Текст книги "Мертвая линия (ЛП)"

Автор книги: Стелла Римингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

  Он знал, что любой спор с Хардингом будет слишком легко проигран. Поэтому он медленно сказал: – Не уверен, что это сработает, генерал. И в любом случае, я не думаю, что мы еще не выжали из Коллека все самое лучшее. Было бы жаль отпустить его раньше времени. Он с сожалением подумал о том, что «отпусти его» будет означать для израильтянина, когда-то подвергшегося пресловутым методам допроса Моссада.

  Хардинг, казалось, думал об этом, затем взглянул на свой дневник, открытый перед ним на столе. Он внимательно посмотрел на часы, и Оукс понял, что его время истекло.

  – Ладно, Тай, давай тогда оставим его на месте. Вы можете признаться британцам, но дайте понять, что мы ожидаем, что они будут держать это при себе. Если они расскажут израильтянам, то мы могли бы заслужить доверие, рассказав им сами».

  ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ

  Алеппо никому не сказал, куда он направляется. Он снова приедет сюда через три недели, но официально и с коллегами. Теперь ему нужно было самому увидеть местность. У него была своя повестка дня.

  Он сел на поезд на Кингс-Кросс и тут же заснул на три часа. Он был уставшим. Хотя его встречи редко длились долго, напряжение и кропотливая контр-слежка до и после каждой встречи утомляли его.

  Он проснулся в Нортумберленде, по крайней мере, старик через проход рассказывал своей жене, и он смотрел в окно, как сельская местность становилась холмистой, дикой, суровой. Он не понимал британцев: если бы он был у власти, то разместил бы большую часть населения здесь, а не в унылых, тесных окрестностях родных графств.

  Граница пришла и ушла незамеченной, и только когда он услышал, как кондуктор объявил Эдинбург, он понял, что находится в Шотландии. Когда поезд покинул город, Алеппо, зная, что он почти у цели, внимательно наблюдал, с удивлением отмечая холмистую местность, мягкую и сельскохозяйственную. Он ожидал скал и гор; они сформировали его образ Шотландии.

  Но когда он вышел из поезда на небольшой станции дальше к северу, час спустя, он увидел вдалеке Кэрнгормов. В этом отдаленном месте не было такси, но микроавтобус ждал в маленьком дворе вокзала, чтобы забрать Алеппо и две явно американские пары, нагруженные багажом и клюшками для гольфа, которые вышли из поезда вместе с ним. Водитель, пухлый мужчина в форменной фуражке, был болтлив.

  – Здесь для игры в гольф? – спросил он дружелюбно, глядя на своих пассажиров в зеркало.

  Алеппо не чувствовал необходимости отвечать, так как его попутчики были слишком охотно болтали. Они сказали, что были.

  – Зеленые сейчас очень быстрые, – сказал водитель.

  «Я заказала повозку в школе верховой езды», – сказала одна из женщин.

  – Нам обещают прекрасную погоду. Отсюда открывается прекрасный вид на холмы». Они болтали, пока ехали к заходящему солнцу, заливавшему близлежащие невысокие холмы розовым светом.

  Вскоре автобус свернул между двумя низкими каменными стенами, увенчанными золотыми буквами: Глениглз .

  Слева от подъездной дорожки лежало огромное поле для гольфа, а здание клуба представляло собой красивое невысокое здание из кремовой лепнины с серой шиферной крышей. По другую сторону подъездной дорожки, на широкой лужайке у двух озер, было еще больше лунок для гольфа. Казалось, он входит в рай для любителей гольфа.

  Доминантой сцены была огромная груда девятнадцатого века с башней замка в ее переднем углу, развевающимся бело-голубым флагом, развевающимся на резком вечернем ветру. Водитель свернул на маленьком круговом перекрестке по официальной дороге, которая заканчивалась у входа в отель. На ухоженных лужайках росли длинные живые изгороди из рододендронов и высоких деревьев.

  Алеппо был поражен, услышав звук волынки, когда микроавтобус подъехал к двери; огромный швейцар в килте и зеленом твидовом пиджаке, стоявший с волынщиком наверху лестницы, спустился, чтобы взять багаж. Регистрируясь у стойки регистрации в широком обшитом панелями зале, освещенном огромными блюдцеобразными лампами в стиле ар-деко, свисающими с потолка, Алеппо почувствовал себя так, словно попал на съемочную площадку американского мюзикла.

  Он намеренно забронировал один из лучших номеров в передней части отеля. Он был просторным и удобным, с видом на поля для гольфа и за ними, всего в паре миль дальше, зеленые холмы, которые постепенно поднимались из долины.

  Алеппо внимательно осмотрел свои апартаменты. Ванная была большой и ярко освещенной, с белой фарфоровой ванной и душем со стальным каркасом в углу. Сняв обувь, он взобрался на закрытое сиденье унитаза, затем осторожно толкнул квадратные плитки потолка над ним. Один уступил; отодвинув его в сторону, он поднял обе руки и осторожно подтянулся, чтобы заглянуть в горизонтальную вентиляционную шахту. В его длинном туннеле можно было поместить небольшой чемодан; в крайнем случае, лежа плашмя, мог бы поместиться и мужчина. Профессионалу потребовалось бы около двадцати секунд, чтобы найти кого-то, кто там прячется, но, тем не менее, это было приятно знать.

  Спустившись вниз, он разделся и принял душ, затем переоделся в элегантную повседневную одежду – блейзер, хлопчатобумажные брюки, туфли без шнурков – и спустился вниз в поисках еды. Из множества ресторанов он выбрал среднюю итальянскую тратторию, где сидел посреди комнаты и ужинал, внимательно просматривая брошюру, которую нашел в своей спальне.

  Его официантка была немолодой, вежливой и носила широкое обручальное кольцо, но Алеппо уделял больше внимания девушке помоложе, которая обслуживала столики напротив. Волосы цвета песочного цвета, ширококостная, с привлекательным улыбающимся лицом и уверенным видом, когда она двигалась по комнате, болтая с людьми за ее столиками. Она тоже заметила его, единственного одинокого мужчину в комнате, и поглядывала в его сторону каждый раз, когда выходила из кухни с тарелками с едой.

  Когда Алеппо покончил с едой, он подождал, чтобы встать, чтобы покинуть столовую, пока она не вышла из кухни. Он поймал ее взгляд, и она снова посмотрела на него. Ничего не было сказано, но что-то невидимое прошло между ними. Тогда это была смелая девушка, даже прямолинейная, и он мысленно отметил ее.

  Утром он позавтракал в том же ресторане, но ее не было видно. У него было много земли, которую нужно было покрыть, и только один день, чтобы покрыть ее. Он ожидал большой отель и поле для гольфа, но Глениглз был чем-то большим. Место было курортом, больше по американскому образцу, чем по обычному британскому варианту. Он был расположен на сотнях акров хвойного леса, с гостиничными номерами, шале, таймшерами, частными квартирами и буквально десятками развлекательных мероприятий. Это была большая задача, чем он ожидал.

  Допив кофе, он прошел по коридорам первого этажа отеля, обшитым дубовыми панелями, мимо магазинов, беззаботно обслуживающих состоятельную клиентуру: ювелирные изделия с бриллиантами, кашемировые свитера, редкие и экзотические сорта виски. бассейн, застекленный. Гости уже полулежали на деревянных шезлонгах у бассейна, как на средиземноморском пляже, а дети плескались и играли в воде.

  Снова снаружи Алеппо остановился. Он знал, что есть таймшер-виллы, сгруппированные в похожем на деревню поселении через дорогу, но они могли подождать до его следующего визита. Как и конноспортивный комплекс дальше по дороге, теперь бесполезный для него. Он почувствовал, что ответ на его собственные поиски лежит снаружи, а не внутри, поэтому он приступил к исследованию территории.

  До полудня он ходил по всем трем полям для гольфа, особенно заинтригованный самым большим, знаменитым Королевским полем, которое постепенно поднималось вверх к гряде холмов, которую он видел из своей спальни. Он подошел к самому дальнему краю поля, как можно ближе к холмам, и там, из укромного места под дубом у десятой площадки-ти, он посмотрел в маленький бинокль Leica, который достал из куртки. карман.

  Склоны вдалеке были необработанными и выглядели неухоженными, хотя ниже было несколько овец. Трава выгорела желтым от летнего солнца, а склоны выглядели голыми, но при внимательном рассмотрении было обнаружено несколько скоплений деревьев и странные углубления в очертаниях холмов. Достаточно, чтобы на какое-то время скрыть кого-то из виду, особенно в плохую погоду – он заметил табличку, предупреждающую о внезапном появлении тумана и мглы.

  В обеденное время он остановился перекусить в клубе, снова глядя на холмы, прикидывая, не сочтут ли они возможную угрозу, когда несколько силовых структур прочесывают этот район через неделю. Их бы точно не оставили без внимания. Он снова посмотрел на мероприятия, перечисленные в брошюре. Была стрельба по мишеням; крокет; рыбалка предоставляется по запросу; вождение по бездорожью; школа дрессировки охотничьих собак; даже центр соколиной охоты.

  Алеппо посетил их все под видом заинтересованного иностранного туриста, но больше всего времени провел в школе охотничьих собак и соседнем центре соколиной охоты. В течение получаса он наблюдал, как отряд молодых черных лабрадоров, проворных и ловких, практиковался в проводке. Затем он двинулся через ряд деревьев к двухэтажному деревянному зданию с зеленой металлической крышей и пурпурными колоннами на каждом конце. Это было похоже на огромный курятник или тюрьму для гномов с маленькими отдельными камерами с металлическими решетками на окнах. В каждой клетке на деревянном насесте сидела немигающая хищная птица, глядя на любого наблюдателя, свободно перемещающегося по миру.

  Из парадной двери вышли маленький мальчик и его отец, а за ними инструктор с ватной перчаткой в одной руке, на которой сидел ястреб. Алеппо наблюдал, как они подошли к скошенной траве, где сторож медленно поднял руку, пока птица внезапно не взлетела. Он пролетел по большой дуге, а затем снова спикировал вниз, чтобы схватить приманку, которую человек держал на конце длинного шнура, наживкой была унция сырого мяса тетерева.

  Он услышал, как отец маленького мальчика спросил: «Что произойдет, если они не вернутся?»

  – У них радиопередатчик. Он крошечный – всего лишь микрочип, – сказал мужчина, указывая на ястреба, который снова сел на его вытянутую руку. – Я слышу это через наушник. Чем ближе я к нему, тем громче пищит передатчик.

  – Каков диапазон сигнала?

  – Производитель заявляет, что это двенадцать миль. Он усмехнулся. – Но это потому, что производитель находится в Солт-Лейк-Сити. В этом ландшафте это больше похоже на тысячу двести ярдов.

  – Они заходят так далеко?

  Инструктор покачал головой. 'Как правило, не. Они могут уходить на расстояние до тридцати миль, но чаще всего мы находим их в лесу.

  Алеппо отодвинулся и, глубоко задумавшись, направился к полям для гольфа, вскоре подойдя к краю небольшого озера, площадью не более нескольких сотен ярдов, расположенного в длинной лощине рядом с главной дорогой. На маленьком островке посреди озера стоял одинокий кедр, окруженный невысоким камышом, спускавшимся в воду. На алеппской стороне озера стояла деревянная пристань с весельной лодкой, привязанной к железному кольцу. По другую сторону воды, со стороны поля для гольфа, располагалась небольшая лужайка для гольфа. Это могло бы быть полезно, подумал он, внезапно открывая еще больше возможностей.

  Когда он вернулся в отель, у стойки регистрации стояли трое мужчин в костюмах с галстуками, белых рубашках и мокасинах с кисточками. У одного был наушник, а на лацкане был приколот миниатюрный американский флаг. Алеппо остановился у стойки якобы для того, чтобы попросить утреннюю газету, но на самом деле для того, чтобы подтвердить свои подозрения, что это сотрудники секретной службы.

  – Это только предварительно, – сказал один из них управляющему. – На следующей неделе мы будем тщательно проверять каждую комнату. А пока просто для ознакомления.

  Он небрежно отошел и пошел в свою комнату, напряженно размышляя. Сотрудники секретной службы вернутся, чтобы осмотреть помещение по комнатам; за ними будет следить британская полиция, использующая самое современное оборудование для обнаружения и собак-ищейщиков.

  В самой гостинице просто невозможно было ничего спрятать. ИРА сделала это в «Гранд-отеле» в Брайтоне, едва не убив Маргарет Тэтчер и большую часть ее кабинета. Они спрятали за панелями в ванной одной из комнат центрального яруса бомбу с длинным запалом. Он был поставлен так заранее, что избежал зачисток, проведенных всего за несколько дней до начала конференции Консервативной партии. Но с тех пор в мире безопасности многое изменилось.

  Так что любое действие должно происходить где-то еще на территории. Конечно, они будут усиленно охраняться полицией, и периметр будет установлен на расширенных границах. Но с сотнями акров, охраняемых полицией, вполне возможно придумать что-то, что ускользнет от совместных усилий британской полиции, иностранной службы безопасности, ищущих собак и современных машин обнаружения. Но это будет нелегко, и для этого ему понадобится помощь – и от кого-то, кто знает это место гораздо лучше, чем он когда-либо собирался. Кто-то с доступом. Ему нужен местный союзник с местной информацией.

  В тот вечер он снова пообедал в итальянской траттории, но на этот раз попросил у метрдотеля столик в задней части большого зала, где, как он знал, его будет обслуживать хорошенькая девушка с рыжеватыми волосами.

  – Добрый вечер, – сказала она, подойдя принять его заказ.

  – Добрый вечер, Яна, – сказал он, прочитав имя на ее блузке. Она слабо улыбнулась.

  Каждый раз, когда она подходила к столу, он встречал ее приближение восхищенным взглядом, что был рад видеть ее взаимностью. Наконец, когда она принесла ему послеобеденный кофе, он тихо спросил, чтобы никто не услышал: «Во сколько ты уходишь?»

  – А почему это может быть интересно?

  – О, я не знаю, – сказал он, глядя на свой демитасс, – я думал, вы позволите иностранцу угостить вас выпивкой. В обмен на некоторые местные знания.

  «О, я вижу, вы ищете репетитора, не так ли?» Она понимающе улыбнулась, но затем так же быстро нахмурилась. – А если серьезно, нам запрещено брататься с жителями. Это было бы больше, чем стоила моя работа».

  «Может быть, это не должно быть на публике». Он разжал ладонь; у него на ладони лежал ключ от номера с номером 411, обращенным вверх. – У тебя хорошая память, не так ли, Яна?

  Она выглядела немного пораженной его смелостью. – Ну, об этом я не знаю.

  – Это просто напиток. У меня довольно большой мини-бар. Слишком много для меня в одиночку.

  «Я думала, что слышала их все», – сказала она со смехом, а затем ушла, чтобы присмотреть за другим столиком.

  Но позже, когда он сидел в своей комнате и читал местную газету, его не удивил легкий стук в дверь, и когда он открыл ее, там стояла девушка Яна. Теперь она была без униформы, в джинсах и розовом укороченном топе. Когда она быстро проскользнула в комнату, он закрыл за ней дверь.

  – Я не уверена, что мне следует это делать... – начала она.

  – Ш-ш-ш, – сказал он, приложив палец к губам и наклонившись, чтобы поцеловать ее ожидающие губы.

  Гораздо позже, когда было уже ближе к утру, чем к полуночи, но когда на улице было еще кромешная тьма, дверь 411 открылась, и Яна бесшумно вышла, затем быстро пошла по коридору к черной лестнице. Она чувствовала себя счастливой, что свидание прошло незамеченной, и немного воодушевленной, особенно после того, как мужчина сказал, что вернется через три недели.

  ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ

  Пегги была так заботлива, что Лиз начала терять терпение. «Я в порядке», – снова запротестовала она перед лицом неоднократных предложений младшего коллеги аспирина, ибупрофена, парацетамола. «Если вы не оставите меня в покое, я позвоню в отдел по борьбе с наркотиками».

  К счастью, в дверях появился Чарльз Уэтерби, и Пегги вернулась к своему столу.

  – Лиз, Тайрус Оукс прилетает из Вашингтона. Он должен быть здесь завтра в десять утра, и я бы хотел, чтобы вы присоединились к собранию.

  – Это было быстро, – сказала она. Уэтерби вернулся из Вашингтона всего два дня назад.

  Он кивнул. – Думаю, на этот раз мы получим ответ, иначе он не стал бы утруждать себя приездом лично.

  На следующее утро, когда она вошла в офис Уэтерби, она не удивилась, обнаружив там сидящего незнакомца, но была крайне удивлена, обнаружив с ним Энди Бокуса. Что, черт возьми, происходит?

  Уэтерби представил их. Тайрус Оукс выглядел щеголевато в сером летнем костюме. Он излучал старинное очарование южного плантатора: он пожал ей руку, галантно поклонился, а затем отодвинул для нее стул. Уэзерби наблюдал за представлением с едва сдерживаемым весельем. Бокус, выглядевший сексуально в костюме цвета хаки, просто кивнул Лиз. – Мы встречались, – коротко сказал он.

  – Рад тебя видеть, Чарльз, – приветливо сказал Оукс, когда все снова сели. – Как и обещал, я пришел с разъяснениями и устранением недоразумения.

  Бровь Уэтерби почти незаметно приподнялась. – Спасибо, – мягко сказал он. 'Это хорошо.'

  Мысли, мелькавшие в голове Лиз, были менее милосердны. Сомневались ли они в подлинности фотографий, которые она видела на столе Уэзерби? Безусловно, благодаря компьютерным технологиям изображения могли лгать во всех смыслах: вы могли трансформировать изображения, чтобы посадить людей рядом друг с другом, хотя на самом деле они находились на разных континентах; вы можете удалить целые горы из ландшафта или удалить целые здания из городской панорамы. Но в данном случае камера говорила неопровержимую правду: Энди Бокус сидел рядом с подозреваемым офицером Моссада на крикетной площадке «Овал».

  Или Оукс попытается предположить, что Бокус столкнулся с сотрудником Моссада «случайно»?

  Оукс сказал: «Конечно, то, что я собираюсь вам рассказать, является полностью конфиденциальным, и я надеюсь, что могу рассчитывать на то, что оно останется таким».

  Уэтерби резко сказал: – Мы с нетерпением ждем того, что вы скажете. Чтобы успокоить вас, Лиз здесь, потому что она отвечает за наше расследование в отношении израильского торгового атташе на фотографиях. Как я уже говорил вам в Вашингтоне, Тай, у нас есть основания подозревать, что он вовсе не торговый атташе. – Он указал на компрометирующие фотографии на своем столе. «Вот как их забрали. Она также связалась с вашим парнем Брукхейвеном по поводу этого сирийского дела и конференции в Глениглсе.

  Оукс сказал: «Меня беспокоит не то, кто знает что здесь, в МИ-5 или в МИ-6. Это связано с израильтянами. Когда Уэзерби вопросительно посмотрел на него, Оукс объяснил: „Чарльз, я хочу сказать, что да, ваши люди видели, как Энди встречался с офицером Моссада – Коллеком“.

  Уэзерби ничего не сказал. Лиз заметила, что Бокус покраснел и выглядел смущенным, как крупный школьник, застрявший рукой в коробке из-под печенья.

  Оукс сказал: «На фотографиях не видно, что он наш агент».

  Тишина повисла в комнате. Уэзерби выглядел ошеломленным. – Вы руководите офицером Моссада в Лондоне? – спросил он наконец. Его удивление было нескрываемым.

  'Верно. И пока они не были обнаружены, – Оукс указал на фотографии, – это была очень закрытая операция. Лишь очень немногие в Агентстве знали об этом. Как вы понимаете, этот тип операций является самым важным для нас.

  – Вполне, – твердо сказал Уэтерби. «Спасибо за откровенность с нами. Конечно, мне нужно сообщить об этом генеральному директору и Джеффри Фейну, который знает о фотографиях и, насколько мне известно, был откровенен с вами по поводу других вещей. Он мельком взглянул на Бокуса, а затем пристально посмотрел на Оукса. – Но никому за пределами этой комнаты рассказывать не нужно. Хотя есть кое-что, что мы хотели бы знать об этом агенте, которого вы крутите у нас под носом, – сказал он с легкой улыбкой.

  'Такие как?' – сказал Бокус, заговорив впервые.

  «Почему Коллек не объявлен израильтянами? Должна быть причина, иначе они бы никогда этого не сделали – Моссад знает, какой была бы наша реакция, если бы мы узнали, что здесь работает тайный офицер. Что делает Коллек такого важного, чтобы они рискнули?

  Оукс посмотрел на Бокуса и кивнул. Здоровяк слегка вспотел, сгорбился и наклонился вперед, когда сказал: – Роль Коллека здесь – заботиться об источниках «Моссад», живущих в Великобритании или проезжающих через нее. Он их местное контактное лицо.

  – Как долго он у вас работает? – спросила Лиз.

  Бокус пожал плечами. 'Недолго. Может быть, девять месяцев, год.

  Уэзерби крутил в пальцах карандаш, обдумывая это. – Могу я спросить, какова его мотивация работать на вас?

  – Он приблизился. Бокус казался невозмутимым. «Он снова обретает уверенность, – подумала Лиз, – теперь, когда он знает, что находится в безопасности».

  – Какую причину он назвал? – спросил Уэтерби. Лиз была рада видеть, что он ничего не принимает на веру. Он добавил с оттенком кислости: «Или это были деньги?»

  – Боже мой, нет, – вмешался Оукс с притворным ужасом, который Лиз почувствовала. – Я не совсем уверен в его мотивах. Энди?' Он повернулся к своему начальнику станции.

  Бокус задумчиво положил большую руку под подбородок. «Я думаю, он чувствует, что на Ближнем Востоке дела идут слишком медленно, чтобы там когда-либо был мир. Он видит, что все становится хуже. Он считает, что только Америка заставит его лидеров действовать, и пока у нас нет полной картины, этого не произойдет».

  Уэзерби спросил: «А как он помогает нарисовать эту „полную картину“?»

  Когда ни один американец не ответил, Уэзерби угрюмо уставился на свой карандаш. Казалось, он избегал смотреть прямо на Оукса, словно не бросая ему вызов без необходимости. Но когда он заговорил, его голос был тверд: – Я сказал, что ты можешь рассчитывать на нашу осмотрительность, Тай. Но взамен нам нужно услышать, что вам говорит Коллек. Он действует на нашей территории незаявленным – как израильтянами , так и вами – в явном нарушении протокола, – сказал он, поднимая глаза и пристально глядя на Оукса.

  Лиз понимала, к чему клонит Уэзерби: услуга за услугу . Они ничего не скажут израильтянам, но взамен американцы передают информацию, полученную от Коллека.

  Бокус еще больше сгорбился в своем кресле, но Оукс выглядел совершенно невозмутимым. Он мог присутствовать на собрании комитета гольф-клуба, обсуждая заявку на членство. – Конечно, – сказал он быстро – слишком быстро, подумала Лиз, которая знала, что они получат лишь избранные выдержки из информации Коллека. Тем не менее, выдержки были лучше, чем ничего.

  Оукс снова повернулся к Бокусу. – Почему бы тебе не начать, Энди?

  Бокус потянулся к своему портфелю и вытащил папку. Он извлек одну страницу и передал ее через стол Уэзерби. – Это люди, которыми он руководил в Лондоне.

  Уэтерби внимательно просмотрел его, затем передал через стол Лиз.

  Там было шесть имён. Лиз никогда не встречала ни одного из них, хотя двое были международными бизнесменами, о которых она слышала, а третий был русским эмигрантом, постоянно фигурировавшим в прессе. Она посмотрела на Уэтерби и пожала плечами.

  – Они вам известны? спросил Оукс немного тревожно.

  – Я должна проверить, – сказала она. – Очевидно, я слышал о некоторых из них. Она посмотрела на Уэзерби, который кивнул, подтверждая это. Затем она указала пальцем на простыню. – У Маркова футбольная команда на севере. Его личная жизнь всегда в газетах – я удивлен, что у него есть время поговорить с Моссадом».

  Уэтерби отложил карандаш. «Какого рода информацию предоставляют эти люди?»

  Бокус не ответил, позволив ответить Оуксу. – Ну, это рано, Чарльз. Конечно, ничего особенно драматичного нам еще не попадалось. Ничего о Великобритании, или, конечно, мы бы позаботились о том, чтобы она у вас была… так или иначе». Уэзерби почтительно склонил голову в знак признательности. – Но мы можем проинструктировать вас более подробно, если хотите. Он посмотрел на Бокуса. – Если Майлз здесь связной с мисс Карлайл, почему бы нам не попросить его приехать и ознакомить ее с вашими отчетами о Коллеке?

  Бокус кивнул, хотя Лиз видела, что он совсем не в восторге от мысли о причастности Майлза. Судя по звуку, Майлзу было нечего ей сказать, но мысли Лиз в любом случае были сосредоточены на чем-то другом. Ее внимание привлекли не имена в списке, а имена, которых там не было. Сами Вешары там не было – возможно, это не так уж удивительно, поскольку он сказал Чарльзу, что встречался с израильтянами только в Тель-Авиве, – но не было и Ханны Голд. Что это значит? Возможно, я ошибалась, подумала она. Возможно, у Коллека не было никаких скрытых мотивов для тщательного ухаживания за свекровью Софи Марголис. Возможно, это была просто дружба, как сказала Ханна. Даже офицерам разведки нужны друзья, сказала она себе. Хотя, судя по тому, что она знала о Коллеке, сентиментальность играла незначительную роль в его характере.

  Лиз снова настроилась на разговор и услышала, как Уэзерби говорит Таю: «Все будет хорошо».

  – Как часто вы встречаетесь с Коллеком? – спросила она у Бокуса, по-прежнему думая о Ханне.

  Большой американец выглядел раздраженным вопросом. Когда Оукс не пришел ему на помощь, он лаконично ответил: «Раз в месяц. Иногда реже.

  Внезапная интуиция заставила ее продолжить это – она не могла бы сказать почему. – До вашей встречи в Овале, когда вы видели его в последний раз?

  Теперь раздражение Бокуса было очевидным. Он поколебался, затем сердито сказал: – С июня. Он отсутствовал какое-то время.

  Наступило короткое молчание, которое Уэтерби прервал. – Есть что-нибудь еще, что нам нужно обсудить, Тай?

  «Есть одна вещь. Как может засвидетельствовать Энди, Коллек довольно нервный парень, очень осторожный, почти до паранойи. Если бы он догадывался об этом разговоре, который у нас был, то, я думаю, он бы сразу перестал с нами разговаривать. Не так ли, Энди?

  Большая голова Бокуса энергично закивала. «Крепче, чем моллюск».

  «Я же говорил вам, что сведения об этой встрече будут очень ограниченными, – сказал Уэтерби, многозначительно добавив: – С нашей стороны не может быть утечки».

  'Конечно. Но было бы также полезно, если бы вы прекратили наблюдение за Коллеком. Будет катастрофа, если он это заметит, а этот парень настоящий профессионал. Если бы он думал, что за ним следят, он бы предположил, что мы рассказали вам о нем. И вообще, я не вижу смысла в слежке сейчас, когда ты знаешь, что мы его преследуем.

  Чарльз на мгновение переварил это. 'Хорошо. Я возьму это в свои руки.

  После того, как американцы ушли, Лиз осталась. Уэзерби встал, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Он подошел к окну и посмотрел на Темзу. – Так что вы об этом думаете? он спросил.

  – Я полагаю, они чувствовали, что должны признаться. Тай Оукс, должно быть, понял, что у него нет выбора, иначе мы бы подумали, что глава его лондонской резидентуры играет в шутку.

  – Как и мы на мгновение, да. Хотя, как и следовало ожидать, Тай изобразил это так хорошо, как только мог. Он сделал все возможное, чтобы все выглядело так, будто он здесь, чтобы заключить сделку.

  «Даже если у него не было никаких карт, о которых можно было бы говорить».

  'Точно. Мне сказали, что Оукс любит играть в покер. Уэзерби коротко улыбнулся. «Вы должны восхищаться его жизнерадостностью . Тай отлично выживает.

  – Я понимаю, почему. Но я не уверен, что Энди Бокус был очень счастлив. Должно быть, он чувствовал себя полностью незащищенным. В следующий раз он не выберет такое публичное место встречи, как Овал.

  Уэтерби счастливо рассмеялся. «Вероятно, его привлекала его общественная природа. Разве не Шерлок Холмс утверждал, что если хочешь спрятаться в переполненной гостиной, то должен сидеть на диване у всех на виду, пока люди, ищущие тебя, рыскают по углам и дергают занавески?

  «Это прекрасный совет, пока один из них не устанет и не сядет на диван рядом с вами».

  Уэзерби благодарно ухмыльнулся. – Теперь ты знаешь, почему я не могу серьезно относиться к детективным историям.

  «Чего я не совсем понимаю, так это того, как это связано с сирийской угрозой. Если вообще.'

  – Думаю, нам следует предположить, что Бокус рассказал Коллеку больше, чем следовало. Очевидно, что с нами он хотел вести себя так, будто полностью контролирует ситуацию, а информация проходит строго в одну сторону. Но я как-то сомневаюсь. У меня возникло ощущение, что Бокус гораздо ближе к Коллеку, чем он хотел показать. Мне нужно точно узнать, что Джеффри Фейн сказал Бокусу об источнике информации о сирийцах. Но если Бокус передал что-то из этого Коллеку, то утечка могла произойти из Моссада. Хотя что выиграют израильтяне, сообщив сирийцам?

  «Возможно, есть какая-то фракционная борьба, о которой мы не знаем. Знаете, ястребы, которые не хотят, чтобы мирная конференция состоялась.

  Уэтерби задумался, потом покачал головой. 'Я сомневаюсь. Моссад всегда держался подальше от политики. Это одна из причин, почему они так хороши».

  Лиз сказала: «Тем не менее, что-то не так». Уэтерби посмотрел на нее, и она покачала головой в легком разочаровании. – Я не могу сказать, что это такое, потому что не знаю. Это просто предчувствие.

  – Я научился доверять твоим чувствам. Он вернулся к своему столу с задумчивым видом. «Думаю, мы продолжим наблюдать за Коллеком еще немного».

  ТРИДЦАТЬ СЕМЬ

  В тот день Чарльз работал дома, что дало Джоанне возможность, в которой она нуждалась. Пришло время провести то, что она называла «разговором», хотя бы потому, что времени оставалось не так много.

  Она сидела, как всегда в погожие утра, на маленьком патио за кухней, лицом к саду. Она стала пить здесь кофе после того, как Чарльз уехал на поезд. Ей нравилось наблюдать за птицами, пикирующими над рекой в конце сада, ловящими насекомых, и за малиновками, которые приходили напиться и помыться в ванночке для птиц на лужайке. Иногда она засыпала и просыпалась зябкой, обнаруживая, что почти все утро прошло.

  День уже нагревался – прогноз гласил, что к полудню будет семьдесят, – но ей всегда было холодно в эти дни, и она носила толстый кардиган поверх блузки с длинными рукавами. У нее была подушка, прижатая к спинке стула; это уменьшило боль, которая теперь была постоянной в ее нижней части спины.

  Она услышала, как распахнулась кухонная дверь, затем с грохотом захлопнулась, и через минуту появился Чарльз, неся поднос с полным кофейником и двумя кружками.

  – Молодец, дорогой, – весело сказала она. Чарльз иронически улыбнулся, признавая, что он никогда не был хладнокровным на кухне. Хотя Джоанна с сожалением подумала о том, сколько обязанностей он взял на себя в том, что прежде было ее заповедником.