Текст книги "Ад уже здесь"

Автор книги: Сурен Цормудян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

– Собак нынче все едят. У вас что, проблем с едой никогда не было? – ответил Дракон, поглядывая через окошко в пассажирском отсеке в лобовое стекло. – Сейчас направо, – добавил он, обращаясь к сидящему за рулем Варягу.

– Хорошо по-русски говоришь. Давно тут? – спросил Яхонтов.

– С семи лет. С родителями приехали за полгода до войны.

– А жена твоя тоже китаянка?

– Нет. Башкирка.

– И много вас тут?

– Кого – нас? – не понял вопроса Сяолун.

– Ну, китайцев, – пояснил Варяг. – Мне думается, что за Уралом много вас должно быть.

– Э нет, товарищ. Мор был страшный в Китае.

– Чего?

– Эпидемия. За несколько недель до войны началась. Внезапно. Какой-то опять атипичный птичий грипп и черт его знает что еще. Выкашивал, как чума в Средневековье Европу.

– Вот как? – хмыкнул Крест. – И с чего вдруг?

– А мне знать откуда? Кто-то из местных товарищей мне говорил, что это, скорее всего, этновирус. Болезнь била ведь китайцев. Даже вьетнамцы, монголы и корейцы болели меньше. Среди европейцев, ну, русских, славян там и других, вообще единичные случаи, и то не все смертельные. А у нас как проклятие просто.

– Этновирус? – нахмурился Людоед. – Это что же получается, биологическое оружие, уничтожающее избирательный генетический вид?

– Типа того. – Китаец кивнул.

– И кто применил?

– А черт его знает! Я слышал, что такое разрабатывали и у вас, и в Америке, и у нас в Китае.

– Ну, сами по себе вы ведь ударить не могли. Зачем вам разрабатывать болезнь, которая только вас и поражает? – спросил Крест.

– А может, наоборот, они создали какое-то генетическое средство для защиты своей нации, но до ума не довели и получился обратный эффект, – предположил Варяг.

– Да кто же его знает теперь, – вздохнул Сяолун.

– А за кого Китай был, когда война началась? – Сквернослов повернулся и посмотрел сквозь окошко на нового знакомого.

– За себя, как водится, – усмехнулся Дракон. – Ну, враг-то у нас общий получился. Вот и воевали против одних и тех же. Правда, никаких совместных действий не было. Наоборот. Вроде даже у наших с вашими стычка где-то на границе произошла. Но думаю, это недоразумение или провокация третьих сил была. Ну и когда все началось, то случались и погромы в ваших городах, где много моих соплеменников было. Хаос, одним словом.

– Н-да, – вздохнул Людоед. – А ты сам как выжил?

– Да как. – Фэн пожал плечами. – У вас ведь народ в основе своей такой… Посмотрит только косо, а коль худо людям, то даже чужаков к себе примут. У нас в общине и чеченец есть. Приютили русские. Эй… Теперь налево поверни…

– Хорошо. – Яхонтов кивнул. – Черт. Что тут было?

Разрушения в этом районе имели несколько другой вид, чем на окраине города. Все строения были снесены до основания и перемолоты в мелкие обломки, смешавшиеся друг с другом и расстилающиеся бескрайней пустыней из молотого и оплавленного железобетона. Даже сугробы были не в состоянии скрыть полностью следы такого разрушения. Варягу приходилось вести машину осторожно, чтобы случайный обломок не попал в гусеницу и не вывел из строя ходовую часть.

– Это мы недалеко от одного из эпицентров. Уралмаш. Ракета, говорят, точно в центр всего комплекса попала. Давай сейчас правее.

Луноход стал забирать вправо, курсируя между торчащими из грязного и раздутого ветрами снега остовами сгоревших и искореженных машин. Видимо, тут была большая стоянка. Чуть дальше виднелись погнутые массивные трубы. Похоже, что тут был проложен прямо на улице трубопровод.

– И еще раз направо. Это улица Надеждинская пошла, – произнес китаец.

– Какая улица? – Николай удивленно уставился на него.

– Надеждинская. А что? Тут мы и живем. В конце только. Туда пошла улица Пехотинцев. А вот это – Надеждинская.

– Надо же, – тихо хмыкнул Яхонтов. – Надеждинская улица.

– Варяг, – позвал Илья.

– Чего.

– Видишь, стена высотки большая, наклонившаяся?

– Вижу. И что?

– Поезжай прямо рядом с ней.

– Зачем это? – удивился Варяг. – А ну как рухнет?

– Ну, до сих пор не рухнула. Даст бог и нас минует.

– Да зачем тебе это?

– Я ее взорву и завалю следы на этом участке. Взрывчатки немного понадобится, если по уму заложить. А уж чему-чему, а этому нас хорошо учили. Только поезжай прямо и у стены на девяносто градусов поверни. Чтоб и разворот наш завалить. Эти придурки нас теперь искать ведь будут.

– Понял. Сейчас сделаю, – кивнул Варяг.

Стена большого многоэтажного жилого дома, который сам весь осыпался, каким-то чудом продолжала стоять, торча на шесть этажей вверх и на сотню метров в длину. При этом она была немного накренена, угрожающе нависая над дорогой, по которой они теперь ехали.

После того как луноход миновал опасный участок, Варяг остановил машину. Людоед принялся доставать из коробок, что погрузили сюда рейдеры, заряды взрывчатки.

– Я, пожалуй, впереди вашей машины на лыжах дальше пойду, – сказал Дракон. – А то дозор наш тревогу поднимет. Беда случиться может. А вы за мной потихоньку.

– Согласен, – кивнул Людоед и, прихватив автомат, взрывчатку и снегоступы, вышел через открывшуюся аппарель.

– Только зверей этих дохлых с собой прихвати, – буркнул Николай. – Воняет, мочи нет.

– Хорошо.

Китаец кивнул. Забрав свой вещмешок и взвалив на плечо связанных проволокой за лапы мертвых овчарок, он встал на лыжи и двинулся в сторону длинного ряда торчащих из снега крыш небольших автомобильных гаражей. Луноход медленно двинулся следом. Васнецов прильнул к перископу и смотрел назад.

Илье понадобилось для минирования совсем немного времени. Прошло минут пятнадцать, и вот быстро семенит от нависшей стены Людоед, глядя на наручные часы. Вот он быстро прячется за большим куском бетона, торчащим из сугроба, натягивая на лицо респиратор и защитные очки. Взрыв. Стена сначала медленно, затем все быстрее возобновила свое начатое давно, но замершее на годы падение; при этом крошилась в пыль и мелкие обломки, накрывая плотным, разносящимся во все стороны серым облаком дорогу и следы лунохода. Когда тяжелое облако пыли практически опустилось на снег, Людоед вылез из укрытия и, взглянув на творение своих рук, удовлетворенно кивнул. Затем двинулся вслед за луноходом.

– Горящие бэтээры. Рушащиеся дома. Трепещите, люди! Илья Крест пришел в город, – засмеялся Вячеслав.

Людоед решил не возвращаться в машину, а замыкать колонну, двигаясь позади машины и держа автомат наготове. Они пересекли Таватуйскую улицу, когда кончился длинный ряд присыпанных снегом разоренных гаражей. Бесконечные вереницы разрушенных зданий снова прерывались участками, где один или два нижних этажа устояли. На пересечении Надеждинской улицы и проспекта Седова китаец остановился и замахал руками куда-то в сторону массивного, обвалившегося, кубической формы здания. Из лунохода не было слышно, но казалось, что он перекрикивается с кем-то, кого не видно, несколько раз показав рукой на луноход. Наконец из развалин показались двое вооруженных, одетых в одежды из зверинных шкур. Они подошли к Дракону и стали что-то ему говорить. Китаец вдруг скинул с плеча собак, сбросил свой вещмешок с тушей кабана и бросился вперед. Один из людей следом. Второй некоторое время смотрел им вслед.

– Что-то я не пойму, – пробормотал Варяг. – Что там случилось такое?

Оставшийся дозорный наконец повернулся и махнул рукой луноходу, призывая двигаться за ним, и, подняв брошенную ношу, побрел по следам Дракона и кинувшегося за ним своего напарника.

– Может, ловушка? Чего китаец побежал вдруг? – пробормотал Сквернослов.

– Я к Людоеду, – сказал Николай и, прихватив оружие, выбрался через шлюз.

Крест уже направлялся к дозорному. Васнецов стал догонять его.

– Чего стоите, э? Я же рука махаю! – крикнул дозорный с акцентом. Это был вооруженный снайперской винтовкой человек с черной бородой, растущей прямо от скул и скрывающей половину лица.

– Тебя как звать-то? – спросил подошедший Крест.

– Меня? Турпал. Турпо, короче, – ответил, прищурившись, человек.

– Нохча? – Теперь прищурился Людоед.

Дозорный поднял одну бровь.

– Ну. И что? У тебя проблемы с нохчами?

– Я просто спросил, – ухмыльнулся Крест. – Я Илья. Это Коля. – Он кивнул в сторону Васнецова и протянул Турпо руку. – Ну здорово, богатырь.

– Чего? – нахмурился человек, машинально ответив рукопожатием.

– Ну, Турпал – это же богатырь, по-вашему.

– А-а-а-а… Точно… – Он кивнул. – Пошли, короче. Тут, короче, недалеко.

– Что с Драконом вашим случилось? Чего он убежал?

– Китаец? Короче, беда у него. Дочка умерла, короче, – вздохнул Турпал.

– Эх, – сконфуженно выдохнул Людоед. – Беда…

– Беда. – Чеченец кивнул. – Ну, айда, да?

* * *

Обитель этой общины находилась в подвале длинного жилого дома, который весь давно обрушился. Лишь в некоторых местах было несколько уцелевших помещений первого этажа. На пересечении Надеждинской и широкой Технической улицы, где на перекрестке навечно застыл трамвай, это здание стыковалось с еще одним длинным жилым домом, образуя букву Г. У обложенного самодельными дотами из мешков и обломков зданий входа в подвал стояло несколько вооруженных человек. Один из них был очень похож на Варяга. Наверное, потому он немного задержал взгляд на вышедшем из лунохода Яхонтове. Разве что постарше чуть, и волос у него был темнее, а борода почти седая.

– Вот, короче, Егор, это которые Дракон спасали.

Турпо показал на них и протянул свою винтовку и подсумок с боеприпасами одному из стоящих рядом с Егором людей.

– Вахту сдал, короче, – пробормотал он ему и спустился в подвал, из которого доносился женский и мужской плач. Родители оплакивали скончавшуюся дочь.

– Значит, вы убили несколько чернушников и взорвали их транспортер? – нахмурился Егор.

– Есть такое дело, – кивнул Варяг. – А что? Что-то не так?

– Накликали вы беду на всех. Они же взбесятся.

– Значит, надо было дать им растерзать вашего товарища? – усмехнулся Людоед.

– Я этого не сказал, – вздохнул он. – За Дракона спасибо, конечно. Только что нам теперь делать? Обычно чернушники в обитаемые районы не суются. Ловят людей на заготовках и охотах. Но сейчас такое дело. Вчера кто-то патруль их обстрелял. Теперь вы. Шаткое затишье нарушено. Война начнется.

– А она кончалась? – усмехнулся Сквернослов. – Может, пора разобраться с этими утырками? Или вы вечно думаете отсиживаться в своих норах и чувствовать, как вам ссыкотно от этих черновиков?

Егор медленно поднял руку с обрезом двустволки и наставил оружие на Вячеслава.

– Не надо так, сынок, – спокойно произнес он.

– Опусти оружие, земляк. – Людоед встал между ним и Сквернословом. – У нас общий враг. И мы можем нарушить баланс сил в этом городе не в пользу черновиков.

Тот задумчиво уставился на Илью. Затем наконец произнес:

– Ладно. Я Егор Демидов. Старшина этой общины. Давайте спрячем ваш вездеход и потолкуем обстоятельно.

Николай все это время стоял в стороне. Все последнее время он чувствовал себя совершенно отрешенно. И понимал отчего. В голове его пульсировала одна мысль. В этом городе есть метро. Да, оно в большей степени обрушилось, насколько они знали. Но оно есть. И эта мысль не давала ему покоя. Словно какой-то странный, иррациональный инстинкт звал его снова в подземелье.

8
ИНСТИНКТ

Местный быт напоминал подземелья Надеждинска. Но если там община ютилась в подвалах многих домов, соединенных сетью крытых траншей, то тут все население занимало только подвалы двух примыкающих друг к другу зданий. Был в этом подвале оборудован и гараж, в котором стоял пожарный «Урал», насос которого иногда использовали для прогона нагретой в котле воды парового отопления или для душевых кабин. Рядом с машиной, давно лишенной колес, оказалось достаточно места, чтобы поставить луноход.

Демидов пригласил гостей за стол, который, правда, пустовал. Он достал лишь бутылку самогона и несколько давно остывших картофелин в мундире.

– Эх, – вздохнул он. – Бедные дети. Рождаются мало. А если рождаются, то больные или уже мертвые.

Егор залпом осушил налитую железную кружку и проглотил картофелину. Затем подвинул бутыль и миску с закуской гостям.

– Если хотите… – прокряхтел он. – Чем богаты…

– Спасибо, – кивнул Варяг. – Но давай о деле.

В этот момент в небольшое помещение, где они расположились в свете трех горящих лучин, вошел Турпал и, усевшись за стол, налил себе самогону.

Крест повернул голову в его сторону.

– А разве Аллах не запрещает алкоголь? – спросил он.

– Слушай, ты кто, имам, что ли? Нет, он меня учить будет! Я замерз в дозоре, понял?! – И, выпив залпом, поморщился и пробормотал: – Мы все давно Аллаха прогневали, потому и живем так. Жалко китайца, короче…

– Вы чего от черновиков-то хотите? – спросил Егор.

– Они машины наши украли и топливо к ним, – ответил Варяг.

– Ну и что? У вас вон тарантас хороший какой. Вам мало этого? Прям как у рейдеров. – Демидов ухмыльнулся.

– Ты видел рейдеров? – осторожно спросил Людоед.

– Нет. Рассказывали следопыты. Они там вроде обитают, в горах где-то. Так… Байки всякие ходят… А чтоб сунуться на черновиков, это вы забудьте. Их много. У них оружие и техника.

– Ну а есть у вас в городе сильные группировки, которые с ними враждуют? – задал вопрос Варяг.

– Да есть. Всякие. Только они не такие сильные, как сами черновики. И между собой тоже не ладят. И не думайте, что вам кто-то из-за пары тракторов будет помогать и людей своих в бою насмерть класть.

– Разве только в тракторах этих дело? – поморщился Крест. – Неужели никто не хочет избавиться от ига черновиков? Те же коммунисты, монархисты или муслимиат?

Турпал, услышав последнее слово, пробормотал какое-то ругательство на родном языке.

– Ты чего? – Людоед уставился на него.

– Бараны они! Они меня выгнать сделали!

– За что это?

– Эй, там, короче, много татарин, дагестанец, ингуш, башкир и азербайджанец! А нохча им не понравился! Азер говорит, ты не настоящий правоверный! Говорит, короче, вы волку поклоняетесь, а Кораном прикрывались, чтоб сауды денег давали на газават. Я говорю, ты баран, оу! Дагестанец говорит, мой бабка жил Кизляр. Я говорю, и что? Я при чем? Я ходил твой Кизляр? Мне одиннадцать лет было, когда Шамиль Кизляр ходил. Никто в мой тейп не был там с оружием в руках. Я говорю, что ты хочешь, короче? Он говорит, уйди! У ингуша одного на плече татуха, понял. Баба голая, короче. Я говорю, ты какой правоверный, если у тебя татуировка? Это харам! Коран запрещает не только баба, даже бабочка рисовать. Я говорю, Аллах запрещает живых существ рисовать. Он смеется, короче, и говорит, что она уже мертвый, не живой. Аллах простит. Я говорю, ты баран, оу. Татарин говорит, из-за тебя, короче, мы не сможем с русским договариваться. Типа, короче, русские не будут с ними договариваться, если в муслимиат есть чеченец. Я ушел. А оказывается, русский может принять нохча к себе. И я тут, короче. А они говорили, русский не будет с ними говорить из-за чеченца. Бараны они! А русские, Егор, вон, приняли. Аллах велик!

– Велик, успокойся, – пробормотал Демидов.

– Брат, сколько время? – Турпал сразу остыл и словно забыл об этом разговоре.

Егор достал из-за пазухи карманные часы на цепочке и, открыв крышку, кивнул.

– Пора.

– О. Спасибо. – Чеченец встал из-за стола и пошел к двери. – Я у себя, короче, – сказал он и вышел.

– Пошел молиться? – спросил Варяг.

– Да, – ответил Демидов. – Он пять раз за день это делает.

– Странный он какой-то.

– Да нет. Просто напряжен вечно. Ну и характер такой. Он постоянно чувствует себя чужаком и думает, что его недолюбливают. Понять его можно. Хотя у нас это не так. У нас все равно, кто какой нации. Главное – человеком будь.

– А как он к вам попал?

– Он один долго жил. Потом однажды на него собаки дикие напали. Рвать начали. А наш дозор его отбил у собак. У меня тут против столбняка были лекарства. Просроченные, правда, но помогли. Оклемался. С тех пор с нами.

Егор снова налил себе самогону. Варяг пристально смотрел на то, как он делает залп своей кружкой и следом отправляет картофелину.

– Не волнуйтесь, – крякнул он, поняв этот взгляд. – Мне ведро надо, чтоб захмелеть. А уж на таком холоде и подавно.

В помещение вошла женщина. Одета она была в старое пальто и валенки. На плечах шерстяная шаль. Ее лицо было совершенно заплаканным и опухшим. Посмотрев на гостей, она вдруг упала на колени и, хлопая ладонями по полу, стала плакать и причитать.

– Спасибо вам! Спасибо вам! Если бы не вы, я бы и мужа сегодня потеряла! Спасибо вам! – рыдала она.

Людоед вскочил с табуретки и принялся аккуратно поднимать ее.

– Послушайте, не надо так, успокойтесь, – настойчиво говорил он.

Демидов также помогал ей подняться на ноги.

В помещение ворвался Фэн. Он схватил жену и крепко прижал к себе, успокаивая.

– Сулпан, родня, зачем ты так, – шептал он, гладя ее по голове.

– Доченька моя! – рыдала женщина, стуча кулаками по плечам супруга и мотая головой.

Вслед за Драконом вошли еще несколько женщин. Они осторожно взяли Сулпан под руки и увели. Китаец обессилено опустился на пустующую табуретку и тяжело вздохнул. Молчание затянулось. Все понимали, какое горе постигло этого человека, но говорить что-либо было сейчас неловко, а слова утешения и сочувствия ничего не способны были сделать.

– Сколько ей было лет? – Первым тишину нарушил, как ни странно, молчаливый обычно Николай.

– Пять годиков всего, – едва сдерживая слезы, ответил китаец.

– А чем болела?

Фэн молчал, медленно качая головой, затем наконец произнес:

– Да там… Столько всего… Я и названий-то всех не знаю. И никто не знает. Разве может сейчас родиться здоровый ребенок?

Васнецов пристально взглянул на него и задал очередной вопрос:

– Тогда зачем вы ее родили?

– Ты что мелешь? – прошипел Сквернослов.

Китаец растерянно посмотрел на Николая.

– То есть как это? Как это – зачем? А зачем жить тогда? А продолжение рода?..

– Вы, зная, что нормальные дети не могут родиться, все равно пошли на это? – Васнецов стал говорить громче. – Вы породили новую жизнь, обрекая ее на страдания, и теперь, когда случилось неизбежное в этой ситуации, оплакиваете ее?

Егор наклонился через стол и тихо спросил у Варяга:

– У него с головой все нормально?

– Вообще-то нет, – пробормотал Яхонтов, вперив в Васнецова недобрый взгляд. – Николай. Ты что несешь?

– Я говорю об ответственности! – огрызнулся Николай. – О чем думают люди?

– Погоди, но… – Фэн был совершенно обескуражен такой постановкой вопроса. – Погоди… Но… Но зачем жить тогда? Зачем мы все живем? Так после нас ничего не останется? Придет наш час, и мы умрем и ничего после себя не оставим? Никого после себя не оставим? Люди все вымрут, и все? Что же ты говоришь такое? Да мы… Но мы хотели ребенка. И ведь есть призрачная надежда и пусть крохотный, но шанс, что ребенок выживет. Что он будет жить. А зачем нам тогда жить в таком случае? Продержаться подольше и умереть? Это наш удел?

– Послушай, Дракон, извини за такой вопрос, конечно, – встрял в разговор Людоед. – У твоей дочери нет пятен на теле? Красных или черных, особенно в шейных областях?

Фэн Сяолун совсем не понимал, чего от него хотят, и растерянно смотрел на гостей.

– Погоди, ты что имеешь в виду? – спросил Егор.

– Чума, – ответил за Людоеда Варяг.

– Чума? – удивился Демидов. – Бывали случаи холеры и тифа. Даже эпидемии. Дизентерия и всякое такое. Но чума… Хотя были вспышки в самом начале. Еще до холодов. Но когда холода настали, и случаи чумы прекратились. С чего вы вдруг спросили?

– Ганину яму знаешь? – взглянул на Егора Крест.

– Знаю, конечно. Там черновики окопались.

– Так вот. Нет там больше черновиков. Там огромные крысы. Носители чумы.

Егор какое-то время смотрел на Илью, вытаращив глаза, затем вскочил и схватил Дракона за руку.

– Пошли.

– Чего? Куда? – пробормотал китаец, вставая.

– Надо осмотреть ее.

– Что?!

– Надо, дружище, пойми! Пойдем!

Они вышли из помещения, оставив четверку путешественников одних.

Людоед, воспользовавшись моментом, схватил Николая за воротник.

– Ты что себе позволяешь, идиот! Забыл уже, как перед Ветром в Вавилоне извинялся?! Забыл про его сына?!

– Разве я не прав? – Васнецов пристально посмотрел в глаза Людоеду. – Разве я не прав?! Зачем плодить страдания и боль?! Зачем?!

– А зачем мы хотим уничтожить ХАРП?! Это надежда и тот самый призрачный шанс! Это борьба жизни против смерти! Это торжество жизни над смертью!

– Но торжествует смерть! – воскликнул Николай.

– Это лишь твое мироощущение! Это только то, что ты хочешь видеть! Ты просто слабак, так признай это! И значит, пусти себе пулю в лоб и успокойся! – рявкнул Крест и оттолкнул от себя Васнецова.

Варяг и Вячеслав ничего к этому не добавили. Они сидели молча, но Николай понимал, что и они осуждают его. Он и сам терзался от того, что сказал, и не знал, где он прав, а где нет. Мысли его ходили хороводом вокруг странного ощущения, что его кто-то или что-то зовет. Он не понимал, кто, что, куда и зачем. Но чувствовал непреодолимую тягу пойти за этим странным зовом. Он так сильно ушел в себя, что даже не заметил, как вернулся Демидов.

– Нет ничего, – мотнул он головой, садясь. – Никаких пятен и других симптомов чумы.

– Что ж. И то хорошо, – вздохнул Людоед. – А про огромных крыс что можешь сказать?

– Были случаи в метро. Крысы очень большие на людей нападали. И в руинах возле эпицентров ядерных взрывов они попадались. Но надо отдать должное черновикам, они прогнали их из города. Последний раз люди с этими тварями месяц назад, или около того, сталкивались.

– А как они их прогнали? – удивился Варяг.

– Да вроде говорят, химикатами какими-то. Они ведь на своей базе химическое оружие делают. Вот есть у нас один, тоже когда-то по подвалам маялся в одиночку, и его черновики выкуривали. Он их склад с провизией грабанул тогда, убив охрану. Они его выследили в одном подвале. Сунулись. Он стрелять начал. Еще двоих положил. Тогда они газ пустили.

– А как он выжил после этого? – спросил Крест.

– Да как, сорвал с себя майку, обоссал ее и на лицо намотал. Так и выжил. Ослеп только, но смог уйти.

Николай снова задавал себе циничный вопрос, зачем им в общине слепой. Какой от него прок? Но нашел в себе силы противопоставить этому простую идею гуманизма, которая, как правильно заметил Людоед, ведет их к уничтожению ХАРПа. Ему очень хотелось понять, что в разуме побуждает с таким рвением обращать свой взор на иррациональность рождения детей, которые, скорее всего, будут больными и долго не протянут, зачем спасать жизнь слепцу… Почему он думал об этом? Почему он не воспринимал это как должное? Как то, что всякий человек должен понимать из соображений человечности? Неужели он действительно все больше перестает быть человеком? Он чувствовал, как двоится его разум в противоречиях, и не в силах был собрать все свои внутренние «я» воедино, став при этом монолитом, каким были Варяг или Людоед, всегда знающие, чего хотят, и всегда имеющие четкую позицию. Хотя, может, они умело казались такими? Васнецов сейчас понимал одно. Он страдает такими противоречиями, когда оказывается среди людей. Когда он был один или среди привычных уже попутчиков, то такого смятения не испытывал. Ни деления внутренних; сущностей, ни разного восприятия окружающего. И снова навязчивая мысль уйти подальше, прямо сейчас, овладела им. Уйти. И тогда он не будет распаляться, взвешивая все за и против и ставя на разные чаши весов циничный рационализм и гуманность и человеколюбие. Странный зов с новой силой стал будоражить его…

– Где база черновиков? – пробормотал он, обращаясь к Егору.

– Да вроде где-то недалеко от Бивеса и Батхеда.

– А что это такое? – спросил Варяг.

Демидов засмеялся.

– Да памятник это. Основателям города. Графу Татищеву и немцу этому… Де Генину, кажется. Давно еще… Задолго до войны их «Бивес и Батхед» прозвали. Среди местных так и повелось называть. Памятник каким-то чудом уцелел, хотя недалеко подрыв был. Ну, вот где-то там они обитают. Вроде на станции метро «Площадь 1905 года». Место удобное. Рядом большой переход подземный. Банк с обширным подвалом. Большой магазин на площади. Тоже с подземельем неплохим. А на той стороне от плотины, где памятник, тоже рядом несколько банков. Вообще банков там очень много было. Даже переулок неподалеку так и называется – Банковский. Но хорошие подвалы только у нескольких. Однако недостатка в убежищах нет. Взять ту же станцию метро. Она вроде не обвалилась. А дальше в ту сторону по проспекту. – Егор махнул куда-то рукой, – штаб округа был. Его начисто снесло вместе с памятником Жукову. Но вроде под землей под этим штабом бункер был. За него настоящая война была между черновиками и офицерским союзом. Но потом этот союз распался. Кто подался к коммунистам, кто – к белым, кто еще к кому.

– А далеко это? – Людоед покрутил кончик уса.

– Штаб или площадь пятого года?

– Ну, площадь эта и плотина с памятником.

– Километров пять в ту сторону.

– Ясно. Подскажешь, с кем нам лучше связаться из других группировок?

– А чего не подсказать, подскажу, – Демидов кивнул. – С меня не убудет. Если вы думаете, что уговорите кого-то воевать, то скажу, что пустое это. Но дело ваше. Есть у белых «катюша».

– Чего? – переспросил Варяг.

– Ну, система залпового огня. Типа «катюши», что в войну фрицев гоняла.

– «Град», что ли? – ухмыльнулся Людоед.

– Ну да, «град». Но проблема в том, что он без боекомплекта. А вот боеприпасы к «граду» этому есть у красных. И они вечно воюют между собой. Одни хотят машину отбить, другие – снаряды. Вот и думайте, к кому вам лучше податься.

– Н-да. Это было бы смешно, если б не было печально, – вздохнул Варяг.

– Вот то-то и оно, – кивнул Демидов.

Людоед задумчиво покачал головой. Затем посмотрел на Васнецова пару секунд и снова обратился к Егору:

– А как черновики к себе вербуют?

– Ты что же, думаешь внедриться к ним и отбить свои машины? – Демидов усмехнулся, мотнув головой. – Забудь. Там крещение кровью.

– Как это?

– Ну, хочешь к ним вступить. Они ставят перед тобой несколько пленных. Желательно из разных группировок. И еще несколько пленных в стороне. Потом дают тебе пистолет, и ты должен расстрелять одних пленных, а других черновики отпускают на все четыре стороны, чтобы те всему городу рассказали, что ты кровь пролил. И тогда обратной дороги нет, понимаешь? Все будут рады расправиться с тобой. Повязан становишься кровью с черновиками.

– Хитрые ублюдки, – покачал головой Варяг.

– Ну да. Надо отдать должное. – Егор кивнул и снова налил себе самогону.

Людоед еще раз внимательно посмотрел на Васнецова, который отрешенно глядел в пустоту, и хлопнул Яхонтова по плечу.

– Варяг, третьи сутки на ногах. Отложим наши дела до утра?

– Дельная мысль, – согласился Варяг. – Не спавши мы не то что сделать что-то, но и придумать, что делать, не сможем.

* * *

Заночевать решили в луноходе. Николай лежал на сиденье, закрыв глаза, и надеялся уснуть, чтобы это навязчивое ощущение, что надо куда-то идти, покинуло его, уступив место обыкновенному сну. Да пусть даже кошмары приснятся. Лишь бы отделаться от этой нахлынувшей паранойи.

Сон так и не пришел. Николай, убедившись, что его товарищи спят, украдкой выбрался из лунохода и затем через узкую дверь пробрался на улицу, стараясь не разбудить задремавшего в кабине пожарной машины дозорного. Он преследовал только одну цель: чтобы холод внешнего мира отрезвил его, отбив охоту куда-то идти. Однако он почему-то при этом тепло оделся и взял с собой автомат. Зачем?

В разрушенном городе царил мрак, разделенный на черноту неба и едва различимую белизну снега, нарушаемую рваными темными пятнами остатков строений и торчащих из снега руин. Ветра не было, хотя Васнецов сейчас очень хотел подставить лицо ледяным порывам, и желательно, чтоб острые снежинки хлестали по лицу. Но нет. Все замерло и покрылось тишиной. Николай сделал шаг. Затем еще один, совершенно не отдавая себе отчета в том, зачем он это делает. В лесах Подмосковья он шел за мерцающим светом фонаря, чтоб узнать, кто это был. В Москве он шел в метро, надеясь спасти ту, что звала на помощь. Когда он бежал от товарищей и наткнулся на погребенный под снегом джип, то просто был пьян. В Вавилоне был зол и хотел поговорить с Лерой. Но зачем и куда он идет сейчас? Васнецов обогнул единственное, что осталось от стоявшего тут некогда здания, – островерхую пику угла дома. Прислонившись к ней спиной, он зачерпнул рукой снег и растер по лицу. Ничего не помогает. Надо идти. Но куда и зачем? Может, это опять та самая интуиция, которая помогла ему заметить нападение вандалов на Вавилон? Но она ведь еще никогда доселе не проявляла столь очевидно власть над разумом. Была не была.

Он решительным шагом двинулся в ту сторону, куда манил его этот странный зов. Он совершенно не думал о том, как будет возвращаться. Он был уверен, что найдет дорогу, и продолжал идти, краем глаза замечая по разные стороны от выбранной дороги остовы разрушенных зданий. Затем пересек широкую пустошь, которая, наверное, была проспектом. Снова обломки и торчащие стены зданий. На одной из таких стен даже сохранилась табличка с названием улицы. Ольховская.

Где-то вдалеке разнеслось эхо одиночного выстрела, разорвавшего тишину. Практически сразу послышался нереально далекий вой собаки. Затем к ней присоединился лай целой стаи. Снова выстрел. Кому-то еще не спится в эту ночь. Звуки доносились издалека, и можно было пока не тревожиться. Васнецов шел дальше, скользя снегоступами и стараясь избегать обломков и торчащих из снега арматур. Миновав еще ряд снесенных ударной волной зданий, он заметил темный силуэт дома, который, несмотря ни на что, устоял, дав рухнуть лишь двум из пяти подъездов. Васнецов остановился, глядя на это строение, нагнетая мысли о людях, которые тут жили. О том, что с ними стало. Он вдруг вспомнил рассказ Варяга в самом начале их путешествия. Двор. Мальчишки, играющие в мяч. Мать, зовущая с балкона дочь, которая прыгала во дворе со скакалкой. Дворовые псы, что загнали под машину рыжего кота. И вдруг все кончилось… Сам не зная зачем, он шагнул в зияющую чернотой пасть окна первого этажа. Оказавшись внутри и споткнувшись обо что-то, он включил фонарь. Препятствием ему послужил лежащий на боку холодильник с раскрытой дверью. В углу сорванный и разбитый умывальник. Сгоревшая плита у стены. Видимо, кухня. Ничего деревянного тут не осталось. Либо сгорело, а следы копоти на стенах и потолке говорили о том, что тут бушевал пожар когда-то, либо было унесено позже выжившими.

Николай двинулся дальше. В соседней комнате был обрушен потолок. Найдя дверной проем, он вышел из квартиры в подъезд. Стал медленно подниматься по лестнице. На площадке следующего этажа стояли обрезанная железная бочка со следами костра внутри и масса пустых консервных банок вокруг. Небольшое окно подъезда было обложено битым кирпичом, образуя бойницу, вокруг которой валялась уйма гильз. Еще выше лежали матрасы и снова пустые консервы. Кто-то тут обитал, видимо, еще до начала постоянных и сильных холодов. Стены подъезда тут были исписаны. В основном надписи были нацарапаны чем-то острым.