Текст книги "Сага о сотнике. Перстни легатов."

Автор книги: Станислав Лабунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Завязывай, – говорю, – по-хорошему. На меня это не действует. Еще раз про перстень подумаешь, я тебе его сама знаешь, куда вобью. Прямо до гланд.

– Я вас не понимаю, – девочка глаза округлила в недоумении.

А сама думает, почему на меня ее желания не действуют. А тут, подруга, твоих братиков много, и защита от них есть.

– Давай договариваться, – продолжаю. – Передатчик дам, вещь дорогая и контракт подпишешь с немцами на рекламу. Учиться тебе почти не придется, походку поставят, и вперед, на подиум. Только до Кордона думаешь исключительно о погоде в Каннах.

Пока не поняла в чем дело, гарнитуру на нее цепляю. Нельзя ее из виду выпускать, контролера нашего, за речкой выращенного. Отвлек я ее, парни зашевелились, стали тюки с грузом к воротам перетаскивать. Вот такие бывают девочки. Похоже, что один я понял, в чем дело. Умник ситуацию мимо пропустил.

– Я тебе колечко от «Картье» подарю, выведи на экран каталог и выбирай, но не дороже трехсот тысяч, – добил я ее окончательно.

Все, сейчас дойдем.

Пока команда на площадку перед воротами выходила, я с заправки остальную часть группы вывел. Катеньки покраснели. Пират побледнел. Мы с Бронзой обнялись нежно и поцеловались красиво, как в кино. Романтично.

– Порох, командуй! – кричу.

– Вперед, – не заставил себя ждать орел-командир.

Тоже понял, что где-то прокололся, ощущение есть, и все. Близок локоть, а не укусишь. Я к нему подхожу, по своей голове пальцами стучу.

– Очнись, мы с Бронзой в головное охранение, а замыкающих сам назначь. Не по набережной гуляем, ваш поход по кустам вспомни.

Двинулись, наконец. В хвост колонны Порох сам встал с Пиратом. Тоже мне, покорители Зоны, так их и этак. Дойти бы до заставы без приключений. Дождь опять полил. Мелкий такой, грибной. Лужи неглубокие по асфальту растеклись. Я у Бронзы на пять минут передатчик одолжил, Умнику задачу поставил, а уж он поставленные перед ним вопросы решать умеет. В мире тихая паника силу набирает, акции американских компаний вниз катятся, доллар к евро падает. Авианосец «Огайо» в порт идет, родину спасать. Адмирал с Умником прикинули, что волна приливная через Атлантику пойдет высотой метров пятьдесят, а на прибрежном шельфе взметнется на все восемьдесят. Прощай, Голландия, не бывать мне в Амстердаме, не успел. Негде будет геям свои парады проводить. Ладно, поможем Кеннеди спасти Штаты. Сейчас о другом думать надо.

Дошли до тоннеля под насыпью железнодорожной, протиснулись между плитами и трубами, выбрались на свежий воздух уже на Кордоне. Леночка к нам подкралась. Раз на нас с Бронзой ее внушение не действует, решила по другому пути двинуться. Глазки потупила, а язычком так губки облизывает, что любому понятно, добывала она из нефритовых жезлов живительную влагу. Ну и платье так сбилось, что ничего не скрывает. Чисто случайно.

– Вернись на место, – говорю, – кабан из зарослей выпрыгнет, и останется от тебя куча фекалий. Выбрала уже кольцо?

– Да, – отвечает с отчаянием, – но оно дороже стоит.

– Разницу в рассрочку из своей зарплаты покроешь, это не проблема, – успокоил я нашего природного контролера.

Побежала она радостная обратно, Бронза на меня посмотрела неласково. Я ее немедленно обнял, поцеловал и в передатчик сообщил:

– Общий канал. Группа Пороха идет из Темной Долины на заставу через АПК. Убедительная просьба – на дороге не стоять. Щенок, мы тебе за транзит по территории что-то должны?

– Нет, – отвечает удивленный смотрящий, – прости, узнать не могу. Назовись.

Сейчас, только шнурки поглажу.

– Мы с тобой янки артефакты от Билли Доннована передавали, – говорю.

– Понял, – сразу сообразил Щенок. – Всем одиночкам на Кордоне уйти от АПК, Темная Долина шутить не любит.

Мы с Бронзой пару слепых псов пристрелили для острастки. Пусть знают свое место. У новичков в поселке каждый патрон на счету, то-то мутантам здесь воля.

Перед заставой команда плотно сгруппировалась, только смотреть на это некому было. Личный состав в казарме засел, от греха подальше. Прямо на дороге два микроавтобуса стояли. И в дверях лавки армейской тип неприятный торчал. Таких людей под легкую музыку хоронить приятно.

Пошли они к нам одновременно. От автобусов трое и этот чужак. Ему было ближе, и он успел первым.

– Правительство Соединенных Штатов заинтересованно в специалистах по изучению Зоны отчуждения. Вам сразу будут предоставлены вид на жительство и медицинская страховка государственных служащих.

Вот так-то. Круто у них поставлено. Как это на Кордоне еще люди остались. Тут и наши офицеры подошли.

– Давайте в лавку, – предлагаю. – Дело, прежде всего.

Стали мы хабар на стойку выгружать, а сержант-торговец его в свои ящики и контейнеры складывать. Два подсобника его с ног сбились. Зато считали сразу. Выложили мы весь груз, вплоть до последнего патрона. Ножи на ремнях висят, я ничего из снаряжения не отдал, Порох, Пират и Бронза автоматы сохранили, и паренек с винчестером гладкоствольным остался. Народ сначала недоумевать начал, мне им пришлось разъяснения дать.

– Вам по любому с властью договариваться, – говорю. – Экипировку казенную дадут. Глупо что-то оставлять.

Тут нам военный торговец стал деньги выкладывать. Я их в инкассации натаскался. Миллион долларов бумажками по сотне весит шестнадцать килограммов. Вот и выложил он пуда два полтинниками. Миллион восемьдесят семь тысяч триста пять баксов. За два дня в Зоне. Правда, половина банды в первые часы полегла. Зато остальные очень весело провели время.

– Спасибо, – мы интенданту сказали дружно, и пошли на свежий воздух.

Здесь все те же, только еще Щенок у стены на лавочку присел. Я ему семь тысяч триста пять долларов мелочь, десятками и пятерками сразу отдал, типа в общий котел. Деньги всегда и везде нужны. Потом половину полтинников в два рюкзака сложили. По пятьдесят четыре пачки в каждый. Один Бронзе с Леночкой отдали, а второй Катенькам достался. Тут-то они и зарделись, ночку минувшую вспомнив.

– Потерпевшие претензий не имеют, – сказал я.

Нам вторая половина досталась, те же сто восемь пачек купюр, только на двенадцать человек. По девять банковских упаковок каждому. Девиц в автобус загрузили, офицер из отдела Овсова с ними уехал. Следователь из военной прокуратуры из папки документы достает.

– Решением военного трибунала, – и начинает юридическую казуистику зачитывать.

Короче, лейтенанту-взяточнику, владельцу винчестера и одному сильно разрисованному гражданину по пять лет лишения свободы. Или контракт штрафной роты на один год, а где они его отрабатывать будут, всем понятно.

– Деньги на счет зачислят? – уголовник татуированный спрашивает.

– Однозначно, – полковник Овсов отвечает. – И даже сутки всем в Чернобыле можно провести. Баров не считано, а массажных салонов еще больше. Отдыхайте после трудов праведных.

– Нет, начальничек, на такие дешевые наживки ты юнцов лови, – сказал, сплюнув на асфальт, разрисованный уголовник. – Веди в камеру. Раз закрыли, значит, срок сразу пошел. Пять лет я на одной ноге отстою. Выйду на свободу с деньгами, куплю себе хутор и больше в город ни ногой.

– Пусть, – говорю, – у нас на базе на хозяйственных работах срок отбывает. Камера у нас есть для ночевок, украсть нечего, пусть перевоспитывается.

Пошел ЗК в автобус. И срок у него отсчет начал.

Пират к Щенку на завалинку подсел. Кажется, после отъезда Леночки у него в мозгах просветление наступило. Паренек с дробовиком полуавтоматом решил серьезно позиционироваться. Он Овсову четко изложил, какие сексуальные извращения знает. Минуты две говорил, потом повторяться стал. К нему лейтенант-оборотень присоединился. Понятно, им и в тюрьму не хочется, и год Зону топтать тоже. Они нацелились за неделю миллион заработать и в Европу уехать. Блажен, кто верует. Каждому свое. Я помню, где это было на воротах написано. В немецком концлагере. В наших лагерях транспаранты висели. На свободу с чистой совестью. Дадим стране угля, мелкого, но очень много. Все на строительство Беломорканала! Ушел этап в тысячу человек, через полгода десяток живых от него остался. Нам лагеря смерти ни к чему, у нас и в обычных не долго жили. Оставшаяся шестерка в Чернобыль нацелилась. Деньги есть, дела их закрыты, гуляй, рванина. Порох во мне взглядом дыру сверлит, а я «Грозу» от воды протираю. Нет, сержант, решения человек должен принимать сам. А иначе, чем он зомби будет отличаться? За того тоже думает контролер.

– Новый анекдот, – Щенок решил обстановку напряженную разрядить. – Идет сталкер Петров по Свалке, глядит, бандиты спорят, слепого пса-подранка живьем сжечь или палками насмерть забить. Он им говорит: «Видно, вы животных сильно не любите?». А они на него смотрят злобно, и отвечают неласково: «Да и людей тоже не очень».

Захохотали все дружно, а Порох к смотрящему и Пирату двинулся. Ну и я туда же. Черный Сталкер на стороне дружных команд. Четверо от двух дюжин осталось через двое суток. Два напрасных трупа из числа заложниц. Круто почву удобрили. Махнул я Овсову рукой на прощание, и разошлись мы от заставы в разные стороны. Они на юг к Чернобылю, а мы, двумя группами, рядом, но, не смешиваясь, на север. Нет, не в Припять, Мертвый город, пока просто в поселок новичков на Кордоне. Чую, хлебнем мы с этой сладкой парочкой горького до слез.

Овсов офицер надежный. Из тех, кто под Лугой танки Гепнера месяц держал. Не их вина, что за этот месяц начальство партийное людей из города не вывело. Вечная им память, а генералам позор несмываемый за несчитанные жертвы лютой зимы блокадной. Если сказано ему, держи объекты под контролем – будет держать. Этот вопрос временно закрыт. От него никто не уйдет. А мне на Пирата в спокойной обстановке надо взглянуть, чтобы самому решить, даст пареньку Зона шанс, или надо его отсюда в шею гнать. Вышли мы на площадку центральную у костра, насторожились вольные бродяги.

– Все спокойно, жители Багдада, – шучу я. – Туристов за периметр вывели, передохнем немного, и домой пойдем, в Долину. Кто сам по себе, могут и у вас пока остаться. Мы за них не ответчики, и никому по жизни не указчики. Имена им сами давайте, у нас они за время малое ничем не отличились. Бандиты натуральные оба, каждому пятерка лагерная от трибунала положена. А остальное сами узнавайте.

Вот собственно, и все. Сейчас чайку попью, с народом пообщаюсь, Щенка попрошу за новичками присмотреть и на заставу вернусь. Один или с Пиратом за час решится. Кружку протягиваю, чтоб мне кипяточку плеснули, а за спиной шум. Разворачиваюсь, а там человек десять со стволами в руках из-за дома и забора высыпали.

– Я их заводилу за драку в погреб сажал, – Щенок поясняет. – Наверно, сейчас моя очередь там побывать, их в два раза больше. Подбил-таки дружков на выступление.

– Хватит терпеть бандитов на Кордоне! – предводитель одиночек криком заходится. – Кончилось их время! Один тут всем надоел хуже горькой редьки, а сейчас целая банда заявилась. Убить их!

Интересное предложение, однако.

– Может, просто изгнать нас из поселка? – говорю. – Мы же никого не убивали, и даже не грабили. За что с нами так сурово?

– За форму вашу, за куртки кожаные черные, – отвечает.

– Весь клан «Сталь» в черной коже ходит, – говорю спокойно. – Крикни по общему каналу, что ты объявляешь им войну. Сам назовись и своих товарищей представь. Хоронить мы вас в могилках, конечно, не будем, так, для порядка.

Как я таких тварей не люблю, чисто собаки слепые, собрались в большую стаю, воют грозно, всех пугают. А мне их бояться лениво как-то. Нет, я себе две жизни не намерял, и убить они меня могут, я не в броне, и от пули не заговоренный, а не страшно. Из десяти облезлых шавок чернобыльского пса не слепишь.

– Братишка, – шепчу, – ты когда мысли научишься читать? Найди в укрытии, на чердаке или за деревьями стрелка, и активируй ему взрывной заряд в передатчике.

Если кто забыл, напоминаю, у нас там три грамма пластита вмонтировано и термита немного. На чердаке в доме сбоку хлопнуло негромко, и в окошко смотровое автомат вывалился. Я чего-то подобного ожидал, не могут такие орлы без страховки в драку лезть. Всегда у них свинчатка в кулаке зажата, да только и я на руку кастет надевал, не морщился, и угрызениями совести не мучился. Как так, живого человека железом по лицу ударить? С удовольствием! С оттягом, чтоб всю последующую жизнь он тебя помнил. Как в зеркало посмотрит, так и вспомнит. Мысли в голове летят, а я уже через костер к заводиле прыгаю. Ствол ему сразу в рот, прямо в зубы вбиваю, и рычу:

– Что, тактик гребаный, все науки превзошел, засаду решил устроить? А мы сюда прогуляться вышли, по-твоему? Если бы нас так легко было бы убить, нас бы давно убили. Что молчишь, погань?

Я, вообще, понимаю, что трудно что-то внятное сказать, когда во рту глушитель стрелкового комплекса до горла всажен, и обломки зубов под язык впились. Так, на публику работаю.

– Мы, – говорю, – сейчас пойдем на АПК через дорогу, он нас проводит. Потом мы его отпустим, даже бить не будем. Вы тут решайте, как вам дальше жить. Нам ваши извинения не нужны, их на хлеб не намажешь. За ни чем не спровоцированный акт агрессии, с вас тонна «конденсаторов». Тех, кто откажется долг отрабатывать, будем потихоньку отстреливать. Вот такие у нас мирные предложения.

Пока я говорил, бывший полицейский на чердак залез, труп обыскал и на обратном пути автомат подхватил. И правильно, до наших складов в Долине еще дойти надо, а он без оружия. Все с себя снял, рассчитывал с девками выйти в большой мир, а не получилось.

– Кто у костра тихо сидел, или по домам, тех это не касается. Попали исключительно людишки, которые вокруг с оружием стояли, – поясняю обстоятельно.

Зачем против себя всех восстанавливать, хлопотно это, да и не к чему.

Девять стрелков на центральной площади поселка, только что на серьезные бабки попавшие, мнутся в растерянности без руководства.

– Чего, – говорю, – встали? Быстро поели, и за работу. С долгом рассчитались, и опять свободны, как ветер. А в следующий раз будете думать, на кого кидаетесь и за что.

А сам начинаю по центральной улице потихоньку двигаться к шоссе Чернобыль – Припять, заводилу тихого за шиворот тащу, ну и ствол у него изо рта не вынимаю. Пусть запомнит вкус железа надолго.

– Отходим, – своей сборной командую, – тихо, мирно дистанцию разрываем. Здесь много ни в чем не замешанных, посторонних людей, возможны неоправданные потери среди мирного населения. Расходимся. Вы тут собрание общее проведите, – напоследок совет даю народу. Раньше тут Волк был главным, он бы им в пользу поселка еще один такой штраф выписал. Навсегда бы поняли, как оружие в лагере без повода доставать.

Пока сталкеры эту идею воспринимали, мы уже к забору в конце улицы подошли.

– Ходу, – тихо говорю, – сейчас у них там очередной вождь появится, и придется нам их в ноль зачищать. С кого тогда будем дань брать?

Пленник задергался, лицо синеть начало. Пришлось мне оружие вытащить. Сплюнул он крошево костяное, стал пальцами обломки щупать.

– Я не Щенок, мне порядок в лагере не нужен. С тебя лично двести килограммов «конденсаторов». Сроку месяц. Не рассчитаешься, процент накинем и будем под конвоем на работу выводить. Или уходи за речку, там дворники нужны.

– И ассенизаторы, – Щенок добавляет злорадно.

Паренек с винчестером с него все снимает, обрез, пистолет, детектор, КПК, контейнеры пустые и те отобрал. Рюкзак на землю сбросил. Куртку стащил.

– Хватит, – говорю, – штаны и ботинки оставь. Ему еще на работу ходить надо.

Порох произвел ему ножной удар в ягодичные мышцы, и метнулось это существо, недавно столь самодовольное, опрометью в кусты. Скинули мы запись этой истории без редакции, все как есть, в общий канал для обсуждения, и пошли на АПК. Часового на площадку открытую поставили, Пирату этот жребий выпал, он вдаль поглядывает, а мы рядом у костра расселись. Маленький у нас отряд, шесть стволов всего, каждый голос важен.

– Сразу уходить нельзя, решат, что мы испугались, платить не станут, – высказался Полицай.

– Верно, – его Щенок поддержал. – Все время пьют, дерутся, на работу через день ходят, в нарядах по лагерю приказы не выполняют.

– Есть ведь сушилка с бункером перед мостом, надо таких самостоятельных парней туда отселять. Там, правда, в овраге кабаны с собаками друг за другом гоняются. Но для героев такой пустяк не страшен. Мы там завтра исправительно-трудовой лагерь откроем, – говорю.

Полицай автомат трофейный в руках крутит. Давненько я такого уродства не видел. Укороченный «Калашников» с заводским глушителем. На него еще кто-то стандартный двукратный прицел «ПСО» поставил. Получилось черт знает что. Оружие массового устрашения. Воспитательниц в детском саду принуждать к поеданию манной каши.

– Если ночью всеми силами по нам ударят, кончат здесь, – высказался Порох.

Какое там. Трех бойцов хватит, чтоб здесь форменный ад устроить. Или одного мастера. Прорвется во двор и начнет резню. Плохое место, двор со всех сторон простреливается, каждая дыра так и предназначена для гранаты. Вот попали в ситуацию, цугцванг называется. Термин такой шахматный. Обозначает положение, когда чтобы ты ни делал – позиция станет хуже. И здесь ночевать нельзя, и уходить не с руки. Без серьезной причины. Настучал я Умнику краткий сценарий, и пошла в эфир новая радиопостановка.

– Данцигер вызывает Долину, – сухо чеканит голос на общем канале.

Один я из людей знаю, что погиб он давно. И Умник, братец мой электронный. Только его вся Зона в живых числит. Нам не трудно легенду поддерживать, синтезатор звуковой у нас есть. Иногда пригождается.

– Клинок и группа Пороха слышат тебя, мастер, – говорю.

– Информатор на связи, – тоже знакомый человек в черном плаще.

– «Агропром» рад тебя слышать, Нож, – Стилет говорит.

Они по жизни бандитской приятелями были. Сейчас мы клан «Сталь», пятая сила в Зоне. Вторая – «Монолит», как не крути. А первая, конечно, четвертый реактор. Надоест ему мирно урчать, рванет еще раз, и поползут люди прямо на кладбище, по пути заворачиваясь в белые простыни. Правда, без меня. Мы тут мгновенно в пар невесомый превратимся, в сорока километрах от эпицентра.

– Возможен выход по реке из Мертвого города вниз по течению. Прошу поддержки огнем и маневром в течение ближайших суток, – Умник за Данцигера речь ведет.

Вот у нас и повод прекрасный к себе домой уйти. Призыв о помощи все слышали. Не судьба сегодня Пирату за периметр уйти, не сложилось. А народ все всерьез воспринял, все наперебой хотят участие принять, к славе приобщиться. Я этот нехитрый трюк знаю, сначала ты работаешь на репутацию, потом она на тебя.

– Всем оставаться на местах, справимся, – заверил я общий канал.

Собрались мы быстро и через полчаса уже к тоннелю подходили. Мне в Италию надо, а обстоятельства заставляют нянькой при группе новичков быть. Причем половина из них мне категорически не нравится. Сам на работе ни разу взятки не взял, и полицейский у меня кроме презрения никаких чувств не вызывает. А хозяин винчестера еще слегка пугает. Мутный он тип, непонятный.

Дорога привычная, идем без груза, пару раз на чистых участках на легкий бег переходили. Перед свертком на центральный комплекс я нашу группу притормозил. На месте братской могилы времен нашей войны с Пауком и «Агропромом» раскинулась после выброса новая аномалия. Превратились наши ребята и союзники-армейцы в «конденсаторы». Стиснул зубы, ухмыльнулся криво, жестов никаких демонстративных, вроде выстрелов в воздух, делать не стал. Хлопотно это, да и не к чему. Да и патронов лишних не бывает. Их беречь надо.

– Вот и начинается у вас самостоятельная жизнь, – говорю. – Сортируйте оружие на складе, готовьте следующую партию на сдачу. За старшего, естественно, Щенок. Слушаться его во всем. На берегу от вас пользы не будет, а так хоть порядок в здании наведете. Меня не терять, нужен будет совет – спрашивайте оператора.

Пожал я им руки на прощание, Щенку взглядом на парочку проблемную показал. Тот меня понял, вздохнул тяжело, он сам таких дерзких на Кордоне насмотрелся на всю оставшуюся жизнь. Самые умные люди в Зоне, априори, одно в них хорошо, живут недолго. Главное, когда им время умирать настанет, от них подальше оказаться. А то спасать придется.

У меня планы были проще некуда. От опеки я отвязался, свалив эту заботу на Щенка. Раз привела меня дорога в Долину, значит надо к источнику сходить. Умник в наших больницах каждой каплей чудо совершает, но только в первые сутки. А потом все. Энергия подземного ключа иссякает. Подожду полчаса на ферме, возьму две канистры по десять литров, и в обход лагеря сталкеров-одиночек в поселке, выйду прямо на заставу. Там сразу на вертолет и на базу, прямо в лаборатории Умника. У него их там уже не считано. Два подземных ангара занял. Передатчики собирает, оружие чинит, датчики аномалий делает, артефакты изучает.

Осмотрелся я вокруг, вспомнил, как здесь с Бронзой обнимался, завыл от удовольствия. Тут-то мне из-за забора и ответили. Голосов шесть-семь сразу. Здесь убили нашего охотника. Пора расплаты настала! И объяснять им бесполезно, что погиб тот чернобыльский пес случайно. Самая поганая ситуация на свете, когда сходятся две правды. У каждого своя. Вот тогда и проливаются реки крови из разодранных глоток. Кто выжил, тот и прав. Божий суд в чистом виде.

Это я уже на бегу думал. Против полдесятка псов у меня шансов не было на месте устоять. Хоть один в прыжке достанет. Смерть верная. А умирать что-то не хочется, девчонки расстроятся, может быть. Пролетел по центральному проходу, выскочил к пролому в ограде, а там меня уже ждут. Сидит молоденькая сучка со вздыбленной шерстью, примеряется, откуда зайти в атаку, слева или справа. Хватаю кирпич с земли и по морде ей с размаху. Только зубы заскрипели. Только бы не споткнуться, в голове одна мысль бьется. Встать не дадут. Хрип в груди, вой за спиной. Дорога одна, вперед и влево, через радиоактивное пятно на Свалку. Если и там не отстанут, не в ангар же их на хвосте тащить, придется на заставу «Долга» с погоней на запятках выскакивать. Пусть защитники мира от Зоны покажут, на что способны. Впереди тявканье послышалось. Под елкой изогнутой три щенка цепью выстроились. Стая их тут перед боем припрятала, а дичь увертливая, я, то есть, сама сюда прибежала. Это будет славная гонка. Сгреб я их в охапку, всех троих и еще скорости прибавил. Малышня в руках визжит, сзади вой лютый, чисто Дикая Охота по пятам скачет, со сворой псов адских, только топота копыт не хватает. А жаль. По всадникам я бы, не колеблясь, из «Грозы» отработал по полной программе. Сзади крик: «Отдай!». На речи псов, конечно. Вернись, я все прощу. Счас. Ждите. Сами первые начали, теперь и мне отступать некуда. Не бросать же добычу, в самом деле. А дистанция сокращается. Молодая собака, кирпичом битая, бросила прыжки боковые, рвет вперед как стрела со мной наравне, только метров в тридцати справа. И пес матерый сзади меня не пугает, понимает, что бесполезно, и дыхание бережет. Молча идет, ему бы до меня добраться, сожрет целиком, не жуя. Да неужели?

Развернулся я. Положил обойму. Если пойду в большой спорт быть мне до старости бессменным олимпийским чемпионом по стрельбе из стрелкового комплекса «Гроза». Как, нет такой дисциплины? Обидно, черт. А из пневматического пистолета я стрелять не умею. Прострелил псу три лапы и ухо отстрелил. За ним шла, на два корпуса отставая, еще одна злобная сука. Ей две пули в левое бедро достались. Отшвырнуло ее кусты. Еще один пес три пули в грудь поймал. Прямо по траве покатился, след кровавый оставляя. Тут моя очередь пришла выть страшно.

– Всех убью! Это моя земля! Смерть вам!

Умник их инфразвуком давит, панику наводит. А молодая самка в ярости на такие мелочи внимания не обращает. Увидела мою открытую спину и пошла в атаку. Опоздала на пару месяцев, подруга. Сейчас меня на такие неловкие финты не поймаешь. Встретил я ее ударом ноги прямо под челюсть. Ушла в небо, не хуже чем от «трамплина». Есть у нас в Зоне такая аномалия гравитационная. Перезарядил свой комплекс стрелковый и дальше побежал.

– С небосвода упала на снег белая, белая, белая звезда. На ледяной маленькой земле не было такого никогда, – пел я, держа ритм.

Затихли щенки, добегу сейчас до бара, придется для них сгущенку покупать. Они даже меньше Плаксы, когда мы с ним первый раз встретились. Разругался с дикой стаей напрочь, и убивать их не за что, и помириться не удастся. Блокпост прошел на скорости. Не знал я эту дежурную четверку, на их тактических экранах меня зеленая точка отображала, союзник. Им больше ничего знать и не надо. На Баре у «Долга» сотня стволов, мастеров человек двадцать и приятель мой Филин, который один всех стоит. Как наш генерал Леха Найденов.

К последней заставе подошел уже в сумерках. Планировал в это время на вертолете на базу возвращаться, а получилось совсем иначе. Ну и ладно. Вдоль забора прокрался, от мостика железного подальше, там вечно слепые псы крутятся. Если с ними все время в драку лезть, все деньги будут на ремонт куртки защитной и покупку патронов уходить. Вдоль стены кирпичной забрался на вал земляной невысокий, утыканный кольями железными. И сразу спрятался за связку труб. Все, дома. Издалека вой раздался ненавидящий. Ну что ж, я не банкнота в сто евро, чтоб всем нравиться. Да и то, некоторые золотые монеты предпочитают. Срезал наискосок угол маленького, крестов в десять, кладбища и явился из мрака вечернего перед изумленной публикой.

Четверо их было. На внутренних постах люди денег в карманах много не держат. Мелочь для бара, ставку на бои сделать, патронов прикупить. Не стали мы торговлей заниматься, опознали они меня по списку, допуск разрешен даже в расположение штаба, иди, сталкер, куда хочешь, хоть присягу принимать.

Ноги после бега на сильно неопределенную дистанцию гудят, тащу их за собой после каждого шага, словно протезы. Дышу, как Леха Зомби учил. Вдох медленный через нос, выдох резкий ртом. Пот по спине струйками бежит, щенки за пазухой затихли. Пригрелись. Сейчас ужинать будем. И что это у меня за привычка хватать все подряд? Мог бы и под елкой их оставить. Сейчас одной проблемой было бы меньше.

По пути в бар, наконец, хоть одно знакомое лицо увидел. Сгреб меня Прапор, начал вертеть во все стороны.

– Пусти, – кричу, – зубромедведь, хабар помнешь и меня заодно!

– Знакомые речи, – говорит он, – хабар превыше всего. За ним хоть черту в зубы, хоть к «Монолиту» в гости. У наемников после тебя проблемы, Клинок. Команду на Дикую Территорию сформировать не могут. Никто не идет, даже за тройной тариф.

– Когда ты мне скажешь подобное про «Монолит», буду знать, что жизнь прожил не зря. Подумаешь, наемники, – отвечаю.

Понял он, что не рисуюсь, говорю, как думаю.

– Странные вы ребята в «Стали» подобрались. Здесь мало кто даже с бандитами рискнет связаться всерьез, все откупиться пытаются. А вы их мимоходом зачистили, потом за псов войны взялись, секту проредили снова. Пошли к нам в казарму. Посидим. Филин рад будет, – предлагает.

Парни они хорошие, но курят через одного, щенки мои там к утру позеленеют от никотина. А в гостинице при баре у меня отдельная комната и воды мне там пару ведер согреют без разговоров.

– Нет, – говорю, – спасибо, но я к Информатору в зал.

Прапор меня за локоть придерживает.

– Не всем твой штраф на вольных бродяг понравился. Могут неприятности возникнуть, – сообщает, вздыхая.

Ну, тут я и сам завелся слегка. Руку к груди прижал, каблуками щелкнул. Разберусь, мол. По любому.

Спускаюсь в подвальчик родной по знакомым ступенькам, ужин как раз в разгаре, мест свободных нет, Информатор, как сирота казанская, одинокая фигура в черной коже, у барной стойки в углу застыл со стаканом. Натюрморт карандашом, мать кисы кошка.

Зубы сжал, чтоб не завыть, клич атаки в горле бьется, иду между столов к своему приятелю. Под ноги смотрю, споткнуться не хватало. Одно хорошо, бармен все дела бросил, лично мне тарелку с мясной нарезкой и хлебом тащит. Демонстрирует уважение.

– Столик поставить некуда, горячее можно в вашу комнату подать, – сообщает.

Головой качаю.

– Не задержусь, спасибо. Дай пустую тарелку и банку сгущенки.

Принес через секунду. За кольцо дернул, банку вскрыл, перелил в миску и малышей из куртки вытащил. Они там в клубок сбились, на стойке рассыпались по одному. Маленькие комочки, мохнатые. Информатор одного ладонью накрыл, только хвост наружу торчит между пальцев. Два других сразу к молоку подобрались. Сунули мордочки через край, принюхались, и языки стремительно замелькали. Оставшийся в стороне от праздника жизни взвизгнул жалобно, выбрал палец самый тонкий, и тяпнул Информатора за мизинец. Не стой на пути у высоких чувств, а если ты встал, отойди. Ругнулся мастер в сердцах и посадил наглого пса прямо в миску. Тот лапы широко раскинул, все мое, и засунул нос в молоко по самые уши.

– Нарекаешься Счастливчиком, – говорю, – пусть тебе и дальше везет.

Прилепил ему микродатчик между ушей, тот сразу в шерсти запутался. А двум другим щенкам пристроил технику за левое и правое ухо, соответственно.

Чтоб не перепутать.

Чувствую, накал страстей в зале утих слегка, тихая картина умиротворение в сердца сталкерские внесла, но не во все. Ох, не во все. Пробирается к стойке бара из дальнего угла нечто бородатое и дурно пахнущее, непонятно, что больше воняет, голова немытая или носки, не знавшие мыла. Пыхтит, а лезет целенаправленно.

Достаю из кармана пачку долларов, делю наполовину примерно, бармену пододвигаю.

– Всему бару выпить за очередной успех клана «Сталь», – говорю. – И на улицу к кострам базовым вынеси, не все могут себе позволить сюда зайти.

Напомнил сталкерам, что не все они одинаковые. Кто с автоматом в погребке сидит, а кто с пистолетом незаряженным на свежем воздухе у костра ночует.

В это время бородач до нас добрался.

– Ты, – говорит, – что ли, Клинок?

– Кое-кто называет меня и так, – соглашаюсь.

– Ты не имеешь права штрафы на вольных сталкеров накладывать, – заявляет мне он.

– А мне кажется, что имею, – сообщаю я ему. – Какие проблемы приятель? Клан «Сталь» ведь не сборище негодяев беспринципных. Ваше мнение, любезный, для меня ничего не значит, вы уж извините. Но вы можете отставить в сторону стакан, выйти в ночь, и вернуться через некоторое время. Принесите мне короткую записку, в которой будет сказано, что я не прав. Любая подпись меня устроит. Мастер Кэп из «Свободы», Меченый из одиночек, Болотный Доктор, Белый Пес, сталкер Петров, Черный Сталкер, короче, почти любой уважаемый человек. И все, решен вопрос.

Все вокруг рты открыли от моей скромности, щеночки тем временем сгущенку съели, Счастливчика облизали и подкрались к тарелке с мясом. Я только три куска успел на хлеб положить, а все остальное они быстро приговорили.