Текст книги "Новое житие - покой нам только снится (СИ)"

Автор книги: Станислав Графов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

–   Приехали, – жалобно пропищал сквозь усы на чёрном лице хохол. Он ухватил свой ППШ из ниши и глазами указал на люк: – Командир, дозволите после вас?

   Все молча, уставились на Виктора. Пересилив свой командирский гнев, он смотрел на них. Так он здесь комбат или кто другой? Тогда почему, вашу так-перетак… Но здравомыслие пересилило дисциплину. Помогло также святое, замоленное место. Указав глазами на люк, он скомандовал:

–   Слушай приказ, всем наружу! Рассредоточиться по церкви. Занять круговую. Иванов!  Снять рацию. Приказ ясен?

–   Ясен, комбат. Не за хрен собачий сгинуть – не наша работа.

–   Хохленко! Порося хохляцкое! Отдавай сумку с гранатами – я её сам тягать буду.

–   Ладно, держи. Смотри только – не надорвись, Поддубный.

–   Наружу все геть!  Шаланды вы мои шаланды…

    Виктор первый прыгнул с брони на каменные, потрескавшиеся и выбитые плиты. Аккурат под хоботом 85-мм, на месте разобранной алтарной, горкой лежали унитарные осколочно-фугасные  выстрелы. Сверху по винтовой лестнице громыхали сапогами двое танкистов из экипажа Сашки Ахромеева: с пистолет-пулемётами и гранатами «Ф-1». Они уже готовились пустить оружие в ход по ворвавшимся фрицам, когда услышали русский говор, но без мата.

–   Ить, твою мать! – сказал один из них, ефрейтор Лужной, готовясь сорвать чеку. – Это вы, товарищ комбат? Так шо ж вы не казали?

–   А мы это, того… – опуская дырчатый ствол ППШ, начал оправдываться другой. – Вас хотели встретить.

–  Вы что ж – за дверями не следите, герои? – Виктор дёрнул затвор своего пистолет-пулемёта. – Ждёте, когда к вам гости пожалуют, с подбитых коробочек?

–   Да нам сверху всё видно, товарищ комбат, – заулыбался Лужной. – Оттуда действительно всё видно.

–   Как там обстановка сверху? Что вам видно?

–   Пехота на транспортёрах так и стоит. Вместе с ними стоят бензовозы-«опели». Боятся видно, я извиняюсь, наших «сук». Из тридцати коробочек одиннадцать зажжены.

–   Так уж и зажжены? – Виктор проводил взглядом своих ребят, что с оружием наперевес, с сумками для автоматных дисков и гранат, рассредоточивались по церкви. –  Точно горят или только разгораются?

–   Ну, вообще-то…. – замялся Лужной. Его худое лицо неопределённо вытянулось: – Горят-то не все. То, что не двигаются, это точно. Кое-где экипаж вылез. Стоят возле, курят, приседают. Разминку гады делают, – зло ощерился он, так, что Виктору стало не по себе. – Влепить бы туда разок-другой.

–   Придёт время – влепим, – хлопнул его по плечу Виктор. Он тряхнул пистолет-пулемётом: – Я пошёл наверх. Держать всем вход. Что б ни одна паскуда… – он боязливо-стеснительно покосился на фрески, – сюда не пролезла. Стены тут крепкие, кладка старинная, я читал. На яичном желтке раствор. Такой современные снаряды вряд ли сломают. Жалко, конечно, будет, если нашей подруге боевой, – он размашисто хлопнул по стальному покатому листу на корме, – сзади достанется. Снаряды бы выгрузить…

   Громыхая подбитыми гвоздями подошвами, он взбежал наверх, едва не задевая головой верхний ярус извивающихся ступенек. В громадной звоннице, где на толстенной балке был некогда закреплён колокол, украшенный затейливой вязью из виноградных лоз, крестов и святых, окружённый с четырёх сторон детворой, сидел сам Ахромеев и его радист. Красивый молодой еврей, по фамилии Фрайберг, с бархатной родинкой на щеке и тёмно-карими глазами, держал возле курчавой чёрной головы наушники. Он крутил настройку радиостанции.

–   Во-во! К нашему, так сказать, шалашу, – залыбился Сашка, что оторвал свою круглую конопатую ряшку от бинокля.  – Пожалуйте поближе.

–    Дела наши хреновые? – живо поинтересовался Виктор. – Сразу угадал?

–   Сам глянь, комбат. Нам сверху видно всё, ты так и знай. Снайпера пока не работают…

–   Дяденька командир, дяденька командир!  – белобрысый мальчишка с одной лямкой, на которой держались штанишки: – А кто сейчас побеждает, наши или фашисты?

–   Ой, как ты меня уморил, пацан, – вымученно вздохнул Сашка. Он протянул ему бинокль, не снимая с ремешка на шее: – На вон, лучше сам посмотри. А варежку свою прикрой. А то без парашюта летать научишься.

   Виктор щёлкнул клапаном своей сумки из-под бинокля и через минуту наблюдал в окуляры панораму окрест церкви и деревушки. Прямо под ним, за околицей, где цвели яблоневые сады и курчавились зеленью огороды среди острых крыш, с голубятнями или скворечнями на шестах, коричневато темнело распаханное поле с желтеющими стогами прошлогодней соломы. Будто кисть художника выписала этот пейзаж. И бой дорисовала напоследок. С дымами от горящих пятнистых панцеров с коробчатыми башнями и уступчатыми корпусами. С неохотно разгорающимися, на дизельных двигателях, СУ-85. Из двадцати САУ батальона оставалось всего пять. Они продолжали вызывать командира на связь через позывной «тридцать девять».

   Рапортовал о двух подбитых панцерах неугомонный Тевосян. Давно не рапортовал Давыдов.

–   Слушай мою команду! Принять мои позывные. Вызвать оставшиеся машины. Чтобы доложили обстановку. Выйти на связь с сороковым и от моего имени… – начал, было, он отдавать приказ Фрайбергу, однако сама обстановка откорректировала его дальнейшие действия.

   Сперва над деревней с тугим свистом пронеслось звено «илов». Роняя мальнькие чёрные бомбы на бреющем, они заставили застыть дымно-чёрными кострами ещё пяток панцеров. Четвёрка штурмовиков, умело пикируя, обрушила огонь из скорострельных пушек по застывшим на поле «бюссингам» с пехотой, а также «опелям» с пузатыми, вытянутыми цистернами. Там  стало в миг густо и тёмно от взрывов. Два бензовоза вскоре полыхнули ярко-синим пламенем. От транспортёров тут же побежали человечки в камуфляжных куртках и глубоких шлемах, с рыжими ранцами и притороченными гофрированными коробками противогазов. Ох, и здорово, что пехоту фрицы не додумались вводить в бой, тревожно подумал Виктор. Ведь СУ-85 не были снабжены пулемётами. (Впрочем, как и многие другие САУ.) Уничтожить их пехотинцу с противотанковой гранатой дело плёвое. Тем паче поговаривали, что у фрицев появилась новая дрянь – некий «фаустпатрон», что силой реактивной струи из сопла выбрасывал кумулятивную гранату. Такая гарантированной пробивала любую броню. Поговаривали также, что, несмотря на это предохраниться от «дряни» можно было разными незатейливыми способами как-то: установка сеток-«экранов», использовать в качестве экранов бочки или сколоченные доски.

   То, что он увидел затем,  несказанно обрадовало. Заставило выкрикнуть «ура», подскочить до балки, на которой ранее крепился колокол и чуть не задушить в объятиях Фрайберга, а затем и Ахромеева. (Тот увлечённо учил белобрысого мальца, что в уменьшительные окуляры его рассматривать нельзя, так как он старший лейтенант и кавалер ордена Красной Звезды.) Притихшая детвора поначалу от такого возбуждённо загалдела и стала наперебой выпрашивать у «дядь» посмотреть в бинокль. Белобрысый с лямкой, шмыгая шелушащимся носом, едва не выпал из звонницы, рассматривая в бинокль проносившиеся на бреющем штурмовики: «Вот здорово! Как мамку пригонят из Германии обратно, скажу – не поверит…» «Ага! Ремешком по спинке тебя научит, как по крышам не лазать!» – это сказала нараспев худая девочка в платочке, с круглыми вопросительными глазами.  Затем на распаханное поле картинно ворвались «тридцатьчетвёрки», что на ходу поддержали авиацию своим огнём по рассеявшейся пехоте и брошенному транспорту. Танки появились почти одновременно с обеих окраин, стали зажимать противника в клещи. Выбрасывая огонь из 20-калибровых пушек 76-мм эти юркие зелёные танки с обтекаемой формы башнями-шайбами, напоминающими шестигранные шурупы, с антеннами радиостанций, начали кровавую охоту за мотопехотой врага. За ударно-штурмовой группой выехали три СУ-76. Они повели огонь из лёгких забронированных рубок, в которых были установлены 76,2-мм пушки Ф-34.

   С «илами» кружила четвёрка истребителей Лаг-5, что было как нельзя кстати. Потому что в помощь своим терпящим бедствие панцерам  и панцергренадирс  налетели плосконосые «мессера» (Bf 109). Они поддерживали скоростной истребитель-бомбардировщик Ме110. Вскоре развернулись баталии, которых Виктор уже не видел. Хотя крылатые тени носились над колокольней, едва не задевая крест, а гильзы от скорострельных пушек дробно стучали по облезлому куполу и скатывались вниз.   Невидимая сила понесла его по извивающейся лестнице в алтарь. Не дожидаясь его команды, весь экипаж кроме Хохленко выскочил наружу.

   Напротив паперти крутился на оборванной гусенице Pz.Kpfw. III Ausf J с замершей в полуразворота башней.  Германский башенный стрелок застрочил из пулемёта.  Пришлось тут же залечь, чтобы не пасть смертью храбрых.

–   Комбат, я добъю эту сучку! – рявкнул Борзилов, ползая на брюхе. – Что б лапки кверху и того– хенде хох!

   Не дожидаясь приказа, он выхватил из брезентовой сумки плоскую, похожую на консервную банку, противотанковую РПГД-41. Извиваясь, как уж, пополз вдоль яблонь, окружавших церковь, что были изрядно посечены пулями и осколками, и осыпавшимися спелыми плодами. Цвиньк, цвиньк… Пулемётчик в угловатой башне, двигая в стальной маске MG24, продолжал строчить короткими и длинными, когда взрыв в машинном отделении потряс пятнисто-серый корпус. Виктору запоздало привиделась фиолетово-огненная полоса трассирующего снаряда, что прилетел с восточной окраины. Так и есть: в окружении двух уцелевших САУ 4-й роты, среди коих была машина «Барефзес», двигались два Т-34, сопровождаемых «малой сукой» СУ-76. Стреляя на ходу, они обогнули горящую машину с крестом и стали кружить веером по площади, покрывая и без того вспаханную землю рубчатыми, извилистыми отметинами своих траков.

   Один из них под номером 511 внезапно вырулил к паперти.  Нижний люк раскрылся и из него вылез грузный, в коробом торчавшем комбинезоне, помощник командира полка майор Груздев. Это он намедни общался с Виктором по рации.

–   Ну что, повоевал, Анкин войн? – вскользь поинтересовался он, рассматривая складки своего вздувшегося на груди синего комбинезона. – Неплохо нащёлкал, неплохо… Урожай будет – обещаю, – он, многозначительно подмигнув, скосил глаза то ли на свою, то ли на Виктора грудь. – Одним словом, молоток! Так держать, комбат.

   Сбив руку Виктора, что застыла у виска, он одним махом притянул его к себе и сгрёб в объятия. Потискав, скоро отпустил. Втайне морщась (говорили про привычку Груздева целоваться), испытал неудобства в спине, Виктор изобразил, что несказанно рад. Хотя внутренне он был настроен хреново. Против всяких торжеств и тем более побрякушек. Как-никак подкрепление запоздало и надолго. Почти весь батальон, включая командира 4-й батареи Давыдова, полёг в сражении с германским авангардом. Это два! Ещё бы минут десять-двадцать, всему личному составу пришлось бы обороняться противотанковыми гранатами.

   Вокруг подравнивался и строился весь экипаж. Включая одессита Иванова, что выделялся на фоне чумазых и всколоченных собратьев белозубой улыбкой, усиками, а также громоздким зелёным ящиком радиостанции с длинной антенной, что носил за спиной.

–   Молодцы! Все молодцы – представлю всех… –  ободрил экипаж Груздев. – Вишь как тянутся, герои, – он рывком снял шлем и подставил голову и лицо под лучи яркого солнца: – Эх, красота-лепота, мать твою! Есть, зачем жить на белом свете, братья славяне. А, комбат? Слушаешь меня, или в мыслях вовсю по девкам шаришь?

–   То-о-оварищ майор. Батальон выполнил поставленную задачу, – произнёс Виктор, странно растягивая слова. Ему хотелось добавить, что больше половины личного состава полегло, а САУ раз-два и обчелся. Но видя перед собой глаза Груздева, что не излучали ничего, кроме железной воли приказа, сухо добавил: – Личный состав проявил мужество в бою. Прошу оценить его по достоинству. Я не в счёт. За меня можете не беспокоиться. Людям бы вот…

–   Не канючь меня, не жалоби, – усмехнулся майор, хлопая по карманам комбинезона. Наконец он вынул коробку «Пушек». Захватив одну папиросу  для себя, другую двумя пальцами протянул Виктору: – Хвост держи бодрей. Слушай приказ: собрать весь личный состав и всю матчасть. Пункт сбора: западная окраина, хотя… Ладно, чёрт с ним: пусть эта площадь. Ориентир «Крест». Слышишь, Касымханов?!. – он заорал, меняясь в лице (стайка воробьев на яблони мгновенно улетучилась) в сторону своей машины. – Сообщи куда надо. Смотри у меня, не балуй. А то проверю… За «тридцатого» нынче я, – снова поворотился он к Виктору. – Мне и будешь докладывать ровно через… –  он потянул рукав комбинезона наверх, обнажив на крупном волосатом запястье циферблат с компасом, – …пятнадцать минут. Сейчас прибудут ремонтники и снабженцы из обеспечения. Вот… Всё!

   Не докурив папиросу со сложенным вдвое мундштуком, втоптав её в пыль, он залез в известный  люк и закрыл его. Т-34, совершив разворот на отполированных добела траках, устремился на западную окраину, где стихали звуки боя. Орудийные «бан-г-г-г» всё чаще перемешивались с пулемётными « тр-р-р-р». В безоблачном, сияющем от жары лазурно-синем небе кружилась стая наших и  германских истребителей. Выбрасывая треугольные вспышки на носу и на крыльях, испуская друг к другу дымные трассы и сверкая на солнце плоскостями, они сходились и расходились на виражах. Сначала, оставляя за собой лохматую полосу, понёсся на запад к земле подбитый «мессер». Затем, покосив развороченное очередью крыло, неловко ушла в штопор «лавочка». От неё тут же отделилась тёмная точка, что вскоре выпустила белый купол парашюта. В «собачьей свалке» по нашему лётчику никто и не думал стрелять. Не было видать лишь двухмоторного, с плексигласовым колпаком на носу Ме110. То ли улетел на восток, бомбить и обстреливать нашу вторую волну, то ли был сбит.

   Скрежеща гусеницами, переваливаясь на гусеницах, из церкви на паперть выполз зелёный прямоугольник СУ-85. Совершив разворот на правой (экипаж без команды присел, чтобы не попасть под вращающий пушечный хобот), машина замерла.

   Из открытого люка появилась вислоусая башка Хохленко:

–   Разрешите доложить, товарищ комбат! Имеющаяся  матчасть поступает в ваше распоряжение. Как говорится, здоровеньки буллы – что бы было, если б не братья хохлы…

   Экипаж заржал, ухватившись за бока. Из остановившейся самоходки, что наполовину скрыл дымный шлейф подбитого ими панцера  (горел на первосортном шведском бензине), бежал маленький лейтенант Тевосян. Хлопающая по бедру планшетка внезапно сорвалась и рухнула в пыль. То ли «язычок» портупеи стёр ремень, то ли сам «Барефзес» распустил пряжку. Не заметив этого, бойкий маленький армянин из Сочи продолжил свой забег к комбату.  Помешала ему автоколонна. Дюжина мотоциклов с пулемётами Дегтярёва на турелях из состава разведбата, гранёный броневик БА-76, за которым пылили на гусеницах полугусеничные бронемашины «скаут» с тесно сидящими бойцами в зёлёных шлемах. За ними, поднимая удушливую пыль, неслись с подпрыгивающими 76-мм пушками ЗИС-3 грузовики ВАЗ АА на трёх осях, а также присланные по ленд-лизу «студебеккеры».

–   Товарищ капитан, – Тевосян, скривив своё лицо с солидным носом и миндалевидными глазами, поднял правую руку. Тут же со стоном он опустил её. Выше локтя она была туго стянута марлевой повязкой с проступающими коричневыми пятнами. – Докладываю: в ходе боя батареей подбиты пять танков. Сохранил две   боевые машины. Из числа подбитых, подлежат ремонту две, не подлежит восстановлению одна. Из экипажей уцелело пять человек. Двое с лёгкими ранениями рук…

–   Где твои люди? – Виктор  обвёл глазом смутно темневшую в облаке пыли тевосяновскую САУ.

–   Были на броне, – опустил голову «Барефзес». Он чуть не кривился от боли в пораненной руке, но стоял навытяжку. – Не могли без приказа отлучиться. Мои люди меня знают и уважают. Тебе, комбат, известно…

–   Ладно, ладно…  Ещё обижаться начни! – Виктор давил в себе желание щёлкнуть его по носу. – Ещё морду набей! И это… – он, сдерживая смех указал на дорогу: – Планшетку свою подбери. Не то по ней танк или САУ…

   Он тут же охладил свою радость. Не было вестей от командира 4-й. Судя по всему, его друг и боевой однокашник родом из Изюма либо был ранен, либо пал смертью храбрых. Ни одной САУ его роты не было видно. На радиоконтакт он также не выходил.

   Тут в стороне от самоходки хлопнули выстрелы. Сначала дважды щёлкнул «Вальтер». Простучала очередь из ППШ. Экипаж моментально присел и потянул со спин свои пистолет-пулемёты. Иванов с ощеренными усиками присел на колено. Его спину грузно стянула зелёная коробка рации. Стало быть «прибившиеся» начали свою войну.  За экипажами с подбитых панцеров охотятся. Что ж…Ну я им, стервецам, подумал он, не зная, что  лучше: наказать или похвалить.  За промедление в исполнении приказа вышестоящего начальства (в данном случае помкомполка) не долго и в штрафную угодить. Штурмовать с винтовочкой, в гимнастёрочке без погон, безымянные и поименованные высотки. По трупам своих товарищей. Но разве ж товарищ майор зверь, какой? Разве ж он такое делать станет? Нет, конечно, не станет. Пожурит да представит к награде. Сам он, поди, давно уж забыл о своём приказе. Это надо же – ориентир «крест»! Додумался тоже… Хотя (Виктор ощутил неясный, но приятный холодок во лбу, в темечке и по спине) есть в его взгляде и его словах какой-то скрытый, но важный смысл. Придётся его разгадывать. А пока надо вернуть этих «охотников за черепами». Ишь оцеоллы выискались с чингачгуками, хреновы…

***

…У вас действительно есть чёткий план по устранению Сталина? – продолжил штатский с залысинами, у которого на этот раз в лацкане сиял красно-золотой партийный значок, что саркастически звался в рейхе «бычий глаз». – Мы готовы выслушать. Как есть это по-русски…

–   Русские говорят проще – принять к рассмотрению, – невинно округлил глаза Цвигун. – Или к сведению.

   Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, хотя ему предложили сесть. Посреди комнаты (исключительно по инициативе оберштурмбанфюрера Фоммеля) был установлен изящный венский стул. Остальные – кто (абверовец Ставински) сидел на мягком кожаном диване с готическими подлокотниками, кто (сам Фоммель), положив ногу на ногу, курил сигару вопреки уставу Чёрного ордена СС. Штатский был единственный, кто прохаживался вдоль и поперёк стоящего посредине Цвигуна-Красногорского. Он выглядел достаточно спокойно. Однако сама обстановка раздражала его. Конспиративная квартира «Абвер II» (управления для подготовки диверсантов) была неумело заставлена реквизированной в Орле мебелью. Дореволюционный громоздкий трельяж, секретер с откидывающейся крышкой, полукруглый стол со стульями из красного дерева. Кроме того в углу был письменный стол чёрного дерева с письменным прибором. В противоположном углу расположился ослепительно-белый рояль «Братислава». Посудный шкаф из орехового дерева был переполнен горным хрусталём, что реагировал на тяжёлую поступь и резкие повороты мелодичным звоном.

 –   Начнём с ваших влиятельных шефов. Что возглавляют ваш «4-й Интернационал». Если хотите говорить предметно и действовать с результатами,  давайте раскрывать карты.

–  Начнём с вас, – Цвигун демонстративно зевнул, прикрыв ладонью рот. – Ой, я, кажется, не выспался сегодня. Покорнейше прошу извинить…

   Штатский смерил его удивлённо-вопросительным взором. В глубине его так и читалось: ну почему  я не распорядился расстрелять этого мерзавца? Такой ли он ценный материал, чтобы строить на нём такие комбинации как покушение на Сталина и устранение Азиата? Безусловно, есть генерал Власов, формирующий Русскую освободительную армию (РОА) под Берлином. Но его откровенно побаивается сам фюрер. «Он предал Сталина, предаст и нас!» – было сказано им в запальчивости. Тем более! Весьма правдоподобно на фоне его опасений выглядят симпатии этого головастого человечка в круглых очках с рейхсфюрером СС и министром внутренних дел рейха (кроме того, ответственным за политику германизации) Генрихом Гиммлером. А также с министром пропаганды Йозефом Геббельсом, припадающим на левую короткую ногу. Эти бонзы недвусмысленно тянут каждый к себе поближе Александра Андреевича. Окружают его своими куратарами-представителями, сплошь выходцами из Российской империи. Такими, как капитан отдела Абвер «Армии востока» и консультант при Группе II Штрик-Штрикфельд и обергруппефюрер СД Стенненберг. Есть ещё пара лиц менее примечательных, среди коих выделяется особняком полковник Абвер II, командир дивизии особого назначения «Бранденбург» Фрейтаг Лоринговен. В 20-х этот господин стажировался на разведовательно-диверсионных курсах Регистрационного управления  при Военной академии РККА. Ранее проходил переподготовку при курсах повышения квалификации командного состава «Выстрел» вместе с Жуковым.  Ох уж, этот Жуков…  В структуре организации Канариса так много скрытых и явных противников пакта Радек-Сект, что диву даёшься: как мог вермахт одолеть сильнейшую в мире армию летом 1941-го. Почему не случилось наоборот? Ох, ни зря этот коварный Азиат  с неизменной трубкой вишнёвого дерева так усиленно-долго разрабатывал военный заговор, концы и нити которого ведут из России в рейх. Причём к ближайшим сторонникам покойного ныне фон Секта. Таким как бывший командующий группы армий центр генерал-фельдмаршал Фёдор фон Бок, который, будучи его любимцем, проводил известный пакт в жизнь. С начала восточной компании продвинулся до Москвы, где, по определению русских, «отхватил по морде», и был с позором отправлен фюрером со своего поста. Такими как фон Гальдер, бывший начальник штаба сухопутных сил. Такими как фон Риббентроп, что до 1935 года состоял в адъютантах у самого фон Секта. Много…

–   Имперский советник по культуре, – штатский любезно тряхнул залысым лбом. – Итак, продолжим? Взаимность на взаимность…

–  Майор контрразведки СМЕРШ, – спокойно парировал Цвигун. – Хотите, конечно, верьте, а хотите… Короче говоря, я не против.

  Фоммель затушил сигару о ложбинку хрустальной пепельницы. Затем он демонстративно поправил ремень с висячей на животе кобурой. Окинул взглядом Бронзовый крест с мечами на своей груди, что красовался слева от красно-белой орденской ленточки Железного креста 2-й степени, продетой сквозь пуговицу френча.  Делал он всё это нарочно, подавляя в себе желание закатить этому наглецу оплеуху. Как это было бы кстати… Но увы, никак нельзя. По двум причинам. Во-первых, этого русского придётся убить, так как он профессионально даст сдачи. Во-вторых, что самое главное: этот русский весьма профессионально забросил наживку, которую хочешь, не хочешь, а заглотишь. Абверовец и имперский советник, к слову, уже её проглотили, будь они прокляты. Фоммелю, конечно, ясно, что идея убить Азиата стара и выеденного яйца не стоит. Механизм разгрома тысячелетнего рейха уже запущен с момента объявления фюрером войны США и предшествующей бомбёжки базы американского флота на Гавайях  этими японскими самураями. Но ясно ли это окружению адмирала Канариса, что уже ведёт тайные переговоры с русскими? А рейхсфюреру Гиммеру, что ведёт переговоры о капитуляции с Британией и США? В сущности, что им удастся провернуть, замыслив такой грандиозный терракт? Только если…

–   Товарищ майор из СМЕРШа предлагает нам разработать и совершить покушение на Сталина? – в голосе имперского советника прозвучал нарочитый скепсис, но его маленькие глубокие глаза зажглись как электрические. – О, это есть сомнительный авантюр! Вы не находите, мои господа? – он окинул взором господ, что «не находили» или делали вид, что «не находят» и продолжил: – Необходимо прояснить один момент, товарищ майор. У вашей организации есть свои… как есть… источники в окружении Сталина?

–   Дайте вспомнить…  Если не запамятовал, то есть, – Цвигун показал глазами на Фоммеля: – Герр хороший подтвердит. Не даст соврать.

   Оберштурбаннфюрера еда не подбросило от возмущения. Когда-нибудь он точно свернёт этому проходимцу шею, будьте уверены! Но на этот раз он оставил свои зловещие планы при себе. Вместо этого бодро тряхнул бриллиантиновой головой. И сложил в колечко большой и указательный палец левой руки, что являлось буддийской мудрой спокойствия.

–  Вы подтверждаете, коллега? – имперский советник, скосив глаза на мудру, лишь благоговейно улыбнулся.

–   Безусловно… – на мгновение, замявшись, тут же выправил ситуацию Фоммель. – По роду своей деятельности, я обязан сомневаться и всё подвергать сомнению. Кроме  гения великого фюрера, разумеется. И нашей победы над еврейской плутократией – он снова на мгновение замялся, подавив в себе усмешку, так как вспомнил о «неполноценных славянских народах», о чём сейчас старались не вспоминать. – Я получил по своим каналам информацию. Она полностью подтверждает легенду данного субъекта, – он с некоторым вызовом кивнул в сторону Цвигуна, что усмехнулся. – Его звание и статус в СМЕРШе полностью подтверждаются. Личность идентична, как говорят в службе безопасности.

   Однако его заминка произошла и по другой причине. В полученной от почётного агента СД информации значилось, что Краснопольский Иван Иванович, гвардии сержант 5-й гвардейской армии, являлся ранее выпускником разведовательно-диверсионных курсов НКВД, которые были организованы в 1940 году в Катынском лесу под Смоленском при доме отдыха известного наркомата. В сообщении, правда, указывалось, что настоящая фамилия «Краснопольского» Круглов, зовут его Иван Алексеевич. Воспитанник детского дома «Трудовая коммуна», прошёл срочную службу в РККА в 1939 году в составе парашютно-десантной дивизии КВО. Остался на сверхсрочную. За успехи в боевой и политической подготовке присвоено звание старшего сержанта.  В июле 1940-го он прошёл специальную подготовку при в/ч №349-5, каковую окончил по профилю как разведчик-диверсант.

 –   Тогда наша организация почиёт на лаврах достигнутого,  – Ставински в сердцах провёл рукой по шву диагоналевых, с красным кантом артиллериста бриджам.  Поднявшись, он надел на голову пилотку с таким же кантом, что, правда, допустимо было лишь в прифронтовой полосе. – Моё почтение, мои господа. Адью, герр майор! – он с улыбкой коснулся тульи  с орлом своими длинными, музыкальными пальцами. Взглянул на «Русс Ивановича» с печалью: – Ах, если бы вы имели отношение к разведке Красной армии! Организации нашего доблестного «лиса» решительно не везёт.

   Цвигуну показался интересным его многозначительный взгляд, брошенный напоследок. Но он и виду не подал. Сосредоточился всецело на двух оставшихся персонах.

   …Ставински отправил шифровку в штаб-квартиру Абвер. В ней говорилось следующее:  он вступил в контакт с перебежчиком за сутки до того, как русские обрушили мощь своей артиллерии на рубежи сосредоточения группы армий «Центр».  Представившись по легенде, он сразу же предупредил представителя Абвера о русской артподготовке и начале русского наступления на южном фасе. Источником информации он назвал свою конспиративную, разветвлённую организацию «4-й Интернационал», что имеет широкую сеть сотрудников в тылу и на фронте. Перебежчик знает лишь членов своего конспиративного «звена», которое в целях сохранения от ОГПУ (Ставински намеренно употребил это название) называет «пятёркой». Но руководитель данного подразделения подчиняется «центру» в Москве. Согласно оперативной проверке, что была проведена Абверкомандой 103 при группе армий «Центр», личность перебежчика в звании старшего сержанта 5-й гвардейской армии, назвавшего себя Краснопольским Иваном Ивановичем, полностью идентифицирована. Им оказался оперативный сотрудник Разведуправления РККА при отделе фронтовой разведки 5-й гвардейской армии в звании майор. Агенты на доверии «Август», «Мария», «Пашенька» и «Сидор Сидорович», действующие за линией фронта, полностью подтверждают эти данные. Они расходятся лишь с данными военно-учётного (мобилизационного) управления РККА, где наблюдается следующее несоответствие: Краснопольский Иван Иванович на самом деле является Краснодольским Иваном Степановичем. Но данные этого характера вследствие проводимых русской разведкой и контрразведкой дезинформационных и фильтрационных мероприятий не могут быть точными. Свидетельством тому является полученная по каналам  СД информация о майоре контрразведки СМЕРШ…

   Ночное небо чертили протуберанцы реактивных установок «Небельверфель», огненные абажуры осветительных бомб и снарядов  озаряли зеленовато-магниевым сиянием места боёв. Русские отвечали с востока залпами из БМ-13, что называли «катюшами». Песни про эту задорную девушку в вермахте уже не пели, как в 1939-м и 1941-м. Однако реактивной установке выдумали ещё с начала восточной компании зловещее имя – «сталинский орган».  Что ж, по крайней мере, остроумно, живо отметил про себя Ставински.  Останавливаясь перед многочисленными патрулями и контрольно-пропускными пунктами, он добрался на машине до штаб-квартиры группы армий «Центр», что выдвинулась к передовой. Согласно указанию Канариса, чьим представителем он и являлся, Ставински мог вступать напрямую в контакт с фельдмаршалом Клюге.

–   Милейший Ставински! – фон Клюге поднялся ему навстречу. – Если вы здесь так скоро, то, стало быть, есть новости. А новости на четвёртые сутки операции «Цитадель» это… гм, хм… ещё один камень в фундамент нашей победы. Итак, каковы же они – ваши гешефты?

   Оба вынужденно рассмеялись.

–   Генерал-фельдмаршал, вы как всегда проницательны. Новости действительно заслуживают самого пристального внимания. Причём, я хотел бы отметить, что информация и её источник находятся в среде высшего оперативного руководства Красной армии. А также… – Ставински возвёл стально-серые глаза на потолок. Там светила восьми-вольтовая  аккумуляторная лампочка от «Крупп-Протце», что урчал во дворе. – Мне хочется отметить, что в разгар боёв за Курский выступ мы получили реальную возможность совершить некий акт возмездия. Данное мероприятие может решить исход не только восточной компании, но и судьбу всей политики рейха. Надеюсь, что генерал-фельдмаршал меня понимает.

–   Насколько это возможно, полковник, – дивясь такой наглости, заметил Клюге. Окинув взглядом его серебристые сутажного шнура погоны с двумя золотыми ромбиками, он продолжил: – Источник, как вы утверждаете, заслуживает доверия?

–   Ну… – Ставински закатил глаза под потолок, – генерал-фельдмаршал! Я бы не стал вас утруждать непроверенными данными. Источник информации – это перебежчик, прошедший специальную подготовку диверсанта и агентурного разведчика. Рекомендован своим руководством, – Ставински понизил голос, – для проведения нелегальной работы. Судите сами: нам необходимо перехватить стратегическую обстановку. Первые сутки боёв на Курском выступе показали, что русские не отступают и не сдаются в плен целыми дивизиями, как это было летом 1941-го. Они ведут упорные оборонительные бои, нанося нам встречные контрудары. Уверен, что если в разгар боёв в Москве произойдёт нечто, о чём мы сейчас догадываемся, ну… –  Ставински продолжил, поиграв бровями: – Это будет удар не с флангов, а с тыла. И не по Курскому выступу, но по срокам одной затянувшейся компании.