Текст книги "Тайна Белой Розы (ЛП)"

Автор книги: Стефани Пинтофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Алистер молчал, поэтому я продолжил:

– Я склонен согласиться с Мэри Сандерс, потому что из того, что я узнал о суде над Леруа, именно показания – последние показания – Гарри Блотски убедили присяжных признать его виновным.

– Я знаю, как это выглядит, – отрезал Алистер, понюхал свой стакан виски, покрутил его, но пить не стал. – Я не горжусь тем, как мы справились с делом Сандерса. Мы могли справиться лучше. Мне хотелось бы думать, что я бы так и сделал, если бы мы были более опытны в юридической практике. Но обстоятельства гораздо сложнее, чем ты можешь себе представить.

Я сделал глоток виски, наслаждаясь тем, как обжигающая жидкость потекла по горлу, и пристально посмотрел на Алистера.

– Вечер долгий, и других планов у меня на сегодня нет.

Он вздохнул, поднялся с кресла и подбросил в огонь еще одно полено. То начало потрескивать, выплевывая языки пламени высоко в дымоход.

Наконец, он вернулся на свое место и заговорил, словно решив окончательно покончить со всем:

– Как бы я ни сожалел о своих неудачах в отношении Леруа Сандерса, я могу сказать, что его дело изменило мою жизнь – по крайней мере, профессиональную её часть. Видишь ли, именно из-за него я впервые заинтересовался, а после стал одержим идеей преступного мышления.

Но я не хотел слушать о трактатах, которые не имели никакого отношения к происходящему.

– Начни с самого начала. Расскажи, как ты основал клуб «Беллерофонт».

– Это было так давно, – губы Алистера изогнулись в печальной улыбке. Тени, отбрасываемые свечами, подчеркивали его седеющие волосы и испещрённый морщинами лоб, и я вдруг подумал, насколько старым и уставшим он выглядит.

Алистер, словно прочитав мои мысли, продолжил:

– Мы были невероятно молоды – не очень зрелые и, без сомнения, слишком самодовольные. Мы были полны знаний и считали, что знаем то, чего не знает никто другой. Вот почему мы создали «Беллерофонт». Такие клубы были популярны на выпускных курсах, и мы считали, что подобным образом сможем оставить память в веках.

– Но почему «Беллерофонт»? Я и раньше хотел спросить, но забыл.

Алистер пожал плечами.

– Это придумал я, позаимствовал из греческой мифологии. Беллерофонт был убийцей чудовищ; в том числе, и Химеры – возможно, величайшего чудовища из всех. Это название символизировало то, какими мы видели самих себя: мы собирались убивать криминальных монстров нашего общества и сажать их за решётку.

– На тебя не похоже, – покачал я головой.

– В то время я был другим. Ошибки, допущенные в деле Сандерса, меня изменили.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Когда он снова заговорил, я почти видел его таким, каким он был тридцать лет назад.

– Наверное, мы не хотели взрослеть и бросать школу. Даже после того, как мы закончили Гарвард и устроились на работу в окружную прокуратуру, мы решили продолжать встречаться в адвокатском клубе. Мы говорили о делах, над которыми работали, и жаловались на начальство. Все мы ставили перед собой невыполнимые цели. Мы знали, что каждое судебное дело создает прецедент на будущее, поэтому думали, что сможем кардинально изменить нашу устаревшую правовую систему. Но всё это – глупые мечты, ибо кто мы такие в сравнении со всеми докторами права, жившими до нас?

Он снова замолчал, и его взгляд упал на программу поминальной службы с похорон Хьюго Джексона, прошедшую всего два дня назад.

– Расскажи мне о Сандерсе. – Я даже боялся дышать, чтобы не сбить Алистера с мысли.

– Леруа Сандерс предоставил нам прекрасную возможность продемонстрировать то, чему мы научились. Он был, в буквальном смысле, чудовищем, которое мы победим с помощью закона – нашего единственного оружия. Сандерс был худшим из вообразимых преступником: он жестоко убил ребенка. Маленькую девочку.

– Продолжай, – кивнул я, наклоняясь ближе.

– Дело было поручено Хьюго, который почти сразу же разочаровался в ограниченности закона. Склонность Сандерса к преступлениям была очевидна. Из бесед с его семьей и друзьями мы установили, что он давно проявлял неестественный интерес к молодым девушкам.

– Насколько «давно»? – уточнил я. – Это довольно расплывчатое понятие.

Алистер мрачно посмотрел на меня.

– Мы считали, что он убивал и раньше. Мы также знали, что он и раньше насиловал. Я сам разговаривал с жертвой.

– Но это невозможно! Его бы судили и заставили отвечать за прежние преступления!

Но Алистер медленно покачал головой.

– Девушка, которую, как мы полагали, он убил прежде, считалась беглянкой. У нее были непростые отношения с семьей, и полиция не склонна была рассматривать ее исчезновение как нечто из ряда вон выходящее. А девушка, которую он изнасиловал, была из бедной иммигрантской семьи; они не были готовы добиваться справедливости через суд.

– Вы могли бы поднять этот вопрос на суде. Это могло бы помочь!

– Думаешь, мы не пытались? – печально рассмеялся Алистер. – Судья не допустил.

– Тогда, при вынесении приговора.

– Но для того, чтобы вынести приговор, сначала нужно было добиться обвинения. – Алистер сложил руки. – Его вина в убийстве Салли Адамс была бесспорной, но косвенной. Веских доказательств не хватало. И Хьюго забеспокоился. – Алистер потянулся за программой поминальной службы Хьюго и уставился на нее; затем вытащил из кармана программу Ангуса и положил их рядом.

– Хьюго и Ангусу даже не пришлось стараться, – сказал он. – Присяжные всегда не против посадить таких людей, как Леруа Сандерс. Я заподозрил, что Хьюго сделал с помощью Ангуса, как только из ниоткуда появился напарник Леруа, готовый дать показания. Показания мистера Блотски были слишком идеальны. И присяжные поверили ему, – он глубоко вздохнул. – Судья приговорил Сандерса к пожизненному заключению в Оберне, а остальное ты знаешь.

– Не совсем, – ответил я, придвигаясь на краешек стула. – Ты хочешь сказать, что Хьюго Джексон сфабриковал показания мистера Блотски?

– Если уж совсем точно, – хмуро произнёс Алистер, – то Хьюго и Ангус заплатили Гарри Блотски, чтобы тот дал «правильные» показания.

– И когда ты об этом узнал?

– Наверняка? – приподнял он бровь. – Не так давно.

– Но всё это время ты подозревал – и ничего не сделал?

Алистер кивнул.

– Мы с Алланом Харттом вдвоём подозревали, и даже поспорили с Хьюго из-за этого.

Я выпрямил спину, заметив высокомерие Алистера.

– Вы поссорились с Хьюго не потому, что были с ним не согласны, – возразил я. – Вы с ним поссорились из-за уязвлённой гордости: ты был «архитектором» этого дела, а он с тобой даже не посоветовался!

– Хьюго работал топорно. Именно поэтому, спустя столько времени, Мэри Сандерс смогла выяснить правду. Если бы он поговорил со мной, мы могли бы спланировать всё гораздо лучше! – Даже сейчас Алистер злился, что его мнение никто не спросил.

Я уставился на него, не веря своим ушам.

– Так ты расстроен не тем, что в тюрьму попал невиновный, а тем, что вы не спрятали концы в воду?!

– Он не был невиновным! – Алистер хлопнул ладонью по столу.

Затем он взял себя в руки и произнёс уже тише:

– Ты должен понять, Зиль. Ты бы сделал то же самое, будь у тебя такая возможность. Он изнасиловал и убил ребёнка. Маленькую девочку. Как мы могли не воспользоваться шансом убрать с улиц этого ужасного монстра?

– Если не считать того, что он был невиновен, – хмыкнул я.

– В этом конкретном преступлении – да. Но не в остальных. – Алистер провел языком по губам. – Во рту пересохло.

Не говоря ни слова, я встал, подошел к графину, который всегда стоял над стойкой бара, и налил стакан. Алистер сделал несколько жадных глотков.

– Откуда ты можешь знать наверняка, что он совершил?

– Потому что я поверил предыдущим свидетелям, – сказал он. – Позже выяснилось, что убийство Адамс совершил другой человек. Через несколько лет после того, как Сандерса отправили в Обернскую тюрьму, произошло аналогичное убийство. За ним последовал еще один эпизод, потом – еще. Вот тогда я и понял: Хьюго с Ангусом переборщили с делом Адамс, и мы все ошиблись.

– Но вы не сделали ничего, чтобы очистить имя Сандерса? – я вопросительно посмотрел на Алистера.

– К тому времени Сандерс был уже мертв. К тому же, я искренне верю, что он не был невиновным человеком. Его руки были в крови, просто не в крови девочки Адамсов.

– Я тоже защищаю улицы этого города, как защищал и ты, – мрачно произнёс я. – Но не тогда, когда это означает осуждение человека за то, чего он не совершал.

– Иногда закон нас подводит. – Алистер осушил бокал. – Но и мы поступили с Сандерсом неправильно. Моя неудача заставила меня задуматься: что мы могли изменить? Сделать по-другому? Пусть Леруа Сандерс имел преступные наклонности, но неужели этого нельзя было исправить? Излечить? И я стал заниматься этим вопросом – но уже не с Сандерсом, потому что было слишком поздно, а с другими, оказавшимися в подобных обстоятельствах.

Вот как родился исследовательский интерес Алистера к формированию сознания преступника. Из-за неуместной вины и ошибочных суждений.

– Что сказали Хьюго и остальные, когда стало ясно, что вы совершили с Сандерсом серьезную ошибку? Они явно потребовали, чтобы ты молчал.

– Они, как и я, верили, что цель оправдывает средства, – сказал Алистер, бросив на меня холодный взгляд. – Иногда экстраординарные ситуации требуют экстраординарных решений. Леруа Сандерс убил бы снова, будь у него такая возможность. Кто-то должен был положить этому конец.

Я печально глянул на Алистера.

– Закон никогда не сможет оправдать подобный образ мыслей.

– Именно поэтому я стал проводить свои исследования вне рамок закона, – сказал он. – Для своих целей я действую за его пределами.

– Цель оправдывает средства, – повторил я его слова.

Алистер пожал плечами.

– А ты разве так не считал, когда вломился в мой кабинет с обыском?

Я вспомнил о том, как Алистер справился с делом Майкла Фромли в нашем первом совместном деле…

Или о Джонатане, который объяснял мне, почему связался с анархистами…

Или о комиссаре, чьи действия ставили безопасность своего города и его населения превыше всего…

Или о себе. Потому что Алистер был прав: когда ставки были достаточно высоки, я не раз убеждал себя перейти этическую черту.

* * *

Я хотел спросить еще многое, но в дверь постучали, и вошла, извиняясь, миссис Меллоун.

– Мне очень жаль, профессор, но этот человек ворвался в квартиру, я не смогла его остановить. Почему его внизу не остановили? – пожаловалась она.

Мимо неё протиснулся высокий блондин с чёрной повязкой на глазу и направился к нам.

– Кто вы такой и что, чёрт побери, себе позволяете? – поднялся с кресла Алистер.

Мужчина лишь улыбнулся.

– Не возражаете, если я присяду? Детектив Зиль объяснит, кто я такой.

– Это Павол Хлад, – тихо произнёс я. – Зачем вы здесь?

Он вытащил из черной сумки, висевшей у него на плече, конверт и сел между нами на стул. Затем окинул взглядом библиотеку, рассматривая чужеземные артефакты и обширную панораму.

– Милое местечко. Ладно, не будем тратить время на любезности. У меня есть кое-что для вас, профессор.

Он протянул Алистеру коричневый конверт.

– Что это? – спросил Алистер хриплым от гнева голосом.

– Откройте, – Хлад скрестил руки на груди.

Алистер разорвал конверт и уставился на лежавший внутри лист бумаги.

– Надеюсь, вы оцените мои старания, – ухмыльнулся Хлад.

Алистер нахмурился.

– Мэри Сандерс была истинным единомышленником, – сказал Хлад. – И хотя ее преданность делу была скомпрометирована личными мотивами, она была преданным работником.

– Вы знали…, – пробормотал я.

Павол улыбнулся так, что я понял: он знает все.

– Что на самом деле может знать такой мелкий человек, как я?

– Объяснитесь! – потребовал Алистер.

– Все очень просто. Я сделал несколько интересных открытий и хочу, чтобы вы поблагодарили меня за этот факт.

У меня вдоль позвоночника пробежал холодок.

– Благодарность может принимать разные формы, – произнёс Алистер. – Чего вы хотите?

Губы Павола скривились в усмешке.

– Штат Нью-Йорк предоставил мне иммунитет в обмен на мои ценные показания, – сказал он. – После этого меня, скорее всего, депортируют. Но я не собираюсь уезжать.

В этот момент я осознал, что мы понятия не имели, какую на самом деле роль играл Павол Хлад.

Эл Дрейсон. Джонатан Страпп. Мэри Сандерс. Прихвостень Саввас.

Все они были отдельными действующими лицами, связанными с анархистским движением. Но каждым из них управлял Хлад – виртуальный кукловод, стоящий за всем. И его слова это подтверждали.

– Я считаю своим долгом знать, чем занимаются сотрудники моей организации. Мэри, возможно, думала, что использует меня, – усмехнулся Павол Хлад, – но лучшие лидеры – это те, кто может использовать цели своих последователей для достижения своих собственных. В этом отношении Мэри была блестящей находкой. Она поставила в тупик полицию и помогла скрыть наш план относительно Дрейсона, даже не подозревая, что делает это.

– Потому что все считали, что убийства связаны с Дрейсоном, – сказал я.

Он кивнул и повернулся к Алистеру.

– Когда вы основали клуб «Беллерофонт»… когда вы продумывали стратегию в офисе окружного прокурора… когда вы вытаскивали из тюремных камер тех преступников, которые лучше всего служили вашим исследовательским целям… Вы всегда были экспертом в манипулировании желаниями других людей для достижения своих собственных целей. Разве нет?

Алистер побледнел.

– Что бы вы ни думали, я не…

– Я знаю о вас всё, профессор, – перебил его Хлад, – так что давайте не будем спорить.

Алистер откинулся на спинку стула, словно из него разом выпустили весь воздух.

Лист бумаги, который он держал в руках, упал на пол – и на нем я узнал знакомое послание, хотя теперь оно было написано незнакомой рукой.

Музыкальный шифр.

Я потянулся за ним, и Павол Хлад тихо выскользнул за двери.

* * *

Когда я вышел из квартиры, в коридоре меня ждала Изабелла.

– Ты поговорил с Алистером?

Я кивнул.

– А что за мужчины только что отсюда вышел? Я помню его по собранию анархистов.

– Это не важно, – покачал я головой.

Она подозрительно посмотрела на меня, но потом, похоже, всё поняла. Сегодня вечером мне не хотелось об этом говорить.

– Прогуляйся со мной, – её тон не допускал возражений.

Она на мгновение исчезла в своей квартире и появилась в пальто и с Обаном на поводке. Его золотистый хвост, казалось, вот-вот отвалится от радости.

Этим вечером мы гуляли по улицам города. Изабелла понимала, что я нахожу успокоение в ярких огнях и суете Бродвея. Несколько бакалейных лавок и аптек оставались открытыми, хотя уже темнело.

– Алистер сказал тебе то, что ты хотел знать? – На ее лице появилось странное выражение.

– Сказал. – Я не стал вдаваться в подробности.

Сухие листья шелестели под нашими ногами, а деревья тянули изломанные ветви высоко в унылую ноябрьскую ночь.

– Я часто думаю, что иногда те, кто обладает величайшими способностями, прокляты самыми серьезными недостатками. – Когда я недоуменно вскинул брови, Изабелла добавила: – Я видела нечто подобное даже в Тедди: те качества, которые делали его бесстрашным исследователем и археологом, также делали его далеко не идеальным мужем. Как бы я его ни любила.

– Думаю, такова природа: большинство людей нас разочаровывают, даже получив второй шанс. – Я подумал о собственном отце; особенно, о тех моментах, когда ему шла карта и появлялись деньги.

– Даже ты, Саймон?

Я уклонился от ответа.

– Хочешь знать, что сказал Алистер?

– Не хочу. – На ее лице появилось серьезное выражение, а глаза наполнились глубокой печалью. – Иногда лучше не знать.

Мы шли молча, пока не добрались перекрестка Восемьдесят второй и Бродвея. Потом Изабелла остановилась.

– Ну что, Саймон? Пойдём дальше или повернём назад?

Впереди тянулась длинная, тёмная улица – там было меньше баров, ресторанов и магазинчиков, освещающих тротуар. Конечно, учитывая постепенное разрастание города, скоро это измениться, но сегодня дорога перед нами, укутанная уютной тенью, так и манила.

Я перехватил у Изабеллы поводок Обана.

– Давай пройдем еще пару кварталов.

Изабелла взяла меня за руку, и я, впервые за вечер, улыбнулся.

Да, люди будут разочаровывать. Ложь, недосказанности, предательства и двуличность никуда не денутся из нашей жизни.

Но, возможно, они будут не всегда.

Не со всеми.

И уж точно не сегодня.

Заметки

[

←1

]

Война Алой и Белой розы или Война роз – серия вооружённых династических конфликтов между группировками английской знати в 1455–1485 годах в борьбе за власть между сторонниками двух ветвей династии Плантагенетов – Ланкастеров и Йорков.

[

←2

]

Луис Лингг – американский анархист немецкого происхождения.

[

←3

]

6 сентября 1901 года на панамериканской выставке в Буффало президент Мак-Кинли был ранен американским анархистом Леоном Франком Чолгошем. Несмотря на своевременную операцию и первоначальное улучшение, через неделю после ранения, 14 сентября Мак-Кинли скончался от осложнений раневой инфекции.

[

←4

]

Файв-Пойнтс (англ. Five Points) – статистически обособленная местность, расположенная в округе Колумбия.

[

←5

]

Эмма Голдман, или Гольдман (1869 – 1940) – политическая активистка и писательница. Сыграла ключевую роль в развитии политической философии анархизма в Северной Америке и Европе в первой половине ХХ века.

[

←6

]

Макс Багинский (нем. Max Baginski; 1864–1943) – немецко-американский анархист, с 1894 года – главный редактор «Рабочей газеты» в Чикаго.

[

←7

]

Леонард Далтон Эбботт (1878–1953) был американским публицистом английского происхождения, политиком и вольнодумцем. Соучредитель так называемых «современных школ Феррера»; ратовал за «рационалистическое воспитание» – умственное развитие ребёнка с максимальным учётом его (её) интересов и индивидуальных особенностей.

[

←8

]

Якоб Август Риис (1849–1914) – датско-американский фотограф, один из основателей документальной фотографии. Известен как борец с социальным неравенством, старавшийся отобразить в своих работах жизнь «низов» Нью-Йорка. Также Риис относится к пионерам фотографии, поскольку он был первым фотожурналистом, начавшим использовать вспышку.

[

←9

]

Согласно греческой мифологии, Гарпократ склонил Афродиту к любовной связи. Чтобы купить его молчание, сын Афродиты – Эрос – подарил ему белую розу.

[

←10

]

Sub rosa – латинское крылатое выражение. Дословно переводится «под розой». Розу как символ молчания древние римляне часто вешали над столом во время пиршеств в знак того, что о сказанном под розой, во время застолья, следует молчать, где бы то ни было. Впоследствии, в средние века, с той же самой целью она изображалась на потолке комнат, где проходили важные, секретные совещания, встречи, переговоры, а также в решётке католической исповедальни.

[

←11

]

Ni hao ma (кит.) – Как у вас дела?

[

←12

]

Нen hao, xie xie (кит.) – Всё отлично, спасибо.

[

←13

]

Yi diаn (кит. искажённый) – Немного.

[

←14

]

M Goi (кит.) – Спасибо.

[

←15

]

Маленькая Германия – бывший немецкий иммигрантский район в окрестностях нынешних Нижнего Ист-Сайда и Ист-Виллиджа в Нью-Йорке.

[

←16

]

Индустриальные рабочие мира (ИРМ) – международная рабочая организация.

[

←17

]

Люси Парсонс – активистка американского рабочего движения конца XIX – начала XX века. Супруга казнённого анархиста Альберта Ричарда Парсонса. Приняла участие в становлении революционно-синдикалистского объединения ИРМ. Была первой феминисткой, подчёркивавшей важность классовой принадлежности женщины в борьбе за свои права.