Текст книги "Любовный контракт (ЛП)"
Автор книги: Софи Ларк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
– Я провожу исследования, ― серьезно говорит он. ― Тебе тоже стоит. Ангус много обещает и мало выполняет.
Он прав.
За эти годы Ангус дал мне много обещаний. Одно из них, в частности, начинает казаться яркой, блестящей приманкой, которую постоянно держат перед моим носом.
Прежде чем я успеваю остановиться, я признаюсь:
– Он сказал, что поможет мне открыть ресторан.
Я даже не просила. Ангус просто пообещал это однажды, после того как я приготовила ему самые невероятные яйца бенедикт.
Но это было два года назад.
А сейчас у меня вообще нет времени на готовку.
– Первый бизнес-урок. ― Салливан поднимает вверх указательный палец. ― Обсуждай условия заранее и оформляй их в письменном виде. ― Он тычет пальцем мне в грудь, словно стреляет в меня. ― Вот почему Ангус не вложился в твой ресторан и никогда не сделает этого.
Его слова попадают в меня как пули.
Я не хочу признавать, как сильно эта мечта подпитывала меня последние два года. Работая поздними ночами и выполняя унизительные требования, я твердила себе ― все это того стоит, Ангус поможет тебе…
Мой голос слабеет.
– Ты не можешь этого знать.
Голос Салливана, наоборот, набирает силу.
– Я знаю, что люди делают то, что им выгодно. Ангусу выгодно, чтобы ты была бедной и голодной, рядом с ним.
Я смотрю на него и медленно качаю головой.
– Ты циничный.
– Я реалист.
– Ну, я тебе не доверяю. Ты шантажировал меня и уже изменил условия нашей договоренности прямо на глазах у моего босса.
– Понимаю. ― Взгляд Салливана ровный и немигающий. ― Но думаю, ты поймешь, что я человек слова. В отличие от Ангуса.
Он смотрит на меня.
Его лицо спокойно и бесстрастно.
Я замечала в нем вспышки искренних эмоций ― когда он смеялся над моей критикой его волос. Когда он излучал чрезмерную уверенность в себе. И, как ни странно, когда он говорил о любви ― тогда он казался самым искренним.
Но в остальное время я не доверяю ему ни на йоту.
– Я не буду этого делать, ― говорю я. ― Говори Ангусу все, что хочешь.
И ухожу от Салливана.
ГЛАВА 3
Салли
Я позволяю Тео уйти, потому что сейчас ей нужно время, чтобы остыть, а потом время, чтобы все обдумать.
Это противоречит ее натуре, я знаю.
Она такая же, какой была в школе, ― все эмоции на лице. Вот почему злые девчонки любили ее мучить ― так легко было заставить эти большие голубые глаза наполниться слезами, а бледные щеки ― раскраснеться.
Удивительно, как ей удалось солгать Ангусу на собеседовании. Должно быть, он отвлекся, пытаясь украдкой заглянуть в ее декольте.
Тео одевается как монахиня, но это только больше интригует мужчин, которые привыкли, что женщины падают к их ногам.
Признаюсь, даже я наслаждался изгибом ее спины под моей ладонью. Никогда бы не подумал, что окажусь танцующим на крыше с маленькой заучкой Тео Махони, но вселенная все время подбрасывала сюрпризы.
С тех пор она повзрослела. В ней стало больше огня.
Меня позабавило, когда я стал копать под нее и обнаружил, что даже у хорошей девочки Тео есть грязный секрет. Правда, у нее он относительно скромный, но все равно полезный.
Она вернется. Мне просто нужно дать ей время.
На барной стойке зазвенел телефон. Я пришел в «Золотого суслика», чтобы отметить успешный старт первой части моего плана. Номер на экране ― какой-то двенадцатизначный винегрет, который может принадлежать только моему брату.
Я оставляю свой напиток, чтобы выскользнуть наружу и ответить на звонок.
– Ты жив, ― говорю я в качестве приветствия.
– К сожалению, ― отвечает Риз.
Его голос звучит издалека, его сопровождает треск плохой связи, но при этом он такой знакомый и теплый, будто я говорю с самим собой. Или, по крайней мере, с той половиной себя, которая является милым идиотом.
– Съемки идут не очень хорошо?
– Можно так сказать, четырнадцать потных чуваков в набедренных повязках, сидящих на высокобелковой диете и живущих в одной ночлежке… Я скоро задохнусь во сне. Намеренно. Чтобы спастись от запаха.
– Уверен, найдется какая-нибудь симпатичная визажистка, которая утешит тебя, когда закончит рисовать тебе пресс.
– Нет, ― хмуро говорит Риз. ― Единственные, кто хочет здесь прижаться ко мне своим ртом, ― это комары. А мой пресс не нужно рисовать, спасибо тебе большое, единственное, что здесь можно делать без ограничений, ― это скручивания.
Мой брат сейчас снимает на Суматре какое-то шоу с мечами и сандалиями. По его словам, это гибрид Спартака и Игры престолов.
Риз находится в постоянном поиске «одной великой роли», которая возродит его карьеру. Он любит перечислять примеры ролей, которые сделали это для других актеров, как будто это означает, что для него это лишь вопрос времени.
Он забывает, что ни один из этих актеров не стал известным благодаря роли подростка-мечтателя в пятничном ситкоме. Сериал «Rocko Rocks!» шел всего три коротких сезона, но стал культовой классикой среди женщин в возрасте от четырнадцати до «слишком взрослой, чтобы влюбляться в подростка».
Риз засветился на обложках журналов Seventeen и US Weekly. Ему прочили стать следующим Леонардо Ди Каприо.
К сожалению, с тех пор его карьера больше похожа на карьеру третьего брата Хемсворта.
Но он клянется, что это шоу ― его большой прорыв.
– Я говорил тебе, что его показывают на HBO?
– Только двенадцать или тринадцать раз.
– Ну, и сколько точно? Я думал, что ты ― брат-пунктуальность.
– Тогда тринадцать. Я был неточен ради комедийного эффекта.
– Спасибо. Я знаю, что это противоречит твоей природе.
– Комедия ― это высший закон.
Если ты не умеешь смеяться над жизнью, ты будешь плакать. А я точно не собираюсь этого делать.
Риз спрашивает:
– Чем ты занимался?
– Сегодня я встречался с Тео Махони.
– Тео… о, я помню ее! Она всегда рисовала на уроках математики. ― Риз хихикает. Он тоже рисовал на уроках математики. ― Чем она сейчас занимается?
– Работает на самого Ангуса Тейта.
Мой брат мгновенно настораживается.
– Салли…
– Не волнуйся, я был очень вежлив. Ласков и дружелюбен, и даже…
Риз стонет.
– Я вообще хочу знать?
– Наверное, нет.
Риз действительно хороший брат. Мягкосердечный. Именно поэтому его заживо съели в Голливуде.
– Не волнуйся, ― говорю я. ― Я помогаю ей.
Риз застонал.
– Именно этого я и боюсь.
– Если хочешь остановить меня, тебе лучше вернуться сюда.
– Еще пару недель.
– Хорошо.
Я скучаю по брату, когда он уезжает на несколько месяцев.
Не то чтобы я когда-либо говорил ему об этом.
Но мне и не нужно ему говорить. Он и так знает.
– Как папа? ― спрашивает он, как всегда перед тем, как мы заканчиваем разговор.
– Все так же.
Это значит, что ему не хуже. И это, пожалуй, лучшее, что Риз может услышать.
– Хорошо, ― говорит он мне в ответ.
Если бы вы записали два наших «хорошо» и сравнили, они звучали бы совершенно одинаково.
Это немного жутковато, даже для меня.
Мы заканчиваем разговор, не прощаясь. Потому что это не прощание, а просто пауза до следующего разговора.
Через две секунды Риз отправляет мне сообщение:
Ты знал, что Роберту Дауни-младшему отказывали в страховке до «Железного человека»? Даже фильм не мог снять.
Я отвечаю:
Отписка.
В ответ мой брат набирает емкое и точное:
Ты не можешь.
Ризу повезло, что я его люблю, потому что едва я вернулся на свое место в баре, как сидящий рядом со мной крупный мускулистый парень мрачно прищуривается и говорит:
– Эй… ты выглядишь знакомо…
– У меня просто такое лицо.
Я смотрю прямо перед собой, надеясь, что он отстанет. Но этого не происходит.
– Нет… ― Парень продолжает рассматривать меня, нетерпеливо постукивая крупным пальцем по барной стойке. ― Я знаю, кто ты…
Я слышу это уже тринадцать лет. Это раздражало бы, если бы я на самом деле участвовал в этом телешоу. Но в роли невинного стороннего наблюдателя это просто невыносимо.
– Ты не знаешь. ― Я хватаю свой напиток и встаю с табурета.
– Я знаю! ― Он хватает меня за плечо. ― Ты тот парень из шоу! Он показывает мне на лицо, ухмыляясь от удовольствия. ― Роко Родригес!
Я бы отдал что угодно, чтобы больше никогда не слышать это имя.
Я слышал его в барах, продуктовых магазинах и на собеседованиях всю свою взрослую жизнь. Это не сделало мою карьеру проще, спасибо тебе большое, Риз, потому что я не строю карьеру красавчика-актера.
То, что казалось забавным старших классах, сейчас беспокоит меня больше, чем его.
– Скажи это! ― Мускулистый парень требует, как и многие до него. ― Скажи свою коронную фразу!
Самое ужасное, что Роко никогда не произносил ее ― это была вовсе не его реплика, а название шоу. Но они всегда просят об этом.
Это уже настолько надоело, что я даже не злюсь. Просто устал.
Я говорю парню в последний раз:
– Я ― не он.
Но он все равно кричит, подняв кулаки вверх:
– ROCKO ROCKS!
Если это будет последнее, что я услышу перед смертью, я буду знать, что отправляюсь в ад.
Он шлепает меня по спине, и этот удар срывает мои тормоза, как резиновая лента, ударившая по моей коже. Я стискиваю зубы, и во мне поднимается старая ярость. Пока я не проглатываю ее.
Следующей ко мне подходит женщина, взволнованная и возбужденная.
– О Боже, это ты! ― Она наклоняется так, что ее грудь касается моей руки. ― Прости, я никогда так не поступаю, но я должна была подойти поговорить с тобой… Мне так нравилось твое шоу, оно было моим абсолютным фаворитом…
Судя по количеству людей, которые мне это говорили, можно подумать, что у «Rocko Rocks!» было сто миллионов зрителей.
Она хихикает.
– У меня даже висел твой постер на стене…
Держу пари, я знаю, что это был за постер ― нахмурившийся Риз, волосы спадают на глаза, в джинсовой куртке с обрезанными рукавами.
– Я была так влюблена в тебя… ― вздыхает она, хлопая накрашенными тушью ресницами.
Эта женщина на самом деле довольно привлекательна. Она, наверное, лет на десять старше меня, но это удивительно часто встречается в среде любителей Роко. У нее есть все признаки «горячей разведенки», которые могут означать ночь чудесного секса.
Но я еще никогда не опускался до того, чтобы притворяться своим братом, чтобы заполучить женщину. Это мост, который я не перейду.
Я осторожно убираю руку дамочки со своей.
– Мне неприятно говорить вам это… но я не Риз Ривас.
Выражение ее лица мгновенно меняется с обожания на раздражение.
– Лжец! ― шипит она и, развернувшись, уходит прочь.
Когда я возвращаюсь домой, в доме совершенно темно, и в домике у бассейна тоже, но это меня не обманет. Не может быть, чтобы папа уже спал.
Я стучу в дверь домика у бассейна и, не получив ответа, вхожу.
Он лежит на диване в темноте, телевизор молчит. Бутылка водки на журнальном столике пуста лишь на треть, но кто знает, какая она по счету.
– Привет, пап. ― Я опускаюсь в мягкое кресло рядом с диваном.
– Привет, Салли.
Некоторое время мы сидим молча, каждый думает о своем.
– Я болтал с Ризом, ― говорю я через некоторое время.
– Да, мне он тоже звонил.
– Говорит, что вернется через несколько недель.
– Ага.
Когда Риз в городе, он живет со мной в главном доме. Он достаточно большой, чтобы мы все могли жить в отдельных крыльях, не мешая друг другу, но наш отец не хочет спать под этой крышей. Это слишком болезненно для него. Но и продавать дом он не хочет.
– Хочешь посмотреть кино? ― спрашиваю я, когда молчание затягивается.
– Конечно, ― отвечает отец, хотя я знаю, что ему абсолютно все равно, что показывают на экране.
На двадцатой минуте «Охотников за привидениями» я оглядываюсь на него. Он смотрит в потолок. Он даже не улыбнулся во время первой сцены с Биллом Мюрреем.
– Ты в порядке, папа?
– Конечно. ― Его глаза ненадолго встречаются с моими, а затем скользят к экрану телевизора.
Но и устремленные туда, они остаются такими же пустыми.
Что бы ни происходило в фильме, мой папа никогда не смеется.
ГЛАВА 4
Тео
На следующий день я нервничаю и думаю, действительно ли Салливан расскажет Ангусу, что я не закончила обучение и наврала на собеседовании.
Ангус хвастался в какой школе я училась около сотни раз ― практически каждый раз, когда я готовила для его гостей. И хотя сейчас это уже почти не относится к той работе, которую выполняю, я знаю, что такие вещи его очень злят.
Он суперпараноик, как и все богатые люди. То есть, наверное, это не совсем паранойя, потому что на самом деле все вокруг пытаются их использовать. Но они и сами используют всех остальных ― вот откуда они знают, как это работает.
Деньги искажают все.
Посмотрите в какой крендель я сама себя скрутила, и все потому, что ничего не могу себе позволить, и это ощущается так, как будто я все время тону.
Я не хочу быть лгуньей. Но я уже соврала. И теперь я в ловушке…
Как раз в тот момент, когда думаю об этом, я поднимаю чашку в раковине, и самый огромный таракан, которого я когда-либо видела, выпрыгивает оттуда и мчится по столу. Он ныряет в плиту и каким-то образом пробирается внутрь, пока я кричу и пытаюсь убить его лопаткой.
– Неееет, ― стону я, понимая, что никогда не смогу найти его во внутренностях своей духовки, а значит, навсегда останусь параноиком, что теперь он живет там и строит со своим потомством какую-то ужасную тараканью империю.
Я опускаюсь на липкий линолеум, лопатка все еще зажата в кулаке, кулак прижат ко лбу. Я делаю крошечные, неглубокие вдохи, стараясь не закричать.
Я действительно не могу представить, что Салливан просто забудет об этом. Он такой пугающий, что американские горки кажутся по сравнению с ним детской каруселью.
Я ненавижу американские горки.
И я не могу существовать не зная, когда будет следующий спуск.
Лучше я поеду к Ангусу и расскажу ему правду.
Ангус живет в доме, похожем на гигантскую бетонную солонку, на краю бухты Парадайз в Малибу. Его соседка ― Бейонсе, и нет, я с ней не знакома. Если когда-нибудь встречу, то смогу простить Ангусу еще пару гадостей.
Приходить сюда раньше 10 утра немного рискованно. Ангус ― сова, и не любит рано вставать, и я уже была свидетелем того, как женщины в помятых вечерних платьях уходили из его дома ближе к полудню.
Однако сегодня утром я застаю его одного в приподнятом настроении за приготовлением огромного смузи, на нем распахнутый халат и влажные плавки.
– Тео! ― восклицает он, настолько обрадованный моим появлением, что я сразу же понимаю, что Салливан не успел меня сдать. ― Выпей смузи!
Это приказ, а не просьба.
Я осторожно сажусь на один из его барных стульев, потому что на самом деле предпочитаю находиться на противоположной стороне кухонного острова. Ангусу нельзя доверять еду. Кроме всего прочего.
Когда он наливает смузи, он серый и выглядит отвратительно. Он наполняет два стакана размером с танкер.
– Что в нем? ― спрашиваю я, стараясь незаметно принюхаться.
– Попробуй на вкус и угадай! ― радуется Ангус.
О, Боже!
Я улыбаюсь ему, чтобы выиграть время. Я не могу не выпить этот коктейль. Не тогда, когда я здесь, чтобы признаться в своем обмане.
Я должна выпить его весь?
Не думай об этом… сосредоточься на том, чтобы хотя бы попробовать…
Ангус следит не отрываясь, его карие глаза расширены от слишком сильного предвкушения.
Я делаю осторожный глоток.
Терпкий, склизкий, с… острыми, пряными кусочками?
– Ммм… ― Нет ни единого шанса, что я смогу придать своему лицу соответствующее выражение. ― Это… гвоздика?
– Черт! ― Ангус шлепает ладонью по столешнице. ― Ты хороша.
Он берет свой собственный танкер и отхлебывает из него столько, что на его прежде плоском животе появляется небольшая выпуклость.
Ангус подтянутый, загорелый, с копной лохматых каштановых волос. Он довольно симпатичный, и по крайней мере половина женщин, которые с ним встречаются, сказали бы «да», даже если бы он был не миллиардером, а просто миллионером. Если только миллиардер не будет проходить мимо в этот момент.
Он также может быть очаровательным, когда полон энергии, сияет как солнце и извергает умные идеи. Его планы всегда грандиозные и удивительные. Когда они не полностью безумные.
Он также может быть яростным засранцем. О его вспыльчивости ходят легенды, и все знают, что нужно бежать и прятаться, пока все не уляжется. Кроме меня, потому что я не могу.
Его танкер пустеет, Ангус хлопает себя по животу и рыгает. Выпуклость исчезает.
– Я знаю, почему ты здесь, ― говорит он, снова грозя мне пальцем.
Мое горло сжимается.
– Правда?
– Не волнуйся, я тебя прощаю.
В груди разливается тепло, и горло расслабляется настолько, что я начинаю лепетать.
– Боже, спасибо тебе, потому что, клянусь, я сразу же пожалела об этом…
– Но в следующий раз, ― перебивает Ангус, ― не скрывай от меня ничего подобного, Тео! Я знаю, что ты мой сотрудник, но мы еще и друзья. Я ожидал, что ты будешь делиться со мной подобными вещами, особенно парнем, с которым ты встречаешься уже полгода! Который кажется очень преданным…
Фраза повисает в воздухе, и он приподнимает бровь, а я снова напрягаюсь, понимая, что мы говорили не об одном и том же.
Ангус сурово продолжает:
– Я не хочу, чтобы между нами были какие-то секреты, Тео. Ты одна из тех редких людей, кому я могу доверять.
О, Боже.
Он злится, что я не рассказала ему о фальшивом парне.
Он разозлится намного сильнее из-за моего несуществующего диплома.
– Мне жаль, ― шепчу я.
– Я прощаю тебя, ― великодушно отвечает Ангус. А потом, сияя, добавляет: ― Эй, раз уж ты здесь, не хочешь быстренько приготовить мне блинчики?
– Конечно, ― говорю я, благодарная за отсрочку и возможность снова воспользоваться ультрасовременной кухней Ангуса.
Нет ничего быстрого в приготовлении блинов, особенно таких, какие любит Ангус: с лимонным соусом Мейера, взбитыми вручную сливками и карамелью на коричневом масле.
Но меня это вполне устраивает. Я предпочитаю готовить, чем делать что-либо еще, и сейчас мне это нравится гораздо больше, чем пытаться исправить беспорядок, который я устроила.
К тому же Ангус будет гораздо снисходительнее, когда съест мои блинчики.
Ты не можешь уволить того, кто готовит такие блинчики.
Пожалуйста, скажите мне, что нельзя уволить того, кто готовит такие блинчики…
Пока я готовлю, Ангус пытается расспросить меня о Салливане, причем совсем не деликатно.
– Итак, где вы познакомились?
– Мы вместе учились в средней школе, ― коротко отвечаю я.
– Школьные возлюбленные? ― ворчит Ангус.
Я не хочу, чтобы он так думал, поэтому отвечаю:
– Нет, вовсе нет. Мы почти не общались в школе.
Я, наверное, могла бы рассказывать об этом каждый раз.
Вспышка темных глаз в переполненном коридоре, когда нас толкнули друг к другу. Этот низкий, насмешливый голос у моего уха.
― Осторожнее, Махони. Это была вторая база…
Я пытаюсь изгнать Салливана из своего мозга. Все его версии.
– Он был популярен? ― спрашивает Ангус, как будто очевидно, что я не была. ― Наверное, был.
– Он и его брат практически правили школой.
С чувством вины я вспоминаю, когда это прекратилось. Тот ужасный случай, который все изменил…
Риз, кажется, справился с этим. Но Салливан стал другим ― легкомысленная жестокость превратилась в самый мрачный гнев…
– Как вы снова вышли на связь?
Черт. Ангус хочет подробностей, а у меня их нет. Я не хочу лгать, но моя взятка еще не готова ― этому соусу нужно еще минут десять, не меньше.
Я тяжело сглатываю, снимая карамель с огня.
– Вообще-то, Ангус, мы никогда…
Он перебивает меня:
– Я забыл сказать тебе, мне нужно, чтобы ты поработала в эти выходные. Я очень хочу начать работу над кампусом в Лос-Анджелесе!
Ангус ― просто мастер прерывания, его мозг прыгает с одной темы на другую, как кузнечик. Никогда еще время не было таким неудачным.
У меня не было выходных уже два месяца.
Ангус обещал, что я смогу посетить кинофестиваль. Я уже купила билеты.
Но, конечно, он об этом не помнит. Или притворяется, что не помнит.
В любом случае, у меня нет выбора. Если Ангус хочет, чтобы я работала в эти выходные, я буду работать.
Внезапно огромная, сверкающая кухня вызывает клаустрофобию, а вид на океан уменьшается до размеров почтовой марки.
Я в ловушке.
– Спасибо, Тео, ― говорит Ангус, не дожидаясь моего согласия. ― О чем ты говорила?
– Я говорила, что еда готова.
Я ставлю перед ним тарелку с блинчиком, начиненным лимонным соусом и кремом, политым еще не до конца готовой карамелью.
Ангус отрезает кусочек и кладет его на язык, закатывая глаза.
– Ммм! ― стонет он в оргазмическом блаженстве.
Это мой единственный шанс.
Я делаю глубокий вдох и начинаю говорить, пока его рот полон, и он не может перебить меня.
– Ангус, я очень скучаю по готовке. Я бы с удовольствием вернулась к этому занятию. Или, возможно, я могла бы открыть свой ресторан, как мы уже обсуждали. Может быть, я смогу сделать это в новом кампусе?
Мое сердце бешено колотится. Тишина на кухне просто оглушительная.
Пауза кажется бесконечной, пока Ангус жует, глотает и наконец говорит:
– Безусловно! То есть не сразу, конечно. Это не будет первоочередной задачей. Но очень скоро!
Его ответ бодрый и веселый, но в улыбке есть что-то пластмассовое.
Я произношу тихо.
– Например… когда?
– Когда это будет иметь смысл! ― весело отвечает Ангус. ― Мы сейчас делаем невероятные вещи, меняющие мир! Ты же не хочешь это упустить. Готовить может каждый, Тео. Со мной ты творишь историю! Держись рядом, и у тебя будет целая сеть ресторанов на Марсе!
Он смеется, ожидая, что я к нему присоединюсь. Но ничто и никогда не казалось мне менее смешным.
Ангус говорит о ресторанах на Марсе. В то время как мы сидим в его особняке на отвесной скале, приобретенном за девятизначную сумму.
Когда я ехала сюда, мой двигатель дребезжал так, словно он полон попкорна. На мне все те же забрызганные краской туфли, потому что у меня нет другой пары. В моей плите живут тараканы.
В этот момент я почти ненавижу его.
А потом понимаю, что Ангус меня не ненавидит.
Он просто использует меня.
Я слабая фигура в игре с очень высокими ставками. Вокруг меня короли, слоны, кони… Стоит ли удивляться, что они используют меня как пешку?
Ангус сказал, что мы друзья, но уволил бы он меня со словами: «Это просто бизнес».
Салливан пытался мне объяснить.
Все мы рождаемся в игре за власть…
Он держит тебя там, где ему нужно…
Наконец-то я вижу это ясно, как дневной свет, льющийся в окна, ― Ангус никогда не поможет мне открыть ресторан.
Это ложь, фантазия. Ангус использует меня ― продает мне мечту, чтобы я помогала ему осуществить свою.
Салливан сказал мне правду.
Она уродливая и болезненная, но все равно ― это услуга. Он вернул меня в реальность.
А реальность у меня чертовски хреновая.
Ангус набрасывает список дел, которые, по его мнению, я должна выполнить в эти выходные, вместо того, чтобы сидеть в первом ряду на новом шедевре Греты Гервиг.
Я не слышу ни слова из того, что он говорит. Я смотрю на его лоб, а в ушах бьется мое сердце.
У тебя никогда не будет ресторана…
У тебя никогда не будет ресторана …
У тебя никогда не будет ресторана …
ДА, БЛЯДЬ, БУДЕТ.
В этот момент я принимаю решение.
Я устала быть верной тому, кто не выполняет своих обещаний. Я устала играть по правилам в игре, где все куплено.
Салливан не пытается навредить Ангусу ― он просто хочет заключить сделку.
А если в любви и на войне все средства хороши… то, черт возьми, это должно быть справедливо и в бизнесе.
Возможно, с точки зрения морали, ― это неправильный выбор.
Но это также кажется… справедливым.
Я киваю Ангусу, пока в голове роятся собственные планы.
