Текст книги "Новое житие - покой нам только снится (СИ)"

Автор книги: Станислав Графов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

–   Известие о смерти одного… гм, хм… человека… – с многозначительной миной на лице отметил Клюге. – Понимаю вас, полковник, понимаю… Ещё как понимаю! Русские потеряют в разгар боёв символ и веру к победе. Вот так будет разгромлен враг, – он, тем не менее, нахмурился. –  Главное мне видится в ином. Русское командование всё же подбросило нам искусно сделанную дезу. По моим данным, так оно и есть. Мы задействуем свои скромные оперативные возможности, отрабатывая этот ход, но всё окажется впустую. К тому же мне кажется странным пребывание русского агентурного разведчика в столь несвойственной ему роли. Причём, эта игра под уголовника… Вам она не кажется странной, полковник?

–   Перебежчик утверждает, что оказался в нашем тылу, выполняя агентурное задание разведки 5-й гвардейской армии. Что плен также входит, как элемент этого задания…

   Ставински почти не удивился осведомлённости Клюге о поведении Краснопольского-Краснодольского. У фельдмаршала, как офицера оперативного актива Абвера, также было множество источников в армейских штабах и даже в СС. Однако, зная какой завесой секретности было окружено пребывание перебежчика, он задумался о том, кто из них троих (себя он отчего-то тоже посчитал) мог быть причастен к « утечке».

–   Сомнительная легенда, дорогой полковник, – Клюге встал из-за массивного стола. Похрустывая хромом высоких сапог, он прошёл взад-вперёд, заложив руки за спину. – Гвардии сержант… При каком роде войск?

–   Срочную службу он проходил в парашютно-десантных войсках. Сейчас служит при штабе фронтовой разведки, генерал-фельдмаршал.

–   О последнем вы уже обмолвились. Впрочем… Это он так говорит?

–   Что говорит он, это одно. Я располагаю несколько иными данными, которые не меняют всей картины.

   Ставински вынул из нагрудного кармана сложенный листок из записной книжки, что подготовил заранее. По принципу «встречных полей» он написал там информацию Абверкоманды 103, а также услышанное им от перебежчика в ходе недавней беседы.

 –  Что это… – начал, было, фельдмаршал, обнаружив листик у себя на столе, но тут же замолчал.

   Тщательно изучив текст, он подержал листик на вытянутой руке. Затем, глубоко вздохнув, сжёг её в металлической чаше на высокой подставке.

–   Что ж, я доложу, полковник, что вы справились с возложенными на вас поручениями, – сказал он, намекнув, что собирается доложить адмиралу Канарису, а не в штаб сухопутных сил вермахта. – Останется только ждать и уповать на голос разума. На волю Всемилостивого Бога.

–  Бог, мне кажется, здесь не играет определяющую роль, – рука Ставински скользнула к тулье пилотки с одноглавым стервятником, сжимающим в когтях венок со свастикой.

   Усмехнувшись бесцветными губами, Клюге вновь уселся на чёрный громоздкий стул. При этом брякнул его Железный крест 1-го класса с Дубовыми листьями, что прозывались остряками «салатом»  или «цветной капустой». Фельдмаршал задумчиво разгладил правый висок. Затем дёрнул шнур – за спиной бесшумно расползлись шторы. Они скрывали карту боевых действий на Курском выступе. Сеть синих и красных стрел разной конфигурации, обозначавших контрудары и вынужденные отходы (прерывистая змейка) войск покрывала зелёные проплешины лесов, коричневатые возвышенности, пересекала голубые прожилки рек с чёрными разветвлениями мостов и железнодорожные пути, походившие на трубы, раскрашенные под зебру. Красные прерывистые змейки тянулись от сплошного красного бугра, что означало конфигурацию русских войск Центрального и Степного фронта на текущий момент. Там же в направлении толстых синих стрел с массивными заострёнными наконечниками тянулись   красные и тонкие, с ромбиками посредине. В них были воткнуты чёрные флажки с номерами танковых корпусов с пометкой Gw., что означало их принадлежность к гвардейским армиям русских. Это были встречные контрудары что замедляли движение 6-й панцерной армии под комадованием Германа Гота.  Особенно трепали эти хищные стрелы панцердивизию СС «Мёртвая голова» (Todttenkopf) из состава 2-го танкового корпуса обергруппенфюрера Хауссера. Она до сих пор не могла сдвинуться с мёртвой точки, имя которой было – Прохоровка, бывшая до сей поры малоизвестной русской деревней. Фланги Хауссера защищали другие не менее элитные части как  «Адольф Гитлер» и «Рейх».  Формально переданные в подчинение армейского командования, их командиры тем не менее подчинялись ведомству рейхсфюрера СС Гиммлера. Такая неразбериха… Впрочем Хауссер заявил о своём намерении вечером быть в Курске. В этом также не сомневался командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Веру в победу вселяли вроде бы несокрушимые Pz.Kpfw. VI  с бронёй в 100 мм, что не брали с расстояния в 1 км русские полевые 76,2-мм пушки. Хотя эти же пушки, доставившие столько неприятностей панцерваффе в начале компании, наверняка прошивали её со 100 метров бронебойными сплошными снарядами (УБР-456), но об этом не хотелось думать. Всего «тигров» насчитывалось до двухсот от первоначального числа задействованных панцеров, что к началу операции «Цитадель»  не превышали 2800 единиц. Кроме них поступили  и были распределены по панцердивизиям  100 Pz.Kpwf.V («Панера») с бронезащитой в 80 мм, а также Stug. Elefant  и Brummbar. «Пантеры» были вооружены 75-мм пушками. «Элефанты», хоть и считались истребителями танков, вооружались 88-мм модифицированными Flak 18. Бронезащита всех трёх типов бронетехники не превышала 80-мм. Впрочем САУ «Шмель» имела кормовые бронелисты всего лишь в 30 мм, что не спасало от русских противотанковых ружей системы Рукавишникова и противотанковых гранат.

   Русские по проверенным данным разведки располагали на Курском выступе 3400 танками и самоходными установками. Наполовину они были представлены Т-34/76 образца 1943 года, вооружёнными 20-калибровыми пушками 76,2-мм. Броня у них оставалась прежняя – 45 мм. Правда, наклон листа под 300 доводил его фактическую толщину до 70 мм. Лишь огонь с дистанции 100 метров позволял «тридцатьчетвёркам» брать кормовую  и лобовую броню «Тигров»  бронебойно-трассирующими и с дистанции 500 метров подкалиберными снарядами. Кроме того половину танков составляли лёгкие Т-70 с лобовой бронёй в 30 мм и кормовой в 20 мм. Вооружены они были танковым вариантом 45-мм (20К), что могла поразить новейшие германские танки обычным бронебойно-трассирующим выстрелом лишь со 100 метров. Правда, и в составе дивизии СС «Мёртвая голова», действующей на Курском направлении, было до трёхсот устаревших Pz.Kpfw.III Ausf. A,H,C, что оставались вооружены Kwp 37 Lk 24. Другую сотню составляли  модифицированные PzIII  Ausf  J,G, а также немногочисленные F1 F2 , оснащённые Kwp 75 Lk 42.

   У русских также было несколько сот британских средних танков «Матильда», вооружённые 40-мм (2-х фунтовыми) пушками. Их бронезащиту в 40-70 мм не брали Pz.Gr.40 устаревших панцеров, если дальность огня превышала 1000 метров. Реальную же опасность под Прохоровкой и на других направлениях представляли полки самоходной артиллерии русских, что с февраля-марта 1943 года были введены в штат каждой русской танковой дивизии. Они включали в себя Су-76, СУ-85, а также СУ-120. Последняя из 120-мм гаубицы без труда пробивала броню самых новейших панцеров. Кроме того БК этих полков имели снаряды нового типа, индекс и характеристики которых пока не смогла раздобыть германская разведка. Лишь туманное название «бронепрожигающие» наводила на мысль, что эти боеприпасы, скорее всего, были кумулятивными, а значит, поражали любую броню с любой дистанции наверняка.

   Кроме всего, в составе русских танковых дивизий 2-й гвардейской армии Катукова присутствовали тяжёлые таковые батальоны из КВ-2, КВ-1с, а также КВ-85. Последние были с пониженным бронированием лба и корпуса до 75 мм. Однако на их башни с бронемаской в 60 мм устанавливались русские 42-калибровые зенитные 85-мм пушки. Они  поражали почти все панцеры с дистанции в 1 км, кроме «тигра» с его 100 мм лобовым листом. Этих танков, правда, было всего два десятка. Но они были серьёзным противником в сравнении с американскими лёгкими танками М. 3 «Стюарт», средними «Гранд Генерал Ли», что в небольших количествах также присутствовали в русских панцердивизиях.

   Клюге задумчиво кивнул на синюю стрелку с флажком «6Pz», что была нацелена своим остриём на Курск. По флангам её страховали синие стрелки, на которые наслаивались флажки Todtenkopf, Das Raih,  Adolf Hitler, 8 Pz SS.

–     Таким образом, полковник, операция «Цитадель» вступает в завершающую стадию. Танковые дивизии… цвет рейха, атакуют Курс и… гм, хм… Полковник, они могут быть завтра в городе. Прекрасно всё складывается, не так ли?

  Пальцы фельдмаршала легли на бронзовую витую рукоять стека, который использовался в качестве указки.

–   Да, генерал-фельдмаршал. Всё складывается отлично, – Ставински чуть склонил острое лицо и затаённо усмехнулся. – Однако мне кажется, что для успешного завершения сражения необходимо провести удар по сходящей. Со стороны группы армий «Центр». Без него… ну, натиск нашего «каменного человека» (Клюге многозначительно усмехнулся, подперев кадык щепоткой пальцев) будет иметь свойство… ну, не кулаком, но как говорят эти русские, раскрытыми пальцами. (Клюге усмехнулся совсем загадочно, но руку не убрал.) Необходимо, чтобы удар 4-й танковой армии Гота вместе с поддерживающим его соединениями стал концентрическим. Так положено по уставу вермахта, что разработан на основе доктрин  этих русских теоретиков. Как есть, Триандафил-лов и… Светшин, – Клюге, уловив едва заметный кивок фельдмаршала, заметно встрепенулся. Тем более, что почувствовал ободряющий укол в грудь и чуть погодя в лобную и теменную части: – Русские, как нам известно, сами подсказали нам тактику проведения танковых операций, которую этот Триандафил-лов называл «рейдовой».  Танковые клинья с пехотой на бронетранспортёрах, что заменила кавалерию, наносят фланговые удары по сходящимся направлениям.  Отсекают вражеские части от тыловых служб и коммуникаций. Попавшие в канны, они становятся лёгкой добычей следующих за панцерваффе пехотных дивизий. Но главное – достичь перевеса в силах в нужный момент и в нужном месте! Так, чтобы об этом не узнала разведка врага. И с помощью нашей «старушки», – Ставински намекал на службу Абвер, – убедить противника разбросать свои силы по всей протяжённости линии фронта. Через внедрённую агентуру убедить его генеральный штаб и армейские штабы концентрировать танковые соединения, если таковые имеются, на второстепенных направлениях. Или вовсе отказаться от идеи их применения.

–   Вы сказали о Триандафил-лове  и Светшине? – Клюге заметно нахмурился, но тут же совладал с собой. – Не только они занимались вопросами тактики и стратегии танковых соединений в 20-е годы. Если мне не изменяет память, на русские танковые полигоны уже тогда ездил герр Манштейн, герр Гот, герр Роммель и прочие… – он откровенно поморщился, так как получил от «быстроходного Хайнца» вызов на дуэль в 1941-м, которую по приказу фюрера пришлось забыть. – Конечно, они уже забыли об этом. Однако другие помнят, – довольный своим остроумием, Клюге вновь осветился улыбкой. – Ну, да не будем о прошлом. Многие из высших офицеров вермахта связаны с ним невидимыми, но прочными узами. Многие… Полагаете, что удар моих панцердивизий решил бы исход сражения под Курском?

   Ставински высоко поднял подбородок, но промолчал.

–   Что ж, вы молчите, полковник. Правильно делаете, – Клюге плавно встал и налил для себя из бутылки с сифоном пенистой воды. – Не желаете? Жаль…

–   Это вредит желудку, генерал-фельдмаршал. Врач рейхсфюрера Феликс Керстен полагает, что газированная вода разрушает мельчайшие ворсинки на стенках, извините…  кишечника. Что приводит, как вы понимаете…

–   Не стоит дальше, – Клюге причмокнул, оторвав стакан, из которого отпил мелкими глоточками. – В минуты духовных и физических напряжений, полковник, рекомендую вам этот напиток. Успокаивает нервы, – он оставил круглый хрустальный стакан, инкрустированный орлом со свастикой. – Русские до сих пор поразительно-точно осведомлены о многих оперативных планах руководства сухопутных сил и вермахта. Не правда ли, милый Ставински? Ну, ну, расслабьтесь. Это не более чем отеческий разговор. Так вот… Тем более это кажется мне занимательным, так как многие панцер-генералы проходили стажировку при русских Академиях, но прежде – в секретной школе «Камо». В городе Казань, как вы знаете. (Ставински конечно знал, но и виду не подал.) Многие из этих господ до сих пор носят пальмовые ветви в петлицах. Как гордо они их носят, не правда ли? – Клюге вздохнул и заметно сгорбился: – В этой связи, милый друг, я склоняюсь к тому, о чём заговорили вы. Азиату лучше будет уйти. Совсем… Если, конечно,  не произойдёт от независящих от нас причин встречный удар на Курск.

–   Это замечательный план, фельдмаршал.

–   О да, замечательный. Это… только это парализует волю русских к победе. Прежде всего, волю той части русского генералитета, что незримыми узами связаны с нашими генералами. Ниточки натянутся, куклы качнутся и начнут плясать.

  С минуту они застыли в тишине. Лишь тягуче пищали телетайпы и стрекотали пишущие машинки в оперативном отделе.

–   Но вам нужна санкция руководства – уклончиво заметил Ставински.

–   Как и вам, полковник, – дёрнул губами в подобии улыбки Клюге. За этот оборот речи ему хотелось пришлёпнуть полковника, как комара, коих развелось немеренно. – Нам всем нужна одна санкция. Над нами есть руководство, единое руководство.

–   Вермахт это, прежде всего Кейтель, – не уловив мысль, начал Ставински. – Начальник Генерального штаба вермахта. Но… – он многозначительно передвинул носки сапог, которые ухитрялся держать в сомкнутом состоянии: – Прежний начальник русского генштаба маршал Шапошнико-ф-ф-в… Помнится,  этот господин написал замечательную книгу «Мозг армии». Мы её изучали в военной академии. С одним я не согласен:  мозгом армий всех времён и народов всегда является разведка. И контрразведка. Планирование операций лишь следует за ними. Исходя из этого, я понимаю, о каком высшем руководстве идёт речь. Генерал-фельдмаршал…

–   Вы всё правильно понимаете, полковник, – прервал его Клюге. – Можете идти…

  С 1935-го Клюге состоял в группе заговорщиков, что стремились использовать «богемского ефрейтора», а затем устранить его. Её возглавил шеф Абвера адмирал Фридрих Вильгельм Канарис, что придерживался союза с Британией. Гитлер, пока утверждал то же самое и расшаркивался с Невиллем Чемберленом, вполне  устраивал его. При этом Канарис и его окружение тревожно фиксировала его контакты с «красным генералом» фон Сектом. На могиле последнего в 1935 году фюрер поклялся выполнять его главные заветы: никогда не воевать на два фронта, воевать с Россией лишь в случае, если она вознамерится приступить к самостоятельному разделу Польши, по возможности сохраняя союзнические отношения с этой великой державой. В своих статьях Сект именовал её Великороссией. В группу заговорщиков, что называли себя «гофмановцами», входили генерал-фельдмаршал Гальдер, генерал-фельдмаршал  Фромм, фельдмаршал Бек и многие другие высшие офицеры. Гальдер много раз призывал начать активные действия и один раз обещал Беку застрелить фюрера при личной встрече, что, впрочем, так и не сделал. Теперь с подачи Клюге анализировалась другая подоплёка заговора: обвинить «великого сына германского народа» в провале наступления под Курском. Пока что Гитлер исступлённо клеймил своих тупиц, старых фельдмаршалов и генералов, что не могут уловить его провидение. Терпению последних когда-то должен был прийти конец. В конечном счёте, рассуждал Клюге, можно уступить красным всё пространство, захваченное с началом восточной компании. К чему оно рейху? Нет сил и средств охранять оккупированные территории, поддерживая на них достойный порядок. Ни одно из взорванных или эвакуированных предприятий так и не заработало, если не считать верфей в Николаево (Крым). Шахты Донбасса и Донецка не добыли даже тонну угля. Майкопские нефтеприиски (из-за них сгинула в котле 6-я армия Паулюса) отбиты большевиками. Надо же быть реалистами! Правда, неплохо было бы устранить сразу двух вождей. Фюрера в Берлине и Азиата… С краскомами, завербованными Абвером в 20-х и 30-х, не стоило труда договориться.

   Его размышления были прерваны тягучим сигналом коммутатора «Эриксон». Адъютант известил о звонке фельдмаршала Эриха фон Манштейна, командира группы армий «Юг». Ага, соседи беспокоятся. Этот «сектовец» Манштейн его скоро доконает своими требованиями нанести встречный удар на Курск. Ч то ж, придётся оказать ему некоторую услугу. Не доставало ещё получить вызов на дуэль от этого «красного».

–   Да, да,   фельдмаршал. Клюге у аппарата. Я знаю, что вы скажите, – усмехаясь в микрофон, говорил он. На его тонких губах играла хорошо поставленная улыбка, будто он был не один. – Но контрудар не представляется возможным. Наши русские друзья уже достаточно научились их отражать. Несмотря на успешные продвижения 2-го панцерного корпуса Хауссера, ему навстречу идёт 5-я танковая армия генерала Ротмистрова. Нежелательный сюрприз, нежелательный…

–   У меня командиры танковых дивизий СС, – Манштейн едва сдерживал ярость на том конце провода. – Они исполнены решимости оказаться в Курске. Сегодня вечером либо завтра утром. Но фельдмаршал! Ваша позиция мне непонятна. Добавьте к моим одиннадцати панцердивизиям пять своих, и мы опрокинем русских. Пока нам противостоит первая волна – пять танковых корпусов 2-й гвардейской армии этого Катукова. Что будет, если…

–   …если подойдёт Ротмистров? Ничего страшного, фельдмаршал. У русских было десятикратное превосходство в танках и авиации в начале компании. Оно им не помогло. Но представьте, что моим саперам за сутки пришлось обезвредить три тысячи мин. За сутки, дорогой Манштейн! Рокоссовский, несомненно, самый талантливый русский генерал. Моим танковым клиньям удалось потеснить его парней лишь на восемь километров. В тылу прорвавшихся войск остались неподавленные очаги обороны. Много танков врыто в землю и ведут огонь, как с фронта, так и с тыла. Нет, контрудар не представляется воз…

–   Это саботаж… – начал было Манштейн.

–   Что, простите? – Клюге замер в позе кота, поймавшего мышь. – Повторите, помехи на линии.

–   Простите, у меня тоже… плохая слышимость. Я всё же рассчитываю на встречный удар по сходящейся линии. Честь имею!

–   Честь имею, – облегчённо вздохнув, Клюге уложил трубку на рычаг. Переключив на коммутаторе тумблер, он немедленно сказал адъютанту не соединять его с командующим группой армий «Юг». «В конце-концов, можно сослаться, что я выехал на фронт…»

   …Ставински  шествовал через операционный зал. Уставленные телетайпами столы, гудели и вибрировали. Катушки с бумажными лентами, что вращались как колёса автомашин  или катки панцеров, сообщали о продвижениях группы армий «Центр» за истёкшие часы. Продвижения с тех пор были не так значительны – всего 2-3 километра. Это группа армий «Юг» могла похвастаться завидным успехом – прорыв обороны русских в глубину на 15 км. Поступали сообщения об уничтожении чуть ли не двух тысяч русских панцеров, что было явным преувеличением, а также о захвате почти 20 тысяч пленных, что вполне могло быть. Кроме этого отмечалась неактивность русской авиации, что накануне пыталась нанести удар по германским аэродромам, но была с потерями отбита. Пикирующие бомбардировщики «Ю-87», «хеншель» и истребители «фокке-вульф», имевшие на вооружении четыре автоматические пушки, наносили удары по продвигающимся из глубины русским танковым корпусам. На их число и приходилось это «почти», во что Ставински верилось с трудом. Если танки или САУ не бросал экипаж, но, выполняя инструкции, двигался навстречу пикирующему на него самолёту, их не так просто было подбить. Учитывая что русские боевые машины работали на дизельном топливе (кроме СУ-76,Т-70 и «Валлентайн»), учитывая, что поразить из 20-мм или 35-мм пушки авиационной пушки «Маузер» их можно было со стороны жалюзи, потери в сводках были явно завышены. Якобы один-единственный гауптманн Рюдель на своём пикировщике, снабжённом двумя подвешенными к крыльям пушками, за истекшие сутки поразил 300 русских панцерс! Уловки этого хромоногого Геббельса выглядели пропагандистским фарсом, да и только. Реальностью было лишь медлительное выдвижение русских танковых корпусов к Прохоровке и явное неумение или нежелание их командиров организовать эффективный контрудар по встречным направлениям. Последний мог раскатать корпус обергруппенфюрера Хауссера в блин.

   «Почему русские так затягивают? – рассуждал Ставински. – Или военный заговор сторонников фон Секта с обеих сторон решил взять реванш? Они сговорились на этот раз. Хотят подвести Азиата  и обвинить его в поражении. Но с аварийностью у русских на этот раз всё под контролем. Техника новая и ресурс у неё гигантский. Русские заговорщики пытаются по возможности вывести из боя авиацию и предоставить возможность люфтваффе захватить господство в воздухе. Пока им это удаётся. Теперь у кого-то в планах отдать в наши руки Курск. Затем… Сценарий 1941-го: тысячами, по приказам командиров корпусов и дивизий, красноармейцы сдаются в плен. Их убеждают в том, что немцы несут цивилизацию и возрождение монархии? Или заветов Ленина-Троцкого? Но будет ли толк от таких призывов?!? Особенно, если учесть то, что видели русские солдаты на освобожденных территориях. „Цивилизованные“ германцы…»

    «Телетайпные девицы», облачённые в двубортные кителёчки с лацканами, щёлкали полированными ноготками по клавишам «Бодо», «Сименс» и «Эриксон». Затем тщательно обрывали ленту. К ним тут же подскакивал дежурный унтер-офицер, и нёс её в оперативный отдел (I a). Там её расшифровывали, после чего с пометкой «Секретно! Только для командования!» перепечатывали для последнего на машине с указанием точного числа копий. Там же раскладывали перепечатанное в папки с цветными поперечными полосами, что указывали на степень секретности. Папки с синей полосой незамедлительно шли на стол фельдмаршала Клюге.

  В одном из донесений указывалось, что половина «пантер» хоть единожды, но вышла из строя в ходе боя. Как причина указывался перегрев карбюраторов, что отчего-то не справлялись с перегрузками. Это было более чем странно, так как в их надёжности поручился конструктор Фердинанд Порш, которому Сталин в конце 30-х предлагал занять пост наркома тяжёлой промышленности. (Именно в свою честь этот субъект назвал САУ «Фердинанд», что впрочем, носили второе название «Элефант».) Причиной, правда, могло послужить низкое качество искусственного топлива и коробки передач.  Положение дел это не меняло. Новые танки не смогли переломить ситуацию. Русские не сдавались целыми бреднями, как в начале лета 1941-м. Они ожесточенно сражались, навязывая противнику тяжёлые оборонительные бои и встречные контрудары. Подобно германской Pakfront они разработали схему «оборона ПТОП», что включала распределение за батареями полевой артиллерии (76,2-мм, 45-мм), а также зенитной и гаубичной функций борьбы с прорвавшимся танковым клином (Panzerkeil). Атакующие танковые роты и батальоны, приманённые «встречным огнём», оказывались вскоре в так называемом «противотанковом мешке», что представлял кинжальный огонь десятков батарей. Из 76,2-мм пушек ЗИС-3 русские запросто поражали «тигры» в гусеницы и заклинивали поворотный механизм в башнях. С расстояния 100 метров их толстую броню брали русские противотанковые ружья систему Рукавишникова. По данным генерал-квартирмейстера группы армий «Центр», русской разведке, кроме точного дня и часа операции «Цитадель» стал известен этот конструктивный дефект – замедленный поворотник, будь не ладен этот Порш!  На ближних дистанциях Pz.Kpwf.VI становился уязвимым для «тридцатьчетвёрок» Используя огромную начальную скорость снаряда, их пушки с 100-300 метров проламывали даже лобовой бронелист «чудо-оружия». Кроме того, русской разведке (не иначе как с подачи кого-то из «гофмановцев»!) стало известно, что «Фердинанд» с его 88-мм пушкой был лишён пулемёта. Кроме всего высокое расположение триплекса, а также непозволительная высота угла командирской башенки на забронированной рубке делали эту самоходку с бронированием в 80 мм уязвимой для русской пехоты. Доходило до смешного: «панцерман»  истребывали у своего командования ручные MG24.  Из них  они пытались вести огонь через… каналы своих пушек. В то время как русские пехотинцы на неподавленных позициях, через которые шли «панцеры» и «штурмгещюц», запросто поражали их противотанковыми гранатами и бутылками «КС». Ситуация усугублялась тем, что трансмиссия у «Элефанта», по идее Порша, была выдвинута впереди забронированной неподвижной рубки с орудием, а дверцы для входа-выхода экипажа располагались позади и  были из противопульной брони.

   «Интересно, мои господа, как бы поступил Азиат с этим мерзавцем, сделай он такие самоходки и такие танки в России? Неужели удостоил бы премии в своё имя? Или…Скорее обратное. Азиат примерно наказал бы этого капиталиста, не в пример фюреру», – раздражённо подумал Ставински. Его тут же обожгла непонятная мысль: а что, если и фюреру выгодно подобное вредительство? А что если фюрер, как и генералы-заговорщики, ведёт двойную игру? Те стремятся подставить его, он в свою очередь…

   Подмигнув очаровательной блондинке за телетайпом, что был установлен на столе для исходящих сообщений, полковник отправил закодированную информацию в штаб-квартиру Абвер. В ней помимо «утечек» и дезы, что поставлялась русскими для ОКВ и ОКХ  накануне  операции «Цитадель», говорилось: «Представилась реальная возможность решить вопрос с Азиатом. За сутки до начала операции в расположение 135-й танковой гренадёрской дивизии  перешёл офицер СМЕРШа в звании майор. Проверка личности по агентурным каналам Абвер-103 дала положительный результат. При этом установлено, что русской военной разведкой создана схожая легенда. Скорее всего, чтобы подставить перебежчика как канал дезинформации, так как они сами давно ищут контактов с нами и соперничают с НКВД. Агентурные источники докладывают об особых полномочиях данного лица. Можно с уверенностью судить о разногласиях в русском оперативном руководстве. Это подтверждает данные Абвершталле о наличии в окружении Азиата заговора военных из остатков группы Тухачевского, Уборевича, Якира и прочих. Перебежчик, получивший в моей разработке кодовое обозначение „Круглов“, заявил следующее: действующая в структуре Генерального штаба и Разведуправления Красной армии военно-троцкистская организация 4-й Интернационал готова предоставить свой окончательный план…»

–   Если фройлен не против, я готов пригласить её в казино, – улыбнулся Ставински, потрепав оператора связи за нежное ушко. – Если фройлен, конечно, предпочитает… – он незаметно сунул ей на колени парижский журнал мод, – она может познакомиться и кое-что заказать. У меня намечается поездка к берегам… ум, гумм…Сены. Имеется возможность украсить вашу красоту.

–   Благодарю вас, мой господин, – девушка, как заведённая, заработала пальцами по клавишам. Диск телетайпа плавно завертелся, прокручивая бумажную ленту. – Я, конечно, обдумаю ваше предложение, – покосившись на унтер-офицера войск связи, что сияя лимонно-жёлтыми петлицами, понёс оторванные ленты в оперативный отдел, она ещё более понизила голос: – Это возможно только на будущей неделе, мой господин. Нам строго запрещено самовольно отлучаться, вы же понимаете. Нас даже не выпускают здесь прогуливаться. Увозят на специальном автобусе и на нём же привозят. Чтобы избежать утечек… К тому же, – она ещё больше зардела, – я католичка. Если Мадонна благословит меня на дружбу с таким импозантным офицером как вы, герр оберст…

–  Будем надеяться, милочка, – Ставински был доволен, что не последовал вопрос, чей он муж.

   Она грациозно показала ему линию бедра под форменной юбкой, а также розовые икры в телесных чулках. Высокая модельная причёска с правым пробором (как раз по парижской моде), пышные коралловые губы и её светло-карие глаза были выше всяких похвал. От рук исходило такое знойное тепло, что Ставински тут же захотелось вырвать её из кресла и увести с собой в Берлин. Он был в разводе – год назад жена не вынесла его командировок. Она предпочла офицеру Абвершталле торгового агента фирмы «Сименс», выпускающего помимо телефонных аппаратов, коммутаторов связи, диктафонов и радиостанций ещё и такие вот телетайпы. Ч то ж, ему повезло. Будь он в НСДАП, это стало бы грандиозным скандалом! Хотя ходят сплетни о похождениях Геббельса с чешской актрисой Лидой Бааровой, которой колченогий якобы предложил руку и сердце, но это не его дело. Проклятые нацистские чистоплюи… Гиммлер будто бы тоже имеет внебрачную связь. А фюрер лишь проводит время в уединённых апартаментах баварского замка Оберзальц с некой Евой Браун, что, как говорят иные мудрецы, всего лишь его друг, но никак не любовница. Иными словами, символ не порочной любви «великого сына германского народа».

– Я очень серьёзная девушка, мой господин, – словно уловив его размышления, парировала она.

–  Я уже понял, – дождавшись отправки сообщения, он коснулся её лакированных коготков. Среди шума аппаратуры и беготни персонала на это никто не обратил внимания. – Честно говоря, изнываю от скуки по приятному женскому лицу и стройной фигуре. Фройлен действительно католичка? Хотя я принадлежу по неразумной юности к лютеранской церкви, мои предки – исключительно добропорядочные католики…

–   Мы это выясним при встрече, мой господин, – улыбнулась напоследок девушка. – Через неделю, ровно через неделю, герр оберст.

   Она так и не представилась, он так и не спросил её имени. Он был уверен, что информация о его предложении тут же ляжет на стол I s при штабе войск связи, а также группы армий «Юг». Оттуда она непременно попадёт к нему. И, если не получиться закрутить с этой примерной католичкой продолжительный роман, то… Во всяком случае, её можно будет приобщить к работе как «доверенное лицо», что также неплохо. Во всяком случае, с кем-то из штаба Абверкоманда-102 стоит обсудить этот вопрос.

  Она же мечтательно проводила взглядом его Бронзовый крест с мечами и медаль «мороженое мясо» за московскую компанию. Погоны оберста на красной подкладке артиллериста показались ей мало интересными. Тем более что через полчаса после его ухода на телетайп поступило сообщение из Абвершталле, Абвер II. Его пришлось срочно принять и сдать под расписку в закодированном виде офицеру из оперативного отдела, что тут же принялся разыскивать господина полковника.