Текст книги "Новое житие - покой нам только снится (СИ)"

Автор книги: Станислав Графов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

–   Друг, я здесь при исполнении особого задания штаба контрразведки Центрального фронта, – с чувством ответственности, какое только имелось у него в распоряжении, заметил Алексей. – Рад бы, но… ей-ей, ни с какого боку! Ферштейн, понимаешь? Оно, конечно, мы по сторонам поглядываем. Но никого и ничего, как говорится. Поди все уже попрятались в леса. Ищи их там. Или пристроились к какому-нибудь обозу или автоколонне. Кто ж будет в одиночку двигаться, привлекать к себе внимание? Там тоже проффи, ещё какие…

–  Да, точно там проффи, – печально сник Владимир, став похожим на обиженного мальчика.

–  Так это… с супругой едете? – он, мгновенно переменившись в лице, вытащил из кармана гимнастёрки с чёрно оранжевой «гергиевской» нашивкой за ранение массивный портсигар из оргстекла. Предложил одну «пушку» Алексею, когда тот вежливо отказался, вложилил её снова на место: – Да, женщина красивая. Завидую тебе по-хрошему. Работаете вместе?

–   Да как сказать, – чувствуя подвох, «Гриша» внутреннее подобрался, – Чтобы не выдать военную тайну, взял с собой. На сносях она у меня. Везу в Смоленск, в окружной госпиталь. Пусть отлежится, пока я в разъездах буду.

–   Правильно! – вновь заулыбался Владимир, что снова открыл портсигар и на этот раз прикурил от трофейной зажигалки «зиппо». – Вот это заботливый супруг, я понимаю! Не то что… – он полез в другой карман и извлёк оттуда, завёрнутую в чистый платок с цветастой вышивкой фотокарточку три на четыре, с которой смотрело миловидное женское лицо, обрамлённое светлыми локонами: – Моя Иринка! От-т-т такая женщина, когда любит и не злится. А так как танк. Лучше не подставляйся.

–   Понимаю, – весело (насколько это возможно) тряхнул головой Алексей, изобразив заученную улыбку. – Друг, ну, при всём уважении… мне давно уже пора. Держим путь на запад! – он игриво тряхнул вновь, так, что фуражка едва не наехала козырьком на глаза.

–   Да, дан приказ ему на запад… Ты это, если что – заглядывай. Когда поедешь обратно или вообще будешь в наших краях. Меня в комендатуре можно спросить, если что. У помощника военного коменданта, майора Лисицина… –  тут он назвал с десяток фамилий и отчеств, приплюсовав ещё военврачиху 3-го ранга в окружном госпитале,  которой следовало обратиться насчёт Машкиной беременности. –   Если что надо, обязательно поможем.

–   Ладно, ладно… – успокоено пробурчал Алексей,  поворачиваясь в обратный путь. – Извини, капитан,  нам торопиться надо. Начальство, сам понимаешь, требует. Если что, такого пендаля вставит…

   Чёрт, подумалось ему, а если он, этот Владимир, агент Абвера? Если всё это, как и «рыжий» (он же « Цвигун») продуманно заранее? Если это тоже – контроль, проверка? Что если он должен мне что-то передать «по линии», а я в свою очередь – передать ему? А эта информация должна стать решающей в моих дальнейших действиях по уходу из игры или всё-таки в предстоящей операции? Что если…

   Он не узнал прежний голос, которым говорил Владимир Овсянников. Это был новый, жёсткий и требовательный голос. Ещё не обернувшись, он уловил знакомый «крак-к-к» и понял запоздало: зря подставил спину. Зря так глупо успокоился. Зря так глупо успокоился, поддавшись столь дурацкому заискиванию.

   Когда он повернулся в пол оборота, на него уставился тонкий ствол «Люгера». Глаза Овсянникова, большие и карие, смотрели насмешливо, с запрятанным в глубину презрением. На губах играла небрежная усмешка.

–   Что ж ты, диверсант гитлеровский… профи хренов, такую липовую медальку позволил на себя одеть? Вместо золотой эмали – серебро?.. Мелочь, а в глаза бросается. Руки взять на затылок! Шагом!

–   Что за чушь мелите товарищ… – начал, было, Алексей, в котором вновь чувствительно заворочался «Гриша». Но тут же замолк. Ком в горле снова перехватил его речь и даже закупорил дыхание. Он провален. Его провалил «Центр». Во-первых, эта дурацкая высадка, во-вторых, этот «Кондор» с его восемью каучуковыми шасси, считавшимися сверхнадёжными.Всё было не так. Всё было против него изначально. Против них.

–  Ты, это самое… – Алексей-Гриша спиной чуял, как потрясён Овсянников: рукав на левой руке собрался комом, – У меня там новое оружие Абвера. Называется ручной противотанковый гранатомёт – панцеркнаппе значит по-ихнему…

–   Я тебе щас такой панцеркнаппе!.. Ну-ка никаких немецких слов! – гаркнул было Овсянников, но тут же зашипел: – И смотри мне, гад, чтобы этой твоей… никаких знаков не подавал. Дёрнется ещё, а ребята вмиг её уделают.

–   Ладно, ясно, – он хотел было сказать «она у меня баба смирная, работящая», но вовремя прикусил язык.

    Перед глазами вновь возникло лицо парня-водителя…

–   Только это… Тут километрах в тридцати отсюда тайник. Там у меня был контакт с другим агентом. Один он или нет, не знаю. Но амуниция у него наспех одета. Так что, или после высадки, или…

–    Ладно, разговорился. Там куда веду, будут спрашивать. Советую отвечать всё, как на духу. Понял? Чистосердечное признание смягчает участь. Ты это… Подходим. Руки плавненько опустил Вот так… Смотри, держу тебя на мушке. Трогай…

***

…Значит, товарища Сталина хотят убить. В который раз… – Сталин, попыхивая трубочкой, мягко прошёлся по зелёному ковру, под которым скрылся навощённый паркет. – А если товарища Сталина хотят убить, то значит, моя голова кем-то ценится. Не совсем пустая, наверное, – глядя в упор на Власика и Берия, он спросил сквозь дым: – Что, всего двое?

   Берия усмехнулся, бросив едва заметный взгляд на приземистого широколицего генерала, стоящего навытяжку подле него. На каменном лице последнего не пробежала даже тень улыбки.

–   Товарищ Сталин, это всего лишь ядро группы. Боевой или активный состав. Известно, что после высадки на «мёртвом месте» их ждал связной. То есть ещё один человек – в группе обеспечения. Кроме всего им где-то надо было остановиться в Москве. Значит, как минимум, в группе прикрытия три активных агента, не считая хозяина «ящика». Или хозяйки…

–   Оставь хозяек в покое, Лаврентий. Итак, вся Москва слухами полнится. Боятся тебя…

–   Вот, видимо, оттуда у слухов и ноги растут.

–   Согласен. Есть смысл, – Сталин, поводив жёлтыми зрачками, снова воззрился на черенок своей трубки. – Слухи опасная вещь. Тоже оружие, товарищи. Ещё какое… Недаром великий русский писатель Николай Гоголь написал про «заплатанной». Если помните, в «Мёртвых душах». Как приклеится какая кличка, какой слух к человеку, как пойдёт гулять среди народа… Недаром про товарища Сталина был пущен слух, что он злодейски убил товарища Кирова. Недаром… Но война всё расставила на свои места. Ничего, как она кончится, всем воздадим по заслугам.

   Он, переживая сказанное внутри, неспеша, нарочно замедляя шаги, прошёлся по ковру. В своей новой маршальской форме, с золотыми галунами и широкими погонами, он, несмотря на свой маленький рост, выглядел поистине гигантским. Звезда Героя соцтруда сиротливо виднелась на левой груди.

–   Ну, и что говорят на допросах двое диверсантов? Как планировали они убить товарища Сталина. Авторучкой с одним выстрелом?

   Берия, едва не задев плечом массивного Власика, словно крадучись подошёл к столу. Вынул из папки кипу фотографий. Разложил их по синему сукну. На Сталина глянули хорошо отпечатанные, свежие снимки. На одном на поляне, в лучах солнца во всех видах был запечетлён транспортник с готическими чёрно-белыми крестами, с четырьмя лопостями по оба крыла. Некоторые из них были деформированы. Другая группа снимков запечатлела мотоцикл явно немецкого образца, но с четырёхзначными номерами Центрального фронта. (Сталин трижды побывал на фронте, первый раз осенью 1941-го под Смоленском, второй раз в 1942-м в освобождённом и разрушенном Ржеве, третий раз на руинах Сталинграда в 1943-м.) На широко расстеленной в стеблях травы плащ-палатке были разложены такие аксессуары как рация «Телефункен», что отличалась от наших продолговатым и вытянутым корпусом, ППШ с дисками пистолет «Вальтер ПП», пистолет ТТ, деньги, документы. Следующая группа фотографий удивляла, если не сказать больше. На ней одиноко лежала странное массивное утолщение на кожаной подкладке с ремешками, а также сумочка из брезента с замшевыми или кожаными вставками. Рядом с ней рядком, с интервалом лежали пузатые пульки, похожие на снарядики.

–  На последнем снимке, товарищ нарком, то, чем эти авантюристы намерены были меня убить?

    Сталин уже видел подобные снимки. Их час назад принёс ему на доклад начальник ГУКР СМЕРШ Абакумов, чьи сотрудники и взяли диверсантов. Сталин, зная о неприязненных отношениях Берия и Абакумова, старался не сводить их вместе. Но информация одного и другого ведомства местами разнилась, что было, несомненно, интересно и позволяло составить наиболее целостную картину. Кроме того смершевцы вели следствие по делу. Протокол первого допроса Сталин также читал. Из него выходило, что у диверсантов был кто-то на связи в Москве. Причём в ближнем круге, если не при 1-м управлении НКВД. На него они и рассчитывали. Этот кто-то должен был сообщить графики движения правительственных эскортов и многое другое. «Пел» на допросе, причём с момента ареста, лишь мужчина-диверсант. Второй, женщина, отказалась давать показания. В резкой и категорической форме. Судя по всему, она ничего не боялась и ни в чём не раскаивалась.

–   Да, товарищ Сталин. Это, конечно, глупо, но Канарис именно на такое оружие рассчитывал. Способное пробить 20-мм броню, зажечь двигатель бронированной машины. Они рассчитывали, что им дадут произвести выстрел по эскорту, что будут данные, в какой из машин… извините, товарищ Сталин, будет «тело»…

–   Устройство стреляет кумулятивными патронами… – начал было Власик, но тут же затих.

–   Да, они наверняка рассчитывали, – весело метнул искры из глаз Сталин, – что товарищ Сталин выбежит вон из авто при виде руки с этим… Как угорелый бес сорвётся с места и, обгоняя сотрудников охраны, побежит по Москве. Оглашая её криками паникёра. «Товарища Сталина убивают. Помогите!»

–   Не могу поручиться, что так всё у них было оговорено, но… Тогда эта кампания хотела бы вас не убить, а только напугать.

–   А что если так и было? – Сталин звучно стукнул люлькой трубки по хрусталю пепельницы. – Нельзя исключать такую возможность.

–   Разрешите, товарищ Сталин? – Власик подался вперёд, едва не опрокинув Берия. – Практически всё безграмотно организовано. Практически… Стоять на улице по ходу следования, в мешковатой и длинной верхней одежде. Если солнце на небе и погода ясная, это тут же привлекает внимание моих ахархаров. Какие б документы ему не отпечатали… А после выстрела… я извиняюсь, конечно… куда б он делся? Ерунда какая-то, бабам насмех. Ей Богу, профессионализма у них поубавилось, в Абвере этом. Аккурат после того, как им под Сталинградом башку продуло. Да и, я извиняюсь, как определить, в каком из авто вы, товарищ Сталин, поедете? Это надо иметь своего человека на объектах, что б видел и тут же просигналил в «ящик». А если вы дорогой пересядете, а если… Короче говоря, правы вы, товарищ Сталин. Дымоиспускание это, а не диверсия. Подставился противник, а смысла никакого полезного нету.

–   Во-первых, нет, – нахмурился Сталин, – как правильно говорят русские, товарищ Власик. Это, во-первых. Надо быть примером для своих подчинённых и лицом, и одежной и речью. Культура речи сейчас не та, что до революции. Ниже стала культура в целом, хотя верные нам специалисты из числа старых стараются её укреплять. Сколько их пересажал этот мерзавец Ягода с Ежовым. Последний много расстрелял, но мы всё же многих смогли уберечь. Так вот, зря вы так согласны со мной. Я недаром задался вопросом, на что они рассчитывали. И назвал их авантюристами. На серьёзное дело авантюристов не пошлют. Когда грабили Тифлисский банк до революции, чему я был свидетель, там тоже не авантюристы были. Камо, хоть и любил ходить на волос от смерти, но всё продумывал, всё просчитывал. Только раз в жизни сорвался – когда под грузовик угодил. Тоже думают на товарища Сталина. Только стиль с Бухаринским схож. Когда товарища Кирова убили, там тоже грузовик был, если помните. Бухарин с Ягодой, а там и Зиновьев с Радеком… Весь фашистский блок, что привёл Гитлера. И товарища Кирова тоже убили в одиночку, хотя охрана состояла из восьми чекистов незадолго. Но охрану сократили, нам известно – по приказу Ягоды. И Николаев, этот щупленький выродок не постеснялся до этого обращаться в германское консульство. А затем не испугался стрелять в одиночку. Думал, сойдёт с рук, успеет скрыться? Думаю, да. Слишком хорошо был прикрыт с тыла и с флангов. Думаю, даже не помышлял он, что не хватятся его. Если б не рабочий, что оказался поблизости и метнул в него молоток, ушёл бы этот Николаев от советского правосудия. Так плохо у нас тогда было поставлено с охраной.

   Он закашлял от попавшей табачной крошки, а затем, сосредоточенно подышав, спросил:

–  А сейчас хорошо? Сейчас у нас хорошо с охраной, товарищ Власик?

   Власик, став белым, шумно всхлипнул:

–  Товарищ Сталин! Если какие-то грехи имеем, сейчас же побежим устранять. Всё устраним. Сам я думаю, что определённый просчёт в разгадывании замыслов врага налицо. Не учли мы до конца, то есть я, в первую… самую… что враг может иметь глубоко законспирированную агентуру в ближнем окружении. Успокоились. Всё потому, что излишняя подозрительно, сами знаете… Травмируется коллектив, несрабатывается. Кроме того, все многократно проверены и проверки не прекращаются. Вот и товарищ Берия подтвердит. Нередко устраивает нам такие выволочки…

   Берия осторожно скосил лицо, чтобы не расхохотаться. Недавно наружники, которые в целях перекрёстной проверки водили лично Власика (тем же занималось специальное подразделение 1-го управления в отношении Берия) засекли того на загородном пикнике с женщинами. После шашлыков с красной и чёрной икрой, да портвейна, они, скинув купальники, стали бросаться в пруд, в чём мать родила. Власик ринулся за ними в семейных трусах. Всё это происходило в Серебряном бору. Было сделано много фотографий, что запечетлели последующие развлечение в кустах. Кроме того прослушка зафиксировала с трёхсот метров разговоры захмелевшего генерала, где он трепался о маршруте и охране вождя. Якобы на дорогу как-то выскочила баба с поленом, после чего машины охраны разошлись ввером, а передние, прикрыв собой бронированный «паккард»… Естественно, Власик во всех подробностях описал своих спутницам, каковы толщиной были дверцы и стёкла машины вождя.

–  Это хорошо, что вы друг-друга проверяете, – вздохнул Сталин. – Только учтите, что враг не дремлет и враг рядом. Совсем рядом. Ходит по одним коридорам, дышит одним воздухом. Все мы у него на прицеле. То, что убьют товарища Сталина, не беда. То, что убьют имя Сталина, – Сталин посуровел и с минуту посерел лицом, что стало как пергамент, – это будет беда. Как начало войны.

–   Уж лучше б Будённый усы свои сбрил… – сострил Берия, пытаясь разрядить обстановку.

   Сталин погрозил ему пальцем:

–  Вечно наш Лаврентий вставит… Хотя, молодец. За шутку хвалю. Вот и займись с товарищем Власиком  этим вражеским агентом. Один он или двое, рядом с нами. Выясни его сущность и связи. Сидит он давно. Скорее, это Авель, – Сталин презрительно сощурился, вспомнив Енукидзе с его развратными похождениями, – его к нам внедрил. Этот патаскун… Но мы вычислили да ни всех. Ничего, всех вычислим. Джура здесь?

–   Так точно, товарищ Сталин, – отрапортовал Власик. – Полковник Джура прибыл со мной. Ожидает вас в приёмной.

–   Оба свободны. Жду результатов и с обоими на связи, – Сталин кивнул им обоим, показывая, что не вполне доволен работой. – Пускай войдёт.

    Джура был командиром особого подразделения в структуре 1-го управления, что называлось группой активных мероприятий. Ей было поручено проводить диверсии в отношении глав враждебных государств, а также сотрудников аналогичных спецподразделений. Кроме этого, Джура разрабатывал, собирая соответствующую информацию об этих службах, контрдиверсионные мероприятия. Именно благодаря ему и его людям удалось избежать двух покушений на Сталина зимой 1941-го, когда враг стоял у ворот Москвы, а в Серебрянный бор проникла группа полка «Бранденбург». Невысокий, ладно скроенный, похожий на цыгана, в отлично сшитой форме с серебряно-синими погонами, он производил впечатление парадное, а не будничное. Грудь украшал орден Красной звезды.

  Первое, что сделал Джура, так это – показал уже известные Сталину фотографии. Но были и другие. На них сотрудники ГАМ, внедрённые в органы СМЕРШ Центрального и Воронежского фронтов (в том числе, в контрразведку истребительных авиаполков) запечетлели странный объект. С виду он напоминал детскую юлу. Сверкающий корпус был покрыт какими-то точками и продолговатыми оконцами. На закруглённой крыше угадывалась овальная антенна. В днище были сокрыты ниши. Вероятно, для устройств, что позволяли садиться.

–   Что ж, у него там шасси спрятаны? – промедлив, изучая реакцию полковника, спросил Сталин.

–   Своего рода, товарищ Сталин. Есть другой снимок, – Джура выложил фотографию, где тот же объект стоял на плоском бетонном покрытии. На его бортах ясно просматривались чёрно-белые мальтийские кресты. Из днища виднелись, упёртые в бетон, металлические лапы. На его фоне стояла группа офицеров вермахта и СС. – Это их кратковременное пребывание в Пенемюнде. Но с началом активных действий под Курском база, по нашим данным, перебралась на юг. Где-то в Крыму.

–   Пока нет точных данных?

–   Товарищ Сталин, берегут как зеницу ока. Да и мы не хотим раскрывать своего сотрудника. И так близко подобрался.

–   Ваш сотрудник… – Сталин с затаённым восхищением задержал дыхание.

–   Он не совсем наш. Но на момент начала операции прикрытия от ГУКР СМЕРШ, поступил в наше распоряжение. Операция пошла не совсем по сценарию. Его непосредственное начальство предполагало, что на него поведётся представитель СД. Но повёлся как раз-таки наш клиент. Кроме того, те снимки, которые вы прежде изучили, поступили к нам с Центрального фронта. Они сделаны вчера, в ходе битвы за Прохоровку. Свидетелем, кстати, оказался один офицер, командир батальона самоходной артиллерии. Не побоялся, молодец, вовремя доложил. Мои ребята тоже вовремя скоординировались.

–   Данные на этого офицера и вашего…  то есть, теперь уже вашего сотрудника приготовьте немедленно, – мягко оборвал его Сталин. – Вплоть до малейших деталей. За сотрудником… как его по батюшке?

–   Василий Иванович. Цвигун, его фамилия. Этой зимой, в феврале, окончил специальные курсы под Воронежем. Присвоено звание…

–   Понятно, товарищ Джура. Хороших сотрудников ростите, хвалю.  Храните его там как зеницу ока. Считаете, это мой приказ. Это золотые кадры. Их беречь нужно.

–   Слушаюсь, товарищ Сталин.

   Сталин прошёлся по ковру. Словно изучая реакцию собеседника на свой вид, смахнул невидимую пылинку с красных лампас. Затем, неловко повернув голову с седеющими рыжеватыми усами, с иронией бросил взгляд на широкий золотой погон с маршальскими звёздами.

–   Ну, и вырядили меня.   Как павлин, извините, товарищ Джура. Не находите?

–   Не нахожу, товарищ Сталин. По-моему, вполне сносно.

–   Зря не находите, – Сталин, взяв лист вощёной бумаги из папки, что-то черкнул по нему синим, отточенным карандашом. Затем, положив его с краю стола, как бы нехотя повернулся и сказал: – Будьте добры, посмотрите ближе – как там шов на спине, не расходится?

   Джура, затаив дыхание, так, чтобы не скрипнули сапоги, сделал несколько шагов вперёд. На синем сукне, что покрывало стол, он увидел записку следующего содержания: «Проверьте Измайлову. Вдоль и поперёк. Жду».

–   Нет, товарищ Сталин. По-моему, всё впорядке, – сказал полковник, немного отступив от небольшой фигуры вождя в ослепительно-белом кителе. – Но я бы на вашем месте поработал с портным. Немного не приталено. Чувствуется, нет женской руки.

–   Вы это точно? – Сталин, развернувшись в пол оборота, сощурил глаз.

–   Точнее быть не может. Там где женщина приложила руку, жди счастья. Если специалист, конечно, хороший. Но проверить специалиста не мешает.

   Сталин, затаив дыхание, изучил небольшую, крепкую фигуру полковника.

–   Вот и я такого же мнения, товарищ Джура. Будем изучать вместе. Вы свободы…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ САМАЯ КОРОТКАЯ ЖИЗНЬ..

Руку Виктора перехватили, прежде чем он сумел нажать на пуск ракетницы.

-Дя-я-я-я-денька… – только смог выдавить из себя Сашка.

   Потрясённый, он только молчал.

–   Спокойно, спокойно, товарищ капитан! – твёрдо произнес чей-то голос под ухом. – Не надо дёргаться. Свои. Как говорится, лучше поздно, чем…

    Виктор, наконец, смог повернуть одеревеневшую шею. За спиной высился рослый парень с загоревшим лицом. Под зелёным шлемом весело искрились серые, повзрослевшие рано глаза. Это как раз не потрясало. Однако всё остальное… Облачён он был в маскировочный комбинезон, поверх которого, скреплённые меж собой ремешками, виднелись округлые стальные пластины. Что-то вроде кирасы, каковую носили кирасиры времён Бородинской битвы. Точно также были обмундированы трое бойцов. Они медленно, соблюдая все меры предосторожности, сползли за ним в воронку. У всех, включая командира (это ощущалось без знаков различия) были невиданными пистолет-пулемётами с  рожковыми магазинами.  За ними ползла, низко пригнув голову и сложив уши, немецкая овчарка тёмной масти. На спине у неё высилось странное седло с закреплённым брезентовым чехлом. Собака-подрывник? В 1941-м таких применяли без особого успеха под Москвой и на других участках фронта. Натасканная поводырем на получение еды, она заползала под днище танка или автомобиля и, жертвуя собой взрывала его.

–   Так, говоришь, не психованный, парень? – старший странной команды потрепав Сашкины вихры, наконец, соизволил представиться: – Старший лейтенант Неустроев.

–   С вами психами станешь, – начал, было, Виктор, которому хотелось затеять перебранку. – Столько времени ждать, а теперь – на тебе! Заявились, вашу… – вспомнив женщину с иконой и суровые лики святых, он вынужденно замолчал: – Видели, что делается? Ребят выручать надо.

    В глазах Неустроева светилась такая уверенность, что говорить больше не хотелось. Тем более что, дождавшись всех своих подчинённых, он неожиданно сказал:

–   Тебе тут один человек привет передал. Привет отдельно. Отдельно – не пороть горячку. Слушать и делать, что мы решим. Расстановка сил понятна?

–   Понятно, – Виктор в точности, как Сашка, пролепетал одними губами.

– Всё! Значит действуй. Только так – ракетницу мне живо. А то… Знаю я вас – героев очаковских и поколенья Крыма.

    Оказалось, дождался он не всех. Вслед за собакой через бровку воронки перекатился щупленький на вид малый в точно таких же латах, но со снайперской винтовкой. Он тут же, подмигнув Виктору (последнему это пришлось как нельзя кстати), вынул из винтовки затвор. Тщательно продул затворную раму, вытер её ветошью. Только после этого изрёк почище Цицерона с Сократом:

–   Ну что, действуем, товарищи? Обстановку я срисовал такую…

***

…Залышав сигнал с улицы, Васька соскочил с кровати. Пройдясь босиком до окна, он отогнул краешек занавески. На улице, сверкая лаком, стоял иссиня-чёрный «майбах» под номером WH 44-26. Невдалеке, как всегда прогуливались двое неприметных типов. Скрёб метлой новый дворник в фартуке со старинной бляхой, что, на этот раз, держался ближе к воротам. Васька отошёл за стену. Затем пошевелил занавеской, давая понять (как условились заранее), что он скоро выйдет. Затем пробежался босиком к платяному шкафу. Извлёк оттуда с металлических раскладных плечиков мундир майора вермахта с сиреневыми «катушками» интенданта. Уже облачившись в тесные хромовые, с высоким голенищем сапоги и повязав ремень с «вальтером» (без обоймы), он неприязненно вспомнил о главном. На тумбочке возле кровати с сияющими шариками над изголовьем лежала скомканная повязка из замши. Он одел её через левый глаз. Бросил не себя насмешливый взгляд в зеркало. Ни дать ни взять – «дас ист фантастишь, герр официр!». Вид был что надо – свои перепугаются. Не хватало только Железного креста, хотя бы второй степени. Или знака «За танковый бой» на левой груди. А повязка здорово изменяла внешность, почти до неузнаваемости. Лучше всякого грима и усов.

   С такими радужными мыслями он нахлобучил фуражку и вышел. Дом был четырёхэтажный, с лепными потолками. До революции наверняка принадлежал какому-нибудь купчине.

–    Герр майор прикажет сначала в казино? – учтиво осведомился кадыкастый молодой ефрейтор-водитель, на этот раз новый.

–   Нет, сразу на объект, – сказал Цвигун, стараясь смягчить акцент. Этого можно было не делать, так как шофёра наверняка (как и прежнего) предупредили: чин из восточного батальона, плохо владеет германским.

   Машина плавно тронулась с места, проехала тех двух и дворника, что стремительно отставил метлу и махнул шляпой. Неприметные типы разом отвернулись, что б ни попасть в облако пыли и газов.

    Через час с небольшим он уже прогуливался с Фоммелем по лесной дорожке, посыпанной в лучших традициях фатерлянда речной галькой. В ярких лучах золотисто-оранжевого солнца, с ветки на ветку сновали пичуги, кое-где в тени сверкали на листьях и траве капли росы. Невдалеке плескалась речка – там было оборудовано пулемётное гнездо. Вообще этот лес был нашпигован постами и патрулями, что неслышно перемещались в своих длиннополых плащ-накидках с камуфляжными разводами. Выростали как из-под земли, плотным кольцом смыкаясь вокруг людей. Цвигун (согласно документам, майор 30-го Восточного батальона Верховенский Павел Георгиевич) после долгих размышлений руководства СД, был утверждён в должности консультанта при подготовке группы.

   За высоким забором из колючей проволоки с сигнализацией, что вырос перед ними, расстилалась широкая, почти правильной формы поляна. Над ней колыхалась маскировочная сетка, что была укреплена на крышах караульных вышек четыре метра в высоту. На поляне был расположен сборный домик для прибывших инструкторов и преподавателей, а также специальный ангар. В центре поля располагались полоса препятствий со щитами и канавами, а также натянутой низко колючей проволокой, набитые соломой чучела из эрзац-кожи, на которых отрабатывались приёмы рукопашного боя, щит для метания ножей. Кроме того высился огромный щит-пулеуловитель для разрядки оружия, который в случае необходимости можно было использовать для стрельбы.  С воздуха такой объект можно было рассмореть только на бреющем полёте, и то, если задержать глаз.

    На объекте упражнялась группа курсантов численностью  до   отделения. Они вяло ползали под натянутой проволокой, а так же,  как следует не размявшись, отрабатывали бросок через плечо, блоки и удары по точкам. Время от времени преподаватели (квадратный немец в пилотке, в одной майке с молниями в круге, а также русский, что был облачён в синее трико МГУ) неожиданно нападали на зазевавшихся курсантов, нанося им боксёрские удары (это делал русский), или забирая в удушающий захват.  Скоро немцу это надоело. Он скомандовал всем построиться, а затем разбиться на пары. Первые номера взяли вторых за ноги. Вторые стали на скорость отжиматься. Айн, цвай, драй… Затем всё изменилось. После этого немец, по совету русского, приказал повернуться спинами друг к другу. Плотно прижавшись таким образом, курсанты сплелись руками. Стали на скорость приседать. Айн, цвай, драй… Затем немец, решив, что достаточно наслушался советов русского, приказал всем  вновь построиться. Он  стал выполнять комплекс упражнений на координацию. Ничего хитрого в них не было (немец, словно пританцовывая, совершал движения руками, ногами, а также корпусом), но надо было успевать повторить за ним. Тех, кто нарушал этот порядок, русский отсортировывал в отдельную группу. Вскоре в ней насчитывалось до половины курсантов.

–   А серьёзный у вас спец, этот Вася, – усмехнулся Цвигун, намекая на русского. – Ганц на предмет того жучка будет.

–   Что есть Жучка? – утомлённо поднял светлые брови герр Фоммель. – Что такой Васья я уже знайт.

–   Да не берите в голову. Хотел сказать, что отбор поставлен грамотно. Группа должна в поле сработаться. А негодный материал надо отсеивать.

–   О, вы рассуждайт как немец! Браво-браво… Интернационал разве не учит равенству и братству?

–   От каждого по способностям, каждому по труду, герр хороший.

–   О, понимайт-понимайт. Вы хотеть сказайт, что каждому из них можно найти применений? Не так ли?

–   Ну, во-первых, «применений» можно  даже барану найти, если постараться. Во-вторых, бросьте говорить, по-русски, будто вчера родились.

–   О, Русс Ивановитч! Вы видете, я тоже умею хорошо шутить.

   Услышав звуки клаксона, они обернулись в сторону ворот, оплетённых проволокой. Солдат в шлеме открыл их. Въехал «кюбельваген» с открытым верхом. На заднем сидении угадывалась голова в знакомой пилотке с красным кантом. Карие глаза на остром лице пробежались по всем маломальским значимым предметам.

–   Мой сюрприз, кажется, сработал, – усмехнулся Фоммель. – Сейчас убедитесь, герр майор.

–   Заранее благодарю, – с искренним уважением заметил Васька. – Этот тип как раз здесь не лишним будет.

   Ставински, легко выпорхнув из синевато-зелёного гоффрированного корпуса, заметил сразу же Фоммеля. Отдал честь ему и Ваське, приложив к орлу на пилотке два пальца:

–   Герр оберштурбанфюрер! Рад вас приветствовать. Пока курсанты разминаются, представьте мне герр майора.

   Он, очевидно не признав Ваську, выжидающе ждал.

–   О, с великим удовольствием. Правнук князя фон Бисмарка-Шенхаузена, наследник болгарской короны и претендент на румынский престол Корнелиус Парацельс.

–   В переводе на русский – Ванька-встанька, – подъитожил Цвигун.

   Ставинский обалдело посмотрел ему в единственный глаз. Затем затрясся, давя тихий смех.

–  Замечательно, герр майор. Эта шутка просто блеск! Вы отлично подняли мне настроение.

–  Я иначе не могу, герр Ставински.

   Они стали неспеша прохаживаться вдоль упражняющихся курсантов. Дошли до группы «отсева». Вскоре квадратный немец издал трель свистком, что висел у него на груди. Курсанты моментально бросили свои упраждения и выровнялись.

–    Ви будет смотреть, что есть я делайт. Альзо, верштейн? Смотреть…

    Он поманил к себе  пятёрку «отсеянных». Те, неловко ступая, подошли. Было очевидно, что готовится отработка новых приёмов. Вскоре по его команде они выстроились полукругом.

–   Можно я, герр инструктор? – поднял руку здоровенный рыжий курсант, что стоял среди других «отсеяных».