Текст книги "Любовный контракт (ЛП)"
Автор книги: Софи Ларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 5
Салли
Тео звонит мне на целых два дня раньше, чем я ожидал. Ангус, должно быть, совершенно невыносим.
Я стараюсь не слишком радостно ухмыляться, когда беру трубку.
– Привет, незнакомка.
– Я думала, мы старые друзья.
Тео звучит сердито, и в ее голосе слышится низкое рычание. Мне это даже нравится.
– Дай угадаю… он предложил тебе повышение на 2000 долларов?
– Он вообще не предлагал мне прибавку, ― фыркает она. ― Он сказал, что я должна работать в эти выходные, но пообещал мне права на франшизу ресторана на Марсе.
Я не могу удержаться от смеха. Ангус делает это таким легким.
– Хорошо, что я никогда не произнесу слова «я же тебе говорил»…
– Думаю, ты только что это сделал.
Ее слова наполнены такой горечью, что мне хочется увидеть ее хмурое выражение лица.
Я смотрю на свои часы. Моя следующая встреча состоится не раньше, чем через час.
– Где ты? ― спрашиваю я. ― Приезжай, пообедаем вместе.
Тео подъезжает к пиццерии на Кэмри, которой место в музее. Она такая разбитая, что я поражаюсь, как собрано и шикарно она выглядит, когда выходит из машины.
Прежняя Тео была мягкой, нервной девушкой. Сегодняшняя Тео более дерзкая. Она идет к ресторану, подняв голову и решительно расправив плечи. В темном костюме, с черными волосами, собранными в хвост, она выглядит почти пугающе.
В школе я бы так не сказал.
Но когда она опускается на сиденье напротив меня, слегка задыхаясь, я вижу, что она не повзрослела ни на день ― щеки порозовели, большие голубые глаза широко раскрыты и невинны, несмотря на то, что она собирается сделать.
– Я согласна, ― говорит она. ― Но у меня есть условия.
Я уверен, что она репетировала эту речь всю дорогу.
Я откидываюсь на спинку сиденья, чтобы послушать ее, и слегка улыбаюсь.
– Я не ожидал ничего меньшего.
– Прежде всего… ― она садится прямо, принимая позу балерины, ― я не собираюсь помогать тебе делать что-то сомнительное. Единственное, что я буду делать, ― это изображать, что ты мой парень. Если ты попытаешься, например, украсть файлы или что-то в этом роде…
– Украсть файлы? ― Я скорчил гримасу. ― Пожалуйста, Тео, немного доверия. Я сказал тебе, что собираюсь сделать.
– Просто идеально чистая сделка с землей?
– Настолько чистая, насколько это вообще возможно.
Она хмуро смотрит на меня, и это та реакция, которую я ожидал увидеть. Из-за этого между ее бровями появляется очаровательная морщинка, но в остальном она совсем не пугает.
– Это не успокаивает.
Я смотрю ей в глаза и говорю совершенно искренне:
– Обещаю, я не сделаю ничего противозаконного.
– Это обещание мне или общее правило?
– Общее правило – только люди без фантазии нарушают закон. Кроме того, ― усмехаюсь я, ― я не стремлюсь в тюрьму.
– Там нет мусса для волос салонного качества?
– Ты действительно неравнодушна к моим волосам, не так ли?
Глаза Тео устремляются к оскорбленной части моей головы, затем опускаются на столешницу, и она стремительно краснеет.
– Я не хочу попасть в тюрьму, вот и все.
– Хочешь потрогать? ― поддразниваю я ее.
– О, заткнись, ― шипит она. ― Ты такой самовлюбленный.
Это всего лишь очередное оскорбление Тео, но моя улыбка сползает с лица.
– Ты ошибаешься.
Ее глаза встречаются с моими. Она вздрагивает, озадаченная.
– Прости, ― бормочет она.
– Не за что извиняться. ― Я машу рукой.
Ее руки лежат на коленях. Она извиняющимся тоном говорит:
– У меня стресс. Я не создана для того, чтобы быть шпионом, и я определенно не актриса.
– Ты могла бы быть мимом… ты чудесно выражаешь эмоции.
Ее щеки пылают, как закат, когда она смотрит на меня.
– Ненавижу то, как легко я краснею и плачу. Одна из причин, по которой я люблю работать на кухне, ― это то, что там все краснеют и плачут от лука и пара.
– А вторая?
Она моргает, иссиня-черные ресницы, словно веером, обмахивают веснушки, которыми усыпаны ее щеки.
– Наверное… мне нравится ощущение от готовки. В этом процессе есть ритм… ― ее руки рисуют в воздухе невидимые фигуры, ― …баланс и время. Это тонко, как танец. Весь шум и хаос ― это волны в океане, а я плыву прямо по ним.
– Это имеет смысл.
– Да? ― Она удивлена.
– Конечно. Я люблю работать руками.
– В каком смысле? ― Она разрывается между недоверием и любопытством.
– В основном, работаю с деревом.
– О… ― вздохнула она. ― Я была права!
– В чем?
Теперь румянец заливает ее щеки полностью.
– Когда мы танцевали, мне показалось, что от тебя пахнет красным деревом.
Это вызывает у меня улыбку.
– Ты что, одна из супернюхачей?
– Возможно. ― Она морщит нос. ― И это не всегда хорошо. Особенно в моем районе.
Неожиданно она берет мою руку и переворачивает ее. Она проводит пальцами по ладони, нащупывая мозоли.
– Ха! Не такой уж и нежный мальчик, в конце концов.
– О, я такой, ― рычу я, обхватывая ее руку своей. ― Но я также знаю, как пользоваться токарным станком.
Тео смеется, и этот звук словно капли дождя стекают по моему позвоночнику. Она убирает руку. Моя ладонь кажется пустой и холодной без ее руки.
– К тому же я люблю кормить людей, ― говорит она. ― Может, это не соответствует современному феминизму, но мне нравится заботиться о людях.
– Чтобы быть феминисткой, нужно быть бессердечной? ― Почти невозможно не поддразнить Тео.
– Ты знаешь, о чем я. ― Она пожимает плечами. ― Я знаю, что должна быть амбициозной и стремиться покорить мир, но на самом деле я просто хочу ресторан, достаточно маленький, чтобы могла выглядывать и видеть лица людей, когда они пробуют еду.
В моей голове возникает образ крошечного кирпичного помещения, уютного и теплого, с живыми растениями вокруг. Тео в черном фартуке, нож в руке, ее темные волосы собраны, щеки розовеют от пара.
– Ладно. ― Я отодвигаю эти мысли в сторону. ― Какие у тебя еще условия?
Она садится чуть прямее, вспоминая свою отрепетированную речь.
– Во-вторых, никаких подшучиваний.
– Я бы никогда. Я очень серьезно отношусь к бизнесу ― в нем нет ничего смешного.
– Я серьезно, ― Тео смотрит на меня своими большими, ясными глазами. ― Ты не флиртуешь со мной и не морочишь мне голову. Я знаю, что на самом деле я тебя не интересую, и я никогда не буду тебе доверять. И это подводит меня к последнему пункту…
– Подожди, ― перебиваю я. ― Почему ты думаешь, что никогда не будешь мне доверять?
– Мы это уже проходили. ― Тео скрещивает руки.
– Я уже не тот, что был в школе. – Даже близко нет. ― И ты выглядишь не так, как раньше.
– Нет, ― говорит она, решительно качая головой. ― Я стала другой.
– Так что пусть прошлое останется в прошлом ― включая то, что я выкрутил тебе руки на днях. Я надавил на тебя, но не собираюсь тебя трахать. В любом смысле этого слова.
Тео позволила себе небольшую улыбку. Затем стала серьезной.
– Я собираюсь убедиться в этом ― оформи все в письменном виде.
Я киваю.
– Очень мудро.
– Да, один старый друг дал мне несколько деловых советов… ― Она строго показывает на меня пальцем. ― Вот, что мне нужно, в письменном виде и с твоей подписью: когда ты заключишь сделку с Ангусом, я хочу получить десять процентов от суммы.
– Ооо… ― Все вокруг становится немного ярче, немного резче. ― Вот и тигр выходит наружу.
– Не думай, что тебе удастся меня обмануть, ― говорит она категорично. ― Это семизначная сделка. Я хочу десять процентов, и ни пенни меньше. И это щедро ― я могу попросить половину.
– Ты можешь попросить, ― говорю я низким и угрожающим тоном.
Тео вздрагивает, ее бледная рука дергается на столешнице. Я чувствую порыв снова накрыть ее руку своей, чтобы успокоить.
Может быть, это потому, что я постоянно вспоминаю мягкость ее кожи на тыльной стороне ладони и на боковой стороне руки ― тех немногих местах, которых я касался, ― такую шелковистую, что она каждый раз удивляет меня. Мне хочется, чтобы мои пальцы задержались…
Нет. Прикосновение к ней сейчас подаст неверный сигнал. Я вообще не должен об этом думать.
Сейчас мы заключаем сделку.
Именно ту сделку, которую я хотел, но с десятипроцентным откатом. Все в порядке, я уважаю торг. Более того, она мне даже больше нравится из-за ее условий.
– Договорились, ― соглашаюсь я, не споря.
Тео недоверчиво прищуривается.
– В письменном виде, ― настаивает она.
– Нотариально заверенное юристом, ― соглашаюсь я. ― А теперь давай приступим к работе.
– Прямо сейчас? ― Ее брови поднимаются, как вопросительные знаки.
– Нет времени лучше настоящего. ― Тео даже не представляет, насколько это правда, эта сделка ― бомба замедленного действия, причем не одна. ― Что ты можешь рассказать мне о вечеринке на яхте?
– Практически все. Я ее организовала.
Приносят нашу пиццу. Я заказал пепперони и халапеньо. Тео попросила грибную. Не грибы и что-то еще ― просто целую кучу грибов.
– Ты стала вегетарианкой?
– Нет. ― Она откусывает огромный кусок. ― Я просто люблю грибы.
Должен признать, что выглядит это довольно вкусно.
– Дай мне попробовать.
– Только если ты дашь мне один из своих.
– Обменяемся одновременно… ― Я меняю кусочек своей пепперони на ее грибы, в стиле Индианы Джонса.
Тео смеется. Пицца немного расслабила ее. Еда руками уменьшает уровень формальности, поэтому я и выбрал пиццу.
Остаток обеда я провожу, расспрашивая ее о списке гостей, будущих мероприятиях и любимых заведениях Ангуса. Кое-что я уже знаю. Как уже говорил, я провожу свои исследования. Но у Тео глаз наметан на детали и отличная память. Она заполняет пробелы всевозможной информацией, о которой Ангус наверняка даже не подозревает.
Она не сообщает мне ничего личного ― только описывает характер и привычки основных игроков.
Мне нужно знать, на что обращать внимание.
Потому что, когда знаешь, что искать… можешь увидеть все.
И именно Тео стала настоящей загадкой.
Она изменилась. Я не могу объяснить, но сейчас она кажется… не такой жизнерадостной. Но и более стойкой, в ней появились кусочки кремня. Раньше она была такой пугливой, что можно было заставить ее выпрыгнуть из окна, просто рявкнув на нее.
Я был впечатлен тем, что она дала мне отпор на вечеринке. И еще большее впечатление произвело то, что она изменила свое мнение, когда трезво взглянула на факты.
Ангусу на нее наплевать. Если бы ему было не наплевать, он бы никогда не позволил ей ездить в этой смертельно опасной Кэмри. Он бы не изводил ее до тех пор, пока темные круги под глазами не стали бы глубокими, как отпечатки больших пальцев.
Я помню, как он разговаривал с ней на вечеринке ― снисходительно, как с дерьмом.
Да, мне действительно не нравится этот парень.
На самом деле, я с удовольствием заберу его деньги.
Но не сейчас. Ангус не дурак, люди каждый день пытаются засунуть руки в его карманы. Здесь потребуется деликатный подход.
Вот почему я не раздражаюсь на Тео. На самом деле, я рад, что у нее появился хребет. Я уже вложил в эту сделку месяцы работы, не говоря о каждом гребаном пенни, которым владею. Я не могу рисковать тем, что все это рухнет при первом же признаке давления.
– Ты уверена, что готова на все это? ― Я смотрю на нее через стол. ― Я не хочу, чтобы ты сломалась на полпути…
Тео откладывает недоеденный кусочек и хмурится.
– Я хочу этого так же сильно, как и ты. Возможно, даже больше.
Я в этом очень сомневаюсь.
– Отстойно работать на Ангуса? ― Спрашиваю я, улыбаясь.
– Ты даже представить себе не можешь.
– Ты уверена? У меня неплохое воображение…
Я на мгновение опускаю глаза, убеждаясь, что да, Тео все еще выглядит как суровая деловая балерина, и это чертовски горячо. Когда я возвращаюсь к лицу, ее щеки снова украшает милый розовый румянец, что заставляет меня желать сделать его еще ярче.
Она говорит:
– Однажды я описалась, потому что он заставил меня четыре часа записывать его сны.
Это ужасно, но я не могу удержаться от смеха. Слава богу, Тео тоже в конце концов улыбается.
– Я не могу решить, что хуже… описаться или слушать чьи-то сны?
– Не просто слушать… делать заметки. Страницы записей… ― Тео очаровательно надувается, выпятив нижнюю губу. ― Ну и ладно. Стул, который я испортила, был его любимым, так что в итоге я посмеялась последней.
Я фыркаю. Тео на мгновение выглядит испуганной, а затем довольной тем, как сильно она меня рассмешила. Непослушный локон выскальзывает из ее хвоста, коснувшись края брови.
Я не тянусь через стол и не поправляю его ― приберегу это дерьмо для случая, когда Ангус будет смотреть. Но желание сделать это не покидает меня.
– Ангус уже смотрит участки, ― предупреждает меня Тео.
– Я все улажу, не говори ему, чем я занимаюсь, и уж точно не упоминай о земле.
Тео хмурится на меня, ее очаровательная версия хмурого взгляда пугает не больше, чем рассерженный котенок.
– Ты всегда так ведешь дела?
Я пожимаю плечами.
– Каждая сделка уникальна. Это чертовы джунгли; единственное постоянное условие ― нужно все время импровизировать. Выигрывают те, кто умеет быстро реагировать, когда что-то идет не так, потому что именно это всегда и происходит. То же самое будет и с тобой, когда ты откроешь свой ресторан ― знаешь, восемьдесят процентов из них закрываются в первые пять лет.
Тео поднимает подбородок.
– Только не мой.
Снова этот огонь, такой хрупкий, что кажется, будто дуновение может его погасить, но он всегда вспыхивает снова.
Я поднимаю свой бокал, чтобы произнести тост.
– За победу над трудностями.
По лицу Тео пробегает искренняя улыбка. Не так уж много таких улыбок я от нее добился. Она начинается медленно, но уверенно становиться ярче, обнажая ряд красивых зубов и крошечную ямочку с правой стороны.
Тео поднимает свой бокал и чокается с моим.
– За победу над трудностями.
ГЛАВА 6
Тео
Утром в день вечеринки на яхте я обнаруживаю под дверью заляпанный грязью конверт, в котором сообщается, что управляющая компания услышала многочисленные жалобы на огромных тараканов и наконец-то проведет дезинфекцию.
Это кажется хорошей новостью, пока я не понимаю, что они ожидают, что мы освободим квартиры на целую неделю.
Черт.
Снять отель мне не по карману. Я могла бы спросить Мартинику, могу ли я остановиться у нее, но она живет в студии еще меньше, чем моя. Ее кухня, спальня и ванная ― это одна комната, с пластиковой занавеской и примерно двумя футами пространства, разделяющего душ и кровать.
Я испытываю то самое горькое чувство, которое возникает, когда вспоминаю, что кроме Мартиники у меня действительно никого нет. Никого, к кому я могла бы обратиться в крайнем случае. Никого, на кого я могла бы положиться, если заболею или получу травму. Даже если бы у меня были действительно хорошие новости… нет человека, с которым я могла бы поделиться радостью.
Как я стала такой одинокой?
Эта работа точно не помогает. Я уже несколько месяцев не ходила на свидания.
Возможно, именно поэтому мои гормоны были чрезмерно активны, когда я вспоминала о Салливане.
Он, вероятно, даже не так хорош собой, весь такой угрюмый и брутальный. Если бы у меня недавно был секс, он был бы всего лишь… вздох. 12/10.
Он заедет за мной сегодня утром, и мы вместе отправимся на причал. Знаете, как делают парень и девушка.
На мне то, в чем я обычно посещаю яхту, ― длинные джинсовые шорты и топ в морском стиле. То есть это футболка с красными полосками, так что, возможно, я больше похожа на гондольера, но это все равно подходит.
По крайней мере, я так думаю, пока Салливан не стучит в мою дверь на двадцать минут раньше.
Я удивлена, увидев, что у него в руках два кофе, а также бумажный пакет с жирными пятнами и чем-то райски пахнущим внутри.
Я уже не помню, когда в последний раз кто-то приносил мне кофе. Это даже более странно, чем то, что я собираюсь на яхту.
– Спасибо. ― Я глотаю слюну. ― Ух ты, как вкусно пахнет.
– Подожди, пока не попробуешь сэндвич. ― Салливан всовывает бумажный пакет в мою свободную руку. ― Это всего лишь забегаловка, но они делают лучший круассан с беконом и яйцом во всем чертовом городе.
– Во всем городе? ― Я смеюсь, пока не откусываю кусочек. Я мгновенно преображаюсь. ― О, боже!
– Я же говорил. ― Салливан ухмыляется. ― Почти уверен, что перепробовал их все, бегая по встречам с утра пораньше.
– Ты работаешь в агентстве или что-то в этом роде?
– Работал. ― Салливан хмурится. ― Теперь я сам по себе.
– Похоже, все закончилось не очень хорошо.
– Нет, ― коротко отвечает он. ― И начиналось все тоже не очень хорошо; мой босс не переставал называть меня Роко на протяжении всего собеседования.
Я хихикаю, выплевывая крошечный кусочек круассана на рукав Салливана.
– О, Боже. ― Я смахиваю его. ― Прости. Но это действительно смешно.
– Это происходит примерно каждый раз, ― устало говорит Салливан.
– Я удивлена, что кто-то вообще помнит это шоу.
– Мне бы очень хотелось, чтобы о нем все забыли.
Я улыбаюсь, понимая, что приятно знать, что не все в жизни Салливана абсолютно идеально. Так он кажется чуть более человечным.
– Чем Риз сейчас занимается?
– Снимается в каком-то шоу HBO на Суматре.
– О, ничего себе! Так он все еще снимается?
– Везде, куда его приглашают, – и я имею в виду буквально везде. – Его последний пилот снимался в Северной Канаде. Кажется, он назывался «Горцы и лоси». Или «Горцы на лосях»? Не могу вспомнить. Очевидно, его отменили. Их все отменяют.
– Бедный Риз.
– Не жалей его. Он делает то, что любит. И у него неплохая роль в следующем фильме, так он мне сказал.
– Ты тоже хотел круассан? ― С чувством вины я протягиваю Салливану то, что не успела съесть.
– Я уже съел свой. ― Он смотрит на оставшийся крошечный кусочек. ― К счастью.
– Извини, ― я засовываю его в рот. ― Просто он очень вкусный.
Он оглядывает мою мрачную квартиру.
– Отличное место, между прочим.
– Ты действительно лжец.
– Я не вру, ты хорошо поработала. ― Он кивает в сторону пестрых занавесок, которые я сшила на окна, чтобы скрыть тот факт, что они выходят на кирпичную стену здания напротив, и на винтажную стеклянную посуду, которую я раздобыла в магазинах, выстроив ее на открытых полках так, чтобы солнце светило сквозь нее и создавало цветные пятна на противоположной стене. ― Красиво.
Я думаю о том, чтобы упомянуть о тараканах, но они отвратительны, а я уже выплюнула круассан на рукав Салливана.
Вместо этого его взгляд останавливается на моем наряде.
– Тебе нужно переодеться?
– Нет. ― Я хмурюсь. ― Это то, в чем я поеду.
– Я боялся, что ты это скажешь.
Он протягивает мне последний пакет, который принес, похожий на сумку шоппер, но такую объемную и тяжелую, с таким количеством ароматизированной бумаги внутри, что я понимаю, она не из обычного магазина, вроде Forever 21.
– Что это? ― Я осторожно беру пакет, как будто он протягивает мне бомбу.
– Одежда получше, ― прямо сообщает мне Салливан. ― Если хочешь плавать с акулами, нельзя одеваться, как мелкая рыбешка.
– Ты даже не знаешь мой размер!
Его темные глаза останавливаются на моем теле.
– Я почти уверен, что не ошибся.
Я выбегаю из комнаты, прижимая к груди пакет с покупками. Проклятье, из-за этого вечного румянца я выгляжу как девственница из викторианского романа.
Я не девственница. Если только полгода без секса не сбросили все до заводских настроек.
И я не ханжа-викторианка, просто меня очень легко смутить. Мне никогда не нравилось внимание. Вот почему я предпочитаю работать на кухне, а не в зале ресторана.
На самом деле, если бы знала больше об Ангусе, я бы никогда не подала заявку на работу в «Галактике». Если бы знала, насколько он знаменит и сколько времени я буду проводить рядом с ним, окруженная камерами, я бы, наверное, сбежала из ЛА.
Признаюсь, было очень интересно путешествовать с ним, заглянуть в мир, о существовании которого я даже не подозревала. Но это все равно, что прижиматься носом к витрине булочной ― пиршество для глаз, но желудок все еще урчит.
Я устала смотреть. Я хочу есть.
Я проскальзываю в свою спальню, которая находится в двух шагах от кухни. Я все еще слышу, как Салливан передвигается по комнате, рассматривая мой хлам. Надеюсь, он не возьмет что-нибудь в руки и не обнаружит там таракана.
Когда я открываю пакет, до меня доносится запах дорогих духов. Я разрываю упаковочную бумагу и обнаруживаю не один, а несколько нарядов, аккуратно сложенных внутри.
Один из этих «нарядов» ― цельный купальник с глубоким декольте и струящийся халат с тем же принтом в стиле джунглей.
Я возвращаюсь на кухню, держа в руках купальник.
– Это на сегодня?
– Думаю, да, ― говорит Салливан. ― Если только у тебя не запланирована другая вечеринка на яхте в конце недели.
– Я не собираюсь надевать это при своем боссе.
– Почему?
– Потому что это неуместно!
– Поверь мне, Тео, ― покачал головой Салливан. ― Эта футболка совершенно неуместна. Ты должна ее сжечь.
– Ну, я не собираюсь носить этот купальник при Ангусе. Он подумает, что я пытаюсь его соблазнить или что-то в этом роде.
– Во-первых, ― говорит Салливан, ― это больше одежды, чем носит большинство женщин в окружении Ангуса. А во-вторых, ты не должна так бояться провоцировать его. Тебе нужно вернуть свою власть. Ты была слишком предсказуемой, слишком покладистой. Сейчас ты ― его маленькая мышка. Ты должна показать ему, что он имеет дело с тигром.
Салливан уже второй раз называет меня тигром.
Ничто не может показаться менее подходящим.
Я никогда не была тигром. На самом деле, я не возмущаюсь, даже когда кто-то обходит меня в очереди.
– У него возникнут подозрения, ― говорю я в последней попытке не привлекать внимания.
– Нет, не возникнут. ― Возражает Салливан. ― Он будет ошеломлен.
Час спустя мы на борту «Кракена», глянцевой черной яхты Ангуса, похожей на ту, которую суперзлодей использовал бы для доставки ядерных боеголовок в Антарктиду.
Ангус одет по случаю: черные шелковые плавки, пара блестящих очков, серебряные цепи на шее и столько же колец на пальцах.
Во вторую встречу Салливан не делает никаких попыток подойти к Ангусу. Вместо этого он сливается с толпой и начинает общаться с друзьями Ангуса. За несколько минут он сближается с несколькими ключевыми игроками.
Я наблюдаю за ним, растерянная и встревоженная.
Люди всегда тянулись к близнецам Ривас, но Риз был очаровашкой, которого все любили. Салливан был угрюмым и пугающим.
Сейчас он нацепил улыбку, почти такую же, как у Риза, и болтает так, будто собирается баллотироваться в мэры океана. Вы никогда не догадались бы, что это тот самый парень, которого шесть раз отстраняли от занятий в выпускном классе.
Думаю, он действительно изменился. Или стал лучше скрывать кто он есть на самом деле.
Наблюдать за его работой впечатляет. Он вписывается в обстановку лучше, чем я, а я была на этой яхте дюжину раз.
По крайней мере, Мартиника всегда заставляет меня чувствовать себя крутой.
– Боже мой! Ты выглядишь потрясающе! ― Она трогает пальцами материал халата, который сшит словно из ангельских крыльев.
– Спасибо, ― говорю я, не задумываясь. ― Салливан купил его для меня.
Мартиника взволнованно визжит.
– Ангус сказал, что у тебя появился парень! Почему ты мне не сказала?
Конечно, он сказал, этот сплетник.
– Мы не так давно встречаемся. ― Я стараюсь не углубляться в детали, что, конечно, невозможно.
Мне кажется, что это дерьмово – врать Мартинике, особенно когда она так рада за меня.
– Где он? ― Она оборачивается, сканируя толпу.
– Вон там. ― Я показываю.
Салливан стоит с группой венчурных инвесторов. Должно быть, он пошутил, потому что остальные мужчины смеются.
– Он? ― Мартиника говорит с нелестным недоверием.
Салливан использует этот момент, чтобы снять рубашку и остаться в плавках. Это как медленный удар по лицу – наклон и перекатывание мышц, обнажение загорелой кожи, завершающееся рывком головы, когда он стягивает рубашку, и его густая черная грива развевается на ветру…
– Святые угодники, ― шепчет Мартиника.
Все, что я могу сказать, это:
– Да.
Тело, которое хорошо смотрится под костюмом, должно быть признано вне закона без одежды. На самом деле, оно должно быть запрещено, потому что сейчас оно меня убивает.
Салливан похож на Капитана Америку, если бы Капитан Америка был гораздо более смуглым. Назовите его Капитан Италия. Или Капитан Испания. Откуда вообще происходит фамилия Ривас?
– Он что, модель или что-то в этом роде? ― бормочет Мартиника.
– Он занимается недвижимостью.
– Тогда мне срочно нужно купить дом… ― Она с трепетом смотрит на Салливана. ― Где вы познакомились? Там еще есть такие?
– Мы вместе учились в средней школе. И вообще… ― Я смеюсь. ― У него есть брат-близнец. Так что есть еще один такой же, как он.
– Замолчи немедленно! ― Мартиника прижимает руку к груди. ― Почему ты не привела второго на вечеринку?
– Очевидно, он снимает пилот на Суматре.
Она опускает руку, расстроившись.
– Второй – актер? Ты же знаешь мое правило насчет актеров.
Цитирую:
– Хуже свидания с актером может быть только свидание со стендап-комиком.
– Именно так. ― Мартиника решительно кивает. ― Никаких актеров, никаких музыкантов и уж точно никаких комиков.
– Ты же знаешь, что это половина одиноких парней в Лос-Анджелесе?
– Половина бездомных.
Я смеюсь.
– Ты тоже на мели!
– Не так, как они. По крайней мере, я оплачиваю счета раньше, чем у меня заканчиваются деньги.
– Брат Салливана снимался в том сериале, знаешь, в старом, где все дети учатся в школе?
– Degrassi High? ― гадает Мартиника. ― Saved By the Bell?
– Нет, в другом.
– О, «Rocko Rocks!»
– Шшш!
Слишком поздно ― его уши летучей мыши настроены на эти три слога, Салливан устремляет на Мартинику мрачный взгляд.
Она закрывает рот руками.
– Он посмотрел на меня!
– И теперь он идет к нам.
– Ик! ― Мартиника буквально произносит «ик» вслух, прижимая руки к щекам, как ребенок из «Один дома».
– Ты раскрываешь мои секреты? ― Салливан говорит своим низким, возмутительно сексуальным голосом. Он обхватывает меня за талию, а его пальцы ложатся на мое бедро.
Я не знаю, как он делает это так естественно.
Но я не могу не реагировать. Все мое тело поворачивается к нему, как цветок к солнцу. Внезапно мои ладони оказываются на его обнаженной груди, и я смотрю ему в лицо.
– Привет, красавица. ― Он слегка целует меня в губы. ― Я скучал по тебе.
Тепло и мягкость губ Салливана ― это мгновенная лоботомия. Единственное, что я могу ответить, это ошеломленное и пьяное:
– Привет.
Мартиника смотрит на это с открытым ртом.
Мне бы очень хотелось, чтобы она не удивлялась так сильно, словно это обычный для меня парень, с которыми я регулярно встречаюсь.
Вот только нет других парней, которые бы так выглядели. Кроме Риза, наверное.
– Я Мартиника, ― говорит она, когда поцелуй окончен. ― Ассистентка ассистентки.
Салливан смеется.
– Это как помощник регионального менеджера?
– Да, ― вздыхает Мартиника, глядя ему в глаза, словно не слышала ни слова из того, что он только что сказал.
– Тео рассказывала о тебе, ей очень повезло, что она работает с такой хорошей подругой.
Забавно, но из всех подробностей, которыми я поделилась с Салливаном за обедом, я не сказала ему, что Мартиника стала моей самой близкой подругой. Он догадался об этом сам.
– Тео – лучшая! ― Мартиника бросает на меня взгляд заговорщика. ― Если бы у нас не было друг друга, мы бы убили Ангуса.
– Сначала застрахуй свою жизнь, ― советует Салливан. ― Но потом… подожди немного.
Мартиника смотрит на него с минуту, а потом смеется слишком сильно.
– Боже мой! Ты не говорила, что он шутник.
– Ну, я только что сказала тебе, что он вообще существует.
– Почему? ― поддразнивает Салливан. ― Ты меня стесняешься?
– Ни в коем случае! ― Мартиника бросается на мою защиту. К сожалению, ляпнув дальше, ― Она, наверное, просто боялась, что ты ее бросишь, как Трент.
– Мартиника… ― шиплю я.
– Ой! ― Она снова закрывает рот рукой.
– Забудь об этом, ― говорю я. ― До конца вечеринки.
– Нет, я собираюсь все выяснить… ― Салливан улыбается ей. ― Расскажи мне побольше об этом Тренте.
Мартиника переводит взгляд с одного на другого, взвешивая свою лояльность. Обаяние Салливана побеждает год дружбы менее чем за две секунды.
– Он был таким козлом! Он бросил Тео за неделю до Рождества.
Когда у меня была пневмония.
Я провела Рождество в больнице, одна.
Я чертовски ненавижу больницы. Ненавижу приглушенные голоса и тихое шарканье, нарушаемое специфическим писком аппаратов мониторинга. Ненавижу запах, безвкусную еду и антисептики. И больше всего… я ненавижу воспоминания.
Мартиника приехала ко мне на следующий день и привезла целую корзину маминого пирога из сладкого картофеля, булочек и остатков индейки. Мы использовали булочки, чтобы сделать сэндвичи с индейкой.
Но в остальном это была худшая неделя в моей жизни.
Ну… вторая худшая.
Мартиника тогда была просто секретаршей. Мы были едва ли чуть больше, чем знакомые. Тем не менее, она была единственной, кто навещал меня. Ангус нырял с аквалангом на Мальдивах.
– Эти отношения были обречены, ― говорю я. ― Хорошо, что мы расстались.
– Хорошо для меня. ― Салливан переплетает свои пальцы с моими.
Я знаю, что он говорит это из самых эгоистичных побуждений, но даже так его рука приятно сжимает мою.
И взгляд, которым он смотрит на меня, удивительно сочувствующий.
– Его потеря, ― говорит он слишком тихо, чтобы Мартиника могла услышать, и это только для меня.
Ого.
Салливан, дарящий подарки, ― опасное существо. Сначала кофе и сэндвич, потом одежда, а теперь он еще и любезен со мной?
Ни за что, сестренка. Я на это не куплюсь.
Мы не встречаемся, и Салливан не добрый человек.
Я отдергиваю руку.
– В любом случае, ― говорю я. ― Я пойду проверю Ангуса.
– Я пойду с тобой, ― вздыхает Мартиника, с таким же хмурым лицом, как если бы она сопровождала меня на расстрел. Я не думаю, что она нервничает из-за встречи с Ангусом ― она просто не хочет расставаться с Салливаном.
Мы находим Ангуса в задней части яхты, спорящим о прочности нержавеющей стали на разрыв. Ангус принимает самое активное участие в разработке своих ракет, и там он такой же контролер, как и везде, постоянно спорящий со своими инженерами.
Конечно, на этой яхте нет никаких инженеров ― только богатые люди, которые пытаются стать еще богаче.
Человек, с которым спорит Ангус, ― инвестор по имени Коргус Брент.
– Тео! ― кричит Ангус, подзывая меня поближе. ― Пойди и скажи Коргусу, что это полное дерьмо, что мы не можем сделать корпус на три миллиметра толще. Я сказал ему… ― он прерывается, уставившись на меня. ― Вау. Ты выглядишь… хорошо.
То, как он смотрит на мое тело в этом купальнике, вовсе не мило. На самом деле, это заставляет меня чувствовать себя крайне неловко.
Но тут он говорит:
– Позволь я угощу тебя, ― и в мою ладонь вкладывают прохладный фужер с шампанским.
Ангус никогда раньше не предлагал мне выпить.
Коргус тоже смотрит на мое тело, но не так, будто считает его красивым ― скорее, он хочет выбросить его за борт, чтобы оно перестало мешать ему вести деловую беседу.
