Текст книги "Сага о сотнике. Перстни легатов."

Автор книги: Станислав Лабунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Храмовые птички с золотыми кольцами на лапах. Плавт их расстегивает, на наших подменышей одевает и в голубятню, на жердочку их пристраивает.

– Перемена судьбы, – шепчет.

– Это точно. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе, – отвечает ему Гней.

До чего варвары пошли в наше время ехидные, прямо спасу нет. Закончили, наконец, обратно на улицы выбрались. Тряпки, чехлы и накидки, свернули, в заплечные котомки убрали, лестницы к обелиску прислонили, пусть думают, что их мойщики оставили до другого раза, отошли на два квартала, битую птицу компании бродяг кинули, не будем же мы их ночью щипать, а эти их в глине запекут, и съедят за милую душу. И никаких следов не останется. Словно и не было похода цезаря на храм и выходки дерзкой.

Домой вернулись и прямо на террасе спать залегли. С зарей надо было обратно бежать, наблюдать, как птички будут зерно клевать.

Забавно было наблюдать за перекошенной рожей жреца, когда из приоткрытой двери голубятни полезли, теряя в давке перья, голодные сизари. То-то он запрыгал, когда они на корм кинулись. Плавт его за руку взял и в храм повел.

– Вот между этими колоннами пусть он свое распятие и поставит, лампадку зажжет и кружку прикрепит для сбора денег. Никого не потеснит, пусто здесь, – говорил он служителю храма, тихо его потряхивая.

Тот, зубами лязгая, головой мотал, то ли от рывков центуриона, то ли соглашаясь во всем с каждым словом. Оставили мы Петра и Ромео в Пантеоне, а сами решили в императорский дворец наведаться, а то давно меня там не видели, так и забыть могут.

– Эй, дядя, ты для солидности говори всем желающим, что лично вашего бога знал, и несешь слово истины по его повелению. Глядишь, на хлеб заработаешь, – посоветовал проповеднику варвар.

– Но ведь это не так! – возмутился христианин.

– Мысль изреченная есть ложь, а низких истин нам дороже, нас возвышающий обман, – легко парировал его возражения странный посланец ночи.

Кинув напоследок эту парфянскую стрелу, мы помахали ему на прощание и удалились.

– Надо будет через неделю сюда зайти, проверить, приживется ли, – вздохнул Плавт.

– Не надо, – твердо сказал варвар, – у него все будет замечательно. – Плавт, тебя как полностью зовут?

– Плавт Макрин из дома Север, – отчеканил тот.

Варвар оценивающе взглянул на него.

– Будь предельно осторожен на второй год, – посоветовал он. – И держись подальше от Гелиогабала. А лучше отруби ему голову.

Все имеет свой конец, в том числе и путь домой. Мы дошли до дворца и воспользовались калиткой в парке для свободного входа. Ее мало кто знал, и охрану там днем не ставили. Идем мы, не шумим, никого не трогаем, как вдруг мой новый приятель замирает. Огляделся я, цветы розовые, листья зеленые, у фонтана моя невестка Фульвия, голая, по своему обыкновению. Лежит по сирийской моде на солнышке, зачем, непонятно. Римской красоты в ней нет, одни кости кожей обтянуты, и волосы цвета спелой пшеницы гривой висят до ягодиц. Стоит на коленях, живот свой впалый демонстрирует. А Гней от нее глаз оторвать не может. Дикарь, что с него взять. Может, он ее съесть хочет? Надо помочь. Одной родственницей меньше будет.

– Пошли, представлю, – предлагаю и иду сам к фонтану.

Приблизились к невестке, она на нас с интересом смотрит, жизнь у нее скучная, на нее даже никто не покушается, ни на жизнь, от нее ничего не зависит, ни на честь, тут и бесчестных и на все согласных дам полный дворец.

– Твой новый мим? – спрашивает девица и глазки на него игриво наводит.

На нее впечатление трудно произвести. Она из семьи владетелей Северной Италии, озерного края до самых гор. Скоро отец мой умрет, и она из «светлейшей» тоже божественной станет. Ей что легат, что консул, пыль у трона.

– Да, – соглашаюсь, – веселый такой, кто увидит его фокусы, сразу замертво падают. Оставляю его тебе, а сам пройду в зал приемов, послов из Дакии встречу. Все отцу легче будет. Развлекайтесь.

И удалился с остальной свитой. Ну, надо же. Странные вкусы у уроженцев Гипербореи. Если об этом свидании братец узнает, варвару не жить. Впрочем, если мы не убьем Каракаллу, то ему все равно умирать. Он мой явный сторонник и пощады ему не будет. А что вы хотели? Это Рим».

Великий Ингози, брат жениха Великой Наместницы, сидел в штабной комнате и на большом экране изучал данные о стране, континенте и мире в целом. Первым его шагом на посту короля была отмена любых ограничений на въезд в государство. Всем добро пожаловать. И отмена любых запретов на любые наркотики и ношение оружия. Хочешь носить на плече пулемет – пожалуйста. Нравится травку курить – нет проблем. Хочешь уколоться героином – не вижу препятствий! Делай что хочешь, пока у тебя есть деньги, а закончатся, тоже можно что-нибудь придумать. В городе через шаг по борделю.

И везде табличка: «Требуются». Все оружие по цене металлолома купленное, здесь в реальные деньги превращалось. Обрез три тысячи монет стоит. Без патронов. А без оружия здесь и шагу не сделать. Крематорий на базе завода маслодельного дымит круглосуточно. Итальянцы приезжали большой командой. Все через ту трубу на небо взлетели, прямо к престолу господню. Их автоматы на рынке за полчаса ушли, а героином все еще торгуют. Дня на два хватит, а там прямой рейс из Герата придет. Ингози умный, основное правило бизнеса знает – отсекай посредников. Пулеметными очередями.

Очень много стволов из Европы идет. Оружие старое и очень разное. Ни разу не использованное, все в складской смазке, и битое до невозможности, изношенное и радиоактивное, как после боев в зоне атомного удара. А ведь там после войны в Югославии серьезных боев не было, прикинул великий вождь зулусов и, по совместительству, король.

Спокойные, с невыразительными лицами китайцы открывали по всей стране прачечные и притоны для курения опиума, ресторанчики и публичные дома, магазинчики и оружейные лавки. Они твердо знали, что во главе проекта «Африка» стоит национальный герой Панда и вели себя тихо и достойно, как и подобает солидным акционерам предприятия. Совершенно иначе позиционировали себя выходцы с Ямайки.

Растаманы либо торговали в разнос, либо предлагали свою траву в кафе. Достаточно одному из них было появиться на улице, как сразу становилось невыносимо шумно. Музыка играет, человек кричит еще громче, через пять минут стрельба начнется, обычно просто в воздух, от избытка чувств, но иногда и по живым мишеням. Если убивали торговца, то банда негров с косичками, потрясая оружием, приезжала на место преступления, смотрела на колумбийцев или китайцев, благоразумно разворачивалась и уезжала подавать жалобу в полицейский участок. Виновника быстро отлавливали, если он успевал при виде зулусов поднять руки вверх, и отправляли в джунгли. Пальмы пилить.

Каждые две минуты на аэродром самолет садился. Со всего мира люди прилетали. Многих депортировали. Ингози всех принимал. Работы много, колодцы рыть, дороги строить и ремонтировать. Не умеешь – научим, не хочешь – заставим. Туристы обратно улетали, наркоманы и торговцы оставались. Главной улицей Бозума стала Амстердам авеню. На ней все было. От марихуаны до отделений швейцарских банков. Банк «Смоленский» расположился прямо в королевском дворце, бывшей резиденции пожизненного президента, а его отделения устроились в безопасности при полицейских участках. Работали там в основном сами зулусы. Деньги слишком важная вещь, чтобы доверять ее финансистам. Ими должны воины заниматься. Единственным предметом, который нельзя было купить за деньги в Бозуме, был армейский передатчик.

Человек, у которого он был, автоматически считался местным аристократом. А глупцов, продающих свое право первородства за миску чечевичной похлебки, здесь не было. Сметливые ребятки из «Серебряной луны» устроили засаду на армейский патруль и добыли два устройства связи. Через три часа их обдали кипятком и бросили в яму к термитам. Крики через полчаса стихли, и больше таких попыток не предпринималось.

Местные жители радовались своему счастью, и кое-где на портреты Ингози уже молились. Через границы потянулись вооруженные группы из соседних стран. Зулусы не препятствовали. Число обитателей лагеря наркоманов держалось на постоянном уровне, около восьмидесяти тысяч. Каждый день тысячи две прибывало, но столько же и умирало. Пропустит человек во сне очередной прием зелья, и все – нет человечка. Одно хорошо – все умирали легко и счастливо. А ведь всем еще надо было обеспечить тарелку супа, кусок хлеба и фляжку воды. Биотуалет и бумагу, мыло и сменную одежду. Хлопот с лагерем хватало.

Ингози неплохо сошелся с вождем белых по имени Овсов. Его бойцы сидели в засаде в подвале у серебристой вражеской полусферы. Готовились поймать гостей любопытных. Один раз с ним приходила девушка, красотой своей затмившая даже подружек Великого Скрипа. Посмотрела на него со значением, колечко на пальце повертела, и подумал зулусский король, что неплохо было бы у соседей пару приисков алмазных отвоевать, для улучшения отношений с девушками.

А в приемной уже было полно народу, и надо было начинать вникать в чужие проблемы, разбирать споры и выносить решения. Одно хорошо. Налог в пятнадцать процентов платили все. Недостатка в средствах у государства не было. Множество маленьких ручейков сливались в огромное море, выдвигая маленькую страну, затерянную в Африке, в финансовые лидеры планеты. А что? Сто лет тому назад Швейцария была захолустьем Европы среди гор, а ее уроженцы всюду двери открывали, профессия так и называлась – «швейцар». За две мировых войны на банковских вкладах приподнялись, доходами разумно распорядились, построили заводы фармацевтические, курорты обустроили горнолыжные, отели по всей стране, и живут себе припеваючи без единой нефтяной скважины. А что кому-то мешает их путь повторить? Вдруг кто-то камнем упал с высоты. Видно летел он на крыльях мечты. Прыгая с крыши, мог он не знать, как тяжело научиться летать. Бывает и так. Сейчас швейцарцы развернули у него в королевстве несколько исследовательских лабораторий и два заводика по производству синтетических наркотиков. Таблетки и порошки группы «экстази» и кокаина. В барах опять возникла мода на балтийский коктейль – спирт с кокаином. Потери среди населения от него были выше, чем от перестрелок. Ну, и ладно.

Африка большая, девки еще людей нарожают. Пора было к серьезным делам переходить.

Глава 10.

Настроение у меня было на редкость безоблачным. Редко удается простому человеку до вождя добраться. Не до того, который в набедренной повязке и с копьем, к нему у меня претензий нет.

Когда обычному парню из народа требуются деньги, он достает маузер и идет брать Тифлисское казначейство. Я товарища Сталина имею в виду. А вождь в это время сидит в ресторане в центре Женевы и, кофеек прихлебывая, результатов ждет. Ничем при этом не рискуя. Вот когда такого типа, который за общее дело в своих интересах людей бестрепетно по шею в болото загоняет и с любопытством смотрит, как они потом там пузыри пускают, вдруг прихватываешь, вот тогда понимаешь, день прожит не зря. Распирало меня прямо чувство глубокого морального удовлетворения. Даже снорк на переходе не огорчил. Стрельнул я его на ходу, лапы обрубил и дальше поскакал вприпрыжку. А мог бы и призадуматься, потому что, когда все очень хорошо, значит, скоро будет плохо. Пару артефактов с земли поднял и весь такой радостный на пост «Долга» вышел.

Увидел сразу лица до боли знакомые и порядком надоевшие. Ну, что они могут выдумать, чтобы свои шансы в бою поднять, а мои уменьшить? Сейчас узнаю.

– Привет, Кактус! И тебе не болеть, Граф! Вызываю вас на Арену, биться насмерть. Здесь для всех места уже нет, – говорю.

Заулыбались они так ехидно, будто я у них на глазах в «холодец» провалился. Еще жив, но ненадолго. А за мешками опять делегация стоит. Петренко, Филин и клоун с оружием, Удав. Еще одна лента с патронами поперек груди добавилась. Мачо с ранчо.

– Мелкая проблема, – открывает это пугало рот. – Чемпион дня не покидает Арену. Согласно правилам, сначала надо победить его. Он уже четверых убил. Выходи, освобождай площадку, и мы сразу выпускаем твоих противников. Или ждем следующего бойца, который выступит против чемпиона дня.

Так, подумал я, у кого-то от водки и крови крышу снесло напрочь, он сейчас по площадке бегает, и уходить не хочет. Придется и его убить за компанию. По закону Арены.

– Кто там на площадке? – Филина спрашиваю. – Я его знаю?

– По идее должен, – он мне отвечает. – Ты его искал. Они чернобыльского пса выставили на бои в течение дня. Пятьдесят тысяч монет призовых плюс доля победителю со ставок. И пес не уходит. Ему и там замечательно.

Я усилием воли челюсть на месте удержал, вот и свиделись снова. Только сейчас от него не убежишь, и валить песика придется всерьез. У него ко мне жалости нет. Порвет на куски без раздумий.

– Не будем время терять, – говорю, – мне еще двух преступников надо в исполнение приводить, а ты, Филин, своего капитана-разведчика просто спроси, видел он артефакт «Душа»? Он тебе солжет, а дальше ты его сам коли, Петренко тебе поможет. Он у них в деле третий и главный. Это они одиночек на «Дикой Территории» кончали. Мне так сердце вещает.

– А ты докажи, – Кактус слюной захлебывается.

– Я тебя убью, мне достаточно, – отвечаю, – знаешь, где артефакты спрятаны, считай, жив остался. А нет, так нет.

Петренко своим архангелам из спецгруппы мигнул, те моих противников под контроль взяли. Никто у них оружие не забирал, только воспользоваться им было бы затруднительно. Я боец неопытный, просто везучий и осторожный, ладно, трусоватый, скажу прямо, себе-то что врать, поэтому расклад мне был непонятен. Создалось впечатление, что Филин Удава стережет. Клянусь, пока он до любой своей железки тянется, даже я его два раза убить успею. А то и три. Это только на новичков безымянных куча стволов может впечатление произвести. А Филин воспринимал этого клоуна всерьез. Я чего-то не замечал, и это меня огорчало.

– Последний шанс в живых остаться, Кактус! – беру его на голос. – Смерть твоя будет нелегкой. Прострелю ноги, начну вопросы задавать. За каждый неправильный ответ буду зуб без наркоза проволочной петлей рвать. Все равно расскажешь, только перед смертью будешь визжащим куском мяса. Это тебе не деньги на бой в тотализаторе ставить. Тут сам на Арене окажешься. Говори! Из клана тебя выгонят, и иди на заставу. Будешь в баре «Пьяная плоть» байки сталкерские травить. Ты будешь живой, подумай!

Он уже было потек, когда Удав все испортил.

– Вызов брошен и принят. Если не хочет выходить на Арену, пусть стреляется здесь и сейчас, – твердо сказал он.

Кактус сразу передумал откровенничать. Дошли мы до заводского корпуса, в котором Арена размещается, в полной тишине. Граф с Кактусом в сторону ушли под конвоем полковника Петренко, а Филин от меня с Удавом не отходит.

– Пес у стены слева в мертвой зоне залег. Сразу его не подстрелить, а в атаке тем более. Мелькнет тень, кровь на песке, а он уже ушел, – Филин мне акварельку нарисовал.

Пояснил ситуацию. Тут в замкнутом пространстве, у чернобыльского пса пять тузов в лапах и все козырные. У него прыжок с места метров шесть, а с разбега все десять. Он площадку проскочит за секунду, где тут стрелять с упреждением. Прицелиться пес мне не даст, попробуй поймать на мушку молнию! Единственное, что на ум приходит, заградительный огонь.

– Умник, – говорю, – ты мне нужен. Контролируй расход патронов, мне еще двоих человечков потом убить надо, если жив останусь.

Вот и пришел час доказывать превосходство разума над чистой мощью. Тридцать тысяч лет назад дикий человек взял с земли палку и двинул ей соседа, отбирая у него банан. Про банан – это допущение, может быть, орех. С тех пор примитивные орудия убийства прошли долгий путь от каменного топора до никелированного «Браунинга». Не то, что я его высоко ставлю, но выглядит он исключительно. Только чернобыльского пса в сто двадцать килограмм весом из пистолета не остановишь. Его и из автомата завалить задача не из простых. Вариантов у меня немного. Прямо из дверей начинаю стрелять, ставлю огневую завесу. Тут, на Арене, дистанцию разорвать не удастся, единственный шанс у меня, песика серьезно подранить. Пусть он не такой быстрый будет. На этом же принципе в старые времена был основан зенитный огонь по самолетам противника. Тысячи снарядов небо облачками сгоревшей взрывчатки затягивали, ради одной-другой сбитой вражеской машины. Не экономично, зато кому-то жизнь спасали.

Пора. Вылетел на песок, за три секунды магазин сжег, за полсекунды перезарядил, и сразу очередь патронов на десять. Тут я его первый раз увидел. Он взгляд почувствовал и вместо прыжка ко мне вбок ушел. Не получилось его влет снять, когда в верхней точке прыжка на долю секунды бы завис. Умный зверь, два раза ошибки не повторяет.

Ящики посыпались. Это песик мне сюрприз приготовил. Он рассчитывает, что я на шум выстрелю, а пока перезаряжаюсь, наступит его время. Не будем разочаровывать животное. Выстрелил два раза, убил несколько досок и гильзами под ногами брякнул.

– Он твои эмоции видит, – говорит мне Умник неожиданно. – Ты уверен и спокоен, он засаду чувствует.

– Спасибо, – отвечаю своему кристаллическому брату, – ты очень вовремя это сказал. Мог бы мне пару патронов сохранить. Что делать?

– Испугайся или расстройся, – предлагает компьютер.

– Типа мою родную однокомнатную квартиру соседи сверху затопили? – усмехаюсь.

– Иронию заметил, – братик тоже шутит. – Могу Паоле запись сбросить, как вы с Бронзой сексом занимаетесь, – рубит железным голосом.

Вот тут меня пробило всерьез. У него ума хватит. Есть задача – меня расстроить, а уж способ он найдет!

– Не смей! – кричу.

А из-за бочки пустой пес кидается, уловил страх и панику. Я остатки патронов на две очереди распределил, на бок упал и в перекате магазин меняю.

Только он на место встал, мне еще затвором лязгнуть надо, а пес в трех метрах уже и на меня смотрит. То, что я лежу на земле, его из привычной схемы атаки выбивает. Жертва должна с визгом убегать. Прыгаешь на нее сбоку и рвешь горло. Враг обязан с воем атаковать. Кинулись вперед, ударились грудь о грудь, вцепились зубами. У кого клыки длиннее, тот и жив остался. А тут, понимаешь, все неправильно происходит. И я рукой дергаю и патрон досылаю. Чемпион дня Арены лапы напряг, и, таки, кинулся с места. И со всего размаха в стенку головой. Бум! Без малейшего перерыва клубочком свернулся и в сторону укатился. Вот он какой, чернобыльский мохнатый ежик! У меня четыре пули от стены с визгом рикошетом ушли. Мишень слишком верткая попалась, не успевает за ней палец на спусковом курке. Стал я дальше патроны жечь по принципу зенитчиков, не попаду – так напугаю.

– Умник, – говорю расстроенным голосом, – а ты когда научишься эмоции улавливать и мысли читать? Дикое животное совершеннее тебя, красавца.

Сработал закон больших чисел. Магазине на шестом они пересеклись, пуля и пес. Он решил через центр перепрыгнуть, ко мне поближе, и нарвался. Налетел грудью на очередь. Молча. Если бы не пятна крови, и не отход его к стене, не понял бы, что попал, наконец.

– Две пули в корпус, одна опять в лапу, – подтвердил Умник. – Его эволюция итог миллиона лет, а кибернетике и сотни еще нет. Давай к этому разговору через век вернемся.

Это он на мою реплику о несовершенстве ответил, тормоз электронный.

– С удовольствием, – отвечаю, – если жив буду. Только я тебя и так люблю, братик.

Все, выбил я из него скупую компьютерную слезу. Счас он на биржах оторвется. У него привычки, как у меня. Для успокоения нервов пересчитать деньги в бумажнике, и, если мало, а их всегда мало, срочно заработать и добавить.

А песик никуда не делся и добрее не стал. Я эту кашу заварил, мне ее и расхлебывать. Забыл простую старую истину. Оружие в руках не для того, чтобы впечатление производить. Рудольф Сикорски, псевдоним Странник, не доставал пистолет без повода. Засветил ствол – убивай, а не орехи коли. Не приди мне в голову идея малой кровью обойтись, там, в Темной Долине, не было бы сегодняшнего боя. Сам виноват.

Вой раздался. Нет у них слов примирения. Давай поговорим, разберемся. Это вряд ли. В нашем мире нет жалости и милосердия. И даже места для них нет. Ушел я от него к противоположной стене. Максимальное расстояние между нами. Автомат у меня наизготовку, к стрельбе готов, если прыгнет, он мой.

Вдруг чавканье слышу. У него тут мяса накидано на целый день. Вот он тоже человечину ест, а у меня к нему никаких претензий. Зверь, что с него взять.

Так он часика через два от ран оправится, наестся, а я, наоборот, устану и проголодаюсь, скорость реакции упадет, и он меня даже не загрызет, когтями зацарапает. Болт тебе, гнусная тварь. Штык в печень с поворотом!

Вылетел я на середину Арены с воем. Вызываю тебя на бой, победитель получает все! Мясо, щенков для воспитания и самок для секса. Зона и Темная Звезда любят смелых и дерзких. Умник мне в диапазоне ультразвука ассистирует, рычание дополняет. У подранка от неожиданности даже челюсть отпала, и дал он мне четверть, нет, две десятых секунды. Но мне хватило. Прошил я его очередью от шеи до хвоста. Нет промахов, весь свинец в нем и никель тоже. А он все равно ко мне идет неспешным шагом. Слишком много между нами стоит, чтобы нас такой пустяк, как смерть, остановила. Еще тридцать патронов в него всаживаю, упал пес, не от ран, от тяжести лишней.

Стою, дыхание в норму привожу, вдох левой ноздрей, выдох правой, потом наоборот, а решетка прямо предо мной бесшумно вбок уходит. Не видел бы ее, не узнал бы, что второй раунд начался. Не долго думая я туда сразу очередь плотную по диагонали входа положил навскидку. Бонус для самых хитроумных. За бочку прячусь, и понимаю, что у меня четыре рожка осталось. Нет, ну надо же! Придется патроны экономить, дожил я до черных дней.

Сзади металл о металл задел. У меня сразу в голове картинка нарисовалась. Темперой. Удав тоже меня не любит. Бывает так, взглянешь на человека, и сразу хочется ему в лицо прикладом дать, а потом долго пинать. Часто это чувство бывает взаимным. Он не хуже пса чернобыльского эмоции неприязненные уловил, и как смог, ответил. Поднял решетку передо мной, и пока я туда радостно стрелял в пустоту, ко мне в тыл парочка противников через второй вход зашла. И если бы Кактус, уверен, это он, стволом автомата за лист железный не зацепился, я бы так и умер, не поняв, откуда смерть пришла.

Ладно, кто-то любит картины маслом, а некоторые предпочитают наброски сангиной. Люди не псы, их убивать легче. По крайней мере, желание пощадить реже возникает. Я за все лето одного Аскольда Миротворца из наемников в живых оставил. А всех остальных убил и большую часть с удовольствием. Дрянь-человеки.

Присел на корточки, стал прислушиваться, но первую информацию носом добыл. Свежим табачным выхлопом повеяло справа. Таким противным, папиросным. Не долго думая, рычажок переключения толкнул аккуратно, гранатомет «Костер» к бою готов. И прямо в стенку шарахнул. Полетели щепки от ящиков, а я новую гранату заряжаю, и так четыре раза подряд. На площадке гора мусора по колено, труп напополам разорванный, крови свежей нет, из старых, еще псом убитых бойцов. Семь бочек, этот Удав парень с юмором, священное число, на счастье. Одного вижу. Колено торчит из-за колонны.

Сразу пулю ему. И резкий уход с позиции. Это я правильно сделал. Где только что стоял, очередь крошки из бетона выбила. Поздно, приятель. Не останавливаться. Все время в движении, не стоять неподвижной мишенью. Ну, где же ты, радость моего сердца? Покажись на секундочку! Гюльчатай, открой личико! Моя лилипуточка, приди ко мне, побудем чуточку наедине. Растащили они меня в разные стороны. Тот, раненый за бочкой к маневрам уже не способен, главное, самому тупо не подставиться.

За фланги я не очень переживаю, хоть краем глаза, да уловлю движение, не получится у них в меня, как в тире стрелять. На ходу в бочку выстрелил, чтобы паренек за ней не расслаблялся. Удав, личико протокольное, их песком на три четверти засыпал, хорошо защищают. Встретились мы в центре. Я в пляс пошел, «камаринскую» вытанцовываю, то присяду, то подпрыгну, то влево скользну. Противника за маской не вижу, но думаю, что это Граф. Он в движениях резче. За бочкой Кактус лежит.

– Все! – кричу, – готовься к смерти, Кактус! Все пальцы на руках и ногах отрежу, яйца расплющу, перед смертью кровью будешь харкать. Я у Дракона любимый ученик, он мной гордиться будет. На трибунах половина поседеет оттого, что я с тобой сделаю!

А Граф без выдумки работает. Шаг влево, вправо, потом три влево, у него такая связка вбита на тренировках. В поле это нормально, и на месте не стоишь, и от противника потихоньку уходишь. А здесь он через пять секунд в стенку упрется. К этому моменту надо готовиться. Мы пока не стреляем, смысла нет. Даже из автомата не попадешь.

Ощутил он препятствие за спиной, все-таки в «Долге» парень был, учили его, может даже друзья мои Штык и Мамонт с ним занимались, и смог он меня удивить. С места, кувырком в перекат ушел с линии огня. Я короткой очередью вслед протрещал, и тоже к стене метнулся. За балкой залег, все-таки защита. Ничья. Балл имею за колено Кактуса.

Изменилась слегка схема. Расположились мы точно по учебнику геометрии. Три вершины равностороннего треугольника. У них против меня был безотказный прием. Приподняться одновременно и начать по мне непрерывный огонь. Одного из них я бы свалить успел, но второй гарантированно убил бы меня. Бойцы «Монолита» даже не задумались бы, уже бы стреляли. А у этих ребят инстинкт самосохранения на месте, жить-то хочется, мне, кстати, тоже. Только мне еще надо, чтобы парни из аналитического отдела своим начальником имели право гордиться и девчонки не стеснялись признаться, что знают такого, и даже спали вместе. И это важнее, чем в живых остаться. В тишине на Арене каждый звук, как плеть. Так откуда вам знать, что я хочу уцелеть?

Кактус зашевелился. А у меня еще две гранаты к гранатомету остались. Решил я свою ношу облегчить, и выпустил их одну за другой. Меня тоже приложило не слабо.

Одним глазом смотрю, из второго слеза течет, из носа кровь, под собственную взрывную волну попал. Жалко, нет напалмовых гранат. У стены бы море огня полыхало, и в нем противник догорал, а у меня ни царапинки. Граф в полный рост встал, полностью ему мозги отбило. Мне не до игр в благородство, недавно на животных практиковался, не получилось. Я ему пулю в голову вгоняю, в верхний край маски, прямо в переносицу. Контрольный выстрел не нужен, в себе и наследстве Стрелка уверен. Если я взглядом мушку с целью совместил, то пуля ляжет точно. Один готов.

Тут еще выстрел треснул. Меня на землю мгновенно бросило. Лежу, не понимаю, куда попали. То, что не промахнулись, знаю точно. Чутье. На спуск нажали и попали. Боли нет. Неужели точно в позвоночник свинец всадили? Боюсь шевелиться. Начнешь ногу подгибать, а она не слушается. Досчитал до трех, согнул палец. Всеми пошевелил, уже легче, руки работают. На бок повернулся, автомат к бою, ногу тяну, работает!

Вскакиваю, к Кактусу бегу. Не подвело меня чувство. Не было промаха. Затруднительно это, когда ствол пистолетный во рту торчит. Он мне поверил, что смерть его будет не легкой, и решил схитрить напоследок. Сам застрелился и еще меня напугал на прощание. Да и черт с ним, а со мной свет Темной Звезды.

Выхожу с Арены, что-то зачастил я сюда, не к добру.

– Эй, родной, – говорю Удаву, – даже не думай моей добыче хвост отрезать.

– А то что?! – вскипел администратор спорткомплекса.

– Это будет неправильное решение, не взвешенное, – говорю и смотрю на него спокойно.

Как хочешь, так и понимай. Увял он тихо. На улице меня Филин поджидал.

– Пока не помоюсь, не отосплюсь и не поем, ни о каких изгнаниях слышать не хочу, – говорю ему сходу. – Даже не начинай.

– И не думал, – отвечает. – Капитан не стал нас ждать с вопросами. Ушел на Свалку, и судя по всему, с концами. Имей в виду.

– Что имею то и введу, – соглашаюсь. – У меня от всех болезней: наглости, тупости, жадности, одно лекарство. Оно же и от перхоти помогает и от мук совести. Пуля, короче.

Вздохнул он, на меня глядя жалостливо, видно плохо я выглядел после всех этих передряг, и разошлись мы с ним в разные стороны. Он на базу клана, моя дорога в бар лежала за гонораром.

Спускаюсь вниз, первое что вижу, на нашем столе поднос с деньгами. Горка из пачек в банковской упаковке. За нашим штабным столом сидят дружной компанией Информатор, Порох, Пират и Прапор. И «долговец» им песни поет о счастливой жизни бойцов клана. Типа, в жизни сразу смысл появляется.

– Зато, – говорю громко, – сразу исчезает свободное время. Будешь спорить? И откуда деньжата? Не говорите, что из леса вестимо, я взрослый мальчик и не верю в денежное дерево.

– Твоя доля со ставки, – Порох поясняет. – Как только букмекер Арены объявил на тебя один к трем против пса, я все наши деньги и поставил. Сейчас у них там траур. Зверек погиб и денег нет.

Сел я к ним и радостно захохотал. Понравилось мне, как мы Удава на монету раскрутили. Раскинул поднос на четыре кучки, все равно много.

– Я не возьму, – Пират голову склонил, исподлобья смотрит угрюмо.

– Мне тоже пса жалко, мы его похороним нормально, с воинскими почестями и салют дадим, – говорю, чтобы его успокоить.

Я не Плакса и не Кабан, но есть тоже могу часто и много. Принесли мне комплексный обед, стал его уничтожать. Как я по народу соскучился, одно утешает, все в безопасности, и парни и девушки. Опять шаги на лестнице, бойцы «Долга» бегут по мою душу, а я еще грязный. Сейчас схватят за руки и за ноги и выкинут с территории. Петренко вспомнил, что не взял с меня слово не разглашать, кто на одиночек охотился. Крикнуть, что ли, громко? Нет, не буду. Помутилось в голове у бойцов от чужих денег, понятия ценности человеческой жизни у нас у всех нет, не было и не надо. Побеждает сильнейший. Достаточно. Или всех грызи, или ляг в грязи. Решили заработать на жизнь беззаботную как умели. А их всю жизнь учили только одному – убивать. В нормальных странах военный специалист после контракта нарасхват, а если работать не хочет, пенсия у него достойная. Яхту не купишь, но арендовать сможешь. А у нас после пятнадцати календарных лет выслуги хватает на коммунальные платежи и еду. И они это знали. Вот и решили создать свой собственный пенсионный фонд. Если бы правильно выбрали цель и утащили у «Монолита» рабочую пару артефактов перемещения, я бы первый им аплодировал. Но они ошиблись. Бывают в городах такие разбойнички, на инкассаторов не кидаются, почтальонов, которые пенсию разносят по квартирам, грабят. Тоже деньги. У почтальонов пистолета нет. Один договор о материальной ответственности. Страшна жизнь за речкой. У нас в Зоне все же легче. Автомат всегда под рукой.