Текст книги "Ад уже здесь"

Автор книги: Сурен Цормудян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

И их взгляды встретились, словно убийственные лучи, направленные друг в друга, они погрузились в души двух отличных от остальных существ…

– МОРЛОК! – выдохнул Васнецов, заглянув в бездну взгляда Титоса.

В это мгновение время остановилось. Замерли сотни людей, собравшихся в этом ангаре. Запрокинувшая голову в предвкушении немыслимой оргии девушка застыла в своей позе, и повисли в воздухе ее взмывшие вверх волосы. Застыли безумцы, орущие, рвущие одежды, подбрасывающие непривычного вида каски, которые также зависли в воздухе. Наступила тишина. Зловещая и неестественная. И Николай смотрел в глаза Титосу, а Титос смотрел в глаза Николаю, и на лице этого чудовища на трибуне прорисовался ужас от осознания того, что здесь еще один морлок.

Невосприимчивый к дурману его речей. Тот, кто равен ему был по силам, а значит, и способный его уничтожить. И Титос в своем страхе от такой неожиданности дал слабину. И блаженный Николай смог прочитать в его черной, покрытой ядерной копотью душе все. Он увидел его прошлое. Он увидел, что сделал Титос в прошлом…

Шатающаяся девушка резко развернулась. Это было единственное движение в застывшем мире обезумевших людей. А ведь можно было догадаться. Это была она, Рана. На ее лице застыл ужас, она вытаращила на Николая глаза и, набрав полную грудь воздуха, закричала с невероятной силой сотен децибел:

– БЕГИ!!!

Кричала словно вся планета, и вопль этот был во сто крат сильнее того шума, который издавала до этого толпа и умноженный динамиками голос морлока на трибуне.

Васнецов рванулся к двери, и тут же все пришло в движение. Время снова начало свой естественный ход.

– Мутант!!! – завизжал Титос, вытянув руку в сторону Николая.

Одурманенные, как и вся толпа, охранники не сразу сообразили, что происходит. Николай уже мчался по коридору. Он буквально прорвался сквозь двух легионеров, охранявших подступы к залу профилактики, пока те вскидывали оружие, еще не до конца понимая, что происходит. Васнецов свернул в другой коридор. Краем глаза ловя так запавшие в память плакаты, он вспоминал обратный путь. «Девушка должна, женщина обязана…» Кажется, он бежал правильно. Позади уже слышались крики, щелчки затворов и топот кованых сапог.

– Черт! – воскликнул Васнецов, увидев, что дальше коридор перегородил легионер с иностранным пулеметом М-249 в руках.

– Ложись! – заорал легионер, и Васнецов распластался на полу.

М-249 затрещал, поливая преследователей Николая свинцовой смертью. Дав длинную очередь и убив пятерых Гау, он сорвал с плеча G-36 с оптическим прицелом и, всучив его недоумевающему Николаю, рявкнул:

– За мной! Быстро!

– Ты? Вейнард? – Васнецов только сейчас узнал его.

– Заткнись и беги за мной!

Они выскочили на улицу. В холод и предрассветную темноту. У входа, прислонившись к стене, сидели три неподвижных солдата Гау. Похоже, они были уже мертвы. И очевидно, по вине капрала. А еще их ждал снегоход.

– Садись!

Вейнард прыгнул за руль. Взревел двигатель, и снегоход рванулся вперед.

– Почему ты мне помогаешь?! – воскликнул Николай, перекрикивая двигатель и раздавшиеся позади звуки сирены и выстрелы.

Темноту разрубили лучи прожекторов, скользящих между строений и по снежной глади.

– Мне приказано присматривать за тобой и обеспечить твое бегство! Даже ценой собственной жизни! – ответил капрал.

Васнецов опешил.

– Мне не нужна такая цена! Зачем тебе жертвовать собой?!

– Заткнись! Мне виднее!

– Ты шпион старшинистов?

– Я легионер Гау, давно и добровольно сотрудничающий с разведкой Старшины!

– Но почему?!

– Почему?! Потому что давным-давно моя пятнадцатилетняя дочь пошла в службу быта и размножения! Никто ее не принуждал! Добровольно! Потому что тут так воспитывают! Потому что моя жена не желала знать других мужчин, кроме меня, своего законного мужа! И ее обвинили в симпатиях к псевдоморали Старшины! И ее отправили на принудительные работы в солдатский бордель! Но она предпочла смерть бесчестию! Потому что я настолько был убит горем и это так оглушило мой разум, что я стал невосприимчив к гипнозу это ублюдка Титоса! – яростно орал Вейнард, ведя машину.

– Прости!

– А тебе не за что просить у меня прощения! Слушай! У них много топлива! Ведь это вам нужно?! Тут большие запасы в подземных резервуарах! Они делали аэродром подскока для оккупантов еще перед войной! И топлива собрали очень много! Сотни тонн! Даже больше! Я знаю! Я все знаю! Мне уже сказали про ХАРП! Мне сказали уже! Парень, сделай это! Во имя тех, кто еще жив! Во имя всех дочерей земли, что еще не стали жертвами нашего дикого времени! Заклинаю тебя!

– Да… – Сердце Николая сжалось от этих слов.

– Ты умеешь обращаться с этой машиной?!

– Да вроде ничего сложного! Видел как-то! А что?!

– Скоро я сойду, и дальше ты сам!

– Зачем?!

– Мне надо их задержать! Иначе мы от погони не уйдем!

– Но ты погибнешь!

– Я давно умер! С последним вздохом моей супруги! А тебе надо сделать то, что ты должен!

Он домчал до старой деревянной изгороди, торчащей из снега, и остановился. Выскочил из седла и приготовил свой пулемет.

– Вон река перед тобой! – крикнул Вейнард. – Все! Проваливай! На той стороне Старшина!

Позади слышался шум моторов и мелькали фары. Преследовать беглецов было нетрудно по четким следам на снегу.

Николай вдруг схватил капрала за руку.

– Прошу тебя! Уйдем вместе! Не надо!

– Убирайся! – рявкнул капрал.

– Я прошу! Хватит уже жертв! Можно ведь обойтись! Мы выжили, чтобы жить!

– Никто не выживет, если не выживешь ты! – Он ударил Николая прикладом пулемета. – Проваливай!!!

– Прощай, – простонал Васнецов и нажал на газ.

Снегоход помчался по равнине замерзшей реки. Сзади заговорил пулемет капрала. Завязался недолгий бой. Вейнард был обречен.

Снегоход мчался прочь от этой жуткой «свободы» Гау к понятной и, видимо, обоснованной в этом мире тирании Старшины. Николай оплакивал капрала, даже лица которого так и не сумел разглядеть. Слезы растекались по щекам, мгновенно превращаясь в лед, а он продолжал плакать.

– Почему, Господи? Почему так… Почему! Почему все так!!!

Недолгая фора, полученная ценой самопожертвования капрала, растворилась в шуме нагоняющих снегоходов Гау. Позади раздавались одиночные выстрелы. Поле замерзшей реки казалось бесконечным. Он понимал, что до Новой Республики ему не добраться. И это стало еще более очевидно, когда о корпус лязгнула пуля и двигатель снегохода завыл, словно от боли. Скорость падала. Все. Конец погоне…

Васнецов развернул машину боком и заглушил двигатель. Выскочил из седла и, укрывшись за снегоходом, приготовил G-36.

«А что, если среди преследователей есть такие, как Вейнард? Что тогда? Как быть? Что делать? Что? – забеспокоила его мысль. – Как быть…»

– Просто люди не должны убивать людей, – пробормотал он.

А преследователи были все ближе. Уже слепили глаза их фары.

– Люди не должны убивать людей! – повторил он громко и поднялся во весь рост. – Люди не должны убивать людей!!! – заорал Васнецов навстречу врагам. – Мы выжили, чтобы жить!!!

– Идиот! – воскликнул кто-то сзади и навалился на него, опрокидывая в снег. – Ты что делаешь!

И люди стали убивать людей. Как всегда.

Предупрежденная Вейнардом разведгруппа гвардейцев Старшины ждала Николая, чтобы прикрыть отход. Они открыли шквальный огонь из пулеметов по приближающемуся врагу. Кромсали их снегоходы и тела. Убивали.

– Вейнард, бедный Вейнард, я даже имени твоего настоящего не знаю, – бормотал Николай, уткнувшись лицом в снег.

– Ты чего там бубнишь? – спросил опрокинувший его в сугроб гвардеец.

– Я видел Титоса Гау. Я знаю, кто он, – тихо ответил Николай. – У него была частная строительная фирма. Только определенные предприятия могли проводить работы в московском метро. Но он смог попасть в этот список. Деньги могут все. Могли, вернее, все. Он купил кого надо и получил возможность работать в метро… Я знаю. Я прочел в его глазах… Это он… Его люди заложили фугасы… Он морлок… суперморлок… сука он…

18
ЛЕНА

– Ты, урюк пафосный! – Людоед был готов разорвать комиссара, но ему помешали два гвардейца. Один из них ткнул стволом карабина Илье в живот.

– Убери! – рявкнул Крест. – Я знаешь куда твою пушку тебе засуну?!

Гвардеец взглянул на Николая Андреевича.

– Оставьте, – поморщившись, махнул рукой комиссар, и охрана отошла в сторону. – Чего вы кипятитесь так, Илья?

– Вы чуть парня не угробили! Он там погибнуть мог! – присоединился к негодованию Ильи Варяг.

– Когда на кону стоят сотни, а то и тысячи жизней, можно ли заплатить цену в одну? – развел руками Андреич.

– Только если это не твоя собственная жизнь, да? – усмехнулся Крест.

– Если дело дойдет до того, что надо будет и мне пожертвовать собой, я это сделаю.

– Но ты постараешься, чтобы до этого дело не дошло. За счет чужих жизней. Так? – покачал головой Яхонтов.

Васнецов молча стоял в стороне и смотрел в дощатый пол. Он еще не пришел в себя до конца после того, что произошло ночью. После жуткого открытия личности Титоса Гау и экскурсии в потаенные уголки его души.

В кабинет наконец вошел Старшина, и гвардейцы вытянулись по стойке «смирно».

– Можете идти, – тихо сказал им Старшина и уселся на свое место за столом.

Охрана удалилась.

– Господа хорошие, вы так орете тут, что за рекой слышно, наверное, – проворчал лидер Новой Республики в адрес гостей. – Присаживайтесь уже. – Он принялся набивать свою трубку.

Все расселись за стол по другую сторону от Старшины.

– Послушайте, – начал говорить лидер, сделав первую затяжку. – Мы на кон поставили не только жизнь молодого человека. Мы все на кон поставили. Таково положение. Уж прошу простить, но посвятить в наши дела мы вас не могли. Вы бы просто постарались помешать нам. Не из-за вашей позиции в вопросе противостояния нас и Легиона. А просто чисто по-человечески, из-за страха потерять друга на чужой войне и ради чужих, не ваших идеалов. Сумбур получился бы. Так что еще тысячу раз прошу прощения, но так надо было. Это единственная возможность выкурить Легион практически в полном составе и спровоцировать их атаку на нас. А вообще акция превзошла все наши ожидания. Знали бы, какие у Васнецова способности, то…

– А в ваших ожиданиях какая судьба была уготована Вейнарду? – с болью в голосе проговорил Николай.

Старшина посмотрел на Васнецова, а потом устремил вопросительный взгляд на комиссара.

– Это наш агент, который занимался им, – пояснил Андреич.

– Ах вот оно что, – вздохнул лидер. – Он ведь погиб. Так?

– Да, – кивнул комиссар.

– Как его звали? – спросил Николай.

– Вейнард, – пожал плечами комиссар. – По нашей линии разведки он проходил как агент Крот.

– Вы даже имени его настоящего не знаете. А оно у него было. У него жизнь была.

– А может, Колян, если бы ты дурака не валял, а остался бы тут или не стал бы сразу бежать, то он жив сейчас был бы? – тихо произнес Вячеслав.

Васнецов замолк и повесил голову. Он ведь совершенно не думал о таком варианте. Но теперь выходило, что его действия стали причиной гибели капрала.

– Оставьте парня, – хмуро вздохнул Старшина. – Все это следствие задуманной нами комбинации. Нам надо было убедить Гау в нависшей над ними смертельной опасности. И тут одним Ежовым дело бы не обошлось. Нами развернута в Легионе агентурная сеть. Не сомневаюсь, что такая сеть шпионов-легионеров есть и у нас. Но беда в том, что мы потеряли много агентов из-за способностей Титоса. Он способен не только воздействовать на умы людей, на их мировоззрение, но и чувствовать тех, кто не принимает его влияния. Все эти измерения черепа лишь видимая и ничего не значащая вершина айсберга. Это брошенная людям кость, потворствующая идее о высшей расе и опасности мутантов. Главное там – это гипноз Титоса. Однако все люди разные, и они по-разному воспринимают или не воспринимают его гипноз. Соответственно, остались в Легионе те, кто не подвержен выявлению. Погибший был из таких. Но как я понял из вашего повествования, молодой человек наделен схожими с главным Гау способностями. До вашего появления природа способностей их главаря нам была непонятна. Но теперь многое прояснилось. Все это, конечно, интересно и в высшей степени необычно. Я много слышал о пси-оружии и различных экспериментах. Но в другие времена и при других обстоятельствах не поверил бы, конечно. Но то в другие времена. Тогда и в возможность ядерной войны мало кому верилось. Титос должен был почувствовать подобного себе псионика. Причем он должен был понять, что этот псионик – враг. Враг, который оказался совсем рядом. Несмотря на их систему безопасности и прочее. Сможет ли он теперь заснуть, зная, что у нас есть псионик и атомная бомба? Нет. Нам уже доложили агенты, что там идет мобилизация. Ускоренные приготовления. Но все произошло очень быстро. Я имею в виду случай с вами, молодой человек. Вы пробыли там очень немного времени и подняли настоящий переполох. Ваши способности мы недооценили. Несколько агентов присматривали за вами на всякий случай, а Вейнард должен был обеспечить ваш отход. Бегство. Он самый отчаянный из наших агентов. Ему нечего было терять…

– Кроме жизни, – буркнул Николай.

Старшина развел руками.

– Увы.

– А когда тут появился этот Титос? – спросил Николай.

– Да он постоянно тут бывал. Он сын предателя-полковника. У нас с ним личные счеты. У него ко мне – из-за отца. У меня к нему – из-за моей родины, которую они продали. В общем, он проводил тут немало времени. Но жил в Москве. У него был большой бизнес. Строительство и бензоколонки. Тут он появился года через три после ядерных ударов. Их люди уже сформировали свой Легион. Тогда все, правда, было несколько иначе. Но готовились они задолго до начала войны. Тайные склады с амуницией и оружием. Боеприпасы. Огромные запасы топлива. Подготовленные люди. Потом они все ждали своих благодетелей из-за кордона. Наводили тут в округе свои порядки. Да вот незадача. Старшина… – Лидер Новой Республики усмехнулся. – Поначалу мы были как партизаны. Тут все действительно напоминало оккупированную зону. Но пошли потоки беженцев. Наше число росло. Мало кто хотел идти к врагу. К тем, кто их предал. И мы стали давить эту погань. И задавили бы. Но появился Титос. Его эти негодяи знали хорошо. Он возглавил их. И он стал другим. У него появились эти способности. И все стало сложней. И нам тут пришлось создавать особое общество. Тоталитарное, если вам будет угодна такая формулировка. Просто в данных обстоятельствах не было иной альтернативы.

– Так он в метро морлоком стал? – Сквернослов уставился на Николая. – Что он там делал, если сам не закладывал фугасы?

– Я ведь не в метро оморлочился, – вздохнул Васнецов.

– Ты еще не оморлочился, – усмехнулся Людоед. – Это ты себе льстишь. Ну, или наговариваешь на себя.

– Погодите, – досадливо поморщился Варяг, – не о том сейчас речь. Теперь, когда они знают про бомбу… Что дальше?

– Они будут атаковать, – ответил Старшина. – Сегодня днем. Ночью это делать сложно. У многих машин уже давно нет фар. Да и ждать им уже нельзя. Промедление в данном случае для них смерти подобно. Массированная атака с применением всей техники. Момент истины. – Он обратился к Людоеду: – Крест, вы профессиональный диверсант. Мастер подрывного дела. Я просил вас проинспектировать закладку взрывчатки на дамбе. Что скажете?

– Скажу, что толковых минеров у вас мало. Проделанные во льду минные камеры изначально никуда не годились. Лед куда толще, чем думалось. Глубину закладки увеличили вдвое. По всей ширине заложено зарядов общей сложностью восемь тонн. Плюс проделаны пустые штольни на разрыв. Я не знаю качества и свойств производимого вами взрывчатого вещества. Но подозреваю, что оно ниже, чем у тротила. Однако уверен, что при синхронном подрыве будет однозначная подвижка основного массива льда на дамбе. А дальше давление воды сделает свое дело. Также по моей рекомендации все заряды соединены детонирующим шнуром от установки разминирования УР-семьдесят шесть. Хотя протестовали ваши. Дескать, все оставшиеся шнуры на это извел. Но тут мелочиться нельзя. Это подстраховка, поскольку в работоспособности электродетонатора и в состоянии кабеля я уверен быть не могу. Людей было задействовано много на работах. Заминировать реку за ночь – дело нешуточное. Во избежание утечки информации я рекомендовал коменданту временно ограничить свободу перемещения этих людей по вашей республике и внимательно за ними следить. Я понимаю, что в данной обстановке Легиону лучше ударить напрямик. Но если они узнают о минировании дамбы, то все впустую.

– А как вы общаетесь с вашей агентурой? – спросил Варяг.

– Импульсные передатчики. Спасибо Николаю Андреевичу. – Старшина кивнул на комиссара. – Фээсбэшные игрушки. Правда, годы сказываются и все больше проблем с источниками питания. Но еще работают. Они компактны и могут выглядеть как угодно. Найти или запеленговать их нельзя. Прямого сеанса нет. Есть кратковременный импульс.

– А ретрансляционные антенны замаскированы под деревья, – ухмыльнулся Крест. – Знаю такие штуки. Можете быть уверены, у Гау такие есть. Но скорее всего, иностранного производства. Лет за десять до войны мы обнаружили передатчик, который сканировал выход из бухты, где стояли атомные подлодки. Фиксировал радиационный фон и по шуму – класс лодки. Сканер и сборщик информации в пне на берегу. Антенна в дереве рядом. Так что это не только фээсбэшные игрушки, уверяю вас.

– Увы, – вздохнул Старшина. – Но вернемся к ситуации. Илья, как оцениваете последствия взрыва дамбы?

Он развернул на столе самодельную схему местности с отмеченными высотами и территорией республики, Легиона и дамбы. Также там имелись свежие метки, одной из которых была стоянка самолета Ил-76.

– Значит, так. – Людоед хмуро взглянул на схему. – Оптимальный для нас вариант – прямой удар. Для них он тоже оптимальный из-за вероятности ядерной атаки. Вот кратчайший путь. Развернутым строем они едва ли будут атаковать. Это распыление сил и всего лишь пощечина для нас. В данной ситуации нужен концентрированный, мощный удар. Классическим клином или «свиньей». Они с ходу прорывают оборонительный рубеж Новой Республики и вливают в разрыв все свои силы. Начинается бойня. Но! Это в том случае, если они дойдут до рубежа. Следовательно, когда основная масса боевых сил Легиона будет на льду, то должен быть подрыв дамбы. Вот тут наикратчайший путь между вами и Легионом. Однако это не самое узкое место реки на отрезке в тридцать километров. При этом тут небольшая низина. От дамбы тут около семи километров. По моим прикидкам, волна воды после подрыва будет тут достигать от одного до трех метров. Как повезет. Но следует учесть, что, даже не убив легионеров волной, мы обречем их на смерть. Вода ледяная. Пять минут в такой воде – смертный приговор. Вот здесь пограничные рубежи ваши. Волна может достичь и их. Рекомендую передислоцировать их на склоны. Это буквально в пятидесяти метрах от постов. А там оставьте мобильные силы. Постреляют и по команде начнут отступать. Дайте им быстрый транспорт. Вот на этих высотках по берегу надо поставить артиллерийские и минометные батареи. Тут – пулеметные гнезда. Вам надо мобилизовать все резервы. Всю технику. Удар будет мощным. Но их нельзя пустить на берег. Помните, преждевременный подрыв дамбы уничтожит только двадцать процентов неприятельских сил. Или чуть больше. Остальные успеют отойти на свой берег. И тогда следующий удар будет где угодно и более продуманный. Тут наш единственный шанс. Их надо запустить как можно глубже на реку и ближе к нам. Тогда, я думаю, можно гарантировать уничтожение семидесяти процентов неприятельских сил. При таком раскладе вам потом останется лишь зачистить их базу, и все.

– Стойте, стойте, стойте! – воскликнул Васнецов, который до сего момента лишь отрешенно слушал. – Двадцать процентов… семьдесят… Хватит! Неужели без этого никак нельзя?! Люди не должны убивать людей, как вы не понимаете! Илья! Вспомни Москву! Вавилон! Екатеринбург! Неужели тебе все это не осточертело?!

Людоед как-то странно посмотрел на него, затем вздохнул и произнес:

– Ладно. Предлагаю другой план. Развесим на берегу красочные транспаранты и встретим Гау оркестром и теплыми объятиями. То-то хорошо будет.

Старшина тихо засмеялся.

– Молодой человек, – проговорил он, пыхнув трубкой. – Что вы хотите конкретно?

– Я и Крест, вдвоем, можем достать Титоса. Мы убьем его, и все. Он не сможет больше влиять на умы людей. Илья! Мы ведь можем!

– Мы много чего можем, блаженный. Но мы не в силах изменить людей. По-твоему, со смертью Титоса они перестанут быть теми самыми людьми? Это ничего не даст. У них есть своя идея. У них есть свои взгляды на жизнь. Своя правда и свои устремления. Так ли уж важен тут этот морлок? Вон, Гитлер когда еще преставился, но дело его и поныне живо. Ты разве не помнишь Москву, о которой мне тут говорил? Да разве кто-то помнит сейчас про этого Гитлера? Но его суть жива в людях. Да, в каждом человеке живет Бог и дьявол. Но вот кого там больше… За это несет ответственность не один лишь Титос. Все люди. Каждый. А Титос лишь ветер, который раздувает огонь. Перестанет дуть ветер, и огонь не погаснет все равно. Затуши огонь, Коля. Затуши его холодными водами.

* * *

Где-то на улице гудели двигатели еще работоспособных машин. Приготовления к отражению атаки шли полным ходом. Николай еще раз окунул ложку в алюминиевую миску с чем-то отдаленно напоминающим кашу. Пища не пахла. Не имела вкуса. Просто выглядела неприятно. Но Лена сказала, что этот концентрат весьма полезен. Особенно перед боем на холоде. Лена… Он украдкой взглянул в ее сторону. Она сидела в дальнем углу столовой рядом с Людоедом, который сосредоточенно водил точильным камнем по лезвию катаны.

Николай всегда был наделен хорошим слухом. Но с тех пор как он стал морлоком, он чувствовал, что слух этот стал еще острее. Да, несложно расслышать, о чем они тихо говорят…

– Великий воин предвкушает скорую битву, – улыбнувшись, произнесла она. – Уповаешь и молишься на войну?

– Не война делает воина благородным, а сохраненный им мир. Мир сохранить не удалось. А значит, и благородных воинов не существует.

– Ведь тебя ждет кто-то? – спросила вдруг Лена.

– Да. – Людоед медленно кивнул.

– Счастливая. – Лена отвернулась к непрозрачному окну из толстых стеклоблоков.

– Ну почему же она счастливая? Человек, которого она любит, ушел. Ушел в неизвестность. И вернется ли он когда-либо? – Он продолжал точить меч.

– Счастливая, потому что ей есть кого ждать. Пусть и придется ждать всю жизнь.

– Женщины не способны ждать. Это противоречит биологической сути, – угрюмо ответил Илья.

– Биологической? – Она с удивлением и каким-то разочарованием посмотрела на Илью. – А что насчет человеческой сути? Как насчет души? Сердца?

– Сердце гоняет кровь по организму. А душа – это лишь те мысли, с которыми человек не в силах совладать. Что же до человеческой сути, то очень скоро ты сможешь ее увидеть на берегу вашей реки.

– Только очень ожесточенный человек может говорить такие вещи.

– Да нет. – Людоед пожал плечами. – Я не ожесточенный. Я рассудительный.

– У тебя есть мысли, с которыми ты не в силах совладать?

– Уже лет двадцать как нет.

– Значит, и души нет?

– Разумеется.

– Ты это нарочно говоришь.

Илья усмехнулся.

– Тебе, конечно, виднее.

– Выходит, ты не любишь ту, которая тебя ждет. – Лена покачала головой.

– Она умна. Она сильна и бесстрашна. Она честна. Она последовательна. Я люблю такие качества.

– Качества? Это не любовь.

– Я знаю.

Лена задумчиво посмотрела на меч.

– Как звали ту, другую?

Людоед перестал водить камнем по лезвию и посмотрел на женщину, видимо удивившись ее проницательности.

– Лена, – ответил он, не сводя с собеседницы глаз.

Лена? Васнецов удивился. Какая еще Лена? Ее ведь звали Ирина. Ирина Листопад…

Женщина улыбнулась.

– Уж не имя ли тебя так отталкивает?

– Нет. – Он снова принялся точить меч.

Она провела ладонью по его руке и осторожно коснулась кончиками пальцев лезвия.

– Острый… Ты ее убил… Вот этим самым мечом… Я права?

Людоед не отреагировал никак. Хотя нет. У него дернулась губа. Николай это заметил. А вот женщине, сидящей сбоку, этого видно не было.

– Я права, – произнесла она утвердительно и вздохнула. – Вот кого ты любишь. И меч этот для тебя частичка любимой…

– Да нет. – Крест мотнул головой. – Все банальней и прозаичней. Он помогает мне экономить патроны, когда я херачу всяких ублюдков.

– Не выражайся, пожалуйста. – Лена поморщилась и даже как-то отстранилась.

– Пардон.

– Слушай, почему ты сегодня такой? Ты вчера другим был. Я тебя чем-то обидела?

– Вовсе нет. Просто самая большая глупость, которую может допустить хорошая женщина, – это влюбиться в меня.

Лена снова поморщилась, взглянула на Людоеда и как-то зло и раздраженно захохотала.

– Какие же вы, мужчины, все самоуверенные. Неужто ты подумал, что я влюбляюсь в тебя?

– Ну вот и славно, что нет, – хмыкнул Крест и вогнал меч в ножны. – Держи. – Он протянул точильный камень Лене. – Спасибо.

«А Крест все-таки молодец, – подумал Николай. – Послушался. Выставил барьер перед этой женщиной. И правильно. Все правильно».

– Блаженный! – рявкнул Крест. – Ты доел?! Тебя ведь жду, между прочим!

Николай поднял ложку и наклонил ее, глядя, как белесая масса лениво сползает по ложке, тянется вниз под непреодолимой силой гравитации и наконец шлепается обратно в миску.

– Я что-то есть больше не хочу, – вздохнул он.

– Ну так пошли. А то без нас всех убьют.

Людоед решительно двинулся к двери, словно хотел поскорее избавиться от общества Лены. Затем вдруг развернулся и, подойдя к поднявшейся женщине, схватил ее и прижал к себе.

– Лена, просто ты очень хорошая. С тобой нельзя так поступать. И Нордика такая. Потому и дистанция. Пойми. – Он поцеловал ее в лоб и вышел из столовой.

«Что он имел в виду? – думал Васнецов, бредя к выходу. – Как нельзя поступать? Использовать по назначению?»

Он бросил прощальный взгляд на Лену. Та недобро глядела на Николая и как-то странно, слишком трепетно прижимала к груди точильный камень, которым Людоед точил свой меч.

* * *

Безымянный день, как и другие. Солнце растворилось в постоянной пелене туч. Позабыто, какой сейчас год. Какое время года. Какой месяц и день. Это ведомо лишь чиновникам Новой Республики. Простым людям важнее понимать, какая сейчас эра… Постъядерная. И как всегда, будучи символами эпохи, порывы ледяного ветра гоняли без жалости и устали снежную пыль. Заставляли стонать деревья. Вздрагивать от холода людей. Тихая река была великолепна. Белая гладь тянулась во все стороны. Только едва была видна серая полоска горизонта. Лес на той стороне. Там Гау. Сквернослов осторожно потрогал свой пострадавший в черновом плену нос и высморкался в снег.

– По ходу порожняк, мужики, – заявил он. – А я ведь говорил, надо было взять бомбу у рейдеров. Рванули бы титораса. Да и теплее стало бы немного.

– Ага, – кивнул, ехидно улыбаясь, Варяг. – На пару миллионов градусов.

Они стояли на возвышенности километрах в четырех от дамбы. Она была справа. Слева уже через две тысячи метров начинались позиции гвардии Новой Республики. Где-то далеко за дамбой стоял их самолет. Но он был теперь не одинок. Там находился резервный полк, который комиссар с недовольным видом называл «вольники». Насколько уже успел понять Васнецов, полк этот состоял преимущественно из казаков и никому они вообще не подчинялись. Только Старшине. И он велел им находиться у самолета на всякий случай. Однако если все пойдет по плану, то они должны были выступить на тот берег и ударить по территории Гау во фланг.

Помимо Варяга, Людоеда, Славика и Николая тут находился комиссар Андреич. Рядом стоял танк ПТ-76, выкрашенный гашеной известью и с намалеванными на башне скрещенными мечами. Из люка механика-водителя торчала голова молодого танкиста, которого комиссар называл Петрухой. Из недр сугроба тянулся черный провод полевки и соединялся с металлическим ящиком, на котором был один-единственный рубильник. От ящика провод шел в танк, где был примотан к клеммам аккумулятора.

Петруха вдруг дернулся в своем люке и стал поправлять шлемофон на голове, прислушиваясь к наушникам головного убора. Затем приподнялся и закричал:

– Есть! Сигнал «Псы»! ПСЫ!

– Клюнули. – Комиссар ухмыльнулся и натянул свою шапку на самые брови. – Ну, товарищи и господа, момент истины.

– А у нас всю дорогу моменты истины, – хмыкнул Варяг и принялся быстро набивать трубку.

Людоед стоял в стороне и неподвижно наблюдал за рекой в бинокль. Васнецов подошел к нему. Он хотел спросить о чем-то, но Крест опередил его.

– Ее на самом деле звали Лена. Ирина Листопад – это ее псевдоним. Она думала, что я ее так не найду. Нашел… Ее звали Лена. Какая ирония, да? – Он протянул бинокль Николаю. – Взгляни.

Николай стал смотреть на реку уже вооруженным глазом. Где-то там, далеко, виднелась колышущаяся масса. Еще трудно было разобрать в этом призрачном движении технику и людей, но уже было ясно, что эта атака была чем-то гораздо большим, нежели атака разных банд на конфедерацию Москвы. Это куда масштабней, чем атака вандалов на Вавилон. И с этим движением нельзя сравнить движение армии Чернова-старшего, который двигался за местью и был уничтожен залпом рейдерской установки с чудаковатым названием «Буратино».

Позади послышался гул мотора. Васнецов обернулся. Метрах в ста остановился вездеход, и люди стали монтировать какой-то прибор на треноге. Осмотрев в окуляры бинокля позиции гвардейцев, Николай заметил, что и там спешно устанавливали нечто подобное. В гуще боевых порядков гвардии, среди гаубиц и минометных гнезд остановился бронетранспортер. На крышу взобрался какой-то человек, сжимающий черное знамя с белыми мечами. Васнецов присмотрелся. Это был Старшина.

Странный ящик, что привезли на вездеходе, загудел и взвизгнул. Затем послышались хрип и шорох. Теперь было понятно, что это беспроводной динамик громкоговорителя. Такие установили всюду, где ждали боя люди. И было даже лестно, что и для небольшой группы, стоявшей особняком и несущей ответственность за подрыв дамбы, установили такой динамик.

– Друзья мои! – загремели хором динамики, вещая голос выступающего на броневике Старшины. – Граждане Новой Республики! Люди всех чинов и рангов! Наций, сословий и верований! Братья и сестры! В этот суровый час к вам обращаюсь я, друзья мои! Вы есть последний оплот человечности на нашей поруганной Родине! На лике нашей изуродованной планеты! Вы есть последняя надежда жизни на нашей земле! Звериный оскал титорасов не канул в Лету, как и подобает всякой нечисти! Не вбили мы еще зубы в поганую глотку бешеного зверя! Сегодня пробил час решающей битвы! Сегодня или никогда! Много лет назад мы столкнулись с вероломством и предательством! Цинизмом и бесчеловечностью! Ветер истории развеял пепел ядерного пожарища и обнажил две могучие силы на нашей земле! Силу света и возрождения! Цивилизации и стремления к будущему! Нас с вами! И темную силу! Безжалостную и беспринципную! Силу дьявольскую! Упивающуюся мракобесием! Иль забыли вы, кто предал всех нас! Кто уготовил нам участь рабов и прислуги для иноземных захватчиков?! Никто не забыл! И старшие помнят, и молодым поведано, что есть истина в нашей борьбе! Сегодня я взываю не только к вашему долгу перед своими товарищами и перед самими собой! Сегодня я взываю к великому наследию нашего прошлого! К великой истории! Мы, люди всех чинов и рангов, наций и религий, объединенные одной единой родиной, во все времена были для ворога неприступной твердыней! И звали они нас всех с презрением и страхом, трепетом и уважением – РУССКИЕ! Посрамим ли мы наследие наших предков?! Неужто дрогнем перед зверем Гау, который отрекся от прошлого, от предков, от крови нации и имени своего?! Нет!!! Мы на своей земле! Это наш мир! Мы выжили, чтобы жить! И во веки веков было единой правдою слово нашего великого предка! Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!