Текст книги "Книга 1. Чужак. Сапсан и нетопырь."

Автор книги: Снег Север

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Не вспоминая больше о том, что у него осталось еще вполне достаточно возможностей, для того, чтобы стереть шедда в порошок, забыв и о Большой Охоте для Хакеса, и о караване с богатой добычей, которую можно было брать уже голыми руками, шаман помышлял только о бегстве. Отбив очередную атаку Дара, он с трудом разорвал метальный контакт и, всё еще защищенный магическим барьером, активировал амулет. Дар увидел, как между ним и врагом разворачивается, подрагивая, знакомое зеркало портала. Он рванулся, пытаясь в последнем усилии проломить защиту шамана, но тот шагнул в портал, который тут же схлопнулся. Одновременно пропал и барьер, и Дар, по инерции пролетев вперед, рухнул на оплавленную магией землю... Он понимал, что умирает. И сил сопротивляться смерти у него уже не оставалось.

Через неизвестно какой промежуток времени, он ощутил чье-то присутствие. С трудом открыв глаза, он увидел рядом тяжело раненного дромедара – магическим ударом у того вырвало и спалило бок... Умирающее животное и умирающий полушедда... Впрочем, если он не может помочь дромедару, то тот может помочь ему. С усилием, которое ранее потребовало бы, от него, наверное, сражение с пятью противниками сразу, Дар подвинул руку и вцепился когтями в шкуру верблюда. Тот вздрогнул, но на большее у него тоже не хватало сил. Они встретились глазами, и Дар впитал остатки жизненной энергии зверя.

Потом, пошатываясь, сам не понимая как, поднялся на ноги.

Самалиты бежали. Они виднелись уже отдаленными точками в обе стороны. И тот отряд, который преследовал их ранее, тоже исчез. Квинта и Элеаны не было видно. Спотыкаясь на каждом шагу и цепляясь когтями за траву, Дар со скоростью черепахи побрел в ту сторону, где видел их в последний раз. На свое тело он не смотрел – он прекрасно знал, что на нем не осталось живого места, несмотря на шеддовскую живучесть и крепость. Если он не найдет еще источников для впитывания, он умрет прямо тут – сейчас сил на регенерацию у него нет. И тут он снова споткнулся и остановился. У его ног лежал раненный самалит, с отрубленной правой рукой. Скорее всего – метка от Квинта... От шока и потери крови степняк был без сознания. Дар рухнул на колени рядом, передние лапы с хрустом вогнали когти в плечи раненного. Тот вздрогнул и приоткрыл глаза. А Дар впитал его.

Дар повторил эту процедуру еще с двумя раненными самалитами, и только после этого у него появилось чувство, что его тело больше не представляет собой мешок ваты с разбитыми костями. Он искал место, чтобы прилечь – не на виду, чтобы залечить свои раны. И наткнулся на маленькую ложбинку, хорошо скрытую высокой травой. На дне ложбинки пощипывали траву два дромедара,. А рядом сидел русоволосый воин и держал на коленях голову девушки – бледной, без признаков сознания. Заслышав шорох, он вскинулся, как подброшенный пружиной, а в руке сверкнул узкий адамантитовый клинок.

– Это я, Дар, успокойся, – Дару еще не приходилось разговаривать в шеддовском обличии, и звуки получились невнятными. Ему пришлось повторить еще несколько раз: «Я – Дар», пока Квинт, наконец, не понял и не расслабился.

– Как она? – Дар ощущал какие-то повреждения в магической ауре девушки, но затруднялся определить, какие именно. Хорошо было то, что все следы магической паутины уже исчезли. Выговор у него после тренировки улучшился, и Квинт сразу понял вопрос.

– Упала без сознания, как только у вас с шаманом перестало сверкать и громыхать. А до этого била магией по каждому самалиту, который к ней приближался. И все время пыталась подъехать ближе к помосту. А я старался не подходить к ней близко сам и не подпускать степняков к ней со спины. Но спасла нас только паника – когда оттуда, с юга, вдруг ударила волна огня. А шамана к этому времени и след простыл. Самалиты поняли, что остались без магической поддержки против чужого мага, и пустились наутек. А тут и Эли грохнулась в обморок – то ли силы кончились, она же их расходовала напропалую, ничего не понимая, то ли магия подчинения так сработала... Тебя я не увидел, самалиты мечутся, как угорелые... Я подхватил Эли и сюда, в ложбинку, с глаз долой. А наши дромедары сами следом прибрели...

– Сколь же на это всё ушло времени? – спросил Дар, но тут же сам понял– меньше била. А ему казалось, что многие часы...

Дар покряхтел и начал оборачиваться в человека.

В очередной раз подбирая себе одежду и чертыхаясь, Дар подумал, что ему бы подошло что-нибудь вроде римской тоги – кусок ткани, который легко сбросить, не разрывая в клочья, как штаны и куртку. Элеана, не только пришедшая в себя и уже даже чуть порозовевшая, закончила сжигать магическим огнем шаманские причиндалы и сидела на дромедаре деликатно отвернувшись. Квинт проехал на пару сотен локтей вперед и что-то разглядывал вдалеке. Потом помахал им рукой. Наскоро натянув на себя какие-то тряпки, Дар влез на первого подвернувшегося беспризорного верблюда и приблизился. Впереди он увидел нечто странное, напомнившее ему читанные в детстве истории про поселенцев Дикого Запада, и еще что-то из времен гуситских войн – составленные в кольцо фургоны и выглядывающих из-за них вооруженных людей.

– Это караван, – пояснил Дару и Элеане Квинт. – Поехали к нему, только медленно. И ни в коем случае, не беритесь за оружие…

***

Система магии

Суть использования магии основана на манипулировании специфическими видами энергий и, вследствие этого, является формой объединения эзотерики, науки и технологии. Основные виды магических энергий: энергии стихий – огня, воздуха, воды, земли, энергии жизни и смерти, переработанные энергии – запасаемые в артефактах и дикая энергия – энергия течений межмирового пространства. Исторически, магию смерти и дикую магию называют темной, остальные виды естественной магии – светлой. Связано это с тем, что магией смерти или некромагией и дикой магией оперируют, преимущественно, адепты богов-Отступников.

Манипулирование энергиями возможно непосредственно – за счет специфических личных способностей, только для колдуна и мага, и с помощью особых приборов – артефактов, амулетов – всеми людьми. Способность к непосредственному восприятию и управлению магическими энергиями – доля, является врожденным свойством. Она постоянна для данного обладателя, не меняется со временем и не может развиваться обучением. Однако обучение позволяет эффективно и сознательно использовать свои способности, и поэтому крайне желательно. В Лакаанской империи обучение в светских магических и в жреческих школах бесплатно, ученики находятся на полном обеспечении, поэтому оно доступно любому гражданину Империи.

Заклинания и магические формулы – это частично материализованные энергетические потоки в форме струн, нитей, из которых обычно создают либо сети – сеть боли, сеть огня, сеть смерти и пр., либо сгустки, наподобие стрел или сфер. Заклинание может сопровождаться словесными формулами и жестами, но они имеют смысл мнемонических приемов, для запоминания сложной последовательности действий. Магической силы в них самих нет. Опытные сильные маги способны выполнять сложные магические действия только с помощью ментального контроля. Магия богов, в принципе, подобна магии людей, только несравненно сильнее. Главное отличие – боги владеют искусством оперировать с дикой энергией, что для людей малодоступно и смертельно опасно.

Все материальные искусства и ремесла тесно связаны с применением магических энергий. Приготовление эликсиров и лекарств – искусство алхимии, является самым общеизвестным примером бытовой магии. Устройства связи на магических потоках, светильники, порталы мгновенного перемещения, магоэнергетические приводы и двигатели – другие широко известные примеры. В военном деле издавна применяются магические ловушки, сигнализация и боевые заклинания. Очень сильные маги могут использовать животных и птиц в роли посланников и разведчиков, видеть их глазами, передавать через них сообщения. Умение пользоваться простыми стандартными артефактами и амулетами, как известно, не требует наличия доли, и доступно каждому. Этому обучаются в армии, на государственной службе и при освоении ремесел. Особые, передаваемые от отцов к детям «семейные» магические секреты бывают и у ремесленников, и у простых крестьян или охотников. Подзаряжая, по мере необходимости, энергией семейный артефакт, ремесленник и без доли способен улучшить свое изделие, крестьянин – повысить урожай, охотник – выследить редкого зверя.

Магия жрецов и их способности, принципиально не отличаются от таковых у светских магов и колдунов. Как известно, жрецы дают дополнительные обеты не обращать магию против людей иначе, чем для защиты от нападения с использованием темной магии или для предотвращения нарушения установлений богов-Покровителей. Посвятив себя определенному богу в его святилище, жрец получает способность взывать к своему Покровителю и получать от него, в определенных случаях, особую энергетическую подпитку магией жизни. Чаще всего, к этому прибегают жрецы-целители, вследствие чего госпитали располагают при храмах и святилищах.

Аналогично, темные маги и адепты Отступников способны черпать в своих обрядах силу магии смерти у своих Повелителей.

Каждый человек, независимо от того обладает он долей или нет, обязан хорошо знать некоторые правила. Прежде всего потому, что ребенок с долей может родиться в любой семье, независимо от того, обладают ли долей его родители или любые родственники. Доля обычно начинает проявляться в ребенке лет с 9-10, реже – раньше, но для того, чтобы стать колдуном или магом необходима инициация. Обязательным компонентом инициации является половой акт инициируемого (инициируемой) и инициирующего. Провести инициацию может любой маг, жрец или колдун, желательно (но необязательно) – противоположного с инициируемым пола. Для обладателей доли отказ от проведения инициации под любым предлогом, кроме указанных в Особом перечне, является государственным преступлением в Лакаанской империи и в Когурском каганате. Уважительными причинами отказа являются а) физические причины (тяжелая болезнь, ранение, полное истощение магом его магической энергии); б) выполнение особо срочного и неотложного задания Магической Гильдии, Совета Верховных Жрецов или Его Величества, связанного с жизнью людей; в) исключительные форс-мажорные обстоятельства. В любом случае, лицо, отказавшее по вышеуказанным причинам в немедленной инициации, обязано принять все меры, чтобы инициация всё же состоялась в кратчайшие сроки...

Особо следует подчеркнуть опасности магии смерти и дикой магии. Магия стихий может убить или искалечить, но дикая магия вызывает необратимые изменения в живых существах (так появились населяющие Мертвые Земли иношные твари). Болезни людей вызываются спонтанными выбросами магической энергии смерти (порча) или намеренными действиями адепта темных сил – наведенная порча. Лечением, соответственно, является использование магии жизни.

(Из «Введения в курс общей и инструментальной магии» для учащихся Магической Академии)

Часть 5 .

«Разве боги не в состоянии сами говорить во всеуслышание всем людям? Разве они не могут сами объявить свои законы и сами без чьего-либо посредничества заставить людей соблюдать их? А если не могут, то это уже явный признак их слабости и бессилия...»

(Жан Мелье)

Расположившись на открытой веранде приморского духана, Дар с удовольствием потягивал из кружки охлажденное терпкое вино и разглядывал жизнь горожан. В отличие от многих «свободных» стран на Земле, здесь, по крайней мере, не было заметно крайней нищеты, а самодовольная роскошь не лезла нагло напоказ. Люди умели трудиться, но не через силу, не на износ, умели и отдыхать. Девушки в свободных, часто полупрозрачных одеждах весело болтали с юношами. Стайка загорелых обнаженных ребятишек в возрасте где-то от пяти и до двенадцати лет резвилась в фонтане на площади, ничуть не смущаясь своей наготы. Дар подумал, что отсутствие в здешней религии свойственного «мировым религиям» лицемерного ханжества сильно способствовало улучшению местной морали. Да и правители тут не стремились самовольно провозглашать себя наместниками богов на земле – вполне реальные боги этого мира за такую наглость могли чувствительно наказать...

До чего приятное ощущение – не надо ни от кого бежать, таиться, скрывать и обманывать... Дар неожиданно почувствовал себя дома. А события последних декад мелькали яркими картинками в памяти, не устававшей их прокручивать...

Путь от места встречи с караваном и до первого крупного города Империи – Тарка, в котором он сейчас отдыхал, занял более трех декад. После первой естественной настороженности, их приняли почти с восторгом, когда поняли, что бегство самалитов с их шаманом – заслуга неожиданно появившихся путешественников. Разумеется, наибольшие почести выпали Элеане и Квинту, «своим». Дар нисколько этому не огорчался – он был только рад, что его персона не привлекла излишнего внимания. Разумеется, караван двинулся в путь не сразу – верховые разведчики прочесали окрестности и убедились, что самалиты действительно ушли. Затем старшина каравана отвел им места в фургонах и караван, снова вытянувшись в цепочку, тронулся в путь. Еще путешественникам подобрали одежду – взамен рванья и обносков самалитов, которые они носили до того. Вымотавшаяся сверх всякого предела, Элеана тут же свалилась в отведенном ей фургоне. Маг и его помощник-лекарь, сами выглядевшие неважно – последний удар шамана был тяжел, навестили ее, и сказали, что восстановление здоровья требует только отдыха. А после свалился и Дар – его травмы остались недолеченными, расставаться с шеддовским обликом он явно поспешил. А в человеческом теле всё заживало медленнее. Провалялся он почти столько же, сколько и волшебница – с декаду. Один только Квинт остался на ногах и, навещая друзей по очереди, рассказывал им новости.

Караванный маг обиделся было на Дара, когда тот категорически отказался от любой врачебной помощи. Но выхода не было – Дар не испытывал уверенности, что амулет Хора закроет его при тщательном магическом обследовании. Самолечение у него получалось все лучше, управление магией – всё надежнее (хотя он внешне этого старался не показывать, раз благодаря защитному амулету Хора его долю не воспринимали). Поэтому он решительно предпочитал обходиться своими силами.

Квинт и Элеана потратили немало труда, чтобы убедить мэтра Проспера не обращать внимания на суеверия и чудачества дикаря-горца. Помощник мага, Деций, казался проницательнее, но если что-то и думал, то держал при себе. Он дал Дару несколько общеукрепляющих снадобий и тоже оставил в покое. Кстати, это именно он пустил, напоследок, едва придя в себя после удара шамана, огненную волну, которая оказалась последней соломинкой, вызвавшей бегство степняков. Этот огонь не причинил им реального вреда, но связываться без своего шамана с магами каравана они не рискнули.

Потом Дар поправился, и был очень рад, что маги перестали обращать на него внимание.

Караванщики легко отделались. Кроме нескольких легко контуженных первым общим магическим ударом, в караване больше не было пострадавших. Самалиты, ожидая результатов магического поединка, не нападали, и раненых обычным оружием не было вообще. Дар улучил момент, когда вокруг не было посторонних ушей, и прояснил несколько вопросов с Элеаной. Она рассказала, что с магией подчинения она никогда раньше не встречалась, хотя знала, что такая бывает. Собственно, это даже Квинт знал. Но принадлежала эта магия к особо сложным разделам черной магии и требовала точной настройки на конкретного человека, отчего применялась чрезвычайно редко. А в боевых условиях – никогда. Оттого атака магической паутины оказалась для волшебницы полнейшей неожиданностью. А всё, что было после, она помнит урывками, как в наркотическом трансе. Вплоть до той минуты, когда она пришла в себя на руках у Квинта.

Квинт с Элеаной долго извинялись перед Даром за то, что не опровергли приписанную им честь победы над шаманом, которая была всецело его. Но Дар полностью одобрил их версию – Элеана, якобы, заняла шамана магическим поединком, который тому пришлось вести на два фронта – против каравана и нее, а Дар и Квинт подкрались и атаковали его обычным оружием. Шаман струсил и бежал через портал, а самалиты, в свою очередь, бежали, оставшись без шамана – только эта, последняя часть истории полностью соответствовала истине. Посох троглодитского шамана, редкостное оружие Квинта – адамантитовая сабля с магическим артефактом, и плачевное состояние героев и придавали их истории дополнительную убедительность...

Естественные вопросы о причинах их появления в степи, Квинт объяснил еще короче и туманнее, ни словом не упомянув про Безымянный Замок – особая государственная служба. Все подробности он может доложить только должностным лицам Империи. Точка.

Рассказывать истинные подробности собственных подвигов кому-либо, кроме друзей, Дара не тянуло совершенно. Тем более, что в них было несколько моментов, которые он сам очень плохо понимал. Например, его ментальная схватка с шаманом, после которой он больше не ощущал в себе шедда. Но при этом он точно знал, что шеддовская часть личности у него никуда не делась. Собственно, всё время своего декадного отдыха, когда он не спал и не был сосредоточен на исправлении в организме чего-либо всё еще болевшего, он пытался разобраться в себе самом. Он, конечно, ощущал себя Денисом Реневым. Личность – это память, а он помнил все подробности своей прежней жизни. Но помнил уже как-то отстраненно – как нечто не столько пережитое, сколько усвоенное... Навыки магии, сила, реакция, регенерация – это от шедда, сомнений нет. И от него, возможно, некоторая жестокая холодность, равнодушие к смерти жертв... но тут Дар сомневался, от шедда ли – он и сам идеи «христианского прощения» врагам никогда не принимал, да и покойный Лакс, навряд ли. Если враг не сдается, его уничтожают – так, и только так! А вот некоторые боевые навыки – бой цепью, например – это откуда? От легионера Лакса? Но Квинт уверял, что ничего такого он за Лаксом не замечал, правда, он и знал-то Лакса всего лишь по караулу – тот был не из его непосредственных подчиненных. Дара теперь мучил чисто философский вопрос – кто же он сам такой? Хоть ищи шамана, который невольно поспособствовал его слиянию с шеддой, и задавай вопросы ему...

Кстати, что это был за шаман, сперва знал один Дар, и когда он случайно назвал его кличку – Желтый Шаман, Элеана чуть не упала, а Квинт вылил на себя кружку с заваркой кипрея... Изумленный Дар узнал, наконец, с кем они встретились – именем Желтого Шамана пугали детей на всех берегах Моря Жизни. Самалитский адепт Отступников, шестисотлетний некромант был известен куда шире Хакеса, хотя и значительно уступал ему в силе и опыте. Просто Хакес, верный своей манере, держался в тени, а Желтый Шаман неоднократно участвовал в войнах самалитов с Империей и Когуром, его мощь и невероятная жестокость вошла в легенды. То, что Дар остался в живых и обратил подобного противника в бегство, казалось совершенно невероятным!

– Теперь я кое-что понимаю, – протянула Элеана, когда друзья, наконец, пришли в себя. – О связи Хакеса и Желтого Шамана давно ходили слухи. И он вполне мог поручить... о, какая же я дура безголовая!!! Меня убить мало за дурость! Ведь я оставила там, в замке, обрывки платья, а по ним сильный маг без труда мог настроить и поиск, и подчинение! Я же закрыта только от самого Хакеса. Эта была Большая Охота за мной – магическая облава! Караван просто случайно попался им на дороге, и самалиты решили совместить два дела – охоту на человека и грабеж. А я, как лама тупая, лезла прямо в ловушку, и вас втянула – вы же чуть не погибли оба из-за меня, по моей глупости! Не знаю, простите ли вы меня когда-нибудь...

Убедить расстроенную волшебницу в том, что ее и не думают винить ни в чем, оказалось непросто. В конце концов, оставив Квинта окончательно утешать девушку, Дар спрыгнул с повозки, в которой они проводили это совещание пошел размыть ноги – караван стоял на вечернем привале.

Их дромедары мирно паслись рядом с повозками. Эти дромедары были в караване единственными – у остальных всадников были двугорбые бактрианы, более массивные выносливые, но менее быстрые. Они тоже несколько отличались от земных, и были более приспособлены для верховой езды, чем те, но в целом – ничего особенного. Косматые, заносчивые, готовые оплевать не понравившегося прохожего...

Удивили Дара в караване, пожалуй, только «волы» – огромные, в человеческий рост в холке, заросшие густой свалявшейся шерстью быки, с ветвистыми как у лосей рогами. Таких, насколько он помнил, на Земле не встречалось. Укрощенные особой магией, волы были безопасны даже для ребенка, но обладали огромной силой и выносливостью – идеальная тягловая сила, если спешить особо некуда. Они могли брести безостановочно от рассвета до заката, примерно со скоростью пешехода, почти не нуждались в воде, а траву жевали прямо на ходу.

Дар присел к костру из сухой травы, вокруг которого отдыхали охранники и караванщики. Ему охотно уступили место.

Обычно на все расспросы Дар отделывался короткими и не очень внятными ответами, и его скоро оставили в покое – ну чего взять с туповатого горца из неведомой глуши! Интерес к Дару проснулся вновь после того, как они с Квинтом изъявили желание присоединиться к охране. К Квинту вопросов не было – разве что знатоки завистливо цокали языком, поглядывая на его саблю. Для Дара устроили испытание. Дар попросил стреломет (свой он утратил в бою с шаманом – какой-то из метавшихся в страхе верблюдов его растоптал) и показал свое умение в стрельбе, а вот с холодным оружием вышла заминка. Дар честно сказал, что фехтовать не умеет, а его оружие – цепь. Это вызвало некоторое недоумение, но потом начальник охраны – отставной княжеский дружинник Щек Бортник, хлопнул себя по лбу и сказал: «Сейчас!» Он порылся в фургоне со снаряжением и вытащил моргенштерн – здоровенный шипастый металлический шар, на цепочке в локоть длиной, с крепкой резной рукоятью. Цепочка сначала показалась Дару несерьезной, но рассмотрев ее повнимательнее, он понял, что крепостью она будет почище его прежней кандальной цепи из замка. Дар на пробу покрутил кистенем в воздухе – ближайшие соседи пригнулись – и оружие одобрил. А его умение им владеть одобрили уже охранники, после того, как Дар в пробном поединке, играючи обезоружил противника, захлестнув его клинок цепью моргенштерна. Конечно, среди охранников были мастера, которых он не смог бы победить так легко, особенно – после демонстрации своего стиля боя. Но рукопашный бой иным оружием, чем секирами, саблями или рапирами, был для имперских воинов непривычен. Хотя на привале многие вспоминали разнообразные истории про бои редким оружием – глевами, клевцами, двуручниками и тому подобное. Дар посмеивался – его кистень имел преимущество уже в том, что когда у противника над головой свистит эдакое чудище, приемы фехтования часто вылетают из головы. Дар упорно именовал моргенштерн кистенем, а интересующимся объявил, что это – такое горское слово...

Две декады путешествия по степи пролетели вообще без происшествий. Элеана проводила основное время с магами – мэтр Проспер, как оказалось, отлично знал Элеаниного дядю, у которого делал диплом в Академии. Элеана сама готовилась к поступлению в Академию перед всеми событиями с ее похищением, так что они с Проспером болтали часами, вызывая в Квинте некоторую мрачную задумчивость. Квинт с Даром занимались обычной для охраны патрульной службой, как правило – в паре. Они быстро перезнакомились со всеми другими охранниками, а после – с остальными караванщиками. Большинство из них были людьми простыми и бесхитростными. Дар повесил им на уши немного лапши, про «обычаи горцев», позаимствовав подробности из романов и фильмов про средневековых шотландцев. И они его иначе чем «наш горец» не именовали.

Караванщики охотно выкладывали о себе разные сведения на привалах, что служило для Дара бесценной информацией о повседневной жизни мира, в котором ему теперь предстояло жить. Ну и, разумеется, у вечерних костров «травились» бесчисленные истории, вперемежку с байками, в духе «Тысяче и одной ночи»... Дар слушал рассказы очевидцев про вторжения иношных тварей из-за Больших гор, про сражения с самалитами и мерканскими пиратами, слухи про жуткие обряды жрецов богов-Отступников (рассказываемые с фантастическими подробностями, поскольку рассказчики сами в магии были ни бум-бум...). Рассказывали еще полу-легенды, полу-были про таинственные горные монастыри, в которых можно найти рукописи и артефакты, созданные еще до Разлома, про жрецов-друидов, хранителей двенадцати древ Жизни, держателей Полога Богов. Несколько раз упоминали странный орден рыцарей-монахов «фалантеров». Их резиденция в Больших горах была уничтожена много веков назад нашествием иношных тварей насланных магией жрецов Отступников – весьма сильных и многочисленных в ту эпоху. В то же время, многие сходились на мнении, что «фалантеры» вновь появились и ведут свою деятельность в Мерке и Самале – выкупают рабов, в первую очередь – детей. Про самих «фалантеров» никто почти ничего внятного сказать не мог. Сходились только на том, что это люди очень сильные духом и безупречно справедливые. Говорили еще, что живут они общиной, где всё имущество – совместное. Дару эти люди, если они существуют вправду, а не только в легендах, понравились сразу и безоговорочно – настоящие коммунары этого мира.

Вспоминали и ушедших богов, повелителя морских чудовищ Моря Смерти – Крия, бога смертельной Пустыни Призраков – Япета. Заброшенные храмы Япета очень привлекали искателей приключений, но вот только из пустыни мало кто возвращался, а половина вернувшихся была безнадежно повреждена умом... Почти все были уверены, что призраков, от которых пустыня получила название, Япет же и насылал – чтобы жадные и наглые людишки не тревожили его уединения. По той же причине, воды Моря Смерти патрулировали жуткие морские чудовища, оберегавшие покой своего повелителя, бога Крия. Кто-то еще уверял, что в Море Смерти живут разумные люди-рыбы, которые торгуют с Оркейским княжеством – единственным поселением людей на островах Моря Смерти. Но это уже считали полнейшими сказками, да сами рассказчики в такие истории не слишком верили.

Из общей массы словоохотливых и открытых нараспашку спутников, выбивались только двое – лекарь Деций и старшина каравана Хигс. Первый охотно поддерживал разговоры, но практически никогда не распространялся о себе, и Дар заподозрил, что у него, как и у самого Дара, есть, что прятать от других. Второй всегда держался особняком, и в посторонние разговоры с подчиненными не вступал. Зато он пару раз оказывался неподалеку, когда Дар разговаривал с Квинтом и Элеаной, и несколько выходил из своего образа «дикаря». И Дар затем ловил на себе внимательные взгляды Хигса.

Единственное, что поначалу вызвало некоторое недоумение у караванщиков – это явно дружеские отношения между «дикарем» и имперскими патрициями. Но ситуацию исчерпывающе объяснил Квинт, назвав Дара своим побратимом. Боевое братство в Раменье было известным и почетным обычаем, и нередко объединяло княжича с простым дружинником или хуторянином. Так что когда в одном из разговоров на эту тему Квинт просто заметил: «Когда мою спину прикрывает Дар, я могу быть спокоен», то их дружеская близость перестала вызывать какие-либо вопросы.

Дар, полностью выздоровевший физически и всё еще находившийся в существенном разладе с собой, по-настоящему наслаждался ежедневной рутиной караванной жизни. Он радовался тому, что решения теперь принимает не он, что можно просто добросовестно выполнять чужие приказания. Всю дорогу – от замка, до встречи с караваном, он ощущал личную ответственность за жизнь своих товарищей, а это было нелегкой ношей. За себя он почему-то не боялся, даже во время поединка с Желтым Шаманом – тогда от него требовалось напрячь все силы, а заботиться еще о чем-либо не оставалось времени. В любом случае, он не видел себя предметом интереса для Хакеса, которого начал всерьез побаиваться – это пришло, наконец, вместе с пониманием о действительной силе этого чудовища, для которого едва не угробивший Дара шаман был не более чем мальчишкой на побегушках... А если Хакесу его персона не интересна, то можно хоть немного перевести дух и расслабиться!

Однажды, между делом Квинт заметил:

– Ты, наверное, тоскуешь по своему родному миру...

Это предположение сначала удивило Дар, а после заставило задуматься. Ни малейших признаков ностальгии он не испытывал. Задавшись вопросом: «Почему так», он очень быстро дал сам себе ответ – потому, что свой родной мир он действительно недолюбливал. Не то, чтобы он желал ему плохого, просто напросто его мир, по впечатлениям Дара, был тяжко болен чем-то вроде ожирения мозгов. А подобный недуг сочувствия не вызывает...

А к миру Лакаана Дар ощущал живейшую симпатию. Здесь ему было интересно. Здесь у него были друзья и враги, важные дела, знания, которыми предстояло овладеть. Да, этот мир тоже имел множество проблем, но жизнь в нем была не только более простой и понятной, она была куда более достойна человека, чем жизнь опутанного долгами, оболваненного рекламой обывателя его покинутой родины... Если бы ему сейчас неожиданно предложили вернуться назад, он бы категорически отказался!

Через пару дней тренировок с кистенем, Дар решил потренироваться и в фехтовании, рассудив, что в мире, где широко применяют холодное оружие, быть в этом деле невеждой глупо и опасно. Теперь он занимался и с саблей ежедневно, чаще всего с Квинтом, но иногда – с кем-либо из охранников. К концу путешествия с караваном он, не став, разумеется, мастером клинка, мог уже сносно постоять за себя в поединке. В основном, правда, за счет сверхчеловеческой быстроты реакции, а не искусства… А еще командир Щек Бортник дал ему также несколько уроков рукопашной борьбы без оружия – эдакого лакаанского самбо, пополам с карате. А может и не самбо, и не каратэ – это было только впечатление самого Дара, в прежней жизни он ни малейшей практики, ни в первом, ни во втором не имел.

Через две декады они вышли к населенным местам. Впереди замаячили стены и башни, и караван втянулся в небольшой город (или большой форт), с непритязательным наименованием Броды, стоящий на берегу полноводной реки Итили. Тут для Дара снова было много нового и непривычного – деревянные рубленые дома, лавки ремесленников, трактиры, они же, как правило, гостиницы… А вот река, которая возле города растеклась на пол-лиги в ширину, а далее, как заметил Квинт, становилась еще шире, рощи по берегам, приусадебные огороды, возделанные поля – всё это, напротив, показалось знакомым и почти родным...