Текст книги "Тайна Белой Розы (ЛП)"

Автор книги: Стефани Пинтофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– И вы тоже ничего не замечали? – вновь повернулся я к Ричарду.

Парень поднял глаза и покраснел.

– Нет, ничего. Но он всегда таскал с собой пузатую сумку с бумагами. Может, там он и хранил листовки, которые печатал втихаря…

– И теперь, зная о его прошлом, вам по-прежнему не приходит на ум ничего подозрительного? – уточнил Малвани.

Лью на секунду задумался.

– Ничего. Он всегда приходил вовремя, отлично справлялся со своими обязанностями и мало разговаривал. Я думал, что он просто плохо говорит по-английски, раз недавно переехал в Америку.

Я вспомнил, что в лифте отеля «Бреслин» я подумал о том же. Теперь я понял, что, возможно, ошибался.

– К нему приходили друзья? – поинтересовался Малвани, продолжая осматривать помещение.

– Только один, – ответил Лью с широкой улыбкой. – Леди – и настоящая красавица. Всегда при параде. Довольно экзотического вида. Она напомнила мне креолок, которых я видел в Новом Орлеане.

– Она напомнила вам креолок или была креолкой? – вскинулся Малвани.

– Она никогда не заходила внутрь, поэтому я не слышал от неё ни слова, да и разглядеть мог только через витрину. А с улицы… Ну, мне так показалось.

Я вспомнил, что продавец оружия Функе тоже упоминал о женщине. И тоже называл её «экзотической».

– Как часто она заходила в магазин? – спросил я, вновь подходя к машине, за которой работал Ларс.

Владелец типографии пожал плечами.

– Может, раза два в неделю. И всегда перед самым закрытием. – Лью пару секунд помолчал. – Я, правда, хотел бы вам помочь, но он был обычным работником, не приносившим никакого беспокойства. Поэтому я очень, очень шокирован, что он использовал мой магазин для изготовления своих мерзких листовок.

– И никаких необычных привычек? Ничего, что дало бы нам хоть малейшую зацепку? Намек на его местонахождение?

Ричи вскинул голову.

– Я вспомнил кое-что. Мне кажется, ему не очень здесь нравилось. Может, он и приехал в Америку, чтобы заработать на жизнь, но он оставался шведом до мозга костей. Он ел только шведскую еду. Читал только шведские газеты и ночевал только в шведских мотелях. Если его не будет по тому адресу, что дал вам отец, поищите в других городских ночлежках, предоставляющих места скандинавским мигрантам. Уверен, вы найдёте Ларса в одной из них.

Я на секунду задумался и решил, что в этом есть смысл. За исключением одного момента.

– Тогда почему он связался с креолкой, а не со шведкой?

Мальчишка обменялся взглядом с отцом, а затем посмотрел на меня.

– Мы с отцом тоже не раз задавались этим вопросом.

* * *

Перед тем как покинуть типографию, Малвани позвонил своему секретарю, чтобы узнать, не оставили ли для него каких-либо сообщений.

К нашему удивлению, ему сообщили, что Ларс Хальвер схвачен и ждет нас в камере предварительного заключения в полицейском управлении на Малберри-стрит.

Ричард Грин оказался прав насчёт шведа: Ларса арестовали в пансионе, которым управляла шведка по имени Анна Брундидж. Все, что нам нужно было сделать, – это опознать в нём человека, которого мы видели в отеле «Бреслин», и расспросить о недавних убийствах.

Мы были так близки к завершению этого дела – ведь вопросы, которые мы зададим Ларсу Хальверу, наверняка дадут нужные нам ответы. Мы выясним, как – и почему – он выбрал Джексона, Портера и Хартта, и каким образом это вернуло бы справедливость на сторону Леруа Сандерса.

Мы узнаем, почему Сандерс так важен для дела анархистов. И, может быть, найденные нами ответы удовлетворят комиссара Бингема.

Но это было бы слишком просто…

* * *

Первый намек на неприятности появился, когда мы прибыли в большой холл на Малберри-стрит и услышали из коридора раскатистый бас, разразившийся серией ругательств. Я узнал голос Билла Ходжеса – правой руки комиссара.

Мы с Малвани обменялись встревоженными взглядами.

– Посмотри, что происходит, – попросил он, тяжело опираясь на трость. Ещё пару дней назад он бы первый полетел узнавать, что случилось, но сломанная нога вносила свои коррективы.

Я вышел в коридор и увидел обезумевшего от ярости Ходжеса.

– Я не могу в это поверить! Что за некомпетентные ослы управляют нашими тюрьмами? Он был важен, очень важен…

– Мы знаем, сэр. – Мужчина в черном костюме взял его за руку. – Не беспокойтесь, генерал Бингем остался доволен. Как он выразился, «от мертвецов хоть проблем нет». Теперь не будет ни суда, ни защиты. Мы сами сможем написать историю, которую захотим преподнести прессе и всей общественности.

Ходжес, немного успокоившись, пробормотал что-то невнятное, и они завернули за угол, направившись к лестнице.

– Зиль! – окликнул меня Малвани.

Я просунул голову в первую дверь слева от нас, где сидел молодой человек и нервно затягивался сигаретой.

– Мы с капитаном Малвани пришли допросить Хальвера – мужчину, которого совсем недавно арестовали.

Молодой человек закашлялся.

– Так вам ещё никто не сказал? Он мёртв.

– Кто? Хальвер?! – я из последних сил надеялся, что неправильно его понял.

Юноша печально кивнул.

– Но отчего?! Его ведь только что задержали! Его ранили при аресте?

– Нет. – Молодой человек затушил сигарету в пепельнице. – Поэтому-то все и на нервах. Кто-то умудрился всадить ему нож в живот прямо в камере.

Я недоверчиво уставился на парнишку.

– Где?

– Внизу, в подвале. Около получаса назад.

Я вернулся к Малвани, помог ему пройти по коридору и войти в лифт, и дежурный отвез нас в подвал, где толпились люди в синем.

В центре толпы стоял комиссар Бингем и глядел на скрюченного человека, лежащего в луже крови.

– Зиль. Малвани. Это тот самый швед, которого вы видели на месте убийства Ангуса Портера?

Остальные мужчины расступились и дали нам подойти поближе. Приблизившись, я сразу узнал белокурые волосы и высокие скулы человека из лифта.

– Это он, – кивнул я. – Что произошло?

– Это один из нас? – понизив голос, добавил Малвани.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился комиссар.

– А кто ещё мог подобраться к этому задержанному, кроме полицейского? – пожал плечами капитан. – Неужели очередной анархист?

Комиссар проигнорировал вопрос, но ухватился за пришедшую ему в голову мысль.

– Именно так мы всё и представим, парни. Лидер анархистов, самый ненавистный человек в городе, встретил заслуженный конец. И неважно, что его мамочка считает его ангелочком.

– А если репортёры спросят, как он погиб? – поинтересовался один из офицеров.

Губы генерала Бингема скривились в самодовольной ухмылке.

– Отвлеките их. Если мы дадим им то, что они хотят; если мы дадим им сенсацию, они никогда не станут задавать лишних вопросов. И давайте уже покончим с этим делом!

У меня в голове проносились десятки вопросов. Был ли Ларс Хальвер истинным злым гением или стал простым козлом отпущения? Он ли шантажировал людей и посылал письма, из-за которых погибли профессор Хартт и двое судей? Даст ли нам какие-либо зацепки обыск его комнаты в пансионе Анны Брундидж?

Малвани выразил уверенность, что там будут найдены все необходимые улики, и он лично возьмет на себя руководство поисками.

Я в последний раз взглянул на безжизненное окровавленное тело Ларса Хальвера.

Неужели с этим делом покончено?

Или всё же нет?..

ГЛАВА 28

«Гробница».

10:00.

Я тем временем вернулся в «Гробницу».

Я был в долгу перед миссис Страпп, которая оставила мне несколько сообщений с просьбой проведать Джонатана. К тому же, я считал, что Джонатан обладает ответами, которые я искал относительно роли Ларса Хальвера в анархистском заговоре.

Но в первую очередь, я хотел сделать это ради себя. Все вокруг пытались создать идеальную историю, которая удовлетворит и начальство, и политиков, и простых жителей Нью-Йорка. Но мне не нужна была выдумка в красивой обёртке. Мне нужна была правда.

Камера Джонатана находилась в конце коридора на втором этаже. Он был изолирован от остальных заключённых, и соседние камеры пустовали.

Его единственной компанией был молчаливый, угрюмый охранник, призванный следить за тем, чтобы Джонатан не сбежал и не причинил новых неприятностей.

Я махнул ему рукой, показывая, что хочу поговорить с Джонатаном наедине. Стражник поднялся со стула и потянулся.

– Пора сделать перекур. Зовите, если нужна будет помощь, – кивнул он.

Я пробормотал «спасибо», схватил металлический стул, поставил его напротив камеры Джонатана и стал ждать.

Он сидел в ногах кровати, уставившись в стену своей пустой камеры. Света было мало. А из-за того, что Джонатана считали причастным к взрыву, унесшему жизни двух сотрудников департамента, ему даже отказали в обычной любезности – в умывальнике и ведре. В тюремной робе на три размера больше его самого он выглядел маленьким и хрупким.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем он, наконец, заговорил:

– Что тебе нужно?

– Ответы.

Он тяжело вздохнул, но не повернулся.

– Ты всегда хотел знать всё. Как будто это бы что-то решило. Но это не так.

– Для кого-то, может, и не так, но не для меня. Джонатан, тебя обвинят в заговоре с целью убийства.

Долгое молчание, а затем:

– Я знаю.

– И это правда? Ты помогал планировать взрыв?

– Личная ответственность больше не имеет значения, – устало произнёс он, наконец, поворачиваясь. – В понимании общественности, если это сделал один из нас – значит, сделали все. Мы все сообщники.

– Это важно для меня.

Он впервые посмотрел мне в глаз, окидывая взглядом разноцветные синяки.

– Выглядишь ужасно.

– Да и ты не лучше, – не остался я в долгу. Охранники не слишком бережно вели Джонатана в камеру, и сейчас у него была рассечена левая скула.

– Я знаю, о чём ты думаешь; но не я отдавал приказ. – Это прозвучало почти как извинение.

– Я смогу помочь тебе, если ты поможешь мне. Всё, что нужно – это информация.

Джонатан усмехнулся.

– Не обещай того, чего не сможешь дать. Комиссар собирается преподать урок всем на нашем примере. О каком снисхождении может идти речь?

– Я знаю о его политических играх, – тихо произнёс я. – Но я не единственный, кому нужна правда, а не красивая картинка. У меня есть связи в газетах и среди юристов; я смогу обеспечить тебе самую лучшую защиту.

– Сомневаюсь, что это поможет, – скривился Джонатан.

Пару минут он молчал, а потом, наконец, произнёс:

– Что ты хочешь знать?

Я наклонился, чтобы лучше его видеть, и опёрся локтями о колени.

– Что ты знаешь о Ларсе Хальвере?

– А, наш швед, – лицо Джонатана просветлело. – Один из самых надёжных членов нашей организации. Занимался, помимо всего прочего, информационными листовками и буклетами. На Ларса всегда можно было положиться.

– О листовках мы знаем, – кивнул я и понизил голос: – Это ему поручили убить судей?

Джонатан побледнел.

– Я об этом ничего не знаю.

– У нас есть улики, которые это подтверждают. И я собственными глазами видел его в отеле, где убили судью Портера.

– Послушай, – начал Джонатан, и на лбу у него выступили капельки пота, – Эл Дрейсон, Павол и остальные частенько что-то планировали. У них постоянно были задумки на то или иное дело – и я не собираюсь лгать и говорить, что не участвовал в некоторых из них. Я знал о первоначальном плане Дрейсона, и знал, что Дрейсона собираются вызволять из тюрьмы. Видит Бог, я ненавижу политиков, и они получили по заслугам, – добавил он с горечью в голосе. – Но об убийстве судей я ничего не знал.

– Расскажи мне о женщине, которую видели с Ларсом Хальвером. Судя по описанию, она «экзотической внешности», возможно, креолка. Ты её знаешь?

– Конечно. Ещё один наш истинный соратник. Она нравилась Паволу, и он частенько давал ей различные задания.

– Её имя?

– Настоящее? Понятия не имею.

– Серьёзно? – нахмурился я. – Ты только что сказал, что она часто выполняла работу для одного из главарей вашей организации.

– Иногда некоторые наши единомышленники не раскрывали своих истинных имён, на случай, если их поймают. Всем есть, что терять. Эту девушку звали Эллисон, а настоящее это имя или нет – я не знаю.

– Что ты можешь о ней рассказать?

– Мы впервые встретились, когда она пришла на встречу с Китайской Розой. Некоторое время они работали вместе над феминистскими проблемами, и обе были близки с Элом Дрейсоном, Паволом и другими высшими чинами.

– Ты лично с ней когда-нибудь работал?

– Нет. Павол использовал женщин для одних задач, а мужчин – для других.

– Но кто-то же помогал Ларсу…

– Это ты сказал, не я, – перебил меня Джонатан. – Лично мне она никогда ни с чем не помогала. Я видел её лишь на собраниях.

– Где мне её найти?

– Наверно, стоит посетить наше следующее собрание, – задумчиво произнёс он. – Если вы, конечно, к тому времени её не схватите.

– И где она живёт, ты не знаешь, так?

– И никогда не знал. Возможно, Павол в курсе.

Устав сидеть, я встал и шагнул ближе к камере Джонатана, прижимаясь к холодным железным прутьям.

– И ещё кое-что. Это дело связано с шантажом. Полагаю, ты об этом ничего не знаешь?

Джонатан покачал головой.

– Я не хотел бы злоупотреблять твоей преданностью, – тихо произнёс я, – но если бы мне было нужно нащупать денежный след, с чего стоило бы начать?

Джонатан бросил на меня настороженный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

Я снова подумал о том, что сказал Малвани в начале расследования: за грабежи посадили больше анархистов, чем за взрывы бомб.

– Что бы ни думали жители Нью-Йорка о вашей группе, факт остается фактом: вы – организация. Структура, – сказал я. – Вы занимаетесь определённой деятельностью – легальной или нет, – но вся она требует денежных инвестиций.

– Ты спрашиваешь, где мы храним гроссбухи?

Я кивнул.

– Я не могу сказать, – покачал головой Джонатан. – Мне за это снесут голову. Павол повесит на меня всё, что сделала наша организация за последние несколько месяцев. Даже если мне удастся избежать электрического стула, он сделает всё, чтобы я никогда не увидел солнечного света.

– Думаешь, если ты мне этого не скажешь, то он станет тебя защищать?

– Станет, – упрямо вздёрнул подбородок Джонатан. – Я видел от него только хорошее.

– То-то он собирал против тебя все улики, – саркастично протянул я.

Джонатан поднялся и подошёл ко мне.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну конечно, ты не знал. Павол Хлад дал показания против Дрейсона, тебя и многих остальных в обмен на снятие обвинений и иммунитет. Сегодня утром его отпустили.

– Ты блефуешь, – он схватился за прутья решётки; уверен, что он схватил бы меня за грудки, если бы смог дотянуться.

– Я не блефую, Джонатан. Если хочешь, могу позвать охранника, и он расскажет тебе то же самое.

Парень поник.

– Если я узнаю, что ты мне солгал…

– Где вы храните гроссбухи? – повторил я. – Мне не нужны сами деньги; только финансовые отчёты, отражающие приход и расход.

– Если я тебе расскажу…

– То я смогу помочь тебе с защитой.

Джонатан вздохнул и повернулся ко мне спиной. Дойдя до противоположной стены камеры, он ударил по каменной кладке кулаком.

Я ждал.

Наконец, он нехотя произнёс:

– Всё хранится у Китайской Розы, в ресторане её родителей. И гроссбухи, и наличные. Но она не станет тебе помогать; придётся вламываться силой.

– Ты шутишь?

– Тебе нужны гроссбухи или нет? – прорычал он. – В подвале ты увидишь стену, заваленную мешками с рисом. Один из мешков будет выглядеть более пустым по сравнению с другими; в нём и находятся наши отчёты и сами деньги. И еще кое-что…

– Что?

– Если то, что ты рассказал мне о Паволе Хладе, правда, то тебе лучше поторопиться, потому что он наверняка сбежит, как только выйдет, что бы ему ни обещали. А эти гроссбухи – не говоря уже о самих деньгах – будут первыми, за чем он отправиться.

– Ясно.

Прежде чем уйти, я бросил на него последний взгляд. Печаль, которую я испытывал, была почти невыносимой; я бы многое сделал, чтобы избавить его от предстоящего наказания.

– Ты поможешь? – прошептал он; вся напускная бравада слетела с него, как шелуха.

– Я же пообещал.

– Из-за того, что я тебе сейчас рассказал? – его голос дрогнул.

– Нет, – покачал я головой. – Из-за твоей дочери.

«И из-за Ханны», – мысленно добавил я.

* * *

Лучше было бы дождаться ночи, но я решил не затягивать. Я не мог рисковать: вдруг Павол Хлад доберется до нужной мне информации раньше?

Почти наступил полдень. Это была идеальная возможность: в ресторане все будут заняты наплывом посетителей в обеденный перерыв.

На улицах, как всегда, было многолюдно. Я шёл за человеком, несущим на голове огромную корзину с рыбой, полагая, что это хоть как-то скроет мое присутствие.

Когда он завернул за угол Мотт-стрит, я нырнул в соседний переулок. Проскользнув мимо мусорных контейнеров и деревянных ящиков, я нашел следующий переулок, ведущий к задней части большинства зданий на улице.

Я внимательно отсчитал пятое здание от края.

Никакого черного хода в подвал. Так как мне пройти туда незамеченным, если единственный вход – центральный?

Я вернулся на главную улицу и задумался. Что ж, ничего не поделаешь, придётся идти через главные двери. Если я буду действовать уверенно, никто не станет меня останавливать.

Высоко подняв голову, уверенно подошел к двери, распахнул ее и спустился по лестнице в сырое помещение под «Красным фонарем». Никто не закричал на меня и не преследовал; тут мне повезло.

Мешки с рисом стояли именно там, где описал Джонатан. Я по очереди ударял здоровой рукой по каждому из них, пока один из мешков не оказался пустым.

Я потянулся к нему и замер, услышав крик.

Голос был мужским, гортанным, говорящим по-китайски. Я спрятался в тени, чтобы никто не смог меня разглядеть сверху с лестницы. Но если кто-то решит спуститься в подвал, у меня не будет никакого шанса спрятаться.

Сверху снова раздался крик – на этот раз женский.

Затем металлические двери с лязгом захлопнулись, и все погрузилось во тьму. Только бы они их не заперли…

Когда мои глаза привыкли к почти полной темноте, я направился к мешкам с рисом. Я скорее почувствовал, чем увидел сдувшийся мешок – и полез внутрь. Сначала я наткнулся на пачку банкнот, но отложил их в сторону. Потом скажу Малвани, чтобы он послал пару офицеров за анархистскими вкладами. Всё своё внимание я сосредоточил на бухгалтерской книге, которая лежала на дне мешка.

Я схватил гроссбух, засунул его в карман пальто, положил мешок обратно на полку и на ощупь вернулся к лестнице, которая должна была снова вывести меня на улицу.

Но только я протянул руку к двери, как она распахнулась.

Ослеплённый ярким светом, я едва смог разглядеть багровое от злости лицо Мей Лин.

– Что вы здесь делаете?!

– Свернул не туда, – ответил я без намёка на юмор.

– Остальные узнают, – прищурилась она. – Вы будете в опасности.

– Вы угрожаете детективу и полицейскому? – приподнял я брови.

– Я отвечаю за то, что находится здесь, в подвале. Вы не можете их забрать, иначе обвинят меня и мою семью. – Она скрестила руки на груди, преграждая мне путь.

– Мне нужен только гроссбух, – спокойно произнёс я. – Деньги я не трогал. Можете проверить.

Девушка начала спускаться по лестнице, вынуждая меня отступить.

Оказавшись на нижней ступеньке, она бросилась к мешку с рисом, раскрыла его и принялась пересчитывать банкноты и монеты.

Я остался стоять ближе к дверям, из которых падал свет, и открыл гроссбух, просматривая список пожертвований. Большинство из них приходили от самих членов организации и были незначительными: от одного до десяти центов. Более крупные пожертвования в долларах были сделаны организациями, в том числе от Объединённого профсоюза рабочих. Интересно, насколько часто доля от профсоюзных взносов направлялась в анархистскую казну, учитывая их тесную связь?

Я продолжил искать признаки шантажа. Алистер говорил, что письма обычно приходили с запросом от пятисот до двух тысяч долларов.

Таких огромных сумм не было, но от серии записей – каждая по сто долларов – у меня перехватило дыхание.

Они жертвовались через регулярные промежутки времени, и самый последний был на прошлой неделе. В графе «благотворитель» значилось: «Миссия «Белая роза»».

– Я посчитала, всё на месте, – произнесла Китайская Роза, по-прежнему глядя на меня с подозрением. – Думаю, вы сказали правду. Забирайте гроссбух, но, прошу вас, никогда больше здесь не появляйтесь. – Я впервые за наш разговор заметил в её глазах проблеск страха.

Она наблюдала, как я вскарабкался по лестнице и влился в толпу на тротуаре, прикрыв гроссбух рукавом пальто.

Что же такое «Миссия «Белая роза»?

Я поспешил на Канал-стрит, где, как я знал, находилась телефонная станция. Я попрошу дежурного проверить справочник и выяснить, где находится эта организация. А потом позвоню Изабелле.

Я почти добрался до Канал-стрит, когда мельком увидел высокого, худощавого мужчину с темно-русыми волосами и черной повязкой на глазу.

Павол Хлад.

Я был прав, что не стал рисковать и дожидаться темноты: Павол собирался бежать, и ему нужны были деньги.

Интересно, он захочет вернуть гроссбух или нет?

Хотя теперь это уже не имело значения. Я нырнул в переулок позади ряда мусорных контейнеров, ожидая, пока он пройдет мимо, и медленно досчитал до тридцати.

А затем выскочил обратно на улицу и продолжил путь, не останавливаясь до самой телефонной станции.

Там я сверкнул значком и приказал удивлённой работнице:

– Пожалуйста, соедините меня с Миссией «Белая Роза». Срочно.

ГЛАВА 29

Миссия «Белая Роза», 86-ая улица.

13:00.

К тому времени, как я добрался до Миссии «Белая роза» на Восемьдесят шестой улице и прочитал медную табличку на выкрашенной черной краской двери, начался холодный промозглый дождь.

МИССИС ВИКТОРИЯ ЭРЛ МЭТЬЮЗ. ОСНОВАТЕЛЬ.

Едва я постучал в дверь, как перед зданием остановился извозчик. Из-под большого черного зонта появилась фигура, расплатилась с шофером и бросилась вверх по лестнице ко мне.

Изабелла. Я позвонил ей, как только закончил разговор по телефону с дамой из Миссии «Белая роза».

– Не могу поверить, что ты добрался сюда первым с Канал-стрит, – пробормотала Изабелла. – Мне ведь нужно было только пересечь Центральный парк, но найти такси под дождем оказалось хлопотным делом.

– Миссис Мэтьюз вас ожидает, – произнесла открывшая нам дверь девушка. – Она в своем кабинете, я покажу вам дорогу.

– Благодарю, – кивнул я, протягивая ей пальто и зонтики.

Убрав их, она повела нас по пустому коридору, устланному зеленым ковром. Стены были увешаны крючками, на которых висели женские пальто. Мы прошли мимо библиотеки, где перед горящим камином сидели и читали, по меньшей мере, дюжина молодых леди африканского происхождения.

По телефону Миссис Мэтьюз – основательница и директриса миссии – описала её как нечто среднее между домом и школой.

Теперь я понимал, почему: здесь было гораздо удобнее, чем в обычном учебном заведении, и неудивительно, что большинство девушек называли его домом.

Нас провели в большой кабинет в дальней части холла, где дневной свет проникал через окна от пола до потолка, а многочисленные книжные шкафы были заполнены томами в кожаных переплетах.

Когда мы вошли, красивая, со вкусом одетая женщина в кремово-персиковом шелковом платье подняла на нас глаза.

– Детектив Зиль. Миссис Синклер. – Миссис Виктория Эрл Мэтьюз поднялась поприветствовать нас. – Вы быстро добрались. Присаживайтесь. – Она указала на два кресла с кожаными подушками, стоявшие напротив ее стола. Её доброе лицо нахмурилось от беспокойства.

– Вы хотели меня видеть, потому что у вас появились вопросы о наших финансах? – Она поправила очки в проволочной оправе, сползшие ей на нос.

– Именно. Как я уже упоминал ранее, ваша организация неоднократно фигурировала в списке благотворителей крупной анархистской организации. Вы регулярно перечисляли им по сто долларов, но утверждаете, что ничего об этом не знаете?

Она решительно встретилась со мной взглядом.

– Абсолютно. Я лично контролирую финансы миссии «Белая роза». И уверяю вас, ни цента из наших средств не пошло на анархистские дела.

– Тогда, возможно, вы поможете нам выяснить, почему кто-то внес вас в список жертвователей, – сказала Изабелла. – Возможно, кто-то из ваших сотрудников сделал пожертвования от имени миссии?

Миссис Мэтьюз задумчиво подперла подбородок рукой.

– Возможно, – наконец произнесла она. – Что вы знаете о нашей работе?

– Не много, – ответил я. – Я никогда не слышал о вашей организации, пока ее название не появилось в списке пожертвований, который я только что упомянул.

Миссис Мэтьюз кивнула.

– Я так и думала. Видите ли, детектив Зиль, таких домов для девочек-мигрантов, как мой, существует несколько. Уверена, вы о них слышали.

– О некоторых слышал.

Существовал целый ряд благотворительных организаций, помогавших молодым женщинам, недавно прибывшим в город. Некоторые из них были ориентированы на ирландцев, другие – на немцев, а многие были связаны с церквями сразу всех конфессий.

Их цель была проста: помочь этим женщинам получить приличную работу и защитить их от недобросовестных мужчин, которые воспользовались бы ими и заманили бы в ловушку на сомнительной занятости.

– Я изначально брала их в пример – но моей главной заботой всегда были девушки моей расы, которые уже находились здесь. Многие рождаются в нищете и приезжают в этот великий город в поисках лучшей жизни. Неужели они должны жить без защиты? Без образования? Без руководства и обучения, как жить достойно? Я уверена, что мы должны дать им шанс – и именно этим я и занимаюсь.

– Девушки живут здесь или только обучаются? – поинтересовалась Изабелла.

– И то, и другое, – с гордостью ответила миссис Мэтьюз. – По сути, мы являемся учебным заведением. Мы предлагаем занятия по вышиванию и пошиву одежды, кулинарии и питанию, гигиене и другим навыкам. Я также слежу за тем, чтобы девочки учились читать – и читали достойный материал. Нет лучшего образования, чем по книгам. И я лично веду занятия по расовой литературе, потому что хочу, чтобы они гордились тем, кто они есть.

Много лет спустя я слышал, как миссис Мэтьюз называли «великой читательницей и мыслительницей, одной из самых начитанных женщин в стране», и вспоминал этот разговор.

Но даже сейчас она произвела на меня впечатление женщины огромной энергии и интеллекта. И я поверил ей, когда она заявила, что не делала пожертвований анархистам от имени миссии.

– Сколько девушек находится здесь в данный момент? – спросил я.

– Пятьдесят. Мы переехали сюда из нашего первоначального, меньшего по площади здания на Девяносто седьмой улице, чтобы суметь помочь еще большему количеству девушек.

Я кивнул.

– Значит, они живут здесь и учатся. А что потом?

– Мы помогаем им найти подходящую работу – но только после того, как они закончат свое образование. Большего я им дать не могу. То, что они здесь узнают, уже никто не сможет у них отнять.

– Кто-нибудь из них проявлял анархистские наклонности?

– Нет, – твёрдо ответила миссис Мэтьюз. – Зачем им это? Насколько я понимаю, анархия рождается из недовольства. Но мои девочки здесь чувствуют себя комфортно; мои девочки счастливы.

Конечно, меня интересовало происхождение названия миссии. Тот факт, что рядом с тремя жертвами убийства, которое я расследую, осталась одна белая роза, не мог оказаться простым совпадением. Но Изабелла меня опередила:

– Почему вы решили назвать свою миссию в честь белой розы?

– Белая роза – символ чистоты и невинности, – пояснила миссис Мэтьюз. – Цель нашей миссии – сохранить эти качества в девочках как можно дольше. Юным леди, которые проходят через миссию «Белая Роза», повезло. На какое-то время они избавлены от проблем реального мира. И все же они неизбежно столкнутся с пороками и опасностями жизни молодой африканки в этом городе.

– И как долго вы уже помогаете девушкам? – поинтересовался я.

– С 1897 года.

Мои надежды разбились. Если она обучала девочек в течение почти десяти лет, то за это время через неё прошло слишком много девушек. Слишком много.

Я попытался ещё раз:

– Возможно, вы помните одну девушку… Она связалась с анархистами после того, как выпустилась от вас. Она встречалась со шведом, хотя, вероятно, она ещё не была с ним знакомы в то время, как здесь училась. Если она вообще здесь когда-то училась… – В моём голосе звучало полнейшее отчаяние. Но это был шанс связать «женщину экзотической внешности», которую видели со шведом, и миссию «Белая роза».

Мы знали, что она является ярой анархисткой, а, следовательно, могла делать пожертвования от имени миссии и оставлять на местах преступлений одинокую розу.

Миссис Мэтьюз покачала головой.

– Я не разрешаю своим девочкам принимать джентльменов, пока они находятся со мной. Они не должны отвлекаться, пока не устроят свою жизнь. Так что, если девушка, о которой вы говорите, была одной из моих воспитанниц, то уверена, что она связалась с этим мужчиной уже после выпуска.

– Тогда, полагаю, у нас нет выбора: придётся сосредоточиться на вашем списке учеников, – произнёс я, обменявшись разочарованными взглядами с Изабеллой. – Мы сверим имена ваших учениц со списком известных анархистов.

– Отлично. Все записи хранятся здесь, – она махнула рукой в сторону четырёх картотечных шкафов. – Я, конечно, попрошу своего ассистента мне помочь, но, тем не менее, мне потребуется время, чтобы составить список.

Я понимал, что она права: на изучение всех личных дел нужно много часов – однако их у нас как раз и не было, учитывая желание комиссара поскорее наказать виновных.

Миссис Мэтьюз начала вытаскивать папки из ближайшего шкафа и переносить их на свой стол.

– Я закончу список к завтрашнему утру.

– Благодарю вас. Мы вернёмся к восьми, – кивнул я, поднимаясь.

* * *

Я без труда поймал извозчика, направлявшегося к Восемьдесят шестой улице. Вскоре мы с Изабеллой уже ехали на юг по Пятой авеню к полицейскому участку.

– Что дальше? – поинтересовалась Изабелла.

– Честно говоря, без понятия, – сказал я, потирая лоб. – Полагаю, мы можем проверить, есть ли среди заключённых анархист, обладающий информацией о миссии «Белая роза». Предложение смягчить наказание может побудить кого-то заговорить, – вздохнул я. – Но комиссар и другие высшие чины считают, что дело уже закрыто…

– А значит, ты вряд ли можешь рассчитывать на их помощь, – закончила за меня Изабелла.

Несколько кварталов мы проехали в полном молчании.

– А вдруг они правы? – наконец спросила она. – Может быть, это был швед. Возможно, человек, которого мы ищем, умер сегодня утром в штаб-квартире на Малберри-стрит?

– Возможно. Но если это так, я хочу быть полностью уверен.

Извозчик натянул поводья, едва не столкнувшись с автомобилем впереди нас.

Когда мы остановились, миновав ряд известняковых таунхаусов, я увидел, как открылась служебная дверь и из здания вышла горничная в накрахмаленной черно-белой униформе.

Я резко выпрямился и повернулся к Изабелле.

– Как думаешь, куда устраиваются работать большинство воспитанниц миссии «Белая роза»?

Изабелла нахмурилась.