Текст книги "Династия Ямато"

Автор книги: Стерлинг Сигрейв

Соавторы: Пегги Сигрейв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

«Ямагата – мой солдат», – провозгласил император однажды. Говоря по правде, он боялся Ямагаты, как и все во дворце. Муцухито встречал Ямагату при полном параде, облаченный в строгий мундир. С Ямагатой император чувствовал себя крайне неуютно. Ито – яркий и непринужденный. Ямагата – аскетичный, смурной, безжизненный; его стиль – сухая серьезность. Настоящий серый кардинал тайной полиции. Худощавый, с тонкими губами, с усами щеточкой, Ямагата не признавал «плотских утех», жестко контролировал себя и подчиненных. Пока Ито куролесил с императором, Ямагата методично расширял сферы влияния. Его единственный недостаток – слабый желудок. А так Ямагата – верный супруг, на досуге любивший заниматься садом. Будь он поимпульсивней и харизматичнее, вполне мог бы стать новым сёгуном. Суровый, уравновешенный, терпеливый, рациональный. Расчетливый и неуловимый. Суперпатриот, Ямагата предпочитал действовать с дистанции, через своих протеже в армии и полиции. Приверженец самурайских ценностей.

Ямагата происходил из семьи обедневшего самурая невысокого ранга из княжества Тёсю. Из-за бедности родителей школу не посещал. Работал в полиции посыльным, информатором. После смерти родителей остался на попечении родной бабушки. Как впоследствии утверждал сам Ямагата, бабушка, чтобы не мешать подросшему внуку в карьере и не обременять его, покончила жизнь самоубийством (утопилась). В 1863 г. Ямагату назначили начальником нерегулярной народной милиции Тёсю (ее ряды состояли из бедных крестьян, городской шпаны и уличных торговцев). «Эксперимент» с милицией не удался. Незадолго до падения сёгуната Ямагата направили в Киото и представили там Сайго и Окубо. После победы антисёгунской коалиции в компании с младшим братом Сайго отправили в заграничную поездку. Они посетили Великобританию, Францию, Бельгию, Голландию, Пруссию и Россию. Воинственная Пруссия оказала на Ямагату глубокое впечатление. Вернувшись в Японию, он стал помощником генерала Сайго. После добровольной отставки разгневанного Сайго именно Ямагата занял его кресло. Позже Ямагата с успехом занимал и другие время от времени открывавшиеся вакансии. Полномочия Окубо, Ито перешли под его контроль, на местах – его люди. Так, как-то буднично и не привлекая излишнего внимания к собственной персоне, Ямагата (не забывая своих людей) поднялся на недосягаемую высоту.

Сменив Сайго на посту военного министра, Ямагата подавил в 1878 г. мятеж в рядах императорской гвардии. Гвардейцы требовали увеличения денежного довольствия. Подпавших под «ядовитое влияние западных либеральных идей» нескольких офицеров и почти 50 рядовых расстреляли в назидание остальным. Ямагата запретил военным вступать в какие-либо политические партии и организации. Под его руководством впервые в стране создали военную полицию (яп. кэмпейтай).

Сменив Ито на посту министра внутренних дел, Ямагата предусмотрительно избавился и от старого руководства. Во главе токийской полиции поставили Митиму Митицунэ, вскоре «прославившегося» как «начальник армии дьяволов». Рядовые японцы на протяжении веков третировались аппаратом полиции, под страхом расправы людей вынуждали доносить друг на друга. В 1600-х гг. сёгунат ввел в практику так называемую систему Хоке, или соседских товариществ. В каждой семье такого товарищества один из ее членов нес личную ответственность за умонастроения и поведение всех членов семьи. Из десятка семейств один человек отвечал за всю десятку. Из сотни ответственных за десяток семейств один отвечал за всю сотню и так далее. Таким образом, с виновного в нарушениях всегда можно было спросить по всей строгости. Ямагата плел сеть в схожей с Хоке манере. Высшие полицейские чины, лидеры криминального мира были многим обязаны лично Ямагате. Лояльность Ямагаты трону, таким образом, рассматривалась им не как лояльность занимавшему его лицу. Трон – это Япония, не личность. А Япония – его сад, требующий бережного ухода.

Демонстрации, митинги, собрания стали возможны лишь в особо оговоренных и согласованных с полицией случаях. Наложили запрет на участие чиновников и служащих (в том числе преподавателей учебных заведений) в акциях политического характера. Ввели жесткую цензуру прессы. Культивировались патриотические общества, выражающие абсолютную преданность трону и правительству, тайные общества запретили. Под прикрытием безобидных общественных организаций типа женского патриотического общества Ямагата взращивал (под руководством освобожденного Ямагатой из тюрьмы Тоямы Мицуру, попавшего за решетку за участие в разгромленном правительственными войсками восстании самураев Сайго) полувоенный культ «гэнъёся» (яп. «Темный океан»). Тояма являлся также главным посредником между Ямагатой и лидерами криминалитета. На стороне Ямагаты находилась в том числе группировка Ямагути Гуми (яп. «группа Ямагути»), контролирующая префектуру Ямагути (бывшее княжество Тёсю). Бандитские группировки задействовались Ямагатой для запугивания лидеров общественных организаций. Позже он прибегнет к ним для криминального «окучивания» Кореи и Маньчжурии перед нападением на эти страны регулярных японских войск.

При жизни Ямагаты криминальные формирования находились под его контролем. Японская военная машина была послушна его воле. Ямагата в качестве главной цели определил подавление политической оппозиции внутри страны. В вопросе дележа верховной власти Ямагата проявлял такую же щедрость, как и Ито.

«Кругом одно лицемерие, – говаривал Ямагата, – все ринулись делать деньги. Люди без самодисциплины нахальны, хвастливы и самодовольны, противятся властям. Более того, слово „свобода“ произносится многими всуе, без понимания сути свободы. Уважение и любовь к вышестоящим, доброжелательность к равным и низшим утеряли былую значимость; одержимость чужими модами, безрассудство в поведении теперь никому не в диковину». «Светские законы, – продолжал Ямагата, – с легкостью обходятся поправшими врожденное для каждого японца чувство ответственности перед обществом. Следует вернуться к кодексу чести феодальных и самурайских семейств. За последние несколько веков многие самураи утратили свои традиции. Но не семейство Мори из княжества Тёсю!» «В наши дни, – сетовал Ямагата, – вышестоящий не чувствует ответственности перед нижестоящими, а нижестоящий не оказывает должного почтения никому».

Тем временем Запад проникал повсюду. Изменились моды: японцы надели котелки, японки узнали о нижнем белье. (В японских городах появились многоэтажные здания западной архитектуры. В них случались пожары. Волей судьбы оказавшиеся на верхних этажах горящих многоэтажек японки, бывало, выбирали ужасную смерть в огне, но не спускались по приставленным к окнам пожарным лестницам. Внизу стояли мужчины, а показать себя снизу для японки равнозначно бесчестию. Более практичные японки предпочли не рисковать и таки надели нижнее белье.) Для Ямагаты такого рода нововведения являлись симптомом опасной болезни, грозящей уничтожить японскую традицию и повредить авторитету правящих семейств.

В качестве главного военного советника императора Ямагата предложил увеличить сухопутные вооруженные силы до семи дивизий. Цель – будущее завоевание материковой Азии. Генеральный штаб организовали по прусской модели графа Гельмута фон Мольтке, героя франко-прусской войны. В Токио построили военную академию. Пригласили инструкторов из Берлина. Майор Клеменс Вильгельм Якоб Мекель колебался: «Сказать по правде, я не могу без мозельского вина. Не выпив его за ужином, я плохо сплю». К счастью, удалось договориться о поставках Мекелю всего необходимого прямо в Японию. Мекель – высокий, с пунцовым лицом, с бакенбардами; кавалер Железного Креста, ставивший мозельское вино выше немецкой оперы в списке жизненно важных приоритетов (в отставке Мекель сподобился сочинить оперу). На четыре года моложе Ямагаты. Обходительный, уравновешенный, с феноменальной памятью (служившей ему добрую службу как преподавателю военной истории), Мекель прибыл в Токио в марте 1885 г. и поселился в особняке из красного кирпича (скопирован японцами у немцев). В его распоряжение предоставили лошадь и экипаж. В Токио Мекель читал лекции и служил советником японского Генштаба. Завоевал среди японских военных большой авторитет своими познаниями в области военных наук и умением выпить. Пруссаки в Токио пользовались популярностью. Японцы рассматривали германских юнкеров [14]14
  В Пруссии – дворяне-землевладельцы.


[Закрыть]как своих Doppelgängers, [15]15
  Doppelgängers – двойники (нем.).


[Закрыть]то есть вроде западных самураев. Конституцию Японии списали с прусской; гофмейстером во дворце Мэйдзи служил пруссак; в токийском медицинском институте преподавали прусские профессора; прусский доктор следил за здоровьем японской императорской семьи. До приезда Мекеля в военной академии в Токио преподавали японцы, прошедшие обучение во Франции и Германии. Мекель читал лекции через переводчика: военная тактика и стратегия, тыловое обеспечение, история военных конфликтов, боевое распределение. Мекель широко задействовал наглядные пособия: карты франко-прусской войны, штабные планы и тому подобное. Все это производило на самураев ошеломляющий эффект. Никогда раньше они не воевали в составе крупных (по европейским меркам) военных соединений, действуя как европейские средневековые рыцари, то есть в одиночку (в сопровождении оруженосца с небольшим отрядом пехотинцев-копейщиков) или в составе небольших конных отрядов мечников и лучников. Германская современная военная мысль в изложении Мекеля нашла в стенах академии в Токио преданных неофитов. Высшие чины Военного министерства и Генштаба, императорской гвардии и токийского гарнизона учились у Мекеля с усердием и прилежанием.

Японская армия готовилась к боям в Корее, Маньчжурии, Сибири [16]16
  Российском Дальнем Востоке.


[Закрыть]и Китае. Мекель обучал японских слушателей современному подходу к решению задач оборудования побережья для десанта и переброски войск. Проводил полевые учения. В конце XIX века политика колониального завоевания пользовалась популярностью у ведущих мировых держав, и Япония в этом смысле лишь равнялась на них. Бисмарк учил: «Большие страны преследуют собственную выгоду, когда заводят разговор о принципах международного права, и прибегают к силе, когда оно их не устраивает».

Мекель пробыл в Японии только три года. По отъезде ему вручили благодарственное письмо императора. Мекель не принял его, заметив отсутствие личной печати Мэйдзи, и высказал пожелание получить также указ о награждении его еще одним орденом Восходящего Солнца, но более высокой степени. Пожелания выполнили… Вскорости недавние прилежные ученики Мекеля заговорили о том, что «Япония была современной военной державой задолго до того, как она услышала о существовании Германии!»

Уже после отъезда Мекеля случилось пренеприятнейшее событие. В 1891 г. российский цесаревич Николай прибыл в Киото. Бывшая японская столица являлась последней в его большом турне по странам Азиатского региона. Когда цесаревич совершал ознакомительную поездку по городу на рикше, на одной из улиц на него набросился вооруженный мечом городовой. [17]17
  Это было в Оцу. – Примеч. ред.


[Закрыть]Николай отделался несколькими царапинами. Японское правительство пребывало в замешательстве. Один князь и два доктора срочно выехали в Киото, Мэйдзи прибыл через день. Не послушав увещеваний всполошившихся гофмейстеров, Муцухито принял предложение Николая отобедать с ним на борту русского военного корабля. Обед прошел без инцидентов, но беды уже маячили впереди…

Япония готова к военным авантюрам! Правительство, промышленность, военный флот и сухопутные силы выступили единым фронтом за экспансию. Решение русского царя о начале строительства Транссибирской железнодорожной магистрали восприняли в Токио однозначно – Россия готовится к выходу в теплые моря в пределах Маньчжурии или Кореи.

Позиция Ямагаты заключалась в следующем: для обороны островной Японии необходимо создать мощный континентальный плацдарм. Корея и Маньчжурия – его части. Нельзя отдать их в чужие руки. С этой целью необходимо поглотить Корею. Доступ к ее железорудным и угольным месторождениям будет очень полезен для новой японской промышленности!

Китай, в отличие от России, не рассматривался в качестве серьезной угрозы будущему могуществу Японии. Китай все активнее боролся за влияние в Корее, что привело к росту напряженности в двусторонних отношениях. Подстрекаемые Ямагатой террористические группы из тайных обществ «Темный океан» и «Черный дракон» (тайного общества с подобной «Темному океану» криминальной направленностью) распоясались в Корее донельзя, вынудив Японию направить в Корею регулярные войска для «борьбы с беспорядком». Корея обратилась к Китаю за помощью. Япония потопила китайский военный транспорт и вытеснила китайскую армию с территории Кореи, оккупировав по ходу дела китайскую южную Маньчжурию. Китай пошел на мировую, уступив Тайвань в качестве условия перемирия.

Военные успехи Японии застали Запад врасплох. Германия, Россия и Франция выдвинули Японии ультиматум с требованием вернуть Китаю Южную Маньчжурию и воздерживаться впредь от «дестабилизации обстановки» на Дальнем Востоке. Японии пришлось уступить. Тогда Британия, озабоченная «вмешательством» своих европейских соперников, подписала в 1902 г. двусторонний договор с Японией, взяв на себя обязательство оказывать Японии прямую военную помощь в случае военного конфликта Японии с более чем одной иностранной державой. Впервые в истории Япония обрела союзника на международной арене, и это стало для нее большим сюрпризом.

В 1904 г. Япония без объявления войны напала на Россию в Маньчжурии. Японская эскадра атаковала стоящий в гавани Порт-Артура русский тихоокеанский флот. Война с Россией за обладание Маньчжурией и Кореей длилась полтора года. Японцы потеряли 60 тысяч убитыми. Несмотря на успехи японской армии на Дальнем Востоке и разгром русского флота у островов Цусима, резервы Японии для ведения войны исчерпались, и она пошла на подписание мирного договора.

Выйдя победительницей в русско-японской войне, Япония приобрела Корею и Южную Маньчжурию. Ямагата ликовал! Президент США Теодор Рузвельт предложил Японии секретное соглашение: Филиппины – США, Корею – Японии.

Ито направился в Корею вице-королем. То есть он был вынужден оставить Токио из-за разногласий с Ямагатой. Ито поначалу выступал против планов по захвату Кореи и Маньчжурии. Что ж, босс «Темного океана» Тояма с тремя своими головорезами «нарисовался» у закрытой двери дворца Ито в Токио, и здесь Тояме пришлось повысить голос: «Я не в курсе, будет драка или нет!» Согласно официальной хронике тайного общества «Темный океан», разговор Тоямы с Ито в тот день «окончился в пользу войны».

Веселые деньки Ито миновали. Его время истекло. Теперь Япония целиком принадлежала Ямагате. Полвека тому назад Ито был нужным человеком в нужном месте и в нужное время. Клан Тёсю больше не нуждался в его услугах. Ито потрудился на славу! Спасибо Ито за режиссуру. Новая Япония выглядит динамичной, императорская семья пользуется авторитетом за границей. Место Ито заняли другие, может, и не такие изощренные софисты и прозападники, но люди, знающие свое дело. У Японии нет и не может быть друзей, одни враги. Ито отправится в Корею, там он станет хорошей мишенью…

Старый Ито потерял былую гибкость и даже знаменитое чувство юмора. С корейскими официальными лицами он держался подчеркнуто властно. Ямагата пристроил босса «Черного дракона» Утиду в штат сановников Ито (вместе с крупной группировкой головорезов). Головорезы Утиды, финансируемые из секретных фондов военного министерства, учинили в Корее настоящую бойню. В течение трех лет под предлогом борьбы с бунтовщиками убили 18 тысяч корейских граждан. В 1909 г. Ито подал в отставку с поста проконсула Кореи. Но, как и планировал Ямагата, кровавая хроника корейского правления Ито замарала его политическую репутацию.

Зимой 1909 г. Ито отправился в Харбин на переговоры с русскими. Поезд прибыл на вокзал ранним утром. Стояла холодная и пасмурная погода. В купе Ито надел теплую шинель. На перроне его ожидал русский министр финансов. Ито вышел из вагона, сделал несколько шагов. Выстрел, еще выстрел… Ито упал. Оказалось, пятнадцать вооруженных корейцев прошли на перрон, не остановленные японской охраной! Когда умирающему Ито доложили о выясненной личности преступника (одного из пятнадцати корейцев), он произнес: «Какой глупец!»

Японская пропаганда использовала смерть Ито для нагнетания антикорейской истерии в стране и оправдания аннексии. Тело Ито перевезли в Токио и с почестями предали земле.

Император очень тяжело воспринял известие о кончине своего лучшего друга. К этому времени он сам уже серьезно болел: пять лет страдал диабетом и болезнью почек. По другим японским источникам, у Муцухито был рак, будто бы из-за пристрастия к спиртному у Муцухито слабели ноги. После 1906 г. он (по некоторым источникам) перенес инсульт. Убийство Ито окончательно добило его.

«Теперь я один, – заявил Муцухито, – князь Ито был единственным человеком, с кем я мог говорить о делах державы как с равным». Муцухито угасал. В июле 1912 г., на выпускной церемонии в Токийском университете, Мэйдзи внезапно почувствовал сильную слабость, ему стало душно. Через восемнадцать дней император умер в собственной опочивальне. Как-то он сказал одному из своих придворных министров: «Вы все имеете право попросить об отставке, но Мы, Мы не имеем такой возможности».

Глава 3
ТРАГИЧЕСКИЙ ПРИНЦ

Единственный выживший сын императора Мэйдзи известен как «трагический император» под коронационным именем Тайсё, хотя истинная природа трагедии умело скрыта от посторонних за карикатурными и преувеличенными деталями. Кроме язвительных насмешек в его адрес, мало что известно о нем наверняка; кажется, кто-то намеренно решил вычеркнуть самое его имя из истории. Большинство историографов сосредотачивается на Хирохито или Мэйдзи (Муцухито). Имя Ёсихито (Тайсё) если и упоминается, то как-то вскользь и походя, в негативном ключе. Он был слишком низкорослым и болезненным, слишком недалеким и тщеславным, чересчур грубым и сластолюбивым, чересчур потворствовал своим слабостям: любил выпить, вел себя безрассудно. Вышеперечисленное напоминает комическую пародию. Ложные контрасты использовали в описании сына и отца – явно ложные, так как образ Тайсё искажен прямо противоположно образу отца. Мэйдзи возвеличен и воспет – по сравнению с отцом Тайсё неизбежно проигрывает. При более глубоком изучении фактов Ёсихито оказывается далеко не таким карикатурным персонажем, каким представлялся поначалу.

…С младенчества Ёсихито не отличался живостью ума. В восемь лет его привели в Школу пэров, и один из учителей не преминул отметить: «Бедный малыш выглядел совершенно сбитым с толку… боюсь, он не сможет преуспеть у нас сколь-нибудь заметно, судя по всему». Полвека тому назад то же самое говорили о Мэйдзи – его мать беспокоилась об успеваемости сына, другие называли его хрупким, изнеженным ребенком. Разумеется, сейчас мы не можем судить об истинности подобного рода оценок со стопроцентной гарантией. Но следует помнить, что опасения по поводу способностей Муцухито, его вспышек гнева и неумеренности в потреблении алкоголя высказывались не один год, но официальные летописцы двора позже предпочли о них забыть и не вспоминать более.

Ёсихито родился 31 августа 1879 г. Его матери, наложнице императора леди Наруко, исполнилось двадцать четыре года. Наруко являлась старшей дочерью придворного аристократа. В тринадцать лет ее приняли в свиту вдовствующей императрицы Эйсё, вдовы императора Комэя, а через год Наруко стала наложницей императора. Ее первые два ребенка умерли: мальчик – от «жидкости в мозгу», девочка – от «воспаления мозга». Причиной смерти обоих детей Наруко, говоря современным медицинским языком, стал менингит (воспаление оболочек головного и спинного мозга). В конце XIX века менингит не могли лечить, его удалось победить только в XX веке с появлением антибиотиков. Когда Наруко носила третьего ребенка (Ёсихито), она часто пребывала в «истерическом состоянии», как сообщала ее фрейлина, из-за боязни потерять ребенка. Появившись на свет, новорожденный Ёсихито не издал ни звука, и только благодаря отчаянным усилиям акушерок его удалось спасти. В течение трех последующих недель младенец балансировал на грани жизни и смерти: у него обнаружили «воспаление мозга» (возможно, инфекцию занесли в родовые пути роженицы или в пеленки).

Ёсихито выжил. Чтобы переменить обстановку, его увезли в токийский дворец лорда Накаямы, прадедушки. У Накаямы провел первые детские годы и Мэйдзи. Теперь Накаяме исполнилось семьдесят, но он оставался бодрым! Ёсихито жил у прадеда до семи лет. Как утверждают японские источники, Ёсихито в детстве доставлял множество хлопот бесконечными капризами. Однако то же самое говорили и о его отце. Ёсихито отличался от отца, пожалуй, лишь в одном – он был, говоря современным языком, гиперактивным ребенком. Ему недоставало усидчивости, сосредоточения внимания, он мало спал. С возрастом эти черты лишь усиливались. Доктор Эрвин Бёльц, семейный врач императора (немец по национальности), считал их последствиями перенесенного в младенчестве менингита.

Однако мальчик справился с болезнью. Наблюдавшие Тайсё в детстве отмечают его солнечный, искрометный нрав. Княгиня Насимото, родственница, утверждала, что «в противоположность императору Мэйдзи, император Тайсё вел себя дружелюбно, обладал легким нравом». Позже император Хирохито в детстве напоминал отца особой живостью и жизнерадостностью. Бодзё (бывший слугой у маленького Ёсихито) вспоминал своего господина как «милого ребенка с простыми манерами». Бездетная императрица Харуко с большой теплотой относилась к приемному сыну; некий западный дипломат отмечал: «Говорят, он весьма часто наносит ей визиты».

Ёсихито стал первым наследным принцем, научившимся самостоятельно одеваться и завязывать шнурки. После проблем с Мэйдзи, его перешедшими из детства в зрелый возраст капризами и праздностью, в подходе к воспитанию Ёсихито исповедовался более строгий и жесткий стиль. Пусть Ёсихито слабый поэт и не более сильный мыслитель, но по крайней мере он физически активен. Ничто не тешило энергичное дитя больше, чем возня и беготня на свежем воздухе. Пусть носится – здоровее будет.

Первой резиденцией наследного принца стал дворец Аояма, там он играл в небольшой компании сверстников из благородных семейств. В восемь лет Ёсихито зачислили в Школу пэров, чья соревновательная атмосфера помогла подстегнуть интеллектуальное развитие наследника. Двумя годами позже леди Фрейзер, жена британского посла, записывает в дневнике: «Образование [наследного принца] – наиболее значимое подношение европейским идеям, оказанное Японией. Маленькому принцу сейчас десять лет… [и он выглядит] довольно-таки хрупким… У него бледное лицо с тонкими чертами, проницательные темно-карие глаза… его люди говорят, что он силен и здоров, любит играть на свежем воздухе, тренируется в фехтовании и бою на палках [кендо, единоборство на бамбуковых мечах]… принц обливается холодной водой, ест мясо и в будущем станет галантным кавалером».

У Тайсё имелись проблемы с чтением и письмом. Такому ребенку с большим трудом удавалось спокойно усидеть на одном месте, и зубрежка (главное в идеографическом японском письме) шла у него нелегко. По причине болезни Тайсё не посещал школу в течение одного учебного года. Во дворцах императора не топили, поэтому в холодную пору в них было очень зябко, и Ёсихито, несмотря на закалку обливаниями, часто простужался. В четырнадцать лет наследный принц окончил начальную школу. Год проучился в средней школе. Дальнейшее обучение проходило уже в стенах дворца с личными учителями: китайская литература, японская литература и история, всемирная история и политология, экономика, основы французского языка и некоторые другие предметы. Ёсихито продвинулся в письме кана (японская грамота с упрощенным шрифтом; используется большинством японцев) и в поэзии вака.

Дипломатические круги в Токио знали о неладах наследника с науками. После встречи с Тайсё в 1912 г. британский посол сэр Клод Макдональд отметил: «В интеллектуальном отношении [он], как мне представляется, несколько хромает. К такому выводу приходит всякий случайный наблюдатель после непродолжительного диалога».

Мэйдзи не баловал сына вниманием; их взаимоотношения являлись скорее формальными, чем теплыми и родственными. Когда мальчик посещал отца, он кланялся низко-низко и получал в ответ кивок головой: Мэйдзи предпочитал не разговаривать с сыном. «Император Мэйдзи был немногословен», – отмечал придворный слуга. Большинство детей высшей японской аристократии оставались и вовсе без внимания отцов. Одна из дочерей Мэйдзи однажды рассказывала: «Хотите верьте, хотите нет, но я впервые увиделась с родным отцом только накануне собственной свадьбы. Он даже не узнал меня, спросив, кто я и откуда!»

Наследный принц и его высокородные сверстники свободное от школьных занятий время стреляли из лука, играли в футбол, устраивали поединки по кендо, катались на лодках по императорским прудам. Иногда за сыном наблюдал Мэйдзи, но всегда издали, без единого слова. Лето Ёсихито проводил на расположенной близ морского побережья вилле Хаяма. Наследник оказался заядлым рыбаком. Сын любил море, отец ненавидел его. Ёсихито передал любовь к морю своим сыновьям и внукам, некоторые из которых профессионально изучали морскую биологию.

Товарищами Ёсихито по играм стали потомки аристократических семейств кланов Ивакури и Сайго. Они находились с ним 24 часа в сутки. Воспитатели не выделяли Ёсихито из их среды, равно как и сами высокородные наследники не выказывали ему особого почтения. Все спали в одном помещении. По ночам, когда становилось холодно, они воровали у Ёсихито теплое одеяло. В темной купальне дети рассказывали друг другу ужасные истории. Бывало, не желая пускать Ёсихито в какую-нибудь из игровых комнат, они вешали на дверь большую редиску дайкон. Наследный принц терпеть не мог даже вида этого овоща и потому не переступал порог.

Майор Татибана, один из наставников Ёсихито, обучал детей спортивным дисциплинам и умению владеть мечом. Он закреплял свинцовые набалдашники на тренировочные мечи и бамбуковые палки, так что у учеников искры сыпались из глаз, когда он доставал до них. Ёсихито усиленно тренировался в плавании. В красных набедренных повязках Ёсихито со товарищи греб на лодке от берега, и майор выталкивал всю шумную братию за борт. Так повторялось снова и снова, пока наследный принц не научился самостоятельно проплывать несколько метров. Купание проводилось все лето дважды в день. Мальчики просто молились на майора, считая его «настоящим полубогом». Из вышеизложенного явственно следует: Ёсихито рос не таким уж слабаком, каким его позже выставляли. Будь это правдой, единственного наследника императора ни в коем случае не подвергали бы подобного рода испытаниям.

Ёсихито интересовался жизнью, происходящей за стенами виллы в Хаяме, подальше от гофмейстеров и своих вечных спутников. Он убегал от них и бродил в одиночку, доходя до старого дома помещика Уэмацу. Заходил в гости, хозяева всегда радовались ему и угощали чаем с печеньем…

Ёсихито ненавидел Токио и покидал его при первой же возможности. В 1902 г., когда ему было двадцать три года, получившая образование в США Цуда Умэ, преподавательница из общины квакеров, повстречалась с наследным принцем на побережье и отметила: «Он любезно поклонился нам и был очень учтив. Просто одетый, с небольшой свитой, он прогуливался по побережью… говорил с деревенскими жителями, очевидно, его все здесь очень любят». Ёсихито останавливался понаблюдать за рыбаками, часто покупая весь их улов лещей. Доктор Бёльц отмечал в своем дневнике: «Меня вызвали к наследному принцу… в течение двух последних недель он много потерял в весе. По результатам начального обследования можно предполагать латентную стадию туберкулеза. Лицо осунувшееся, мышцы груди и спины в тонусе, как у борца… Вследствие перенесенного в детстве менингита наследный принц болезненно беспокоен и страдает недостатком внимания. Эти расстройства в настоящее время выражаются в форме одержимости путешествиями. Более того, он невзлюбил Токио». Доктор Бёльц понимал, что проблема, имея медицинские корни, переходит в политическую плоскость.

В 1906 г., после победы Японии в русско-японской войне, Ёсихито переехал в новую резиденцию – перестроенный в стиле рококо дворец Акасака. Огромное двухэтажное здание из розового мрамора выглядело как «…дитя союза… Версаля и Букингемского дворца». Комнаты обставили мебелью в стиле Людовика XV. Мэйдзи называл апартаменты сына «французским дворцом». По сути, Ёсихито лишь следовал традиции покойного Окубо, предпочитавшего «равняться» на Францию в быту и на Германию в войне.

После двадцати Ёсихито отрастил длинные, подкрученные вверх усы и бриолинил их в подражание кайзеру Вильгельму II, которым восхищался. (Этот факт впоследствии активно использовался для выставления Ёсихито на посмешище, так как во время и после Первой мировой войны кайзеру досталось на орехи от французской, британской и американской пропаганды.) Между Вильгельмом и Ёсихито можно провести интересные параллели. Кайзер с рождения страдал параличом левой руки. Некоторые историки видят в этом ключ к пониманию его характера и поступков (якобы, несмотря на свой физический недостаток, он всеми силами стремился соответствовать имиджу великого прусского военачальника). Ёсихито тоже появился на свет с врожденным дефектом. Конечно, он не так бросался в глаза, но все же…

Наследный принц много ездил по Японии. Посещал фабрики, школы, фермы и шахты; его отец редко покидал дворец. В период с 1902 по 1912 г. Ёсихито побывал во множестве мест на Японских островах и даже посетил Корею (об этом широко писали в прессе). Судя по всему, он вел себя подобающим для наследника образом и производил хорошее впечатление. Наследник обожал перемену мест, радуясь любой возможности вырваться из императорской изоляции. В Токио он часто захаживал в казармы Конойского полка, где обучался ратному делу. Пил, ел вместе с офицерами и солдатами. «Эта пища, – говорил Ёсихито, – годится для солдат, а я солдат». Возможно, именно из-за такой простоты обращения с простолюдинами он и навлек на себя язвительные нападки высшей японской аристократии.

Японский журналист Кавахара Тосиаки, автор ряда книг об императорской семье, утверждает: Ёсихито «имел все основания с неприязнью относиться к тем, кто противопоставлял его отцу, возвеличивая того до недосягаемых для сына высот». Сын выгодно отличался от отца хотя бы в одном: у Ёсихито родились от супруги четверо относительно здоровых сыновей, все они выжили и умерли впоследствии своей смертью. Ёсихито обеспечил продолжение императорского рода, что бы ни говорили злопыхатели о его «дефективности».