Текст книги "Тайна Белой Розы (ЛП)"

Автор книги: Стефани Пинтофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Наиболее образованные могут получить работу в больнице или школе, или даже в качестве компаньонки.

– А что насчёт прислуги?

– Возможно. А что?

А высунулся из окна и крикнул извозчику:

– Поворачивайте! Едем обратно на Восемьдесят шестую!

– Что случилось, Саймон? – взволнованно произнесла Изабелла. – Почему мы возвращаемся?

Мы возвращались, потому что теперь я знал, с чего миссис Мэтьюз следует начать поиски. Из-за списка пожертвований я был занят поисками связи с анархистами – и поэтому не задал правильных вопросов.

– У меня есть идея, – ответил я с растущим возбуждением. – А что, если миссия «Белая роза» устроила девушку на службу в дом одной из наших жертв? Это может быть зацепкой, которую мы так долго ждали.

– В качестве горничной или компаньонки? – Она удивленно подняла брови. – Но я думала, мы ищем мужчину.

– Я тоже сначала так думал. Но горничная… – продолжил я. – Кто еще мог так много знать об этих людях? Кто ещё в их домах имел беспрепятственный доступ ко всему, что касалось погибших: их привычкам, их бумагам, их телефонным разговорам, даже их личной жизни?

– Кто-то внутри самого дома…, – кивнула Изабелла, – задумчиво глядя на меня.

Через несколько минут мы уже были в доме миссии на Восемьдесят шестой улице, миновали молодую горничную, которая снова открыла дверь, и направились в кабинет миссис Мэтьюз.

Она сидела за столом, окруженная папками, и удивленно подняла на нас глаза.

– Детектив? Вы что-то забыли?

Я опёрся ладонями о стол.

– Сколько девушек становятся служанками после обучения у вас?

– Довольно много, – ответила миссис Мэтьюз.

– Вы можете прямо сейчас кое-что проверить? Я назову четыре имени, а вы мне скажете, устраивали ли вы в эти дома какую-нибудь из своих воспитанниц.

– Конечно, – кивнула дама, берясь за карандаш. – Если у вас есть конкретные имена, я посмотрю в списках нанимателей.

Изабелла кашлянула.

– Начните с судьи Хьюго Джексона.

Я повернулся к ней.

– Почему с него?

– Просто проверьте. Возможно, это ерунда…, – Изабелла закусила губу.

У меня вдоль позвоночника пробежал холодок.

– О чём ты?

– Вот досье на дом Джексонов, – сказала миссис Мэтьюз, возвращаясь к нам с небольшой стопкой бумаг. – Нетти Харрис работала на судью Джексона с 1897 по 1901 год, а затем вышла замуж за Сэмюэла Тейлора и переехала на ферму в Олбани.

– Кто ещё? – побледнела Изабелла.

– Следующей была Сара Барнс. Она работает у них, кажется, уже восемь лет, перешла от горничной к кухарке. – Миссис Мэтьюз отложила папку на стол.

Я просмотрел ее досье. Она действительно все еще работала на миссис Джексон и, несомненно, была допрошена на прошлой неделе. Но на фотографии в папке была изображена пухленькая девушка с простыми чертами лица.

Я не хотел с ходу исключать ее из подозреваемых, но она не подходила под описание женщины, которую видели с Ларсом Хальвером.

Миссис Мэтьюз открыла следующую папку.

– Мари Фландерс. Присоединилась к семейству Джексонов в 1901 году.

Она протянула нам папку, и я узнал горничную, с которой познакомился в ночь убийства судьи. Ту самую женщину, которую я позже видел в «Бомонде».

– Её зовут «Мэри», а не «Мари», – выдавил я. – И она совсем не похожа на африканку.

– Если вы заглянете в ее личное дело, – сказала миссис Мэтьюз, – то увидите, что она смешанной расы. Это не редкость, особенно у наших девушек с юга. Рабство оставило свой след во многих отношениях. – Она поджала губы. – К сожалению, таких девушек, как она, довольно легко встретить. Как и я, они довольно часто могут сойти за европейцев. Особенно южно-европейские. Это не всегда идет им на пользу…

«Женщина с экзотической внешностью», – как описал её оружейник Функе и семейство Гринов из типографии. А я же помнил только строгую форму горничной, но не мог воссоздать в памяти её лицо.

– Саймон! – Изабелла сжала мою руку, словно тисками. Она стала похожа на привидение, словно вот-вот упадёт в обморок. – Мэри может знать, где находится Алистер. Видишь ли, я сказала миссис Меллоун, что Алистер в «Уолдорфе», чтобы она не волновалась. Но она была неосторожна: сегодня утром я подслушала, как она делилась этой информацией с кем-то из резиденции Джексона. Кто-то хотел отправить Алистеру личные бумаги судьи. – Изабелла с трудом сглотнула. – Я ничего не сказала, потому что считала, что не будет вреда…

– Если сказать ей отправить всё Алистеру в «Уолдорф», – закончил я за нее.

Изабелла молча кивнула.

В тот момент я понял, что нельзя терять ни секунды.

– Нам пора, – прохрипел я и потянул Изабеллу к выходу.

– И спасибо за помощь, – крикнул я миссис Мэтьюз, которая осталась стоять у своего стола в полной растерянности, не понимая, что пару секунд назад произошло нечто очень важное.

Выбежав на улицу, мы поймали ещё одного извозчика.

– В «Уолдорф-Асторию», – приказал я, – как можно скорее.

Возница щелкнул кнутом высоко над головой лошади. Изабелла сидела рядом со мной, напряженно сжимая пальцы на коленях.

А я молился, чтобы мы не опоздали; как ради неё, так и ради самого Алистера.

ГЛАВА 30

Отель «Уолдорф-Астория», Пятая Авеню.

15:00.

Мы выскочили из такси в вестибюль «Астории» и бросились прямо к лифту, миновав ошеломленных коридорных, консьержей и постояльцев отеля.

– Сэр, в самом деле! – запротестовал один из них, когда мы промчались мимо элегантной столовой «Палм-корт».

Я не стал извиняться, а продолжил бежать вместе с Изабеллой. Наконец, мы втиснулись в тесный лифт рядом с двумя дамами в пышных платьях.

– Шестнадцатый этаж. Срочно!

Обе дамы откровенно вытаращили глаза, но лифтер, не сказав ни слова, включил лифт и отправил нас на самый верх здания первыми.

Когда двери лифта открылись, я не стал дожидаться Изабеллу. Я пробежал по коридору по толстому ковру, заглушавшему звук моих шагов, добрался до номера 1621 и резко постучал в дверь.

– Алистер! Открой!

Я прижал ухо к двери и услышал приглушенные звуки.

– Алистер!

Мне показалось, что я услышал что-то похожее на стон. Прислонившись плечом к двери, я толкнул ее.

Ничего не получилось. Заперто.

– Ты можешь её выломать? – Изабелла прижала руки к груди.

Я ещё раз толкнул дверь.

В конце коридора открылся служебный лифт, и грузный мужчина в накрахмаленном белом костюме вкатил в холл тележку для обслуживания номеров.

– Вы можете нам помочь? – крикнул я. – Нам нужно попасть в эту комнату. Это очень важно!

Он на мгновение заколебался, но что-то в выражении лица Изабеллы заставило его передумать.

– У меня есть ключи, – произнёс он. – Давайте, открою.

Он вытащил мастер-ключ, вставил в замочную скважину и повернул.

Дверь не открылась.

– Странно, – нахмурился он. – Мастер-ключ всегда срабатывает. Возможно, что-то вставили в замок с обратно стороны. – Он наклонился и заглянул в замочную скважину.

Я вытащил набор отмычек, выбрал одну и вставил ее в замок. Нащупал защелку, подцепил её – и ничего.

– Замок чем-то заблокирован, – пробормотал я.

– Тогда придётся его сломать, – пожал плечами мужчина. Он схватил свою тележку для обслуживания номеров, перенёс серебряное блюдо на пол и покатил тележку, пока она не оказалась перед номером 1621. – Толкаем на счет «три». Раз, два… три!

Мы ударили в дверь изо всех сил.

– Кажется, поддаётся, – заметил наш нежданный помощник. – Ещё раз! Раз, два… три!

На этот раз дверь чуть приоткрылась, и мы толкнули ее до конца.

Я услышал крик Изабеллы ещё до того, как успел окинуть взглядом открывшуюся картину.

Алистер сидел в кожаном кресле посреди комнаты, связанный по рукам и ногам толстой белой веревкой. Во рту вместо кляпа у него был длинный красный шелковый шарф – достаточно искусно завязанный, чтобы Алистер мог издавать только приглушенные звуки, хотя по его перекошенному лицу я понял, что он изо всех сил старается кричать.

А над ним, приставив пистолет к виску мужчины, стояла Мэри Фландерс – женщина, в которой я узнал горничную миссис Джексон.

– Сделаете ещё хоть шаг, и я выстрелю, – не дрогнувшим голосом предупредила она.

– Изабелла, оставайся в коридоре! – крикнул я и вздохнул с облегчением, когда она сделала шаг назад.

– Какого черта вы делаете, мадам? – Служащий, помогавший нам, был зол и собирался ворваться в комнату к женщине с пистолетом.

Я положил руку ему на плечо.

– Я со всем разберусь, – удалось мне прохрипеть. – Приведите помощь. И заберите отсюда Изабеллу.

Какое-то мгновение он смотрел так, словно не собирался отступать, но затем, когда Мэри направила на него пистолет, заколебался.

– Не стоит этого делать, – произнёс я, делая шаг в комнату. Я заметил одинокую белую розу, лежащую посреди кровати. – Развяжите его. Отпустите его.

– Этого никогда не случится, – прищурилась она.

– Это единственное, что нужно сделать, если вы хотите, чтобы всё закончилось хорошо, – я сделал ещё один шаг.

– Даже не надейтесь на счастливый конец. Ещё один шаг – и я выстрелю.

Я повернулся к стоящему слева креслу.

– Могу я присесть? – я пытался выглядеть расслабленным, чтобы и она сама успокоилась.

Женщина кивнула.

– Руки положите на стол, чтобы я их видела.

– Конечно, – кивнул я.

Я смотрел на нее так, словно видел в первый раз – хотя, по правде говоря, так оно и было.

У нее был привлекательный смуглый цвет кожи, и я заметил, что черты ее лица, в зависимости от платья и обстоятельств, выдавали в ней либо очень светлокожую африканку, либо смуглую европейку. Раньше я этого не замечал.

Офицеры допрашивали ее после убийства судьи Джексона; я читал их отчет. Но в ее ответах не было ничего подозрительного, и за неё ручалась сама миссис Джексон.

Она смотрела на меня серьезными, умными карими глазами, полными не только ненависти, но и решимости.

– Достаньте кляп. Ему трудно дышать, – попросил я, обеспокоенно глядя на Алистера.

Женщина резко, гортанно рассмеялась.

– Зачем? У него было столько возможностей начать говорить, но он этого не сделал!

– И что именно он должен был сказать? – спокойно поинтересовался я.

Пистолет в вытянутой руке слегка дрогнул.

– Я хотела, чтобы он признал, что был неправ. Что он и его друзья совершили глупость. И что из-за этого пострадала моя семья.

– Вы имеете в виду Леруа Сандерса?

Губы женщины скривились в усмешке.

– А вы хорошо подготовились, но держу пари, вы и половины не знаете. В конце концов, он провел большую часть последних тридцати лет, скрывая правду. – Она ткнула пистолетом в голову Алистера, и тот поморщился.

Я смог её отвлечь.

– Так расскажите мне всё, – попросил я. Если она будет продолжать говорить, то не станет стрелять. И чем больше она будет говорить, тем больше времени я смогу выиграть до прибытия помощи. Или пока не придумаю, как ее обезоружить.

– Расскажите мне о белой розе, – попросил я ещё раз. – Мне кажется, вы оставили её как знак; вы хотели, чтобы мы вас поймали. Потому что, если бы кто-то из нас связал это с миссией «Белая Роза», мы могли бы выйти на миссис Мэтьюз и найти вас гораздо раньше.

Думаю, так сказал бы и Алистер, ибо он был абсолютно уверен, что поведение преступника на месте преступления всегда раскрывает нечто важное о его мотиве.

– Не говорите глупостей, – возразила она. – Это было послание им. Моим жертвам. На похоронах отца были белые розы. Они заставляют меня думать о смерти, – ее глаза остекленели. – Они также напоминают мне о миссии «Белая роза», которая разрушила мою жизнь. Я оказалась там из-за этих людей и из-за того, что они сделали с моим отцом.

– Я лично разговаривал с миссис Мэтьюз. Мне показалось, что она желает своим воспитанницам только добра.

Мэри тихо выругалась и холодно произнесла:

– Многие клянутся, что хотят, как лучше. Но правда у каждого своя.

Она прошла в другой конец комнаты и выглянула за дверь. Успокоившись, что там пусто, она снова повернулась ко мне.

– Миссия «Белая роза» – это просто другой вид рабства. Девушек обучают, но для чего? Что быть слугами, трудиться и скрести полы без приличного жалованья? Быть оскорбленными мужчинами дома, которые думают, что ты здесь для того, чтобы их развлекать? Как дешёвая шлюха? – взвизгнула она. – Миссия «Белая роза» разрушила мою жизнь, когда меня послали на первое место работы. Я хотела доставить им неприятности.

– Ваше первое место работы – это дом Джексонов?

– Нет, Джексоны были вторыми. Я умоляла миссис Мэтьюз об этой должности, а после того, то со мной произошло, она готова была дать мне, что угодно. Вот я и получила великолепную возможность отомстить за смерть отца и за страдания своей семьи.

– Вы не могли совершить всё это в одиночку, – сказал я, стараясь говорить тихо и спокойно. – Все три жертвы были крупными мужчинами, убитыми тремя разными способами. Мы знаем, что вам помогал Ларс. Он купил пистолет, и он был в «Бреслине».

На мгновение её лицо смягчилось.

– Да, Ларс был очень милым и полезным. Жаль, что его тоже пришлось убить.

– Но ведь его ударили ножом в тюремной камере? – вскинул я брови.

Женщина мило улыбнулась.

– Никто никогда не задает вопросов уборщице. Люди, которым было поручено защищать его, даже не обратили на меня внимания.

Они действительно подозревали одного из своих. Да и, если честно, их мало заботила смерть анархиста, виновного в страданиях кучи людей.

– Вы – одинокая женщина, – покачал я головой. – Никогда не поверю, что у вас хватило сил – и знаний – убить троих взрослых мужчин без посторонней помощи.

– Разве я сказала, что у меня не было помощников? – раздражённо произнесла она. – Я лишь сказала, что убила этих людей лично.

– Вот как…, – задумчиво произнёс я, подталкивая её к продолжению.

– Именно! Я начала с шантажа, и он сработал даже лучше, чем я ожидала. – На мгновение в её глазах промелькнуло удивление. – Они были в ужасе, когда я послала свое первое требование – не только потому, что я знала о Леруа Сандерсе, но и потому, что я знала о них. Я воспользовалась их старой привычкой использовать музыкальные шифры для передачи сообщений.

– А как вы вообще узнали об этом шифре?

Мэри самодовольно улыбнулась.

– Я просматривала старые бумаги судьи. Я искала доказательства, понимаете? И когда я нашла его старые письма и учебники… Мне дали довольно приличное музыкальное образование, чтобы понять их код.

– Так если это была личная месть, то зачем было привлекать Ларса и анархистов?

– Они были мне нужны, – просто ответила она. – Я присоединилась к их делу, потому что разделяла их общую цель: они хотели улучшить условия труда для таких людей, как я. Но вскоре я обнаружила, что могу найти им лучшее применение. Они предложили мне обучение, необходимое для осуществления моей мести. Они научили меня делать бомбы, пользоваться пистолетом и ножом. – Она кивнула. – Да, даже такая женщина, как я, способна овладеть необходимыми навыками. Все дело в технике и уверенности, а не в силе. А когда мне понадобилась небольшая помощь – главным образом, чтобы меня не узнали, – мне дали Ларса. Все они верили, что я работаю ради ИХ дела, а не ради собственных целей. И это было прекрасно.

– Вы отдавали им часть денег, полученных от шантажа, сказав, что они из миссии «Белая роза», – произнёс я.

– Именно, – самодовольно произнесла он. – Я внесла пожертвования, тем самым убедив их, что я – «истинный единомышленник». И они стали помогать мне, не задавая ни единого вопроса.

Очевидно, эти отношения принесли пользу обеим сторонам.

– Судья Джексон и этот человек, – она ткнула пальцем в Алистера, – вместе с двумя другими виновны и должны понести заслуженно наказание.

Алистер задёргался в путах и замычал.

– Что они сделали? – поинтересовался я. – Вы сказали, что именно из-за них оказались в миссии «Белая роза»…

– Этого бы не произошло, если бы я росла с матерью и отцом. Девушкам с семьями не обязательно приезжать в этот город в поисках работы, когда им исполняется восемнадцать. Они не заканчивают жизнь в миссионерских домах, обучаясь рабскому труду на благо богачей, – сказала она. – Эти люди подбросили улики, которые отправили моего отца в Обернскую тюрьму на всю жизнь. Они разрушили его жизнь! – прошипела она. – А это, в свою очередь, разрушило мою жизнь и жизнь моей матери. После того, как он уехал в Оберн, у нас не было будущего. Никакого!

Она подняла руки и вытянула их вперёд.

– Моя семья была музыкальной. Мама учила меня петь и играть на пианино. Я мечтала о будущем пианистки ещё до того, как рабский труд превратил мои пальцы в жалкие обломки. Этот мир, наполненный капиталистическим злом и жадностью, уничтожает нас всех.

– Вы упомянули, что они подбросили улики…

Мэри склонила голову на бок.

– Держу пари, ваш друг вам этого не говорил, не так ли? Вот как им удалось засадить моего невиновного отца за решётку.

– А что, если они не знали, что улики неверны? Что, если это просто ошибка? – Я осознал, что задаю вопросы не только ради Мэри Сандерс, но ради самого себя.

– Не было никаких ошибок, – холодно ответила она. – Вы забываете: я получила доступ к личному делу судьи Джексона. Я знаю, что они сделали. Вот почему ваш друг умрет с кляпом во рту. Потому что в тот момент у него была возможность что-то сказать, но он предпочел этого не делать.

– Он все еще может очистить имя вашего отца.

Она снова гортанно рассмеялась.

– Слишком поздно. И для моего отца, и для меня, – она пересекла комнату. – Но теперь самое время. – Она взвела курок.

– Помощь будет здесь с минуты на минуту. Не добавляйте к преступлениям, которые вы уже совершили, ещё одно, – взмолился я.

– Не волнуйтесь, – решительно покачала она головой, – живой вы меня не возьмёте. Я отказываюсь разделять судьбу своего отца.

Она подняла пистолет и направила его на меня. Я упал на пол, едва избежав пули, которую она выпустила в мою сторону.

Я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как она нацелила «браунинг» в сердце Алистера и нажала на спусковой крючок.

– Нет! – закричал я.

Пуля попала прямо в цель. Тело Алистера дернулось от удара и обмякло.

Ничего не соображая, я с трудом поднялся на ноги.

Мэри уже стояла у окна. Она потянулась к щеколде и открыла её.

Я бросился через всю комнату, решив остановить ее. Она заплатит за то, что сделала с Алистером.

Но когда я протянул руку, чтобы схватить её, она заговорила. И ее слова были настолько ошеломляющими, что на долю секунды я замер – и этого как раз хватило, чтобы дать ей уйти.

– Скажите Джонатану, чтобы он позаботился о нашей дочери, – прошептала она.

И не колеблясь ни секунды, она шагнула в открытое окно прямиком в ночь.

ГЛАВА 31

15:30.

Я стащил обмякшее тело Алистера со стула на кровать и разрезал веревки, которыми он был связан. Затем сорвал его галстук, отшвырнув в сторону, потому что мне нужно было остановить кровь.

Однако крови не было… Но ведь я видел, как пуля попала прямо в грудь!

Я нащупал пульс – на удивление, чёткий и ровный. Я похлопал Алистера по лицу: сначала по правой щеке, потом по левой. Он пошевелился и тихо застонал. Он все еще был жив.

– Алистер! – Я ощупал его грудь в поисках раны. – Алистер, ты меня слышишь?

Он с трудом открыл глаза и прохрипел:

– Как же чертовски больно…

– Где? – Я расстегнул его рубашку, чтобы обнажить грудь, но на полпути замер и присвистнул.

Под накрахмаленной белой рубашкой я увидел медную пулю именно там, где она остановилась.

И то, что помешало ей войти в грудь Алистера, было самым красивым тканым шелковым жилетом, который я когда-либо видел. Золотые нити перемежались с ярко-синими и ярко-красными в мерцающем, переливающемся узоре.

Я молча уставился на Алистера.

– Помоги мне сесть, – попросил он. – У меня такое чувство, будто я только что проиграл боксерский поединок с грозой Филадельфии Джеком О'Брайеном.

– Но ты жив, – прошептал я.

Алистер закашлялся и скривился от боли, которое причинило это движение.

– Я жив благодаря Казимежу Жеглену – да святиться имя его! – и восьмистам долларам, которые оказались моим лучшим вложением.

– Жеглену? – это имя показалось мне знакомым.

– Это польский священник, который обнаружил, что может ткать шелк таким образом, чтобы получился бронежилет. Я читал статью о его изобретении в «Бруклин Игл». Он много лет экспериментировал со стальной стружкой и мхом, но ничего не получалось, пока он не научился правильно ткать шелк.

Я знал, что такая технология существует; фактически, пуленепробиваемые жилеты в той или иной форме существовали с начала 1800-х годов. Но они были слишком дорогими для обычного детектива.

– Он такой тонкий, – я удивлённо ощупал материал.

– И всего три миллиметра толщиной. Он буквально ловит пулю и передаёт её кинетическую энергию телу, – Алистер снова закашлялся. – Неудивительно, что по мне будто катком проехали.

– И ты его купил…

– После убийства Ангуса. Я… хм, волновался.

Я кивнул.

– У меня к тебе много вопросов. Но они могут подождать.

Потому что в дверях стояла Изабелла – и я видел, как выражение ужаса на ее лице сменилось огромным облегчением, когда она поняла, что Алистер невредим.

Когда комната наполнилась полицейскими, я выскользнул, пообещав встретиться с Синклерами позже.

А на асфальте Тридцать четвёртой улицы в луже крови до сих пор лежал изломанный под чудовищными углами труп Мэри Сандерс. Несколько полицейских попытались заслонить это зрелище от перепуганных прохожих, а несколько предприимчивых журналистов уже пытались добраться до горяченького.

Алистер всегда говорил, что прирожденных преступников не бывает. Они всегда созданы, порождены обстоятельствами и окружающей средой.

Я не мог придумать лучшего примера, чем Мэри Сандерс. Ведь если она сказала правду, то Алистер и трое его сообщников посеяли семена, которые превратили молодую женщину в измученную душу, жаждущую мести.

* * *

В центре города, в штаб-квартире на Малберри-стрит, комиссар поглаживал усы, не веря своим ушам.

– Значит, вы хотите сказать, что дама по имени Мэри Сандерс виновна в убийстве двух судей и профессора Барнард-колледжа, не говоря уже о покушении на убийство Алистера Синклера? Она, а не анархисты?

– Она лично совершила каждое убийство, – кивнул я, – но при помощи анархистов. Они обучали ее и оказывали ей поддержку, потому что верили, что она старается для достижения целей их организации. Но она жаждала личной мести.

– И использовала шведа?

– Да, она манипулировала им. Она сказала ему, что ей нужна его помощь, чтобы уничтожить врагов-капиталистов.

Комиссар что-то буркнул себе под нос.

Я продолжал рассказывать ему все, не исключая никаких подробностей о том, как я все обнаружил, и подчеркивая, что многие из анархистов, запертых в тюрьме, не играли никакой роли в произошедшем.

– В частности, Джонатан Страпп, – заметил я, – не принимал никакого участия ни в убийствах, ни в самом взрыве.

– Неважно, – отмахнулся генерал. – Наконец-то мы отвоевали этот город и нашли достаточно улик, чтобы убрать всех тех, кто хотел его уничтожить. Как поступил бы Страпп, – взглянул начальник на меня, – будь у него хоть малейший шанс. Видите ли, я не собираюсь разбираться в деталях личной ответственности. В моём понимании, виновны все.

– Но наша система правосудия основана на личной виновности, – возразил я. – Неправильно, когда кто-то платит за то, чего не делал.

– Не делал?! – Комиссар хлопнул ладонью по столу. – Он сговорился уничтожить этот город и всех трудолюбивых граждан, которые делают его великим. Он и его «товарищи» делали это на каждом собрании, которое посетили; каждым словом, которое произносили; каждым долларом, который они отдавали своему делу. – Бингем наклонился ко мне и яростно прошептал: – Я уже придумал историю, которая будет интересна и присяжным, и судьям, и прессе с общественностью. Дрейсон и главари анархистов падут. На их совести достаточно преступлений, и я не чувствую никакой вины. – Он снова откинулся на спинку кресла. – Мэри Сандерс и швед мертвы. Мы свалим всю вину на них как на рабочих пчелок, которые выполняли приказы начальства. Но главари тоже заплатят. Они предстанут перед судом за убийство охранников при взрыве «Гробницы», а также за заказ убийства двух судей и профессора колледжа. И больше, – произнёс он, сверля меня взглядом, – я не хочу ничего слышать.

* * *

И я больше не сказал комиссару ни слова. Но я многое поведал Фрэнку Райли, который пришел, чтобы встретиться со мной в маленькой забегаловке в Чайна-тауне, где мы разговаривали в полном уединении.

– Что ты об этом думаешь? – спросил я, наконец, когда закончил рассказывать.

Он покрутил палочками в полупустой миске с лапшой.

– История интересная, но я не уверен, что мне позволят её напечатать, – он сделал долгую паузу. – Я даже не уверен, что сам хочу её печатать. Если я это сделаю, на свободу могут выйти люди, которые этого не заслуживают.

– Из-за того, что они думают не так, как мы? – хмыкнул я. – Так за это в нашей стране не упекают за решётку. Важно то, что они делают, а не то, о чём думают.

– Ты, правда, считаешь, что это разные вещи? – Он бросил на меня тяжелый взгляд. – Возьми, к примеру, своего друга Джонатана Страппа. Я понимаю, почему ты хочешь ему помочь. Но подумай хорошенько, прежде чем отвечать на мой вопрос. Ты действительно веришь, что он порядочный человек, который просто оказался не в том месте? Или чувство вины мешает тебе судить рационально?

Я надолго задумался.

– Не знаю. Но если мы не дадим шанса таким, как он, тогда что же мы за люди?

Фрэнк с усмешкой протянул мне счёт:

– Ладно, Зиль. Посмотрим, что я смогу сделать.

* * *

Полчаса спустя я пытался объяснить это Джонатану.

– Приятного мало, – произнёс я. – Будет суд. Но главный криминальный репортёр «Таймс» позаботится, чтобы люди услышали твою версию истории.

Джонатан покачал головой.

– Что теперь будет с моей дочерью? – прошептал он. – Мэри была мимолетной знакомой, и я знал, что она не хочет быть матерью. Это поставило бы под угрозу ее средства к существованию, которые она защищала любой ценой, скрывая свою беременность.

– Твои родители будут заботиться о ней, сколько смогут, – ответил я. – И, если честно, мне приходит на ум ещё один вариант…

– Какой ещё вариант? – мрачно пробормотал Джонатан.

– Алистер Синклер, – улыбнулся я. – Он выдающийся криминолог и исследователь – и у него также есть связи с некоторыми из самых влиятельных людей в юридической системе этого города.

– И с чего он станет мне помогать? Таких, как он, не заботят такие, как я.

– Лично – конечно, нет. Но ему будет интересна твоя история. Твои мотивы. Тебе просто нужно с ним поговорить.

Джонатан ошеломлённо покачал головой.

– Просто поговорить?

– Именно, – кивнул я. – Я не стал рассказывать Джонатану, что Алистер загорелся новой идеей: превратить историю Страппа в новаторское исследование о формировании личности анархиста – о том, как связаны преступное мышление и терроризм. Оставлю все объяснения Алистеру.

Я поднялся.

– Он поможет тебе добиться как можно более легкого приговора. От тебя потребуется только уделить ему время: поговори с ним и расскажи ему все, что он хочет знать.

Ответы на вопросы – больше Алистер ничего от него не потребует.

И именно это я планирую потребовать от Алистера сам в ближайшие дни.

2 ноября 1906 года.

Пятница.

ГЛАВА 32

Здание «Дакота», 72-ая улица, дом 1.

17:00.

Мой разрыв с Алистером оказался серьезным, и пропасть между нами становилась все шире с каждым днем. Ни усилия Изабеллы, ни время, которое мы провели вместе, помогая Джонатану планировать защиту, не помогли решить эту проблему.

Но нужно отдать Алистеру должное: он помогал Джонатану, чем только мог. Он нанял самого лучшего адвоката и оплатил его из своего кармана.

Как я и подозревал, он нашёл Джонатана весьма увлекательным субъектом.

Алистер стал одержим идеей выяснить, почему этот прилежный молодой человек отказался от своей страсти к науке в пользу анархистского насилия. Он понимал гнев Джонатана после катастрофы «Генерала Слокама» и то, как легко лидеры анархистов манипулировали им, чтобы убедить Джонатана присоединиться к их делу. Но это не вполне объясняло, ПОЧЕМУ Джонатан так поступил.

– В конце концов, – сказал мне Алистер, – катастрофа на «Слокаме» была величайшей трагедией, когда-либо обрушившейся в нашем городе. Тысяча жертв, и каждая оставила после себя скорбящую, разгневанную семью. Однако другие не бросились к анархистам и не поверили в их разговоры о насилии и динамите. А Джонатан поверил. Вот я и задаюсь вопросом: почему? Почему он воспринял анархистские идеи, а другие – нет?

Алистер был уверен, что ответ на этот вопрос не только послужит основой для статьи, отмеченной наградами, но и произведет революцию в том, как система правосудия справляется с террористами такого типа, давно известными русским и французам.

– Террористы, – настаивал он, – это уникальный вид преступников, которого наша существующая правовая система до сего момента не предусматривала.

Он излагал свои мысли на этот счет, когда мы вместе шли домой с поминальной службы Ангуса Портера свежим ноябрьским вечером.

Мы дошли до входа в здание «Дакоты», обменялись прощальными рукопожатиями и уже собирались разойтись, но Алистер задержался на ступенях.

– Скоро зима, – произнёс он. – Воздух сегодня морозный.

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как холод обжигает лёгкие изнутри.

– Не хочешь подняться и пропустить по стаканчику виски? Мне подарили чудесную бутылочку «Glenmorangie».

На секунду я заколебался, но согласился.

Мы молча поднимались на лифте, пока Алистер болтал с дежурным о нью-йоркских «Гигантах» и их перспективах на весенний сезон с новым игроком Кристи Мэтьюсоном. Никогда не знал, что Алистер интересовался бейсболом.

С другой стороны, о «Гигантах» не говорил только ленивый с тех пор, как в прошлом году они выиграли Мировую серию. К тому же, я ещё очень многое не знал об Алистере.

* * *

Вскоре мы устроились в библиотеке Алистера; перед нами ревел огонь, а за окном простиралась унылая панорама Центрального парка. Всё было как в старые добрые времена. Почти. Воспоминание о чем-то потерянном придавало этому вечеру горьковато-сладкий оттенок.

Я, наконец, заговорил:

– Меня мучает вопрос: Мэри Сандерс была права?

– В чем? – спросил он, наполняя свой стакан. – Я уже говорил тебе, что мы совершили ошибку. Ее отец действительно был невиновен в убийстве юной Салли Адамс, хотя я узнал об этом только тогда, когда он уже оказался в могиле.

Я наклонился к очагу, грея руки перед огнем.

– Когда Мэри угрожала тебе пистолетом, она заявила, что вы вчетвером сговорились против ее отца. Она сказала, что вы подбросили улики.

Алистер молча сделал глоток.

– Я спрашиваю тебя прямо: она говорила правду?!

Он бросил на меня усталый взгляд.

– Ты считаешь, существует простой ответ?

Я удивлённо приподнял брови.

– Конечно! Вы либо подделали улики, либо нет. Третьего не дано.