Текст книги "Сага о сотнике. Перстни легатов."

Автор книги: Станислав Лабунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Не торопись, никто тебя за шиворот из-за стола не потащит. Условие боя было «голыми руками». Ну и ломал бы им шеи. Или душил бы уродов пальцами за кадык. Мог бы яйца расплющить. Забить насмерть. А у тебя бинт и шприцы. Чистое нарушение.

– Пардон, – говорю, – извините, подвиньтесь, это их на площадку с аптечкой выпустили. Все претензии к организаторам.

– Ага, разбежались. Ты с Графом сцепился, это кадр Петренко. Из стукачков паренек, держит начальство в курсе. У нас таких немного, тем для полковника и ценен. Он с винтовкой снайперской на юг ушел.

У меня карта окрестностей до Кордона в голове постоянно развернута. Он меня на дорогу выпустит прямо перед заставой клана на Свалке, там, как от Бара идти, есть участок с аномалиями, и с одного выстрела срежет. Если ему повезет, мой хладный труп в «карусель» рухнет и концы в воду. А если на асфальте останусь, так и подтолкнуть тело недолго. Мертвые не кусаются. А Филин мне только что жизнь спас, однако. Свои люди. Сочтемся. Рукой бармену махнул, чай давай.

– Пропали в этих краях бесследно два паренька кудрявых, пес чернобыльский, в лапы раненый, и артефакт «Душа». Найти бы это все.

– Займусь, – обещает Филин.

В клане человек не последний, что может, сделает.

– Куда выходить думаешь? – спрашивает.

– У меня одна дорога, на Милитари. Здесь людей можно спрятать только на вашей базе. Ты бы знал. Значит, орлы с артефактом на Дикой Территории. Подставляться под ствол двенадцатого калибра у меня желания нет. Пусть они на собак патроны тратят. Подождут меня в засаде до вечера, спать уйдут, тут я на Янтарь и пройду. Кто, кстати речь о моем изгнании завел?

– Дурачок один, у нас таких тоже много. Все деньги против тебя поставил, без гроша остался, расстроился очень. Дружок Графа, кстати. Кактус его зовут. За внешнее и внутреннее сходство с этим чудом природы.

Эта дорога никуда не ведет. Протер тарелку корочкой хлеба. На Милитари готовить некому, там все веселятся. Буду тушенкой баловаться.

– «Душа», значит всплыла. Большой куш. У многих может в голове помутиться от жадности. Или целому клану положение улучшить. А?

– Нашли ее Порох с Пиратом. Им процент небольшой надо будет с доходов отчислять. А остальное пополам «Стали» и «Долгу».

– А нам, лично? – смотрит на меня Филин своими желтыми глазами.

А кто забыл, напоминаю, он ложь чует, ему врать нельзя.

– Тебе я могу прямо сейчас на счет миллионов десять бросить. Евро. Не обеднею. И невесту подыскать с приданым. С лучшими рекомендациями.

– Приятный ты парень, Клинок, всегда правду говоришь.

– Тебе и Зомби. Остальным и соврать могу.

Чай допили, пора и честь знать. Мне собраться – только подпоясаться. Куртку на себя, кепи на голову, рюкзак за спину, а «Грозу» на грудь. Готов.

Дошли до северо-западного поста, обнялся я Прапором и Филином на прощание, сделал всем ручкой, аста ла виста, бэби! Прощай, детка, перевожу с испанского.

Здравствуй, Милитари, земля «Свободы». Давно не виделись. Здесь я мало кого знаю. Только Кэпа, Скрягу и Макса. У анархистов новичков много, половина отряда полегла в столкновении с наркотой. Иду себе по кустам вдоль дороги, на асфальте ловушек аномальных много, детектор пищит, экран красными пятнами полыхает, я песенку насвистываю. Хорошо, все заботы отошли, жив и слава Темной Звезде.

– Умник, братишка, что нового в мире? – спрашиваю.

Тут он на меня ворох информации и обрушил.

– Не части, – кричу, – у меня скорость приема маленькая и канал всего один! Давай, все новости снова повтори, в режиме человеческого общения, непринужденной беседы.

Ирокез в госпитале лежит, ему будут протезы устанавливать вместо пальцев. И коленный сустав заменят. Щенки у него в палате живут. Все время едят. Я почему-то не удивлен. Кеннеди парк перекрыл. Уже грунт до бетона в тайнике сняли. Земля рядом подешевела. Можно за копейки весь штат купить.

– Так покупай, – говорю.

– А если бомбу не удастся обезвредить? – засомневался Умник.

– Это нам-то? Стыдись, – смеюсь в ответ.

Разведчик американский из Агентства Национальной Безопасности Леночке предложение сделал и Бронзе заодно.

– Непристойное? – интересуюсь.

– Нет, деловое. Непристойное они ему сделали. Предложили заняться сексом с сенатом и президентом. А он их на работу звал. Дознавателями сенатской комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и финансового надзора. У меня все записано.

Тут из кустов патруль выскочил. Надо же, анархисты службу несут. Через день на ремень, даже ботинки почищены. Ну-ну.

– Кто такой? – спрашивают.

– Люди иногда Клинком называют, изгнан с Бара до выброса за мелкие нарушения. Троих на Арене убил не по правилам.

– «Долг» уху ел в полном составе. Какие, блин, на Арене правила?

– Типа, не замечать противника, если он крикнул: «Я в домике!».

Заржали, весельчаки. Вот за это мне нравятся анархисты и серьезные бандиты, за присущую им легкость. Тебе пулю влепят с улыбочкой, сами умрут со смехом. Тут не наша вина, так уж карта легла. Никаких тебе душевных терзаний. Ты что, приятель, не знал куда шел? Тебя сюда на аркане крымские татары приволокли? Ничего в таких людях не понимаю. Ты взял в руки оружие. Сам. Это твоя жизненная позиция. Убивать и быть убитым. Так выполняй взятые на себя обязательства. Это твоя работа. Или вали за периметр, там помоек много. На всех хватит. Повезет, в автоинспекцию устроишься. Дерзай, паренек. Соответствуй имиджу.

– Кого знаешь? – спрашивают.

– Что за детский сад, мать ваша практически святая. Знаю президентов США, РФ и гетмана Украины. Вам легче стало? Или вам рекомендации из Зоны нужны? Кого я знаю, вам не ответят. Макс где? Он сюда уходил из Бара.

Про Максима услышали, притихли.

– Следуй за нами, сталкер. Отведем тебя на сборный пункт, там с тобой поговорят.

Здесь тоже порядочки новые.

– А как же свобода для всех? – спрашиваю.

– Свобода есть осознанная необходимость, – отвечают.

– Является ли свободой осознанная необходимость продаться в рабство за пайку?

Это не я такой умный. Это Стасик Ежи Лец давно Спинозе ответил. Диалог через века. Завыл я призыв к загону. Бегом, рассыпайся в цепь, поднимай добычу! Ждал, что вздрогнут, так нет, сразу побежали! Они с псами работали, понял с удивлением.

Ну, и рванули мы. Тренировки лишними не бывают. Я темп сразу взвинтил. Ребята недолго продержались. Конечно, пьют, курят, режим не соблюдают. Стрельба справа началась странная. Повернул туда резко. Выскочили к забору, понял в чем дело. По мишеням стреляют, по банкам жестяным. Если парень перестает хвастаться, значит, он недавно умер. Я точно жив, утром проверял, скидываю «Грозу» в руки и все баночки у них с бревнышка снимаю. На бегу, не тормозя. Так что выход у нас получился красивый. А я сразу Макса увидел и еще одного знакомца. Подбежал к ним, остановился.

– Здорово, – говорю, – Макс, давно не виделись. Не жалеешь, что с Несталкером на море не остался?

– Здесь тоже нескучно, – отвечает и хлопает меня по плечу.

Все расслабились, своим признали. Черный Сталкер со мной. А если бы Макс в рейд ушел? Пришлось бы к Кэпу на Барьер шагать. Там есть где меткость демонстрировать.

– Вот так, примерно, стрелять надо, – Макс своих на моем примере воспитывает. – Помните, оружие охапками с дороги таскали? Это Клинок там шел напролом. Мы с Несталкером по Старому парку тихо крались, а он там кровью вражеской страничку легенды писал.

Покраснел я, как девица на выданье. Не каждый день меня так хвалят.

– За что тебя-то с Бара выгнали? – старый приятель спрашивает.

Без комментариев. Зачем слова тратить, когда можно запись показать? Развернул экран два на два метра голографический и Умник ролик продемонстрировал. Вызов, бой и приговор. Беседу нашу с Филином я засекретил. Эти данные не для всех. Потом наедине Максу расскажу. Драка на Арене меньше трех минут длилась. По факту. Удивился я.

– Вот такие дела, сейчас сами решайте, как у «Долга» со справедливостью.

– А что в Зону пришел? – спрашивает.

– Слишком много непонятного накопилось, – говорю. – Не к добру это. Должен кто-то тебе и Кэпу помогать. Три раза подряд мы «Монолит» разгромили, захотят их вожди реванш взять. По любому. И парни мои там застряли, Крепыш и Панда. Хочу быть ближе к месту будущих боев. Завтра надо на Янтарь сбегать, Плаксу навестить и обратно. Если в Киеве ничего срочного не случится.

Посмотрел на север, и подумал, что там Крепыш в Мертвом городе делает? Прочитал он мое письмо на стене, или я его в никуда написал?

… А тройка с ловчей сетью пробиралась сбоку, выходя на дистанцию броска. Боги Рима, вы что, отвернулись от меня? Мне помощь не помешает. Клянусь, пожертвую на храм, если вы для меня что-то сделаете, хоть маленькое чудо. Но прямо сейчас. Кинулся вперед воин с мечом, а у него за плечом поднимается копье для удара. Дерутся молча. Я им мертвый нужен. Никаких предложений о сдаче. Учил меня центурион Плавт такому трюку. Присел резко, плащ на меч набросил и в падении набок нож в копьеносца метнул. Дрогнула у него рука. Поменял я нож на копье. Ну, держитесь. Митра, ты тоже воин, дай мне сил, владыка рассвета! Пусть я умру не сегодня, и достал я ветерана с мечом ударом в печень. Изогнулся он, крепок как бык, треснуло мое древко, и остался я с палкой в руках против четверых. Сеть кинули, а я вверх прыгнул. Не дал ей развернуться. Хриплю, на крик уже сил нет. Это не в палестре модной гимнастикой разминаться. Здесь за жизнь дерешься. Юпитер Капитолийский, я же не в Африке, до форума Трояна два квартала, а здесь бой идет насмерть. Надоело им с сетью возиться, не стали они ее расправлять, ножи достали все четверо. Удар по плечу с разворота, второму по голове, один за спину проскочил, все, убьют, звенит сзади бронза по мрамору.

– Давай сюда, – звучит голос в ночи.

Явный варвар, непонятно откуда. Понаехало их в Рим за счастьем, будто оно тут штабелями на площадях лежит. Труп свежий в луже крови с перерезанным горлом лежит. Ловко он его. Виден опыт. Дезертир из вспомогательных войск. Для пенсионера слишком молод. Ноги, руки на месте, по увечью в отставку выйти не мог.

– Если хотите остаться в живых, бегите, – нагло он предлагает.

А их все еще трое против двоих. У меня, правда, опять нож появился.

– Даю время на обдумывание предложения, – продолжает варвар. Кто его латыни учил. – Считаю до трех. Раз, два…

– Городская стража! – кричат.

Самое время делать ноги. Варвара я бросать не стал.

– За мной, – шепчу и тащу его в темноту.

Я сюда на свидание шел, когда они ко мне прицепились. Разбойники. Рядом с теплым трупом ему не оправдаться. А мне с ним идти не с руки. Отец меня в имение сошлет, в деревню. А мне это надо?

Вот и дом божественной Юлии. Сейчас мы войдем внутрь, и ночь станет удивительно приятной. Огонь в очаге, вино в бокале, красавица на ложе, что еще надо человеку, чтоб провести время до утра? Постучал в дверь условным стуком, а в ответ – тишина. В переулке уже топот слышен. Человек десять, городская стража малым числом не ходит. Это у преторианцев патруль три человека. Они мастера боя, им во всем мире нет равных. Только тысяча «бессмертных», личная гвардия парфянских царей, но она далеко от Рима. Варвар к двери прижался, клинок в щель просунул, и поднял засов вверх. С тихим скрипом дверь отворилась. Мы в помещение ворвались, словно за нами Цербер гнался. Вернул я брус деревянный на место на ощупь и вздохнул с облегчением.

– Варвар, у тебя есть имя и фитиль с огнивом? – спросил его я.

– Стой, где стоишь, – ответил он. – Сделаешь шаг и врежешься в лавку у стола. А зовут меня… – и зашипел что-то на змеином языке. – Неразумно огонь зажигать, заметят с улицы.

Взял меня в темноте за руку и потащил вбок. А потом по лестнице на второй этаж. Дом был пуст, никто меня не ждал. В сочетании с засадой на улице это обстоятельство наводило на неприятные мысли. Кажется, я попал в очередную ловушку.

– Вот кушетка с подушкой, устраивайся на ней, – предложил мне случайный спутник. – До утра еще далеко. А я здесь у стеночки на полу устроюсь.

Ну почему у дикарей такие сложные имена. Звался бы он Захуромаздра или Катулл Доминициан Марцелл, просто и понятно, а то придумают неизвестное даже богам слово, попробуй, запомни его.

– Я буду звать тебя Гней, – сказал я.

– Как Помпея Великого? – спросил сумрак. – Зови.

Нет, это не варвар. Кто сейчас помнит историю города. Артистов в театрах, гладиаторов, мимов на площадях, гетер храмовых, этих всех помнят. Они на виду, любимцы плебса. Хлеба и зрелищ требует великий город, а этот сброд всегда на виду. Недавно мим Феликс справил нужду прямо со сцены, разговоров было на неделю. Все обсуждали размеры его достоинства. Благородные римлянки наперебой предлагали ему свои ножны для клинка. Дырки под затычку.

– Кого ты помнишь еще?

– Со времен Атлантиды? – усмехнулся голос в темноте.

Нет, это не дикарь, но выговор абсолютно невозможный.

– Спи, наговоримся, жизнь впереди долгая, – и брякнул металлом о стену.

Сколько себя помню, меня все время хотели убить, и первый раз я так спокойно спал на обеденной кушетке в чужом доме-ловушке рядом с неизвестным, которого знал всего час.

Разбудили меня лучи солнца. Многие в городе уже думали закрыть половину храмов. Новые уже строили только за городом. Рядом с Пантеоном было не пройти через толпы верующих, создавалось впечатление, что в Риме уже никто не работает. Я повел Гнея на набережную Тибра, пусть дольше и дальше идти, зато никто локтями не пихается и помои на голову не льет. На мраморной базилике рабы уборщики замывали надпись. Опять что-то ругательное начертали, как они исхитряются в темноте писать? Посмотрим.

Жена пятого легиона. Да, немало солдат в той постели ночевало, любит плотские утехи почтенная Домна, но приписывать ей знакомство со всем легионом, это перебор. Легкость нравов в империи царит необыкновенная, все живут так, будто завтра наступит страшный суд, про который любят твердить бродячие проповедники уже мертвого бога или его сына. Речи их скучны, слова нелепы. Он накормил тысячу человек малым числом хлеба. Как он потом от них убежал, интересно? Они наверняка за ним увязались в надежде на следующую кормежку. Вон на перекрестке стоит один из последователей религии рабов. Все мимо проходят, а он кроет римлян почем зря на арамейском, изредка вставляя греческие слова. Дерьмо собаки, например.

– Эй, пророк, пошли в таверну, мы угощаем, – хлопнул его по плечу Гней. – Расскажешь нам о дальних странах, о горах достающих до неба, о сверкающей на солнце ледяной шапке Килиманджаро. Потом мы выпьем за бессмертную душу Понтия Пилата, всадника Золотое Копье, простого римского наместника, превращенного вами в посланца дьявола. Как тебя зовут, старец?

– Ты можешь звать меня Камень или Петр, как тебе удобней.

– Тогда я буду звать тебя епископ. За Рим, вечный город!

И мы выпили за камни мостовой, и за стены домов, и за термы старые и новые, за лупанарии на Авентине, и за все холмы Рима. Боги стали раскачивать землю, вокруг нас толпились стройными шеренгами преторианцы, а я был счастлив и кричал:

– Домой пойду только с друзьями. Мы берем их с собой!

Центурион Плавт пренебрежительно на них смотрит, один в тунике драной, другой вообще в наряде странном.

– Переоденем! – сказал я ему.

Гней посмотрел на его татуировку, мы всего месяц как с островов вернулись, и начал ритм пальцами по столу выбивать.

– Легат, я получил приказ вести когорту в Рим, по морю к порту Итию, а там путем сухим; отряд мой отправленья ждет, взойдя на корабли. Но пусть мой меч другой возьмет. Остаться мне вели. Я прослужил здесь много лет, все время воевал, я видел и скалистый Вект и Адрианов вал. Мне все места знакомы тут, но лишь узнав о том, что в Рим домой нас всех зовут, я понял: здесь мой дом.

Засопел мой центурион. Вспомнил кельтскую жрицу, Боадицею. Нет, Гней не варвар. Идем по улицам, песню тридцатого легиона в полный голос исполняем.

– Митра, владыка рассвета, мы видим твое торжество! Рим – превыше народов, а ты – превыше всего! Кончена перекличка, мы на страже, затянут ремень. Митра, ты тоже солдат – дай нам сил на грядущий день.

За нами стройными рядами полкогорты ветеранов шаг чеканит. Подпевают. Я не сын бога, их не брошу. Придется мне их кормить обедом. Ох, и скандал будет, мама дорогая!

– Здесь жемчуг в цене? – задал мне дурацкий вопрос Гней.

А где он даром дается? Скажи мне, я туда пойду. Посмотрел я на него, он на меня, достал из складок своей одежды нить крупных жемчужин и мне дает.

– На расходы, – говорит.

Тут и старина Плавт рот раскрыл от удивления. Это жалование легиона за полгода.

– Никогда в жизни не видел такого ровного и крупного жемчуга, – говорит кто-то из ветеранов. – Это подарок богов смертным.

– Тяжкий труд и упорство, – отвечает ему Гней. – На далеком острове Цейлоне рядом с Индийским полуостровом живут люди моря. Девушки ныряют на дно бухт и собирают дикие раковины. Старые женщины, опытные и умелые, ждут, когда раковина раскроется, и вкладывают в нужное место маленькую песчинку. Устрица начинает покрывать ее перламутром. Так растет жемчуг в раковине. И внучка той ныряльщицы, что принесла ту дикую морскую устрицу, через полвека достанет из нее прекрасную жемчужину.

– А что там делают мужчины? – возник вопрос.

– Новых ныряльщиц! – обрадовал всех солдатской шуткой рассказчик.

Мы дошли до виллы Агриппы Великолепного, и я решил остаться со спутниками здесь. Плавт не возражал. С его мнением мне приходилось считаться, он мог и отцу нажаловаться. Да и по шее двинуть тоже, а рука у него тяжелая. Мы заняли весь двор, слуги и рабы выносили на воздух столы и обеденные ложа.

– Пусть вытащат в угол жаровню, – сказал Гней. – Барбекю устроим. Как Лукулл. Принесите соль, специи, оливковое масло и мясо ягненка. Если хочешь хорошо поесть, готовь сам. Хочешь быть стройным, найми повара галла.

Пока преторианцы думали над ответной шуткой, Гней сбросил свою одежду, оставшись в одной набедренной повязке, сделанной из лоскутка шелковой ткани. Рваный шрам на предплечье, явно от меча, и старые ожоги на боку вызвали явный интерес.

– Откуда? – спросил децим преторианцев.

– Греческий огонь, неаккуратно снаряжали амфору, хорошо, что маленькую.

И достал из потертых ножен короткий меч. Солнечный зайчик весело сверкнул на полированном зеркале стального лезвия. Все замолчали. Сталь! Мечта каждого воина Рима. Она стоила как серебро, по весу. То-то он ночью противника одним ударом зарезал. Железо не бронза, не тупится. Он не дезертир.

– Как тебе город, нравится? – спросил центурион Плавт.

– Не знаю, вчера вечером затемно пришли, еще его и не видел, – ответил Гней. – Перекусим, с жильем определюсь, вздремнем в жару, потом можно погулять, осмотреться. Хочется мир увидеть, раньше все некогда было, дела, дела. А сейчас можно пожить для себя. Не решил только, куда потом пойти, на Восток или на Запад. Или на Север, на побережье Канн. С тех пор как в тех местах Ганнибал разбил римские войска, там безлюдно. Построю себе форт и заживу спокойно и счастливо.

За беседой он мясо ровными ломтями настрогал и в масло сбросил. Вином сбрызнул и на решетку бросил. И куски хлеба туда же. Через пять минут запах распространился, все собаки прибежали. Первый кусок Плавту достался, как самому старшему, второй Петру, ну а третий мне. Тут я отвлекся от всего на свете. Хоть и перекусывали недавно в трактире, а все равно ел так, что за ушами трещало.

– Издалека пришел? – спросил старый солдат.

– С севера, из Нарбона. Но это просто последний переход. А добрался сюда с Борисфена, издалека я родом. С юных лет из дома в армию ушел, контракт кончился, денег поднакопил, и решил по свету пройтись, людей посмотреть, себя показать. Брат мой названный чудо-девушку нашел, что мне им мешать, может и меня где ждет красавица.

Народ стал уточнять, в каком борделе красавиц больше.

– Нет, завтра с утра пойдем на рынок, там посмотрим, – проворчал Плавт, рвя зубами очередной кусок. – Только счастье найти удается одному из ста.

– Нормальные шансы, – ухмыльнулся в ответ новый знакомый, – при таких есть уверенность в победе.

– Я буду молиться за вас, – заверил всех Петр.

– Давай, лишним не будет, – легко согласился Гней. – Ты бы сходил в Пантеон, попросил бы уголок маленький для своего бога. Дадут – хорошо. На сходке ваших проповедников твои заслуги увидят, старшим проповедником в городе станешь. А откажут, жалобу на жрецов подай в сенат. Будешь не просто на улицах ругаться, а за правду стоять. Люди правду любят, особенно, если она им ничего не стоит.

Ветераны карту притащили, развернули на столе. Стали родину Гнея искать. Разорвал он белую тунику, сохнувшую после стирки и начал весь мир перерисовывать. Посмотрел Плавт на его творчество, как он Британию рисует, и понял, залетел к ним сын вождя из дальних стран. Оружие, жемчуг, преподаватели отменные. А бродягу кликушу для маскировки взял. Отвлекающий фактор. Военная хитрость.

Ветеранам и пенсионерам вино вынесли в двух амфорах, а молодежи на месте не сиделось. Собрались мы на прогулку. Как так, город не видел. Сейчас посмотрим. Вышли мы с ним прямо на статую Цезаря.

– Он убит на домашнем пороге, за отсутствием бога, пробиравшийся в боги.

Я на него взглянул удивленно.

– С него начался закат империи. Последний шанс был упущен.

– Сейчас Рим еще более могуч, – обиделся я.

– Только разделен на две части, Западную и Восточную. А так все ничего.

Не стал я спорить, мы уже пришли на место. У триумфальной арки почетный караул стоял в парадных плащах.

– Знаешь, что это такое? – спрашиваю.

– Арка Севера, – и смотрит на нее. – Слышать слышал, а вижу в первый раз.

На камне надпись навечно врублена: «Императору Луцию Септимию Северу, сыну Марка, императору Марку Августу, сыну Луция, Счастливому, императору Публию Септимию Гете, сыну Луция, знатнейшему Цезарю».

– Один тут явно лишний, – сказал я. – Ну, при милости богов, мы это исправим. Братца старшего убьем и буквы лишние сотрем. А так это нашей семьи арка за победу над парфянами.

Тут начальник караула меня увидел, мечом взмахнул.

– Слава цезарю Гете! – грянуло.

Это я. А старший брат мой Каракалла все время меня со своего пути к единоличной власти убрать хочет. Так и живем, с оглядкой, но весело. Отец наш в Британии титулы нам присвоил, война, мало ли что случиться может. Он уже стар, последние дни доживает, на детей вся надежда. Рим велик, века за спиной и тысячелетия впереди. И к власти над миром его поведу я, Гета Север.

– Хорошие у вас отношения в семье, трогательные.

Остряк, я прямо от хохота зашелся.

– Император прогуливается с новым мимом, – голоса за спиной, – что он сказал?

А хочется хоть раз в жизни увидеть горы до самого неба».

Вторая знакомая личность тихо улыбалась на заднем плане. Бейте меня палками, не этнограф я. Китайца от корейца не отличу никогда. Тем более одного китайца от другого. А ведь их полтора миллиарда! Вот на этот случай и придуманы бейджики, жаль, что у нас в Зоне их не носят. Выбор у меня был небогатый. Неподалеку от меня стоял либо Малыш, либо Коротышка. Один черт, китайский диверсант-разведчик. Нашего передатчика на нем не было. Их здесь вообще было мало. Понятно, я из чужих рук стакана воды не выпью, а эти монетку с земли не поднимут. Вдруг там закладка с микрофоном? Интересно, какое у них задание? Кабана откормить? Он мой взгляд заметил, поклонился вежливо. Я, с места не сходя, ему ответил.

Закончили анархисты стрельбу учебную. Средненько, честно скажу. Для армии нормально, но в Зоне надо стрелять быстро и точно одновременно. Строиться они не стали, пошли плотной группой, но головной дозор метров на пятьдесят вперед ушел. Уже прогресс. Года два-три и они научаться и арьергард выставлять в походную колонну.

Иду рядом с Максом, последние новости рассказываю. Кто и где говорю, чем занимаются – молчу. Государственная тайна. Только к воротам подходим, Умник меня отвлекает. Глянул на экран, наши гарнитуры из рюкзака вытаскиваю и китайцу в руки кидаю. Парочку сразу.

– Панда! – кричу, – ты меня слышишь?!

– Панда на связи, слышу вас хорошо, на местности ориентируюсь. Нахожусь предположительно на станции дальнего обнаружения, на минус втором уровне. Поднялся с предыдущего. Разница высот восемь стандартных лестничных пролетов.

Метров пятнадцать, прикинул я.

– Выбирайся, мы к тебе навстречу идем. Одна потеря сама нашлась. Пять дней он там по подземельям лазает. Пошли, разомнемся.

Неторопливо, трусцой к Барьеру побежали. Сзади вой ударил. Скажи псам, что есть возможность сторожей Темной Звезды погрызть, они сразу согласятся. По любому.

Догнали они нас, когда мы метров на тридцать к воротам в ущелье приблизились. Шесть человек и пятерка псов, стая с «Агропрома».

– Дорога в районе поворота заминирована, – предупреждаю. – Недавно там Лис с Ходоком гуляли. Сведения точные.

– Мины лучше аномалий, – отвечает мне один из китайцев.

Кому как. Меня аномалии не пугают, а мин боюсь. Я вообще человек тихий и боязливый. Пугаюсь мин, псевдогигантов, стоматологов и темноты. Почему темноты? А ты представь, сколько там может прятаться стоматологов.

Проблемы возникли у «Монолита» с бойцами. Не зря мы их стреляли-резали. Пусто было у будки со шлагбаумом. Не могли они уже на каждом посту караул держать. Два анархиста отставать стали, дыхание сбилось, курильщики. Я у одного рюкзак забрал, Макс у второго, и темп слегка сбросили. Стая собак вылетела, мы их огнем смели с дальней дистанции. Вожак завыл от удовольствия, точно, нет здесь равных нашей стае. Бежала смерть по дороге, царапая асфальт когтями и набойками композитными. На повороте на Мертвый город патруль наемников прикончили. Панда тем временем из-за ограды Радара на дорогу выбрался.

– Беги, – шепчу в передатчик. – Черный Сталкер нас любит, он нас прикроет. Знал бы ты, в какой ливень я уходил. Торопись!

Как словом, так и делом. Только не дождь, туман. Выполз из ниоткуда, все тихонько украл. Точка зеленая на экране карты к нам приближается. Остановились мы. Стволами ощетинились. Через пару минут тень мелькнула и сразу к нам кинулась. Некогда было даже «Здравствуй» сказать, сразу к нашей заветной дверце бросились. Кроме меня один Макс знал тайну железной двери на скале. Но остальные шли, вопросов не задавая. За псами держась след в след, мины проскочили. Внутренний голос кричал, «быстрее!». Собак на скалу втянули, сами поднялись, броня лязгнула, все. Мы дома!

Дрогнула земля под ногами. Кинулись мы к перископам внешнего обзора. Убедились, не видно ничего.

– Позволю высказать себе догадку, – говорит один китаец, – в нас только что стреляли из чего-то на редкость серьезного. Установка залпового огня «Смерч», к примеру. Или немецкий «Тайфун». Там на дороге сейчас море огня.

Понял я, что больше нам для диверсий и срочной эвакуации тайным ходом не воспользоваться. Засыпало наш запасной выход во владения «Монолита». Ну и ладно. Перебьемся. То-то внутренний голос волновался.

Протянул я Панде свою фляжку, он ее не отрываясь, сразу досуха выпил.

– Знакомый вкус, – говорит, – напиток богов.

– Это точно, – соглашаюсь.

Про себя думаю, знал бы ты насколько прав. Вот и пригодилась водичка. Не зря с собой таскал. Здоровее будет наш снайпер. Придется Темной Долине с Китаем не ссориться, чтобы Панду перед проблемой выбора не ставить. Ты, мол, за кого?

За друзей или за родину? У русского человека такой проблемы в принципе быть не может. Если кто-то где-то найдет на бескрайних просторах честного мэра, губернатора, министра, разбудите меня ночью, я пешком пойду на такое чудо любоваться. Только ты не найдешь, а я их защищать не буду. Мне и здесь хорошо. А в Италии будет еще лучше.

– Передохнул? – спрашиваю. – Выходим. Макс первый, я последний. Псов при переходе обнять, и вперед.

Подошли к полусфере, Панда гордо выпрямился. Точно, сейчас его трудами у Китая еще один собственный пространственный туннель будет. Засверкало серебро, работает переброска на Киевскую базу. Две минуты, и нет нас на подходах к Радару.

Из ангара всей группой вышли. Овсов давно уже в курсе, Умник службу знает. Мы еще за Пандой шли, когда он нашего контрразведчика предупредил. Тот, соответственно приготовился. Два микроавтобуса с матовыми стеклами с этой стороны ворот стоят. Много народу по базе ходит, а лишнего никто не увидит.

Псов на площадке высадили, там тушки свиные подкопченные уже лежат. Знает вкусы чернобыльцев, недаром с Акеллой и Гердой работал. Он с ними корпус «Д» брал в Киевском централе. А человечков без разговоров на гражданскую часть базы, в хозяйство Панды. Вот тут я удивился до невозможности. Знал, что жизнь там бурлит, но гостиницей пятизвездочной китайцы меня в шок повергли. Мы там, в казарме через взлетное поле живем, а они тут, папа их Конфуций, дворец построили. Нашего снайпера встречали, словно наместника императора. Только на колени не падали. Умник сразу тридцатисекундное окно в переходе на Китай нашел, и пошли наши желтые братья за своей долей богатства и славы прямо на родину. А мы вчетвером остались в президентских апартаментах отеля «Золотой Дракон». Девушки в национальной наготе слегка задрапированные прозрачным шелком будили желания. Наверняка это происки здешнего Овсова. Медовая ловушка. А с другой стороны.… С другой стороны Бронза. А в Италии Паола. В Милане бывшая подруга тележурналистка. Она мне тут несколько сообщений присылала, а я через администрацию гетмана ей повышение организовал. Дали ей полчаса эфира в неделю на свободную тему. Сама режиссер, сама ведущая. Врать не буду, телевизор все лето не смотрел, некогда и незачем. Но отзывы слышал хорошие. Девушки – четкий показатель успеха. Чем их больше вокруг, тем ты успешней. Закон жизни. Раньше они прибегали к владельцу самой большой дубинки на тепло огня и запах жареного мяса, а сейчас их манит стопка кредитных карточек, блеск бриллиантов и лед в коктейле. Только не моих. У них и так все есть. Значит, есть что-то еще. Запах удачи. Или я им просто нравлюсь. Они мне точно очень нравятся, причем все. Как четыре стороны одного того же света, я люблю, в том нет вины, все четыре этих цвета.

Вышел из душа, Макс уже в кресле сидит, в халат завернулся. Парни решили ванну принять. Я не подсматривал, но Умник ситуацию под контролем держит, доложил. Один просто плещется, другому китаянки спинку трут. Запись идет.

– Если парни в город захотят съездить, скажешь, документы оформим. Лучше армейские, сами сделаем.

Макс головой кивнул, ему говорить лениво. Час назад жизнью рисковали, сейчас пружина внутри разжимается. У меня тоже. Мы с ним друг друга без слов понимаем. Чтение мыслей на расстоянии. Встал я, кувшин со свежим, только что выжатым из фруктов соком, между нами поставил, стаканы налил. Ради таких минут стоить жить.