Текст книги "Танец маленьких разбойниц"

Автор книги: Спаркли Хейтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Чтобы разыскать Доу, Санджаю и Чанки потребовались всего сутки. Они просто пришли в казино «Монте-Карло» и задали кое-кому из обслуживающего персонала несколько наводящих вопросов.

Определенно, преследователям сопутствовала удача: им даже не пришлось применять силу. Когда они вломились в комнату под номером 1211, Доу уже лежал без сознания, зажав в кулаке собственный пистолет. Чанки остался охранять спящего, а Санджай принялся методично обыскивать комнату.

– Черт, – он сердито захлопнул дверцу стенного шкафа, – нигде нет.

– Ты ищешь статуэтку?

– Нет, Тадж-Махал! Конечно, статуэтку. Наверное, он ее уже продал.

– И что же нам теперь делать? Я имею в виду, когда он проснется?

– Не знаю. – Санджай опустился на край кровати. – Дай-ка сюда его мобильник, – сказал он после недолгих раздумий.

За последние три дня Доу дважды звонил по одному и тому же номеру. Санджай нажал кнопку автонабора. На дисплее появилось имя абонента: «Экстремальные наслаждения». На другом конце провода трубку сняла женщина. Вероятно, она хорошо знала номер телефона Доу, потому что даже не стала дожидаться, пока Санджай заговорит.

– Я ведь, кажется, ясно сказала, чтобы ты не смел сюда звонить! – гаркнула женщина. – Позвонишь еще раз, и я вызову полицию. – Дальше последовало витиеватое французское ругательство, и собеседница Санджая отключилась.

Им оставалось лишь ждать, пока Доу придет в себя. Чтобы скоротать время, Чанки решил обследовать бар.

– Эй, что там есть? Тащи сюда! – крикнул Санджай.

Чанки вкатил в спальню сервировочный столик.

– Обожаю «Тоблерон» [7]7
  Фирменное название конфет в форме шоколадных сердечек.


[Закрыть], – сказал Санджай, устраиваясь в кресле перед телевизором.

Друзья в очередной раз посмотрели «Джильи» – любимую комедию о жизни американской мафии, умяли коробку шоколадных сердечек, закусили солеными орешками, чипсами и сырными бисквитами. За окном уже стемнело, когда Доу начал подавать признаки жизни.

Пострадавший медленно приходил в себя. Чанки решил ускорить процесс и выплеснул на него ведро холодной воды.

– О-о-о, – застонал Доу.

– Где статуэтка? – рявкнул Чанки.

Доу с трудом разлепил глаза.

– О не-ет, – голос Доу напоминал сиплое карканье дряхлого старика. Он провел языком по сухим губам и снова закрыл глаза.

– Где статуэтка? – повторил Чанки, приложив к виску Доу его собственный пистолет.

– В шка… в шкафу.

– Ее там нет, – прорычал Чанки.

– А-а… де… девицы…

– Какие еще девицы? – спросил Санджай.

– Грэйс и… Одри. Блондинка и брюнетка…

– И где они сейчас?

– Не знаю. О боже. Папа…

– Да, Папа очень сердится. – Чанки поднес пистолет к глазам Доу. – Быстро говори: куда ты дел статуэтку?

– Честное слово, я больше ничего не знаю. Пожалуйста, не надо… мы же родственники…

– Одну минутку. – Санджай переключил телевизор на музыкальный канал и врубил звук на полную мощность – необходимая мера предосторожности, поскольку распространенное среди обывателей мнение, что пистолет с глушителем стреляет совершенно беззвучно, не соответствует истине.

Чанки вложил пистолет в руку Доу и направил ствол ему в рот. Дождавшись, когда рок-композиция достигнет своей кульминации и к душераздирающим воплям исполнителя присоединятся ударные, он нажал на курок.

Уборка комнаты заняла много времени. Санджай тщательно протер мебель и даже прошелся тряпкой по мертвому телу Доу, чтобы удалить возможные отпечатки пальцев, нитки от одежды и прочие микроскопические частицы, которые могли бы навести полицию на их след. Он не стал вытирать стену и спинку кровати возле головы Доу, забрызганные кровью и заляпанные ошметками мозга. Затем он пропылесосил ковер и разбросал по комнате волосы, которые они с Чанки насобирали с подголовников кресел, пока летели в самолете, и с обивки мебели в холле своего отеля. Лежавшую на столе видеокассету Санджай запихнул в карман.

Уходя, они повесили с наружной стороны двери табличку: «Не беспокоить».

С утра у Папы было отвратительное настроение. За завтраком, листая журнал «Муви Маджик», он наткнулся на статью:

Слава, успех, богатство ничуть не изменили нашу Виану Ната, она по-прежнему остается простой скромной девушкой, которая когда-то продавала цветы на ступенях храма Сидхивинаиак.

Мы встретились с Вианой в клубе «Интернейшнл» на приеме по случаю премьеры нового фильма «Алмаз любви» с участием восходящей звезды индийского кино Прити Пайджит. В этом нашумевшем фильме есть несколько откровенных сцен, вызвавших противоречивые мнения критики и оживленную дискуссию в средствах массовой информации. Естественно, в нашей беседе с Вианой мы не могли не коснуться этой темы.

«Мне подобные сцены не нравятся, – сказала Виана. – Однако это не означает, что я полностью отвергаю возможность их появления на экране. Что касается меня лично, то я согласилась бы сняться в эротической сцене только в том случае, если она необходима для более полного раскрытия образа моей героини, если же речь идет о дешевом желании пощекотать нервы публики – нет пускай подобными трюками занимаются другие молодые актрисы, вроде Прити и Сарасвати.

Недавно я познакомилась с одним американским режиссером который предложил мне сниматься в его следующем фильме. Он сказал, что в сценарии есть несколько эротических сцен. Я твердо заявила, что приму его предложение только при условии, если они будут сняты на высокохудожественном уровне. Я скорее соглашусь потерять хорошую роль, нежели поступиться своими моральными принципами. Поверьте, я не гонюсь за дешевой популярностью. В конце концов, я всегда могу вернуться к своей прежней профессии – продавать цветы, по-моему, это чудесное занятие».

Ах, она настоящее чудо, наша несравненная Виана. Но что это за намеки: «американский режиссер, новый фильм»? Уж не собирается ли Виана Ната стать звездой Голливуда?

«Нет-нет что вы, – смеется Виана – Это всего лишь одна роль в одном из голливудских фильмов, к тому же я пока не приняла окончательного решения. Я бы никогда не уехала из Индии навсегда. Здесь моя родина, здесь мой дом».

Верно, она бы никогда не смогла уехать из Индии. И почему Виана вообще обсуждает вопрос о съемках за пределами страны, даже не посоветовавшись с Папой? Последние дни он был настолько занят делами – торжества по поводу рождения внука, затем подлое предательство Доу, – что после отъезда Санджая и Чанки так и не нашел времени, чтобы послать к Виане кого-нибудь другого. Она прислала теплое письмо с поздравлениями и прелестный подарок для малютки Ганеша. Виана писала, что надеется на скорую встречу, но каждый раз, когда Папа звонил ей, трубку снимала горничная. И каждый раз он получал один и тот же ответ: хозяйки нет, она уехала на съемки или только что вернулась со съемок, но так устала, что не может ни с кем разговаривать.

Но именно сейчас, когда на Папу свалилось столько проблем, Виана должна быть рядом. Он хотел держать ее в своих объятиях и чувствовать, как нежные пальцы этой женщины ласкают его тело. Он хотел спать с ней. Странно: когда они занимались любовью. Папе казалось, что это не он отдает ей свою мужскую силу, но сам получает от Вианы какую-то необыкновенную энергию. После секса с другими женщинами он сразу же отворачивался к стене и засыпал. А после свиданий с Вианой вставал с постели бодрый, свежий, отдохнувший. В такие моменты его всегда обуревало желание построить что-нибудь грандиозное, вроде гигантской башни, и тут же разрушить, разбить, разметать на куски свое творение.

Пока Папа решал, кого из головорезов послать к Виане, пришло сообщение от Санджая: «Нашел. Пропала».

Папа уставился на дисплей мобильника: «Нашел» – означало, что они нашли Доу. «Пропала» – что пропало? Статуэтка пропала?!

«КУДА ПРОПАЛА? НАЙТИ!» – Папа быстро набрал текст и отправил сообщение.

Стемнело. Он поднялся с кресла – настало время ежевечернего визита к жене. Парализованная супруга неподвижно лежала на кровати в своей комнате, она все видела и слышала, но не могла говорить и лишь безмолвно моргала глазами – азбука Морзе, с помощью которой больная пыталась общаться с внешним миром.

Лишившись речи, Мама Меджит больше не могла устроить разнос слугам, не могла наорать на них или, тихонько подкравшись сзади, ухватить двумя пальцами за ухо и хорошенько встряхнуть. Она не могла читать нотации своим дочерям, не могла сказать, как безвкусно они одеты и какие у них отвратительные мужья и капризные, избалованные дети, она больше не могла сплетничать, рассказывая одной дочери о недостойном поведении другой, и не могла пожаловаться на плохую погоду и на скучные шоу, идущие по каналу «Дордаршан» – единственному каналу, который она смотрела целыми днями, потому что не могла попросить окружающих переключить телевизор на другую программу.

Она не могла сказать им… Нет, не правда – Мама Меджит могла говорить, просто никто не понимал ее безмолвных посланий.

Папа только делал вид, что умеет читать азбуку Морзе, но на самом деле он всегда неверно истолковывал слова жены. Если Мама усиленно моргала глазами, что означало: «У тебя некрасивая прическа», он переводил стоящей рядом дочери: «Она хочет сказать, что счастлива тебя видеть».

Несмотря на все старания. Мама Меджит так и не смогла объяснить мужу, что его молодая наложница, которая днем исполняет роль сиделки, бесстыдно ворует у нее из шкафа вещи и драгоценности, а другая женщина, работающая ночной сиделкой, постоянно обзывает ее разными непотребными словами.

– С Доу все кончено, – сказал Папа. – Но статуэтка пропала.

И хотя Мама Меджит в очередной раз попыталась сказать ему, что маленькое предательство Доу – ничто по сравнению с тем заговором, который замышляется в доме, он как обычно ничего не понял.

– Да-да, – нетерпеливым тоном произнес Папа, – я тоже очень тебя люблю.

Покупатель статуэтки явился на встречу с Доу в точно назначенный час. Морис Солт вошел в вестибюль отеля и, подойдя к лифту, опустил на пол один из двух чемоданов, в которых лежали аккуратные пачки долларов; он уже собрался нажать на кнопку, когда в дверях показались люди в форме. Менеджер отеля назвал полицейским номер комнаты. По странному стечению обстоятельств это оказалась та же комната, куда направлялся Морис Солт. – 1211.

Пожилая дама, которая с интересом наблюдала за всем происходящим, охотно рассказала Морису о причине визита полицейских.

– Убийство. Вчера на нашем этаже застрелили мужчину. Кошмарная история.

– Ужас, – поддакнул Морис. – Вы были с ним знакомы?

– Да. То есть нет. Видела один раз в лифте.

– Как он выглядел?

– Высокий, плотный, рыжие волосы…

– И кто же его застрелил?

– Не знаю.

Больше Морис вопросов не задавал. Он подхватил чемоданы и поспешил к выходу.

На днях, когда он услышал в трубке голос своего бывшего курьера по особым поручениям, утверждавшего, что одна очень ценная вещь, на поиски которой Доу отправился много лет назад, находится у него, Морис сразу почувствовал неладное. Поэтому, собираясь на встречу со своим блудным другом, он прихватил пистолет – на тот случай, если тот снова попытается надуть его.

По всей видимости, на этот раз Доу попытался надуть кого-то другого, и этот кто-то пристрелил его. Действительно ли он привез с собой золотую статуэтку, в которой было спрятано сокровище? Или Доу вернулся с пустыми руками и намеревался просто ограбить бывшего работодателя?

Теперь это не имеет значения. Доу мертв, в отеле полно полицейских, а Морис Солт не любил связываться с полицией.

Часть третья
«Мы выведем их на чистую воду»

Глава 8

Первый день в Ницце не принес ничего, кроме разочарования. Подруги приехали в город уже под вечер, в результате Блэки пришлось нарушить строгий распорядок дня и вместо пляжа идти искать ломбард. Девушки решили сбывать награбленное по частям. Они разделили добычу. Блэки досталась золотая статуэтка. Однако приемщик в ломбарде сказал, что она всего-навсего позолоченная и не имеет особой ценности, зато браслет Али оказался из чистого золота, и Блэки выручила за него целых сто евро.

На следующий день настала очередь Хлои. Перед ней стояла задача – сбыть «ролекс» и золотое кольцо. Хлоя была убеждена, что Боб Паркер носил серебряные часы. Но ее поджидало неожиданное открытие.

– Ого, – сказал человек за прилавком, – платина, эксклюзивный экземпляр, арт-дизайн, сделан по индивидуальному заказу, циферблат инкрустирован черным перламутром. Могу предложить двадцать тысяч евро.

Бегающий взгляд и поспешность, с которой он произнес эту фразу, подсказали Хлое, что на самом деле часы стоят намного больше.

– Это часы моего отца, – ответила девушка. – И они находятся в отличном состоянии. Я надеялась получить за них тысяч пятьдесят.

– Ну, хорошо, двадцать пять.

– Сорок.

– Нет, – мужчина качнул головой.

– Вы же понимаете: они стоят гораздо больше.

– Тридцать.

– Тридцать пять.

– Ладно. Договорились.

Мужчина хотел выписать чек, но Хлоя потребовала наличные. Хозяин ломбарда попросил подождать, пока его помощник снимет со счета «такую огромную сумму». Девушке пришлось пережить несколько неприятных минут: что, если он пошел не за деньгами, а за полицией? И что она скажет, если сейчас сюда ввалится толпа вооруженных стражей порядка? Остается только надеяться, что история о незнакомце, который пригласил девушку в ресторан и в качестве благодарности за приятно проведенный вечер преподнес ей эти часы, покажется полиции достаточно правдоподобной.

Но Хлоя благополучно получила свои тридцать пять с половиной тысяч (золотое кольцо Гарри Карпентера потянуло всего на пятьсот евро), сложила деньги в сумочку и беспрепятственно покинула ломбард. Она понятия не имела, сколько на самом деле стоят платиновые часы и не продешевила ли она, слишком быстро согласившись на предложение торговца. Судя по тому, как загорелись глаза мужчины, так оно и было.

Неважно. В конце концов, часы ворованные, она собиралась выручить за них тысячу-другую, и то при условии, если «ролекс» – не китайская подделка, и вдруг такие огромные деньги, целое состояние.

Но почему-то на душе у Хлои остался неприятный осадок. На обратном пути девушка остановилась перед зданием церкви. Подумав секунду. Хлоя поднялась по выщербленным ступеням и вошла внутрь. Вытащив из сумочки несколько банкнот по пятьсот евро, она свернула их трубочкой и затолкала в щель деревянного ящика для сбора пожертвований.

Сама Хлоя не была католичкой, но ее успокаивала мысль, что деньги пойдут на помощь бедным. Однако с другой стороны, пожертвование, отданное церкви, означает поддержку религии в принципе. Получается, что как атеистка она отступила от своих убеждений?

Измученная сомнениями, Хлоя вернулась в отель мрачнее тучи.

– Сколько ты получила за часы? – спросила Блэки.

– Двадцать пять «косых», – пробормотала Хлоя.

– Шутишь?

– Нет.

– Черт! Потрясающе. Хлоя, ты должна радоваться. На нас пролился золотой дождь.

– Угу. Я радуюсь.

– Как-то не заметно. Что с тобой?

– Не знаю.

– Послушай, давай кутнем как следует. Снимем номер в каком-нибудь шикарном отеле. Позвони в «Негреско». Представляешь, мы проведем нашу последнюю ночь в Ницце в старинном отеле, вечером поужинаем в ресторане, закажем самые изысканные блюда, а потом пойдем танцевать.

– Я устала.

– Черт подери, Хлоя, такой успех надо отметить. Может, завтра весь этот мир разлетится на куски, так давай сегодня оттянемся по полной программе. Обалдеть, за какие-то серебряные часы нам отвалили двадцать пять кусков. Просто не верится!

– Ничего удивительного, – Хлоя пожала плечами, – «ролекс» оказался эксклюзивным экземпляром, сделанным по спецзаказу. – Но она не сказала, что часы были платиновые и что на самом деле ей заплатили гораздо больше. Хлоя молчала и о пяти тысячах, оставшихся лежать в ящике для пожертвований, и о других пяти тысячах, которыми она не стала делиться с подругой. Последнее получилось совершенно случайно. Сделав щедрое пожертвование, Хлоя решила сказать, что получила за часы тридцать тысяч. Но почему-то, отвечая на вопрос Блэки, произнесла: «Двадцать пять». Слова сами сорвались с языка, и Хлоя посчитала, что исправлять оговорку слишком поздно.

Заказать комнату в отеле «Негреско» оказалось не так-то просто. Хлое предложили единственный свободным номер: двухместный люкс с видом на море стоимостью тысяча двести евро за ночь. Хлоя согласилась не раздумывая. Она полностью оплатит все расходы, и неприятный инцидент с «лишними» деньгами можно будет считать исчерпанным.

– Отличная новость, – сказала Хлоя. – Мы переезжаем в «Негреско». Двухместный люкс, все расходы за мой счет.

– Да брось ты, Хлоя. У нас уйма деньжищ. Заплатим пополам.

– Знаю. Но мне хочется сделать тебе подарок.

Старинное здание отеля «Негреско» с высоким красным куполом и белоснежными стенами находилось на Английской набережной. Вход в отель украшал причудливый навес из стекла и кованого чугуна. Важный швейцар в униформе, расшитой золотым позументом, провел девушек в вестибюль, где на стенах были развешаны живописные полотна и роскошные гобелены ручной работы. Спускающаяся с потолка огромная хрустальная люстра заливала вестибюль ослепительным светом.

Как утверждал путеводитель Блэки, «отель был построен румынским эмигрантом Анри Негреско в 1912 году и сразу же стал необыкновенно популярным. Среди постояльцев отеля были Коко Шанель, Эрнест Хемингуэй, Марлен Дитрих, Франсуаза Саган и прочие мировые знаменитости, в том числе члены клана Рокфеллеров и дочери американского короля швейных машинок Исаака Зингера».

Номер Блэки и Хлои состоял из гостиной и двух спален, с балкона открывался вид на набережную и великолепный песчаный пляж с длинными рядами бело-голубых полосатых зонтиков, под которыми разрешалось загорать только постояльцам отеля. Дальше, насколько хватало глаз, простиралась лазурная синева знаменитой бухты Ангелов. Долетавший с моря легкий бриз нежно перебирал складки занавесок из тончайшего молочно-белого шелка.

– Апартаменты в духе Грэйс и Одри. – заметила Блэки. – Гари Грант в любой момент может вломиться через эту дверь и, закинув на плечо конец красного шарфа, попросить, чтобы мы спрятали его от полиции.

– Пошли на пляж?

– Ну, конечно, куда же еще.

У входа на пляж охранник проверил фирменные визитки отеля и, убедившись, что Хлоя и Блэки являются постояльцами «Негреско», указал им на свободные шезлонги. Официант в белой крахмаленой рубашке принес два высоких бокала с холодными апельсиновым соком. Подруги, как и подобает девушкам из высшего общества, небрежно расположились в шезлонгах и взялись за чтение: Хлоя молча изучала какой-то толстый фолиант, Блэки шелестела страницами глянцевого журнала, вслух комментируя истории из жизни европейских знаменитостей.

– Кто, по-твоему, король рок-н-ролла? – спросила Блэки.

– Элвис Пресли.

– А вот и нет. Джонни Холлидей.

– Кто? – Хлоя подняла голову от книги.

– Французская рок-звезда. – Блэки показала фотографию в журнале.

– Серьезно?

– М-м-м… да, судя по фотке, трудно поверить, но журнал утверждает, что титул принадлежит именно ему.

– И как же называется этот журнал?

– «Oh la!»

– Ты перешла на французские журналы? А как же «Хелло»?

– Да надоели мне их знаменитости. С ними и так все ясно. Я теперь занимаюсь европейцами: испанцы, французы… – Блэки потрясла перед носом Хлои свежим номером «Привет, Париж!».

– Но ты же не читаешь по-французски.

– Для того чтобы понять суть сплетни, совершенно не обязательно знать французский, там полно фотографий. Вот, к примеру, Момо Дриди или Массимо Гарджиа. Ты когда-нибудь слышала о таких?

– Нет.

Хлоя отложила книгу и обвела взглядом пляж. «Интересно, – подумала она, – нет ли среди этой солидной публики кандидата на роль жертвы?» К сожалению, ей не удалось разглядеть ни одного праздно слоняющегося мужчины, все они были либо со спутниками, либо со спутницами. Хлоя решила написать домой. Она достала открытку с видом Ниццы, вывела на обороте: «Дорогие мама и папа» – и замерла. Промучившись минут пять, девушка сердито тряхнула головой и отложила незаконченное послание. Откинувшись на спинку шезлонга, она прикрыла глаза: странно, с одной стороны, ее не покидало чувство вины. Хлоя не могла забыть, что за той роскошной жизнью, которую они себе устроили, стоит преступление, и в то же время ей безумно хотелось совершить новое дерзкое ограбление. Казалось, сознание того, что она может пойти на новое преступление, избавляло Хлою от чувства вины. Она не хотела бросать свой преступный промысел. «Кроме того, – рассуждала Хлоя, – наши жертвы сами нарывались на неприятности». Но ей очень хотелось избавиться от угрызений совести.

Затем в голове само собой всплыло имя Джона. Где он сейчас? Мысль о том, что его сопровождает другая девушка, по-прежнему причиняла боль. Хлоя чувствовала себя отвергнутой и забытой.

Блэки не сразу обратила внимание, с каким мрачным выражением лица подруга вглядывается в морские просторы. Заметив неладное, она предпочла отвернуться. Честное слово, Блэки с большим пониманием относилась к переживаниям Хлои, до сих пор она всеми силами пыталась поддержать подругу, но та не желала расставаться со своей меланхолией. Видимо, страдания доставляют мазохистское удовольствие. В конце концов Блэки надоела роль сиделки, она устала вытирать бесконечные слезы и сопли.

Однако довольно трудно делать вид, что ничего не происходит, если сидящий рядом человек тяжело вздыхает и шмыгает носом. Уголком глаза Блэки заметила трагическую гримасу на лице Хлои – знакомые признаки, еще секунда – и Хлоя разрыдается на глазах удивленной публики.

– О господи, Хлоя, что случилось?

– Джон…

– Я тебя умоляю, не произноси при мне имени этого урода. Давай договоримся: до конца отпуска будем считать его лордом Волдемортом.

– Кем?

– Тем, Кого Нельзя Называть. Ты что, не читала «Гарри Потера?»

– Да-а, тебе легко говорить…

– Нет, – взорвалась Блэки, – мне очень даже не легко! Вместо того чтобы наслаждаться отдыхом в самом роскошном отеле Ниццы, я вынуждена выслушивать твои причитания. Не могли бы мы на некоторое время оставить в покое призрак Джона Кэрри? Кстати, ты, наверное, в курсе, что призраки часто оказываются гораздо интереснее оригинала? Меня уже тошнит от этой бесплотной тени, которая постоянно таскается за нами по пятам.

– Я не могу объяснить почему, но… – Хлоя порывисто всхлипнула.

– Не плачь. Господи, Хлоя, прекрати реветь! Знаешь, что тебе нужно? Хороший секс. Ты должна срочно с кем-нибудь переспать. Отличная идея, почему бы нам не снять парочку аппетитных французиков, лучше всего портовых грузчиков с загорелыми лицами и мускулистыми руками. Вот только как объяснить этим простым ребятам, которые ни слова не понимают по-английски, что конкретно мы от них хотим? – Блэки подмигнула и растянула губы в хищной ухмылке.

– Они и так все поймут, – фыркнула Хлоя. – Твой похотливый взгляд красноречивее всяких слов.

– Точно! Давай пошевеливайся, время не ждет.

Но прежде чем идти в порт на поиски грузчиков, Блэки и Хлоя решили выпить по коктейлю в «Ротонде», знаменитом баре, расположенном на первом этаже отеля «Негреско». Подруги переоделись в вечерние платья, в которых они так успешно играли в казино «Монте-Карло», и спустились в бар. По сравнению с рестораном «Шантеклер» это было гораздо более демократичное заведение, оформленное в виде карусели с разноцветными деревянными лошадками, – казалось, что застывшие в галопе фигурки животных то ли мчатся куда-то, то ли собираются броситься на сидящих за столиками посетителей.

В принципе Хлое понравилась идея Блэки. Почему бы не развлечься с красивым французским парнем? Но мысли о короткой и страстной любви длиною в одну ночь мгновенно улетучились, как только Хлоя увидела вошедшего в зал мужчину.

Он остановился на пороге и огляделся по сторонам. Перехватив взгляд Хлои, мужчина замер и удивленно вскинул брови. «Идеальный кандидат на роль жертвы», – решила девушка.

«Жертва» что-то шепнул подошедшему метрдотелю. Тот кивнул и провел посетителя к свободному столику, который находился рядом со столиком Хлои и Блэки.

Однако незнакомец не пытался сразу заговорить с девушками. Он дождался, пока Блэки вышла в туалет, и, слегка подавшись вперед, произнес тихим голосом:

– Ну, здравствуй.

Хлоя уловила мягкий британский акцент.

– Привет.

– Это ты?

– Я, собственной персоной.

– Гм, миленький акцент. – Мужчина многозначительно подмигнул Хлое, очевидно считая, что она нарочно имитирует американское произношение. – Ты сильно изменилась.

– Неужели?

– Слегка пополнела и немножко постарела. Не волнуйся, – незнакомец плотно сжал губы и повернул воображаемый ключик, – я умею хранить секреты.

Хлоя невольно поежилась, под пристальным взглядом незнакомца она чувствовала себя крайне неуютно: мужчина разглядывал девушку с похотливым интересом, и в то же время в его глазах сквозило презрение. Знакомый взгляд, все жертвы Хлои и Блэки смотрели на них точно такими же маслянистыми глазами, но ни один из них не демонстрировал свои чувства столь явно.

– Как поживает твоя жена? – спросила Хлоя, решив, что замечание мужчины следует рассматривать как банальное вступление из серии «Мы с вами раньше где-то встречались» – обычный способ начать разговор с незнакомой девушкой.

– Все хорошо, спасибо. Бетти осталась в Лондоне. Ну, так что, Диана, ты вспомнила, где мы с тобой познакомились?

– Нет. Извини.

– «У Брауна», вернее – на улице перед входом в ресторан. Ты орала на вышибалу за то, что он выкинул тебя из зала, а потом тебя вырвало.

– Прямо на него?

– Нет, в сточную канаву. Я был тем мужчиной, который придерживал тебе волосы.

– Вот как? Спасибо. А почему меня выкинули из ресторана?

– Потому что несовершеннолетних туда не пускают.

– А-а, понятно. Ну, в заведениях попроще я выгляжу постарше. Или наоборот?

Хлоя заметила Блэки. Когда подруга подошла к столику, она выразительно посмотрела на нее и произнесла одними губами: «Диана».

– Что круче, – продолжила свои рассуждения Хлоя, – Ницца или Лондон, «Ротонда» или «Браун»?

– Хло… Диана, о чем, черт побери, ты тут болтаешь?

– О субъективном восприятии окружающего мира…

– Извините, – Блэки улыбнулась мужчине, – моя подруга собирается поступать в университет, типичная жертва системы высшего образования. Меня зовут Одри. Я из Канады.

– Ян. Лондон. Соединенное Королевство.

– Вы остановились в «Негреско»?

– Нет, в «Боганвилле».

Блэки заметила обручальное кольцо на руке мужчины.

– Вы женаты?

– Да.

– А в вашем отеле приличная выпивка? – спросила Хлоя.

– Да. Вроде бы. Во всяком случае, мини-бар в номере забит до отказа.

– А что если мы пойдем к вам в номер и проверим, что там… – начала Хлоя.

Но Блэки не дала ей договорить.

– Только не сегодня. Надеюсь, ты не забыла, что мы собирались на экскурсию в Старый город? Говорят, во французских портах работают очень сговорчивые грузчики.

– Правда? – воскликнул Ян… – А не могли бы вы отложить вашу экскурсию до завтра? – Он поднялся из-за стола. – Извините, мне нужно срочно позвонить. – Ян отошел к окну. Набирая номер, он не сводил с девушек глаз.

– Послушай, – зашипела Хлоя, – я хочу снять этого парня. Представляешь, он принимает меня за какую-то свою знакомую. Вариант – лучше не придумаешь. А потом займемся грузчиками. Идет?

– Нет. Во-первых, он не скрывает, что женат. И главное, он не приглашал нас к себе в гостиницу. Ты сама напросилась. Смахивает на провокацию с насилием и грабежом, между прочим, уголовно наказуемое преступление.

– Черт, ты права.

– Еще бы. Давай попроси счет, и смываемся.

Хлоя подписала счет, и девушки, помахав на прощание Яну, направились к выходу.

– Диана, Диана, подожди! – Прижимая телефон к уху, он бросился за ними.

– Стой, Диана! – крикнул Ян вслед отъезжающему такси.

Он отчаянно замахал рукой, подзывая свободную машину. Таксист, стоявший на краю тротуара, сделал последнюю затяжку, выдохнул длинную струйку дыма, бросил на землю недокуренную сигарету и старательно раздавил ее каблуком. Затем, не спеша, открыл дверцу, уселся на водительское место и завел мотор. Ян уже бежал навстречу машине.

– Suivez-vous le taxi la [8]8
  Следуйте за тем такси (фр.).


[Закрыть], – произнес он на корявом французском.

Водитель удивленно обернулся.

– За каким такси, месье?

Машина, в которую вскочили Блэки и Хлоя, давно скрылась из виду.