Текст книги "Странники и Островитяне"

Автор книги: Стив Кокейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Ночью

– Рассказать тебе секрет? – сонно пробормотала Лорел.

Рыжик улыбнулся:

– Еще секреты? Ты уверена, что это хорошая идея? – Он поглаживал ее плечо пальцем.

– Ах ты! – Она поцеловала его в щеку. – Нет, это снова насчет Дара. Понимаешь, есть правила. – Внезапно проснувшись, она села. – Правила. И одно из этих правил гласит, что когда ты передаешь кому-то Дар, то сам теряешь его. Поэтому, передав тебе Дар в тот день, я лишилась его. Навсегда. И буду жалеть об этом до конца своей жизни. – Внезапно нота страдания прорезала ее голос. – Мне кажется, именно поэтому я так хотела отомстить.

Она повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Теперь в ее взгляде не было пламени. У нее были глаза испуганного ребенка.

– Теперь ты несешь Дар, Рыжик. Учись использовать его. Ты мог бы делать удивительные вещи.

Она начала всхлипывать. Рыжик притянул ее к себе.

– Все хорошо, – прошептал он. – Поговорим завтра. А теперь спи.

И они вместе снова улетели в темноту.

Из дневника Виктора Лазаруса

Вторник, 26 января (продолжение)

Прикованный к месту, я стоял в толпе, не замечая никого, завороженный танцем тени, пока Ли постепенно не переместилась в другую часть дома. Я в замешательстве помотал головой. Медленно ко мне начали возвращаться чувства. Затем я внезапно вспомнил, что мне необходимо выполнить еще одно жизненно важное задание. Я повернулся, окидывая взглядом холл, в надежде хотя бы мельком увидеть нашего нового хозяина, но тщетно. Я уже было собрался пойти в другую комнату, когда с ужасом увидел, что в проеме входной двери мелькает порванный край его мантии.

Забыв о внешних приличиях, я рванулся с места и поспешил за ним. С крыльца я видел сутулую фигуру, которая ровными шагами удалялась по тропинке. В отчаянии, я припустил за ним, умоляя его просмотреть хотя бы счета. При звуке моего голоса странный гость остановился, повернулся и направился ко мне. Я быстро сбежал по ступеням.

Он смутился, что его подстерегли таким образом, и застенчиво объяснил, что больше не может оставаться в доме, так как должен рано утром отправиться в поездку. Даже говоря со мной, он уже начал отходить в сторону.

В тот момент я потерял контроль над собой и схватил владельца дома за руку, умоляя по крайней мере сказать мне, всем ли он доволен. Его явно поразило мое чрезмерное возбуждение, но тем не менее ему удалось выдавить из себя вежливый положительный ответ, а затем мягко напомнить мне, что я обязан вернуться к гостям. Говоря все это, он сумел высвободиться из моей хватки и, прежде чем мне удалось собраться с мыслями, быстро пошел прочь. Я попытался догнать его, но почувствовал, что словно прирос к месту. Казалось, меня покинули последние силы.

Яростно я закричал вслед удаляющейся фигуре, не надеясь на ответ: когда наш хозяин собирается вернуться? Но он уже вышел на дорогу, и то, что он прокричал в ответ, было еле слышно. В конце концов я собрался с силами и прошел по тропинке к воротам. Я безнадежно смотрел направо и налево, но наш гость уже исчез из виду. Ветер донес лишь слабые слова:

– Вернусь, когда дом будет готов.

Я медленно брел по тропинке к дому, пораженный поведением владельца, сбитый с толку потерей контроля над своими чувствами, в состоянии совершенного смущения, потому что не мог понять, чем стал этот день – провалом или триумфом? Должно быть, наш разговор продолжался дольше, чем я думал, ибо дневной свет уже начинал гаснуть и празднества подходили к концу. На площадке перед входом в дом оркестранты складывали инструменты. За домом на земле растянулась парусина циркового шатра, а качели и карусели уже были разобраны на части. У двери Гарольд выпроваживал последних посетителей, а из подвала доносилось, как Сэм поворачивает огромные клапаны, чтобы закрыть бойлеры. Я медленно бродил по опустевшим комнатам, в которых теперь раздавалось только эхо моих шагов. На чердаке я случайно наткнулся на Ли, она складывала трико Арлекина.

Оказалось, Ли поговорила с владельцем, который, по-видимому, остался доволен проделанной работой. Теплая волна облегчения накатила на меня. К своему удивлению, я схватил Ли за нежные руки и наговорил ей нелепых благодарностей. Ли улыбнулась таинственной улыбкой и поцеловала меня в щеку.

– Спасибо, Виктор, – сказала Ли. – Тяжелый выдался день. А теперь пора идти спать.

Стоя лицом к лицу с Ли, я вдруг осознал, что моя тень выросла. Теперь мы с ней стояли как равные, одинакового роста друг с другом.

На следующее утро

Рыжик проспал до самого полудня. Когда он потянулся к Лорел, то обнаружил, что вторая половина кровати пустая и холодная.

– Лорел!

Он заглянул во все комнаты, но ее нигде не было. А зайдя в гостиную, он увидел, что серебряные подсвечники матери исчезли со своего места на каминной полке. Он снова прошел по дому, осмотрел двор, заглянул в наружную уборную. Но сердцем чувствовал, что Лорел не вернется.

В трактире

– Я нашел ее. – Учитель принялся разжигать трубку, когда волшебник подошел к нему. – Вот. – Он протянул своему товарищу небольшого размера книгу в кожаном переплете с надписью «Легенды Забытого Времени». – Это книга старых историй, – объяснил он. – Одно время все это меня очень интересовало. Я отметил нужную вам страницу.

Волшебник уже сам нашел этот отрывок.

«Легенда о Странниках и Островитянах», – вслух прочитал он. – О чем это? «И вдохнул Великий жизнь в Землю…»

– Можете пропустить первый кусок, – вмешался его приятель. – Начните с середины страницы.

Волшебник принялся листать страницы.

– Так-так, уже нашел… «Из поколения в поколение передавались секреты Странников и секреты Островитян. Доволен был Великий, и решил он тогда, что пора настала наградить людей особым Даром». Вот это уже другой разговор. – Он медленно продолжил: – «И случилось так: узнали Странники, как смотреть в глаза друг другу, чтобы видеть все направления жизни другого Странника, что переплетались и возвращались к самому дню рождения его и к тому дню, когда покинул он Остров. И о тех, кто обладал таким свойством, говорили, что Дар несут они». – Он снова что-то пробормотал. – Это могло бы пригодиться, полагаю. «И случилось так: каждый Островитянин знал теперь, как увидеть всю Землю беглым взглядом одним, словно глазами хищной птицы, парящей на огромной высоте. Научились они презирать пути, в которых жизни всех мужчин и женщин сплетаются вместе, что бы образовать нескончаемую неразрывную паутину. И о тех, кто нес в себе это свойство, говорили, что они видят Землю глазами пустельги». Интересный поворот фразы, не находите?

Он снова прочитал этот отрывок, на этот раз про себя. Наконец поднял глаза, едва заметно улыбаясь.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал волшебник. – Здесь говорится, что Странник может видеть мир глазами другого человека. А Островитянин озирает мир с огромной высоты. Итак, Странников и Островитян осчастливили именно такими дарами, которые необходимы, чтобы понимать мир через мою Машину Сложной Эмпатии. – Он хмыкнул. – В идеале, думаю я, требуется человек, который наполовину Странник, наполовину Островитянин, если предположить, что такой вообще существует.

– Мне тоже так кажется. – Учитель как раз выпускал причудливое облачко дыма из своей трубки. – Есть и другие упоминания об этих племенах, но они написаны в других книгах. Я мог бы поискать, если хотите.

– Нет, не беспокойтесь, – ответил волшебник. – Ваше предположение очень интересно, но, в конце концов, это же всего лишь легенды… – Он заметил, что учитель поднял бровь. – А что, разве нет?

– Хороший вопрос, – кивнул учитель. – Как я уже, кажется, говорил, меня всегда увлекали древние легенды. И я пришел к выводу, что все они так или иначе основаны на исторических фактах.

Волшебник рассмеялся:

– Да бросьте! Вы говорите о сказках, а не о настоящей магии! Единственная магия, знакомая мне, – это не что иное, как инженерное искусство, и только.

Учитель попытался возразить, но поток речи, которым разразился волшебник, оказалось невозможно прервать.

– Я знаю, что вы собираетесь сказать. Да, конечно, мы даем этому название «магия», но, в конце концов, это не настоящая магия, по край ней мере не та, о которой рассказывается в сказках. Это инженерия, виртуозная механика! Не что иное, как гайки и винты. – Он сделал долгий глоток эля.

Несколько секунд учитель молча пыхтел своей трубкой.

– Разве? – наконец спросил он. – Лично я все же убежден, что потомки обоих племен до сих пор бродят по земле.

Они взглянули друг на друга в некотором смущении.

Спустя минуту тишину нарушило появление еще одного посетителя. Это был молодой человек с копной непослушных рыжих волос, в старомодных серых брюках и франтоватой черной кожаной куртке, украшенной замысловатым узором из медных заклепок. На ногах у него красовалась пара изношенных парусиновых туфель.

– Приветствую, молодой Браун, – позвал его учитель. – Подойди и познакомься с моим другом. Это Леонардо Пегас.

– Привет, – сказал юноша. – Меня зовут Майкл Браун.

– Мне нравится ваша куртка, – сказал волшебник. – Когда-то я знал кое-кого, кто носил похожую.

Из дневника Виктора Лазаруса

Понедельник, 17 мая

После визита нашего странного владельца прошло три месяца, но до сего дня я не мог заставить себя сделать хоть одну запись. Время от времени я задумываюсь над последними, таинственными словами, которые произнес владелец, но до сих пор не имею представления, что он имел в виду, когда сказал, что вернется, когда дом будет готов. Однако сейчас я рад отметить, что работы по дому ведутся наконец-то без проволочек. Благодаря вдохновению Ли, преданной службе Сэма и Гарольда, мы приобрели репутацию своего рода прибежища для художников, музыкантов и прочих творческих личностей. В любое время под нашей крышей находится кто-то из них, отдыхает или работает, задерживаясь у нас надолго или не очень. У Гарольда обнаружилась коммерческая жилка, и он начал планировать долгосрочную программу мероприятий, чтобы с выгодой для дела развлекать наших постоянных посетителей. Теперь он носит титул художественного руководителя и продолжает организовывать как экскурсии, так и представления. Что касается Сэма, то его стали называть управляющим поместьем. Он заботится о ежедневном поддержании порядка в доме и о ведении хозяйства в целом.

По поводу своего положения мне приходится признать, что в последнее время у меня не осталось никаких определенных занятий, хотя я весьма неохотно обнаружил бы это на людях. Поэтому в душе испытал облегчение, когда Ли обратила внимание на то, что я выгляжу безразличным, и предложила отправить меня в короткий отпуск.

Я поднял глаза от банки с джемом (мы как раз завтракали). Поразмыслив, я пришел к выводу, что это неплохая идея. Кроме того, отпуск мог бы принести мне желанные перемены, дать возможность все взвесить и даже попытаться распутать тайну намерений владельца. Я спросил, хочет ли она предложить что-нибудь конкретное. Этот вопрос был простой формальностью, поскольку к тому времени я уже знал, что у Ли всегда есть что-то на уме.

Предложение Ли состояло в том, чтобы тщательно исследовать запущенный сад позади дома. Всю зиму у нас до него не доходили руки, и теперь он требовал внимания. Сначала я воспринял эту идею без энтузиазма, потому что считал, что садом более пристало заниматься управляющему поместьем, но Ли стояла на своем. В конце концов я уступил, ибо, по правде говоря, уже научился доверять ее инстинктам в подобных делах. В конце концов, Ли живет здесь дольше всех нас.

Никто из нас не знал, насколько далеко простирается сад…

Итак, мы шагаем с рюкзаками на плечах, и наши друзья подбадривают нас перед дорогой. Сначала тропинка ведет нас через лужайки и знакомые буйные заросли кустов, но потом местность становится еще более дикой, мы углубляемся в дремучий лес, пересекаем негостеприимную вересковую пустошь и в конце концов подходим к границе труднопроходимой гористой местности. И там, ловко перепрыгивая с камня на камень, я веду вас каждый день по головокружительному горному хребту, по обрывистым скалам устремляющегося вниз ущелья и крутым склонам.

И каждую ночь у огня я нежно пою вам, и в ваших снах показываюсь вам, иногда в своем светлом обличье, иногда в темном, а иногда эти образы сплетаются друг с другом. Две моих ипостаси перемешиваются в таинственном согласии, два моих голоса теряются в темноте, куда не достает свет костра.

И вот, мало-помалу, мы движемся к равнине, лежащей за последней горой, и наконец выходим к побережью океана, который шумит далеко впереди.

Из дневника Виктора Лазаруса

Воскресенье, 13 июня

Много недель мы путешествовали по суровой и негостеприимной местности. Время от времени наш путь пересекался с тропами странствующего народа – с дорожными рабочими, точильщиками ножей и с маленьким бродячим цирком, – пока наконец мы не очутились в пустынном тихом месте, которое лежало под защитой горных вершин и с которого открывался великолепный вид на океан. Рассматривая горизонт сквозь полевой бинокль, я вижу множество Островов, разбросанных тут и там. Я могу даже различить лица их жителей.

На одном Острове я вижу священное место, где группа людей проводит торжественные ритуалы: они поют и принимают необычные позы. На другом Острове я различаю пожилую даму, сидящую у самой кромки воды, она дремлет в кресле. В ее фигуре мне чудится что-то знакомое. Может ли это быть та самая пожилая дама, которая раньше спала в нашей комнате с минералами? На другом Острове танцует изящная девушка, а другие, более неуклюжие танцоры стоят, образуя вокруг нее неровный круг.

Еще на одном Острове я вижу решительного мужчину с усами, который проводит гимнастическое занятие: люди разной комплекции и возраста наклоняются, приседают, прыгают и вытягиваются с мужественной решимостью. А еще на одном Острове я никого не вижу – только пустельгу, парящую в воздухе.

А на самом большом Острове, самом близком от побережья, я вижу только туман. И я почему-то знаю, что именно на этот Остров, скрытый белесой пеленой, мы должны попасть завтра. Что бы ни лежало в сердце этого тумана, там мы найдем то, за чем пришли.

Завтра мы попытаемся доплыть до Острова.

А сегодня в свете зари растворяется и гаснет последняя ночь нашего отпуска.

А сегодня, Виктор, ты наконец увидишь мое истинное лицо, ибо ты работал изо всех сил и заслужил свою награду. Пока ты спишь у огня, я войду в твои сны и в них покажу тебе, кто я на самом деле, ибо, как ты уже начал догадываться, у меня не одно, а два лица.

Одно лицо темное, его ты боялся, лицо, иссеченное шрамами, лицо рычащего Чудовища, с горящими глазами и острыми клыками. Но, возможно, ты наконец начал понимать, что это лицо не хищника, а защитника.

Ибо за темным лицом находится другое, бледное лицо, того высокого далекого светящегося существа. Часть его затаилась внутри тебя, и в каждом человеке, это существо ты так желаешь, но от него, в своем страхе, ты ищешь защиты у Чудовища.

И каждое из этих лиц является моим истинным лицом, ибо я одновременно и Темнота, и Свет, и Чудовище, и Защитник, и Испытание, и Дар. Да, Виктор, я, Ли, хранитель твоего Дара. Сегодня ты узнаешь меня. А завтра я должна буду попрощаться с тобой.

Внутренний карман

– Это очень удобная куртка, – сказал Рыжик. – Тут много карманов.

– У таких курток часто бывают потайные карманы, где-то в подкладке, – сказал Леонардо, изо всех сил пытаясь скрыть волнение. – Как она у тебя оказалась?

– Мне дал ее один человек, – не стал вдаваться в подробности Рыжик. – Женщина. – Он осторожничал. – Забавно. Я ни разу не подумал заглянуть за подкладку. Вот это да! Что это?

Он медленно вытащил какой-то маленький сверток, который оказался крепко связанной пачкой документов. Волшебник не мог больше сдержать волнения.

– Разверните их, – сказал он. – Осторожно, ради всего святого! Вытаскивайте.

Учитель отодвинул пустые кружки в сторону, уронив при этом несколько на пол. Леонардо не обратил на это внимания. Двое мужчин смотрели, как мальчик медленно разворачивает пожелтевший пергамент.

Рыжик смотрел на лабиринт линий, разворачивающийся перед ним. Он оказался в центре соединяющихся линий и концентрических кругов. От этой центральной точки тянулись сети тропинок, соединяя ее со всеми остальными точками, вырываясь в безграничную внешнюю структуру, которая растекалась во времени и пространстве.

И где-то, возможно на расстоянии вытянутой руки, его ожидало высокое, молчаливое кольцо из каменных глыб, похожих на фишки какой-то непостижимой игры, где каждая глыба поднимается в воздух, а ее подножие прочно стоит на земле. Ибо здесь были Камень Прошлого и Камень Будущего, Камень Страсти и Камень Разума, Камень Земли и Камень Неба. И молча его сущность открылась влечению Камней, молча его существо удержалось в прекрасном равновесии, в то время как замысловатый механизм противоборствующих сил отступал и лился через него, пока Страсть и Разум, Прошлое и Будущее, Земля и Небо словно объединялись в одно, а затем он поплыл, невесомо танцуя в безмерном океане спокойствия.

Рыжик оставался там долго-долго, смутно осознавая, как солнце опускается, и восходит, и снова опускается. А потом внушающая благоговение масса Камня Земли медленно заявила о себе, возвращая его вниз, к самому началу, к спрятанному центру мира, где бьется глубокий и тяжелый пульс самой Силы Жизни, предлагая ему наконец отблеск темного царства, которым она владеет, и страшных подземных огней, которые горят там. Наконец, медленно покачав головой, Рыжик поднял глаза.

– Ах, – слабо произнес он, – это…

– Что это? – спросил учитель.

– Господа, – сказал волшебник, – вы видите перед собой первоначальный комплект чертежей к моей Машине Сложной Эмпатии.

Рыжик резко побледнел, его взгляд словно замер, остановившись на каком-то невидимом предмете. Через некоторое время он спустился на землю.

– А как с этим связаны машины? – смог выдавить он.

Волшебник посмотрел на него долгим и загадочным взглядом.

– Давайте еще выпьем, – наконец сказал он. – Я попытаюсь объяснить.

Они проговорили до самой ночи. Волшебник рассказывал о городе, о Театре магии, о машинах Эмпатии и Машине Сложной Эмпатии. Рыжик рассказывал о Странниках, о Волчатах, о глазах пустельги и о Хранительнице Земли. А учитель говорил немного, но завороженно слушал волшебника и юношу, смотрел в огонь и грезил о Забытом Времени.

В конце концов трактирщик выставил их из зала. Все остальные посетители уже ушли. Когда огни гостиницы потухли, волшебник повел товарищей, натыкаясь на кусты и кочки, к сеновалу за домом. Перед лестницей, ведущей наверх, Леонардо остановился.

– Давайте я сварю кофе, – предложил он. – Мне удается готовить довольно сносный напиток в последнее время. Конечно, если притвориться, что у меня есть аппарат для кофе. Думаю, у меня есть еще кое-что, что могло бы вас заинтересовать.

– Я, пожалуй, получил достаточно волнений за сегодня, – засмеялся учитель. – Мы, старики, любим ложиться пораньше. Я вас оставлю.

Но Рыжик уже поднялся до половины лестницы. Оказавшись в сумраке сеновала, он разглядел огромную конструкцию, вырисовывающуюся над ним, но детали различить не мог.

– Погоди! – крикнул волшебник. – Я зажгу пару ламп!

Вспыхнул свет, и Рыжик увидел Машину. В центре комнаты возвышалась широкая трибуна, высотой в половину человеческого роста, собранная из старых упаковочных ящиков и обрезков листов гофрированного железа. Рыжику не удалось увидеть, что стоит на трибуне, потому что ее центр со всех сторон был окружен клубком странных механизмов. Извивающиеся кабели, распределительные коробки, похожие на пауков, лампы, вмонтированные в неустойчивые треноги, сооруженные из старых вешалок для пальто, треснутые линзы, качающиеся ряды датчиков, установленных в помятых банках из-под рыбных консервов, потрепанная арматура, обернутая вокруг старых, заржавевших бочек. Казалось, эта конструкция держится вместе только за счет скрепляющих ее ниток и старых шнурков, и выглядела она так, словно может развалиться от прикосновения пальца. В комнате витал смешанный запах озона, клея, краски и горелой пыли.

– Машина Множественной Эмпатии, – сказал волшебник, как будто извиняясь.

Он дернул пару шатающихся рычагов, и Машина с дрожью и раздраженным ревом проснулась.

– А что там, в середине всего этого? – Рыжик пытался разглядеть.

– Сейчас я подойду, – пробормотал волшебник, временно ставший невидимым. – Уверен, что кофеварка должна быть где-то здесь. Нет-нет, это не трогай! Посмотри-ка вот что. – Он с привычной легкостью протиснулся между грудой оборудования и дал мальчику разбитую пару латунных очков, прикрепленных к какой-то эластичной подставке, затем осторожно прижал к ушам тяжелые наушники.

На мгновение Рыжик погрузился в темноту и молчание. Затем постепенно стал различать приглушенные звуки, размытые формы и смутные цвета. Сначала он не мог разобрать, что именно слышит и видит. Затем, мало-помалу, изображение сфокусировалось. Словно он был подвешен в небе и глядел вниз…

Он смотрел сверху и видел огромный дом. Тот стоял на вершине пологого холма, защищенный искусно окрашенной оградой и окруженный безупречными лужайками и бордюрами. Это был высокий внушительный дом, готическое сооружение с множеством окон, где были фронтоны и колпаки над трубами, флюгеры и горгульи. Из окон лился свет, доносилась музыка, слышались голоса. А на самой верхней точке дома, как сосредоточение все го света, музыки и энергии, возвышалась шестиугольная башенная комната, с прозрачными окнами в каждой стене.

– Похожа на мамину старую банку для заварки, – пробормотал Рыжик.

– Вполне возможно, это она и есть, – расслышал он слабый голос волшебника. – Но не обращай внимания на дом. Попробуй осмотреть сад. Понимаешь, с дома я начал. Но потом обнаружил, что мне нужно добавить что-то вокруг него, и в конечном счете пришлось разработать весь ландшафт. Смотри вон туда.

Взгляд Рыжика направился к задней части дома. Ему показалось, что он видит, как кто-то двигается там, и он повертел окуляры, чтобы прибавить резкости. Теперь он мог разглядеть.

Из застекленных створчатых дверей вышли две маленькие фигуры, на одной из них – мужской, сильной и тяжело идущей – было надето что-то вроде военной формы, а другая фигура – молодая и более подвижная – танцевала, скакала и кувыркалась вокруг своего товарища, который был явно постарше. Рыжик смотрел, как они пересекли лужайку, пробрались через путаницу кустарников. Некоторое время они петляли между насыпей и запущенных кустов, пока местность не стала совсем дикой, и им пришлось продираться через лес, вересковые поля и холмы. Они шли без устали, преодолевая еще более опасную местность, пока наконец не вышли к труднопроходимой полосе гористого участка. И там они продолжили путь по головокружительным гребням гор, по обрывистым скалам, по устремляющимся вниз ущельям, через оглушающе ревущие пороги…

– Интересная деталь, эти пороги, вам не кажется? – Голос волшебника снова прервал Рыжика. – Я в какой-то мере горжусь ими…

Рыжик рассеянно кивнул, сосредоточившись на том, что происходило с двумя путешественниками. Теперь фигуры как будто приблизились, и он смог ясно разглядеть выражение их лиц. На самом деле Рыжик ощущал себя так, словно он сам бредет рядом с ними. Не понимая, что с ним происходит, юноша совершенно погрузился в происходящее, слился с этими людьми, пока они молча брели по жесткой горной дороге. Он совершенно забыл, где находится, и только следил за тем, как они наконец подошли к тихим берегам на дальней стороне гор.

Там две фигуры спустились по пологому склону к побережью океана, и перед ними раскинулись Острова, которые скрывались за горами. В ту ночь они разбили лагерь, и у огня тот, что помоложе, пел своему спутнику старую таинственную песню Забытого Времени. Музыка, слова и огонь свивали неспешные круги волшебства вокруг путешественников, пока наконец они не легли рядом и не уснули. Они беспробудно спали и видели глубокие таинственные сны.

Первые лучи солнца разбудили их, и они подошли к самой воде. Здесь, на маленькой пристани они нашли маленький ялик, он словно ждал их. Даже не обернувшись, они забрались в лодку и отвязали канат. Тот, что постарше, взял весла и начал равномерно грести к ближайшему Острову, а второй сидел у руля, без усилий ведя ялик через отмели.

Постепенно Остров приблизился, но, прежде чем им удалось добраться до него, ялик ударился об отмель. Внезапно судно накренилось на правый борт, и путешественники поняли, что сели на мель среди скал. Они пытались освободить лодку, но, несмотря на все усилия, ялик застрял прочно.

– Плохи дела, – наконец сказал тот, что постарше. – Дальше мы плыть не можем. Теперь я тебе не пригожусь.

В этот момент их разговор растаял, сцена внезапно уменьшилась и скрылась из виду. Сбитый с толку Рыжик неловко сдернул окуляры и наушники и медленно перенесся вновь на сеновал.

– Вот до этого момента мне удается дойти, – объяснил волшебник. – Они начинают грести к Острову, потом лодка застревает, садится на мель, или как там это называется. А потом и сама история застревает, мне не удается продвинуться дальше. Сколько бы я ни пытался, каждый раз этим все и заканчивается.

Но Рыжик начал понимать, в чем дело.

– Мне кажется, что я, наверное, мог бы помочь вам, – сказал он после долгого молчания. – Понимаете, эта часть истории кажется мне почему-то знакомой. Она раньше снилась мне. Время от времени она и сейчас продолжает мне сниться.

Волшебник внимательно слушал. Потом Рыжик надолго погрузился в раздумья.

– У меня есть идея, – наконец сказал он. – Мне кажется, что мы смогли бы продолжить историю, но я думаю, что для этого нужно что-то еще от каждого из нас. Может, нам стоит попытаться сделать это вместе? У вас есть еще очки?

– Кажется… – Волшебник принялся рыться в коробке с разным хламом, затем воскликнул радостно: – А вот и кофеварка! И как она сюда попала?

Перекусив и выпив кофе, они продолжили.

Они снова были в лодке. Тот, что был постарше, сидел на веслах. Молодой человек правил. Постепенно очертания Острова приблизились, но, прежде чем им удалось добраться до него, ялик ударился об отмель. Внезапно судно накренилось на правый борт, и путешественники поняли, что сели на мель среди скал. Они пытались освободить лодку, но, несмотря на все усилия, ялик прочно застрял.

– Плохи дела, – наконец сказал тот, что постарше. – Дальше мы плыть не можем. Теперь я тебе не пригожусь.

И вот, гребец как мог привел лодку в устойчивое состояние, в то время как молодой человек быстро разделся, без всплеска нырнул в воду и поплыл к Острову, равномерно взмахивая руками.

Гребец поднял его куртку со дна лодки, аккуратно свернул и положил на скамью рядом с собой. Он смотрел в свой полевой бинокль, как фигура товарища быстро уменьшалась, удаляясь от него. Затем он перевел бинокль на туманный берег Острова. Спустя короткое время пловец вышел из волн и легко ступил на гальку берега. Туман рассеялся, и тот, что постарше, смог разглядеть, что находится на Острове.

На самом верху лестницы из каменных ступеней стояла башня. Это была высокая, внушительная, шестигранная башня, башня из серого камня, с окном в центре каждой стены. На самом верху башни, в центре, находилась широкая, вымощенная плитами комната, ограниченная шестью высокими окнами под балочным потолком. А в центре этой комнаты был виден владелец дома. Он сидел за пультом управления какого-то механизма, деловито регулируя его работу. Он был так поглощен своим занятием, что не заметил прибытия посетителя.

Тот, кто остался в лодке, смотрел через бинокль, как вдалеке его молодой товарищ обернулся к нему и прощально помахал рукой, вода стекала с него и капала на пол. Затем он взошел по ступеням, поднял руку и дернул шнур звонка. Спустя секунду до лодки донесся звук колокольчика, который отчетливо пронесся по воде. Последовала короткая пауза, после которой дверь распахнулась, и юноша вошел внутрь.

– Кто там? – спросил владелец дома, отрываясь от работы.

И тут он увидел своего гостя, который стоял на пороге, прекрасный и сияющий.

– Кто вы?

В потоке тепла, энергии и света посетитель мягко приблизился.

Владелец поднялся на ноги:

– Я вас знаю?

И теперь наконец посетитель подошел к нему совсем близко, спокойный, с поднятой головой, светлые волосы обрамляют бледные строгие черты лица.

– Мастер Пегас.

Этот голос он слышал когда-то давным-давно, голос, в котором звучал мягкий акцент самых отдаленных Островов королевства. Посетитель сделал шаг вперед и взял юношу за руки.

– Привет, Элис, – произнес Леонардо. Можно было сказать ей столько вещей, но он, изумленный и смущенный, почему-то остановился на одной:

– Вы все еще можете так переворачиваться?

– Так вот что вы обо мне помните? – грустно засмеялась Элис.

Волшебник серьезно смотрел на нее.

– Когда-то вы пообещали, что научите меня танцевать.

– Ну, я как раз сейчас учу танцевать Волчат, – сказала Элис. – Они оказались способными учениками. Уверена, что вас я легко научу.

– Мне бы так этого хотелось! Думаю, теперь я готов.

Элис коротко кивнула. Затем задумчиво отпустила руки Леонардо. Она отступила назад, сделала пируэт, повернулась в элегантном кувырке. И вот она снова стояла перед ним.

– Когда вы хотите начать?

– Может, сегодня? – предложил Леонардо.

– Как насчет завтра? Понимаете, дождь собирается. Нам придется войти внутрь.

Волшебник огляделся. Точно, начинался дождь. Он поднял глаза, но потолка своей комнаты, к своему удивлению, не увидел. Должно быть, каким-то образом он оказался снаружи. Он посмотрел вниз и обнаружил, что плиты, на которых он стоял, были расписаны гравировкой из переплетающихся лучевых линий и концентрических кругов, которые замыкали друг друга, словно зубцы в громадном механизме. Он посмотрел на горизонт, думая, что увидит высокие окна, но теперь они казались разбитыми и неправильной формы. Они вдруг напомнили Леонардо огромные каменные глыбы, установленные на вымощенной плитами земле, словно фишки какой-то непостижимой игры.

Волшебник посмотрел на камни. Точеные грани и замысловатые узоры их поверхностей блестели от дождя. Он чувствовал мощные потоки энергии, которые начали сплетаться вокруг них. Было ли это игрой его воображения, или же они действительно на мгновение наклонились к нему? Возможно, они хотели что-то сказать ему? Но нет. Не сейчас. Пока что нет…

Он почувствовал нежное прикосновение к локтю и понял, что на какое-то время забыл даже об Элис. Теперь волшебник позволил девушке мягко отвести его на край участка, туда, где они могли спрятаться. Это было особенное место, безопасное, где можно удобно сидеть и слушать, как дождь тяжело стучит по земле. Это было место, где они смогут разделить все свои секреты, все страхи и все мечты, где в воздухе слабо пахнет мокрым сукном.