Текст книги "Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему"

Автор книги: Соломон Кипнис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

ВАШЕ ЖЕЛАНИЕ – ИМ НЕ УКАЗ

Жена учительствовала, и в дни, когда рано уходила из дому, отводить в детский сад младшую, четырехлетнюю доченьку Софочку должен был я. К каким ухищрениям приходилось порой прибегать, чтобы с минимальной жестокостью преодолеть нежелание еще не продравшего глазки ребенка отправляться в чужой дом, к чужой тете, знал не понаслышке.

... И в один из таких походов я решил применить заранее продуманный прием, надеясь, что удастся заморочить девочку и спокойно преодолеть десяти минутную дорогу до детсада.

– Ты знаешь, доченька, – спросил я, когда мы спускались по лестнице, – что садик твой на Трубной площади?

Желая захватить ее внимание, я начал, не ожидая ответа, декламировать с максимально доступной мне артистичностью:

/И в кафе на Трубной/ /золотые трубы, – / /только мы входили, -/ /обращались к нам:/ / «Здравствуйте, пожалуйста,/ /заходите, Люба!/ /Оставайтесь с нами,/ /Любка Фейгельман!»/...

Что думали оборачивающиеся прохожие, нетрудно догадаться. Но зато эффект от стихов превзошел все мои ожидания. Ошарашенная дочка смотрела на меня, ничего не понимая, и после некоторой паузы сказала:

– А у нас в садике тоже есть Люба! Потом подумала и спросила:

– Папа, а золотые трубы, это что?

На мои ответы следовали ее новые вопросы, и мы оба не заметили, как оказались в детском саду.

После этого каждый раз, когда мы отправлялись в поход, дочка просила:

– Пожалуйста, почитай еще про золотые трубы!...

Много лет спустя, в первое же наше совместное посещение Новодевичьего, я подвел мою взрослую дочь к могиле, где покоится Смеляков Ярослав Васильевич(1913-1972), и спросил:

– Помнишь!?

И тут же в ответ услышал:

– Золотые трубы? Еще бы!

Посмотрела она на надгробие – огромную из белого металла звезду с неравными лучами – лукаво улыбнулась и сказала:

– А я ведь стихи Смелякова полюбила, правда, лет через двадцать. Хочешь докажу?

И прочла:

                              Если я заболею,

                              к врачам обращаться не стану.

                             Обращаюсь к друзьям

                             (не сочтите, что это в бреду):

                              постелите мне степь,

                              занавесьте мне окна туманом,

                              в изголовье поставьте

                              упавшую с неба звезду.

Да, звезду в изголовье «поставили». Но ведь не здесь ее место. А там, где поэт хотел оказаться после смерти. И это место назвал, причем письменно, в стихотворении «Попытка завещания»:

                                   Когда умру, мои останки,

                                   с печалью сдержанной, без слез,

                                   похорони на полустанке

                                   под сенью слабою берез.

И даже объяснил почему:

                                   Мне это так необходимо,

                                   чтоб поздним вечером, тогда,

                                   не останавливаясь, мимо

                                   шли с ровным стуком поезда,

                                   Ведь там лежать в земле глубокой

                                        и одиноко и темно.

                                       Лети, светясь неподалеку,

                                        вагона дальнего окно.

                                       Пусть этот отблеск жизни милой,

                                       пускай щемящий проблеск тот

                                       пройдет, мерцая, над могилой

                                       и где-то дальше пропадет...

Дорогой Ярослав Васильевич! Увы, не посчиталась власть с вашим желанием покоиться на Переделкинском погосте. Ей наплевать, что она в неоплатном долгу перед вами за неправедно отнятые у вас годы жизни – дважды сажали, отправляли в тюрьму, лагеря, в ссылку, а ведь была еще и война, плен.

Но поймите и вы Её. Вы ведь поэт знаменитый и Ей надо «предъявлять» вас народу, посещающему престижное Новодевичье. А утешением вам пусть будет тот факт, что не одного вас похоронили здесь против воли. Фадеева, например, помните? Так с ним поступили также (новелла «Святой просьбе вопреки»).

(7-21-2)

ХВАТИЛО ПАЛЬЦЕВ ОДНОЙ РУКИ

На небольшом постаменте, как бы на крыле самолета, стоит бронзовый человек в шлеме, доспехах, с черной повязкой, закрывающей глаз...

Это памятник-портрет Анохина Сергея Николаевича(1910-1986), летчика-испытателя.

Начинал Анохин как планерист, был рекордсменом мира, в Великую Отечественную войну на планерах забрасывал в тыл врага людей и технику. Уже в войну перешел на испытательскую работу.

В одном из полетов при испытании на флаттер самолет разрушился, Анохин успел катапультировать. Жив остался, но получил серьезные травмы, лишился одного глаза. Однако и после этого продолжал летать.

М.Галлай, с которым они вместе работали в Летно-исследовательском институте (ЛИИ), вспоминал:

«Это само по себе было редкостью: мировая авиационная практика знает считанных по пальцам одной руки одноглазых летчиков.

Сергей Анохин и среди них был уникален: не просто летал, а летал как испытатель новых, скоростных, реактивных (новинка того времени) машин. Причем и тут был одним из лучших». Стал Героем Советского Союза, заслуженным мастером спорта, заслуженным летчиком-испытателем СССР, инструктором-методистом по подготовке космонавтов, получил Государственную премию...

Собратья по профессии, которые сами считались корифеями, называли его «летчиком-испытателем № 1».Необычная жизненная ситуация, в которой оказался Анохин, породила и немало историй, легенд. Вот одна из них.

   

Работая в ЛИИ, Анохину пришлось посещать вечерний Университет марксизма-ленинизма. После тяжелого дня испытаний это было, конечно, утомительно и восторга не вызывало. На занятия Анохин приходил в черной повязке поверх стеклянного глаза. Улучив момент, он перекидывал повязку на здоровый глаз и, подперев голову, безмятежно спал, уставившись на лектора стеклянным глазом.

(7-23-6)

БИОГРАФИЯ С ЛЕГЕНДОЙ

В буквальном переводе с латинского «легенда» это – то, что следует прочесть; в фольклоре легенда это – чудесное-достоверное, в обиходе – что-то невероятное, выдумка.

И все это присутствует в биографии Граве Ивана Платоновича(1874-1960).

«...то, что следует прочесть»:

Граве И.П., инженер-артиллерист, один из создателей научной школы внутренней баллистики, генерал-майор инженерно-технической службы, доктор технических наук, профессор, действительный член Академии артиллерийских наук, лауреат Сталинской премии... А если все это и то многое, что здесь опущено, выразить одной фразой, то будет: выдающийся ученый-артиллерист.

«... чудесное-достоверное»:

В 1916 году Граве получает патент на изобретение: «Боевые ракеты... на основе бездымного пироксилинового пороха и переносимые станки в виде желобов на катках с подъемным механизмом для стрельбы этими ракетами».

Фантастика! Ведь это прообраз легендарной «Катюши»! В ту пору предложение Граве перевооружить армию, дать ей реактивные снаряды не приняли – война, мол, идет к концу и нецелесообразно этим заниматься...

В 30-е годы боевую машину реактивной артиллерии советские ученые, инженеры изобрели... вторично. Заметим, что в числе изобретателей были и ученики самого Граве.

В Великую Отечественную войну такие машины, любовно названные народом «Катюшами», наводили ужас на врага.

Создатели нового оружия, хотя и не сразу и не без разыгравшихся историй, стоивших кое-кому даже жизни, заслуженные и очень высокие награды все-таки получили. Все кроме... Граве!

«что-то невероятное, выдумка»:

Граве дважды арестовывали. В 1931 году обвинили в причастности к контрреволюционной организации и вредительской деятельности, но через 4 месяца освободили – уж «слишком чистым» оказался. Второй раз взяли в 1938. И время тогда было пострашнее, и обвинение, предъявленное покруче: участие в контрреволюционной офицерской монархической организации, германский шпион. Граве все отрицал, виновным себя не признавал... Через 7 месяцев оказался на воле.

На этом правдивая информация кончается....

Один из ученых-химиков, отбывавший срок в шарашке НКВД, напечатал воспоминания, в которых рассказал:

«На койке, которую занял я, до этого помещался Иван Платонович Граве, бывший генерал от артиллерии царской армии и фактически главный автор ракетной артиллерии и, в частности, знаменитых «Катюш», что, очевидно, и привело его в тюрьму в качестве «военного специалиста». Каким же было его удивление, когда он, сидя на своей койке и укладываясь спать, вдруг услышал из репродуктора перечисление фамилий вновь назначенных Сталиным генералов, и в том числе имя генерал-лейтенанта И.П.Граве, Считая это ошибкой или случайным совпадением с именем однофамильца, он спокойно уснул. Однако утром за ним приехал его будущий адъютант и увез по назначению».

Все это – мелодраматическая небылица. Доказательство тому простое: генеральские звания у нас были введены лишь через год после того, как Граве выпустили. И стал он не генерал-лейтенантом, а генерал-майором, да и в старое время был полковником (генерал от артиллерии – это ни дать, ни взять генерал-полковник!).

А фактическая история освобождения Граве, действительно, неожиданная и остросюжетная....

В 1939 году на приеме в Кремле в честь дня Красной Армии Сталин обратил внимание, что из старых артиллеристов почему-то присутствует только один профессор Дроздов. И поинтересовался, а где же ученые-артиллеристы Граве, Беркалов, Федоров, Гельвих... Ему доложили, что все эти профессора арестованы. Сталин помолчал, а затем бросил одно слово: выпустить!...

Несколько дней понадобилось, чтобы Граве из одиночки ленинградской тюрьмы оказался в Москве, в кабинете Берии, который вернул ему все документы и объявил, что он свободен.

(8-2-9)

ТЕЛЕГРАММА ОТ... ПОКОЙНИКА

С началом войны в Казань были эвакуированы многие химические институты. Оказался там и ближайший ученик почетного академика Ивана Алексеевича Каблукова, молодой, талантливый физикохимик Капустинский Анатолий Федорович(1906-1960), который уже в 33 года стал членом– корреспондентом Академии наук СССР.

В среде химиков фамилия Каблукова вспоминалась частенько, ведь многие считали его своим учителем. Вообще популярность Каблукова была велика и не только в силу его огромного вклада в науку, но и потому, что с этим именем связана масса всяких анекдотов, чудачеств, смешных историй – былиц и небылиц, рожденных главным образом необычайной рассеянностью ученого.

А вот где Каблуков, что с ним, в Казани, где в военное время находился «штаб» химической науки, не знали. Решили, что вероятнее всего его уже нет в живых, ведь родился он в 1857 году.

И вот тогда по инициативе Капустинского был проведен вечер памяти почетного академика И.А.Каблукова, устроенный с большим размахом и получивший широкий общественный резонанс.

Прошло несколько дней и стало ясно, что Капустинский старался не зря.

Случилось чудо. Пришла телеграмма от... покойника:

«Прошу сообщить, когда я умер. Каблуков».

Ничего не скажешь – вопрос по существу!

Оказалось, Каблуков был эвакуирован в Ташкент и о поминальном вечере в свою честь прочел заметку в газете «Известия».

(8-4-5)

ТРИ РАВНЫЕ ПОЛОВИНЫ

В 1921 году в Москве был организован Институт Красной профессуры, готовивший преподавателей для вузов страны, чтобы заменять старые буржуазные кадры.

Одним из его выпускников – «Красным профессором» – стал Гагарин Алексей Петрович(1895-1960). Специальностью своей он выбрал марксистско-ленинскую философию, атеизм. Преподавал в разных институтах, заведовал даже кафедрой в МГУ.

Вспоминают, что на лекции Гагарина приходили со всей Москвы, как на хороший спектакль. И профессор, как правило, ожиданий не обманывал.

Вот один из его лекторских шедевров:

«Произошел раздел Польши и ее четвертовали на три равные половины».

(8-5-14)

СТИХИ СПАСАЛИ ЖИЗНЬ

После года допросов и пыток еврейский поэт, драматург, переводчик Галкин Самуил Залманович(1897-1960), арестованный по делу Еврейского антифашистского комитета, членом президиума которого он состоял, был осужден на 10 лет лагерей.

В сибирской шахте, обращаясь к оказавшемуся с ним на каторге поэту Сергею Спасскому, говорил, что тот может помочь ему выжить:

– Хотите, чтобы я не умер, читайте каждый день хотя бы по строфе, хотя бы по строке, которой я не знаю. Не обязательно свое – читайте мне чужое.

А еще продолжал поэт-каторжник Галкин сочинять стихи. И загонял их в память, в память. Ведь только она могла хранить все это – заключенные не имели права даже на клочок бумаги.

Шли годы. Исчезала надежда на освобождение. Да и память не безгранична – он практически уже «исписал» ее всю. Осознав это, Галкин стал искать выход.

И он нашел... заключенного, знавшего идиш.

Теперь тот стал со слов поэта заучивать его стихи....

После пяти лет заключения Галкина освободили, реабилитировали.

И оставшиеся несколько лет жизни он больной, измученный отдал поэзии.

Когда хоронили Галкина, к поэту Льву Озерову на кладбище подошел бородач в ватнике и спросил:

  

– Вы не родственник? А если нет, то не знаете ли вы родственников покойного и. может быть, близких друзей?

– Я не родственник. Друг. Переводчик. Чем могу вам помочь?

– Я привез с собой много стихов, продиктованных Галкиным мне. Я запомнил их наизусть. Я – его рукопись.

Человека в одежде зэка Озеров познакомил с женой и детьми умершего.

Они долго сидели за столом и говорили о Галкине.

И бывший каторжник продиктовал много строк, что составили цикл «Майн эйцер» – «Мое наследие» – посмертную книгу стихов.

Зэк читал неписаную книгу, и Галкин оживал в своих стихах, как сказал Озеров, «отточенных горем до алмазного блеска и остроты»....

На могилу мужа скульптор Галкина Мария Самуиловна(1897-1965) поставила памятник своей работы.

Теперь и она покоится здесь.

(8-6-15)

ОЧИЩАЙТЕСЬ ОТ ЕВРЕЕВ И КАК МОЖНО СКОРЕЕ!

Перед вами докладная записка на имя секретарей ЦК ВКП (б):

«О подборе и выдвижении кадров в искусстве»

«В течение ряда лет во всех отраслях искусства извращалась национальная политика партии.

В Управлении Комитета по делам искусств и во главе учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)... В Большом театре... руководящий состав целиком нерусский... Такая же картина в Московской государственной консерватории, где директор – Гольденвейзер, а его заместитель – Столяров (еврей). Все основные кафедры консерватории возглавляют евреи (Цейтлин, Ямпольский, Дорлиак, Гедике, Пекелис, Фейнберг). В Ленинградской государственной консерватории заместитель директора – Островский, руководители кафедр – Штейнберг, Эдлин, Гинзбург...

В музыкальной критике тоже засилье евреев. Наиболее активно в печати выступают – Рабинович, Гринберг, Коган, Шлифштейн, Житомирский, Цуккерман и другие. Они замалчивают концерты русского пианиста Софроницкого и дают пространные статьи об Э.Гилельсе, Ойстрахе и других. Во главе отделов литературы и искусства центральных газет также много евреев.

Учитывая изложенное, Управление пропаганды и агитации считает необходимым рекомендовать Комитету по делам искусств следующее: разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров; провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства».

На документе стоит дата... 17 августа 1942 года!

В это трудно поверить.

Страна истекает кровью в борьбе с фашистской Германией, в рядах Красной Армии сражаются 500 тысяч евреев (около 200 тысяч из них отдадут жизнь за Родину), а в это время готовятся директивы, насаждающие государственный антисемитизм.

Подписали этот гнусный документ двое:

Александров Георгий Федорович(1908-1961). Философ. Карьеру сделал стремительную: в 38 лет – академик, с 1940 по 1947 год руководил Управлением агитации и пропаганды ЦК партии, один из главных борцов с космополитами, был у вождя в фаворе, получил две Сталинские премии. Семь лет директорствовал в Институте философии Академии наук СССР, затем оказался на высоком государственном посту – министр культуры СССР. Но ненадолго…

Кутежи и развлечения с актрисами в дачной обстановке в компании с другими представителями номенклатурного бомонда получили такую огласку, что Центральному Комитету пришлось направить в партийные организации закрытое письмо об аморальном поведении группы руководящих работников.

Историк Рой Медведев написал об этом просто и ясно: Александров содержал «частный бордель». А в народе родился свой фольклор: «Александров доказал единство формы и содержания: когда ему нравились формы, он их брал на содержание».

Александрова, конечно, освободили от должности министра, вывели из кандидатов в члены ЦК, дали взыскание по партийной линии и отправили работать в Институт философии и права, но уже не в Москве, а в Минске.

(8-6-7)

Зуева Татьяна Михайловна(1905-1969). Деятель значительно более низкого ранга. Но все-таки: заведующая отделом культурно-просветительных учреждений Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП (б), заместитель председателя Совета Министров РСФСР, и тоже министр культуры, но РСФСР.

(7-8-5)

НАДГРОБИЕ ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ

Такое надгробие стоит на могиле Хлебникова Велимира(Виктора Владимировича) (1885-1922), поэта, прозаика, драматурга.

К столетию человека, называвшего себя «будетлянином» (вместо нерусского слова «футурист»). Председателем Земного Шара (он организовал утопическое общество «Председатели Земного Шара» и был одним из таковых), издали книгу «Мир Велимира Хлебникова», в которой собраны статьи и исследования о нем за время 1911-1998.

Рассказ об этой книге в «Известиях» начинался так:

«Что знает «нормальный» читатель о Велимире Хлебникове?

Только то, что был он каким-то странным, неуравновешенным. Что сочинял заумные стихи, рукописи которых таскал за собой по степи в наволочке от подушки. Что многие его тексты читаются как слева направо, так и справа налево. Что был он Председателем земного шара, будетлянином, считал, что свобода приходит нагая. Что знал тайные законы грядущего и составлял загадочные «доски судьбы».

  

Для читателя нормального, без кавычек, добавлю несколько высказываний о Хлебникове:

 «... считаю долгом черным по белому напечатать от своего имени и, не сомневаюсь, от имени моих друзей, поэтов Асеева, Бурлюка, Крученых, Пастернака, что считали его и считаем одним из наших поэтических учителей и великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе». 1922. В.Маяковский.

И он же о Хлебникове: «Колумб новых поэтических материков».

В.Б.Шкловский: «...он Ломоносов сегодняшней русской литературы».

Полагаю, достаточно.

А что касается «свободы нагишом», то, думаю, не следовало так «завлекательно» использовать строчки, полные глубокого смысла:

                                    Свобода приходит нагая,

                                    Бросая на сердце цветы,

                                    И мы, с нею в ногу шагая.

                                    Беседуем с небом на ты

.... Знакомый Велимира Хлебникова художник Митурич Петр Васильевич(1887-1956) был и сам убежденный «будетлянин» – провозвестник нового всеобъемлющего «чувства мира». И, желая помочь своему кумиру, изнуренному бездомной и голодной жизнью, Митурич увозит его из Москвы к своей семье в деревню Санталово Новгородской губернии. Но благополучная жизнь оказалась для Хлебникова недолгой. Он заболел и вскоре умер. Похоронили его на погосте деревни Ручьи.

В 1960 году останки Хлебникова перенесли на Новодевичье.

Тогда в живых уже не было и Митурича, женой которого через несколько лет после смерти поэта стала его сестра художница Хлебникова Вера Владимировна(1890-1941). Теперь и их прах, и прах Хлебниковой Екатерины Николаевны(1860-1936), матери Велимира и Веры, находится в одной могиле с поэтом.

И увидите вы там удивительное надгробие: на черной мраморной стеле лежит... натуральная скифская баба.

Эту находку, возраст которой около 2500 лет (!!), ученые– археологи подарили для памятника Хлебникову как символ многовекового бессмертия его имени.

(8-6-16)

У ХУДОЖНИКОВ БЫЛ СВОЙ «ЛЫСЕНКО»

Герасимов Александр Михайлович(1881-1963). Окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Его учителями были А. Архипов, К. Коровин.

Поначалу Герасимов рисовал пейзажи, натюрморты, участвовал в выставках, числился хорошим художником, но известным не был.

Знаменитость к Герасимову пришла намного позднее, в советское время, когда он переключился на историко-революционную тематику, стал писать многочисленные портреты Сталина и его соратников, картины, где центральной фигурой был вождь.

И неудивительно, что когда начали создаваться творческие союзы, именно Герасимов возглавил Оргкомитет Союза советских художников и 15 лет был его председателем. Сделали Герасимова народным художником СССР и президентом Академии художеств СССР, четырежды получал он Сталинскую премию.

«Культивистская» деятельность Герасимова послужила основанием утверждать, что в сфере искусства он сыграл примерно такую же роль, как Лысенко в биологии: «душил все живое, истинно творческое, прогрессивное, что не соответствовало его пониманию реализма». А ведь в далеком, 1912 году Герасимов был членом объединения московских художников... «Свободное творчество»!

О герасимовском «реализме» история сохранила любопытный документ....

Заместитель комиссара советской части Всемирной выставки в Нью-Йорке (1937), где наш павильон украшала картина Герасимова «Сталин среди командиров 1-й Конной армии», сообщал в Москву: «Защитники расстрелянных шпионов-диверсантов, фашисты, троцкисты, белогвардейцы являются сюда с попытками ослиным копытом лягнуть СССР. Останавливаются у картины А.Герасимова.., тщетно разыскивают среди командиров Первой Конной близких им по духу Тухачевских, Гамарников и др. шпионов фашистской контрразведки...».

Со смертью Сталина стала сходить на нет и роль Герасимова в руководстве советским искусством. Он потерял пост президента Академии художеств, перестал выставляться, картины его перекочевали в запасники музеев...

(8-27-1)