Текст книги "Династия Ямато"

Автор книги: Стерлинг Сигрейв

Соавторы: Пегги Сигрейв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Подобные соображения мало-помалу брали в Вашингтоне верх, эхом отдаваясь в далеком Токио. Официальный представитель японского правительства заявил: СКАП преследует бизнесменов, добившихся успеха, причем его совершенно не интересует, криминальны ли их доходы и не замешаны ли они в военных преступлениях! «Можем ли мы считаться демократической страной, если ключевые финансисты и промышленники императора – люди, в которых прежде всего нуждается Япония для обеспечения устойчивого экономического роста и на которых истинная демократия должна в первую очередь полагаться, – подвергаются огульному преследованию только за предпринимательскую деятельность». Старая гвардия в японском парламенте (вторя Джо Грю) предсказывала «хаос, массовые беспорядки» и (как неизбежность) коммунистическую революцию в Японии.

А в Вашингтоне некая группа, именующая себя «Японская компания», [79]79
  Japan Crowd.


[Закрыть]весьма и весьма способствовала пересмотру американского подхода к решению японской проблемы. Джо Грю выступал ее глашатаем, но направлялся Гербертом Гувером и Томом Ламонтом (склонившим целое поколение банкиров к идее о «коррумпированном» Китае и «свято блюдущей фискальную самодисциплину» Японии). После войны Грю покинул пост заместителя Госсекретаря США и перебрался на Уоллстрит, где выступил ведущим лоббистом интересов «Японской компании». Наступил 1947 г.; Республиканская партия США на подъеме, демократы перешли к глухой обороне. Реформы СКАП в Японии решили спустить на тормозах. Всякие там разговоры о «чистке» и «возмездии» уже не актуальны. Причина – успехи Мао в Китае, происки коммунистов в Корее, Вьетнаме, Индонезии. Теперь даже либеральным политикам стало ясно: назрела необходимость в создании так называемого «Железного треугольника» (Япония – Тайвань – Корея).

Консервативные лидеры американского бизнеса в послевоенные годы клеймили позором японские монополии и картели (на словах), на практике же с успехом отбивали все атаки против них. Грю с компаньонами поднял полагающуюся «демократическую шумиху» вокруг программы реформ для послевоенной Японии, в то же время тайно и энергично блокируя их проведение. То есть противники реформ в действительности воскрешали довоенный характер внешней торговли США в Тихоокеанском регионе, полагаясь на Японию как на своего главного внешнеторгового партнера и рассматривая ее как крупнейшую в Азиатском регионе промышленную державу. Так что, восстанови ее финансовая элита былой контроль, страна непременно превратилась бы в индустриальный оплот против расползания коммунистической угрозы в Азии! Проблема требовала безотлагательного политического решения.

Грю стал сопредседателем еще одной лоббистской группы – Американского совета по Японии (АСЯ), – основанной преуспевающими американскими консерваторами вскоре после войны и, по сути, тормозящей инициативы либералов по реформированию Японии. Сторонники «нового курса» вызывали у членов АСЯ стойкое неприятие, их называли не иначе как «попутчики коммунистов»… Еженедельник «Ньюсуик», основанный в 1937 г. Авереллом Гарриманом, [80]80
  Уильям Аверелл Гарриман (1891–1986), американский государственный деятель, дипломат. В 1943–1946 гг. – посол США в СССР, в 1946–1948 гг. министр торговли. В 1950–1969 гг. занимает различные дипломатические и административные посты.


[Закрыть]оказывал АСЯ информационную поддержку (брат Гарримана возглавил «Ньюсуик»), отображая взгляды воротил Уолл-стрит на предполагаемое будущее Японии. Среди соучредителей АСЯ находились такие деятели, как Гарри Ф. Керн (редактор отдела международной политики «Ньюсуик»), Комптон Пакенхэм (директор Токийского бюро «Ньюсуик»), Джеймс Ли Кауффман (юрист из Нью-Йорка, преподававший в Токийском университете в 1913–1919 гг. и оказывавший юридические услуги японским филиалам «Дженерал электрик», «Стандарт ойл», «Вестингауз», «Форд», «Нэшенел кэш реджистер», «Отис элевейтор» и «Диллон Рид»). Керн считался другом семьи Гарриманов. Пакенхэм провел в Японии детские годы и – по выражению одного из критиков – «считал самых отъявленных японских военных преступников [своими] друзьями детства». После войны Керн и Кауффман удостоились высокой похвалы самого Хирохито.

Сопредседателем АСЯ являлся еще один член команды Гувера, Уильям Кастл, бывший посол США в Японии. Выходец из семьи богатых гавайских плантаторов, Кастл стал заместителем госсекретаря США при Гувере. Правой рукой Грю в АСЯ служил карьерный дипломат Юджин Думан (родился в Японии; в годы войны работал в тесном контакте с Грю в Госдепе). Самозваной миссией АСЯ стала – ни много ни мало – корректировка «эксцессов» в политике СКАП. Другими словами – отказ от усилий США по наказанию, реформированию и демократизации Японии.

Летом 1947 г. Кауффман посетил Токио по делам «Диллон Рид» и дал персональную оценку секретному плану администрации Трумэна по расформированию дзайбацу. Вскоре в «Ньюсуик» появилась информация о содержании секретного документа FEC-230 (впервые прозвучавшая в интервью заместителя командующего сухопутными войсками США Уильяма Дрейпера, ставшего главным компаньоном «Диллон Рид» «на гражданке»). В декабре 1947 г., когда Америка готовилась к очередной президентской гонке, «Ньюсуик» опубликовал серию статей, представляющих деятельность американской администрации в Японии в негативном ключе. Еженедельник обвинил СКАП в «неуправляемости» и «превышении полномочий». СКАП-де пытается навязать «экономическую теорию, не имеющую аналогов в мире. Это не коммунистическая теория, но она на руку левым силам, никогда не приживущимся в этой стране». «Ньюсуик» огорошил американского налогоплательщика известием об угрозе для его кошелька, если подобная политика будет продолжена: «Япония обходится американским налогоплательщикам в миллион долларов ежегодно». Роспуск дзайбацу «ослабит японскую экономику, и содержание Японии станет постоянной заботой американского налогоплательщика». Крайне важно, отмечал Пакенхэм, вернуть Японию на истинный путь и превратить ее в «благодатную почву для американского капитала».

Сенатор-республиканец Уильям Ф. Кноуланд, преуспевающий калифорнийский издатель, поднял в Конгрессе вопрос о якобы имеющих место фактах сокрытия от американского народа важной информации касательно политики США в Японии. Кноуланд утверждал: политика СКАП «противоречит американским стандартам порядочности и честной игры; не соответствует нашим политическим, моральным или экономическим стандартам». В каком-то смысле его можно назвать пионером «охоты на ведьм», организованной позже сенатором Джозефом Маккарти, ведь Кноуланд первым в Конгрессе озвучил идею об окопавшихся в Госдепе коммунистах, «состряпавших» FEC-230…

Герберт Гувер, как мы помним, еще раньше упреждал Боннэра Феллерса о высылке Госдепом в Токио «шайки коммунистов», прихвативших с собой «попутчиков». (Феллерс тогда склонял генерала Тодзё и других ключевых свидетелей к лжесвидетельству). Гувер занимал апартаменты в отеле «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке, здесь он регулярно встречался с Грю, Керном и другими. Гувер поощрял их на проведение новых нападок на СКАП и в то же время тайно сносился с Макартуром и Феллерсом, «передавая вопросы» к Хирохито… Гувер не забывал укреплять Макартура в президентских или, на худой конец, вице-президентских амбициях…

Поэтому обвинения «Ньюсуик», особенно в принадлежности к коммунистам, задели Макартура за живое. Придя в ярость, он выслал Пакенхэма из Японии (позже Макартуру придется пойти на попятную и позволить Пакенхэму вернуться, уступив нажиму со стороны друзей-республиканцев из Нью-Йорка). Узнав о «подстрекательских обвинениях» Кноуланда в Сенате, Макартур мечет громы и молнии, но проку от этого мало. Генералу сошло с рук невыполнение директив Белого дома, Пентагона и Госдепа – но как быть с теми, кто может в будущем помешать ему на президентских выборах? Пришлось Макартуру ограничиться прекращением карательных мероприятий СКАП против японской элиты, изгнанием оставшихся либералов и сторонников «нового курса» из своих рядов, трансформацией СКАП-1 в СКАП-2 и исполнением «профилактических мероприятий», диктуемых ему теми высшими партократами в Вашингтоне, кто держал его славное президентское будущее в своих руках.

Смертельный удар по реформам нанесли немногим позже. В феврале 1948 г. американское правительство направило в Японию двух банкиров с Уолл-стрит определить, продолжать ли либеральные реформы. Через две недели миссия Дрейпера – Джонстона (банкир Перси Джонстон и заместитель командующего сухопутными силами Уильям Дрейпер) вынесла авторитетный вердикт. Дрейпер вряд ли являлся знатоком Японии, но, вскоре покидая пост вице-президента «Диллон Рид», должен был успеть позаботиться об интересах фирмы, да и фирм, с ней связанных, в Японии… Ранее Дрейпер сделал себе имя на «спасении» германской промышленности от «чрезвычайного рвения» оккупационных сил США в Европе. Перси Джонстон – глава «Нью-Йорк кемикел бэнк», поддерживающего традиционные связи с «Мицуи бэнк». Так что «миссия Дрейпера – Джонстона» в определенном смысле сродни походу двух лис в курятник: «Закрыто на переучет». В чем Япония действительно нуждается (заявили банкиры), так это в скорейшем восстановлении подорванной экономической мощи, отодвинув на второй план вопрос возмездия. Как говорится, ни убавить, ни прибавить. Сами японцы, вероятно, не смогли бы выразиться удачнее…

Так что в окончательном варианте списка Дрейпера – Джонстона из 325 японских компаний, намеченных к реорганизации, оставили только 20; ни один японский банк не расформировали. Амбициозные американские планы по реформированию японской экономики и вертикали госуправления удушили в колыбели всего за два-три года.

Крупные японские банки на всякий случай сменили названия: «Мицубиси бэнк» на какое-то время становится «Тиёда бэнк», «Сумитомо бэнк» – «Осака бэнк», «Ясуда бэнк» – «Фудзи бэнк» и так далее. (Период бурного экономического роста в Японии, «совпавший» с войной в Корее, [81]81
  В 1950–1953 гг.


[Закрыть]быстро вернул банкам былую рентабельность, позволившую, в свою очередь, вывести из тени сокрытые «резервы». Премьер-министр Ёсида назовет Корейскую войну «даром богов»).

Кровосмесительный союз бизнеса, политики, бюрократии и теневых структур в Японии стал залогом выживания всех при условии выживания хотя бы одного. Первоначальная версия секретной директивы от 4 января 1946 г. запрещала назначать на руководящие государственные посты в Японии организаторов и пособников «японской агрессии и воинствующего национализма» (под которыми понимались все японские военные чины без исключения, главы деловых японских представительств на территории материковой Азии, чиновники колониальных бюрократических структур, руководители организаций ультранационалистского толка). В общей сложности 220 тысячам японцев отказали в праве занимать руководящие посты в новой Японии. Вашингтон стремился путем очистки руководства Японии закрепить во власти новых продемократически ориентированных лидеров.

Рабочее движение, зародившееся в Японии в 1946 г., выступило в авангарде реформ. Макартур, поначалу поддерживавший народное волеизъявление подобной тональности, в 1947–1948 гг. изменил отношение к нему и в конце концов решительно распустил профсоюзы, представляющие опаснейшую угрозу для восстановления экономики Японии… Политическая активность профсоюзного или любого иного «радикального» толка объявлялась промарксистской; механизм чистки, поначалу запрограммированный на выкорчевку ультранационализма из общественной жизни, обернулся против социалистов, профсоюзных деятелей и иных «леваков». В июле 1948 г. Макартур запретил проведение всеяпонской забастовки профсоюзов железных дорог и телеграфа, а вскоре наложил законодательный запрет на участие государственных служащих в акциях общественного протеста.

Для ведения черновой рутины, неизбежной в работе любого правительства, Макартур нуждался в «гражданской бюрократии», поэтому ее решили не преследовать за военное прошлое. Японские бюрократы как класс происходили из бывшего самурайства с его клановыми понятиями и близостью как к олигархам (в свою очередь «способствующим» карьерному росту), так и к «группам с особыми интересами», поощрявшим мздоимство. Макартур не приложил усилий по реформированию такой бюрократии, и в результате неперестроившаяся бюрократия вскоре стала новым центром силы в Японии.

Так как США обязались способствовать принятию в Японии новой конституции, требовалось действовать. Макартур поручил японцам представить собственный проект Основного закона, но, ознакомившись с ним, решил перепоручить проект своему аппарату. Подчиненным Макартура следовало исходить из трех основополагающих принципов: сохранение института императора; официальный отказ от войны как от инструмента внешней политики; известные феодальные пережитки – вроде института пэрства – необходимо ликвидировать. Черновой проект конституции за шесть дней подготовил старый друг Макартура, генерал Кортни Уитни (в прошлом юрист и бизнесмен, работавший в Маниле), возглавивший группу штатных правоведов СКАП. Уитни, передавая черновик японским чиновникам, заявил: «Если вы не готовы предложить японскому народу подобный документ, генерал Макартур будет действовать через ваши головы. Но если вы поддержите эту конституцию, генерал Макартур поддержит вас».

Ёсида согласился с проектом только после прямого указания императора Хирохито и обязательства Макартура гарантировать императору личную безопасность. Идея проведения национального референдума по конституции настолько испугала Хирохито и Ёсиду, что они решили выжать максимум из сложившейся ситуации. Сметливые японцы разглядели в тексте Уитни немало лазеек и юридически нечетких определений, поэтому в итоге, по словам Макартура, «император представил проект конституции на рассмотрение японскому народу». Вообще-то исторически конституция пишется самим народом (его выборными представителями) для утверждения неких фундаментальных правовых границ и ограничения полномочий национального правительства. Макартур предпочел, чтобы император представил новую конституцию на рассмотрение народа, как Мэйдзи – свою. Как отмечает биограф Макартура, Уильям Манчестер, конституцию представили от имени императора на рассмотрение народу Японии «отборные парламентарии Тодзё», оставшиеся у власти и после капитуляции. Корреспондент Марк Гейн в марте 1946 г. мрачно пошутил: «Новая конституция передана японскому народу нечистыми на руку людьми». Макартур отомстит, запретив Гейну оставаться в Японии.

Хотя «авторские права» на новую конституцию Японии принадлежали его людям, Макартур публично благодарит правительство Японии за «образцовый документ, столь близко совпавший с его личным пониманием того, в чем заключается благо для этой страны». Новая конституция претендовала на лишение императора политической власти (в действительности такого и не произошло, будучи по большому счету ориентирована на международную общественность. Более того, оставив в незыблемости принцип наследования власти и непрерывности императорского правления, Макартур с Уитни преднамеренно или по недосмотру вдохнули новую жизнь в того самого спрута, разорвать которого на куски и призван был СКАП. По закону императору предписывалось отказаться от утверждения собственной божественности, что он и исполнил в январе 1946 г. в заявлении, подготовленном СКАП и завизированном Макартуром, – формальность лишенная практического значения…

Сохранив императорский трон, Макартур, Гувер, Грю и другие, по существу, вернули консервативным кругам Японии привилегию на пользование этим «инструментом», сослужившим во времена Реставрации Мэйдзи добрую службу тогдашней элите, манипулировавшей настроениями японских подданных. Император Мэйдзи, «вернувший» верховную светскую власть, на деле стал лишь искусно сработанным «магическим жезлом» в руках иных – «высших» – сил. Взмах, и зачарованный простой люд падает ниц в упоении пред «небесной» волей императора, питающего свою мощь не только и не столько в благостном мире иллюзий и грез…

До войны любая критика в адрес японского правительства, как мы помним, каралась смертью, расцениваясь как оскорбление императора. После войны, что бы там ни утверждал СКАП, император сохранил за собой высокое звание верховного жреца синто и почитался в народе как священное возвышенное существо. Консервативные политические круги растолковывали сомневающимся, что император остался главой великой японской семьи. Поэтому критика деяний его правительства по-прежнему остается оскорблением самого императора, отца нации! В 1946 г., во время избирательной кампании, Либеральная партия Японии («либеральная» только по названию) громогласно объявила: голос против нее – голос против самого императора. Заявление получило широкий общественный резонанс, замешенный на страхе, и либералы одержали сокрушительную победу.

К концу 1951 г. подавляющее большинство из 220 тысяч человек, обвиняемых США в причастности к военным преступлениям или в пособничестве, освободили с сохранением пенсий по старости и выслуге лет, будто и не было войны! В 1952 г. Япония восстановила государственную независимость в полном объеме. [82]82
  С вступлением в силу 28 апреля 1952 г. Сан-Францисского мирного договора с Японией (подписан 8 сентября 1951 г.; формально восстановил суверенитет Японии), положившего конец присутствию оккупационных войск США на ее территории.


[Закрыть](Тех, кого не реабилитировали раньше, реабилитировали теперь.) Реабилитированные заняли посты советников по экономическим вопросам в правительстве, в руководстве полиции и командовании национальных вооруженных сил. В октябре 1952 г., после всеобщих выборов в Японии, парламентариями стали 139 бывших подозреваемых, незадолго до этого освобожденные из тюрем американцами.

С концом американской оккупации Японии в 1952 г. в тюрьмах оказались (или возвратились туда) лидеры левых партий; на реформах поставили жирный крест, как и на мечтах о демократии… Сокрытое золото вводилось в оборот. Америка, в свое время не решившаяся принудить японскую элиту к роли ведущих реформаторов, таким образом сама попустительствовала саботированию реформ с японской стороны. Американские олигархи спасли японских олигархов. Они решили восстановить Японию в ее довоенном статусе и, как бы это абсурдно ни прозвучало, решили не придавать закончившейся войне в Тихом океане масштабного исторического звучания. Джордж Кеннан отмечал: «Мы преднамеренно освободили былых наших оппонентов от какой-либо ответственности за их прошлые и будущие действия». Японская элита, сунув за щеку горькую пилюлю, немедля выплюнула ее, как только Вашингтон оставил ее предоставленной самой себе.

Американская оккупационная администрация упустила уникальный исторический шанс на проведение демократических реформ в Японии. Возможная победа западной демократии над японским фашизмом обернулась стычкой американских либералов с американскими же консерваторами, с потерями для обеих сторон. Одним из пострадавших стал Джордж Ачесон, высокопоставленный советник американского Госдепа в Японии. Ачесон, пусть и склонявшийся в пользу «краткосрочного решения», имел много врагов, и даже больше, чем он думал. Он, его коллеги-либералы и друзья подвергались жесточайшим нападкам со стороны закоренелых консерваторов – правых из команды Макартура, а именно: генералов Уитни, Уиллоби и полковника Бункера. Ачесон считал своими друзьями Тэрри Тэрасаки и всю его семью с 1941 г., когда тот отчаянно пытался воспрепятствовать японской атаке на Перл-Харбор. В послевоенном Токио Ачесон часто встречался с Тэрасаки и, понимая, насколько тому тяжело материально, помогал продуктами и другими вещами из запасов посольства и ассортимента гарнизонного магазина военно-торговой службы США… И, как фатум, однажды в дом Тэрасаки нагрянула американская военная полиция, провела обыск и арестовала его по подозрению в «краже американских товаров». (Таковой была метода команды Макартура, ушлой в подобного рода делишках.) В августе 1947 г. ближний круг Макартура совершил финальный разворот СКАП-1 в СКАП-2 – Джордж Ачесон тогда же решил вернуться в Вашингтон, желая лично довести до сведения госсекретаря и администрации Белого дома свою позицию по отношению к последним «инициативам» в Токио. Ачесон, взяв с собой несколько человек из своего аппарата, на правительственном самолете вылетел в Гонолулу. Близ атолла Джонстон по неустановленной до сих пор причине самолет резко сбросил высоту и вскоре, якобы из-за нехватки топлива, упал в океан. Как вспоминал один из выживших тогда, в последние мгновения жизни Ачесон, пожав плечами, грустно покачал головой: «Ничего не поделаешь…»

Трагическое известие о смерти Ачесона достигло Тэрри Тэрасаки. Потрясенный, бродил он со слезами на глазах по пустынному побережью залива Сагами. Затем вошел, не снимая одежды, в воду и так простоял час, погрузившись в горестные размышления об ушедшем друге Ачесоне и всех тех жертвах отгремевшей войны, чьи надежды словно умерли во второй раз: первый раз их растоптали олигархи Японии, теперь – Америки.