Текст книги "Ад уже здесь"

Автор книги: Сурен Цормудян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)

28
WOUND

От блокпоста до ангара, расположенного на вершине плоского холма, тянулся стальной трос, проходивший через отверстия в контрольных столбах, сделанных из железнодорожных рельс. В бушующую метель, когда, вытянув руку, человек мог просто не увидеть собственную ладонь, этот трос был единственным, что удерживало переходящих из городских подвалов к ангару и обратно людей от смерти. Раньше была натянута веревка. Однажды отряд дозорных пошел менять старую смену в ангаре. Была сильная вьюга, и они шли, держась за эту веревку, опустив головы от бьющего в лица снега. Надо было пройти около ста метров. Больше этих людей никто не видел. Потом, когда вьюга стихла, начались поиски. Оказалось, что всего в нескольких шагах от ангара веревку кто-то перерезал и протянул ее в другую сторону по склону холма. Раскопали заметенный снегом конец веревки и дальше нашли замерзшие сгустки крови и несколько свежих гильз. И все. Кто подстроил эту западню, в которую, ведомые путеводной нитью, шли люди, никто до сих пор не знал. А минуло уже почти десять лет. Людям Хоуп-Сити стоило большого труда вбить эти обрезки рельс в промерзшую землю и пропустить стальной трос, но с тех пор больше ни один дозор не пропал.

Вот и сейчас мела метель. Стихия то вполголоса ворчала, то орала, как исполинское и голодное чудовище, водя хороводы снега вокруг старого ангара на окраине Хоуп-Сити. В ангар от внешнего блокпоста, где кончался трос, вела длинная траншея. Внутри тоже был оборудован пост. Поскольку здесь была зона ответственности фракции Рэймена, то тут дежурили его люди. Снаружи утепленного ангара слышались завывания ветра. Внутри стоял самолет. Тот самый «Пайпер Чероки». Совсем крохотный по сравнению с великанами Ил-76 и Ту-95, которые встретились им на пути. Он больше походил на легковой автомобиль своими габаритами и красивыми обводами. Белый. Элегантный. С острым носом, от которого расходились, подобно усам, лопасти винта поршневого двигателя. Варяг медленно ходил вокруг него и улыбался, поглаживая ладонью холодные крылья и корпус, трогая лопасти винта.

– Роберт, спросите Джона, как давно он на нем летал?

Тиббетс задумчиво смотрел в потолок, сидя в старом автомобильном кресле, расположенном у стены, и курил сигару.

– Год назад, – перевел Лазар ответ пилота. – Он мог бы делать это чаще, но топливо в огромном дефиците. Оно больше нужно для снегоходов. А полеты на самолете расцениваются не более чем забава.

– Красивая машина.

Яхонтов продолжал улыбаться. Самолет имел лыжные шасси и был установлен на постамент из вращающихся стальных барабанов, которые облегчали выкатывание самолета из ангара. Николай взглянул на висящую у ворот ручную лебедку. Видимо, с ее помощью надо выводить самолет из укрытия.

– Замечательный аппарат, да, Коля? – Яхонтов взглянул на Васнецова. – Мирный. Не созданный для того, чтобы убивать.

– Однако мы и его готовы превратить в ядерный бомбардировщик, – усмехнулся мрачно Николай.

– Но ведь это для всеобщего блага. Разве нет?

– Конечно. Всеобщее благо, – с сомнением в голосе кивнул Васнецов. – А им трудно управлять?

– Да что ты. Это как на велосипеде, – махнул рукой Варяг.

– То же самое ты говорил про Ил-семьдесят шесть.

– Да это ни в какое сравнение не идет. Тут вообще все просто. Крейсерская скорость низкая. Значит, разгон большой не нужен. Главное – набрать скорость отрыва, а она на нем невысока. И пташка сама начнет рваться в небо. Помнишь, что я тебе говорил про физику взлета? – Яхонтов подмигнул и улыбнулся. – Его даже ты сможешь в небо поднять без чьей-либо помощи.

– Да, – хмыкнул Николай. – Конечно. Только ведь я не умею ездить на велосипеде. Не довелось. – Он потер ладонью лоб и украдкой взглянул на Тиббетса, затем снова обратился к Варягу: – Слушай, так чего мы ждем? Нам осталось вернуться к луноходу, забрать бомбу, и все. Уже сегодня можно покончить наконец с ХАРПом. Зачем нам идти к этим стражам?

– Ишь ты, шустрый какой. – Яхонтов покачал головой. – Во-первых, вариант со сбросом бомбы с самолета – это билет в один конец. У них тут есть старый парашют, и у меня есть стропы, чтобы заменить на нем порванные. Но даже если сбросить бомбу с парашютом, очень трудно уйти на таком тихоходном самолете от взрыва. Так что если есть хоть призрачный шанс договориться со стражами… убедить их в том, что они охраняют вселенское зло и потакают гибели планеты, то этот шанс надо использовать, и тогда, быть может, никому не придется жертвовать собой.

– Но как же десятимильная зона вокруг антенного поля? – развел руками Николай.

– Мы же толком ничего не знаем, что там происходит. И в конце концов, может, есть чертов выключатель у стражей. Мы должны испробовать все возможности и оставить применение ядерного оружия на самый крайний и безвыходный случай. Разве мало этих бомб в свое время сотрясали землю? Да и пожертвовать из своих запасов топливо для самолета люди не очень-то хотят. Даже те, кто за уничтожение ХАРПа.

– Даже перед лицом всеобщей гибели? – удивился Николай.

Варяг развел руками.

– Так уж люди устроены.

– Вот уж действительно. – Васнецов покачал головой. – Люди… Знаешь, оглядываясь на весь наш путь, я вдруг начинаю понимать, что проще было, когда мы имело дело с пси-волками, морлоками и молохитами… а вот люди… Роберт!

– Да, юноша. Что вы хотите? – Лазар, присевший на какой-то ящик, взглянул на Васнецова.

– А что, хуманималы на этот ангар не нападают?

– Что вы. Нет, конечно. Они очень боятся открытых пространств. А этот холм не имеет никакой растительности и никаких свойств рельефа, которые могли быть укрытиями. Все на пять миль вокруг пустошью заполнено… или как это правильно сказать… В общем, боятся они открытой местности. Это, может, у них рефлекс такой еще с ядерной войны. При ядерном ударе на открытом пространстве верная смерть. На город со стороны леса они пытались напасть неоднократно. А вот сюда ни разу.

– А кто тогда похитил дозорных ваших много лет назад?

– Так ведь никто не знает. Давно это было. Никаких следов не нашли.

– Ясно. Варяг, ну что?

– Скоро выдвигаемся, – кивнул Яхонтов. – Утром завтра. Надо выспаться. Да и в город надо вернуться дотемна.

Было видно, что ему не очень хочется расставаться с самолетом. Влюбленный в небо летчик всегда им остается. Даже когда неба этого нет и мир укутан в белый саван мертвеца…

Николаю не спалось. Завтрашний день тревожил его. Точнее сказать, грядущее утро, когда они отправятся к горному хребту, отделяющему долину Лэйк Льюис от зловещей, мерцающей в черном небе всполохами ионизации долины ХАРПа.

Слова спящего сейчас Варяга его не убедили. Николай не ждал ничего хорошего от похода к стражам и по-прежнему считал, что надо воспользоваться самолетом Тиббетса и бомбой Людоеда. Само провидение послало им этот самолет и пилота, готового на отчаянный шаг. Так зачем искушать судьбу? Быть может, на всей земле осталось всего два летчика – Варяг и Джон. Так пусть Тиббетс летит и бросает бомбу. Ему не привыкать. Тем более что он сам возжелал себе такую долю.

Николай окинул взглядом спящих товарищей и, поднявшись с койки, вышел из комнаты. Охранник сидел за столом и спал. Он лишь приоткрыл мутные глаза, и веки его снова захлопнулись.

– Везде спят на посту, – тихо проворчал Васнецов и направился к стульям, на которых днем сидели уродливые дети.

– Что теперь, – вздохнул он, обращаясь в никуда, сев на старый стул и откинувшись на спинку. – Что теперь? Слушать они меня все равно не будут. Ко мне только Людоед прислушивался. Да и тот виду не подавал. Просто пользовался моим чутьем, как люди пользовались компасом… Чертовы компасы… Они заработают, интересно? Неужели все изменится через день-другой? Неужели все?.. Черт возьми, да уже сегодня могло быть все кончено, если бы мы с утра отправились за бомбой…

Он взглянул на пол. Между стульев и ящиков валялась забытая кем-то тряпичная кукла. Полинявшая, жалкая, с пуговицами вместо глаз и в сделанном из каких-то металлических деталей респираторе. Он поднял куклу. Тяжесть стального респиратора заставляла набитую соломой тряпичную голову запрокидываться. Васнецов вспомнил тех детей, и мороз пробежал по коже…

– Я все понимаю, Господи, – вздохнул он. – Я понимаю все… Но не могу понять, за что детей… За что их так, Господи? В чем они провинились? Зачем?..

– При чем здесь я? – запульсировал в мыслях чей-то голос. Можно было подумать, что это все тот же ехидный внутренний голос его второго «я», но ведь откликнулся он сейчас на обращение к Всевышнему…

– Кто ты? – мысленно спросил Васнецов, перекладывая куклу из одной руки в другую.

– А с кем ты сейчас пытался говорить? Кому задавал вопрос?

– Понятно… Это ты, мое второе «я»… Очень самоуверенно с твоей стороны брать на себя роль Бога.

– А я брал? Ты задавал вопрос, вероятно, рассчитывая услышать ответ. Так почему ты считаешь, что ответил тебе не Он?

– Не морочь мне голову…

– Ты сам ее себе морочишь сомнениями. Ты как себе представляешь Бога? Седой старик в белом халате, сидящий на облаке? – Голос насмехался.

– Ну уж всяко не говорящий червяк в мозгах.

– Говорящего червяка в свой мозг поселил ты, если говоришь, что у тебя в мозгах говорящий червяк. Ты не думал о том, что Бог – это частичка каждого из живущих? Не думал, что в каждом человеке есть Бог?

– И как тогда люди смогли такое допустить?

– Да потому что они не думали, что Бог есть в них. И естественно, не находили его.

– Так может, его там и не было, раз уж не находили? Почему Он не заявил о себе в людях, когда они дошли до черты?

– Тебе даны руки, чтоб ты мог держать вилку и ложку, а зубы, чтоб ты мог пережевывать пищу. Или кто-то должен пережевывать ее за тебя и вложить тебе эту пищу в рот? Так ведь может статься, что он в итоге и сам проглотит твою пищу, а ты умрешь от голода. И разум вам был дан на то, чтобы вы сами в себе божью суть нашли и хорошее взрастили, а не ждали, что оно само придет. А вы? Так почему с Бога спрашиваешь теперь за детей? Разве Бог такое с ними сотворил? Разве не люди? Разве не люди повинны? А почему вы вечно виноватых ищете на стороне, а на себя оглянуться не желаете? Даже в Писании утверждаете, что это Бог людей из рая выгнал. Какая наглость, однако. Нет, конечно, там написано, что во всем виноваты эти трое… гад ползучий и голые баба с мужиком… да только подтекст-то каков… Изгнал их Бог. Не миловал. Не простил. Изгнал. А дело было совсем не так.

– А как же?

– Никто не изгонял людей из рая. Люди и поныне живут в раю.

– Вот как? – Николая даже перекосило, и он дернулся на стуле от одной этой мысли.

– Именно так, – ответил ему внутренний голос. – Все именно так. Просто это люди изгнали Бога из рая. И жили в раю без Бога. И таким теперь стал этот ваш рай, из которого вы изгнали Бога. Нет, тебя конкретно я не виню. Ты маленький еще был. Но если Бог есть в каждом человеке, то не стоило ли задать вопрос о детях каждому человеку? Почему не уберегли детей и не оставили им ничего в наследство, кроме мук, холода и голода? Ничего, кроме болезней и смерти. И даже игрушки вон какие… А ты обращаешься непонятно к кому и оплакиваешь детей. Ты всех спроси. Ты всем этот вопрос задай. За что их? В чем они виноваты, дети эти?

Васнецов пристально посмотрел на эту куклу, затем положил ее на соседний стул.

– Вам тоже не спится, Николай?

Он и не заметил в своих размышлениях, как подошел Лазар и присел на один из стульев.

– Совершенно, – кивнул Васнецов. – Наверное, есть такая степень усталости, когда не можешь даже спать. И не физическая это вовсе усталость… Послушайте, Роберт. – Он вдруг пристально посмотрел в загороженные толстыми стеклами очков глаза переводчика. – А вы ведь не хотите, чтобы мы уничтожили ХАРП!

Лазар вздрогнул испуганно, снял очки и, повесив голову, стал сильно тереть стекла.

– Что вы такое говорите, молодой человек, – пробормотал он себе под нос.

– Я же вижу. – Николай усмехнулся. – Если хотите знать, я сам на распутье.

Лазар перестал тереть очки и замер. Затем поднял глаза и, снова вооружив их линзами, кашлянул.

– Почему?

– Я сам понять не могу. – Васнецов пожал плечами. – Но вы, наверное, понимаете обоснование лучше. Так объясните мне.

– Послушайте. Ну… А зачем? Человеческая раса выродилась еще до катастрофы, а война лишь констатировала вырождение. Вы же сами видели, какие дети рождаются. Я старый и далеко не здоровый человек. Мы не остатки человечества. Мы его останки. Надо спокойно дожить свои дни. Уж если мы вписали последнюю главу в историю земли, так надо поставить точку и не разводить кляксы на нолях, понимаете? Мы все в умиротворении ждем конца. Мы умиротворены после того хаоса, который был. И уничтожение ХАРПа приведет к новому хаосу. Который лишь отсрочит смерть и продлит агонию. Ну хватит уже потрясений и неясности. Все. Пора уходить на покой. Пора закрыть занавес, понимаете? А потом… Пройдут миллионы лет. Солнце станет горячее и больше. На спутнике Юпитера – Европе начнут таять льды глобального океана, начнется парниковый эффект. Возникнет жизнь. И быть может, появится там цивилизация. И полетят они в космос. Отправят свои зонды. И будут гадать, была на Земле жизнь или нет? Примерно как мы еще пару десятков лет назад гадали так о Марсе. Сфотографируют их зонды нашу пустынную планету с большими песчаными каналами, бывшими некогда реками Колорадо, Амазонкой, Нилом, Волгой, Миссисипи и будут думать, а может, там когда-то была вода? Сфотографируют их зонды остатки египетских пирамид и будут думать, а может, они рукотворные? Но потом решат, что это всего лишь игра света и тени на скалах… А потом устроят в своем, уже загаженном ростом и развитием собственной цивилизации мире ядерную войну, и все. Нет… Жизнь – это зараза, ибо ведет она к разуму. Желание уничтожить ХАРП лишь инстинкт самосохранения. Подобно инстинкту волка, попавшего в капкан и отгрызающего себе лапу, чтобы освободиться и выжить. Без лапы он не выживет. Но инстинкт делает свое дело. Инстинкты сродни инстинктам жрать и размножаться. Обычные животные инстинкты. И мы все всего лишь животные с животными инстинктами. Весь ужас в том, что мы наделены разумом. А способный мыслить зверь приходит к страшным умозаключениям, как мы видим. Разум – это болезнь, поразившая саму жизнь… Вы понимаете?

– Конечно. – И Николай улыбнулся. Широко и открыто. И глаза так добро заблестели. – Я понял, что вы, Роберт, наделенное разумом животное. А вот я – ЧЕЛОВЕК.

И Васнецов рванулся вперед и, схватив Лазара рукой за волосы на затылке, резко притянул к себе, шипя прямо в лицо:

– И поэтому вашему ХАРПу очень скоро придет полный шандец!

Лазар дернулся и, вырвавшись, вскочил со стула и сделал шаг назад.

– Вы что же, обманули меня?!

– Отчего же, нет. – Васнецов, продолжая улыбаться, пошел к своему жилищу. – Я действительно сомневался. Но теперь понял, что мои сомнения сделают меня похожим на амебу. А я человек. Но вам просто советую разобраться со своей совестью.

– Послушайте, Николай… Вы же…

– Не очкуй, Лазарчук, – усмехнулся, не оборачиваясь, Васнецов. – Я тебя не сдам. У меня есть поважнее дела.

* * *

– Блин, хреново-то как, – ворчал недовольно Сквернослов. – Я всю дорогу был в деле, и теперь мне тупо сидеть в этом кресле, пока вы будете ходить к стражам?

– А ты как хотел? – Николай взглянул на него. Он так и не спал ночью и просто лежал на койке до утра, пока не проснулись товарищи и не вышел куда-то Варяг.

– Я хотел быть в деле до конца, – вздохнул Вячеслав.

– А разве ты сошел с дистанции? Вовсе нет. Просто ты ранен и идти тебе нельзя. Забыл, как вы меня хотели оставить в Москве, когда я пулю снайпера словил?

Васнецов запустил ладонь за пазуху и нащупал висящую на шее пулю, которую извлекли из него врачи конфедератов.

– Но ведь не оставили же.

– Так и тебя никто не оставляет. Мы же вернемся. Да и чего сокрушаться тебе? Ты жив. Ты дошел. Ты под боком у ХАРПа.

– Ну да… конечно… – Вячеслав кивнул, но слова Николая его совсем не грели.

В комнату вошел Варяг. Он был отчего-то мрачен.

– Что случилось? – спросил у него Сквернослов.

– Нам оружия не дадут, – проворчал Яхонтов.

– В каком смысле? – нахмурился Николай.

– Да в прямом. Идет Тиббетс. Идет Даладье. Идет Лазар. Идут эти двое… Си Джей и Томас. Они люди Рэймена. Все будут при оружии. А мы с тобой нет. Так совет решил.

– А в чем дело?

– Да неужели не понятно? Не доверяют они нам. Боятся нас. – Варяг вздохнул. – Неплохо, значит, мы повоевали в свое время, если до сих пор боятся. Ладно. Одевайся, Коля. Пора.

Васнецов принялся натягивать на себя теплую одежду.

– Как там погода?

– Скверная, как всегда. Идем на снегоходах. Много шума было из-за топлива. Путь неблизкий. Жадничают. Группа Линча хотела даже составить протокол какой-то. Что, дескать, Россия нефть должна будет за то, что из-за нас они горючее для снегоходов будут тратить. Рэймен свои запасы безвозмездно предоставил. Значит, уже для самолета топлива меньше. А нам еще к луноходу надо будет… может быть… за бомбой… – Яхонтов достал из-за пазухи внушительный армейский нож в чехле и протянул его Николаю.

– На вот. Под одеждой спрячь. Хоть что-то.

– Откуда это? – удивился Васнецов, принимая оружие.

– Хорнет дал. Причем сделал это негласно. Тайно от других и вопреки решению совета.

– Церэушник? А почему? Он же вроде не горит желанием покончить с ХАРПом.

– Он хитрый. Мне кажется, он что-то там себе замышляет и хочет нас использовать. Не могу понять, как именно, но это та еще лиса. Ну что, ты готов?

Николай осмотрел себя. Теплый комбинезон поверх свитера с горлом и бушлата да ватных штанов. Валенки. Ушанка. Марлевая повязка и очки с утепленным поролоном бугром для носа. Находиться в такой одежде в помещении было невыносимо жарко.

– Вроде готов, – кивнул он.

– Ну, тогда пошли.

– Ни пуха вам, – грустно вздохнул Сквернослов.

– К черту, – махнул ему рукой Варяг.

Они вышли во внешнее помещение. В стороне стояло много любопытных людей, которые с интересом смотрели на русских гостей. Толпу огораживала вооруженная охрана. Тут же был тепло одетый Лазар. Он с каким-то напряжением посмотрел на Николая, но тот предпочел сделать вид, что ночного разговора не было.

– Hі,– снова пропела улыбающаяся девочка в инвалидном кресле. Она обращалась именно к Николаю.

Он взглянул на нее, и сердце защемило. Девочка сжимала ту самую тряпичную игрушку в респираторе.

– Привет, – вздохнул он. – Как зовут-то тебя?

– Tiebya… zovut… privet… – повторила она, улыбаясь.

– Это Табита, – пробормотал Лазар. – Она… Ее тут святой считают. Она… Мы ее чаще не по имени называем. Ее чаще Воунди зовут.

– А что это означает? – Николай посмотрел на переводчика.

– Ну, это… от слова этого… Wound… Рана значит по-русски.

– Рана… – Николая даже качнуло. – Рана… – повторил он.

– Woundy, – кивнула девочка и протянула к Васнецову руку. – Nikolay. – Затем схватила своей худой бледной ладошкой его за рукавицу и притянула к себе. – Savior! – громко шепнула она.

– Она что, ясновидящая? – спросил Варяг у Лазара.

– Многие считают, что да, хотя кто ее знает, – пожал плечами Роберт.

– А что за слово последнее она сказала? – Николай взглянул на Яхонтова.

– Спаситель.

* * *

Кортеж из четырех снегоходов мчался по заснеженной пустыне замерзшего озера. Это уже было что-то. Это снова было привычное уже и успокаивающее душу движение. Это не застой и трата времени впустую. Это действие. Это сокращение пути и времени до того момента, когда все на этой земле получат второй шанс. Вьюга заслонила маячившую впереди гряду невысоких пологих гор, за которой находилась конечная точка их невероятного маршрута. Через бушующую снежную взвесь кое-где проглядывали всполохи красноватого сияния над горной грядой, которой из-за вьюги сейчас не было видно. Однако Николай не смотрел. Он опустил голову, поскольку снег нещадно бил в стекло очков, и он просто устал оттого, что веки рефлекторно вздрагивали. Он сидел на ревущем снегоходе, позади Томаса. Варяг был пассажиром снегохода Си Джея. Лазар сидел позади Тиббетса. Даладье ехал на своей машине один. Кортеж миновал четырехмильное пространство озера, отделяющее берег Хоуп-Сити от противоположного побережьями мчался по заснеженной тундре. Когда-то это был равнинный край больших и малых озер, где кое-где выдавались холмы на небольшую высоту, покрытые лишайниками и мхами, невысокими кустарниками и излюбленным лакомством северных оленей – мухоморами. Теперь это была снежная пустыня, как и всюду на земле. Неизменность окружающего пейзажа заставляла думать, что они не продвинулись ни на дюйм в своем движении к цитадели стражей, и только рев двигателей и подпрыгивание на неровностях ландшафта снегоходов успокаивали, напоминая, что они движутся, и довольно быстро. Вьюга ревела и била путников наполненными снежной взвесью порывами ледяного ветра, но они тем не менее неумолимо приближались к гряде невысоких гор…

Сорок миль были бесконечно долгими, и когда снегоходы остановились на возвышенности, стало легче от возможности размяться. Тиббетс смотрел в бинокль на возвышавшиеся впереди горы. Вьюга здесь поутихла, и был лишь порывистый сильный ветер, который гонял снежную пыль в паре футов над окрепшим настом. Джон медленно водил головой из стороны в сторону, пока наконец не остановил на чем-то свой взгляд.

– Со! – воскликнул вдруг он, и путники снова оседлали свои транспортные средства.

На этот раз скорость была не такой высокой. Они карабкались вверх по склону. Впереди ехал Тиббетс, который и остановился первым у большой выступающей из снега скалы. На поверхности скалы были четко видны выдолбленные изображения большого черепа и скрещенных за ним костей.

– Skull and bones. Sign on Guards, – мрачно проворчал Томас.

Тиббетс развернул белый флаг и поднял над головой. Все замерли, и Васнецов с запозданием понял почему. Выше по склону, метрах в сорока от них, медленной поступью двигались на сближение пять фигур. Они были облачены в панцирные костюмы, выкрашенные белой эмалью, которая местами стерлась, выпуская наружу блеск вороненой стали. У четверых к поясному кронштейну крепились четырехствольные пулеметы с барабанным расположением стволов. Лица скрывали дыхательные маски с панорамным темным стеклом и идущими к массивному ранцу за спиной гофрированными трубками. Снизу того же ранца тянулись к пулемету лента патронов и кабель, питающий мотор пулемета. У пятого не было ранца, и маска была простая, с круглыми фильтрами под скулами. В правой руке он сжимал пистолет-пулемет МР-5, а левую руку держал поднятой. У всех на левом бедре лямками крепились огромные ножи.

– Варяг, это же рейдеры! – сдавленно воскликнул Николай.

– Похожи. Даже очень. Видать, и у них делали такие костюмы, – кивнул Яхонтов.

Стражи остановились шагах в тридцати. Пятый продолжал держать поднятой руку.

– Мы пришли к вам с очень важной информацией! – крикнул Тиббетс. – Речь идет о большой опасности, которую несет нам всем долина, что вы охраняете! Это очень важно и срочно!

Лазар переводил его слова, а сам при этом пятился за скалу.

Пятый страж вдруг резко опустил руку и воскликнул через свои, уродовавшие речь фильтры:

– Fire!!!

Четверо остальных внезапно открыли огонь на поражение. Это было настолько неожиданно, что какие-то секунды никто из прибывшей делегации не мог понять, что произошло. Никто, кроме Лазара, тут же занырнувшего в снег за скалой.

Николай краем глаза заметил, что первым пал Тиббетс. Из его груди брызнул фонтан крови. Очередь из пулемета другого стража вспорола стоящего прямо перед Васнецовым Томаса, и его отбросило на Николая. Они рухнули за свой снегоход. Николай почувствовал, как его руку обожгло прошедшей по коже пулей. Томас был уже мертв, и Васнецов стал судорожно водить взглядом в поисках его автомата, упавшего куда-то в снег.

У скалы захрипели длинными очередями М-16 Си Джея и Филиппа. Си Джей что-то истошно вопил. Что с Варягом? Где этот чертов автомат?

Снег хрустел под широкими накладками на армированной обуви стража, убившего Томаса. Тот медленно шел к снегоходу, щедро распыляя пули вправо от себя. Огненным шаром вспыхнул изрешеченный снегоход Даладье. Стражи наступали. Убийца Томаса навис громадной бронированной фигурой над телом чернокожего и прижавшимся к снегоходу, зарывшимся в сугроб Николаем. Страж стоял вполоборота и не видел, что один из двух людей, в кого он стрелял до этого, еще жив и достает из одежды большой армейский нож.

«Куда, куда бить, – думал Васнецов, сжимая дрожащей рукой, с которой он скинул рукавицу, рукоять ножа. – Кругом броня». И вдруг его внимание привлекла вздрагивающая пулеметная лента, тянущаяся от ранца. Николай вскочил и вонзил со всей силы лезвие ножа в ленту между поступающих в смертоносное оружие врага патронов. Пулемет заклинило, прижав поступающей лентой нож, и оружие протестующе загудело. Стволы перестали вращаться. Васнецов выдернул одну из гофрированных трубок из ранца, но хуже от этого стражу не стало. Он дернул левой рукой назад, ударив Николая локтем. Васнецов был не против упасть. Ведь, стоя на ногах, он был хорошей мишенью. Оказавшись снова за корпусом снегохода, он сорвал с крепления канистру с дополнительным топливом и судорожно стал открывать горловину. Страж выдернул нож и уронил его в снег перед собой. Поднял голову и бросил взгляд, скрытый черным стеклом на безликой маске, в сторону Николая. В бронированного монстра уже летел выплеснувшийся из канистры бензин. Топливо попало на разогретый пулемет и бронепластины стража. Разогретые стволы воспламенили горючее, и страж загорелся. Он зарычал что-то в своей маске и повалился в сугроб. Страж быстро потушил оружие, но корпус бронекостюма еще горел. Николай схватил гофрированную трубку, которую оторвал до этого, и стал выливать остальное содержимое канистры в нее. Затем дернул трубку к огню на броне, и пламя стремительно помчалось прямо в маску. Страж заорал, схватившись руками в армированных перчатках за маску, пытаясь ее снять. Ему это удалось. Лицо стража горело, и вонзившийся чуть ниже затылка нож Николая положил конец его мукам.

Пятый страж с МР-5 обратил внимание на то, что с его подельником что-то произошло, как раз в тот момент, когда Николай лег, укрывшись за бронированным телом убитого им врага, и приподнял тяжелый, теперь уже трофейный пулемет. Другой пулеметчик добивал раненого Си Джея. Закрутились стволы. Загрохотали выстрелы. Пулемет сильно вибрировал в руках Николая. Пули взрывали снег метающейся змейкой беспорядочной очереди и прошили ноги командира стражей. Затем врезались в корпус того, кто только что добил Си Джея. Не все пули прошили броню, но те, что достигли плоти врага, сделали свое дело и убили его. Раненый командир стражей дал очередь из МР-5 в сторону Васнецова, но попал в мертвое тело своего собрата и по пулемету. Кто-то метнул из-за скалы гранату. Она разорвалась у лежащего пятого стража, оторвав ему голову. Осколки посекли ранец еще одного пулеметчика и, видимо, повредили источник питания, потому-то пулемет его прекратил свою адскую работу. Тот стал отходить назад, в надежде воспользоваться МР-5 мертвого командира. Четвертый пулеметчик продолжал стрелять куда-то за скалу. Метнулась в сторону фигура Варяга. Он, видимо, пытался отвлечь стрелка. Тот лишь повернул голову, но стрелял в прежнем направлении. Даладье метнул из-за скалы очередную гранату, но она упала далеко от пулеметчика и не причинила вреда. Теперь Варяг уже мчался непосредственно на врага. Неповоротливый страж в тяжелой броне стал разворачивать оружие, но не успел. Яхонтов врезался в массивную тушу и повалил его в снег. Ударил кулаком по маске, но, видимо, зря. Он замотал рукой, корчась от боли, затем нащупал ею в области шеи врага уязвимое место и, вонзив туда свой нож, начал делать пилящие движения. Из-за скалы выскочил Даладье с М-16. Николай попытался добить последнего стража из пулемета, но тот заклинило. Страж у мертвого командира уже поднял МР-5 и открыл огонь по Филиппу. Тот кубарем полетел в снег. Васнецов наконец увидел лежащий в стороне автомат Томаса и бросился к нему. Кувырнулся в снегу. Нажал на курок. Автомат не стрелял. Черт, да где тут предохранитель! Николай проклинал все на свете за то, что у него в руках был не привычный «Калашников», а какая-то американская херня. Он прижался к скале и стал разглядывать незнакомое оружие. Очередная порция пуль ударила по камню совсем рядом. Вот предохранитель, кажется… Николай попробовал выстрелить. Получилось. Он отпрыгнул от скалы, нырнул в сугроб и, перекатившись, снова оказался за трупом первого убитого стража. Тем временем Варяг дал очередь из автомата Филиппа по последнему живому врагу. Пули забряцали по броне, но не причинили вреда. Страж только завалился на бок от ударов. Тогда Яхонтов стремительно метнулся в его сторону, воспользовавшись заминкой, и с размаху врезал прикладом врага по голове. И еще раз… И еще… Страж дергался на снегу, и Варяг уже привычным движением разрезал ему горло. Все… Пятеро стражей мертвы. Мертв Томас. Мертв Си Джей. Мертв Джон Тиббетс, последний «Великий инквизитор». Раненый Даладье стонет в снегу. Варяг жив. Слава богу, Варяг жив. Лазар… Лазар!

Васнецов зашел за скалу. Роберт прятался под эмблемой стражей, выбитой в камне. Николай осмотрелся, затем вдруг ударил ногой Лазара, заставив его распластаться на снегу, и наставил на лицо старика ствол М-16.

– Ну что! Пора опустить занавес и поставить точку, а?! – рявкнул он.

– Вы что, молодой человек! Вы чего?! – испуганно забормотал переводчик.

– Они ждали нас! Они нас ждали! Они знали, что нас будет немного! И они даже не стали нас слушать! Их предупредили! Что все это значит?! Отвечай, скотина!

– С ними нельзя договориться! Нельзя, понимаете?! Они зачипованные! У них чипы!

– Какие еще, на хрен, чипы?!

– Те самые! Я рассказывал!

– Не долби мне мозги своими сказками! Они что, хочешь сказать, киборги?!

– Нет! Но у них чипы! Это частная армия! Охранная корпорация! Они выполняли грязную работу и задания спецслужб по всему миру в те времена! Фирмой владели люди из Пентагона, АНБ и правительства! Они все состояли в закрытом клубе!

– При чем тут это?!

– Я же работал над этими чипами! Те, кого поставили охранять ХАРП на случай ядерной войны, были зачипованы! Тут целая сеть подземных бункеров! У них электричество от установки! У них склады с провизией, оружием, топливом, медикаментами и боеприпасами! Всего этого там на миллион лет! Но они не имеют к этим ресурсам единовременного доступа! Только порционно! Автономные системы выдают порции необходимого только тем, у кого есть специальные чипы! На мертвых стражах чипы перестают функционировать! Не будет ХАРПа, и все системы перестанут работать. И стражи останутся ни с чем!