Текст книги "Невеста генерала Грозы (СИ)"
Автор книги: Соня Мишина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Гроза медленно, будто против воли, повернул голову в сторону бального зала. Его взгляд скользнул по толпе и нашел ее. Альриану. Невесту.
Ту, которая посмела спорить на его поцелуй ради двух бальных платьев.
* * *
Альриана Горнфельд
…Генерала в бальном зале не было. С галереи неслась легкая негромкая музыка. В арках появились столы с напитками и угощениями. В одной из них я увидела лейтенанта Каэла Раттлина. Он стоял у отдельного столика и махал нам с Лейлой и Элоди, приглашая присоединиться. Рядом с ним дожидался и лорд Жакко.
Отказываться от приглашения было бы невежливо, и мы направились к кавалерам.
– А вот и баронская дочка! ― услышала краем уха.
– Интересно, Гроза уже знает?
– Представь, если до него уже дошла эта новость! ― По доносящимся в спину шепоткам я поняла, что Горностаиха свое черное дело уже сделала.
Как скоро слухи доберутся до Грозы ― оставалось лишь догадываться. Я не сомневалась, что это случится очень быстро. Потому что, как говаривали у нас в баронстве, «добрые вести улиткой ползут, злые вести ― драконом летят».
К сожалению, я не ошиблась.
Стоило мне дойти до арки, где лейтенант Каэл Раттлин и лорд Жакко встретили нас бокалами с прохладным ягодным морсом, как раздался голос Императора:
– Прошу леди-участниц собраться в круг в центре зала. Объявляю драконий тритур!
Сделав всего глоток из поданного лейтенантом бокала, я, следом за подругами, устремилась в круг.
И только теперь увидела генерала.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он уже знает. Это читалось в проступивших темных кругах у него под глазами. В горьких твердых складках, пролегших от крыльев носа к уголкам рта. В слишком прямых плечах и потухшем взгляде, устремленном поверх голов.
Я видела, как Император, возле трона которого стоял Гроза, попытался отправить его танцевать. И как Гроза отказался ― настолько твердо и зло, что Император не посмел настаивать.
Я попыталась поймать взгляд Грозы. Напрасно. Этот зал больше не существовал для него ― как и я.
Даже когда лейтенант Каэл, увидев, что его грозный родственник не собирается составить мне пару, подошел и пригласил меня на танец ― Гроза не шелохнулся. А после тритура и вовсе исчез, словно разом утратил интерес и к балу, и к отбору вообще.
Что ж. Громкого скандала, которого я так ждала и так боялась, не произошло. Но от этого было еще страшнее, потому что впереди нас ждало финальное испытание. Я не представляла, как оно будет проходить, и не могла понять и решить: стоит ли мне пытаться подойти к генералу, когда он будет в своей драконьей ипостаси. Не съест ли он меня? Не испепелит ли ударом зарницы, как испепеляет, по слухам, самых жутких тварей, порождаемых Хаосом?
С трудом дождавшись окончания третьего танца, на который меня пригласил еще один дракон из дома Грозовых, я сбежала. Прокралась в свою спальню, сбросила такое красивое и такое несчастливое платье и упала на постель.
Слез не было. Но не было и покоя. Я понимала одно: мне нужно увидеть Грозу. До испытания. До того, как придется предстать перед ним-драконом. Пусть он выплеснет на меня свою ярость. Пусть обрушит огненный вал праведного гнева. Лишь бы не молчал. Лишь бы не смотрел, как на пустое место!
Глава 31
(Не)выполнимое условие
Когда Элоди и Лейла вернулись с бала, я притворилась, что сплю. Не было желания разговаривать и обсуждать все, что происходило после того, как я покинула зал – нарядный, но напитанный ядом сплетен, презрительных взглядов и пренебрежительных улыбок.
В чем-то я теперь понимала генерала Грозу и его желание держаться подальше от светской дворцовой жизни. В моем родном баронстве, на границе Проклятого Леса, все было как-то проще, понятнее и честнее. Там не считалось зазорным плюнуть обидчику в лицо, потребовать, чтобы он ответил за свои слова. Там люди боролись не за статус – за жизнь. И это объединяло.
Дождавшись, когда Лейла, тихо и жалостливо вздыхая, уляжется и засопит, погрузившись в мирный сон, я и сама задремала до утра.
А с первыми лучами солнца вскочила как ошпаренная, натянула свой любимый охотничий костюм, кое-как собрала волосы в простую косу и помчалась на конюшню. Только заглянула по пути к знакомой кухарке, чтобы получить от нее пару морковок для своей любимой кобылки, красавицы Гриды.
Но в это утро я шла на конюшню не только ради нее. Я надеялась встретить там герцога Раттлина. Грозу. Наверняка же он снова пожелал сбежать от всех, укрыться на сеновале от придворных с их любопытными ушами и длинными языками.
Войдя в конюшню, я на пару мгновений замерла у порога, давая глазам привыкнуть к полумраку и вслушиваясь в мирные, до боли родные и понятные звуки: вот какая-то из лошадей захрумкала овсом. Другая принялась шумно пить. Третья всхрапнула, просыпаясь или отгоняя навязчивую муху.
В одном из стойл ждала меня моя Грида. Осенив себя знаком Пресветлой Девы, я пошла к ней.
Темную, мрачную, словно ночная тень, фигуру Грозы я увидела издалека. Генерал стоял рядом с Гридой и перебирал пальцами одной руки ее длинную, распущенную гриву.
«Пришел! Нарочно! Значит – остыл? Значит, ждет и хочет услышать не сплетни, а правду⁈» – пронеслось у меня в голове.
Мое сердце подпрыгнуло и затрепетало. Ладошки вспотели. В голове заметались испуганными мотыльками бессвязные мысли. Я ведь совсем не думала, что скажу генералу, если увижу его. Не готовилась к разговору, при том что надеялась на встречу. Я даже не знала, как и с чего начать.
Мне и не пришлось начинать. Гроза заговорил первым. Не оглядываясь, будто спиной почуял, что это я.
– О, леди Горнфельд? Зачем пришли? Проверить, не расплавился ли ваш выигрыш от стыда? Или желаете получить аванс? Можете не беспокоиться, я уже распорядился насчет платьев для ваших сестер. Императорские портные шьют куда быстрее, чем ваша подружка-портниха.
– Что вы делаете рядом с моей лошадью, лорд Раттлин? – не осталась я в долгу, хотя меньше всего хотела спорить и пререкаться. – Решили оценить приданое невесты? Боюсь, Грида – единственное мое ценное имущество. Но, если вас это утешит после расходов на пару платьев, которых я у вас не просила, – можете ее забирать.
– Знаете, в чем разница между вами и вашей кобылой, леди? – Гроза по-прежнему стоял ко мне спиной. – Грида хотя бы искренне пытается меня укусить. А вы… вы прячетесь за дурацкими спорами, как трусливый лучник за крепостной стеной.
– Если бы я хотела спрятаться, я бы просто не подошла к вам! – еще больше разозлилась я, но постаралась напомнить себе, что пришла просить прощения, а не ссориться с генералом еще сильнее. – Признаю: спор, о котором вы узнали, был неуместен. Я не должна была соглашаться на него. Но мой поцелуй… это был искренний порыв!
Гроза резко развернулся. Сделал шаг мне навстречу. Пронзил молнией взгляда.
– Не трать дыхание, Альриана! – прорычал он, переходя на «ты». – Я уже все понял. Твой деревенский юмор, надо признать, весьма специфичен: сначала поспорить на поцелуй, а потом прикидываться, что это было по велению сердца. Наивно полагать, что я поверю в эту сказку!
Его лицо уже не было каменным: оно исказилось маской горечи. И я вдруг поняла, что уязвила Грозу и его чувства куда сильнее, чем могла ожидать. Я опасалась, что он будет рассержен из-за того, что я выставила его на посмешище перед Императором и его придворными. Но, похоже, задела его куда глубже и больнее. Недаром Гроза решил попрекнуть меня моим провинциальным происхождением.
– Да, я деревенская, – согласилась я с очевидным. И тут же пошла в наступление. – Но я, по крайней мере, не разбрасываюсь обвинениями, как бешеный огурец – семечками, не разобравшись! У нас в баронстве это называют «сперва послушай, потом рычи»!
– Ты еще станешь учить меня, как делать выводы⁈ – взвился Гроза, делая еще шаг и нависая надо мной.
И тут Грида, моя красотка Грида, схватила его зубами за ворот рубахи и потянула назад, словно запрещая угрожать мне!
– И лошадь с тобой заодно. Такая же предательница! – Гроза попытался освободиться, но Грида держала крепко и выпускать добычу не собиралась.
– Стойте спокойно, Ваше Превосходительство. У меня есть то, что моя лошадка охотно променяет на вашу потную шею! – Я достала из кармана морковку и протянула ее Гриде, причмокнув при этом губами. – Грида, девочка моя, смотри, что я тебе принесла.
Грида фыркнула, выпустив при этом генерала, мотнула головой и, гордо ступая, приблизилась ко мне. Сняла с моей ладони кусочек морковки, сочно захрустела им.
– Не вздумай подойти ко мне завтра, – проводив ее взглядом, приказал Гроза.
– Хорошо, – почти сдалась я. – Только… я все же хотела поблагодарить вас, генерал, за помощь моему баронству. Надеюсь, вы поверите хотя бы в то, что моя признательность идет от самого сердца?
– Ты говоришь об искренности? – Гроза снова поднял на меня полный боли взгляд. – Ты, которая оценила мой поцелуй в два бальных платья? Которая спрятала свою трусость за браслетом, подаренным Императором?
– Я не трусиха! – не выдержала, закричала я. – Можете спалить меня, Ваше Грозное Превосходительство, но, если Император прикажет – я подойду к вам, даже если это будет стоить мне жизни!
– Ты прекрасно знаешь, леди-обманщица, что с этой побрякушкой на руке, – Гроза указал на браслет своего рода, – ничего страшнее пары прорех на подоле тебе не грозит. Хочешь доказать, что не трусиха? Что твои чувства ко мне – не ложь? Хорошо. Завтра на испытании я дам тебе шанс…
– Какой?.. – Мои губы пересохли, а колени ослабели так, что пришлось вцепиться в гриву Гриды, чтобы не упасть.
– Твой артефакт, – Гроза снова ткнул пальцем в браслет. – Сними его перед испытанием. Подойди к моему дракону без этой железной палки-выручалки, которую Император выдал тебе, как уздечку и хлыст для объездки дикой лошади. Если ты такая храбрая, как о тебе говорят в твоем баронстве – подойди к Грозе без защиты. Без прикрытия. Лицом к лицу со стихией. Тогда… тогда, возможно, я поверю, что в тебе есть хоть капля искренности!
Договорив это, Гроза развернулся и стремительно вышел из стойла.
Растерянная и озадаченная, я, уже никуда не торопясь, скормила своей кобылке оставшуюся морковь, почистила стойло, долила воды в поилку и расчесала гриву.
– Вот так, Грида, – прижалась щекой к лошадиной морде. – Завтра все решится. Или я оседлаю Грозу, или вернусь домой без дракона и с разбитым сердцем, потому что никто другой мне уже не нужен. И как меня угораздило влюбиться в этого несносного типа?
Грида фыркнула и толкнула меня в плечо, словно говоря: «Прорвемся, подруга!»
И я согласилась:
– Конечно, прорвемся! Я сделаю то, что он хочет. Сниму браслет. И когда я это сделаю, Гроза поймет, что был не прав. Насчет всего!
Глава 32
Аудиенция
Мое возвращение из конюшни не осталось незамеченным. Я шла по коридору крыла избранниц, и слышала, как приоткрываются двери за моей спиной. Чувствовала, как впиваются между лопаток чужие любопытные взгляды.
Стоило же мне войти в наши с Лейлой и Элоди покои, как там, в коридоре, послышались шаги и нарочито громкие – чтобы я наверняка услышала – хохотки и разговоры:
– Интересно, к кому бегала баронская дочка?
– А может, она и вовсе не ночевала у себя в комнате?
– Наверное, стоит намекнуть леди-распорядительнице, что перед финальным испытанием не помешает еще раз проверить некоторых участниц на предмет утраты невинности!
– Да! Если леди Горнфельд продала поцелуй с Грозой за два платья, то могла продать и свою невинность!
У меня от последних слов глаза полезли на лоб, и я рванула к дверям: поймать ту мерзавку, которая посмела предположить такое, и вломить ей в глаз!
Но Лейла и Элоди дружно встали у меня на пути.
– Ты так ничего не исправишь, Ри! – воскликнула Лейла.
– Только дашь сплетницам еще больше поводов для обсуждений, – добавила Элоди.
– Понимаю, как тебя это задевает, – продолжила Лейла, – но сделай вид, что не задевает вообще! Будь выше! Постарайся не обращать внимания!
– Ладно. – Я сжала и разжала кулаки, несколько раз глубоко вздохнула – и пошла умывать лицо холодной водой.
А когда вышла, мои подруги ждали меня за столом с озадаченными лицами.
– Что-то случилось? – Я была готова ко всему.
Даже к тому, что мне прямо сейчас укажут на дверь и выгонят с отбора. Хотя вроде бы генерал Гроза там, в конюшне, говорил о том, что дает мне еще один шанс. Но ведь отбор устроил не он, и не он им руководил…
– Тебе послание из канцелярии Императора, – Лейла указала кивком на запечатанный императорской печатью свиток, лежавший на столе.
Я подошла, сломала печать, развернула пергамент и прочитала вслух:
– Полдень. Портретная галерея. Не опаздывать. Император.
Лейла и Элоди переглянулись. А потом вскочили и заметались между спальнями и гостиной.
– Тебе срочно нужно переодеться, Ри, и привести в порядок лицо и прическу! – объявила Лейла.
– Ты не можешь отправиться на встречу с Его Императорским Величеством в том же виде, в котором навещала свою лошадь! – поддержала Элоди.
На завтрак в общую столовую мы, разумеется, не пошли. Три часа, которые оставались до моей встречи с Императором, подруги потратили на то, чтобы превратить меня в подобие фрейлин Императрицы: завили и уложили мои волосы, сбрызнув их средством для блеска. С помощью магических притирок избавили меня от кругов под глазами, появившихся в результате бессонной ночи и непролитых слез. Отгладили мое единственное приличное платье, не считая бального, и облачили меня в него.
– Ну вот. Теперь ты смотришься в меру торжественно и довольно мило, – довольная результатом, отступила от меня Элоди. – Еще бы с лица виноватое выражение убрать…
– Выше голову, Ри, и улыбайся! – подбодрила меня Лейла.
Элоди тем временем высунулась в коридор, по которому все так же разгуливали парочками сплетницы, среди которых вертелась и вновь расцветшая, довольная собой Горностаиха.
– Ой! Кажется, я флакончик с зельем проклятия выронила! – ахнула она громко и запустила по полу небольшой стеклянный пузырек без крышки.
Из его горлышка во все стороны летели вонючие брызги.
– Как неловко вышло! – продолжала сокрушаться Элоди. – У того, кто вдохнет пары этого зелья, завтра все лицо в прыщах будет!
Коридор мигом опустел. Двери с громкими хлопками закрывались за разбегающимися по своим покоям девицами.
– Свободно. Иди, Ри. – подтолкнула меня в нужном направлении Элоди. – И помни: я с себя вины не снимаю. Так и скажи Императору!
* * *
Его Императорское Величество и в самом деле дожидался меня в портретной галерее, где хранились изображения славных предков императорского рода и четырех драконьих домов – Каменных, Грозовых, Ледяных и Болотных.
– Вот и вы, леди Горнфельд, – поприветствовал меня Император. – Спасибо, что пришли.
– Разве могла я отказаться от приглашения, Ваше Величество! – я склонилась перед ним в приличествующем случаю реверансе, стараясь скрыть дрожь в голосе – и в коленках.
– Взгляните сюда, леди. – Император подхватил меня под локоть, помог выпрямиться и подвел к портрету первого Грозового дракона.
Первый Грозовой в своей человеческой ипостаси был до боли похож на генерала Грозу. Те же резкие черты лица. Решительный подбородок. Прямой взор глаз, горящих небесными зарницами и глядящих сквозь прищур в самое сердце.
– Ты ведь слышала легенды, Альриана Горнфельд, – Его Величество перешел на «ты». – О том, что драконы – воплощенные духи стихий?
Я кивнула: слышала.
– А знаешь ли ты, что стихия определяет не только магию дракона, но и его характер? – задал Император новый вопрос.
– Догадываюсь, – призналась я.
Мне и в самом деле за те несколько встреч с драконами, которые у нас были во время отбора, удалось заметить холодную сдержанность Ледяных, основательную непоколебимость Каменных, гибкость и изменчивость Болотных и взрывную горячность Грозовых.
– Значит, ты должна была догадаться, что генерал Гроза, самый сильный в своем роду, одновременно самый взрывной и яростный из них. – В словах собеседника мне почудился намек, но я пока не понимала, на что намекает мой Император.
– Вы хотите сказать… – посмела заговорить я.
– Что в силе каждого дракона – его слабость. Ледяные рискуют замерзнуть в собственной холодности. Каменные – превратиться в памятник своему же спокойствию. Болотные – утонуть в их же яде. А Грозовые…
– Сгореть в собственном огне, – договорила я.
– Особенно, когда их терзают сомнения. А сомнения – их второе имя, когда дело не касается битвы, – кивнул Император. – Гроза думает, я не знаю, что он получил магическую рану, которую не удается исцелить. Но я видел его руку. Понимаешь ли, для дракона его тело – продолжение его стихии. Исказить его плоть – все равно что отравить источник его силы.
Его Величество сделал паузу, давая мне осознать тяжесть своих слов. Мы отошли от портрета первого главы рода Грозовых. Встали у окна, выходящего на дворцовую площадь. Площадь, залитая послеполуденным солнцем, была вымощена булыжником и украшена фонтанами.
– Я собрал о тебе довольно занимательное досье, – снова заговорил мой венценосный собеседник, листая в воздухе невидимый фолиант. – Дочь пограничного барона. Лучше обращается с молотом, чем с веером. Случайно дала в челюсть одному из моих вернейших генералов… и, судя по всему, не собирается на этом останавливаться.
– Ваше Величество, я… – Из меня рвались объяснения и оправдания, но Император снова мягко прервал меня.
– Молчи. Сначала послушай. Ты храбрая. Упрямая. Преданная семье до глупости. И, как выяснилось, – он наклонился вперед, и его взгляд стал острым, как клинок, – отчаянная лгунья, когда дело касается твоего собственного сердца.
Мне стало нечем дышать.
– Это пари… – выдохнула я.
– А, да! То самое пари! – Император вздохнул. – Два бальных платья. Смешно, надо сказать. Дешевая цена для того, чтобы купить себе оправдание.
– Оправдание? – не поняла я.
– Конечно. Ты же не просто так целовала Грозу. Ты боялась. Боялась, что этот грубый вспыльчивый дракон не поверит в твои настоящие чувства. Отвергнет их, как отвергал всех до тебя. Так ведь? Гораздо проще сказать «я выиграла спор», чем признаться: «Я его желала. Мне было все равно на его лапу, на его ярость, на все условности…»
Он говорил тихо, но каждое слово впивалось в меня, как игла. Я чувствовала, как горит лицо. Это была правда. Горькая, неудобная, постыдная правда.
– Он думает, я его предала, – прошептала я, глядя на свои сжатые в замок руки.
– Он думает, что был для тебя разменной монетой, – поправил Император. – И когда ты, с твоим пари, ворвалась в его жизнь… ты не просто посмеялась над его чувствами. Ты, сама того не ведая, подтвердила его глубочайшую уверенность, что отравленный источник не может дать ничего, кроме яда. Что он не может быть желанным.
– Я не хотела! – вырвалось у меня, и в голосе задрожали слезы. – Просто…
Я замолчала, не в силах подобрать слов.
– Ты просто влюбилась, – закончил за меня Император, и в его голосе вдруг послышалась почти отеческая нежность. – В того самого «несносного типа», как ты сама его назвала. И теперь не знаешь, как с этим жить.
Он снова повернулся к окну. Венец на его голове сиял в лучах солнца, слепя взгляд.
– Думаю, завтра Гроза потребует от тебя снять браслет. Догадываешься об этом?
– Да. – Я не догадывалась. Я знала наверняка. – Да. И я сделаю это. Чтобы доказать…
– Доказать? О, нет. Доказательства – для суда. А ты идешь не на суд. Не пытайся его укротить. Не пытайся ему что-то доказать. Просто подойди. Без защиты. Без хитростей. И посмотри, что будет. Иногда, чтобы победить, нужно сначала сложить оружие.
– Думаете, он мне поверит? – вырвалось у меня.
И в этом вопросе было признание во всем: да, Император прав, а я – всего лишь влюбленная дурочка.
Император посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом. Казалось, он читал мои мысли, видел все страхи и надежды.
– Жизнь покажет… – Он взмахнул рукой, и дверь галереи бесшумно открылась. Аудиенция была окончена.
– Альриана, – окликнул он меня, когда я уже стояла в дверях. – Гроза – столп этой Империи. Его ярость – наша защита. Его падение станет катастрофой для тысяч. Я не могу позволить, чтобы его погубила чья-то глупая игра. Даже твоя. Подумай об этом, когда будешь подходить к нему завтра. А теперь иди. И перестань, наконец, врать самой себе.
Глава 33
Оседлать дракона
Остаток дня прошел в напряженной до звона тишине. Девицы, напуганные Элоди и ее зельем, предпочли не высовываться из своих спален. А может, до них, наконец, дошло, какое испытание ждет всех на следующее утро, и им стало не до сплетен.
Аппетита не было ни у меня, ни у подруг, так что ужин мы пропустили. Вместо этого пытались угадать, как же будет проходить испытание. Но, разумеется, не угадали. Поэтому встали затемно, оделись просто – не в нарядные платья, а в практичные костюмы, как в тот день, когда нам предстояло объезжать лошадей из королевских конюшен.
За окном лежал густой непроглядный туман, размывавший очертания дворца и деревьев. Воздух, струившийся в приоткрытую форточку, был влажным, ледяным и обжигал легкие. Мир замер в зловещем ожидании.
Мы почти не удивились, когда вместо завтрака нас троих и еще двух девиц пригласили проследовать за одной из помощниц леди Траубайр куда-то прочь из крыла избранниц.
– А как же остальные? – полюбопытствовала Элоди: из нашей дружной троицы в это утро ей единственной удавалось сохранять хоть какое-то подобие спокойствия.
– Остальные – потом. Если им повезет, – хмыкнула помощница распорядительницы. – Пусть вас это не беспокоит.
И мы снова погрузились в молчание. Так, в молчании, и достигли огромного, затянутого пеленой плаца. Серая мгла скрывала его границы, и лишь под ногами хрустел утрамбованный песок.
Из тумана, словно призрачные холмы, проступали огромные островерхие силуэты шатров. Десять абсолютно одинаковых палаток из грубого полотна цвета пыльной земли, разбросанных по необъятной площади в совершенно произвольном порядке. На них не было ни гербов, ни знамен. Их застывшие очертания наводили тоску и трепет.
– Вроде женихов было четверо? – немного испуганно оглядывая неразличимые с виду шатры, проговорила одна из двух девиц, которых назначили нам в группу.
Лейла кивнула, разделяя всеобщее недоумение. Элоди чуть повела плечом, будто говоря: «Ну и что тут такого?». Я предпочла промолчать, пытаясь унять дрожь в коленях.
В этот момент из тумана возникла сама леди Траубайр. Ее лицо было строгим и невозмутимым ― как всегда.
– Десять шатров. Десять драконов, – разнесся ее голос, приглушенный влажной пеленой. – Ваше испытание – услышать зов того, кто ждет именно вас. Не глазами, не разумом ― сердцем. Идите, ищите, пока туман не рассеялся.
Нас подвели к краю невидимой арены. Пять девушек – пять одиноких фигур против десятка тонущих в утреннем сумраке полотняных скиний.
Я медленно шагала вперед, пытаясь прислушаться к себе. Внутри жила лишь пустота и тихая паника. Я не видела ни вспышек, ни знаков. Краем глаза заметила, как Элоди, обычно такая решительная, встала между двумя шатрами. Ее взгляд метался от одного неприметного полога к другому. Откуда-то справа донесся короткий разочарованный вздох – явно не Лейлы: ее голос я бы узнала даже без слов.
Вспомнив опыт ходьбы по Проклятому лесу, я доверилась внутреннему чутью и перестала стараться. Просто брела, отдавшись на волю странного тянущего чувства, что зародилось под ребрами. Оно было слабым, как забытое воспоминание, но упрямым, как сердцебиение.
Мои ноги несли меня сами, с каждым мгновением все более уверенно и целенаправленно. Не быстро, но без колебаний. Мимо одного безликого шатра, мимо другого. Я не смотрела на них. Я слушала ту тихую нить, что вела меня сквозь молочную пелену. С каждым шагом внутри все громче звучало одно-единственное имя: Гроза. Я почти не видела дороги, но знала: он здесь. За этой тканью. В этом шатре.
На подруг, и тем более на двух других девиц, я больше не оглядывалась. Было не до того. Меня вела абсолютная уверенность, что я увижу в шатре, до которого оставалось всего пара шагов, Грозу. Впервые – в облике дракона. Я запретила себе даже пытаться представить, каким я его увижу. Все равно действительность обещала быть грандиознее любых ожиданий.
И так оно и вышло.
Я подошла к тяжелому пологу из грубой ткани, взялась за край и, глубоко вдохнув, резко его подняла. На меня повеяло послегрозовой свежестью, влажной землей и чем-то диким, звериным.
Внутри было темно, как в пещере. Я шагнула в эту тьму, словно нырнула с головой в омут, и ткань с глухим шорохом упала за моей спиной, отрезав дорогу назад.
И тут вспыхнул свет.
Он родился не от факелов и не от свечей. Это было холодное, безжалостное сияние, исходившее от самого дракона. Его огромная, покрытая темно-серой чешуей с синеватым стальным отливом громада занимала почти все пространство шатра. Чешуйки, каждая с ладонь величиной, испускали свет, словно туча, вобравшая в себя всю ярость небес и теперь светящаяся изнутри. Дракон сидел, чуть сгорбившись, поджав задние лапы и опираясь на прямые передние, и был похож на бурю, запертую в клетке.
Левая передняя лапа, нарочно или нет, оказалась искусно спрятана: прикрыта опущенным до земли левым крылом, кожаные перепонки которого были прошиты прожилками, похожими на молнии. Кончик длинного гибкого хвоста, усеянного роговыми наростами, лежал поверх крыла, создавая двойную защиту.
Я стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя, как свет, исходящий от дракона, пронзает меня насквозь.
А потом подняла взгляд и встретилась с его глазами.
Это были не глаза зверя. Это были две маленькие бушующие грозы. Радужки мерцали ослепительными бело-голубыми сполохами, как небо в эпицентре урагана. В них не было ни ярости, ни любопытства. Только бесконечное, всепоглощающее ожидание.
А над головой дракона, между величественными, витыми, как громовые стрелы, рогами, билась и переливалась крошечная зарница. Она шипела и потрескивала, осыпая морду и загривок зверя синеватыми искрами. Магия? ― Да и нет! Сама суть Грозы ― беспокойный небесный огонь, готовый полоснуть, разорвать мир перед собой в любое мгновение.
Дракон не рычал, не двигался. Он просто был. И в его молчаливом присутствии ощущалось больше мощи, чем в любом реве. Воздух в шатре гудел низкой, едва слышной нотой, от которой вибрировали кости.
Он ждал, и в его позе, в блеске чешуи, в тихом гуле, исходящем от него, будто звучало: «Это твой последний миг, чтобы развернуться и уйти. Потом будет поздно!»
Я стояла не перед человеком и даже не драконом, а перед воплощенной стихией, и понимала: никакой браслет не спасет меня, если эта стихия решит, что мое время вышло.
Бежать я не собиралась. Но на меня вдруг навалилась невероятная тяжесть. Словно на сапоги мгновенно налипли целые сугробы мокрого слежавшегося снега. Ноги, еще секунду назад легкие и послушные, стали чугунными. Сделать шаг вперед казалось подвигом. Воздух загустел, как кисель, и каждый вдох требовал усилия.
Но я помнила, зачем пришла.
Я аккуратно сняла с руки Грозовой браслет. Покачнулась, оторвала от земли пятку, потом носок. Продираясь сквозь невидимую, но ощутимую бурю, сделала первый шаг. Второй. И ― ничего не произошло. Дракон не шелохнулся, только затаился, задержал дыхание.
Тяжесть никуда не исчезла, но стала чуть более привычной. Настолько, что я поняла: справлюсь. Дойду. И, слегка задыхаясь, волоча ноги, преодолела еще пять шагов. Ровно столько, сколько было необходимо, чтобы оказаться на расстоянии вытянутой руки от Грозы. Это было так близко, что я ощутила тепло его дыхания, а волоски на моих руках приподнялись под действием силы, исходящей от дракона.
И тут мои силы кончились. Я хотела наклониться и положить браслет к лапам Грозы, а вместо этого ― осела, почти упала на колени. Браслет выпал из ослабевших пальцев, прокатился последние полшага и ткнулся в краешек драконьего крыла.
Громада драконьего тела встрепенулась. Крыло отдернулось, поднимаясь. Хвост, напротив, рванулся вперед ― подхватить родовой артефакт, которому было не место в пыли. Подхватил, и тут же Гроза замер, осознав, что произошло.
Теперь я видела его лапу. То тщательно скрываемое увечье, которое вынуждало его стыдиться себя и сторониться других.
Крыло мгновенно метнулось обратно в тщетной попытке вернуть покров тайны, и тут же бессильно повисло, потому что было поздно: я уже все видела.
И, признаться, ожидала худшего: сочащихся серой язв. Заскорузлых, покрытых налетом трещин с грубыми краями. Наростов бледно-розового дикого мяса… Да мало ли какие следы способна оставить на теле ― драконьем или человеческом ― проклятая магия хаоса?
Лапа Грозы оказалась бугристой, словно под тонкую мелкую чешую, больше похожую на рыбью, чем на драконью, кто-то натыкал вразнобой еловых и кедровых шишек, разнообразных бобов и горошин. Когти на больной лапе были недостаточно длинными и прочными, в них проглядывали следы суставов, присущих человеческим пальцам. Чешуя выглядела влажной, покрытой тонким слоем слизи.
– Неполный оборот? ― предположила я вслух и потянулась к лапе руками, чтобы подхватить, приподнять, разглядеть получше. Может, даже прощупать, как привыкла прощупывать руки-ноги старших братьев и младших сестер, у которых ни десятницы не проходило без травм и ранений. И ― погладить, бормоча приговор, снимающий боль.
Дракон чуть приподнял лапу, но тут же остановил свое движение на полпути. Видно, и сам не мог решить, чего хочет ― отдернуть ее или, напротив, подать ее мне, доверить моим рукам.
– Тш-ш, ― зашептала я, пытаясь простыми звуками усмирить саму стихию. ― Тш-ш… Я осторожно! Подую, поглажу…
Дракон издал звук ― что-то среднее между кашлем и смешком. Кажется, он совсем растерялся от неожиданности. От того, что я не стала испуганно шарахаться, брезгливо морщиться или падать в обморок. И прежде, чем он успел опомниться, мои ладони подхватили больную лапу снизу и чуть сзади, поддерживая, приподнимая.
– Это так похоже на перекрученные корни пораженных хаосом деревьев, ― проговорила я, чувствуя, как сердце в груди расширяется, наполняется жаром искреннего сопереживания. ― Старики-ведуны говорят, что это от того, что искажена сама магия. Ее потоки.
Пока я бормотала, жар из моей груди перетек в руки и невесомой, невидимой волной достиг ладоней и кончиков пальцев. Ладони стали нестерпимо-горячими.
И тут произошло что-то необъяснимое. Такое, чего со мной ни разу не бывало: мои руки засветились золотистым сиянием, которое стало окутывать изувеченную драконью лапу…
