Текст книги "Сага о сотнике. Перстни легатов."

Автор книги: Станислав Лабунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Щенка взяли, – конкретизирует обстановку мой электронный брат.

– Разворачиваю экран, давай картинку.

Смотрю, сам мог бы в такую ловушку попасться. На входе в Долину, если сразу на ферму идешь, лучше всего вдоль скал, по зарослям красться. От живности местной вдали. А то патронов изведешь несчитано. В лучшем случае. Приятель мой так и сделал. Только засада сверху сидела, на камне. Оттуда на него и прыгнули. Мелькнула картинка стремительная, земля, кусты, небо в тучах, рожа с челюстью лошадиной и передатчик в контейнер для артефактов убрали.

– Так, – говорю, – работаем. Сколько после выброса человек в Зону вошло, кто из них передатчики спрятал? Кто с этим персонажем вместе на заставе был, что получали?

Ответ у него всегда наготове, с его-то быстродействием. Через заставу прошло сто семнадцать человек, устройства связи взяли все. Шестьдесят четыре человека погибли: аномалии, звери, перестрелки. Пятеро гарнитуру одевать не стали. По голографиям с заставы Умник сразу их личности установил, и справки к изображениям приложил.

Разные ребятки, и по возрасту, и по судьбе жизненной. Типа с выдающейся челюстью я правильно определил. У него такая кличка и была – Конь. Восемь классов, две судимости, хулиганство и грабеж, соответственно. Из двадцати восьми лет, шесть за колючей проволокой провел. Делать ничего не умеет, учиться ему поздно, да и ни к чему, вот он в Зону с друзьями и пришел. Еще один с двумя судимостями – Ряба. От фамилии Рябов. Кража и изнасилование. Семь лет. Вот личность масштабнее. Тридцать шесть лет, за четыре ходки восемнадцать в местах лишения свободы. Лидер нашелся. И два ангела в белом. Ни разу несудимые граждане, водитель Агапкин и студент с физмата. Этих-то что сюда занесло в такой компании? И кто у них такой ловкий выдумщик, Щенка спеленали, как дитя несмышленое, а он ведь по Зоне уже немало прошел.

Запросил на студента сведения по успеваемости и сильно удивился. Отличник. Одна четверка. По истории Украины. Очевидно, на какой-то факт свою точку зрения имел. Разговаривать ребятки предпочитают с позиции силы. Не буду их осуждать, сам такой. Пятеро их. Умеют маскироваться. Где мой четвероногий брат Плакса? С ним мне никакая засада нипочем, только он строит свое семейное счастье на природе. У нас целая стая на базе Департамента, но я уже здесь, в Чернобыле. Подождать три часа? За это время, если будет везти, можно обратно вернуться. Загрузился в вертолет и скомандовал взлет.

Народ аэродромный к нашим переодеваниям с юмором относился. Идешь в черной куртке, прячутся, испуг изображают. Наденешь броню, руками машут, привет героям, покорителям Зоны. А идешь в простой кожаной курточке, советы начинают давать, новичка нашли.

– Ты в вертолете ляг на пол, тебя в Зону и не погонят. Прямо сразу же вернешься, – хитростям учат.

Ладно, вернусь, переоденусь в парадную форму и займусь с вами строевой подготовкой. Левой, правой, кругом. Или выдам ломики со склада и велю плац подмести.

Это я уже оказывается, вслух сказал.

– Пан подполковник, как же можно ломами подметать? Ведь метлами же чище.

– Мне не надо чище. Мне надо чтоб вы у… утомились. Юмористы!

Тут нам пропуск на полет закрытой области принесли, и полезли мы места занимать. Простая бумажка, а громадную силу имеет. Парни в книжку боевой вылет запишут, а я за невыполнение приказа имею право их собственноручно расстрелять. Такие дела, брат сталкер. Мелькнула зелень обычной травы, проволока периметра в четыре ряда, и уже под нами Зона. Вдоль берега идем, зря не рискуем. Над фермой разворот делаем, дыма нет, машина на месте стоит, а мне на душе нехорошо.

– А у тебя и душа есть? – Умник опять со своим любопытством неуемным вылез.

– Душа, наверняка, и у тебя есть, – отвечаю. – Набор личных симпатий и личностных приоритетов. Подумай о такой ситуации. У нас одна доза лекарства. И два равноценных больных. Смертельно больных. Кому из них жить решать нам. Как выбор сделать?

– И как?

– Жребий кинуть или по велению души предпочесть одного другому, – говорю. – Жизнь, брат, трудная штука, люди от нее умирают. Сделаешь выбор без жребия, вот и доказательство наличия души.

– Я лучше лекарств больше запасу, – отвечает.

Я усмехнулся, прагматик он у меня.

– Над дорогой зависнешь, меня на шнуре высадишь, и улетай на тот берег за речку. Место встречи уточню позже, – пилоту командую.

Не по плану вся эта самодеятельность, но не хочу я его во дворе фермы сажать. Не нравится мне вся пятерка, а больше всего их главарь. Кличка у него – Мясник. С уголовниками всю жизнь россиянин бок о бок живет, что делать, в стране четверть населения через лагеря прошла, и понимает он, человек русский, такие прозвища зря не дают. Их заслужить надо. Выпрыгнул я на асфальт, канистры под кустом припрятал и к боковым воротам в заборе побежал согнувшись. Когда по мне стреляют, я всегда хочу сантиметров на десять меньше быть. А то, что до перестрелки дойдет, я не сомневался.

В запасе у меня имелась техническая новинка. Сделал Умник в своей лаборатории специальный патрон. Пуля в нем была не боевая, а парализующая. Попадание в грудь или спину обеспечивало тихое поведение мишени минут на десять. В голову лучше не целится, можно было вместо пленного получить обычный труп. Зачем тогда такие хлопоты? Новых боеприпасов у меня была всего одна обойма, но я наделся справиться.

В ворота протиснулся и сразу первого увидел. Он в маленькой будке бывшей подстанции сидел, подход к машине охранял. Раз. Я прямо у забора рухнул, там кусок маскировочной сети лежал, вот он опять пригодился.

Минут пятнадцать ничего не происходило, пока из здания призывный крик не раздался.

– Вертолет не вернется, быстро все перекусили и обратно по местам!

Юноша в кожаном плаще из машины вылез. Он на заднем сидении лежал. Серьезного ствола нет, очевидно, пистолет в кармане, цель не приоритетная. Рябова я обнаружил, вон, вылез из кирпичной коробки. Там в углу обрезок трубы лежит, его часто под тайник используют. Третий с цистерны в конце двора стал спускаться. Трое из пяти на виду, пора. Стрелял я справа налево. Ствол на Рябе задержался, выстрел, черный плащ, выстрел, третий рот открыл, меня инстинкты подвели, выстрелил в шею. Кровь фонтаном из горла вместо крика плеснула, и тело на землю свалилось. Кто в здании, Конь, Мясник или оба? Обменяют Щенка на двух контуженых?

Тень в дверях мелькнула, и я вновь на спуск нажал. Изнутри очередью ответили. Вот и славно. Сейчас мы спляшем.

– Эй, – кричу, – твои подельники просто оглушены. Давай меняться. Я их добивать не буду, а ты парня отпускаешь. И расходимся счастливые.

Еще очередь в ответ. Похоже, не договорились. В чем дело, хорошие же условия предлагаю?

– Покажи парня, и будем считать конфликт исчерпанным, – мирно говорю.

Не стреляет. За Щенком пошел? У меня время на исходе. Минут через пять подранки начнут оживать. А это два лишних ствола. Пора активизироваться. Побежал я через двор к боковым дверям. Засевший в здании стрелок мог по мне из любого окна выстрелить или двери взять под прицел. Только я в проеме возникну, сразу пулю и получу. Добежал до входа, пал на четвереньки и вдоль стены к торцу хлева стал красться, к широко распахнутым воротам. Пока противник меня в дверях ждет, я к нему сбоку зайду. Ползу осторожно, кирпичи и железо огибаю, мне шум не нужен.

Угадал я расклад. У костра тело лежит, ногами дергает. Не промахнулся я, стреляя навскидку. Последний бандит на ногах остался. Вон он, кстати. К стене прижался, в дверной проем целится, меня ждет. Сбылась его мечта, только я с другой стороны.

– Не поворачиваться, – говорю, – пальцы разжал, оружие на землю уронил.

У меня в комплект снаряжения наручники не входят. До этого момента никого в плен брать не собирался, опыта нет. Даже не подумал.

– Руки за спину, кисти скрестить, – командую.

У меня петля готова из стропы парашютной. Затяну узлом, будет не хуже стальных браслетов. Не вырвется. Только Мясник это тоже понимал. Я ему веревку на руки накидываю, а он в рывок уходит. Если бы стропа была ко мне привязана – утащил бы меня стопроцентно или с ног бы свалил. А так просто вырвал у меня веревку и от своего автомата метра на три отпрыгнул.

Если кто думает, что я «Грозу» в сторону откинул, и на этого здоровяка в рукопашную пошел, то он сильно ошибается. Здесь не кино американское, проиграет тот, кто первый споткнется. Выстрелил ему прямо в спину между лопаток, его еще на два метра снесло. Обобрал я тело бесчувственное под ноль, даже зажигалку с ножиком складным из карманов вытащил. Пошел остальных вязать. Неплохо для первого раза. Только одного убил, а остальные уцелели. Железа трофейного целый рюкзак набрался и артефактов десятка два. Не первого они Щенка захватили, ох, не первого. И пошел я пленника искать, освобождать старого знакомого.

Нашел я его в дальнем конце здания. Понятно мне стало, почему мои уговоры не действовали. Били его смертным боем и убили. Вместо лица маска кровавая. У меня это вопросов не вызвало. Есть умные ребята – историки. Пишут они книжки про старую войну. Иногда задаются глупыми вопросами. Почему, мол, во Львовской тюрьме подследственных с лютым мучительством убивали сотрудники НКВД? Четвертовали, на кол сажали, пилой перепиливали, ломами забивали. А ведь у чекистов времени не вагон был, в городе уже восстание шло, его танковые дивизии советские обходили при отступлении, чтоб в уличные бои не ввязываться.

Никогда у этих интеллигентных ребят не было знакомого авторитетного уголовника. А то бы они давно знали, что самая надежная жидкость для сплочения коллектива – кровь человеческая. Так все банды создаются. Ловят пьяного в темном переулке и забивают ногами. И обратного хода у них уже нет.

И начальство тюремное не глупее бандитов было. Им надо было саму возможность измены исключить. Они же не знали, где конец их дороги будет. До Харькова дойдут или до Москвы. А оставив за спиной полное здание трупов растерзанных, они своим подчиненным возможность сдаться в плен начисто отрезали. Такие дела.

Здесь то же самое было. Поймали они Щенка, и решил главарь коллектив кровью сплотить. Сейчас он за свой каприз ответит.

Я сам давно заметил, недели две назад, что у меня перемена одежды заметно характер меняет. В черной коже личность Клинка наружу поднимается. Жестче становлюсь, резче. В броне армейской – подполковник, рубаха-парень. Всех спасти хочу и патроны сберечь. Мне бы сейчас костюм мой парадный, у банкиров чувства жалости в принципе нет, одна голая прибыль и справедливость. И каждый готов из клиента неудачника вырезать фунт мяса и сердце в придачу.

Всех четверых я быстро к цистерне притащил и к опорам привязал. Мясник уже дергаться стал, только я быстрее оказался. Растянул его, как лягушку, за четыре лапки и одежду ножом срезал.

– Кто ты такой? – спрашивает.

Мне на разговоры время тратить недосуг, ножом надрез ему по груди делаю и кожу сдираю. Муравейник бы мне сейчас, но и без него он перед смертью помучается. Мясник еще молчит, но скоро его на крик пробьет. А я уже Рябова свежую. Тот при виде ножа сразу визжать и дергаться начал. Конь меня удивил.

– Меняю быструю смерть на предупреждение, – говорит спокойно.

– Излагай.

– Слово? – подстраховался он.

– Слово, – соглашаюсь.

– Машина заминирована.

Вот твари. Встал перед студентом отличником, Мясник захрипел. Рябов визжит, слюнями брызжет. Я Коню сбоку ударил ножом под ухо. Тот на веревках повис. Слово.

– Могу машину разминировать. Дружка твоего я не бил, не гожусь в гладиаторы, да и пальцы мне надо беречь, – студент быстро ориентируется. – Мину обезврежу и сразу ухожу, – говорит.

– И уносишь с собой пару коньков в придачу, – отвечаю ему я.

Если кто забыл сказки Андерсена, напоминаю: Снежная Королева именно такой пустячок и обещала глупому мальчику Каю. Власть над миром и коньки вдобавок.

Провел я ему разрез горизонтальный, кровь сразу потекла.

– Ты не понял! – кричит. – Я тебе машину разминирую, если ты меня отпустишь!

– Когда моих товарищей убивают, у меня мозг перемыкает.

Содрал с него кожу, он, когда дергался, еще и запястье сломал. Повязку тратить не стал, зачем медикаменты на покойника переводить.

– Пока, ребятки, – говорю. – По делам вам и мука.

Надел им на головы гарнитуры, у нас там пластит с термитным зарядом вмонтирован.

– Не слишком дорогой способ убийства? – Умник недовольно спрашивает. – Каждый передатчик двадцать семь тысяч стоит, не считая отчислений за использование патентов нам, дорогим и любимым.

Подумал я, стоит ли восьмидесяти одной штуки в евро то, что эти гады до вечера помучаются, а не сразу умрут? Подошел к Мяснику, посмотрел ему в глаза.

– Ты получил ответ на вопрос. Я – ваша смерть. Это не воспитательная акция. Просто месть. Пострадайте перед неизбежным концом, подумайте, стоило ли так в Зону рваться. Пока, вряд ли увидимся.

– Это была не моя идея, – хрипит он. – Гений сказал, что он с «Монолитом» договорится, возьмем Европу за яйца. Уж если какие-то бакланы типа Скрипа страны на счетчик ставят, неужто бы мы ничего не получили? Только я тебе клянусь, живой или мертвый, до четвертого блока доберусь и с тобой рассчитаюсь.

Без пафоса сказал, убедительно. Только я уже не простой банковский клерк, кончилось то время, когда я выговора в приказе боялся. Во мне сейчас столько намешано, что я сам не знаю, где вольный бродяга Стрелок, где легат римской империи Митра, а где выросший в Зоне Сотник. Между собой мы мирно живем и ладно.

Улыбнулся я ему ласково и добро, он сразу завыл. Перерезал ему сухожилия на руках и ногах и пальцы на руках оттяпал.

– У тебя было право хранить молчание, надо было им пользоваться, – говорю. – Делай, что хочешь. Я тебе все разрешаю.

Посмотрел по сторонам, Рябову уже все равно. Спятил, глаза пустые, мертвые. А Гений просто скончался. Болевой шок. Не под наркозом же мне с него было шкуру сдирать? Снял я дорогостоящую аппаратуру, все трофеи в два рюкзака собрал, на стене написал предупреждение: «Осторожно, машина заминирована!». Прострелил Рябову и отличнику бывшему головы для верности из трофейного «Макарова».

Жалко мне свои патроны на них тратить.

– Эй, – говорю, – братик-жадина, двадцать семь тысяч евро ты мне простишь?

– Я не жадный, а бережливый, – Умник отвечает. – Трать, сколько хочешь. Мы с тобой давно самые богатые люди в мире. Каждый. Только тщательно это скрываем. У нас два штата в личной собственности. Мы их купили. И половина Сицилии.

Вот так и узнаешь о себе новости. Пожалуй, пора Паоле делать предложение руки и сердца, только как на это Бронза отреагирует? И почему они не китаянки? Те живут с Максом счастливо, никто о работе и долге не вспоминает. Умник за девиц переводы делает, в китайской разведке и академии наук все на ушах стоят от его сообщений, похоже мы и там скоро в большом авторитете будем.

За два часа я тела в аномалию ближайшую перетаскал, «электра» на холме по направлению на север, ее все знают. Мясник висит на веревках молча, понял, с кем дело имеет. Догадался, что у него есть еще много лишнего, чего отрезать можно при желании. Прибрался на ферме привычно, вот и опустели тайники и закрома, все вытаскали, закинул на плечи два рюкзака с добычей и пошел на дорогу, за канистрами.

Вариантов у меня немного было. Всего один. Воду из источника набрать, канистры по одной, две метров за двести от кустов оттащить и туда по связи вертолет вызвать. Раз машина не на ходу, а груз большой, значит, только с точки забирать.

До родничка добрался, сразу сам напился и умылся. Хороша живая вода в мертвой Зоне. Набираю ее, оттаскиваю на холмик рядом. Трофеи сразу там бросил, чего их зря таскать? Ну, набежит стая слепых псов на запах, так это такая же мелкая неприятность, как внезапно начавшийся дождь. Перестреляем.

Я с пятой канистрой на холм по раскисшей под дождем глине забираюсь, а в гарнитуре голос звучит знакомый: «Сокол-два, вижу Сотника, захожу на зависание над точкой». Мысли любые посторонние из головы прочь гоню. Трос поймать, груз закрепить, карабин на защелку.

– Поднимайте!

Через десять секунд петля падает. Для меня. Обвязку поперек груди застегиваю, вой дикий из горла рвется. Наверху сразу понимают, без перевода. Рывком вверх вертолет уходит, и уже на высоте сто метров и над речной гладью в кабине оказываюсь. Втащили, наконец. Канистры в гнездах для ящиков с патронами, рюкзаки ремнями к сиденьям прицеплены. Все, сам убрался и хабар не потерял. Молодец, прилечу на базу, возьму себе конфетку. И неоднократно. Припять под нами в Киевское водохранилище течет, горя не знает. Две тысячи лет назад по ее берегам небольшие группки людей с копьями бродили, сейчас с автоматами ходят, а разница в чем?

У владельца автомата требования к сервису и комфорту выше. Вот, собственно, и все. Мне душ нужен, а копьеносец и в реке бы умылся. Такие дела, брат сталкер.

Прилетели в Чернобыль, я груз скидал в машину, к самолету подъехали, все опять в салон, я, наверное, самый высокооплачиваемый грузчик в мире, и, вперед, на базу. Там меня механизированная тележка ждет, руки и ноги Умника. Я ее по прожектору приветственно погладил, в ней пулемет крупнокалиберный спрятан, братишка мой оружие любил и засовывал его куда мог. Канистры на платформу установил, мешки бросил, дальше процесс автоматизирован и моего вмешательства не требует. Все!

Ко мне Леха Зомби подходит, мой непосредственный начальник. Обнялись.

– Привет, что печальный такой? – спрашивает.

Вот ведь чутье у человека. А я-то думал, что по моему лицу ничего прочесть нельзя. Оказывается, можно.

– Потери у нас. Хорошего, перспективного парня потеряли. Щенка убили. Первый раз у нас такое, но не последний. Группа шла к «Монолиту» сотрудничество предлагать. Щенок их перехватил. Не чуда просить у камня, а к «Монолиту», за тонной «черного льда» или «слезы бога». И есть шансы, что кто-то дойдет. Нам всех не остановить. Проблемы будут по любому.

– Справимся. Я в Зоне тысячу лет не был, а когда увидел на схеме, куда ты вертолет вызвал, сразу напрягся. Там ведь родник? – генерал уточняет.

Меня как шилом в ягодицу кольнули, с места взвился. За секунду два раза на триста шестьдесят градусов обернулся. Нет никого. Слава Темной Звезде, никого из своих убивать не придется.

– Ага, – говорю, – хорошее место. Хотел шалашик поправить, да не успел. Времени не хватило. А ты его откуда знаешь?

– Чего взвился? – Леха бровь поднял.

– Не поверишь, показалось, что духами пахнуло. Думал, что девицы подкрадываются, – вру и не краснею.

– Нюх у тебя, как у пса чернобыльского. Ленка ко мне на шею кинулась, когда здоровались. Спрашивала, когда ты освободишься. Будут в казарме ждать, обе. А родничок мне знаком с нашей первой экспедиции. Мы там с нашими псами два дня мясом отъедались. Тогда-то я на ноги и встал. Понимаю, почему ты щенков украл и взрослого пса вывозил. Если с ними вместе спать, любая болезнь проходит. Поэтому у нас в группе потери только боевые, да? – спрашивает.

Огляделся я еще раз. Пусто вокруг.

– В комплексе, – говорю. – Вода тоже целебная. Помнишь, Волка увозил?

Посидели, товарищей погибших вспомнили.

– Вода через сутки свойства теряет. Или на месте пить, или быстро использовать. Общество псов и минеральная вода «Чернобыльская родниковая», вот ключ к здоровью, – смеюсь, редкий случай, когда реклама не обманывает.

– Меня туда Акелла притащил, – Леха в воспоминания ударился. – По дороге автомат потерял.

Вспомнил я тот ствол с заводским прицелом четырехкратным. Запнулся об него в кустах, много слов сказал. Ясна мне стала вся картина старых, начала лета событий. Обнял я Леху за плечи.

– Смерти нет, генерал.

– Ты прав, подполковник.

Иду в казарму по летному полю, насвистываю. Локоть к локтю, кирпич в стене; мы стояли слишком гордо – мы заплатим втройне. За тех, кто шел с нами, за тех, кто нас ждал, за тех, кто никогда не простит нас. По любому. Много мы ног оттоптали в этой давке, и железными локтями чужих ребер сокрушили. Не любят нас нефтяники, угроза мы для их счастливого будущего. Секта из Саркофага к нам без любви относится. Честно признаем, есть поводы. Убийцы и грабители, расхитители и взяточники Департамент ненавидят. На Овсова уже четыре засады устраивали. Забавные ребята, еще бы на меня в Зоне охоту открыли.

У крылечка меня маленькая демонстрация ждет. Мой боевой заместитель Бамбук Савада сидит в кресле с Еленой на коленях. На них запрыгнул лохматый зверь, а еще двое у ног улеглись, ждут возможности на руки залезть. Это же мои щенята, а вон и их папаша. Ох, и попортил же он мне нервов, красавец. Первым делом к нему подошел, погладил обрубок уха. Почесал его, с глаза налет убрал и к Бронзе направился. Обнялись мы нежно, потом страстно, занес я ее в спальню, дверь закрыл, а минут через десять все крики в один слились, Бамбук с Ленкой псов не стеснялись и любовью занимались прямо в кресле, без отрыва от стаи. Вот я и дома.

После обеда меня Умник к своим хитроумным планам припахал. В Киев надо было ехать, на совещание в верхах. Туда был зван один кореец важный, два японца и японочка, одному из них внучка, и три восточных человека.

– Аспирин не забудь и бутылку воды, таблетки запивать, возьми в лаборатории. Наливай по тридцать миллилитров, не надо в ней купаться и литрами пить, – говорит.

Скуповат у меня братец, прижимист.

– Когда сам делать научишься? – спрашиваю с насмешкой.

И чувствую, расстроился он до невозможности.

– Прости, брат, – говорю, и ближайший процессор от пыли вытираю. – Не подумав, сказал. Честно, не все и не всегда удается. Поехали в город, позиции в мире укреплять.

– Вот сделаю искусственный корпус чернобыльского пса, буду сам в Зону ходить, – высказался Умник.

Он такой, решил – сделает. Простил. Родные же мы все-таки.

Через час в кабинет для совещаний захожу. Гости званные уже здесь. Никто приглашением не пренебрег, хоть причин Умник им не объяснял. Прилетайте, самолет на взлетной полосе. Я еще с Мясника кожу сдирал, а он уже за ними послал. Вот наглый электронный тип.

Расставляю семь стаканчиков одноразовых, наливаю водички из бутылочки, четверть литра, у компьютера каждая капля на счету, Умник лишнего не даст. Надеваю перчатки медицинские, достаю из кармашка ампулу с семью таблетками, каждую на блюдечко серебряное кладу и перед каждым ставлю. И тишина.

У девочки лучевая болезнь. Эхо старой войны. Дед ее в юности заявление в камикадзе писал, рассмотреть не успели, мир наступил. Бледная, лоб потный, вся перекошенная после перелета.

– Выпей воды, – говорю, и остатки из бутылки в ее стакан выливаю.

Достаточно на любого больного ребенка посмотреть, чтоб во всех богах разувериться. Им-то это за что? Значит, нет их, тварей подлых. А есть Черный Сталкер, Умник в сети и оружие в руках. Вот моя точка отсчета.

Умник синхронный перевод обеспечивает. Ребенок все залпом выпил. Нечем девчонке таблетку запивать. Я из графина на столе ей еще полстакана налил.

– Состав нестабилен, – сообщаю, – быстро пьем таблетки. Хороший парень погиб в этом рейде, – вздыхаю, а народ вокруг бывалый, к смерти привычный, им не соврать, правду видят, как рентген кости.

Бросили таблетки в рот, запили быстро. Сидят, к внутренним ощущениям прислушиваются.

– Доза одноразовая, – лекцию читаю. – Вы нам ничем не обязаны, а наш выбор определен вашими заслугами перед человечеством в целом и бойцовскими качествами характера, которые ценятся в нашей семье.

Переглядываются, слышали разговоры, что я гетманский сынок.

– Зона изменчива, все может перемениться в один день, но пока что, после каждого выброса, у нас будет десять-двенадцать доз препарата. Ваше мнение по дальнейшим кандидатурам на излечение будет учитываться. Отдыхайте. О сохранении тайны не предупреждаю. Глупо как-то в таком представительном обществе.

Детеныш порозовел. Я ей пот вытер салфеткой.

– Чего вы от нас ждете? – ее дедушка спрашивает.

– От вас конкретно, приглашение на свадьбу внучки, – улыбаюсь. – Через два-три месяца, когда результаты будут очевидны, поговорим.

Раздал им наши передатчики, в том числе и девчонке.

– Еду наготове держите. Аппетит будет, как у псов Зоны, – совет даю.

Никто в городе из них задерживаться не стал. Все домой кинулись, к врачам семейным. Удачи вам, бойцы. Посмотрел я в окошко на городскую суету и тоже в гараж позвонил, машину на базу заказал. Мне там лучше. Еда привычней.

Глава 13.

У Скрипа с папой римским сложились деловые отношения. Вслед за назначением Ингози королем, Ватикан во все страны послал уведомления, что, выполняя божью волю, признает легитимность всех правительств, а во время конфликтных ситуаций просит прибегать к его помощи в качестве посредника. Живите мирно, дети.

Скрипу в главе католиков многое нравилось, честность и простота, в частности, но основным фактором являлось, безусловно, место папского замка и обелиск имперский в центре площади собора святого Петра. Замок Святого Ангела стоял прямо на фундаменте мавзолея императора Адриана. Церковники чтили традиции империи и заслуживали союза.

Сталкер себе тренировочную площадку прямо за мостом через Тибр устроил, на старом Марсовом поле. Там в свободную минуту и рубил чурки мечом, руки разрабатывал до боли в плечах. Получалось плохо. О стрельбе Клинка в Африке все в имперской армии говорили с восхищением. Зулусы из Нубийского легиона тайный культ завели. Лучшие стрелки на шее гильзы от его винтореза таскали. Разобрали на сувениры. Про себя он знал, стрелять не умеет. Видел легат Марк Аврелий Север силу нового оружия и решил после обеда на базу под Киевом слетать, в тайне от всех потренироваться. Там кругом свои, не будут над ним смеяться при неудаче, наоборот, советом помогут.

От тренировки кардинал звонком отвлек. Начал по привычке издалека. Минут через пять Скрип понял, что речь о старинном документе идет.

– Я древности не очень ценю, сам раритет ходячий, – пошутил он. – Вам лучше его Клинку показать. Он разведчик клана, ему любая информация пригодится. А меня два дня не теряйте. Текущие вопросы решайте с Гвидо, в конце концов, его должность – цензор. Пусть работает. Активней разворачивайтесь, не теряйте темпа. Во все страны по коллегии Святой инквизиции. Торговля наркотиками, рабами и принуждение к детской проституции объявить смертным грехом. Жечь виновных на кострах и люди к нам потянутся. На тепло и свет. К моему возвращению приготовить список руководителей. Выполнять!

С ними иначе нельзя. Одичали без императора, никакой инициативы. Запросил у оператора маршрут кратчайший на базу, сел в колесницу с мотором и отбыл в аэропорт.

Когда его к стойке регистрации дежурный страж префектуры городской провожал, их все встречные люди на носители голографических изображений снимали. Скрип-Марк даже украдкой проверил, не в грязи ли туника. Нет, наконечники золотые на месте, цепь со знаком, поножи бронзой сверкают. Еще бы венок триумфальный, эх! А, что, он его честно заслужил. В храме Диоскуров награду получал.

Давно это было, однако. Сменился сопровождающий страж из вспомогательных войск и Скрипа провели в самолет. Меч он на колени положил, девушка-прислуга ему напитки принесла. На выбор. Какой, к Плутону, выбор. Скрип рукой тележку с напитками притормозил, девицу в соседнее кресло затянул, по бокалу в руки взяли и сразу за знакомство выпили. В небе и на корабле все равны, тонут и вниз падают разом. Некоторые спутники пытались отвлечь девицу, но, натыкаясь на недовольный взгляд легата, намерения оставляли. Он даже за меч за весь перелет до Киева не взялся. На девицу, чтоб не потерялась, нацепил гарнитуру армейскую. Сейчас он ее везде легко найдет. Погрустил немного, что не в частном самолете летит, там можно было бы время полета слегка скрасить, погладил девушку по выпуклостям заманчивым и сразу после остановки двигателей на выход двинулся.

Встречал его офицер из отдела полковника Овсова. Сейчас он лучше, чем раньше, статус контрразведчика представлял и немного удивлялся, почему тот его лично провожал. В конце концов, он в тот момент был всего лишь одним из полутора десятков членов совета клана «Сталь». Да и туда попал благодаря счастливому стечению обстоятельств. Фортуна капризна, но покровительствует смелым, усмехнулся про себя легат Скрип, вспоминая пик своей дипломатической карьеры – переговоры с Данцигером. Надо вытаскивать народ из Зоны, людей катастрофически не хватает, в легионах офицеров с боевым опытом через одного, инквизиция не укомплектована совершенно, а тут такие кадры по полям в поисках артефактов бродят. Неправильно это, не по-хозяйски.

Приземлились на краю базы, там вертолетная площадка была, посадили Скрипа на тележку, не только без лошади, но и без водителя, и поехал он с ветерком прямо в офицерское жилище.

Более убогого места он в жизни не видел.

Ни ковров, ни гобеленов. Храма домашнего нет, скульптур нет, ни одного бюста императорского. Даже вымпела части и орла легиона нет. И в кресле офицер сидит, морально разлагается, с девкой на коленях. Вокруг псы нежатся. Маленьких Скрип обижать не стал, а вот большого, без одного уха, моментально в оборот взял.

Голову ему резко задрал и зарычал прямо в глаза:

– Совсем распустились! А охранять территорию, что, Публий Овидий Назон за тебя будет?

Пес справедливость упрека признал, хвост поджал в раскаянии и сам в клубок свернулся. Сейчас можно и за людей браться. Взглянул на девицу, ох, хороша! Нога длинная, изгиб груди пленяет, волосы растрепанные влекут, да что это с ним. За две свои жизни он разных гетер и танцовщиц храмовых нагляделся.

– Брысь! – девке сказал. – А то высеку!

– Еще один твердокаменный служака, – Леночка губки обиженно надула.

Поцеловалась с Савадой еще раз и с колен поднялась. Скрип заметил, что бельем себя здесь не обременяли. Эта тенденция ему понравилась.

– Знакомьтесь, – Леночка сказала, следуя правилам светского этикета. – Подполковник Савада, заместитель начальника аналитического отдела.

С чем это едят, подумал Скрип. Каждое слово по отдельности понятно, а смысл ускользает. Девчонка – жрица Оракула, не иначе.

– Скрип, мастер клана «Сталь», член совета клана, талисман клана. Легат империи, наместник Ватикана в Итальянской Республике, трибун и консул.

Грозный пес, подумал Корноухий, хорошо, что я не стал пробовать его загрызть. И отполз к детям поближе.

– Перстень у него на пальце пять миллионов евро стоит, у нас по казарме таких еще с полдюжины по тумбочкам разбросано. Народ по командировкам разъехался, а вещи дома оставил, – дополнила справку любительница драгоценностей. – А у Клинка в тумбочке настоящая корона лежит. Вот так! Представь меня, – дернула она Саваду за ухо.