Текст книги "Тайна Белой Розы (ЛП)"

Автор книги: Стефани Пинтофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Теперь уже все посетители клуба начали на нас коситься. Я понизил голос до шёпота и произнёс:

– Ты сам не даёшь мне возможности тебе что-то рассказать, как бы мне этого не хотелось. Прошу тебя, ответь: где и когда вы вчера расстались с судьёй Портером?

– Мы были у меня дома, – бесстрастно ответил Алистер. – Мы проговорили почти до полуночи. Миссис Меллоун все еще была на ногах и наводила порядок на кухне. Она проводила его, как и лифтер, и охранник на выходе. – Он покачал головой. – Ну же, ради Бога…

Алистер снова начал повышать голос, и мне пришлось его перебить:

– Прошлой ночью судья Портер был убит выстрелом в голову в номере 503 отеля «Бреслин». Его руки были крепко связаны, а на ночном столике рядом с трупом лежали Библия и белая роза.

Алистер замер.

– Проклятье. – Это слово, громкое и мучительное, вырвалось неосознанно откуда-то из глубины его души.

Официант вернулся, принёс Алистеру виски и мне кофе, и бросил на нас обеспокоенный взгляд.

– Прошу вас, джентльмены. Помните, что вы здесь не одни, – напомнил он.

Алистер, казалось, ничего не слышал, хотя и взял предложенный официантом стакан. Легкая дрожь его руки заставила карамельную жидкость пойти волнами, но Алистеру удалось ничего не расплескать. Он поднес стакан к губам, сделал большой глоток и резко поставил его на стол. Вся кровь отхлынула от его лица; он встал с кресла, извинился и вышел.

Я допил кофе и несколько тревожных минут ждал его возвращения. Я плохо справился с задачей, но разве существовал какой-то «мягкий» способ сообщить ему о произошедшем?

Наконец, Алистер вернулся.

– Мне жаль, – тихо произнёс я.

– Он был хорошим человеком.

Алистер вытер лицо салфеткой и сделал еще один глоток виски.

– О чём вы с ним говорили прошлым вечером? – поинтересовался я.

Его кристально-голубые глаза невидяще уставились куда-то поверх моего плеча.

– Мы говорили о Хьюго и вспоминали старые времена. Ничего больше.

– Может, вы обсуждали дело? – настаивал я.

– После того, как ты ушёл, не обсуждали. – Он сделал ещё глоток.

Я пристально посмотрел на Алистера.

– Хочешь сказать, что судья Портер не обнаружил ничего нового? Ничего, что могло бы заставить его встретиться с кем-то или пойти куда-то…

– Конечно, нет, – резко оборвал меня Алистер.

– Как ты можешь быть так уверен? Он был убит через пару часов после того, как ушёл из твоего дома, а место преступления – почти точная копия места убийства судьи Джексона. Должна же быть причина, почему…

– Ты сказал, что его застрелили, – произнёс Алистер, обхватив голову руками. – Что у него были связаны руки. Это важные различия. Я уже не раз говорил тебе, что убийцы не склонны менять свои методы. Метод – это для них всё, – его голос снова начал повышаться, а лицо раскраснелось. – Видок был прав, утверждая, что у каждого преступника есть определенный поведенческий паттерн – или стиль, – который остается неизменным на протяжении всего совершаемого им преступления.

Я откинулся на спинку стула и посмотрел на него исподлобья.

– Вот именно. В этом-то и трудность. Ничто на месте преступления не совпадает с предыдущим. Но белая роза и Библия в комнате мертвеца – нечто слишком удивительное, чтобы быть простым совпадением.

Алистер покачал головой.

– Пистолет – совсем иное оружие, нежели нож. Чтобы держать свою жертву рядом, перерезая ей горло, нужен один тип личности. А пистолет отсылает нас к совершенно другому типу людей: оно требует меньше силы, необходимо лишь умение метко стрелять.

Я бросил на него недоверчивый взгляд.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что не веришь в связь этих убийств? Ангус Портер был другом и коллегой Хьюго Джексона – не говоря уже о том, что он консультировал нас по этому делу. Если ты предполагаешь, что мы имеем дело с двумя разными убийцами, тогда единственный аргумент, который имеет смысл, заключается в том, что оба убийцы мотивированы одной и той же причиной и пытались донести одно и то же сообщение.

– Ты имеешь в виду, два разных анархиста?

– Это объяснило бы разный выбор оружия, тут я согласен. И тот факт, что судья Портер консультировал судью Джексона по делу Дрейсона, объясняет, почему он стал целью. Но совпадений все равно слишком много.

– Там была музыка? – обеспокоенно поинтересовался Алистер.

– Ты имеешь в виду, на месте преступления?

Алистер кивнул.

– Не знаю.

– Я разрешил ему оставить партитуру, которую мы нашли среди бумаг судьи Джексона, – мрачно сказал Алистер.

– Не важно. Уверен, у тебя остались копии.

– Да, нарисовал от руки, – кивнул Алистер.

– Существует более важный вопрос: почему судья Портер отправился в «Бреслин» после того, как ушёл от тебя?

– Я не знаю, – мрачно ответил Алистер.

– Там была какая-то ниточка, которую он надеялся найти? Или он мог там с кем-то встречаться? Я ведь ничего не знаю о его личной жизни, – я постарался выразиться как можно деликатнее.

– Ангус был убежденным холостяком, – ответил Алистер. – Его собственная квартира находится на Пятой авеню. Если бы он захотел встретиться с кем-нибудь дома, возражать смогла бы только его экономка. Ему не нужно было ехать в отель посреди ночи.

– И, тем не менее, вчера вечером он сделал именно это – сразу после того, как покинул твой дом. Он зарегистрировался под именем Леруа Сандерса и записал в свой домашний адрес Грамерси-Парк, дом три.

– Я не понимаю, – пробормотал Алистер.

– Я подозреваю, что либо убийца судьи Портера, либо его сообщник выдал себя за судью у стойки регистрации. Позже судья Портер был приглашен наверх и убит – после чего, скорей всего, сам убийца позвонил в кабинет комиссара. Потому что персонал отеля знал его лишь как мистера Сандерса.

– Должно быть, это была ловушка. Но Ангус всегда был осторожен… Как он мог попасться…

– Случаются и более странные вещи, Алистер, – сказал я. – Мы часто знаем о личной жизни и секретах наших друзей меньше, чем нам кажется. Но я думаю, что ты знаешь об Ангусе Портере больше, чем мне рассказываешь.

– Мне не нравится твой тон и то, на что ты намекаешь, – воскликнул Алистер, взмахнув рукой и опрокинув мою недопитую чашку кофе.

Официант поспешил убрать пролитую жидкость, а следом за ним к нам подошёл метрдотель.

– Возможно, теперь, джентльмены, когда вы закончили, вы могли бы продолжить беседу на улице. Я запишу всё на ваш счет, профессор. – Когда Алистер бросил на него непонимающий взгляд, он добавил: – Другие посетители проявляют слишком большой интерес к вашей личной беседе. Я уверен, что вы понимаете меня. К тому же, в другом месте ваш разговор будет иметь бОльшую конфиденциальность.

Я сидел спиной к общей гостиной, но когда обернулся, то увидел, что каждая пара глаз в комнате была устремлена на нас.

Алистер, очевидно, тоже это заметил, потому что встал, пробормотал извинения и, пошатываясь, вышел из комнаты. Я неловко кивнул и бросился за ним, пытаясь догнать, а все продолжали провожать нас взглядами.

В вестибюль мы спускались молча, не доверяя посторонним ушам лифтёра.

Выйдя на улицу, мы пошли на юг по Бродвею, проталкиваясь через спешащую толпу. Алистер повернулся ко мне, и впервые за всё время знакомства мне показалось, что я увидел в его глазах нечто похожее на страх.

– Мне пора домой, – произнёс он.

– Нам нужно выбраться из этой толпы, – ответил я и, взяв его за руку, повел к церкви Святой Троицы. Я вытащил его с улицы на тихую площадь перед церковью, нашёл деревянную скамью под платаном и заставил Алистера сесть.

Над нами завывал ветер, срывая с дерева оставшиеся листья; он свистел вокруг колокольни, когда колокола начали отбивать гимн. И всё же здесь, где в нескольких метрах от нас в тихих могилах спали мертвецы, было гораздо спокойнее, чем в шумной толпе соседней улицы.

Я заговорил вновь:

– Я знаю, что на этой неделе ты потерял двух друзей. И я знаю, что ты обычно предпочитаешь делиться только той информацией, которая, по твоему мнению, имеет отношение к конкретному делу. Но сейчас очень важно рассказать мне всё – независимо от того, считаешь ты это важным или нет.

– Я ничего от тебя не скрываю, Зиль, – возмутился Алистер.

– Тогда расскажи мне подробнее о твоём вечере с судьей Портером.

Алистер широко развел руками.

– Тут нечего рассказывать. Мы выпили, поговорили. – Он пожал плечами. – Ничего больше.

– Алистер, – произнёс я настойчивее, – Ангус Портер оказался застреленным в гостиничном номере менее чем через два часа после того, как покинул твой дом. Для этого есть причина. И если в вашем разговоре с ним за несколько часов до его смерти нет никаких подсказок, тогда я не знаю, где их искать.

– Я не страж Ангусу, – сказал Алистер, снова повысив голос. – Я не общался с ним уже много лет. Я не знаю, что он делал, когда ушел от меня. Я был уверен, что он отправится домой.

– Тогда помоги мне понять, что могло случиться. Беспокоился ли он о чем-нибудь? Появилась ли у него новая идея по этому делу, которую он хотел бы проверить? Может, он хотел с кем-то встретиться?

Алистер продолжал молчать – и так мы сидели на пронизывающем ветру несколько минут, глядя друг на друга.

– В делах об убийствах, – продолжил я, – всегда существует ключевой момент. Что-то заставляет убийцу решить, что его жертва должна умереть не завтра, не на следующей неделе и не в следующем году, а именно сейчас.

Алистер посмотрел на меня мутным взглядом.

– Я не знаю, почему прошлой ночью судья Портер стал целью убийцы. Я и сам не могу этого понять.

– Вот почему тебе нужна моя помощь, – не переставал я уговаривать Алистера. – Расскажи мне о Леруа.

– Я ничего не знаю, – развёл он руками. – Я обещаю, что поищу его имя в юридических архивах.

– А судья Портер знал имя «Леруа Сандерс»?

– Конечно же, нет.

– И как мне в это поверить? – прошептал я, глядя в мрачное серое небо над головой и тщательно подбирая слова. – Я думаю, что и у тебя, и у Ангуса Портера появились собственные подозрения. И они оказались достаточно близки к истине, раз судью из-за них убили.

– Это смешно, – отмахнулся Алистер.

Но я уже не мог сдержать разочарования.

– Послушай, Алистер, это ты втянул меня в это дело. В противном случае меня бы никогда туда не назначили; это не входило в юрисдикцию Малвани, а у меня нет собственных политических связей. Но сейчас я в самой гуще событий – и из-за вмешательства комиссара на карту поставлена вся моя карьера. Между тем, были убиты двое твоих друзей. Ты должен понять, – мой голос слегка дрогнул, – ты должен понять, что только поделившись со мной всем, что знаешь, без утайки, мы сможем решить эту проблему.

Выражение лица Алистера осталось непроницаемым.

– Ты просишь о слишком многом, Зиль.

– Не больше, чем ты мне обязан, – с горечью ответил я и поднялся со скамьи. – Иногда, Алистер, я жалею, что познакомился с тобой.

Я направился к выходу, ни разу не оглянувшись, а ветер продолжал хлестать ветви деревьев, и колокола церкви Святой Троицы отбивали свой последний перезвон.

ГЛАВА 12

17:00.

После полудня, проведенного в бесплодных поисках зацепок, я заглянул в штаб-квартиру на Малберри-стрит, где были опрошены десятки сторонников анархистов.

Мистер Страпп оставил мне записку: Джонатан готов встретиться со мной вечером. Наедине. Конечно, он имел в виду, что я должен прийти без коллег-полицейский, но по этому поводу он мог не беспокоиться: этой зацепкой я занимался в одиночку.

Я прошел несколько кварталов до станции Спринг-стрит; моя решимость крепла с каждым шагом. Несмотря на все улики, которые мы обнаружили, я упустил что-то важное: какой-то важный факт, который раскроет дело.

И я был уверен, что ключ к решению загадки хранит Алистер, как бы он это ни отрицал.

Но то ли из-за скорби по потерянным друзьям, то ли из-за того, что он был слишком близок к этому делу, я не мог убедить его сотрудничать со мной. Он втянул меня в это дело; но теперь мне придется закончить его без него.

К тому времени, как я спустился по лестнице на платформу метро, мое разочарование в Алистере сменилось решимостью.

Я стоял среди десятков других пассажиров, пока легкий гул и яркий луч света не возвестили о прибытии следующего поезда. Я вошел и увидел, как охранник на платформе нажал рычаг, который закрыл двери и отправил нас в центр города. Не прошло и пятнадцати минут, как я добрался до своей станции – пересечения семьдесят второй и Бродвея. Мне следовало бы отправиться домой, на квартал к югу от станции, но я вдруг обнаружил, что поворачиваю к «Дакоте».

Дежурный в холле хорошо меня знал и жестом пригласил подняться наверх.

Но я покачал головой.

– Не могли бы вы отнести записку миссис Синклер? – Я написал короткое сообщение, спрашивая, может ли она спуститься, и остался ждать, пока молодой человек, который выполнял такие поручения в здании, отнесет ее ей.

Я расхаживал взад и вперед между двумя газовыми лампами у входа в здание, с тревогой осознавая, что мое желание увидеть Изабеллу сегодня вечером было не просто желанием, а потребностью. Мне больше не с кем было поговорить об Алистере. Никто другой просто не понял бы.

К моему огромному облегчению, она спустилась вниз через несколько минут.

Молодая женщина с беспокойством посмотрела на меня и спросила:

– Саймон, все в порядке?

– Если ты голодна, мы могли бы поговорить за ужином, – попытался я улыбнуться. Я не мог думать о еде с самого утра, когда мы приехали на место преступления, но сейчас у меня начала болеть голова, и я понял, что ужин оттягивать больше некуда.

– Как насчет «Ма Пикетт»? – Она взяла меня под руку, и мы пошли на запад, в сторону Бродвея.

Популярный ресторан, который она только что назвала, был одним из моих любимых, но сегодня там будет слишком шумно.

Он располагался в Сан-Хуан-Хилл, районе к югу от Шестьдесят седьмой улицы, который образовывал самый большой африканский район в Манхэттене, где большинство ресторанов в дополнение к еде предлагали развлечения.

В «Ма Пикетт» тоже была небольшая танцплощадка, и когда оркестр играл регтайм, популярный в ресторанах Сан-Хуан-Хилл, шум толпы был просто оглушительным.

Поэтому я ответил:

– Нужно тихое место, чтобы мы могли поговорить. Как насчет…

– Только не Ши Линг, – перебила она, поморщившись.

Я знал, что ей не нравится китайский ресторан на углу Пятьдесят девятой улицы и Коламбус-Авеню, куда не пускают африканцев. Конечно, для города в целом это была обычная практика, но для района Сан-Хуан-Хилл выбор был одним из худших.

– Конечно, нет. Я думал про «Бомонд».

«Бомонд» был маленьким кафе на углу Шестьдесят шестой улицы, где подавали блюда карибской кухни. Его небольшая площадь – всего восемь столиков – означал, что здесь будет относительно немноголюдно, а живая музыка предоставит нам необходимую приватность.

Хотя на самом деле меня больше беспокоило иное. В Сан-Хуан-Хилл, где африканские и ирландские жители с трудом уживались вместе, а простые рабочие часто устраивали драки с членами банд и наркоторговцами, мне нужен был ресторан без напряжённых столкновений, обычно встречающихся в более шумных заведениях.

Изабелла с улыбкой согласилась, и мы прошли несколько коротких кварталов, болтая о пустяках, пока, в конце концов, не устроились за столиком у окна.

Мы заказали треску с запечёнными овощами и бобами, слушая, как пианист наигрывает ритм «The Black Cat Rag».

– Ты хотел поговорить, – произнесла Изабелла, когда мы, наконец, устроились.

– Я не знаю, что делать с Алистером, – прямо признался я.

Затем я начал рассказывать ей о событиях этого дня. С каждым новым фактом глаза Изабеллы раскрывались все шире и шире, пока она пыталась переварить шокирующую новость об убийстве судьи Портера и моем последующем разговоре с Алистером. В завершение я сказал:

– Я убежден, что он чего-то недоговаривает: то ли потому, что не понимает всей сути происходящего, то ли просто потому, что не видит в этом никакого отношения к расследованию. Если бы он только заговорил…

– Знаешь, – мягко произнесла Изабелла, – обычно он, когда анализирует преступление, напоминает тебя: смотрит на происходящее издалека с научной объективностью. Но на этот раз жертвами стали не чужие люди, а его друзья, и смерть судьи Джексона глубоко его потрясла.

– Хотя он утверждал, что больше не имеет тесных связей ни с тем, ни с другим, – сказал я, размышляя вслух.

Нам принесли заказ, и я нехотя поковырял вилкой. Сегодня у меня не было аппетита, хотя горячий ямайский кофе был очень даже неплох. Всего одна чашка улучшила настроение и облегчила головную боль, с которой я боролся весь день.

– Тут скрывается нечто большее, чем личное горе, – убеждённо ответил я. – Он что-то скрывает; я просто точно не знаю, что именно.

Она на мгновение задумалась.

– Тогда у тебя нет другого выбора, кроме как действовать без него. Ради самого Алистера и ради успеха твоего собственного расследования. Что подсказывает тебе интуиция?

– Вполне возможно, что мы имеем дело не с одним преступником, – сказал я, имея в виду, что различные орудия убийства, вероятно, указывают на нескольких убийц. – Но присутствие Библии и белой розы говорит мне, что существует некая связь – сходство в послании и мотиве, – которая нивелирует эти различия.

Изабелла задумчиво на меня посмотрела.

– Мы обсуждали, что судья Джексон, вероятно, был убит за нарушение какой-то клятвы, о чем свидетельствует положенная на Библию рука. Судья Портер тоже относился к судебной власти, но его убийца оставил тело в ином положении. Расскажи еще раз, как он выглядел?

Перед моим мысленным взором всё ещё стояла эта картина. И когда я начал описывать, как лежал голый судья Портер, мне в голову пришел ответ – слишком простой, чтобы в него можно было поверить.

– Судья Портер был убит, потому что у него были связаны руки. Буквально. С точки зрения убийцы, преступление судьи заключалось в бездействии.

Я наблюдал за реакцией Изабеллы, сознавая, что мне очень хочется проверить свою теорию именно с Алистером, чьи знания о поведении на месте преступления не имели себе равных.

– Знаешь, Саймон, я думаю, ты прав, – ответила Изабелла, тщательно обдумав мои слова. – На месте преступления была музыка?

Этот же вопрос задал мне недавно Алистер.

Я уверил её, что ничего подобного не было – по крайней мере, мы с Малвани не заметили.

– Тогда, возможно, есть что-то в его доме, – произнесла Изабелла. – С такой же отсылкой к фразе «Леруа отмщён».

– И даже если нет, – добавил я, – я забыл упомянуть, что на месте преступления уже есть упоминание о Леруа. Тот, кто зарегистрировался в комнате, где был убит судья Портер, записался как «Леруа Сандерс».

Бессознательно Изабелла потянулась к пряди волос за ухом и начала накручивать ее на палец.

– Служащий помнит что-нибудь о человеке, который регистрировался?

– Когда я уходил, офицеры все еще допрашивали ночного портье, – сказал я. – Я узнаю это утром, когда ознакомлюсь с отчетом.

– А пока… Почему бы мне не навестить завтра семьи Джексон и Портер, – предложила Изабелла. Услышав мой глубокий вздох, она добавила: – Это будет простой звонок с соболезнованиями, поскольку Алистер был знаком с обеими семьями. И моей целью будет выяснить, значит ли человек по имени Леруа Сандерс что-нибудь для обеих семей.

Я кивнул.

– И всё же… Меня беспокоит твоя безопасность. Особенно теперь, когда был убит человек, близко занимавшийся расследованием.

Но Изабелла, как и всегда, отмахнулась от моего беспокойства.

– Судья Портер был убит не потому, что участвовал в расследовании, – убежденно сказала она. – Он и судья Джексон были давними коллегами. Должна быть какая-то другая связь.

– Ты имеешь в виду Леруа.

Изабелла кивнула.

– И все же, пожалуйста, будь очень осторожна. Хотя, пока ты там, возможно, тебе удастся выяснить, не было ли у Алистера более тесных связей с Хьюго Джексоном и Ангусом Портером, чем он мне рассказал.

Изабелла хотела что-то ответить, но заколебалась.

– Это для его же блага, – сказал я. – Я беспокоюсь о нем, но, не понимая истинной степени его участия в расследовании, я не могу ему помочь.

Я бы сказал больше, но к нашему столику подошла Лина, хозяйка и по совместительству повар «Бомонда». Высокая, поразительно угловатая, замотанная с головы до ног в яркое желтое платье, которое отражало моду ее родной Ямайки, а не Нью-Йорка, она нахмурилась, как только увидела мою тарелку.

– Тебе сегодня не понравилась моя стряпня, Саймон?

– Она великолепна, как и всегда, – уверил я Лину. – Но аппетит пропал из-за работы.

– Ты же понимаешь, что на одном кофе долго не протянешь? – рассмеялась женщина и повернулась к Изабелле. – А где ваш свёкор? Обычно вы приходите втроём.

– Сегодня он звонит знакомым с соболезнованиями, – печально улыбнулась Изабелла.

И это было правдой.

– Ладно, – широко улыбнулась нам Лина. – Но следующий раз я не приму никаких отговорок, так ему и передайте.

Она направилась к следующему столику и жестом приказала пианисту продолжать играть; и вскоре комнату заполнили звуки «Рэгтайма Кленового Листа».

Из чувства вины я заказал один из Лининых особых десертов – пудинг из батата, – и некоторое время мы сидели в уютной тишине, слушая музыку.

Окинув взглядом других посетителей, я увидел знакомое лицо: горничная миссис Джексон, Мэри, наслаждалась выходным вечером. Она и ее спутник – крупный мужчина с широкой заразительной улыбкой – сидели и смеялись, наслаждаясь музыкой.

В своем, вероятно, лучшем платье, с явной нежностью глядя на мужчину рядом с собой, Мэри была воплощением счастья. И я поймал себя на мысли, что завидую той близости, которая, очевидно, была между ними.

Изабелла снова заговорила:

– Ты сейчас идёшь домой, Саймон?

Я вытащил карманные часы и посмотрел время. Оставался ещё час до собрания в пивной, на котором, по словам мистера Страппа, должен присутствовать Джонатан.

– Пока нет, – кашлянул я. – Нужно посетить собрание анархистов в надежде узнать что-нибудь, что поможет расследованию и успокоит генерала.

– Позволь мне помочь, – предложила Изабелла серьезно. – Я могу притвориться твоей помощницей. А две пары глаз лучше, чем одна.

Я покачал головой.

– Ты слишком хорошо одета для того места. К тому же, я собираюсь там встретиться с… братом Ханны, – я неловко замолчал, зная, что она вспомнит имя брата Ханны.

– Но ты же идёшь туда под прикрытием, не так ли? – спросила она. И, заметив мое замешательство, добавила: – Ну, ты же не придёшь на собрание анархистов и не объявишь всем, что ты полицейский?

– Конечно, нет, – улыбнулся я, – иначе сегодня же вечером меня вздёрнут под потолком.

– Тогда я могу помочь создать прикрытие, – сказала она, вздернув подбородок. – Я хочу быть в этом деле твоим полноценным напарником, Саймон. И даже не пытайся сказать, что я тебе не нужна – особенно сейчас, когда у тебя нет Алистера.

Я понял, что не смогу её переспорить; она для себя уже всё решила.

– Тогда нам лучше съездить к тебе домой, чтобы ты смогла переодеться в свое самое старое, самое немодное платье, – сказал я, стараясь говорить непринужденно. – И даже тогда…

– Саймон, со мной всё будет в порядке, – с улыбкой перебила меня Изабелла.

Мне удалось выдавить в ответ слабую улыбку. И пока мы возвращались пешком к её дому, в голове у меня билась лишь одна мысль: я ступаю на очень тонкий лёд.

ГЛАВА 13

Пивная Чарльза Эрхарда, Тридцать пятая улица, дом 405.

20:00.

Зловонный смрад пивной Эрхардта был почти невыносим: запах алкоголя смешивался с запахом потных немытых тел.

В комнате стояла духота. Не помогало и то, что окна были плотно закрыты и завешены чёрной тканью, чтобы не привлекать внимания полиции – наивная практика, ибо даже в моем участке мы регулярно получали уведомления о том, когда и где проходят рабочие собрания.

Вместо того чтобы накрывать эти собрания, как это было когда-то в моём старом участке, полиция поняла, что более продуктивно проникать на них и получать ценную информацию. По крайней мере, так мы поступали до тех пор, пока не появлялся беглый анархист, арест которого произвёл бы настоящий фурор.

Дверь в пивную преграждали двое мужчин, которых больше интересовал собственный разговор, чем те, кто входил в зал, хотя их работа состояла в том, чтобы отсеивать непрошеных гостей, таких как Изабелла и я.

– Я согласен с тобой во всем, кроме насилия, Саввас, – сказал худой человек с редкой рыжей бородкой, качая головой. – Если послушать саму Эмму Голдман, она никогда не говорит об убийствах.

– Но как еще может произойти революция? Капиталистические отбросы не заботятся о том, что нам холодно и голодно. Они увольняют нас, если мы заболеем. Они никогда не дадут нам лучшую зарплату и условия труда по доброте душевной. – Саввас, невысокий плотный мужчина с густыми вьющимися черными волосами, от волнения ударил себя в грудь. – Только не при нашей жизни, Джо. Мы должны их заставить.

– Но теперь у нас есть профсоюз, пусть он заставляет, – упрямо сказал Джо. – ИРМ¹⁶. Вот реальная власть.

Я попытался протиснуться в комнату мимо этих двоих, прикрывая собой Изабеллу.

Даже в такой напряжённой обстановке от ее прикосновения по моей поврежденной правой руке словно пробежал ток – и это было особенно странно, учитывая, что я не привык ни к каким ощущениям, кроме боли.

Саввас преградил нам путь, и мы неловко застыли снаружи, под плакатом, рекламирующим ИРМ. На ней был изображен мужчина на фоне городского пейзажа, который стоял, скрестив руки на груди. Лозунг под ним гласил: «БОРЕМСЯ ВМЕСТЕ С НАЁМНЫМ РАБСТВОМ».

– Что такое ИРМ? – прошептала Изабелла.

– Это организация промышленных рабочих всего мира, – тихо объяснил я, это был новый союз, основанный анархистами вместе с синдикалистами и профсоюзными деятелями. – Ее лидеры считают, что она достаточно велика и хорошо организована, чтобы преуспеть там, где другие рабочие движения потерпели неудачу. Но её масштабы также означают, что она состоит из членов, которые не согласны друг с другом почти во всем.

Изабелла кивнула.

Черноволосый мужчина тем временем продолжал:

– Видел последний номер «Освободителя»? Там куча статеек о женских потребностях. Они требуют права на развод, им нужен доступ к контролю над рождаемостью. А кто посмотрит на мои права и потребности?

Второй мужчина пожал плечами.

– Это потому, что новым редактором стала Люси Парсонс¹⁷. Это не значит, что ИРМ не совершает великих дел для нас, рабочих.

Саввас вдруг заметил Изабеллу.

– А что вы думаете о Люси Парсонс, мисс? Думаете, она заботится о ваших нуждах?

Изабелла густо покраснела.

– Боюсь, я не знаю Люси Парсонс.

Я подождал мгновение, наблюдая за их реакцией и почти боясь дышать. Изабелла выглядела подходяще для сегодняшнего вечера, сменив свое прекрасное шелковое платье на поношенное и потертое черное муслиновое. Но ей было нелегко скрыть правильную и образованную речь.

Мужчины повернулись ко мне.

– Что-то мы тебя здесь раньше не видели, – прищурился Саввас.

– Меня пригласил Джонатан Страпп, – тихо ответил я.

– Да? – Он подозрительно приподнял бровь и окликнул дородного мужчину, стоявшего позади него. – Лукас, Джонни уже здесь?

– Он опаздывает. А что такое? Ты сомневаешься, что он наш соратник?

На мгновение меня охватил страх. А что, если они узнают, что я детектив? Из-за меня Изабелла окажется в опасности. Я рассчитывал, что мое прошлое с Джонатаном защитит меня.

Но теперь, глядя на окружавшие меня агрессивные лица, я понял, что, возможно, недооценил, до какой степени гнев Джонатана изменил его.

– Возможно. – Саввас провел рукой по кудрявым черным волосам и с любопытством посмотрел на меня. – Откуда ты знаешь Джонни?

– Я был помолвлен с его сестрой.

Его подозрительный взгляд остановился на Изабелле.

– Тогда кто…

Он остановился на полуслове, когда его глаза уловили сигнал от кого-то позади меня.

Я обернулся и увидел стоящего там человека. Это был высокий, слегка полноватый мужчина с четко выраженными восточноевропейскими чертами лица: высокие скулы, темно-русые волосы, точеный нос и острый подбородок.

То, как прядь прямых волос падала на его левый глаз, прикрытый черной повязкой, придавало ему лихой вид. Но самым поразительным было то, что он излучал спокойную властность, хотя до сих пор не произнес ни слова.

Он пристально посмотрел на меня, прежде чем заговорить мягким, но отрывистым голосом:

– Джонни рассказывал мне о тебе. Ты – Саймон. – Он сделал шаг мне навстречу. – Тот самый Саймон, который стал бы его братом, если бы не грязные капиталисты, угробившие «Генерал Слокам».

Он протянул мне руку. Я сделал вид, что не заметил, что у него не хватает двух пальцев.

Его рот перекосился в подобии улыбки.

– Необходимая жертва делу, понесенная во время обучения студента искусству изготовления бомб. И я сожалею о твоей потере – потере, для которой до сих пор не добились справедливости.

– Наказали лишь капитана Ван Шейка, – кивнул я. – И то, если считать достаточным наказанием за преступную халатность срок в десять лет, из которых он не отсидит ни дня.

Капитан, чьё роковое решение обрекло в тот день на гибель более тысячи пассажиров, был осужден судом в январе этого года, но он остался на свободе под залог в 10 000 долларов.

Блондин покачал головой.

– Я бы не стал надеяться на правосудие. Судья Томас – инструмент капиталистической системы. А офицеры и директора пароходной компании «Никербокер», которые так дорожили своей прибылью, что не стали вкладывать деньги в самые простые меры безопасности, даже не попадут под суд. Чего еще было ожидать? Вся система коррумпирована.

Я понимал, что мной манипулируют, и все же не мог не согласиться с ним – по крайней мере, в том, что касалось катастрофы «Слокама». Интересно, именно так видел произошедшее Джонатан?

Впервые я понял, как легко поддаться соблазну анархистов – в окружении тех, кто понимает, что такое несправедливость, и кто жаждет правосудия и лучшей жизни. Я был не согласен с их методами, но не с их идеалами.

– Меня зовут Павол Хлад. Не важно, соратник ты нам или нет, но я рад, что сегодня ты здесь. Пойдемте, я отведу вас обоих к Джонатану, – он жестом пригласил нас с Изабеллой следовать за ним.

Мы прошли мимо мужчин и женщин, которые вскидывали руки, чтобы приветствовать оратора, который только что вышел на трибуну. Я заметил Мэй Лин на сцене позади выступающего, хлопающую в ладоши. Я даже увидел своего старого школьного товарища Сэмюэля Лизке. Но Джонатана нигде не было видно. Пока.

Я крепко держал Изабеллу за руку, чтобы не потерять ее, время от времени поглядывая на рабочего железной дороги, который под одобрительные возгласы толпы говорил о лучшей зарплате и более коротком рабочем дне.

– Железными дорогами управляют такие люди, как Джей Гулд и Корнелиус Вандербильт, – сказал оратор, задыхаясь от отвращения и бормоча «грязные капиталисты».