Текст книги "Небесный суд"

Автор книги: Стивен Хант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Один из теневых министров из числа умеренных круговистов окончательно потерял терпение после того, как кто-то запустил в него пустой чашкой из-под каффиля, и та разбилась прямо возле его ног. Он с ревом набросился на ближайшего пристава и опрокинул его на пол. Беатрис Свуп, выполнявшая в данный момент обязанности главного парламентского организатора, зацепила теневого министра за левую ногу своей плеткой-девятихвосткой и резким рывком опрокинула политика вверх ногами. Приставы словно гиены тут же набросились на него. Двое прижали его к полу, тогда как третий смазал ему по лицу усмирительной дубинкой.

Остальные ликторы бросились утихомиривать других парламентариев, замахиваясь дубинками на тех Стражей, которые пытались закидать приставов переплетенными в картон массивными книгами законопроектов.

– К порядку! К ПОРЯДКУ! – взревела спикер. Когда шум утих, она взмахнула красным флажком неодобрения. – Члену досточтимой оппозиции из числа умеренных круговистов на недельный срок запрещено появление в стенах парламента. Попрошу ликторов отнести его к нашему парламентскому хирургу.

В благоговейной тишине лишившегося чувств политика вынесли из зала.

– Слово предоставляется Первому Стражу! – объявила спикер.

Хоггстон занял место за трибуной на другом конце зала.

– Подобно моему досточтимому другу из числа оппозиции, – начал он и, сделав короткую паузу, присвистнул, – я испытываю не просто обеспокоенность тем, что обезумевший офицер военно-воздушного флота мог исказить приказ адмиралтейства, обмануть подчиненных и нанести удар в самое сердце нашей прекрасной родины. Конечно, в отличие от моего досточтимого друга и его коллег-левеллеров, Стражи от партии пуристов в настоящее время составляют парламентское большинство и поэтому мы обязаны делать настоящие дела, а не выпускать пар в бессмысленных дискуссиях.

Со стороны правительственных скамей донеслись громкие одобрительные выкрики.

– Мы провели консультации с адмиралтейством и Гринхоллом, и при содействии ордена уорлдсингеров правительственный кабинет разработал план действий, призванных гарантировать невозможность повторения подобных драматических событий.

– Как? Каким образом? – не удержался кто-то из парламентариев. – Уйдете в отставку?

Не обращая на прокатившийся по залу шепот, в котором явственно было слышно слово «отставка», Первый Страж продолжил:

– Орден уорлдсингеров предлагает проверить сознание первых пилотов и старших флотских офицеров с целью выявления признаков безумия и утаенных случаев заражения парами гиблого тумана. До выявления истинного состояния сознания, дату которого подберет орден, большая часть летного состава будет размещаться на базах близ Шэдоуклока.

Со стороны скамей, занятых состоятельными Стражами из числа тех, кто из собственных средств подмазывал электорат своих округов, донесся неодобрительный шепот.

– Разумеется, это требование распространяется лишь на военно-воздушный флот. Торговые аэростаты будут перевозить грузы и пассажиров в прежнем режиме. Именно такое предложение предлагается парламенту для рассмотрения. Настоятельно советую принять его.

– Регламент! – воззвала дама-спикер к выступающему. – Кто-нибудь желает сделать вызов данному предложению?

Хоггстон устремил пристальный взгляд на скамьи своих единомышленников. Лишь Страж, принадлежащий к партии власти, имел право бросить вызов предложению кабинета. Фаулер и Доррит неловко заерзали на своих местах, но так ничего и не сказали. Почти половина родственников Фаулера купила должности офицеров флота, так что этот старый ревнивый осел вряд ли посмеет бросить ему вызов из опасения навлечь на них еще большие неприятности. Хоггстон сосредоточил внимание на канцлере казначейства и его верных заднескамеечниках. Канцлер напрямую не станет бросать ему вызов, он не настолько прост. С передней скамьи своей казначейской фракции поднялся Страж Олдвич. Бывший полковник кавалерии, этот неглупый человек, не питал любви к авиаторам.

– Я бросаю вызов предложению Первого Стража!

– Вы, сэр? – пророкотал Хоггстон.

– Именно я, сэр! – дерзко ответил канцлер казначейства.

Дама-спикер подняла руку.

– Досточтимый джентльмен получает вызов от члена своей же партии. Господин старший парламентский организатор, попрошу вас очистить место для поединка и выдать красные дубинки Первому Стражу и его сопернику.

Зал разразился одобрительными криками и замер в тревожном ожидании. Хоггстон опустил руки в ящик с мелом, который стоял возле платформы, предназначенной для полемического поединка с применением дубинок. Его соперник принял у ликтора красную дубинку и театральным жестом подкрутил усы.

Олдвич был задира и записной оппортунист – его предки постоянно меняли убеждения в зависимости от политической конъюнктуры, переходя то на сторону короля, то на сторону парламента. Прошло несколько веков, но Олдвичи по-прежнему продолжали подставлять паруса ветрам изменчивой фортуны.

Это семейство, разумеется, смотрело свысока на Хоггстона, чей отец умер от желтой чумы, а причисленная к лику святых мать была в свое время простой работницей. Чтобы прокормить шестерых вечно голодных детей, она была вынуждена тяжко трудиться, латая стены гидравлических домов, по которым карабкалась вверх с мешком резиновых заплат и паяльником.

– Пора в отставку, старина! – прошипел Олдвич сквозь стиснутые зубы, обращаясь к своему сопернику, стоявшему на противоположном краю платформы. – Пора передать пост Первого Стража тому, кто возвеличит Шакалию, а не станет набивать карманы деньгами!

– Кто-то вроде моего канцлера? Когда мне понадобится подсчитать убытки и прибыли, я обязательно наведаюсь в Казначейские кабинеты Гринхолла. А пока, сэр, я буду искать советчиков там, где сочту нужным!

Олдвич размахнулся красной дубинкой, целясь Первому Стражу в лицо. Хоггстон ловко увернулся, и, отпрянув в сторону, нанес ответный удар, который был моментально отбит противником. Именно на это и надеялся Хоггстон. Олдвич был силен и точен, но вместе с тем предсказуем. Типичный продукт конной гвардии. Никакой изобретательности, никакого артистизма.

Пытаясь отвлечь внимание Хоггстона и скрыть свои истинные намерения, Олдвич вновь взмахнул палкой, затем развернулся и произвел целую серию стремительных ударов.

Не желая впустую растрачивать силы, Хоггстон ловкими боковыми движениями без особого труда отбил удары противника. Такая тактика была типична для обитателей миддлстилских трущоб и называлась «скользкий угорь».

Олдвич неблагоразумно быстро растратил силы; теперь он был весь в поту и часто дышал. Красная дубинка значительно тяжелее тренировочной палки или дуэльного шеста. Она вошла в обиход давно, еще в те годы, когда парламентарии носили под плащами крепкую кольчугу. Почувствовав, что пришло время решительных действий, Первый Страж сделал ложный выпад, после чего с силой заехал Олдвичу по колену.

Вскрикнув от боли, тот полетел на пол. Хоггстон тут же обрушил мощный удар ему на голову. С вызовом было покончено. Противник лишился чувств и распростерся на полу арены.

– Спор решен в пользу Первого Стража! – объявила спикер. – Предложение выносится на голосование. Кто за?

Над головами парламентариев вырос лес желтых флажков.

– Кто против?

Стражи из числа оппозиции взмахнули красными флажками. Все еще возбужденный недавним поединком, Хоггстон отметил, что его предложение поддержано большинством голосов. Никто из членов партии пуристов не осмелился выступить против.

– Предложение принято! – объявила спикер и ударила по столу молотком.

Хоггстон поднял голову и посмотрел на галерку, где газетные иллюстраторы спешно делали зарисовки в блокнотах. Первый Страж не являлся сторонником азартных игр, но готов был поставить на что угодно, что завтрашние газетные заголовки будут вещать о том, как близок он был к поражению по причине бунта в рядах своей партии.

Немного показухи для газетчиков, и сообщения о тысячных жертвах бомбардировки с первых полос перекочуют в подвалы внутренних страниц. Наемным писакам истина не нужна. Эти акулы пера готовы описывать все что угодно, лишь бы это повысило тиражи их грошовых газетенок.

Да, неплохо он сегодня поработал.

Стоя посреди продуваемой всеми ветрами пустоши, солдаты в красных мундирах пытались согреться на холодном ветру, переминаясь с ноги на ногу. Джейми Вилдрейк посмотрел на них и поморщился – жалкие отбросы самого дна шакалийского общества. Что поделать, если каждый мальчишка – каждый джентльмен – будет страстно мечтать о вступлении в ряды королевского военно-воздушного флота, защитников отчества, обожаемых всем народом, из кого, позвольте, придется комплектовать сухопутные полки? Оккупация городов, стертых с лица земли бомбардировками? Скверное питание и палочная дисциплина? Не удивительно, что вместо тюремных казематов или каторги судьи были вынуждены предлагать преступникам службу в армии. Но сегодня для выполнения стоявшей перед Ловцом волков задачи требовались именно каторжники. Именно облаченные в красные мундиры каторжники, которых, представившись полковником, он увел по фальшивым документам из слабо укомплектованного личным составом пограничного гарнизона.

Вилдрейк рывком оторвал с влажной земли огромный гранитный валун. Ощущения были восхитительными, и каждый раз, когда он поднимал камень вверх, все его существо наполнялось упоительным осознанием собственной силы и дальнейшего продвижения по пути к бесконечному совершенствованию. В отличие от него, солдаты двенадцатого пограничного пехотного полка были явно не в ладу с собой. Вялые, с недовольными лицами, раскисшие от недостатка физических упражнений и бесконечного безделья, они днями сидели у очага на своих скатанных для похода шинелях и курили мамбл. Тупо глядя на струи дождя, поливавшего пустоши, они жевали солонину, которую запивали ежедневной порцией рома, смешанного с патокой. Время от времени армейские патрули отправлялись на посты подслушивания – приходилось постоянно проверять, не пытаются ли лазутчики из Квотершифта тайком прорыть туннели под своей же собственной проклятой стеной.

Вилдрейк никак не мог понять, как эти солдаты мирятся с дряблостью мышц и лишним весом. Где их самоуважение? Неужели они не чувствуют необходимости следить за фигурой? Неужели их грудные и спинные мускулы и дельтовидные мышцы не требуют подкачки, не просят испытать сладостную боль от нагрузок?

Вилдрейк принялся жевать новый комок шайна и заодно наблюдать за повозкой, двигавшейся с юга. Она прибыла точно в оговоренный с Тариком час. Солдаты с тревогой наблюдали за медленно приближающимся белым фургоном, который тащила шестерка мощных тяжеловозов. Когда они увидели на нем изображение двух змей, символизирующих гильдию лекарей, их охватил нешуточный страх.

– Полковник! – сдержанным покашливанием обратил на себя внимание лейтенант, стоявший за спиной Вилдрейка. – На повозке знак – в ней перевозят трупы умерших от чумы.

– Небольшая военная хитрость, лейтенант, – успокоил его Вилдрейк. – Груз слишком важен, и не нужно, чтобы повозку досматривали те, кому не следует.

Возница соскочил на землю и на кассарабийский манер пожал Вилдрейку руку.

– Неужели, мой друг, в этой проклятой пророком стране неверных когда-нибудь светит солнце?

– Одному Кругу ведомо, когда ему следует пролить свой свет на голову песчаного пса.

– Да что ты говоришь! – рассмеялся кассарабиец. – Что ж, твое золото в любом случае подсластит аромат моей счетной комнаты – возможно, я даже потрачу его часть на так называемый зонт, которым вы пользуетесь для защиты от дождя. Я буду сидеть под ним и пить каффиль в одном из твоих садов. А еще я приглашу всех моих друзей ко мне домой, чтобы они увидели, как хорошо я живу.

– Имея немного твида и хорошего портного, можно даже спаниеля нарядить как шакалийского джентльмена, – сказал Вилдрейк, – но он все равно будет лаять.

Кассарабиец подошел к задней части фургона, достал ключ, вставил его в навесной замок, повернул и распахнул дверь.

– Мне не нужно лаять, мой друг. У меня есть, кому делать это вместо меня.

Из фургона на землю выпрыгнули два создания размером с пантеру – с плоскими мордами и торчащими наружу клыками. Острые зубы клацнули в голодном нетерпении. Человеческие глаза, глубоко сидящие под низким лбом, злобно посмотрели на солдат. Те испуганно отшатнулись.

– Биогибриды! – воскликнул лейтенант. – Церковь не потерпит их присутствия на земле Шакалии!

– Они из зачумленного фургона, – произнес Вилдрейк таким тоном, будто объяснял что-то неразумному ребенку. – Видите ли, лейтенант, хорошему мастеру нужны хорошие инструменты.

– Полковник, эти твари были выращены в чреве рабынь, – стоял на своем лейтенант. – Они омерзительны!

Кассарабиец отрицательно покачал головой.

– Да сохранит меня Аликар от слабых умов неверных! Что же еще мы должны делать с чревом, которым сотня пророков одарила женщин? Выпекать в них хлеб?

– Их ввоз в Шакалию запрещен! – выкрикнул лейтенант.

– Государство принимает закон, – возразил Вилдрейк, – а парламент делает поправки к закону. Мы с вами оба слуги государства, лейтенант. Кроме того, какая охота без собак?

– Эти существа – не собаки, – продолжал стоять на своем лейтенант. Оба жутких создания теперь стояли на земле и, чувствуя враждебность офицера-пехотинца, приглушенно рычали.

– Они собаки хотя бы отчасти, – улыбнулся Вилдрейк и посмотрел на привезенных в фургоне созданий. Те ответили ему спокойным взглядом широко открытых, почти детских глаз. – Или это песчаные волки, Тарик?

– Полковник, я не допущу, чтобы вверенная мне рота последовала за нечестивыми тварями. Это противоречит законам Круга, – недовольным тоном процедил лейтенант.

Вилдрейк дружески хлопнул его по спине.

– Знаете, лейтенант, вот уж никак не ожидал встретить в далеком пограничном форте среди этого разношерстного сброда истинного круговиста. Но мне крайне симпатичны люди с принципами, я искренне ими восхищаюсь.

Он кивнул Тарику, и тот отдал быструю команду на своем языке. Оба биогибрида сорвались с места и набросились на несговорчивого офицера. Лейтенант упал, отбиваясь руками и ногами, но люди-псы острыми зубами в мгновение ока растерзали его на части.

Вилдрейк быстро выхватил из ножен саблю и взмахнул ею перед лицами испуганных солдат.

– Боюсь, я не слишком разбираюсь в церковной доктрине, зато хорошо помню устав гарнизонной службы, раздел номер сорок восемь. Там говорится о неподчинении командиру. Надеюсь, вы не путаете армию с круговистскими кухнями для бездомных?

Желающих воспротивиться уставу среди солдат не нашлось.

Тарик издал лишь только им понятный утробный щелкающий звук, и биогибриды оставили труп лейтенанта в покое.

Вилдрейк небрежно пнул ногой мертвое тело.

– Так каковы же на вкус круговистские принципы? Видимо, кто-то пошутил, назначив этого парня командовать штрафной ротой.

Один из биогибридов посмотрел на Ловца волков и тихонько взвизгнул. Это вполне могли быть осмысленные слова. Увы, зажатый между собачьими челюстями, человеческий язык мог издавать лишь нечленораздельные звуки.

Вилдрейк потрепал создание по голове, как будто понял, что оно пыталось выразить.

– Вы думаете, что эти два Тариковых песика – нечестивый продукт кассарабийской магии. Должен признать, что вы правы. Но вам нужно понять: государство пошло на их использование не от хорошей жизни. К этому нас вынуждают обстоятельства. Те двое, кого нам предстоит найти и поймать – самые опасные убийцы во всей Шакалии. Один из них – преступник, который вот уже десяток лет скрывается от полиции. Он убегает от погони, оставляя за собой кровавый след и бесчисленные тела убитых полицейских и солдат. Второй – мальчишка из меченых, убивший своих родственников, прежде чем уорлдсингеры успели повесить ему на шею торк.

По рядам суеверных солдат пробежал сердитый шепоток. Фейбрид, это же надо! У полковника они не заметили никаких красных татуировок, но разве для того, чтобы поймать убийцу, зараженного гиблым туманом, им не нужен уорлдсингер? Похоже, все складывается удачно, подумал Вилдрейк. Лейтенант сыграл роль кнута. Теперь пришло время пустить в ход пряник.

– Вам известно, что за головы убийц назначена щедрая награда. Теперь, когда лейтенант отправился в вечные странствия по великому Кругу, его доля переходит к вам. Поскольку в государственном указе говорится о том, что негодяев необходимо взять живыми или мертвыми, это существенно снижает риск при их поимке. Я потерял нескольких друзей, которые погибли от рук этих мерзавцев, и потому отказываюсь от своей доли. Для меня куда важнее увидеть, как уже сегодня вечером черви начнут пожирать этих гнусных убийц.

Слова Вилдрейка, несомненно, обрадовали красномундирников. Солдаты радостно вскинули над головами винтовки, дешевенькие модели «Браун-Джейн», сработанные на фабриках Миддлстила, и разразились довольными возгласами. В свое время многие из них сами натворили немало лихих дел в трущобах столицы и теперь были готовы на все, лишь бы получить назначенную за беглецов награду – огромную, по их понятиям, сумму. Вилдрейк передал Тарику рубашку, найденную в Хандред-Локс в комнате мальчишки. Биогибриды понюхали ее и задрожали от нетерпения, желая поскорее взять след. Казалось, они уже ощущали вкус человеческой плоти, в которую скоро вонзятся их зубы. Эти звери были обучены преследованию рабов на просторах Кассарабии и знали, что в конце охоты их непременно ждет сочное мясо.

Кивнув Тарику, Вилдрейк вскинул над головой саблю.

– Джентльмены, охота начинается!

Глава 12

Молли задрала голову вверх и посмотрела на башню. Та была не так высока, как счетные дома Сан-Гейта – этажей восемь, – но то, что здание вздымалось ввысь над обычным частным садом, придавало ему особое величие. Квадратную башню венчал часовой циферблат. На его фоне, подсвеченные желтым сиянием, две массивные чугунные стрелки вели неторопливый отсчет времени. В работном доме демсон Дарней как-то произнесла фразу, которая надолго запомнилась Молли. Даже сломанные часы дважды в день показывают правильное время.

– У вас здесь комнаты? – поинтересовалась Молли.

Никльби направил механическую повозку в каретный сарай рядом с башней.

– Ток-Хаус полностью принадлежит мне, точнее сказать, нам.

– Но вы ведь писатель, – сказала Молли. – Как такой огромный дом может быть вашим? Или вы принадлежите к королевской семье Квотершифта, и вам посчастливилось избежать казни от рук революционеров?

Никльби осторожно заехал в помещение с металлическими стенками, спрыгнул вниз и зажег стоявший в углу бойлер – необходимо было зарядить двигатель для новой поездки.

– Нет, Молли, в моих жилах не течет кровь благородной династии. Если, конечно, не считать благородной крови поэтов и театральных исполнителей.

– Вы заплатили за нее деньгами своего первого гонорара? – спросила Молли, кивнув в сторону башни.

– Похоже, ты не большая любительница прессы. Мне кажется, что ты не читала газетных статей, в которых я и мои коллеги рассказывали о крушении «Летающего павлина» на Исла-Нидлесс.

– Того самого королевского аэростата? Так это были вы?

Никльби отвесил церемонный поклон.

– Да, я освещал на страницах «Миддлстил иллюстрейтед ньюс» ход экспедиции, но мы не занимались поисками сокровищ. Университет оплатил нам путешествие по Огнедышащему морю.

– А я-то думала, что все участники экспедиции умерли, став жертвами проклятия, – задумчиво произнесла Молли.

– Тропическая болезнь, – пояснил Никльби. – Между прочим, в живых нас осталось довольно много, и парламент был вынужден применить к сокровищам на борту «Летающего павлина» закон о присвоении. Но даже после того, как Палата Стражей сунула свое рыло в эту лохань, причитающейся нам доли все равно оказалось достаточно, чтобы позволить себе кое-что из предметов роскоши.

С этим словами Никльби ласково похлопал по борту механической повозки.

Они вышли из каретного сарая на воздух. Над миром опускались сумерки. Молли посмотрела в сторону сада и увидела несколько металлических существ, похожих на крабов, которые выдергивали сорняки и подстригали траву. Девушка едва не споткнулась об одного из них, прежде чем поняла, что это такое.

– Здесь у вас обитает паровик-быстродум?

– Я уже говорил тебе, что живу здесь вместе с парой коллег. Пойдем, сейчас они должны быть дома. На Исла-Нидлесс мы выжили исключительно благодаря Аликоту Коппертрексу. Он может умереть от бойлерной болезни или кристальной гнили, но, слава великому Кругу, тропическая лихорадка ему, как и всем паровикам, совершенно не опасна.

Молли попыталась взять металлического краба в руки, однако тот ловко ускользнул от нее. Быстродумы редко встречались за пределами Свободного Государства Паровиков – обладая могучим разумом, они могли распределять сознание на массу своих миниатюрных копий. Ходили слухи, что даже Король-Пар и его королевские архитекторы не до конца понимают особенности их внутреннего устройства, в основе которого лежит принцип, заложенный еще в далекую камлантеанскую эпоху. Те из них, что не впали в безумие, подарили расе металлических существ великих шаманов и философов. Молли еще ни разу не видела быстродума.

В вестибюле дома-башни их встретил какой-то великан. Сначала Молли подумала, что это слуга, но потом заметила серебряный трезубец на его сюртуке.

– Ты вернулся, Сайлас Никльби! – пророкотал незнакомец. – А мы толком не знали, что с тобой, гадали, жив ты или погиб в недрах земли.

– Чтобы мне изменили звезды, одной лишь вылазки в недра земли на мини-аэростате мало, коммодор, – ответил Никльби. – Знакомься, это Молли Темплар. Она какое-то время побудет у нас в гостях. Молли, это коммодор Джаред Блэк. На его субмарине мы совершили путешествие, о котором я тебе только что рассказывал.

– Да, твои звезды верны, – произнес коммодор Блэк, задумчиво погладив бородку с многочисленными нитями седины. – Тебе крупно повезло, чего нельзя сказать о моей обожаемой субмарине, несчастной «Фее озера», которая ныне покоится в глубинах болота на другом краю света.

– Она потонула по причине своего преклонного возраста, – шепнул писатель на ухо Молли. – Все время путешествия она сильно протекала. Нам действительно повезло, что мы не превратились в бифштексы, проплывая на ней по Огнедышащему морю.

– Добро пожалось в Ток-Хаус, Молли! – объявил коммодор. – Здесь хорошо, но стены этого дома могут служить лишь слабой заменой славной жизни, проведенной на просторах морей. Бедняга Блэки, лишенный своего прекрасного подводного корабля и обобранный до последней нитки подлыми крючкотворами Шакалии! Полумертвые от тропической чумы, мы преодолели непролазные джунгли, но единственный дар судьбы, доставшийся нам милостью великого Круга, у нас отняли ничтожные и жадные людишки из счетных кабинетов Гринхолла. Позволь я отведу тебя на кухню, Молли. Надеюсь, что там найдется скудная еда, способная хоть как-то вознаградить нас за то, что мы вынуждены жить под гнетом воровской власти.

– Это можно сделать немного позже, Джаред! – остановил моряка Никльби. – Сначала нужно занести ящики для Аликота.

Вслед за странной парочкой Молли снова вернулась в каретный сарай, где писатель и моряк принялись выгружать из отделения в задней части механической повозки ящики, набитые чем-то вроде старых газет.

– Это пойдет в топку? – не удержалась она от вопроса.

Лицо коммодора покраснело от натуги, пока он выгружал тяжелые ящики.

– В топку? Если это и будет сожжено, то только в топке интеллекта Аликота Коппертрекса!

Вернувшись в вестибюль Ток-Хауса, мужчины загрузили поклажу в подъемник. Никльби потянул за шнурок, и ящики стремительно исчезли из вида. Следуя за писателем и его товарищем вверх по винтовой лестнице, Молли мысленно посетовала на то, что хозяева дома не удосужились построить в нем особый пассажирский подъемник для гостей. Однако в остальном дом производил благоприятное впечатление. Чувствовалось, что на него были потрачены немалые деньги: стены обшиты панелями из хаслингширского дуба, полы отделаны мрамором и отполированы звездным камнем. Освещали дом шикарные люстры с масляными лампами, в дополнение к летнему свету, проникавшему через высокие окна с цветными стеклами. Судя по тому, что на них, на фоне отряда солдат в старинных круглых шлемах, был изображен король, которому отсекали руки, дому было не менее шестисот лет. По всей видимости, его построил какой-то купец, епископ или парламентарий, вовремя решивший примкнуть к победившей в гражданской войне стороне.

Почти на самом верху башни Молли увидела торчавшие из подъемника ящики с газетами. Она помогла вынести их к дальней стороне коридора, где находилась полуоткрытая дверь. Ногой, обутой в матросский сапог, Джаред Блэк толкнул ее, и они втащили ящики внутрь.

– Новое зерно для мельницы, Аликот! – объявил Никльби.

Они очутились в зале, в котором был установлен механизм башенных часов. Сквозь стекло массивного циферблата свет падал на лабораторные столы, уставленные всевозможными приборами и химической посудой, дымящимися мензурками и змеевиками, в которых клокотала какая-то зеленая жидкость. Однако слабый запах серы исходил не от них, а от одного из находившихся в комнате паровиков. Это низкорослое создание покоилось на двух оранжевых лоснящихся гусеницах. Его голова представляла собой массивный прозрачный купол из кристаллического стекла, внутри которого беспорядочно метались голубоватые молнии ионизированной энергии. Были здесь еще несколько паровиков, небольших металлических существ размером с десятилетнего ребенка. Они были похожи как две капли воды – с головами в форме бутыли, в которых поблескивал похожий на телескоп глаз. Очевидно, это были миниатюрные клоны быстродума, наделенные частью его разума.

– Причем довольно тяжелое, – добавил коммодор Блэк. – Дерево, давшее жизнь этой бумаге, скорее всего смертельно обиделось на топор дровосека. От него сердце старого Блэки несколько раз чуть не выскочило из груди, пока он поднимался сюда.

– Газеты? – спросил гусеничный паровик. – Вы принесли газеты? Почему же вы сразу не сказали? Немедленно выкладывайте их на стол!

Его голосовая коробка производила легкое эхо.

Не успели Никльби и его спутник выложить газеты, как на бумажные кипы тотчас жадно набросились два металлических гоблина и, с головокружительной быстротой пробегая глазами одну за другой текстовые строки, принялись разрывать их на части.

Молли выхватила из стопки какой-то журнал.

– Неужели это «Филд энд ферн»? – удивилась она.

– Верно, девочка, – подтвердил коммодор. – Старый добрый Коппертрекс – истинный быстродум. Ему постоянно нужна новая информация, которую он перерабатывает в огромных количествах. В противном случае он начинает вести себя столь же странно, как танцующий заяц в месяц дождей. Газета для него – все равно что якорь для корабля, ее вес не дает этому блистательному уму заплесневеть от неведения. Но я не скуплюсь на газеты, потому что мы в долгу перед ним – и этот писатель, и я. Без него мы как пить дать погибли бы на Исла-Нидлесс. В его шипящей голове ума будет побольше, чем у половины транзакционных двигателей Гринхолла вместе взятых.

– Юная мягкотелая! – произнес Коппертрекс, не сразу обратив внимание на появление в лаборатории нового человека. – Та самая юная мягкотелая! Я тебя знаю, точно знаю.

– А я, если только мне не изменяет память, впервые встречаюсь с быстродумом, – ответила Молли, сопроводив свои слова вежливым кивком.

– Это память погибших, юная млекопитающая, – пояснил Коппертрекс, указав на стол, вплотную придвинутый к хрустальной поверхности циферблата. На нем стояла голова паровика, от которой отходили, свисая на пол, длинные провода.

– Контролер из подземки! – радостно воскликнула Молли.

– Паро-Лоа отправили одного из металлических людей к останкам Редраста, – пояснил Коппертрекс. – Убийцы контролера сбросили его тело в воды Старой Матери Гэмблфлауэрса, надеясь скрыть следы своего злодеяния в ее глубинах. Мне посчастливилось наткнуться на него прежде, чем оно попало в руки какого-нибудь ловца угрей, который попытался бы разобрать его и продать мехомантам. – Коппертрекс указал на безжизненную голову, лежащую на столе. – Безвестный убийца разъял его на части и попытался при помощи электромагнита стереть его силикатные платы, но проделал это крайне неумело. Теперь я обладаю многочисленными разрозненными воспоминаниями, включая и то, как Редраст попробовал предсказать тебе будущее, мягкотелая Молли.

– Он помог мне сбежать в подземный город, – призналась Молли.

– Его доброта стоила ему жизни, – сообщил Коппертрекс. – Редраст был сильным мистиком.

– Молли сильно переживала за судьбу двух своих друзей, Аликот, – пояснил Никльби. – Двух металлических людей, которые помогли ей пробраться в Гримхоуп.

– Верно, любезная млекопитающая, – проговорил Коппертрекс. – Я уже бросал колеса Гиэр-Джи-Цу для Слоукогса и Сильвер Уанстэка, пролил духам немного моего собственного масла. Король-Пар захочет узнать об их судьбе вместе с платой души контролера.

– Они были ранены, когда я видела их в последний раз. Мне пришлось их оставить, я ушла не по своей воле, – пояснила Молли.

– Это самое трудное, – вздохнул Коппертрекс. – Духи всегда знают, когда кто-нибудь их металлических людей присоединяется к их обществу. И все же брошенные мной шестеренки не смогли дать ясный ответ на вопрос об их судьбе. Как будто они одновременно и живы, и мертвы. С подобным мне раньше никогда не приходилось сталкиваться. При дворе Короля-Пара имеется много более сильных мистиков, чем я, и хочется надеяться, что кто-то из них сможет лучше разобраться в этой загадке.

– Слоукогс, контролер, мои друзья из работного дома, Сильвер Уанстэк, все, кто пытался помочь мне, закончили очень плохо, их или убили, или сильно изуродовали. Им приходится таким образом расплачиваться за знакомство со мной.

– Мы живем в странные времена, мягкотелая Молли, – задумчиво проговорил Коппертрекс. Его мысли продолжали вспыхивать разрядами молнии, хорошо видимые сквозь прозрачную оболочку его похожего на яйцо черепа. – В мире духов возникло смятение – наши предки и Паро-Лоа все никак не могут успокоиться. Кроме того, стало как-то тревожно в мире информации. Это наводит на предположение, что тут приложила руку некая сила, с которой мы пока еще не сталкивались. Судя по всему, контролер каким-то образом угадал твою причастность к этим делам и даже был готов пожертвовать собой, лишь бы уберечь тебя от всевозможных неприятностей.

– Да снизойдет на нас милость Великого Круга, Аликот Коппертрекс, – вмешался в разговор Джаред Блэк. – Не говори о таких ужасах. Предлагаю отправиться на кухню и раздавить бутылочку-другую джина, чтобы разыгрался аппетит перед ужином. Давайте не будем говорить о странных течениях и встревоженных духах. Ты вытащил нас троих, полумертвых от тропических болезней, из этих адских джунглей не для того, чтобы мы угодили в еще большую опасность в нашей родной Шакалии.