Текст книги "Улыбка Афродиты"

Автор книги: Стюарт Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Штефан? Но ведь это немецкое имя, разве нет?

Алекс кивнула.

– До самой ее смерти я больше ничего не узнала. Я расспросила маму, и она рассказала мне, что ее отцом был немецкий солдат. Вот поэтому никто никогда не упоминал о нем. Когда Нана покинула Итаку, она была беременна. Ее девичья фамилия – Заннас. Ее семья жила здесь на протяжении многих лет, но после войны родственники отреклись от нее и заставили уехать. Заявили, что она предательница.

Я начал понимать, что Алекс имела в виду, говоря, что не знает, кто она, и почему спрашивала, узнал ли ее тот старик в деревне.

– А вам известна дальнейшая судьба вашего деда?

– Нет. Это еще одна причина, почему я здесь. Мама говорила, что однажды она попробовала выяснить о нем все, что возможно. Она предполагала, что, даже если он погиб, у него должна была остаться семья. Она интересовалась, есть ли у нее где-нибудь братья или сестры. Она была единственным ребенком, поэтому это было для нее важно. Долгое время Нана не говорила ей, но в конце концов уступила. Наверное, она испугалась, что, если не сделает этого сама, мама найдет другие пути, которые будут хуже.

– Потому что он был вражеским солдатом?

– Не только. Есть еще кое-что. Вы заметили, как много здесь церквей?

– Да. Православная церковь все еще играет большую роль в жизни многих греков, особенно в таких местах, как Итака.

– В Северном Лондоне Нана всю свою жизнь ходила в одну церковь. В ее квартире было полно маленьких иконок различных святых. Здесь они повсюду. Когда она выросла, главное место в ее жизни заняли семья и церковь. В те времена и мысли не могло возникнуть, чтобы девушка забеременела до того, как выйдет замуж. Моей маме Нана сказала, что ее изнасиловали. Может, не именно это слово, но, по-моему, это то, что она имела в виду.

– Но разве вы не говорили, что она полюбила этого солдата?

– Говорила. Скорее всего она сказала так моей маме, чтобы та перестала разыскивать его семью.

– Жутко подумать – сказать такое, если это неправда, а?

– Наверное, но в любом случае это сработало. Кстати, может быть, Нана сказала так потому, что он уже был женат. Как бы там ни было, мать не захотела больше ничего знать.

– А вы хотите?

– Да, я хочу. По-моему, в то время, когда только что закончилась война, Нана поступила правильно. Мне трудно объяснить почему. Ну, к примеру, чтобы защитить его семью. Но теперь это в далеком прошлом. А я хочу знать правду. Я и без того многого не знаю. Когда это выяснилось, я также обнаружила, что у меня целая куча родственников в Лондоне. Отколовшийся брат Наны и его семья. У них ресторан в Кэмдене. Мама рассказала мне, что, когда она была маленькой, Нана однажды заболела и не смогла работать, поэтому она отправилась к своему брату, чтобы попросить его о помощи. Мама и не знала ничего о существовании этого брата и его семьи. К двери подошел мужчина, и Нана заговорила с ним по-гречески. Он долго молча смотрел на них обеих. Но мама сказала, что никогда не забудет его взгляд, полный ненависти. Потом этот человек захлопнул дверь прямо перед ними, и Нана больше никогда не упоминала о нем.

– Любезный малый.

Алекс криво улыбнулась:

– Он все еще жив и все такой же ужасный. Его зовут Костас. Наверное, после этого Нана и решила, что моей маме лучше не знать о греческой родне. Поэтому она воспитала маму как англичанку, а мама так же воспитала нас. Мне кажется, каждый по-своему решает проблемы. К примеру, мама решила похоронить все это, а когда я узнала, что у нас есть родственники, о которых я ничего не слышала, мне захотелось познакомиться с ними. Хотя мама пыталась убедить меня не делать этого.

– Догадываюсь, что из этой затеи ничего не вышло.

– Точно. Они до сих пор владеют все тем же рестораном, и, конечно, я отправилась именно туда. Там-то я и встретила Димитри.

– Димитри? – Я подумал, что она имеет в виду еще кого-то из родственников.

– Он там работает. И он с Итаки. Это еще одна причина, почему я здесь. – Алекс замолчала и несколько секунд смотрела на залив. Потом повернулась ко мне и печально улыбнулась. – Во всяком случае, в этом смысле у меня тоже ничего не получилось. Но раз уж я все равно оказалась здесь, то хотя бы попробую выяснить побольше о моей семье.

Я был не прочь узнать о Димитри подробнее, но не хотелось ее расспрашивать. Скорее всего он и был причиной ее грусти. Когда Алекс впервые упомянула его имя, стало понятно, что рана еще не затянулась. Темнело, и девушка напомнила мне, что ей нужно еще добраться до мастерской, где она брала мотороллер, поэтому я расплатился, и мы поехали. Большую часть дороги в Вафи она молчала, только изредка расспрашивая обо мне. Я рассказал ей, что мой отец живет на острове и что я приезжал к нему в гости. Она оживилась, когда я сказал, что он археолог. Мне не хотелось говорить, что он умер, чтобы не вызвать ненужное сочувствие. Вместо этого мы немного поговорили о Гомере, творения которого она читала, когда училась в школе. Приключения Одиссея она знала намного лучше меня и удивилась, узнав, что последние двадцать пять лет отец искал храм Афродиты.

– Я и не предполагала, что Одиссей существовал на самом деле, – сказала она. – Всегда думала, что он вымышленное лицо. Учительница в школе объясняла нам, что Одиссей является олицетворением жизни. Его скитания и борьба за возвращение домой символизируют поиски истинных жизненных ценностей. Семья, дом и все такое.

– Возможно, Гомер смешал вместе факты и вымысел, – возразил я, – но, по мнению некоторых экспертов, Одиссей – вполне реальное лицо.

Добравшись до Вафи, я отвез Алекс к мастерской, затерявшейся в узенькой улочке неподалеку от главной площади, и остался ждать в машине, пока она разговаривала с владельцем. Через окно мне было видно, что из-за плохого английского хозяина мастерской Алекс никак не удавалось объяснить ему, где она оставила мотороллер. Хозяин только почесывал голову и пожимал плечами. Наконец девушка догадалась вытащить карту, и он, заулыбавшись, энергично закивал.

Выйдя из мастерской, Алекс обратилась ко мне:

– Теперь вы можете не ждать: он собирается дать мне другой мотороллер.

Возникла неловкая пауза. Я понимал, что мне сделали намек уезжать, но в то же время я хотел снова увидеться с ней.

– Сколько времени вы собираетесь провести на Итаке? – спросил я.

– Пока не знаю.

– Мы можем встретиться – посидеть в кафе или еще что, – предложил я.

– Честно говоря… – Но я так и не узнал, что же она собиралась сказать. – С удовольствием. Но…

– Понимаю, – ответил я, догадываясь, о чем она думает.

Трудно выразить словами, что произошло между нами. Возникло какое-то понимание, что мы оба, каждый по-своему, брошены на произвол судьбы. И еще я чувствовал себя ее заступником, а она, возможно, чувствовала себя в безопасности рядом со мной. Но было и нечто большее, несмотря на некоторую неуверенность и осторожность с обеих сторон. Этот момент захватил нас врасплох.

Отъезжая, я посмотрел в зеркало заднего вида: Алекс, глядя мне вслед, все так же стояла возле мотороллера. Я помахал ей, и она подняла руку в ответ.

6

К тому времени, когда я вернулся, Ирэн уже была дома. Она сообщила мне, что разговаривала с местным священником и похороны состоятся через два дня. Позднее мы сидели за бокалом вина на террасе и смотрели, как за горы Кефалонии на другой стороне пролива заходит солнце. Подняв облако пыли, к дому подъехал белый «мерседес». Шофер открыл дверь салона, и его пассажир, взглянув на террасу, поднял в приветствии руку:

– Kalimera, Ирэн.

Он был высоким и худым, с большой лысиной, окаймленной седыми волосами. Он с интересом посмотрел на меня и расплылся в дружеской улыбке.

– Вы похожи на своего отца. Kalos-ton Итака, Роберт. Хотелось бы мне приветствовать вас при более счастливых обстоятельствах.

Ирэн встала ему навстречу, когда он поднимался по ступеням. Она протянула ему руки и, когда он взял их в свои, поворачиваясь ко мне, сказала:

– Роберт, хочу представить тебе Алкимоса Каунидиса. Алкимос и твой отец были большими друзьями.

Каунидис расцеловал Ирэн в обе щеки, а потом протянул руку мне:

– Могу я выразить свои соболезнования? Ваш отец, Роберт, часто говорил о вас. Надеюсь, вы не против, если я буду вас так называть? У меня такое чувство, как будто я уже давно знаю вас.

– Конечно.

Мы пожали друг другу руки, затем он снова повернулся к Ирэн.

– А как ты, Ирэн? Iste kala?

– Ime entaxi, – ответила она. – Все в порядке.

Каунидис присоединился к нам, и Ирэн приготовила ему стакан подслащенного ледяного кофе и еще один – его шоферу, который курил в тени у машины. Каунидис и Ирэн обсуждали предстоявшие похороны, а затем гость стал вспоминать о моем отце и о времени, которое они проводили вместе. Он рассказал, как однажды они уплыли на один из ближних островов, ныряли там у рифа неподалеку от берега, а потом весь вечер пили в таверне.

– Твой отец взобрался на стол, чтобы спеть нам песню, хотя многие просили его пощадить нас. Но он и слушать ничего не хотел: спел всю балладу до конца, но, когда дошел до самой ее трогательной части, потерял равновесие и свалился на пол. – Каунидис покачал головой и засмеялся. – Слушатели аплодировали, хотя вряд ли в знак признания певческого таланта Джонни.

Я с трудом сумел совместить этот разухабистый образ моего отца с тем, который мне был знаком.

– Похоже, вы видели отца таким, каким я не видел его никогда, мистер Каунидис, – заметил я.

– Да, я неплохо знал его. Ваш отец, Роберт, часто говорил о вас, хотя, конечно, мне известно, что ваши отношения были далеко не самыми теплыми, – тактично добавил он.

– Наверное, можно и так сказать.

– К сожалению, такое иногда бывает между отцами и сыновьями. Ваш отец любил вспоминать о времени, когда он был счастлив. Если мне память не изменяет, он рассказывал, что когда вы были совсем маленьким, то часто ездили с ним в археологические экспедиции по Англии.

– Давно это было.

– Время меняет многое. Ваш отец жалел, что, оставаясь на Итаке, не мог узнать вас получше. Но он любил этот остров.

– Если он сам говорил вам это, – презрительно хмыкнул я, – то боюсь, вы заблуждаетесь. Причина, по которой мы плохо знали друг друга, не имеет ничего общего с тем, что он решил жить здесь. Скорее это произошло потому, что, уехав из Англии, он в своих интересах забыл о существовании ребенка. Я почти два года не получал от него никаких известий. Для мальчика это очень большой срок, мистер Каунидис.

– Роберт, пожалуйста, не надо, – прервала меня Ирэн.

Я поднял руки, шутливо сдаваясь:

– Знаю, что не похож на горюющего сына, но правда есть правда: у отца был талант искажать некоторые вещи.

– То, что пережил в Англии твой отец, сильно повлияло на него, – сказала Ирэн. – Ему понадобилось много времени, чтобы оправиться.

Я знал о скандале, разрушившем его карьеру, но я слышал это оправдание и раньше и всегда отвечал одинаково:

– Однако переживания не помешали ему жениться на тебе.

– Извините, – торопливо вмешался Каунидис. – Не нужно было мне касаться этой темы.

Ирэн взглянула на меня с упреком, и мне стало жаль ее. Лучше бы я промолчал. Понятно, что теперь, когда отец умер, глупо вспоминать старые обиды. Я никогда не винил Ирэн за отца, хотя сейчас мои слова прозвучали именно так.

– Ирэн, прости меня, пожалуйста, – извинился я, – и вы тоже, мистер Каунидис. Мне правда жаль, что так получилось.

Грек сделал жест, как будто выбрасывал из головы любые дальнейшие споры на эту тему. И я попробовал перевести разговор на другое:

– А как вы познакомились с отцом? Вы тоже археолог?

– Пожалуйста, зовите меня Алкимос. Что же касается вашего вопроса, то должен признаться, что в отличие от вашего отца, я никогда не был ученым. Сейчас я на пенсии, а до этого много лет был простым бизнесменом.

– Алкимос скромничает, – произнесла Ирэн, подхватив новую тему. – Он владеет процветающей судоходной компанией в Патрасе на материке.

– У меня была доля только в нескольких пароходах, и не такая уж большая.

Я позволил себе усомниться в его словах: мало кто на Итаке разъезжает в огромном, почти новом «мерседесе» с собственным шофером.

– Значит, вы родились не на Итаке?

– Да нет, собственно говоря, родился я здесь, но после войны уехал с острова совсем молодым человеком.

Я удивился. Быстро прикинув в уме, я пришел к выводу, что сейчас Каунидису лет восемьдесят. Но выглядел он намного моложе.

– Я ходил в плавание, – продолжил он, – и постепенно скопил немного денег. Затем мне, не сразу конечно, удалось накопить столько, что я смог купить долю в небольшом грузовом пароходике. Мне повезло. Знаете, Роберт, на Итаке давние традиции мореплавания. Отсюда вышло несколько семей крупных греческих судовладельцев. Например, братья Стафатос и семья Караламбис. Мои собственные достижения, естественно, намного скромнее.

– И вы вернулись обратно на Итаку, когда вышли на пенсию?

– Да. Здесь у меня есть дом, уже много лет. И, как Одиссей, я всегда мечтал вернуться домой. Читали Гомера?

– Немного.

– Алкимос помогал твоему отцу в работе, – сказала Ирэн.

– Я всего лишь делал на протяжении нескольких лет небольшие пожертвования на раскопки, не более того. Для меня это было делом чести. К сожалению, в Греции всегда не хватает денег на археологию, а эти работы важны для нас.

– Без поддержки Алкимоса музей твоего отца вряд ли смог бы долго существовать, – пояснила Ирэн.

– Ирэн преувеличивает, – возразил Каунидис. – Я очень уважал вашего отца, Роберт. Он был образованным и умным человеком и хорошим другом. Если у меня была хоть какая-то возможность помочь ему, я расценивал это как счастье. Вы, разумеется, слышали о храме Афродиты? Ваш отец никогда не терял надежды, что в один прекрасный день откроет его местонахождение.

– Допустим, что да.

– А знаете ли вы, что человек по имени Георгий Дракулис утверждает, будто он первый обнаружил этот храм в тридцатые годы?

– Я всегда считал, что следы этого храма затерялись еще где-то в древности, – удивленно заметил я.

– Все правильно. Ученые всегда оспаривали его существование. Однако Дракулис в письме своей сестре написал, что нашел-таки этот храм. К сожалению, это нельзя доказать: сам Дракулис умер во время войны, а к тому времени, когда письмо опубликовали, землетрясение пятьдесят третьего года уже погребло его раскопки. Но, во всяком случае, некоторые не считали его заявление голословным. Среди этих людей был и ваш отец.

– Несмотря на это, Ирэн сказала мне, что в последние годы он оставил всякую надежду найти храм Афродиты.

– И она сказала правду. Было очень тяжело видеть, что он совсем пал духом, хотя незадолго до смерти он понял, что Дракулис был прав.

– В самом деле?

– Да. В прошлом году в Швейцарии в одной частной коллекции были обнаружены кое-какие предметы, найденные Дракулисом во время раскопок. Они-то и послужили доказательством того, что все рассказанное им в письме к сестре является правдой. По крайней мере, Джонни узнал, что храм действительно существует. И я уверен, что когда-нибудь его обязательно найдут.

Я подумал, что такое открытие могло привести отца и к отчаянию. Знать, что храм действительно находится где-то на острове, но что даже за двадцать с лишком лет он не нашел его и, вероятно, никогда уже не найдет.

– Помнится, ваш отец как-то говорил, что у вас свой бизнес. Так? – поинтересовался Каунидис, меняя тему разговора.

– Да, строительный.

– И еще он говорил, что ваши дела идут успешно.

– Цены подрастают, – пояснил я. – В таких условиях не нужно быть гением.

– Но, насколько мне известно, серьезный бизнес всегда требует труда и преданности делу. Кажется, в этом вы с отцом похожи. И долго вы собираетесь оставаться на Итаке?

– Боюсь, что не долго. Уеду сразу после похорон.

– Надеюсь, что до отъезда вы найдете возможность посмотреть наши великолепные виды. Вы же знаете, у нас замечательные пляжи, где так приятно поплавать. И в отличие от нашего соседа – Кефалонии, – они, за редким исключением, не загажены толпами туристов.

Я искренне согласился и рассказал ему, что сегодня уже ездил к заливу Полис.

– А о тамошней пещере слыхали? Она очень известна.

– Да, я читал о ней.

– А знаете о подводном городе в заливе? Он назывался Иерусалим. Говорят, что это развалины города, затонувшего во время землетрясения много веков назад. В музее вашего отца выставлено несколько амфор, поднятых со дна моря. Вы были в музее?

– В этот приезд еще нет, – признался я.

– Непременно сходите. Сейчас там находятся замечательные экспонаты, обнаруженные вашим отцом несколько лет назад в Платритиасе. По сути, это его последние значительные находки.

Похоже, Каунидис хорошо знал историю Итаки, и я подумал, что, возможно, он знает и недавнее прошлое острова. Мне пришло в голову, что, может быть, получится узнать у него что-либо о бабушке Алекс, и я упомянул, что ездил сегодня в Эксоги.

– Да, оттуда открывается великолепный вид. А в церковь заходили? Там есть уникальные иконы.

– Нет, вот туда не заходил. Дело в том, что вообще-то я подвозил одну девушку. Я встретил ее на дороге: у нее сломался мотороллер. Она как раз ехала в Эксоги, чтобы увидеть дом, где родилась ее бабушка.

– Местная девушка? – спросила Ирэн.

– Да нет, она из Лондона, но ее бабушка – уроженка Итаки.

– А как ее фамилия? – спросила Ирэн. – Возможно, я знаю ее семью.

– Кажется, она назвалась Заннас.

– Юлия Заннас? – Ирэн и Каунидис быстро переглянулись.

– Вам знакомо это имя?

– Да, – ответил Каунидис. – Боюсь, что многие люди на Итаке знают имя Юлии Заннас. Хотя, вероятно, только немолодые. Вы говорите, что девушка, которую вы встретили, ее внучка?

– Она так сказала. А ее бабушка умерла в прошлом году. И теперь эта девушка хочет побольше узнать о греческой ветви своей семьи. Из ее рассказа я понял, что эта тема много лет была запретной в их семье.

– Верю, что именно так и было. Роберт, если вы снова увидитесь с ней, посоветуйте ей быть осторожнее в разговорах. Некоторые люди не в силах забыть, прошлое.

Я вспомнил о старике, которого мы видели в деревне, и рассказал, что произошло, и о сходстве Алекс с ее бабушкой.

– Вот видишь, Роберт, лучше бы твоя подруга не появлялась там.

– Она рассказала мне, что ее бабушка связалась с немецким солдатом. Но, естественно, Алекс-то в этом не виновата. Особенно если учесть, сколько лет прошло с тех пор.

– Я бы не была так уверена. Некоторым людям имя Юлии Заннас возвращает очень тяжелые воспоминания. Многие обвиняют ее в смерти своих родственников во время войны.

– Почему? Что она сделала?

– Это долгая история, – сказал Каунидис, – и очень старая, как вы верно заметили.

Я догадался, что ему не хочется говорить об этом, и, так как пожилой грек переменил тему, не решился настаивать на разъяснении. Каунидис и Ирэн принялись обсуждать свой бизнес. Они говорили о компании, занимавшейся маркетингом, и о том, как лучше решить возникшую проблему. Из уважения ко мне разговаривали они по-английски. Мне было интересно узнать, что у Каунидиса большие связи: он предложил побеседовать от имени Ирэн с различными официальными лицами на Итаке и в других местах.

Собираясь уходить, он пожал мне руку и пригласил в гости. Его дом находился в окрестностях городка Киони.

– Разумеется, если у вас будет время. Моя экономка отлично готовит, поэтому хороший обед я вам обещаю.

Я поблагодарил его и заверил, что постараюсь найти время.

– Ирэн даст вам мой номер телефона.

Ирэн проводила его до автомобиля, а когда вернулась, я заметил, что Каунидис кажется интересным человеком.

– И он очень хороший друг. Я не преувеличила, когда сказала, что он здорово помогал твоему отцу.

– Похоже, он может помочь и тебе.

– Алкимос знает многих людей, и его очень уважают.

– Из-за его коммерческой деятельности?

– Да, но также потому, что во время войны, еще совсем молодым человеком, он был связан с Сопротивлением. Затем попал в плен к немцам. Поэтому он и не любит говорить на эту тему, хотя твой отец не раз пытался его расспросить.

– Мой отец? Но зачем ему?

– Помнишь, мы говорили о Панагии? Алкимос помогал твоему отцу отыскать один немецкий корабль, затонувший во время войны.

– «Антуанетту»?

– Да. Кстати, к той истории причастна и бабушка твоей подруги – Юлия Заннас.

У меня появилось удивительное чувство, будто события того времени совпадают, цепляясь друг за друга, как большие шестерни огромного непонятного механизма.

Вечером, после обеда, Ирэн извинилась, сказав, что ей нужно заняться делами.

– Съезди в город! Тебе стоит побыть среди людей, – предложила она.

Я решил, что она права. Пробираясь по темной извилистой дороге на Перахори, я понял, что думаю об Алекс. Проезжая мимо ее дома, я еще с дороги увидел, что свет в ее комнате не горит, и поэтому не стал останавливаться. Мне было все равно, куда ехать, поэтому, оставив свой джип возле площади, я прошелся среди кафе и ресторанов, отыскивая свободный столик. На площади все было занято, и я углубился в боковые улочки, устремившись в обратную от набережной сторону, где было не так многолюдно. Вскоре я обнаружил небольшую таверну с выставленными на тротуар столиками. Там было много мужчин, по большей части местных, они пили и курили. От табачного дыма воздух казался голубым. Я сел чуть в стороне и, когда наконец подошел официант, заказал пиво.

Какое-то время я наблюдал за потоком людей, спешивших сделать последние покупки перед закрытием лавочек. На противоположной стороне улицы находилось туристическое агентство, а рядом с ним – магазинчик, где продавали журналы и книги. Хозяин как раз заносил внутрь стойку с журналами, на обложках которых в основном были изображены обнаженные женщины. Меня всегда поражало, что в стране с такими сильными религиозными традициями легкая порнография в открытую выставляется на каждом углу, рядом с иконами Девы Марии и мириадами почитаемых в Греции святых.

Дальше по улице стояла толпа молодых людей, одетых в неизбежную в Греции молодежную форму – тесные джинсы и футболки; они болтали между собой и курили, без стеснения разглядывая каждую проходившую мимо женщину. Это был еще один парадокс местной жизни: если бы хоть один из них заметил незнакомца, пялившегося на его сестру или подружку так, как пялились они на других женщин, последствия, без сомнения, были бы печальными.

Из агентства напротив вышла девушка. Она обернулась и сказала несколько слов по-гречески кому-то внутри помещения. Парни на углу засвистели и закричали ей, когда она проходила мимо. Девушка остановилась, чтобы переброситься с ними парой слов. Вскоре в агентстве погас свет, и оттуда показался мужчина лет тридцати. Когда он запер дверь, один из молодых людей что-то крикнул ему, а другие тут же поддержали его. Я понял, что они уговаривают его присоединиться к их компании, но он только покачал головой и что-то добродушно ответил им, и вскоре юнцы замолчали. Когда человек из агентства повернулся, чтобы уйти, перед ним остановилась молодая женщина. Увидев ее, он замер на месте. Мне понадобилось всего несколько мгновений, чтобы сообразить, что это Алекс.

Сначала я подумал, что она, наверное, спрашивает его о каких-нибудь туристических услугах, и уже хотел было окликнуть ее, но услышал, как голос девушки гневно поднялся. Мужчина тревожно оглянулся, словно испугавшись, что их могут услышать. Мой взгляд упал на вывеску над дверью, которую я не заметил раньше: «Классические туры. Владелец Димитри Раманда».

Мужчина – как я понял, это был сам Димитри – имел вид человека, попавшего в неловкую ситуацию и желавшего в данный момент оказаться в каком угодно другом месте. Похоже, он что-то пытался объяснить, но Алекс прервала его, нетерпеливо взмахнув рукой, и что-то резко спросила, глядя на него в упор уничтожающим взглядом. Димитри нерешительно помолчал, – казалось, решение далось ему нелегко, – потом помотал головой. С мгновение они, напряженно молча, смотрели друг на друга, затем Алекс резко повернулась и быстро пошла прочь. Он окликнул ее, но она не оглянулась. Внезапно он бросился за ней и схватил ее за руку, но девушка, резко обернувшись, высвободила руку. Секунду она с вызовом смотрела на него, как будто требуя объяснения, потом опять повернулась и быстро исчезла за углом, оставив его одного на глазах у всех зрителей, с любопытством наблюдавших за ними.

Вся сцена заняла не более одной-двух минут. Димитри повернулся и пошел в противоположную сторону. Когда он ушел, я бросил на столик несколько монет и отправился разыскивать Алекс. В голову лезли мысли, как она переходит улицу, не обращая внимания на машины, и ее сбивает автомобиль, но, выйдя на площадь, я нигде не увидел ее. Не зная, где ее искать, я быстро направился к пристани, посматривая то в одну, то в другую сторону. Нигде не заметив ее, я перешел на легкий бег, поскольку мое беспокойство стало перерастать в тревогу. По какому-то наитию я побежал в дальний конец набережной, где нашел ее прошлой ночью, но, прежде чем миновал четверть расстояния, увидел Алекс на нижней ступеньке лестницы, ведущей к воде. Она сидела спиной ко мне, но, услышав шаги, обернулась. Мгновенная вспышка злости, появившаяся на ее лице, сразу же превратилась в удивление.

– Вы?.. А я уж думала… – Она замолчала и только махнула рукой, словно отгоняя незначительную мысль.

– Несколько минут назад я пил пиво на другой стороне улицы, где находится туристическое бюро, – объяснил я свое появление.

В ее глазах появилось понимание.

– Тогда вы все видели.

– Да. Как я понимаю, это был Димитри?

Она мрачно кивнула.

– А вы решили, что я опять собираюсь прыгать в залив?

– А вы действительно собирались?

Она затрясла головой:

– Нет.

– Рад слышать.

Алекс что-то зацепило в моем тоне, и она наморщила лоб.

– В самом деле?

– В самом деле. – И я показал на ступеньку. – Не против, если я присяду рядом с вами?

Не дожидаясь ответа, я сел рядом с ней. У Алекс в глазах стояли слезы, она смахнула их рукой.

– Все в порядке. – Она не отрывала взгляда от залива. – Я пришла сказать ему, что уезжаю, – наконец объяснила она. – Думала, это заставит его переменить решение. Ну, в наших с ним отношениях.

– И насколько я понял, не сработало?

– Нет.

– Как давно вы знаете друг друга?

– Чуть больше года. Димитри вернулся на Итаку три месяца назад и открыл свое дело. Для этого он и уезжал в Англию: хотел наладить там связи. Мы решили, что я приеду к нему и мы будем жить вместе. Я даже хотела перед отъездом уволиться с работы, но не решилась. – Она ненадолго задумалась, а потом повернулась ко мне. – Наверное, я уже тогда понимала, что наши отношения могут сложиться и так?

Я догадался, что это риторический вопрос, поэтому промолчал.

– Еще до моего отъезда из Лондона у меня возникло ощущение, что все переменится. И как только я увидела его, поняла, что предчувствие меня не обмануло. Мы подрались, и я нашла комнату, в которой и живу сейчас. А все остальное вы знаете.

– Жаль, что у вас так получилось, – сказал я.

Алекс подняла камешек и кинула его в воду. Мы смотрели, как по поверхности расходятся круги.

– Нет, жаль, что он не рассказал мне все еще до того, как я уехала.

– Если вас это хоть как-то утешит, у него был далеко не счастливый вид.

– Да, забавно. Я тоже думаю, что он несчастлив. Он сказал мне, что где-то в глубине души хочет, чтобы я осталась. Но не уверен. По крайней мере, он пытается быть честным.

– И что вы теперь намерены делать?

– Не знаю. – Алекс пожала плечами. – Наверное, надо вернуться домой.

Я вдруг понял, что совсем не хочу, чтобы Алекс уезжала.

– А как же бабушка? Разве вы не хотите больше узнать о ней?

– Может быть, в будущем. По-моему, сейчас не вполне подходящее время.

– Наоборот. Это поможет вам отвлечься от неприятностей. И возможно, я смогу чем-нибудь помочь вам.

– В самом деле?

– Сегодня я обнаружил, что у нас с вами много общего. Я тоже кое-что не сказал вам сразу: я действительно приехал повидаться с отцом, но не сказал, что опоздал: он умер до моего приезда. И вчера я узнал об этом.

– О боже! – ошеломленно ахнула Алекс. – Соболезную.

– Не важно. У отца не так давно был инфаркт, поэтому для нас его смерть не стала полной неожиданностью. И, по совести говоря, мы никогда не были особенно близки. Видите ли, я разговаривал с его старым другом и упомянул, что был в Эксоги. – Я рассказал ей, как Ирэн и Каунидис узнали имя ее бабушки. – Ирэн прожила здесь всю жизнь. И возможно, она сможет рассказать что-нибудь интересное для вас.

– Правда? А вдруг она не захочет?

– Сначала я спрошу у нее. В какой-то мере мне и самому интересно. – Я рассказал Алекс, как отец искал «Антуанетту». – Вот и получается, что мы каким-то образом связаны, пусть и косвенно. Ваша бабушка имеет отношение к истории с «Антуанеттой».

– Но какое? – спросила Алекс.

Я ответил, что не знаю.

Немного подумав, она покачала головой:

– Как-то странно… Сначала мы познакомились при необычных обстоятельствах, а теперь вот это…

– Карма, – то ли в шутку, то ли всерьез заметил я. – Послушайте, а что вы делаете завтра?

– Еще не придумала.

– Вы любите лодки?

– Я мало что в них понимало.

– У отца была лодка. Вряд ли Ирэн будет возражать, если я ее возьму. Можно пройти под парусом вдоль побережья, а потом мы пообедаем у нас дома и я познакомлю вас с Ирэн.

– Даже не знаю, – нерешительно сказала Алекс. – Конечно, предложение очень заманчивое, но я не уверена, смогу ли составить хорошую компанию.

– А что еще вы намерены делать? Думаю, такая встреча пойдет вам на пользу.

Алекс снова задумалась. Я видел, как в ней борются противоречивые желания, и наконец она сдалась:

– Хорошо, я согласна. Спасибо.

– Прекрасно.

Мы договорились, что я заеду за ней утром, но, когда я предложил проводить ее домой, Алекс ответила, что хотела бы еще немножко подумать, и я оставил ее одну. Уходя, я оглянулся. Она сидела, обняв колени, и глядела на море. Я чуть задержался, пораженный чувствами, которые она пробудила во мне. Между нами возникла некая связь. Возможно, из-за острова – так воспринималось здесь время. Оно было почти ощутимым: протягивалось назад, в глубь веков, в предысторию, в древние цивилизации, а затем рвалось вперед, к недавним событиям. Вторая мировая война. Мой отец. Ее бабушка. Любовь и страсть, трагедия и смерть. Остров словно пропитался этими чувствами. У меня сложилось впечатление, что мы – эпизодические актеры в театральной труппе и бесконечно попадаем в ловушку одних и тех же человеческих слабостей.

Много позднее, вернувшись домой, я вспомнил Алисию. Впервые с тех пор, как она ушла, я не чувствовал утраты. Не было также ни возмущения, ни злости. Мне очень захотелось, чтобы у нее все было хорошо, как тому и следовало быть. А затем, совсем неожиданно, в голове мелькнула мысль, что, вероятно, и у меня тоже все будет хорошо.