Текст книги "Боец тишины (СИ)"

Автор книги: Стас Северский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– А я и не жду! От вас всех ждать нечего! Мне все о вас наперед известно!

Она сбросила рубашку и заломила руки за спину, стараясь одолеть следующую застежку. Я охватил ее плечи и руки, не позволяя ей и шелохнуться. Только девушка вырывается все отчаяннее.

– Достаточно. Не рвись, дура!

Она застыла, выпрямившись и высокомерно смотря мне в глаза.

– Это вы! Это вы со мной сделали! Что вы со мной сделали?!

– Успокойся.

– Я не могу так жить! Я живу со зверьми! И даже не знаю – живу я в волчьем логове или в медвежьей берлоге! Я не могу так жить! Не могу жить с оружием и с ложью!

– Агнешка, мы же защищаем тебя!

– Я так не могу! Это вы можете! А я не могу! Я уйду от вас! Я ухожу от вас!

– Агнешка, я тебя отпустить не могу. Я тебя не пущу.

– Будешь меня со своим Войцехом взаперти держать?! Будешь силой брать?!

– Да ты что говоришь?! Знаю я, что тебе тяжело! А о нас ты не думаешь?! Думаешь, тебе одной здесь больно, что ты одна здесь боишься?! Мы все не в порядке! Только мы будем все невзгоды терпеть – и все преодолеем! Все вместе – все втроем! Ясно?!

Я встряхнул ее, охватывая ее плечи крепче.

– Я, ты и он – разные люди… но мы вынуждены стать родными людьми! А родных не выбирают! К ним приходится просто привыкать! Поняла?! Нам придется привыкнуть друг к другу! И помни, что главное, – не блистание благородной добродетели! Главное, – что мы будем друг с другом, что бы ни было, что бы нас в будущем ни ждало! Ты поняла?! Пойми ж, наконец! Мы не оставим друг друга, что бы ни произошло!

– Мне страшно, Вольф! Мне так страшно! Все время страшно! Я думала, что ты вернешься, и все кончится! А ничего не кончается! Мой кошмар не кончается, Вольф!

Стоим втроем, братски обнявшись, – нам остается только надеяться, что наш кошмар кончится прежде наших жизней… остается только жить с ним, изо всех сил стараясь не сдаваться ему.

Глава 11

Ночь не задалась, и я, сдвинув очищенные от ржавчины трубки, бросил одеяло на пол, свалившись спать с Войцехом. Только заснуть, несмотря на усталость, никак не выходит. Агнешка тихо всхлипывает, отвернувшись к стене и уткнувшись лицом в подушку. Ничего у нас с ней этой ночью не получилось. Она настояла, и я не стал скрывать от нее страшные шрамы. Только такой открытой правдой я напугал ее. Растравил ей душу пуще прежнего. Кислотные ожоги и оставшиеся под кожей осколки похожи на сыпь или нечто такое. А сигаретные ожоги не спутаешь с простой заразой – с ними все ясно, они явно свидетельствуют о жестком насилии, как и следы веревок у меня на руках. Сцепил зубы, стараясь не думать о вконец одолевшей меня боли. Ночью всегда больнее. Нет, перед сном с ранами все не так, как перед грозой, когда падает давление, – просто перед сном ничто не отвлекает от боли, и она становится четче. Стараясь отогнать ее, включил компьютер и засветил экран.

– Подъем, Швед! Дело к тебе появилось.

– А я не сплю, Охотник.

– У вас ночь вроде.

– А я не сплю.

– Что так?

– Дел по горло и… Такие дела, Охотник…

– Что, не так что-то?

– Давай на другую линию перейдем. Я тебе данные на старом месте оставлю.

– Договорились. До связи.

Переключился на линию надежнее прежней и перешел на шифр сложнее старого.

– Давай к делу – не тяни, Швед.

– Травят меня, Охотник.

– Кто?

– Наши. Шведы то есть…

– Уверен?

– Да. Конец мне, Охотник.

– Выкладывай давай.

– Вейкко не вернулся и на связь не вышел. Неизвестно еще точно, только… верно, – на него свои вышли и взяли его на нашей – русской – территории.

– Не вяжется что-то… не должны были так вообще поступать.

– Я не знаю, что происходит, Охотник… только все не так, как прежде пошло.

– Верно, все с ног на голову в последнее время встает. А ты на ногах стоишь или как?

– Или как. Охотник, за мной чужие следят, а у нас словно ослепли все!

– А ты уверен, что не просто подозрительное направление проверяют или еще что?

– Уверен. Следят за мной серьезно, Охотник. Меня схватят, как только случай…

– Не темни. Мутна вода, Швед.

– Это охота на хакеров. Мы все ждали ее начала – и вот, началось! Меня или в тюрьму или… совсем – на тот свет!

– А ты уверен, что серьезно так… Наши заметили бы, если бы что-то серьезное случилось.

– Охотник, – об этом я речь и веду… Никто ничего словно не видит – только я их, чужих, видел. Серьезно за меня, видно, взялись – воду вокруг замутили. И я не знаю, как мне из этой мутной воды сухим выйти.

– А ты сухим и не выйдешь. Только мокрым и грязным, но все ж – не мертвым и гнилым.

– Согласен. Но я не знаю, как не сгнить в нашей – шведской – тюрьме.

– Я знаю. Надо тебе когти драть, если все так обстоит скверно.

– Мне некуда идти.

– Всегда есть, куда идти, когда есть дорога.

– Мне все пути перекрыли.

– Все пути и нашим – русским – перекрыть непосильно.

– Следят за мной постоянно – и прячутся.

– Тебе ж на руку, что – прячутся. Ты, главное, подожди нервничать – они только того и ждут, что у тебя нервы сдадут.

– Да ты что?! Да я под арестом, считай!

– Компьютер у тебя не отобрали – ты, считай, волен. Когда он при тебе, – ты вооружен и, считай, всем ветрам товарищ. Он тебя и накормит, и напоит, и спать положит, как меня – мой пистолет. Не дергайся.

– Сказать просто, Охотник! Только что мне еще делать осталось?! Что мне делать, Охотник?!

– Скажу. Позже. Сейчас тебе по сторонам смотреть надо, молчать и ждать, пока я проверю сведения. Подтвердится информация с фином – я задачу решу. А пока мне открывалка нужна средней сложности.

– Сейчас?

– Срочно. Главное, – с автоматическим поисковиком паролей и переводчиком шифрованного текста.

– Ясно. Сделаю.

– На старом месте оставь. Конец связи.

Пришлось задействовать мощную “открывалку”, отложенную на черный день, и вскрыть данные управления, используя левые связные линии. Швед мне правду написал – про Вейкко. Только все еще хуже, чем Швед думает. Он под подозрением, что Вейкко пропал и попал в тюрьму финскую, и про недоверие речь заходит. Шведа, похоже, и друзья и недруги намерились серьезно травить. Что ж, втянули его обстоятельства в грязные дела, я его – вытяну… и их – обстоятельства – в грязи утоплю. Устраню их так, что от них и тени не останется. Наши, ставящие Шведа под подозрение – не “волки”, они – “псы”. Тупые подлые службисты, ползающие перед людьми на брюхе и поджимающие перед “волками” хвосты. Не знают они еще, что воевать им – с “волком” предстоит. И шведы, охотящиеся на моего товарища боевого, – не знают. Правил в таких схватках нет, и вопросы пощады в таких делах не стоят. Я пройдусь по их хребтам так же жестко, как они по хребту Шведа пройтись намерились.

Решил еще в сети все последние происшествия просмотреть в поисках прослеживающихся с делами управления связей. Вроде все сходится. Что ж, я должен был убедиться, что не деза все… что не я в деле, что не меня отслеживают через мои связи. Правда, мои контакты, которые я от чужих глаз намеренно прикрываю, проследить непросто. Про то, что я со Шведом связь и в свободное время поддерживаю, не известно никому, кроме Шведа и… Вейкко. Швед надежный человек – я ему доверяю, насколько способен доверять человеку. Да и фин не подведет – он духом крепок и молчун редкий, что мне на руку. Нет, не выдадут они меня, не выйдут через них на меня… не зацепят меня на них, как на крючок ни наши, ни чужие. Тогда – вперед, выручать товарища.

– Швед, время не тяни, вещи бери и деру давай. Получишь от меня контакт в Москве надежный. Данные оставлю на нашем складе среди хлама старого. Поищешь – найдешь.

– Понял.

– Только денег у меня нет. А тебе денег до черта нужно будет.

– Я достану.

– Не светись сильно со взломами.

– Я скромный, Охотник, никогда и нигде не свечусь.

– Это – в виртуальном мире. А в – реальном… Швед, ты весь в проколах и волосы у тебя на голове колючками красными стоят.

– Краска смывается, а от железок сложнее избавится будет – дыры останутся, если снять.

– Грим придется применять. Так я шрамы прячу – и ничего. Как только документы получишь, – в Берлин вылетишь. Долетишь – документы поменяешь и окончательно с чужых глаз пропадешь. Я тебе адрес дам – там тихо жить и ждать останешься. Ясно?

– Да, понял.

– Конец связи.

Я загасил экран. Голова кругом пошла… беда за бедой – без остановок. Как бы мне не сдать совсем, как бы со всем справиться. А всего хуже – сведения о вирусной инфекции, вгрызшейся немцам в легкие. Наткнулся на них в сети – и сразу понял, что не чисто с ними. За террор, в основном, внедрение вируса выдают – только тут не террор, как написано, а вражеская атака… и не с той стороны, с которой написано. Нет, никто у нас вируса не крал… и не создавали у нас такой заразы. Не наш вирус. Просто, стравливают нас с немцами и… нас всех стравливают наши враги. Черт… Еще мысли в голову приходят, что надо отменить полет Шведа, что его шкура в нашей или шведской тюрьме сохраннее останется. Правда, немцы пока справляются – распространение вражеского вируса они пресекли. Перекрыли зоны поражения – и порядок. Изведут они заразу – скоро… а из нашей или шведской тюрьмы Шведу скоро не выйти.

Войцех стукнул меня по плечу, тревожа оставшиеся осколки, похожие на железную пыль.

– Ян, ты не спишь?

– Нет.

– Ты из-за нее так, да?

– Да все так – скверно.

– Не бери в голову, она привыкнет. Знаешь же сказку такую про красавицу и чудовище… привыкла же красавица к зверюге в конце.

– Ясное дело – сказка же. А в сказках всегда так – не так, как есть.

– Не знаю, Ян. Сказки ведь всем детям читают… и не просто же так. Нам всем добрыми историями мозги прочистили… и они добрый след в душе у всех нас на всю жизнь оставили – особенно у тех, кто к добру всегда склонен был.

– Ты что, Войцех, в торжество добра веришь?

– Не знаю, Ян. Мне казалось, что не верю, а оказалось, что все-таки – верю. Вернее, я не верил, а вышло, что зря не верил.

– Я не понял ничего.

– Видишь, как все получилось хорошо, а я и не думал никогда, что все так получится.

– А что хорошо?

– Все вокруг хорошо, Ян. Ты и Агнешка – хорошие… и жизнь у нас – хорошая, хоть и трудная.

– Рад, что хоть ты кусок своего счастья за хвост схватил.

– Не кусок и не за хвост… все схватил и навсегда. Я его не отпущу – свое счастье… и никому, ничему у меня его не отнять.

– Даешь ты, Войцех… Не ждал от тебя такого.

– А никто не ждал – даже я от себя такого не ожидал. Думал, так и сгнию с другими отбросами общества, а оказалось, что и я кому-то хорошему пригожусь и на что-то хорошее сгожусь… что у меня и моих дел может быть будущее.

– Даешь ты, мечтатель…

– Всегда мечтал, что буду смотреть на звезды и говорить с братом обо всем, что в голову придет…

– Какие звезды, Войцех? Окно пыльное и небо неясное…

– А какая разница, какое окно и небо? Звезды все равно в небе и все время светят нам, хоть мы не всегда видим их свет. Они, как мы, – звезды… как ты и я.

– Да, наверное, ты прав. Ты прав, Войцех. Что ж, вставай – пошли незаметно светить спящему городу нашими ясными звездными лучами, замурованными за подозрительной внешностью.

– А куда мы?

– Совершим разбойничий рейд по садам. Пришло время охоты на цветы.

Войцех растянул рот от уха до уха.

– Агнешке цветочки рвать пойдем?

Я, стиснув зубы, коротко качнул головой.

– Отчасти.

– Как это?

– Так, что ей мои цветы предназначены – только отчасти. Ей – вершки, а кое-кому – корешки…

Глава 12

Пробрались в темноте к зарослям примеченных мной прежде растений.

– Войцех, берись за лопату. Здесь копай – под этим кустом.

– А что это?

– Не важно. Ты, главное, руками корень не трогай, а если стебли или листья тронешь – руки в рот не суй и глаз не касайся.

– Ядовитое растение, да?

– Еще какое. Только об этом немногие знают. Мало кому известно, что эти четыре растения, разводимые для вида, смертельно ядовиты. Их обычно “волчьей отравой” называют.

– Волков ими травят?

– Нет, Войцех, “волки” ими травят.

Поляк замер в тусклом свете отдаленных уличных фонарей.

– Ты что, отравить кого-то собрался?

– Посмотрим, как дело пойдет. Ядовитые вещества никогда не повредят – их под рукой всегда держать следует. А меня ныне государство отравляющими веществами не обеспечивает. Копай! Давай живее!

– А что с ними делать?

– Это растение смертельно ядовито, как и остальные три. Его корень – содержит наиболее опасный и сильный яд. При правильной обработке мы сможем получить – убойную отраву. Этот корень – в спирте выдержим. Сильнейший яд получим… как настоится он – мы сможем роту замертво каплей спиртового раствора завалить. А часть этого корня – в воде выдержим, и настой в склянку сольем, часть – высушим и измельчим, в воде растворим и воду выпарим. Этот яд слабее будет. Зато мы сможем его и в питье подмешать, и в вену вколоть, и в воздухе распылить. Надежнее всего – в вену запустить или в глаза распылить… всегда работает безотказно.

– В глаза распылять надо?

– Из лекарственного ингалятора можно – просто мимо проходя. Брызнешь в глаз – яд быстро в голову ударит с высокой концентрацией. Пойдет прямиком в мозг – и без потери мощности. А через легкие отравление мягче и медленнее пройдет.

– А через кровь?

– Наповал и надежно. Только сложно колоть – и след остается. А нам не стоит с судебными экспертами связываться и на размышления их наталкивать. Они и без того яд обнаружат. Наша задача – не позволить им разобраться, как и каким образом произошло отравление.

– Ты все про яды знаешь, Ян?

– Не все, но достаточно для свободного использования. Я знаю, откуда какой яд получить, как какой яд применить… знаю, как происходит отравление, какие следы оставляет. При нужде я могу полностью разрушить тело человека – и все при помощи подручных химикатов. Можно вывести из строя центральную нервную систему, остановить сердце, свернуть кровь – и все тем, что валяется у тебя под рукой каждый день.

Войцех, осмысливая сказанное, уставился в землю.

– Ян, а ты много людей убил?

– Людей – нет, а врагов и объектов – да.

Он посмотрел мне в глаза с несвойственной ему задумчивостью.

– А ты врагов совсем за людей не считаешь?

– Если бы считал – не служил бы в управлении.

Войцех, долго и сосредоточено соображал в молчании, и, в конце концов, отбросил недодуманные мрачные мысли.

– Ян, страшно быть твоим врагом… только и другом твоим быть боязно.

– Что так?

– Да припрет горло промочить, а у тебя в спирту отрава выстаивается.

– Это точно. Ты это учти. Что попало в рот не тяни.

– Ян, а я это растение знаю – это безвременник осенний… Он что, тоже ядовитый?..

– Смертельно. Одна вода, в которой он стоит…

– Да ты что?! И какой же в нем яд?!

– Не скажу я тебе всего – нельзя так. Ты или название растения знаешь, или его вид, или яд, содержащийся в корнях. Всего тебе про это знать нельзя. Ты с ядами дел не имел и иметь не должен – это мое поле деятельности, ты тут просто так, как помощник.

– Ян, ты же сказал, что все, что знаешь, мне расскажешь.

– Все, что знаю, и все, что тебе следует знать. Про эти мои дела тебе всего знать не следует.

Черт… Это еще что? Агнешка?

Она заметила мой пристальный взгляд и вышла из темноты. Бредет одна по пустынной улице, обхватив плечи руками и боязливо озираясь по сторонам – направляется прямиком к нам. Видно, проснулась, нас искать стала – не найдя, испугалась… поняла, что осталась одна, – и пошла на поиски. Я мысленно нахмурился от такого своеволия девушки. Право, не умно она поступила, меня ослушавшись, – словно не понимает, какой опасности себя подвергает, расхаживая в одиночестве по ночам… а я ей объяснял не однократно. Но что теперь? Не пороть же ее. Грубостью я свою девушку только из себя выведу. Она такая же хрупкая, как – гордая… таких силой проще в порошок истолочь, чем подчинить. Ничего, цветами засыплю, на руках потаскаю – и страх, и печаль, как рукой снимет… и она станет послушнее. Буду ей мозги вправлять другими методами – теми, которые должным образом окажут воздействие. Эх, радуйся, Агнешка, что я к таким коварным мыслям приучен – иначе плохо бы тебе пришлось.

Глава 13

Уложил, наконец, приголубленную мной девушку спокойно спать. Покинул ее и прокрался тихонько к Войцеху, покорно строгающему ядовитые корешки. Подключил компьютер и вошел в базу данных больницы, банку крови которой Войцех так удружил. Нашел нужные сведения и нужных людей, которым досталась кровь Войцеха заодно с черт знает какой заразой. Начал последовательно пробивать зараженных.

– Вашу ж…

– Что, Ян, плохо дело?

– Еще как… Людей, получивших кровь с каверзной заразой, не так много, только опасных связей у них не так мало. Они со страшной скоростью ширят круг поражения, и сильно затрудняют нам решение задачи. Этот – боец, участвующий в подпольных боях без правил. Обмен кровью в таких битвах обеспечен быстрый. Еще и подружки у агрессивных парней активные – нам и их связи отслеживать придется. Черт…

– Да ничего еще, Ян. Не так часто бои подпольные проходят – не просто нелегальный бой организовать. И калечат бойца каждый раз изрядно – он не каждый раз на ринг выходит.

– Разведаем скоро, сколько раз с тех пор боец этот бился и кто его противником был. Меня больше другой человек беспокоит. У этого – три покинутых жены и четыре нынешних подружки. При этом посещает он их всех частенько. А они, как видно, не скромницы. Плюс – только одна из них не замужняя. Значит, надо прослеживать и связи их мужей, и связи их приятелей. Черт…

– Ничего себе… семь сразу.

– Не сразу, Войцех.

– Все равно… Как он с ними управляется всеми?

– Да вот управляется как-то. А следующий еще круче. Этот – и к девочкам, и мальчикам шастает.

– В смысле?

– К шлюхам он ходит, Войцех, – к шлюхам всех видовых категорий. С ним сложнее всего справиться. Нам с расспросами светиться нельзя, а иначе концы найти непросто станет.

– А еще кто в списке?

– Санитар, трудящийся в городском госпитале, столовский повар и тюремный надзиратель. Они в группе риска, но о них можно подумать позже.

– Ян, а мы что, всех их убирать будем?

– Придется всех ликвидировать. Такими действиями мы на след преследователей наведем, только деваться нам некуда. Утечка произошла значительная, известно о ней нам одним и устранить последствия нам одним под силу. Мы обязаны пресечь распространение неизученной заразы, избавившись в первую очередь от наиболее активных распространителей.

– От кого, Ян?

– От агрессивных и сексуально активных объектов.

– Людей?

– Объектов, Войцех. Называй вещи своими именами.

– Ян, люди – не вещи… и они – люди, а не объекты.

– Мы, бойцы тишины, таких людей обозначаем – “объект”.

– Я так не могу.

– Можешь не можешь – сделаешь. Они заражены и распространяют экспериментальную заразу.

– Они не станут распространять, когда узнают, что заражены.

– Они не узнают. Создание этой инфекции – секретный проект, и утечка сведений о нем не нас одних под угрозу поставит. Война идет, Войцех! В ней до черта государств участвует, в нее до черта людей втянуто! Ты что, не понимаешь, в какие условия мы угодили и в каких обстоятельствах действуем?!

– Нет, Ян… не понимаю.

– Ты что, думаешь, что все диктаторы по всей земле по сговору решили погибнуть от схожего поражения кровеносной системы и подобных болезней?!

– Это же обычные болезни…

– А что их вызывает, ты не думал?! Ничего без причины не бывает, Войцех! Такие болезни возникают от поражения тканей на уровне ДНК, а вызывает их жесткое излучение, повреждающее коды человека, или – вирусы, внедряющиеся в них! Это не просто так происходит! Эти патологии инициированы вирусными агентами, примененными врагом!

– Ты что, Ян? Это правда?

– Правда. И Африку не просто эпидемия поразила. Это испытания нового оружия – нового вируса. Его готовятся на наши территории перекинуть. Только мы к этому готовы. Мы защитим наши земли и не позволим врагу захватить их – погрузить их в хаос и установить над ними контроль.

– Я не знал, что дела так обстоят, Ян.

– Почти никто не знает еще. Только мы – в деле, а не в стороне, так что нам дела из головы и из рук выпускать нельзя.

– Выходит, в итоге выживут только те, кто заполучил вирус-целитель?

– В худшем случае – в случае потери контроля врагом над своим вирусологическим оружием. Такое возможно. В плане врага очаговые поражения вроде точечных ударов, но может произойти утечка с распространением поражения на не запланированные территории. Враг имеет средства контроля своего оружия, но вирус можем измениться и выйти из-под контроля.

– Ян, а, может, нам не надо зараженных ликвидировать? Они же – целительным вирусом поражены.

– Он только в стадии проверки находится – он опасен. Не нам решать, когда и как его применять – это решение за вирусологами и правителями. Мы должны только зачистить следы, раз наследили.

– Жалко, что из-за нашей глупости люди пострадают.

– Что есть, то и есть – и нет смысла совестью мучиться. Произошло событие – обсуждать его и спорить о нем поздно. Нам надо действовать – устранить активных переносчиков вируса.

– А кто они?

– Бойцы и шлюхи. Они постоянно дело с кровью и другой заразной дрянью имеют.

Войцех глупо ухмыльнулся, отложил нож с ядовитым корнем и уставился на меня.

– Мы что, к шлюхам пойдем?

– Нет, они к нам придут… Конечно, пойдем!

– Ян, а я… Я только один раз ходил… и то не вышло все совсем.

– Мне плевать на то, что у тебя с кем и когда не вышло, Войцех. И вообще – мы не за утехами идем.

– Да я не о том, Ян. Боюсь я их, в общем…

– Кого?

– Шлюх…

– А что так?

– Я ж говорю… Один раз решил сходить и… Убежал я, Ян. Нагрубила она мне так, что я… Не люблю я их, Ян.

Я отвернулся, стараясь скрыть скривленный немым смехом рот и не обижать не выносящего грубости вояку.

– Придется тебе со страхами побороться.

– А тебе такие девки как, по душе?

– Да мне что? Какие есть такие и есть. Умом обычно не блещут, зато просто с ними.

– А ты ходил к ним?

– Нередко. Но только – по делу… не по такому делу, а – по другому.

Поляк поднял на меня опущенные глаза.

– Ян, а тебе для дела спать с ними не приходилось?

Я дернул головой, отгоняя отвратные воспоминания.

– С объектами мне и не такое делать доводилось.

– А что хоть за объекты были?

– Не задавай таких вопросов – ответов на них тебе не видать.

– Скверная у тебя служба вообще… я себе все в голове не так воображал.

– Горе романтику, попавшему в разведку. С такой грязной работой разве что жесткий реалист справится… или – жесткий романтик с криминальными наклонностями и склонностью к экстриму. Это вообще для таких людей работа – для тех, кому обычной жизнью жить невыносимо скучно, и для тех, кто не брезгует ничем на пути к своим соображениям. А главное, – такой человек должен в себе внутреннюю нервность сочетать с внешним спокойствием. Просто, всегда надо настороже быть, и никогда вида не показывать, что насторожен. И грубость с тонкостью надо при себе постоянно таскать, чередуя по надобности. Такие люди должны обладать несовместимыми с виду качествами и уметь управлять ими, все время меняя их друг на друга.

– Я бы с ума сошел, поменяй нас с тобой кто местами.

– А нас никто не поменяет. Мы для разных дел предназначены.

Войцех помолчал, подумал и покивал головой.

– Ян, а ты на бои подпольные ходил?

– Куда я только не ходил… только походы я не обсуждаю.

– А меня тренер на такой бой толкал. Я тогда его и послал. Я только из армии вернулся – сразу к нему, как к родному, а он… Разозлился я так, что родину покинуть решил. Думаю, родная земля, а все – чужое… и все люди – чужие.

– Войцех, хватит душу в пустоту изливать. Переливай спирт в склянки.

Поляк насупился – недолго еще и вспылит. Черт…

– Ян, мы же не можем жить, так ничего друг о друге и не зная.

– Мы друг о друге все, что нам надо, знаем.

– Это ты специально так… стараешься меня не братом, а объектом видеть. Когда так людей видишь, – они и людьми не видятся. Тогда их не жалко… и нет разницы – объект зачистить или человека ликвидировать.

– Что за мысли тебе в голову идут?! Им у тебя в голове вообще не место!

Вскочили из-за стола оба… и оба опустились обратно на стулья, виновато отводя взгляды. Нервные мы просто – от этого и злимся, друг на друга собак спуская. Зато несдержанность такая – надежный показатель того, что люди мы не чужие. Никогда я такого с чужими себе не позволяю.

Я развернул к поляку подсвеченный экран, показывая страницу.

– Вот они, Войцех, – девицы, к которым этот человек захаживает… и к которым придется зайти и нам.

– Ничего себе… Это что, ты такие подробности про всех можешь узнать?

– А то.

– А про меня ты тоже все можешь узнать?

– А я про тебя и так все знаю.

– А я не знаю. Вернее, не знаю, что про меня знают. Покажи мне мое досье.

– Смотри, что здесь на тебя полиция имеет, а что служба госбезопасности, – ерунда одна.

– А немцы что?

– А к немцам я без особой нужды не попрусь. Они нас сейчас проследить пытаются, так что я им не намерен провокации устраивать и наводки подсовывать. И так они скоро о себе напомнят.

– Ян, а на тебя ведь у них досье тоже должно быть.

– У них и на Яна, и на Вольфа, и на Вебера данные. Только мало их, как елок в тундре, и мелкие они, как лужи на гладких дорогах. Не серьезные это документы. И на другого человека, под личиной и легендой которого я находился у них в стране, у них досье скромное. Этот человек – мое истинное лицо… точнее, – лицо, выданное мне для дела руководством управления. С его лицом, с его именем, с территорий его страны я приезжал и в их, и в свою страну.

– Ты что, и к своим, как иностранец заявлялся?

– Верно.

– Запутано как.

– В этом все и дело. Так я и действовал – терялся с одним именем в одном месте и являлся с другим именем в другом месте. Так делал и делаю.

– А не путаешься?

– Нет, привык.

– А ты когда-нибудь назовешь мне настоящее имя?

– Нет.

– По крайней мере, честно.

– На такую честность можешь рассчитывать. Давай вставай. Пора на дело выходить. Наведаемся в больницу – кровь зараженную изымем. Три часа ночи – время наибольшей вялости охраны. Пошли.

Войцех задумался, хмурясь и сопя.

– Ян, тяжело мне думать, что я должен всех этих людей убить. Не смогу я.

Я окинул тяжелеющим взглядом склянки со спиртом и обрезки корней.

– Так нужно – для дела.

– Ты, прямо, как пан Мсцишевский, рассуждаешь.

– Нет, не так. Я не такой.

– Только ты мыслишь и поступаешь, прямо, как он.

– Просто он… Он тоже “волк”, Войцех.

– А что вас – “волков” – от остальных отличает?

– Преданность стае и полное одиночество одновременно.

– А такое бывает?

– И не такое бывает. В этом вся суть “волков”, Войцех. Вставай. Время идет и исходит, а дел – завались еще. На рассвете пойдешь токаря искать, который детали недостающие выточит. А после – отправишься к людям, координаты которых от меня сейчас получишь. У них рожки к шмаузерам купишь – только нам те, что со склада, нужны… на копаные не соглашайся. К вечеру достанем и детали, и патроны… и автоматы доделаем. А ночью – проверять и пристреливать пойдем, в лес.

– Ян, а что, все я делать буду?

– Все, что надо при свете дня делать, – делать будешь ты. Я в таком виде днем людям на глаза не явлюсь. В реальном мире я только ночью теперь живу, а днем – только в виртуальном. Кстати, у меня в сети еще дел невпроворот, так что вставай и вперед!

Глава 14

Припрятал на чердаке здания доделанные и пристреленные автоматы и не настоявшиеся еще яды. Нанес тонким слоем на лицо грим и надел ранее припасенный парик, прикрывая шрамы на лице и шее темными волосами.

Меня здесь не знают и знать не должны, так что я в здании стараюсь людям на глаза не показываться. Здесь я пользуясь исключительно черными входами и выходами. И сейчас – полез на пожарную лестницу. Спустился вниз, встретился с Войцехом, ожидающим меня на улице. Вдвоем отправились к больничному корпусу, обнесенному высоким заграждением.

Подняв голову, с ужасом посмотрел на бетонные блоки ограды. Вынул из-за голенища ключ, стиснул зубы и стал ослаблять шурупы на коленном фиксаторе. Ключ сорвался и выпал из руки, когда крепления скрипнули, отпуская сустав. Войцех подобрал ключ, подхватывая меня под руки.

– Что болит?

– А то. Ничего, пройдет скоро.

– Ян, ты что, со мной пойдешь? Полезешь?

– Сейчас пройдет – и полезу… только без тебя.

– Как это?

– Войцех, пойду я, а ты присматривать останешься. Не пролезешь ты, куда надо, просто. Я – в окно, а на окнах – решетки. Ясно?

– Да ты что, Ян? Ты не сможешь.

Я с сомнением поднял глаза на забор и мотнул головой, прогоняя муть, нашедшую от резко вступившей в сустав боли – разряды, как от тока.

– Смогу. Ты меня подсади только.

– А дальше что? Ты же обратно не сможешь.

– Смогу. Больно только будет.

– Давай я все же…

Я усмехнулся про себя – беспокоится за меня братишка. Просто, лично за меня еще никто никогда не беспокоился – было дело, начальник тревожился, но не за меня, а за исполняемое мной задание. Нравится мне, когда меня кто-то бережет, – приятно. Жаль только, что не Агнешке обо мне думать в голову пришло.

– Жди здесь. Подставляй руки. Живо!

Через забор не перелетел птицей, а осторожно сполз по бетонному блоку, стараясь не шуметь и не следить на не заасфальтированной земле. Пригнувшись, прислушался… подождал. Фонарь не зажег, пошел в темноте.

Осмотрел окна, нашел одно открытое. Присмотрелся к решетке – проще не открывать, а так… Расстояние между прутьев невелико, но решетка не вмонтирована в оконный проем, а закреплена так, что отнесена от окна на подходящее для меня расстояние. Должен пролезть. Только движения надо точно спланировать – прикинуть, продумать и прокрутить в голове все действия. Тогда точно пройду.

Подтянулся, попробовал каркас решетки как опору… протиснулся через прореху меж прутьями и оконным проемом, перелез на подоконник, просунул руку в щелку приотворенного окна, поддел фиксатор, толкнул окно и… тихонько спустился на пол. Эх, Игорь Иванович, посмотрели бы вы на меня сейчас, поняли бы, что пригоден я еще для таких поручений.

Полупустое служебное помещение обглодано лунным светом и выглядит прискорбно. Проверяю наличие сигнализаций, магнитных замков и электронных запоров. Ничего подобного нет и в помине – похоже, старое больничное здание оснащено наисквернейшим образом. Дверь заперта не на код, а на ключ. Такой замок – не беда. Мои верные отмычки блеснули в моей руке, и впились в замочную скважину остриями. Ковыряюсь в замке крючьями. Неизменный щелчок, и – открыто. Коридор освещен скверно, но и к слабому свету надо привыкнуть – подожду. Прислушиваюсь и присматриваюсь, приоткрыв дверь, – порядок.

Определил аппаратуру слежения: неподалеку несколько камер – все проводные и все подключены к компьютеру на посту. Внедряться в систему и отключать их не стал – наскоро напустил на них помехи. Сопровождаемый ими, я невидимкой проследовал в коридор – стараюсь сориентироваться.