие пробирается сквозь твою глотку. И тогда у тебя не останется ничего, кроме нервных рефлексов. А в этом случае ты не сможешь осознанно выхватить пистолет, снять его с предохранителя и выстрелить.

– Вы кто… Вам чего… – испуганно пробормотал Кукан.

– Ссы, падла, – зарычал Шалый. – Они же меня грохнут сейчас.

– Но… но я больше не могу… Не ссытся…

– А ты рукой подергай, – хмыкнул Николай, держащий у виска второго черновика пистолет.

– Я н-не могу, – всхлипнул молодой.

– Кончай с этим, – кивнул Людоед, и Васнецов тут же нажал на курок. – Отлично.

Крест кивнул и ударом ногой в живот Кукана заставил того отлететь к клетке. Пленник, что находился в ней, тут же накинулся на своего обидчика, просунув руки через решетку и схватив его за горло. Кукан хрипел и дергался меньше минуты. Он не был ни сильным физически, ни сильным духом. Он мог только кричать матом через стальные прутья. Когда же его схватили за горло, он уже был обречен.

– Может, теперь выпустишь нас? – произнес пленник, обращаясь к Людоеду, когда с Куканом уже все было кончено.

– Погоди-ка, – махнул рукой Людоед, с интересом разглядывая неровные фанерные таблички на каждой из клеток. Он качал головой и, как обычно, ухмылялся, читая надписи, сделанные углем на этих дощечках.

– Чего ждать-то? – недовольно бросил другой пленник. – Ключи у того, с дыркой в голове. Выпусти нас.

– Погоди, – повторил Крест. – Так вы из разных группировок? – Муслимиат, – прочитал он надпись на одной табличке. – Славянский союз. – Это уже другая надпись. – Новый Коминтерн… Националисты, коммунисты, белоказаки-монархисты… Слышь, Коля, вот так задачка. Что делать с ними?

– Эй! Что значит, что делать! Выпустите нас! – заорал еще один пленник.

– Потише. – Крест поморщился. – На ваш ор сейчас вся тусия местная сбежится. – Он подошел к двери, которая вела дальше в глубину логова черновиков, и задвинул железный засов. – Если я вас выпущу, то зачем? Чтобы вы снова вцепились друг другу в глотки, как это успешно делали раньше? Вы же ненавидите друг друга в силу исповедуемых вами разных идеологий. Не так, что ли?