Текст книги "Мертвая линия (ЛП)"

Автор книги: Стелла Римингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

  В итоге они дважды ездили в Клеркенвелл, во второй раз с ордером на обыск и слесарем. Накануне днем с помощью местного полицейского участка они обнаружили место жительства некоего А. Ледингема в кирпичном складе, переоборудованном в новые квартиры. Никто не ответил на звонок, что имело смысл, если Ледингем действительно был человеком в ящике. Двое соседей сказали, что не видели его пару дней. Он был новым жильцом, который держался особняком. Ни один из них не вспомнил, что когда-либо видел посетителей в квартире Ледингема.

  На этот раз детектив Каллен и констебль Морган направились прямо в квартиру на третьем этаже. Они с нетерпением ждали, пока слесарь пойдет работать; через пять минут входная дверь квартиры распахнулась настежь.

  Мощный запах приветствовал их, когда они вошли в маленький зал. – Фу, – сказала Дебби Морган, зажав нос и шагнув в голубую дымку, заполнившую квартиру. Прямо перед ними была большая открытая площадка с деревянным полом, которая, казалось, была совмещенной столовой и гостиной. Она была скудно обставлена: диван и два деревянных кресла в одном конце, дешевый на вид обеденный стол и четыре стула в другом. На стенах, едва различимых сквозь дымку, висели постеры в рамках, яркие геометрические конструкции в стиле Оп-Арт.

  Инспектор Каллен прищурил глаза и шагнул вперед в маленькую кухню, которая, казалось, была источником запаха. Он с тревогой увидел, что электрическая плита включена, а открыв дверцу духовки, его встретило облако черного дыма. Как только он перестал кашлять, он снова посмотрел. Казалось, что-то было в жаровне.

  – Позволь мне, – сказала Дебби, выключая плиту у стены. Держа платок перед лицом и схватив пару рукавиц для духовки, она осторожно засунула руку в духовку и вытащила жестяную банку, в которой были остатки какого-то неизвестного жаркого, теперь ссохшегося в тлеющую черную кучу. Она без церемоний вывалила всю кастрюлю в раковину и открыла кран холодной воды. В результате раздался громкий шипящий звук, и облака пара поднялись и постепенно начали рассеиваться, когда Каллен включил вытяжной вентилятор.

  – Как вы думаете, что это говорит нам? – спросил Каллен.

  – Что он не очень хорошо готовит?

  Инспектор Каллен покачал головой. – Это значит, что он собирался вернуться сюда. Что бы он ни задумал, это не должно было занять много времени».

  – Это одна из тех печей с временной задержкой, – сказал Морган, изучая органы управления. «Значит, он мог настроить его так, чтобы он включался в определенное время».

  'Что бы ни. Он ожидал, что вернется домой и съест его». Он оглядывался. В книжном шкафу на одной стене стоял ряд романов в мягкой обложке и несколько больших книг по компьютерной графике. «Должно быть, это его работа», – подумал Каллен и заметил открытый ноутбук на маленьком столе в углу.

  – Давай заглянем в спальню, – сказал он, указывая на дверь в углу комнаты. – Мы можем провести тщательный поиск здесь позже.

  Он осторожно открыл дверь, и осторожное выражение его лица сменилось удивлением, когда он заглянул внутрь.

  – Что за чертовщина? – воскликнул констебль Морган, когда она вошла за ним.

  Доминантой комнаты была огромная аккуратно заправленная кровать с медными плакатами у ее ног и балдахином, поддерживаемым деревянными столбиками с замысловатой резьбой над головой. С одной из медных стоек свисала пара серебряных наручников.

  Инспектор Каллен сказал: «Должно быть, он был настоящим чудаком».

  – Но религиозный чудак, – сказала Дебби, указывая на стену напротив кровати, где висел расписной триптих из деревянных панелей. Христос был на кресте, изображен в кровавых подробностях; кровь капала с его бока и распинала руки и ноги. Панели потрескались и выцвели – антиквариат, подумал инспектор Каллен; он видел подобные вещи в церкви в Италии, куда его жена настояла на том, чтобы поехать одним летом, отказавшись от его предпочтения Марбельи.

  Это было не единственной странностью: на других стенах были десятки архитектурных рисунков, скрепленных малярным скотчем. Все они были церквями, многие из них представляли собой подробные планы этажей, густо помеченные черными чернилами мелким аккуратным почерком, в основном заметки, но также и ряд линий, сходившихся возле алтаря, отмеченных стрелками и большими крестиками.

  Если бы не кровать, можно было бы подумать, что это офис церковного архитектора. Но в общем эффекте не было ничего святого; зловещий, скорее.

  Потрясенный, инспектор Каллен открыл дверцу шкафа в углу комнаты, наполовину ожидая найти скелет, свисающий с перил. Он с облегчением обнаружил только одежду, аккуратно сложенную на полках, с несколькими куртками и рубашками на вешалках.

  Констебль Морган надел пару латексных перчаток и рылся в ящиках соснового комода. Она повернулась с торжествующим выражением лица, держа маленькую черную книгу. «Только не говорите мне, – сказал Каллен, – что вы нашли руководство по ритуалам черной магии».

  «Не такая экзотика. Думаю, это его дневник. Она пролистала страницы, затем внезапно остановилась, протягивая ее Каллену.

  Каждая страница охватывала одну неделю, и Морган остановился на текущей неделе. Было всего две записи. Воскресенье сказал 13:00, Марк . Что звучало как обеденное свидание. Но вторник заставил Каллена широко раскрыть глаза. ул. Б. 20:00 .

  – Как называлась церковь, где нашли этого парня?

  «Святой Варнава».

  Он сердито ткнул пальцем в дневник. – Вот оно. Морган продолжал просматривать дневник. Других упоминаний о «Святом Б.» не было. Но на нескольких страницах она нашла инициалы, которые могли быть церквями – появились «Св. М», «Св. А» и «Ч Ч».

  Каллен одобрительно свистнул.

  'Что ты думаешь?' – с тревогой спросил констебль Морган.

  Он посмотрел в ее большие голубые глаза и улыбнулся. – Ты хорошо поработала, Дебс. Положите это в сумку для улик, и давайте взглянем на компьютер мистера Ледингема, чтобы попытаться выяснить, где он работал. Может, там кто-нибудь объяснит все это… – он растерянно поднял руку, чтобы осмотреть комнату.

  18

  Лиз нарядилась для обеда с Майлзом Брукхейвеном. На ней была расклешенная шелковая юбка и сандалии с ремешками, которые она купила для вечеринки своей матери. Она была полна решимости поставить Эдварда на место своей утонченной элегантностью. Но, как оказалось, в этом не было необходимости. Теперь она проветривала одежду по другой причине.

  Но глядя на табличку « Закрыто » на входной двери Ma Folie , бистро на Южном берегу, она задавалась вопросом, не пропадут ли они снова. Что случилось с американским ноу-хау и где Майлз Брукхейвен? Когда он позвонил, чтобы договориться о обеде, он сказал, что забронировал столик в ресторане. – Тебе понравится это место. Еда настолько хороша, что вы можете быть во Франции. Конечно, можно, подумала теперь Лиз, поскольку, как и многие ее французские коллеги, Ma Folie оказался закрытым на весь август.

  Она раздумывала, что делать дальше, когда услышала торопливые шаги по тротуару и увидела приближающегося Майлза.

  'Вот ты где!' – воскликнул он с такой дружелюбной улыбкой, что Лиз не могла рассердиться. Он выглядел привлекательно в светло-сером летнем костюме с ярко-синей рубашкой и желтым галстуком в горошек. Указав на бистро, он сказал: «Я полагаю, вы видели плохие новости». – Но неважно: у меня есть альтернатива, которая, думаю, вам понравится. Надеюсь, у тебя есть голова на высоте.

  Двадцать минут спустя Лиз прошла треть пути по Лондонскому глазу, попивая шипучку из стакана. Майлз заказал частную «капсулу» с обедом с шампанским.

  Подъем их капсулы был настолько постепенным, что казалось, что они вообще не двигаются, хотя Лиз заметила, что вершина Биг-Бена, которая несколько минут назад была на уровне глаз, теперь оказалась под ними. Это был идеальный день для Ока, солнечный и ясный, и единственное, что мешало Лиз наслаждаться, – это мысль о том, сколько это должно стоить. Майлз заплатил за это сам или это было за счет резидентуры ЦРУ на Гросвенор-сквер? Она подозревала последнее, и если она была права, почему она была достойна такого экстравагантного воспитания? Что они надеялись получить от нее?

  – У меня есть небольшое признание, – сказала она, когда Майлз предложил ей тарелку бутербродов с копченым лососем.

  'Что это?'

  – Я никогда раньше не был на Оке.

  Он посмеялся. «Большинство жителей Нью-Йорка никогда не поднимались на Статую Свободы. А теперь обедай.

  Она села на банкетку рядом с ним. – Вы оттуда – из Нью-Йорка?

  «Ничего такого яркого. Я уроженец Хартфорда, штат Коннектикут. Он сделал паузу, а затем с улыбкой добавил: – Страховая столица Америки. Как бы интересно это ни звучало.

  – Как долго вы работаете в Агентстве?

  'Пять лет. Я присоединился через два года после 11 сентября. Я окончил Йельский университет и получил степень магистра международных отношений в Джорджтауне. Находясь практически по соседству, это естественное место для вербовки Лэнгли. К тому же я говорю по-арабски… Уверен, именно поэтому Агентство заинтересовалось мной в первую очередь».

  – Довольно необычно для американца знать арабский, не так ли? Не в обиду.'

  «Ничего не взято. Вы совершенно правы – когда я присоединился к вам, вы могли по пальцам одной руки пересчитать количество говорящих по-арабски в ЦРУ. Семь лет спустя, чтобы их пересчитать, нужны две руки.

  – Как вы заинтересовались этим?

  «Мой отец был страховым брокером; он специализировался на нефтяных танкерах. Однажды летом он взял нас всех с собой на один из супертанкеров. Мы прошли вокруг Персидского залива, потом через Суэцкий канал. Я просто влюбился в этот регион и в язык». Он застенчиво улыбнулся.

  «Это ваша первая командировка за границу?»

  «Я был в Сирии три года. В Дамаске. Он мечтательно посмотрел в окно капсулы. – Это самая красивая страна, Лиз. Очень оклеветанный моими соотечественниками.

  Даже сидя, Лиз могла видеть отдаленные пригороды на севере и юге, появляющиеся в поле зрения. Со стороны Ока город казался причудливо сплющенным, растянувшимся, как блин, во всех направлениях.

  Она сказала: «Лондон, должно быть, кажется очень скучным. Совсем другой мир.

  'Не совсем. Иногда кажется, что половина Ближнего Востока переместилась сюда». Майлз встал и указал на запад, к горизонту. Они находились на вершине траектории Ока и казались головокружительно высокими. 'Это что? Похоже на замок.

  Лиз сухо сказала: – Молодец. Это Виндзорский замок.

  'Конечно, это является.' Он посмеялся. – А внизу есть еще две крепости. Он указал вниз на длинный блок Thames House на северном берегу, его медная крыша сияла золотом на солнце, и чуть дальше, на Южном берегу, на модные зелено-белые линии постмодернистских башен МИ-6.

  После паузы он сказал: «Энди Бокус, начальник моей резидентуры – вы видели его на днях на встрече – Энди говорит, что французы годами жаловались, что, хотя Лондон и является центром террористической деятельности на Ближнем Востоке, вы, ребята, слишком медленно, чтобы добраться до него. Он говорит, что думает, что они правы.

  'Ты с ним согласен?' – спросила Лиз. Она слишком часто слышала это мнение, чтобы отреагировать.

  'Нет. Я не. Я думаю, вы хорошо справляетесь между собой. Это должно быть кошмар, пытаться уследить за всеми иностранцами, которые у вас здесь, у каждого свои цели. И это ваша сторона выступила с этой угрозой мирной конференции. Я полагаю, это пришло из здешнего источника? Стоя к ней спиной, Майлз выглянул в окно капсулы.

  Лиз ничего не сказала. Если Джеффри Фейн не сообщил американцам, откуда взялась информация, она уж точно не собиралась. Она была удивлена грубым подходом Майлза. Они, должно быть, думают, что я родилась вчера, подумала она. Может быть, этот стиль сбора разведывательной информации хорошо сработал в Дамаске, чтобы разоблачить вашего потенциального источника, а затем задать вопрос, но ему придется действовать гораздо более тонко, если он собирается добиться успеха здесь. Она с улыбкой подумала, не откажется ли Энди Бокус платить по счету за обед, если Майлз вернется с пустыми руками.

  Молчание затянулось. Лиз дала достаточно интервью, чтобы знать о молчании – это было то, что она не собиралась нарушать. В конце концов Майлз сказал: «Думаю, нам просто нужно следить за чем-нибудь необычным, что всплывет. Я знаю, например, что Дамаск недавно прислал сюда как минимум одного старшего офицера разведки.

  'Кто это?'

  – Его зовут Бен Ахмад. Он был старшим офицером контрразведки в Сирии. Его присутствие здесь не имеет для меня особого смысла.

  Но это случилось с Лиз. Брукхейвен не знал, что угроза конференции исходит от антисирийских сил – по словам источника МИ-6 на Кипре. По этой причине именно специалиста по контрразведке должен был послать Дамаск. Подкрепленный мускулами, которые Уолли Вудс и его команда видели прибывающими в Халтон-Хайтс.

  Теперь они медленно спускались, здания внизу, казалось, становились больше по мере их приближения. Майлз убирал посуду, пока Лиз думала о том, что он сказал. Да, на Бена Ахмада стоило бы взглянуть, решила она, делая мысленную пометку.

  Когда они вышли из Ока, река была полна лодок, воспользовавшихся хорошей погодой. – Вернуться на ферму? – спросил он, и она улыбнулась американизму, затем кивнула.

  'Я тоже. Я пойду с тобой.

  Они пошли вдоль Южного Берега, откуда через реку открывался вид на Парламент. Майлз сказал: – Мы вообще о вас не говорили. Когда вы поступили на службу?

  Пока они шли, она рассказала ему свою историю – как она сначала ответила на объявление, а затем обнаружила, что продвигается по собеседованиям, пока вдруг ей не предложили работу. У нее не было специального опыта, и в университетские годы она никогда бы не предсказала, что МИ-5 станет тем местом, где она окажется.

  – Должно быть, у вас там очень хорошо получается.

  Она пожала плечами. Ей нравился Майлз, несмотря на его довольно грубую технику сбора информации, но она не нуждалась в его лести. Она знала, что хороша в своей работе: у нее были сильные аналитические способности, она хорошо работала в поле (особенно при опросе людей) и могла ладить почти со всеми – за исключением, как она думала, людей вроде Бруно Маккея, но она этого не сделала. встречал многих из них. Любая ее гордость всегда сдерживалась осознанием того, что ее работа так и не была завершена, и что успешное решение одного дела означало лишь появление новой проблемы. Но именно это и делало все это таким интересным.

  Они достигли Ламбетского моста, и Лиз остановилась. – Мне лучше перейти здесь, – сказала она. – Спасибо за обед.

  «Немного неортодоксально».

  – Было весело, – просто сказала она.

  – Как насчет ужина? Майлз казался слегка нервным.

  'Я хотел бы, что.'

  Когда она пересекала Ламбетский мост, наблюдая, как две баржи ловко размазывают друг друга вверх по течению, она думала о Майлзе. Пригласить ее на ужин казалось достаточно недвусмысленным, но было ли все это частью попытки ЦРУ культивировать ее? Если это было, это не имело значения. Она была совершенно уверена, что может видеть приближающегося Майлза, ну, за много миль от нее. У нее было свидание, подумала она, первое за долгое время. Мило, но она не собиралась сильно волноваться. Более интересной, по крайней мере на данный момент, была эта новость от офицера сирийской контрразведки в Лондоне.

  19

  «Повезло Софи», – подумала Лиз, глядя на дубовые шкафы, гранитные столешницы и сланцевый пол. Кухня большой виллы в эдвардианском стиле казалась огромной и яркой, когда солнце, уже низко стоявшее в небе, заглянуло между двумя высокими деревьями в глубине сада. Это было далеко от подвала Лиз в Кентиш-Тауне.

  Она потягивала вино из бокала, а Софи сновала туда-сюда между плитой и большой плахой – она всегда любила готовить, вспомнила Лиз. Через французские окна из сада вошла элегантная женщина, держащая за руку маленького мальчика в пижаме. Небрежно одетая в хорошо скроенные брюки и кашемировый кардиган, она все еще была красивой в свои шестьдесят. Лиз она сразу понравилась. Наблюдая за тем, как она сидит на кухне с внуком на коленях, она восхищалась тем, как пожилой женщине, казалось, удавалось быть внимательной и преданной бабушкой, одновременно ведя взрослую беседу. Пока Софи укладывала маленького мальчика спать, Лиз и Ханна сидели на террасе и говорили об Израиле, к которому, к удивлению Лиз, Ханна, казалось, относилась со смешанными чувствами. Теперь Лиз взяла еще одну фисташку из миски между ними и сказала: «Софи сказала мне, что у тебя здесь появился друг из израильского посольства».

  'Да. Дэнни Коллек. Вы встречались с ним?

  'Нет. Я так не думаю, – сказала Лиз. 'Где ты встретил его?'

  – Совершенно случайно. Мы разговорились в антракте спектакля в театре Хеймаркет. Он очень милый. Гораздо приятнее, чем любой из официальных лиц, которых я встречал в Тель-Авиве, это точно.

  – Ты знаешь многих из них в Израиле?

  'Ну не совсем. Большинство из тех, кого я знаю, из Моссада. Они пришли поговорить со мной о моем муже, Сауле, я бы сказал, бывшем муже, почти сразу, как только я приехала в Тель-Авив. Я полагаю, Софи сказала тебе. Софи думает, что Дэнни тоже может быть из Моссада, – обезоруживающе добавила Ханна.

  – Он сказал вам, что был?

  – Нет, и я в это не верю. Он слишком милый, и мы встретились совершенно случайно.

  Лиз ничего не ответила, но подумала: «Бьюсь об заклад, это была не случайная встреча». Она проверила перед тем, как выйти, и Коллек был в посольстве, и его не было в списке их лондонских офицеров, предоставленном Моссадом. Но то, что описала Ханна, было классическим приемом офицера разведки. Вероятно, его попросили присматривать за ней, пока она в Лондоне, подумала она.

  Ханна продолжила: «Я сказала им, что больше не хочу с ними разговаривать». Она понизила голос. Почему? подумала Лиз. Некому было подслушать.

  «Знаешь, мы с Солом расстались. Он вел дела на Ближнем Востоке и, возможно, до сих пор занимается; Компьютерные системы. Я ничем не мог им помочь, потому что не понимал деталей, но они сказали мне, что, хотя эти системы сами по себе достаточно безобидны, они способны помочь стране разработать сложное противорадиолокационное оружие».

  – Он имел дело с врагами Израиля?

  Ханна пожала плечами и, глядя на Софи, которая теперь вернулась на кухню и, казалось, была занята своей мазней , сказала: «Сол был не очень разборчив в своих покупателях. Его интересовало только зарабатывание денег».

  Лиз сочувственно кивнула. – Об этом с тобой говорит Дэнни Коллек?

  Ханна неожиданно рассмеялась. – Господи, нет. Дэнни интересует только музыка. Даже больше, чем во мне, – добавила она достаточно громко, чтобы Софи услышала. – Серьезно, он просто друг. Обедаем, идем на концерт – в этом нет ничего профессионального. Во всяком случае, он симпатизирует движению.

  'Движение?'

  «Движение за мир. Я включился почти сразу, как только приехал в Израиль. Кажется, все думают, что в Израиле полно правых ястребов, полных решимости сохранить оккупированные территории. Но это совсем не так. Там много несогласных. На самом деле, я бы сказал, что большинство умных израильтян категорически против политики правительства. Я не знаю никого, кто не считает, что урегулирование путем переговоров является единственным путем вперед. Люди из „Ликуда“ просто чокнутые».

  – И твой друг Дэнни тоже так думает.

  'Абсолютно. Но, конечно, у него связаны руки. По его словам, это один из недостатков пребывания в посольстве. Ему действительно не позволено иметь мнение. Но я могу сказать, что он на нашей стороне.

  – Понятно, – сказала Лиз как можно вежливее, не желая говорить, что это не очень профессиональный способ поведения дипломата. Можно ли было так легко обмануть эту явно возбужденную женщину?

  В этот интересный момент в разговор вмешалась Софи. – Поехали, – крикнула она из кухни, ставя на стол большую чугунную кастрюлю. «Все, что я могу сказать, Ханна, это слава богу, что ты не кошерная. Мне пришлось обжаривать говядину на жире от бекона».

  Думая впоследствии о своем разговоре с Ханной Голд на террасе Софи, Лиз пришла к выводу, что Софи была совершенно права насчет Дэнни Коллека. На профессиональный взгляд слишком многое не подходило, не говоря уже о неправдоподобности отношений в целом. Чарльз Уэтерби согласился. «Должно быть, он из Моссада», – сказал он. – Но вы говорите, что его нет в списке – он нам не заявлен?

  «Ну, это не первый случай, когда израильтяне играют не по правилам. Предположительно, его головной офис попросил его присматривать за миссис Голд, пока она здесь. Но пока нам не на что жаловаться.

  Чарльз посмотрел на нее. «В чем дело? Что ты думаешь? Это важно?

  – Меня просто беспокоит эта мирная конференция. Вокруг слишком много шума. Слишком много странных зацепок, которые, кажется, никуда нас не ведут. Я не знаю, что это такое, но я собираюсь поддерживать связь с Софи Марголис.

  – Да, – сказал Чарльз, возвращаясь к бумагам на своем столе. 'Делать. И держи меня в курсе.

  ДВАДЦАТЬ

  «Дорогая Пегги, – подумала Лиз, когда молодая женщина вошла в ее кабинет, сжимая в руках толстую стопку заметок. Она была занята. Лиз предложила ей сесть.

  – С тобой все в порядке? спросила она.

  'Да, спасибо.'

  – Тим все еще готовит бурю?

  Пегги слегка порозовела, затем вздохнула. «Сейчас мы на Джейми Оливере».

  Лиз рассмеялась, а затем перешла к делу. – Так что у тебя есть?

  – Я еще немного поинтересовался у Сами Вешары, нашего ливанского импортера продуктов питания. Он ведет довольно жизнь. У него в Париже есть подружка, так что он недавно пару раз ездил туда. И он трижды был в Ливане за последние полгода – там ничего необычного. Но в последний раз он улетел домой через Амстердам.

  'Это подозрительно? Может быть, он не смог сесть на прямой рейс.

  Пегги покачала головой. – Я проверил это. В этот день мест было много. Он поехал в Амстердам не просто так.

  – И что, по-вашему, это было?

  – Это больше похоже на то, что думают таможня и акциз. Я рассказал вам об этих поставках, которые Вешара доставлял на лодке. Акцизные люди теперь думают, что они являются прикрытием для чего-то другого. Некоторые другие лодки, которые не заходят в Харвич; Харрисон, офицер, с которым я разговаривал, расследует их и считает, что они бросают якорь в безлюдном месте дальше по побережью, а затем разгружают там груз.

  – Что, по его мнению, они разгружают?

  – Он не знает наверняка, но Амстердам предполагает очевидное. Харрисон планирует перехватить одного из них, когда они в следующий раз отправятся в плавание. Они выходят из Остенде, и он поддерживает там связь с портовыми властями.

  – Есть идеи, когда будет следующий?

  – Да, на самом деле. Пегги сверилась с печатным электронным письмом, которое лежало у нее на коленях. «Они думают, что завтра вечером».

  Лиз на мгновение задумалась. Это может оказаться беспорядочной погоней, но прямо сейчас это была единственная надежная зацепка, которая у них была.

  Лиз начало тошнить. В маленькой бухточке, в десяти милях к югу от Харвича на побережье Эссекса, был прилив, и, хотя изогнутый изгиб этого участка береговой линии превращался в естественную гавань, он все же был полностью открыт Северному морю. Это не было бурно, но медленные волны, поднимающие и опускающие «Клактон », маленький таможенный катер, казалось, действовали на ее желудок даже хуже, чем неистовство шторма.

  – С минуты на минуту, – сказал Харрисон Лиз, которая была единственным человеком на палубе, кроме рулевого. Команда Харрисона из полдюжины пьет чай внизу, не боясь морской болезни. Рулевой напрягся, но лодку продолжал тихонько плыть по изгибу маленькой бухты, в тени отвесной скалы, нависшей прямо над ними. Полумесяц метался из пятнистых облаков, расползавшихся по небу, как жирные пуховые шарики.

  Днем Лиз подъехала к Харвичу, где познакомилась с Харрисоном и была представлена его людям. Она была одета в желтую униформу-парку, которая была теплой и уютной – и большемерила на три размера. Странный взгляд появился у нее во время брифинга Харрисона, но никто не спросил ее, почему она здесь; возможно, им заранее сказали не задавать вопросов, а может быть, они привыкли к необъяснимым посетителям. Сам Харрисон был образцом осмотрительности: он вел вежливую светскую беседу за бутербродами, а затем извинялся, чтобы приготовиться. Лиз убила ожидание, прежде чем они отправились в путь, читая потрепанные экземпляры « Hello and the Sun», которые валялись в столовой.

  Говорил рулевой. – Вон там лодка, сэр, – сказал он, указывая на Северное море. «Идем сюда».

  Лиз посмотрела в сторону моря и увидела крошечный огонек, похожий на светящуюся булавку, качающуюся на фоне горизонта. Булавка стала больше, и Харрисон сделал два шага и громко забарабанил в дверцу люка. Через минуту она открылась, и шестеро таможенников быстро поднялись по лестнице. Лиз заметила, что двое из них были вооружены карабинами Heckler & Koch MP5.

  Глядя в бинокль, Харрисон обратился к матросу у руля. «Пора двигаться. Но сначала успокойся.

  Булавочный фонарь теперь был далеко в бухте, и Лиз могла различить очертания небольшого траулера. Почти в четверти мили от берега он остановился и неподвижно сидел в воде.

  Харрисон хлопнул Лиз по плечу и протянул ей свой бинокль. 'Взгляни.'

  Она посмотрела в инфракрасные очки и ясно увидела траулер в жутком сероватом свете. Это была рыбацкая лодка с плоской кормой и подъемником для подъема сетей. Лук был курносым, а сбоку она могла прочесть его название – «Дидона » . Все судно не могло быть больше сорока футов в длину. На борту не было никаких признаков того, что кто-то находился на борту, хотя рулевая рубка была закрыта, так что тот, кто рулил, был скрыт из виду.

  Она вернула очки Харрисону. – Она сидит довольно низко в воде, не так ли?

  Он кивнул. – Что бы она ни несла, оно должно быть тяжелым. Или же его просто много. Он повернулся к рулевому. «Хорошо, давайте переезжать».

  «Клактон » рванулся вперед, и Лиз ощутила на щеке укол соляных брызг и холодного ветра. Ее тошнота превратилась в знакомый прилив возбуждения. Примерно в сотне ярдов от «Дидоны» «Клактон » замедлил ход, и по команде Харрисона пара прожекторов, расположенных на его носу, внезапно пронзила тьму, выбрасывая проникающие потоки света, освещая траулер на фоне ночи, как съемочная площадка.

  Харрисон был готов на носу с громкоговорителем. Он только что крикнул: «Это таможня и акцизы Ее Величества», когда двигатель траулера взорвался, и лодка внезапно резко развернулась и на большой скорости направилась к открытому морю.

  'Идти!' – приказал Харрисон, и Клактон бросился в погоню. Лиз вцепилась в медные поручни, пока лодка мчалась вперед. Но они, похоже, не догоняли траулер, и она боялась, что они потеряют его, как только выйдут в открытую воду. Затем впереди них, направляясь в линию перехвата, появилась еще одна лодка.

  'Кто это?'

  – Один из наших, – заверил ее Харрисон. Он коротко рассмеялся. «Всегда полезно иметь подстраховку, когда жукеры сбегают».

  Когда другой таможенный катер приблизился, траулер был вынужден повернуть и замедлить ход, что позволило «Клактону » опередить «Дидону » по левому борту. Траулер внезапно набрал скорость, и на мгновение Лиз была уверена, что он прорежет сближающиеся лодки Таможни и уйдет. Но перед убегающей лодкой пронеслась быстрая череда вспышек, и Лиз услышала звук выстрела из автоматического оружия.

  – Трассирующие пули, – объяснил Харрисон. «Это должно привлечь их внимание».

  Дидона , казалось, колебалась, словно пытаясь принять решение, затем почти незаметно замедлила шаг. По мере того, как они плыли дальше в открытое море, Лиз поняла, что Клактон и другое судно Таможни образовали букву «V», которая держала траулер в ловушке между руками. Затем они начали почти незаметно поворачивать влево, совершенно синхронно, удерживая траулер между собой, пока Лиз не увидела, что они направляются обратно в более спокойную воду бухты.

  – Будьте начеку, – крикнул Харрисон людям на носу. – Они могут попробовать еще раз.

  Теперь, когда скорость снизилась до холостого хода, «Дидона » была освещена прожекторами обоих таможенных катеров. На палубе по-прежнему никого не было видно. Харрисон подошел к внешнему ограждению. Подняв рупор, он позвал траулер.

  – Мы вооружены и силой возьмем вас на абордаж, если вы не выйдете. У вас есть тридцать секунд, чтобы показать себя.

  Это похоже на вестерн, подумала Лиз, пока они напряженно ждали. Примерно через пятнадцать секунд из рулевой рубки вышел мужчина; почти сразу же за ним последовал другой мужчина. Оба были в черных зюйдвестках и резиновых сапогах до колен.

  – Оставайтесь на месте, – приказал Харрисон. – Мы поднимаемся на борт.

  Через мгновение Клактон подошел к нему. Двое вооруженных таможенников стояли, направив винтовки на Дидону , а третий мужчина двинулся вперед, держа в руке веревку. Тщательно оценив брешь, он внезапно подпрыгнул и приземлился на палубу траулера, затем перебрался на нос, вне линии возможного огня. Сильно потянув, он подвел «Клактон » к себе, пока тот не врезался в траулер. На корме другой офицер запрыгнул на «Дидону» , и между ними они вывели «Клэктон» параллельно.

  Харрисон повернулся к Лиз. – Вы можете подняться на борт, но, пожалуйста, оставайтесь позади меня. Никогда не знаешь, что их может ждать внизу.

  Вслед за Харрисоном Лиз спрыгнула с планшира и легко приземлилась на палубу «Дидоны ». Другой таможенный катер подошел к дальнему борту, и вскоре на борту оказалось дюжина офицеров, хотя Лиз заметила, что на каждом таможенном катере остался вооруженный человек, прикрывающий их. Трое из таможенников на борту также имели при себе оружие – пистолеты Glock калибра 9 мм.

  Двое мужчин, которые стояли в свете прожекторов, были ближневосточными по внешности. Старший был коренастым, с густыми усами. Он выглядел ответственным.

  'Вы говорите по-английски?' Гаррисон спросил его

  Он пожал плечами, изображая непонимание. Когда Харрисон повернулся к своему спутнику, он получил тот же ответ.

  На палубе был широкий люк, который явно вел вниз, хотя и был заперт на засов. Харрисон указал. – Что там внизу? – спросил он.

  Усатый мужчина заговорил впервые. «Нет ничего ниже».

  'Ничего такого?'

  'Ничего такого. Клянусь.'

  – Вы единственные двое на борту?

  Мужчина кивнул.

  – Это мы еще посмотрим, – сказал Харрисон. Он указал на люк. 'Открой это.'

  Они напряженно ждали, пока молодой человек неохотно подошел к люку. «Если внизу есть кто-то вооруженный, этот парень получит первую пулю», – подумала Лиз. Человек наклонился и медленно отодвинул задвижку люка, затем поднял квадратную откидную крышку, позволив ей с громким стуком упасть на палубу. Он отступил назад и посмотрел в сторону моря с покорным выражением лица.