Текст книги "Боец тишины (СИ)"

Автор книги: Стас Северский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

В пограничных пещерах я никогда не был – подбираюсь к ним по картам. Крысы… Они должны там быть, как везде… Ведь мне нужны еще крысы… Мне нужно знать, как яды действуют на эту заразу. Как-то ведь – действуют… ведь саксонец – еще жив, хоть и плох… Не знаю, стимулирует этот яд иммунитет или угнетает – он действует на вирус, и дает отсрочку.

Глава 41

Подземелья были перекрыты, но мне со Шлегелем провести туда товарищей труда не составило. Расположились прямо в проложенном немцами коридоре. Их казармы пусты, как и пещеры – все, что не забрали немцы, растащили поляки. Здесь нет ничего – только каменные стены и мрак. Как нельзя более неподходящее место для людей, думающих о скорой смерти. Пусть поляки считают, что у них особо тяжелый туберкулез. От этого им не намного легче все это вытерпеть будет. Но так лучше… у них – хоть надежда есть, что их болезнь, если и не излечима, то – длительна… А нам со Шлегелем надеяться не на что… только на передачу тканевых образцов, на будущее наших стран.

Агнешка от немца не отходит совсем – только и делает, что повязки ему на руках меняет… у него ведь совсем кожа облезла. Сыпь и у Агнешки, и у меня появилась… и скоро кожа сойдет. Но ничего – это терпимо, это еще не беда.

Засветил экран в моей руке, вызываю товарища и пишу, торопясь…

– Швед, откликнись наконец!

– Я в порядке, Охотник!

– Ты куда пропал?

– Да пока разобрался со всем… Трудно пришлось, но… Все в порядке!

– Швед, не порядок тут у меня. Ты мне нужен срочно. Дело важное – безотлагательное.

– Что еще стряслось? Снова запой, снова открывалка нужна?

– Нет… Контейнеры нужны.

– Что-то я не соображу никак… Знаешь, не выспался я просто, да и подхватил этот кашель…

– Мне контейнеры нужны для передачи вирусологических образцов. И клетка – изолятор для подопытного зверя.

– Ничего себе!

– Швед, давай без вопросов. Достань все через человека, который тебе в Берлине документы передал. И направляйся к польской границе. Я тебе карту с пометками оставлю на старом месте.

– Охотник, только у меня денег нет совсем. Я в Берлине еще не освоился, мне время нужно деньги достать…

– Я достану тебе… Ты жди… только жди.

– Постой, Охотник! Здесь же везде эпидемиологи карантинные зоны делают, блокпосты военные ставят…

– Пройдешь, Швед. Ты должен пройти. Все делай через того человека, координаты которого я тебе дал. Он в курсе всего, он все задачи решит. Ты только слушай его – и все.

– Охотник, а что если я одну из этих инфекций подцепил? Что-то вроде пневмонии?

– Не думай сейчас об этом – просто езжай ко мне.

– Как не думать?

– А вот так. Об этом я думать буду, когда ты приедешь.

Риск – запредельный риск… Но и черт с ним! Агнешка лезет мне под руку с неуместными ласками – страшно ей, одиноко…

– Агнешка, иди пока со Шлегелем посиди.

– С ним Войцех остался. Я устала, Вольф… Так устала… У меня голова мутная… Мне кажется, что я сильно заразилась…Эта болезнь сдирает кожу у меня с рук, с шеи – клочками, как от солнечного ожога… Но ведь туберкулезом так сразу и сильно не заражаются, Вольф…

– Этим – заражаются. Мы ослабли, видно, все от стрессов. Ты на Войцеха посмотри – он ничего еще… здоровый парень – и ничего.

– Видимо, участь у нас с тобой такая, Вольф… Просто, Бог нас испытывает постоянно… Но он ведь испытывает только тех, кого любит…

– Это садисты мучают тех кого любят вообще… они же свою добычу любят. А твой бог… Не думаю, что твой бог о нас много думает… У него посерьезнее дела есть, как и у нас.

– Вольф, скажи мне, что все будет хорошо.

– Я не знаю, как все будет.

– А ты все равно – скажи, что все будет хорошо.

– Сказку тебе рассказать?

– Да, расскажи… только с хорошим концом.

– Давай в другой…

– Расскажи.

– Не сейчас. У меня в голове пока одни расчеты. Просто и у нас, и моего другого друга до черта врагов… Мне нужно просчитать все их ходы… и вырулить со всех этих заблокированных дорог.

– Тогда дай мне посмотреть на тот страшный нож. Я хочу только посмотреть…

– Не надо тебе.

– Я убила человека, Вольф… Этим страшным ножом… Мне нужно на него…

– Это нож бойца – он тебе больше не нужен.

– Прошу, дай мне его посмотреть…

– Помолись, Агнешка… Попроси своего бога дать тебе забвение.

– Я никогда не забуду этого, Вольф…

– Я знаю… Черт… Жаль, что тебе пришлось это сделать… Я не досмотрел… Я обещал, что пылинки с тебя сдувать буду, а вышло все…

– Ты хотел меня защитить… и я хотела тебя защитить… Дай мне свой клинок… он ведь отныне не только твой, но и мой… Я посмотрю и… помолюсь за наши души.

Вложил в ее руку собранный клинок, и она оцепенело уставилась на него. В первый раз всем убить трудно. Это этапный момент – после него многое меняется, если не вся жизнь вообще. Первое убийство, как и первый секс – не забывается. Я тоже помню – все, даже мелочи… Но к черту… Мне нужны деньги – срочно нужны… А срочно я их только у одного человека сейчас взять могу – у моего… не знаю, кто он мне – враг или друг… так и не решил еще. Спешно переключаю линию и пишу…

– Ричард, отзовись! Ты меня помнишь? Ты наше ползанье под солнцем пустыни помнишь?

– Связист?..

– У меня к тебе просьба есть, как к… другу.

– Постараюсь… А что нужно?

– Я тебе так написать не могу. Только… шифром.

– Каким?

– Ты стихи помнишь? Помнишь, что книгу эту от корки до корки прочесть хотел?

– Помню конечно. Я Элизабет читал…

– Ты помнишь, что редкое издание добыть собирался?

– Помню, конечно… Из него и читал…

– Так вот открой его и за цифрами следи…

Глава 42

По моим расчетам Швед должен сейчас считать деньги Ричарда. Но точно я этого еще не знаю. Мне нужно набраться терпения – и ждать. Мне нужно соображать скорее. Я ведь сейчас в такой ситуации… а моя голова отказывается думать, заставляя меня полностью полагаться на судьбу, что неприемлемо в моей ситуации. Шлегель… Он точно не знает, что Стяжатель – я, но он – подозревает… Если его подозрения зайдут дальше – мне конец еще быстрее, чем я рассчитал. Он меня выдаст… и не посмотрит на то, что происходит. Шлегель подыхает у меня на глазах, но он – и полумертвый опасен. Он не постарается предотвратить передачи нашим – в этом деле он мыслит, как я. Думает, что у исследователей нескольких стран скорее получится найти средства контроля над вирусом-целителем. Но меня он сдаст, как только поймет, кто я такой… невзирая ни на что, сдаст. Ему плевать, что он погибает, что погибаю я – его ничто не остановит, когда так серьезно все обернется. Остается – только ждать. Ждать и соображать быстрее.

Агнешка вернула мне нож, осторожно проведя напоследок пальцем по острому лезвию.

– Вольф, с кем ты выходил на связь?

– С друзьями.

– Они помогут?

– Да, чем смогут.

– У них есть лекарство?

– Пока нет… Но у нас еще есть время его найти.

– Вольф, мне кажется, что от яда, который мы все пьем, мне только хуже…

– Это не от яда – от болезни… Яд – ее тормозит.

– Но твои крысы умирают так быстро… это все от яда – ты их травишь.

– Может, дозу не верно рассчитал… Крысы мелкие твари – им яда меньше, чем нам нужно, чтобы насмерть отравиться.

Не стал говорить Агнешке, что крысы, которых я травлю, живут дольше… что все они дохнут от вируса, который только слегка тормозится от моего яда. Агнешка и так много прошла – ей не следует знать, что она скоро умрет в мучениях, как и Войцеху.

– Вольф, а твои друзья будут с нами? Они придут к нам?

– Один – придет. Швед – мой старый товарищ.

– Твой друг швед?

Агнешка задумалась, подозрительно нежно поднеся руку к груди.

– Ты и не думай, какой он. Не красавец он. Да и девушек он замечает только на экране компьютера. За пределами экрана он видит только вышки, с которых летает, или развалины, в которых рыскает. Швед – хакер и экстримальщик. Такой он – аутсайдер мой друг.

– Швед – его прозвище?

– И да, и нет. Он настоящий швед и его называют – Шведом.

– А как его зовут, секрет?

– Мартин Йонсон. Только не называй его так – ему будет обидно.

– А что такого?

– Не по душе ему имя.

– Мне кажется, что оно нормальное.

– А ему так не кажется.

Шлегель вдруг поднял голову, всматриваясь в нас через полумрак.

– С ним что-то не так – с твоим товарищем?

– Он нормальный – просто, не по нраву ему называться именем белого гуся.

– Гуся из сказки про хулигана Нильса и дикую гусыню Акку.

– Точно, была и финская гусыня.

– Акка не финское имя, Вайнер.

– Имя – финское, а фамилия у гусыни – шведская. Просто, она – перелетная! Как мы, Шлегель!

Войцех в недоумении полез с расспросами про сказки, но мы заспорили со Шлегелем и отмахнулись от его вопросов.

– С норвежского переводится – старая! Старая Акка!

– Финны заимствовали слово.

Войцех все-таки встрял.

– Вы что, оба так хорошо финский знаете?

– Мы оба его вообще не знаем!

– А что тогда спорите?

– Настаиваем на своей правоте!

– Так вы ж не знаете языка, о котором спорите.

– Не важно! Наш спор не на выяснение правды, а на проявление настойчивости ведется!

– Ясно… А что хоть за сказка?

– Расскажу тебе на ночь, Войцех!

– Ее специально у вас учат?

– У нас?

– У разведчиков?

– Что, сказку? Да ты что?

– А откуда вы все ее так хорошо знаете?

– Да откуда ж мне знать?! Совпало так!

– Ян, а что ты злишься? Не из-за гусыни же?

– Нет. Конечно, нет! Не знаю!

Глава 43

Я ушел встречать Шведа задолго до условленного с ним срока. Через темноту прокрался к проходу, слушая тихие голоса. Агнешка замолчала, осторожно снимая повязки Шлегеля. Она так же молча осмотрела его разъеденную вирусом рану и аккуратно обработала ее антисептиком. Он нежно взял ее за руку, и она подняла на него светящиеся глаза.

– Потерпите, гер Шлегель, я скоро закончу.

– Агнешка, я давно наблюдал за тобой…

Девушка, зардевшись, отвела глаза. Какая же она у меня… Черт… Да и Шлегель… Проведя поврежденной рукой по ее лицу, он прижал палец к ее губам.

– Я давно наблюдал за тобой. Я узнал твою душу.

Агнешка остановила на нем встревоженный взгляд, но его костлявые руки не оставили ее разгоревшихся губ, и она не произнесла ни слова.

– Я понял, что обязан предупредить тебя. Будь с ним осторожнее. Ты притерпелась к нему, и потеряла бдительность. Не приближайся к нему, не требуй от него ничего. Он опасный человек… опаснее, чем кажется.

Агнешка бережно обхватила его руку и быстро зашептала.

– Я знаю, гер Шлегель. Только он… Он один может защитить меня… и он – защищает. Вам должно быть известно, что я живу, только пока терплю его.

Шлегель поднес ее руки к губам.

– Ты знаешь, что он сравнивает себя с волком, только тебе не известно, насколько его сравнение верно. Не думай, что исправишь его, не жди, что такой зверь, оказавшись среди людей, научится человечности. Люди, забравшие волка из леса, жестоко ошиблись, считая, что способны приручить его. Они научили его подчинению, но все пошло прахом. Они забыли, что нельзя сделать волка собакой в одночасье – на это требуются века. Не жди чуда и ты. Ему безразличны твои мольбы, как богу – твои молитвы. Ты – дитя светлого царства грез волей судьбы попала в наше – сумрачное и жестокое. Тебе не место в нашем грозном мире. Беги от него, как только появится возможность, – беги и не оглядывайся.

Он гладит ее волосы, и она, как зачарованная, неотрывно смотрит в его глаза… как зачарованная жертва.

– Я не могу уйти. Он не отпустит меня. И мне… мне просто некуда идти, гер Шлегель. И нет никого, кто…

– У тебя есть друг. Уходи с ним – он силен и не так глуп, как кажется вначале знакомства.

– Войцех? Он мне – только друг. А Вольфу он – брат. Он пойдет с ним, а не со мной.

– Ты ошибаешься – он будет твоим любовником, как только ты дашь ему знак… только позови, и он снова будет твоим любовником. Уговори его, убеди – и делай его руками все, что тебе требуется. Пока “волк” верит вам обоим, – вы властны над ним… вы справитесь с ним вдвоем.

– Гер Шлегель, Вольф не доверяет ни мне, ни ему… ни вам – никому.

– Ты ошибаешься – он устал и, стоит тебе постараться усыпить его, уснет у твоих ног. Ты знаешь его желания, – значит, в твоих руках сеть, в которую ты способна его поймать. Тебе известно, что ему нужно, – значит, у тебя в руках цепь, на которую ты способна его посадить. С твоей красотой и умом ты всемогуща. Один твой взгляд поставил меня на колени, Агнешка.

– Гер Шлегель…

– Молчи. Я не смею стоять и у твоих ног… я умираю, Агнешка. Но я надеюсь на то, что ты… останешься жить. Я желаю… твоего счастья.

– О, гер Шлегель, я…

– Молчи. Я буду способствовать тебе, Агнешка. Ты сможешь вить из своего “волка” веревки. Только ты должна рассказать мне все, что знаешь об этом страшном человеке.

– К сожалению, я ничего не знаю о Вольфе… только то, что он травил крыс и… Нет, я не знаю, кто он… Он разведчик и защищает меня – это все, что мне известно.

Я сжал зубы и разжал кулаки, осторожно разгибая пальцы. Ясно мне, что он задумал. Искушает невинную душу! Морочит разум боящейся до беспамятства девушки! Я метнулся к нему из темноты. Кошачий прыжок – и я рухнул ему на грудь. Прижал коленями его руки, а рукой – его горло. Нагнулся к нему и заорал ему на ухо, стараясь сбить его мысли с дороги так же неожиданно, как сбил его с ног.

– Шлегель, не думай, что смерть от моей руки будит менее страшной, чем от этой заразы! Ты не подступишься ни ко мне, ни к моей девушке, ни к моему бойцу! Я не позволю тебе разделить нас распрей и выдать всех с головой!

Я перешел на едва различимый шепот, заставляя его прислушиваться, и снова закричал, оглушая его, не давая ему сосредоточиться и собраться с мыслями.

– Не ты заберешь у меня все, а я – у тебя! Я заберу у тебя все, Шлегель! И твои шкуру! А главное, – твою правду! Ты расскажешь мне все, что знаешь – обо мне, о моих людях!

Войцех продрал глаза от моего резкого крика и постарался отодрать меня от Шлегеля, не отходящего от шока. Но я оттолкнул поляка, не отпуская пульса немца. Только Войцех, пользуясь своей неимоверной силой, охватил меня медвежьим захватом и оторвал от готового говорить Шлегеля, несмотря на мое отчаянное сопротивление.

– Ян, что ты?! Ты же прикончишь немца!

– Пусти, придурок! Он сейчас скажет! Пусти!

– Нет, Ян! Тебя по голове били! Ты убьешь его!

Я поник в руках поляка, понимая, что момент потерян, и немец, обретший четкость мышления, больше ничего мне не сообщит. Агнешка, все еще прикрывая рот рукой, перевела полный ужаса взгляд на меня.

– Вольф, ты можешь убить нас всех, но не можешь отрицать, что он сказал правду. Он сказал правду, Вольф! Про все!

– Ему нельзя верить, Агнешка!

Войцех нахмурился, смотря на мрачно молчащего немца и сурово складывая на груди руки.

– Если так, надо его прикончить.

– Нет, Войцех. Мы его не тронем – он и так умрет. А мне нужно знать, как и когда он умрет… и что он скажет мне перед смертью.

– Но он опасен, Ян.

– Он давит – всегда и везде. Он не позволяет вам заметить его давления и принуждает вас стать врагами себе, а не ему… и считать врагами друзей, а не недругов. Но он не опасен для вас, когда вы понимаете, как он делает вас опасными для себя. Главное, – не верьте его словам… не смотрите ему в глаза, не слушайте его голоса. Иначе он заманит вас в ловушку – заставит вас выдать себя и меня заодно. Пока вы все его приемы не изучите, он будет способен совладать с вами обоими – управлять и тобой, Войцех, и тобой, Агнешка. Он вам на подкорку будет воздействовать, не давая думать трезво и видеть ясно. Вы для него – ничто иное, как кролики для удава!

Глава 44

Подбрел к дороге – жду, блуждая в пролеске.

Вышел на дорогу, всматриваясь вдаль. Пошел обратно в пролесок.

Проехал грузовик, и я снова вышел на дорогу. Завидел впереди шведа и замер, затаил дыхание. Он, в сапогах и штанах офицера СС, в шинели советского морского офицера и… в майке с пирамидой черепов… а на его голове – красные колючки и… Он направляется прямиком ко мне, распевая походную песню на чистом немецком… Черт…

– Товарищ офицер, ты что творишь?!

Швед остановился, растягивая рот от уха до уха.

– А что, чисто же пою! Не спорь, у меня хорошо получается, хоть и кашель порой мешает! Немцы меня за своего принимают, а я же немецкий совсем недавно начал осваивать! Мне нравится! Я горжусь достижениями, Охотник, так что слушай дальше!

– Я не про песню! Про песню после! Я про форму! Про шинель и фуражку, Швед!

– А что, помянул Советский Союз… флот.

– Ты с ума сошел в таком виде расхаживать?!

– Я и в Берлине так – и ничего…

– Раздевайся!

– Что, здесь?

– Здесь!

– У меня с собой нет…

– Все равно, что смены нет, – раздевайся! И краску с волос смой!

– У меня и воды нет…

– Швед, ты что?! Что ты с волосами сотворил?!

– Покрасил.

– Так пожарные машины красят! Знаешь, зачем?! Затем, чтобы их все издали видели! Тебя видели!

– Конечно, видели, Охотник.

Я развернулся и рванул в кустарник – напролом, не помня о скрытности или простой осторожности.

– Тебя заметили и запомнили, Швед!

– Не меня, а мою шинель с якорями!

– И тебя, и твою шинель! Твою ж!.. Вырядился, красавец!..

– Подожди ты! Постой, Охотник!

Я встал среди колючек и закрыл лицо руками. Швед хватанул меня сзади за плечо – я повернулся к нему и крепко охватил его плечи. На меня разом нашло вся накопившаяся усталость, и я просто, упал ему на руки.

– Охотник? Ты в порядке?

– Нет. Я умираю – медленной мучительной смертью. Такой же, как Шлегель, испускающий дух у меня на руках. Такой же кошмарный конец ждет и мою девушку… и меня ждет ее смерть на моих руках. Мне страшно, Мартин! Мне так страшно смотреть на ждущие меня мучения саксонца!

Швед, ничего не понимая, только начинает соображать, что все обстоит совсем скверно. Когда до него окончательно дошло, что с моим вызовом конец тревогам не пришел, он погас и поник… даже его огненные волосы словно потухли.

– Я сделаю все, что будет в моих силах. Ты только введи меня в курс дела, Охотник. Кто такой Шлегель?

– Немецкий контрразведчик.

– Даже так… А твоя девушка?

– Агнешка… Она была подопытной у немцев – у их вирусологов… я забрал ее у них. А Войцех… Он был боевиком… обычным бандитом. Я забрал и его. Он – мой боец… даже больше – мой брат. А главное, – крыса… Только важнее всего, – вирус…

– Попал ты, Охотник, в переплет…

– Ты тоже… Мало того, что за тобой следят все, кому не лень, ты еще и смертельный вирус подцепил…

– Смертельный?.. Ты уверен?.. Уверен, что это он и есть?.. Вирус, от которого вся страна с ума сходит, от которого столько людей умирает?..

– Да. Это дело не тупиковое – у меня другой вирус есть – целитель. Он все другие – уничтожает. Но после – начинает захват.

– Значит, и он меня не спасет?..

– Спасет, но на время…

– Значит, у меня есть только… только какое-то время?..

– Точно. Как и у нас всех. Нам просто нужно потратить это время с пользой. Нам надо наши страны защитить – проинформировать… Просто, не имея сведений о развитии инфекции, никакие вирусологи не откроют противовирусное средство.

– Вот так дела…

Швед оглянулся на дорогу и сник еще больше, заметив колону грузовиков с зараженным мясом… Их гонят в Польшу… а через Польшу – погонят в Россию. Инфекции… смертельные инфекции бесконтрольно бродят по всему свету… инфекции, изобретенные людьми.

Глава 45

Потащил приятеля к пещерам. Он всегда такой тощий был, но сейчас еще и – бледный совсем. Видно, что по нему болезнь прошлась, и песни он поет из последних сил. Быстро он, просто, выдохся, идя следом за мной пролеском. Его горло рвет кашель, и дышать ему все труднее… и в легких у него, как бумага хрустит… Ему не многим лучше, чем нам всем, а скоро – и еще хуже станет… вернее, – ему станет хуже скорее, чем нам всем.

Не знаю, что с ним делать?.. Не знаю, нужен ли ему вирус-целитель?.. Не знаю, отчего он дольше умирать будет?.. Думаю, от пневмонии он погибнет раньше, чем от вируса-целителя, взятого у Войцеха. Просто, Швед – моя последняя надежда… и моя, и Шлегеля… Он организует передачу на обе стороны… только он еще способен это сделать.

Глава 46

Долго договаривались со Шлегелем, но наконец все решили – вирус развивается в нас параллельно, так что ткани на анализ мы отдадим оба. И крысе придется поделиться кровью с моим главным разведуправлением. Дали со Шлегелем Шведу координаты наших людей в Берлине и отправили его на задание, не давая ему времени на раздумья. Его болезнь стала быстро его отпускать из-за нашего вируса, и у него будет еще светлый миг, когда он сможет все сделать. Только вернется он к нам в состоянии не лучше нашего… Что ж, иначе никому не устоять и не успеть исполнить долг. Швед еще не все понял, но это – к лучшему. Время понять у него еще будет – после его возвращения к нам, к умирающим во тьме и тиши.

Глава 47

Эрих Шлегель едва на ногах стоит, но подходит ко мне и кладет руку мне на плечо…

– Я хочу увидеть закат.

– Шлегель, не время.

– Я умираю.

– И что?

– Перед смертью мне нужно увидеть закат.

– Шлегель, ты…

– Вайнер, я умру на закате.

– Откуда ты знаешь, когда ты умрешь?

– Если я не умру до захода солнца, – я умру на его закате.

– Логика железная!

Шлегель терпеливо и холодно встретил мой “волчий взгляд” – до меня дошло, что он имеет в виду. Черт…

– Ты что, застрелиться собрался?!

– Слишком шумно.

Сел на камень подле него, опуская глаза в пол.

– Травиться будешь?

– Так проще всего.

– С какой стороны?

– С нашей.

– С нашей… С какой нашей? В Польшу тебя проводить или в Фатерланд?

– Я умру на своей территории.

– Что ж, пошли к вам.

Вывел Шлегеля в лесок и сел чуть поодаль под деревом.

– Эрих, здесь закат особо виден не будет…

– Да, тогда я повременю со смертью…

– Точно, ты еще мне плечо подставишь напоследок… Мне одному… мне со Шведом не справиться с такой задачей…

– Думаешь, базы данных наших вирусологов взламывать?..

– Думаю. Они же будут искать решение задачи…

– Только найдут спустя годы… после нашей смерти…

– Все равно – попытаемся.

Шлегель замолк, смотря в небо, словно вспоминая гулкое эхо пещеры в этой тиши.

– Вайнер, я не знаю, кто ты, но… Ты служишь русским…

– Да, вывод однозначен – никто иной такими вирусами так не интересуется…

– Я долго думал, что Вольф, – случайность… Но сейчас понимаю, что ты сделал это – ты, Вайнер… Скажи мне, перед тем, как я умру… как мы умрем, кто ты?

– Меня и похоронят по чужим именем, так что…

– Я подозреваю, что ты и есть тот, кого мы зовем Стяжателем… тот, кто вырывает у нас из рук все прямо перед глазами. Ведь это не первое твое дело, Вайнер… не первое лицо и имя.

– Ты же знаешь, что я не отвечу.

– Да, я просто мыслю вслух… Умирающие могут себе это позволить, как и правду.

– Умирающие многое могут себе спустить с рук, но не все…

Глава 48

По возвращении Шведа общими силами стали искать все сведенья о вирусе во всех базах данных, которые Швед только вскрыл… Немцы оказались расторопнее русских, и мы остановились на них. Нашли химическую формулу – последнюю версию вирусологов… но не знаем, что с ней делать, как и с предыдущими. Думаем все втроем, но головы у всех уже мутные. Нас окружают дохлые крысы, и, кроме них, на ум ничего не идет. Мне не пришло в голову ничего лучше того, что надо угнать машину в ближайшем городке и гнать в Берлин… искать старого химика – Клауса Крюгера. Не знаю, вылечил ли вирус-целитель старика от шизофрении или просто – уничтожил его вместе с его болезнью, но он – наш последний шанс… Может, он что скажет…

Глава 49

Все втроем пошли к съемной квартире, где я старика оставил, – со Шведом и Шлегелем. Мы теперь друг друга без контроля оставить не можем – мало того, что мы не твердо стоим, мы и не доверяем друг другу, вслушиваясь в каждую брошенную фразу, в каждое слово. Все-таки мы со Шлегелем не друзья, хоть и не враги…

Заявились в квартиру, не рассчитывая встретить старика. Я думал, что он, если еще жив, скрывается от пришельцев или иной нечисти в подвалах здания. Но он оказался на месте – встретил нас у двери и… признал во мне Вольфа.

– Вольф, ты вернулся… Долго же тебя не было видно. Я все ждал и ждал, а ты… как сквозь землю провалился. Я ведь так и думал, что ты к своим – к пришельцам пошел… А вот – вернулся… Вспомнил про старика Крюгера…

Крюгер не просто жив, но и выглядит вполне сносно. По нему сейчас не видно, что он тяжело болен, что он… Просто, больной блеск глаз старого безумца куда-то исчез, и он смотрит совершенно осмысленно. А главное, – при произнесении слова “пришелец” – он рассмеялся. Неужто разум старика прояснился?..

– Клаус, мы с товарищами к тебе по делу пришли…

– Да я так и понял… Вид у вас такой – деловой… И выглядите вы так, словно дела ваши сквернее некуда…

– Так и есть, Крюгер. А ты, как вижу, ничего – все держишься молодцом…

– Держусь, Вольф. Я же болен был тяжело, а сейчас – все в полном порядке. Знаешь, Вольф, нашел я себе лекарство… Просто, в один день голова у меня прояснилась, и я начал снова химией заниматься… И так вышло, что когда меня какая-то инфекция одолела, стал лечение искать и… и нашел, Вольф! Мне в комбинации противовирусные средства…

– Что?! Ты что сказал?! Ты – вылечился?!

– Нет, Вольф, не совсем… Мне постоянно порошок этот принимать приходится – иначе худо совсем становится, но пока я его пью – все в порядке…

– Что за порошок?

– Просто три противовирусных средства и еще кое-что…

– Нам требуется твое лекарство – нам всем, старик. И Агнешки, и Войцеху…

– Вы больны… Ну да, я вижу… Эти отметены на руках… Было дело и у меня так кожа слазила… Что за болезнь?..

– Не важно, что за болезнь, важно, что ее контролировать можно! Этот порошок, Крюгер, не только нас всех спасет, но и много других людей!

Часть VI

Обратно – в неизвестность

Глава 1

Я отогнал тяжелый сон и открыл глаза, улыбаясь утру. Окно занесено снегом и затянуто инеем. Но озаренные утренним сетом вершины скал вдали сияют так яростно, что ясно видны мне и за промерзшим стеклом. Ветер, воющий всю ночь, затих, и я стал слышать дыхание Агнешки. Каждый ее выдох греет мне грудь и каждый ее выдох кажется мне еще теплее в окружающем нас холоде. Красавица моя… Я стал смотреть, как она спит. Она, как это ясное утро, – такая же хрупкая, как этот снег, такая же сверкающая, как это солнце. Я не выдержал – высвободил руку из-под теплых одеял и тяжелых шкур и впутал в ее волосы, золотящиеся в свете восходящего солнца. Лучики ее ресниц дрогнули, она открыла светящиеся радостью глаза и рассмеялась.

– Вольф, ты снова мне волосы путаешь?! Давай я их отрежу и отдам тебе! Тогда ты меня будить перестанешь!

– У меня свои есть.

Агнешка осторожно расчесала рукой мои волосы и рассыпала светлые пряди по моим плечам.

– Они не твои, Вольф…

Я остановил ее руку, готовую сорвать их с моей головы.

– Не трогай, меня здесь привыкли в таком виде встречать.

Она не послушалась, и я отвернулся, стараясь скрыть от нее и солнечного света изувеченное лицо.

– Не прячь от меня шрамы, Вольф. Пусть ты и стараешься скрыть их, я помню о них постоянно.

Я повернулся к ней и всмотрелся в ее лицо. Ожидал снова приметить невольно промелькнувшее отвращение, а заметил в ее глазах одну лишь нежность. Нет в них прежнего страха и неприязни – одно лишь ласковое веселье. Похоже, она, и правда, привыкла и притерпелась ко мне.

– Вольф, я долго думала и… Я задавала себе вопросы и… Вольф, я спрашивала себя, кто мне ближе и дороже всех на свете? С кем я хочу быть всегда? С кем мне не страшно будет встретить смерть? И у меня всегда был ответ… только один ответ – с тобой, Вольф.

Я просиял, еще не понимая, но уже радуясь.

– Ты что, правда?

– Правда, Вольф. Я вот проснулась и поняла вдруг, что… Я тебя больше всех, больше всего люблю. А ты меня любишь?

– А ты что, не знаешь?

– Ты никогда не говорил мне, что любишь меня.

– Если бы я тебя не любил, – я бы не был изувечен и изуродован, а ты бы была мертва.

Агнешка резко вдохнула, закрыла глаза и упала мне на грудь, дрожа от страшных воспоминаний. Я обнял ее, и меня забил озноб зверской страсти. Я охватил ее всю – такую тонкую, такую хрупкую, нежную и чистую.

Глава 2

Солнце стоит высоко, а мы с Агнешкой так и валяемся в разворошенной постели среди разметанных одеял и шкур. Мы смеемся, и счастью моему нет предела. Она снова обвила мою шею гибкими руками, снова зашептала ласковые слова горящими губами и… я вдруг вспомнил, что уже день, а дом еще тих.

– Постой, Агнешка… Стой… Они что, спят еще?

– Кто?

– Все… Все спят… Не порядок.

– Пусть высыпаются. Главное, что они нас не трогают.

– Нет, не положено режим нарушать.

– Вольф, ты больше не можешь? Не можешь, – так и скажи.

Я с отчаяньем посмотрел на прекрасную девушку. Охватил ее тонкую талию нетвердой рукой и… сердце снова начало колотиться, прогоняя по венам крутой кипяток.

Глава 3

Я, тяжело дыша, рухнул на пол, на шкуры, и раскинул дрожащие от слабости руки. Агнешка склонилась надо мной, сверкая глазами, и осыпала меня золотыми волосами.

– Ты такой бледный, Вольф…

– Я всегда бледный.

– Я же вижу, что ты… Я за тебя беспокоюсь.

– Не надо.

– Ты только скажи мне… Обязательно скажи… Слышишь, Вольф?..

Я было открыл рот, но она поцеловала меня… жарко и радостно.

Глава 4

Готтен аймаль! Я сейчас сдохну! Сдохну от всего этого счастья! Я лежу на полу в изнеможении, а вокруг моей головы летает ее звонкий смех… а вдоль моего тела носятся солнечные зайчики от ее зеркальца.

– Ты устал, Вольф… Я же вижу, что устал.

– Я не устал… я умираю. Отпусти меня с миром, Агнешка.

– Нет, расскажи мне сказку…

– Я тебе вчера на ночь рассказал…

– Она снова была про ядерные ракеты…

– Я только такие сочиняю…

– Тогда расскажи мне про ракеты, но так, чтобы было и про любовь…

– Что-то ты ко мне требования завышенные…

– Вольф! Ты обещал мне сказки на ночь! Исполняй обещание!

Что за день, никто из постели выбраться не может, несмотря на ясное солнце. Я вожусь с Агнешкой, и все спят… все вокруг останавливается, когда я не гоняю Войцеха, когда не отрываю Шлегеля от чтения, а Шведа от компьютера, когда не выспрашиваю о новых открытиях старика Крюгера… Весь хутор затих, нигде ни звука… Ничего – сейчас всех на ноги поставлю, построю и… и – в горы. Пора мне вспомнить о своем верном и вечном одиночестве.

Глава 5

Смотрю на хутор с высоты. Сонный Войцех дрова рубит, Эрих снова собрался на лыжах идти… Возле дровяного сарая ошивается Агнешка – собак кормит… Вроде все в порядке, а что-то не то… Все думаю про Норвегию и… про свое Отечество… Что-то с мной не так, словно в голове мутится… мысли не ясные. Ничего, напьюсь вечером со Шведом – и порядок…

Глава 6

Открытые глаза англичанина затянуло смертью, словно окно инеем. Меня занесло песком, словно снегом. Застрекотали винты вертолета, словно корявые ветки зацарапали в замерзшее стекло. Зашипел окурок, прожегший мою кожу, или затрещало пламя в затопленной печи. Занесенный надо мной клинок исчез, сон кончился, и прошлое отступило. Я открыл глаза и присмотрелся к предрассветному сумраку за заиндевелым окном. Заносящий хутор колючим снегом ветер взвыл и смолк. Стало так тихо, что я начал отчетливо различать ровное дыхание спящей девушки. Каждый ее выдох греет мою грудь, но не изгоняет мороза, прокравшегося мне за грудную клетку. Он вошел в меня вместе со стуженым ветром, когда Швед вспомнил русский. Он напомнил мне, что… Сколько веревочке не виться…