Текст книги "Книга 1. Чужак. Сапсан и нетопырь."

Автор книги: Снег Север

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Ваш заработок, за время работы в шахте, за вычетом положенного налога, вы получите по этому аттестату в префектуре любого города империи. Отправляться можете с завтрашним караваном – вам повезло со сроком освобождения…. Вот ваши бумаги, распишитесь…. Да, переночевать и поесть можете с караванщиками – в аттестате вам сделают отметку. Всё, поздравляю с искуплением вины и возвращением в общество, господин Деций Наль.

Деций поблагодарил и вышел на улицу, продолжая держать бумаги в руке. Первым делом он проверил пропуск на выход из зоны, затем аттестат. Размер проставленной там суммы его приятно удивил – похоже на то, что Скелет позаботился приписывать ему иногда выработку сверх нормы. Совесть гесперидца, изрядно покрывшаяся за каторжные годы мозолями, его за это мелкое мошенничество не мучила…

На проходной зоны, разгораживавшей два мира – каторжный и вольный, Деция самым тщательным образом обыскали. Он понял, что был прав, уничтожив записку – после побега, все договоренности охраны со Скелетом действовать перестали. Ничего не найдя, его с некоторым разочарованием пропустили, дальше. В помещении медчасти, которое на зоне с висельным юмором именовали «жмурковкой», угрюмый штаб-лекарь, колдун третьего ранга, сделал то, о чем Деций мечтал все годы своей каторги – снял с него ошейник. Освобожденный от димерита, Деций задохнулся от хлынувших в него потоков энергии. Это было сравнимо только с глотком ключевой воды для умирающего от жажды в пустыне. Голова у Деция закружилась, и он крепко ухватился за подлокотники кресла. Колдун наблюдал за ним с сочувственной усмешкой, затем достал из-под стола стакан, в котором бултыхалась на два пальца какая-то мутная жидкость, и дал глотнуть. Глотку Децию обожгло, но в голове прояснилось. Через пару минут Деций впервые вышел за ворота, которые захлопнулись за ним пять лет назад.

Внутренность свободной зоны на вид мало отличалась от каторжной – такие же бараки, пакгаузы… Выделялись только казармы, также играшие роль внутреннего форта, небольшой храм Кнума и далекая крепостная стена с квадратными башнями, построенная между сходящихся скальных стен – Имперские Копи приходилось защищать и от внешних врагов.

Деций быстро выяснил, что других освободившихся каторжников сейчас нет, с завтрашним караваном пойдет он один. После этого он направился к начальнику каравана – молодому мерканцу с острым взглядом. Мерканцев Деций не любил, и хорошо знал, за что, но Джозайя Хигс – так звали караванщика, произвел на него благоприятное впечатление. Особенно тем, что крайне редко улыбался. Деций, похоже, тоже произвел неплохое впечатление на Хигса, потому, что просверлив взглядом его бумаги и его самого, Хигс осведомился, какова его цивильная профессия. Деций назвался лекарем – это была его вторая специализация, после стихии огня. Про третью и основную – обнаружение и классификацию индекса СЭЖ, он, по понятным причинам, предпочитал помалкивать. Хигс мгновенно определил его в подручные караванного мага, по имени Проспер Маасит, и распорядился быть завтра на сборной площадке не позднее семи утра. В том, что, несмотря на внешность Деция, они отнюдь не соотечественники, караванщик явно не обманывался.

Был еще ранний вечер, и спать Децию, несмотря на бессонную прошлую ночь, не хотелось. А вот есть хотелось – лагерный обед он пропустил. Поэтому он направился к трактирщику, у которого столовались караванщики, вольнонаемные и те центурионы, которым надоедал армейский паек. Трактирщик без малейшего возражения принял его аттестат, и поставил на нем отметки об обеде и ночевке. Цена того и другого соответствовали хорошему имперскому отелю, но Деций спорить не стал. Тем более, что трактирщик, подмигнув, предложил ему выпить за счет заведения за «правильного вора Скелета, который всегда жил по понятиям». Осведомленность «вольных» о внутрикаторжном происшествии и, главное, о его некотором отношении к делу, Деция не удивило – такие секреты тут не скроешь. Вино оказалось на удивление качественным, и они выпили еще и по второй, и по третьей. Деций понял, что с отвычки его немного развозит, доел обед и вышел на воздух. Если трактирщик и надеялся узнать от него дополнительные подробности, то он просчитался, «молчание – мифрил!».

Сейчас Деций смотрел в сторону каньона, куда завтра должен был отбыть караван. В перегороженный крепостью проем, между горами, был виден только маленький кусочек вечерней зари над степью. И в точности посредине этого проема, чуть выше зубцов стены, ярко светила необычно крупная голубая звезда – Лазурный Ковчег, обитель богов.

***

Дар с трудом удержался на ногах и в удивлении огляделся. Они стояли на плоскогорье, местами покрытом снегом. Было холодно, разреженный воздух свидетельствовал о немалой высоте. Портал выбросил их в ложбинке, где снега намело почти на локоть, но в остальных местах снега было немного, белые островки перемежались с каменными россыпями и желтовато-зелеными пятнами пожухлой травы. Вокруг стеной громоздились пики горных цепей. Обернувшись, Дар увидел такие же пики, и ничего похожего на зеркальный диск, через который они прошли несколько секунд назад. Он провел рукой в воздухе, но магическое зрение уже сообщило ему, что никаких следов портала не осталось. Он выбрался из снега на чистое место и еще раз огляделся. Голым ногам было холодно, но терпимо, и Дар понадеялся, что его шеддовская половина как-то поспособствует умению ходить босиком по обледенелым скалам – в противном случае, далеко он не доберется…

Квинт и Элеана осматривались с тем же сосредоточенным и озабоченным видом, какой, надо полагать, был у Дара. Дар ждал, пока они придут к какому-нибудь решению, поскольку в географии мира Лакаан – он уже привычно именовал его так, он был дуб дубом. Озабоченности добавляло то, что солнце стояло очень низко и явно собиралось вот-вот скрыться за горами. Дару пришло в голову, что все его приключения в новом мире уложились едва в какие-то несколько часов. Если считать, разумеется, с того момента, когда он пришел в себя в камере…

– Что мы знаем? Там – запад, – Квинт махнул рукой в сторону заходящего солнца. – Горы с той стороны ниже – значит мы ближе к западному склону. Следовательно – туда и идти. Пока не спустимся с гор, всё равно точнее не определимся.

– Любопытно, с какой стати владелец замка проложил сюда портал? Что его могло тут заинтересовать?

– А вот это – хороший вопрос... Если тут у него приятели, то стоит держать оружие наготове.

Услышав это замечание, Дар передвинул стреломет, который пока что был ему бесполезен, так, чтобы иметь его под рукой.

Беглецы двинулись к западному краю плоскогорья, держа курс прямо на заходящее солнце.

– Есть хочется, – пожаловалась Элеана. – Квинт, как ты думаешь, тут дичь водится?

– Так высоко я никогда не забирался, – признался центурион. – Бывал в отрогах гор в моем родном Тарсее – там много чего водилось. Козы, горные барсуки, птицы, медведи... Иногда и из Мертвых Земель забредали твари... Надеюсь, что и тут нам чего-нибудь попадется.

– Только бы не иношная тварь – их есть нельзя!

– Это вас, магов, так учат? Тварь твари рознь. Есть обычные животные, только с какими-нибудь особенностями. Я сам, например, на охоте свалил одного такого кабана – голый, без шерсти, клыки – четверть локтя, лапы – как у волка, с когтями. А мясо – вполне обычное, свинина...

Элеана слегка поморщилась, но спорить не стала. Похоже, что и от такого кабана она сейчас бы не отказалась...

Они шли на закат, но более низкая горная цепь, казалось, не приближалась. Впрочем, Дар знал, что оценивать расстояние в горах непривычному человеку трудно. Он внимательно оглядывался по сторонам и первым обратил внимание на странные круги из плоских камней, которые то и дело попадались им на пути. Он указал на них Квинту. Тот остановился, присел, разглядывая, потом сказал:

– Похоже на остатки жилищ какого-то племени.

Дар не понял, и Квинт объяснил, что некоторые племена дикарей делают свои дома из промасленных шкур, и обкладывают их понизу камнями – для тепла и надежности, чтобы зимние ветры не снесли.

– Вот, кстати – глянь, следы копоти. Здесь был очаг.

– Верно. Но они почему-то ушли с этого места…

– Или были перебиты. А, может, попали в рабство к некроманту – для чего-то он сюда портал провесил…

– Так, значит, они могли быть родичами нашего проводника?

– Очень даже возможно. Эти яппи живут во многих местах, и обычно высоко в горах, куда люди с низин не забираются…

Плато полого, но заметно понижалось. Дар уверенно ступал по камням, почти их не ощущая, что вызывало у него некоторое удивление. Украдкой он пощупал свою подошву – она была твердой, словно ороговевшей, что вполне компенсировало отсутствие обуви. Отлично! Одной проблемой меньше. Голода и холода он тоже практически не чувствовал – как видно, прямое поглощение жизненной энергии в какой-то мере заменяло и пищу, и теплую одежду... Дар оглядел быстро темнеющее небо – звезд на нем было мало, в отличие от великолепного блещущего шатра земного неба в горах… И луны нет – сейчас наступит совсем непроглядная темень. Квинт стал спотыкаться, а Дар пустил в ход второе зрение. Элеана взяла Квинта за руку – несмотря на то, что видела она не так, как Дар, она тоже шла вполне уверенно. Квинт был явно не в своей тарелке – он не привык быть беспомощным, а тут его вела девушка, как слепца... Как оказалось, Элеана воспользовалась заклинанием «кошачьего зрения», которое позволяет различать обстановку при самых малейших проблесках света. Квинт пояснил также, что для обычных людей – солдат и стражников, в первую очередь, делают особые амулеты «ночного видения». Элеана виновато призналась, что не умеет изготовить такой – она этому еще не училась…. И в тот миг, когда темнота совсем сгустилась, пространство за вершинами гор неожиданно засветилось переливающимся нежно-жемчужным светом. Дар даже остановился, завороженный этим зрелищем – ему доводилось когда-то наблюдать северное сияние, но это было куда красивее и ярче. Горы загораживали значительную часть неба, ослабляя свет, но и оставшегося более чем хватало, чтобы разогнать ночной мрак.

– Что это? – выдохнул Дар, прежде, чем успел прикусить себе язык.

– Это же Полог богов здесь так отсвечивает, – не понял к счастью его удивления Квинт.

– Ага, – только и ответил Дар, поняв, что ему еще учиться самым обыденным реалиям нового мира, и учиться…

Ночевать среди камней, на ветру, не хотелось, и Дар вызвался на разведку. Он был уверен, что отыщет друзей легко – в магическом плане их ауры он различал издалека, как сполохи костра. Он быстро пошел вперед, выглядывая какое-нибудь укрытие. Нечто вроде тропинки вело в широкую расщелину, вниз, в темноту. Дар прошел еще немного, и перед ним объявилась неглубокая пещерка, скорее – просто впадина между валунами. Несколько валунов помельче образовывали барьер у ее входа – слабая, но единственная защита от непогоды. Между валунами были насыпаны мелкие камни, похоже – искусственно, так что получилось нечто вроде небольшой баррикады. Самое же приятное было то, что в пещерке было немного сухого лишайника – готовое топливо для костра. Дар быстро вернулся – спутники отстали ненамного, и через несколько минут они сидели, тесно прижавшись друг к другу, возле крохотного костерка, который Элеана зажгла одним небрежным щелчком пальцев. Зажатая между двумя мужчинами, она снова выглядела осунувшейся и несчастной.

– Ну вот, – счел нужным подбодрить друзей Дар, – Половину дела мы сделали – выбрались из лап некроманта живыми и невредимыми. По-моему – это уже немало. Сегодня придется перетерпеть, а завтра мы с Квинтом поохотимся – раз здесь когда-то жили люди, значит и дичь найдется наверняка. Не друг друга же они жрали…

Шутка вышла невеселой. Костер быстро прогорел и погас. По-прежнему тесно прижавшись, чтобы сохранить остатки тепла, полусидя, они задремали. Дар держал свой стреломет на коленях, сквозь дремоту он просматривал вторым зрением подходы к пещере. Но, ни человек, ни зверь их не потревожили…

***

В это утро Левон, вопреки заведенному десятилетиями порядку, не пошел, как обычно, в кузницу. Он умылся, надел чистую рубаху, которую носил на праздники, и нацепил эмблему цехового мастера, символ покровителя-Кнума – бляху с молотом. Однако за столом, во время семейного завтрака, царило отнюдь не праздничное настроение. Левону предстояло сегодня идти в суд – по поводу долга Мумию, владельцу ссудного банка квартала кузнечных дел мастеров. Долг остался невыплаченным – дела у кузнеца шли плохо. Конечно же, вовсе не от лени или неумения – изделия Левона славились в кузнечном цехе Вольсинии. Да и старший его сын и помощник Урий уже догнал мастерством отца. Но состоянию дел это мало помогало… Изделия ремесленников последние годы расходились плохо. Частная фабрика патриция Лентулла разоряла кузнецов. Что толку, что лемех плуга, откованный Левоном, украшенный гравировкой, с наговором от прадедов, мог служить трем поколениям крестьянской семьи, оставаясь острым и блестящим. Фабричный лемех, грубоватый, безликий, портился через десяток лет, но продавался втрое дешевле. А мог бы быть дешевле и вчетверо – и тогда бы Лентулл не остался внакладе. Хороший же металл, амулеты от жрецов Кнума, качественная работа обходились цеховым кузнецам в копеечку. Вот и редели кузнечные ряды – кто устраивался наемным рабочим на фабрику, кто просто прикрывал дело и съезжал неизвестно куда. Левон пока держался, старался перейти на изделия, которые фабрика еще не освоила. Но трудный год заставил его влезть в долги. Левон переживал от своей беспомощности – его умелые трудовые руки оказывались ненужными… Если суд не даст отсрочку – кузню продадут за долги. Сын Урий не сможет унаследовать дела отца, как это велось в их роду уже неведомо сколько поколений. Урий и так уже засиделся в подмастерьях – давно пора было ему сдать цеховой экзамен и открывать свое дело, жениться, заводить Левону внуков. Жаль, что жена Левона их не увидит – умерла она, уже пять лет как, в год, когда твари Отступников принесли в город Оранжевый Мор. И дочку Эвтику пора замуж выдавать, а приданого нет. Есть, правда, еще младший сын – Пилад, он учился на старших курсах имперской школы чиновников в столице, совсем недавно закончил. Левон давно уже не мог послать сыну ни динария – тому приходилось как-то перебиваться самому…

В суде было людно, шумно и душно. Левон с трудом выяснил у служителя, в каком зале будет слушаться его дело, и поспешил туда. Ему пришлось ждать, пока были рассмотрены два других дела – на каждое у судьи ушло не более трети часа. Наконец, пристав выкрикнул:

– Слушается дело банкира Цераписа Нерфиния Мумия против кузнеца Левона Фабрия!

Банкира представлял адвокат – тощий, суетливый, с крысиными повадками. Судья, багровый от жары и неумеренного потребления гебальского крепленого вина, сидел под кованым изваянием пера Мааты – символа справедливости. Со стороны публики казалось, что острие пера готово вонзиться ему в лысину…

Секретарь монотонно зачитал суть иска – банкир Церапис Нерфиний Мумий представлял копии заемных документов со стороны кузнеца Левона Фабрия, и требовал, в связи с просрочкой уплаты долга, обратить взыскание на имущество ответчика.

– Ответчик кузнец Левон Фабрий присутствует? – не глядя в зал, задал вопрос судья.

– Да, ваша честь, я здесь, – отозвался Левон.

– Вы подтверждаете, что брали в долг и что срок возврата истек?

– Да, ваша честь, но я прошу отсрочку.

– Вы обращались к этой просьбой к истцу?

Адвокат истца засуетился, вытащил еще какую-то бумагу и заявил, что его доверитель поручил заявить, что один раз отсрочка должнику уже предоставлялась.

– На семь дней! – возмущенно воскликнул Левон. – Где я найду за такой срок деньги на уплату! Ведь из-за процентов я и так должен возвращать в полтора раза больше взятого…

– Ответчик не имеет больше права на отсрочку, – объявил его честь. – Левон Фабрий, вы готовы уплатить долг сегодня же?

– Нет, ваша честь, у меня нет таких денег…

– В таком случае – постановляю! – судья громко ударил молоточком по бронзовому гонгу, и мелодичный звон разнесся по залу. – Если сегодня, до захода солнца, долг не будет уплачен, имущество ответчика подлежит конфискации, для аукционной продажи в счет долга. В случае, если сумма имущества превышает сумму долга, остаток вручается ответчику за вычетом пятидесяти динариев судебных издержек. Прошу очистить зал!

– Но ваша честь, моя семья останется без крыши над головой и без средств к существованию!

– Прошу очистить зал! – повторил судья, а пристав, видевший подобные сцены не одну сотню раз, начал надвигаться на Левона…

Шатаясь, Левон вышел из суда и побрел по улице. Ноги сами принесли его к дому старшины цеха. Старшину Диптера Левон знал еще подмастерьем, сам участвовал в приеме от него экзамена на мастерство. Диптер принял мастера вежливо, но в глаза глядеть избегал. И на попытку Левона попросить заплатить за него долг из цеховой кассы твердо, но по-прежнему не глядя в глаза ответил, что это невозможно. Касса почти пуста – у всех сейчас дела плохи.

– И дело не только в этом, мастер Левон. Ты же знаешь, как эти дела велись исстари – если у мастеров не хватало денег на закупку материала, на инструменты – ссуду брали в цеховой кассе. Если у всего цеха проблемы – обращались к городскому префекту, а то и к самому префекту казначейства. И всегда получали необходимое – с проверками, контролем расходов, конечно – а как же иначе? Но даже помыслить о том, чтобы разорить мастеров, пустить их по миру – такого не бывало! А сейчас в канцелярии у префекта какой-то 3-й советник заявляет – нечего у государства занимать, идите в частный банк, берите деньги под залог имущества. А глазенки у поганца бегают, блудливо так – интересно, сколько ему тот же Мумий приплачивает за такое «сохранение государственных финансов»...

– Ну что же, будь здоров, старшина, – Левон поднялся из-за стола, так и не притронувшись к налитому ему бокалу вина. – Извини, если что было не так.

– Это ты извини, Левон, – негромко ответил Диптер. И, в первый раз за весь разговор посмотрев на Левона прямо, добавил: – Если что – приходи с Урием и Эвтикой ко мне. Место найдется…

– Спасибо и на этом, – с горечью ответил Левон, и вышел со двора.

Аукционы проходили в помещении при банке Мумия. Какое ни испытывал отвращение к этому месту Левон, но не присутствовать на продаже с молотка своего имущества он не мог. Торг шел вяло. Аукционист лениво называл предмет и начальную цену, из зала лениво выкрикивали незначительную надбавку. И мастерская, дом, запасы материалов уходили за бесценок. Левон рассчитывал, что выручит, по меньшей мере, втрое больше суммы долга, а на деле оказалось, что сверх требуемого к уплате останутся сущие гроши…. Охваченный горем, Левон не обращал внимания на то, что покупателями была одна и та же пара пронырливых субъектов, в перерывах дружески болтавших с аукционистом…. Не знал он так же, что фабрика Лентулла на две трети принадлежала не самому патрицию, а тому же банку Мумия. А сам банк на три четверти был филиалом мерканского синдиката Западного альянса… Впрочем, последние сведения кузнецу ничего бы не сказали – не его ума это было дело. Прозрение, правда частичное, пришло к нему на следующий день, когда приказчик Лентулла, в сопровождении четверки дюжих частных охранников и судебного исполнителя, явились на двор к Левону и начали сверять имущество с описью.

– Так это ты – покупатель?! – закричал Левон. – Сначала твой хозяин меня разорил, а теперь отцовское и дедовское добро скупает?

Не помня себя, с алой темнотой в глазах, Левон шагнул к приказчику, сжимая кулаки… Тот заверещал и отскочил за спину охранников. Один из них, загородив дорогу Левону, несильно толкнул его в грудь – не балуй, мол, дядя. Левон пошатнулся, на губах его показалась кровавая пена, и он рухнул на землю – сердце старого кузнеца не выдержало, у него случился разрыв аневризма аорты. Дико закричала Эвтика, бросаясь с крыльца к отцу…

Урий не понял, что произошло – он увидел только, как охранник толкнул отца и тот упал. Увидел кровь на его лице. Не глядя, он схватил первое, что попалось под руку и, одним прыжком преодолев расстояние до стражника, ударил… лезвие мотыги работы старого мастера разбило тому череп. Два других охранника повисли у него на руках – Урий стряхнул их, как котят. В этот миг, бледный как полотно, судебный исполнитель разрядил в кузнеца парализующий жезл…

Месяц спустя, молодой человек в поношенном, но опрятном студенческом мундире, с ужасом и недоумением смотрел на заколоченный дом, пустой двор, сорванную с петель дверь мастерской – святой святых кузнечного хозяйства… Потом он кинулся к соседу.

– Дядя Мамий, что случилось, где все мои, – отец, сестра, брат?

Дядя Мамий, грустно положил руку на плечо юноше.

– Мужайся, Пилад, всё очень плохо. Твой отец умер. Брата арестовали и отправили на каторгу за покушение убийство. Только сестра твоя жива и здорова, живет у старшины.

Мамий коротко рассказал известную ему часть истории.

– Вот так это и случилось, – закончил он. – Урия забрала стража, а через декаду его приговорили к семи годам каторги. Старшина, надо ему отдать должное, не поскупился, нанял законника, а то ведь собирались бессрочную дать… но стражник, по счастью, жив остался. И Эвтику старшина к себе в дом взял.

Мамий помолчал, потом осторожно добавил:

– Остановишься у нас? Мы, с тетей Хлоей будем рады тебя видеть…

– Спасибо, дядя Мамий, но я не стану останавливаться… Зайду, попрощаюсь с сестрой, поблагодарю Диптера за участие и поеду обратно. Здесь мне теперь делать нечего…

Дядя Мамий с тревогой глянул на Пилада. Тот смотрел перед собой, крепко сжав губы. Глаза молодого человека были сухи…

***

Дар открыл глаза и осторожно, чтобы не потревожить спящую рядом девушку, девушку, потянулся. Верхушки гор окрасились в нежно-розовый свет. «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос», – промелькнула давным-давно прочитанная строчка. Кстати, интересно, есть ли в списках здешнего пантеона богов аналог Эос? Дар привычно прощупал вторым зрением окрестности и насторожился. Что-то ему не нравилось, только он не мог понять, что именно. Он протянул руку и тихонько тронул Квинта. Тот мгновенно проснулся и сжал в руке стреломет. Ничего не увидев, недоуменно глянул на Дара.

– Я что-то чувствую, – одними губами прошептал Дар. Центурион понял. Он тихонько стал освобождаться от прильнувшей к нему во сне Элеане. Но та тоже спала чутко и встрепенулась. Квинт предупреждающе приложил ей палец к губам.

Дар жестами показал Квинту – прикрывай, и осторожно приподнялся с места. Пригнувшись, он высунул голову из-за валуна, и еле успел ее убрать – здоровенный кол, дротик, просвистел над камнем и ударился в стену пещеры.

– Ложись, – рявкнул Квинт, прижимая к земле девушку. Снаружи раздался хор диких воплей – нападающие поняли, что их обнаружили. Еще насколько дротиков влетели в пещеру. Нападающие не могли встать прямо перед пещерой – мешали скалы, поэтому они вели броски под острым углом, не причиняя пока вреда осажденным. Дар, разогнувшись как пружина, поднялся и нажал спусковой крючок стреломета. Раздался вопль и новый хор завываний, новые дротики ударились о камни. А Дар уже, пригнувшись, передергивал затвор. Квинт, рядом, повторил его маневр, вызвав аналогичную какофонию...

– Кто это – самалиты? – спросила Элеана. Она дисциплинированно лежала на полу пещеры, где ее оставил Квинт.

– Нет, яппи, двоюродные братья нашего проводника, – сквозь зубы проворчал Квинт. – А ну-ка, Дар, еще раз так же – по выстрелу…

Они повторили маневр, но на этот раз без слышимого результата – враги попрятались и не стали отвечать. Дар выпрямился и положил стреломет на камень, оглядывая пейзаж, который ночью разглядеть не удавалось. Они находились на самом краю плато. Прямо, перед выходом из пещеры, громоздились скалы, направо уходила тропинка, по которой они пришли, а налево была обширная площадка, которая, судя по ее виду, заканчивалась обрывом. Площадка была усеяна валунами размером от лежащей лошади, до двух человеческих ростов. За этими валунами укрывались их враги, численность которых была не ясна. Один из яппи, мишень Квинта, валялся на открытом месте – стрела пробила ему горло. Тот, в которого попал Дар, скрылся, и Дар надеялся, что хотя бы вывел его из строя. Лежащий был точной копией их проводника-«троглодита», такой же грязный и волосатый. Только в шевелюре у него был воткнут какой-то раскрашенный предмет – вероятно, боевой знак или амулет...

Дар наклонился, и поднял валявшийся у его ног дротик. Это был кол длиной чуть более полутора метров, с килограмм весом (трех локтей и талант весом, как машинально перевел в местные меры Дар), с кремневым зазубренным наконечником, с талант весом. Судя по расстоянию до валунов, метнуть такой снаряд на пять десятков локтей и более для троглодитов проблемы не составляло…

Краем глаза, заметив шевеление у одного из валунов, Дар мгновенно подхватил стреломет и навскидку выстрелил. Ему показалось, что он промахнулся – не было слышно не звука, но через секунду противник рухнул, наполовину высунувшись из-за скалы. Стрела попала ему в лоб. И теперь из-за соседних камней вновь послышались злобные завывания. Но наученные горьким опытом, троглодиты не спешили подставляться под меткие выстрелы пришельцев. Что говорило о том, что умом они обделены не были.

– Проклятие – с какой стати они на нас накинулись? – спросил ни к кому особенно не обращаясь Дар. – Может попробовать с ними договориться? Ведь проводник-то был вполне разумен и вменяем…

– Ага, станут они нас слушать… Я более чем уверен, что они уже сталкивались с самалитами некроманта, и приняли нас за его подручных. А значит – разговаривать с нами не станут.

– И проводника направляла Сешат – через посланника. Я в этом уверена, – добавила Элеана. Она подползла к баррикаде из камней, за которыми укрывались Дар с Квинтом.

– Я где велел тебе сидеть, – напустился на нее центурион. – Яппи в любой момент могут пойти в атаку – а их, как минимум, по десятку на каждого из нас. Еще получишь дротиком по башке, возись с тобой!

– Я уже дралась с вами рядом – Элеана была не на шутку разозлена этим солдафонским тоном. – И если на вас двоих их по десятку, то на троих уже только по семь.

– Элеана, – серьезно и совсем иным тоном произнес Квинт. – Пойми, пожалуйста, что я за тебя беспокоюсь. Просто послушайся меня, большего я не прошу…

Девушка заморгала – новый тон Квинта ее обезоружил, и злость у нее тут же прошла.

– Квинт, пожалуйста, я ведь и правда могу помочь – ты же видел. Я совсем не собираюсь лезть на рожон…

В этот самый момент, со стороны противника прозвучал протяжный вой. Как видно, он служил сигналом, поскольку сразу два десятка троглодитов выскочили из-за укрытий и ринулись на беглецов. Стрелометы Дара и Квинта сразу свалили двоих, и еще несколько упали от пущенных Элеаной парализующих стрелок-заклинаний. Но остальные начали на бегу швырять дротики, и друзья вынуждены были укрыться за баррикадой.

– Сейчас они навалятся, – Квинт проверил, легко ли выходит «Молния» из ножен. – Делаем по выстрелу и отбиваемся врукопашную. Эли, держись сзади и бей их своей магией, но аккуратно – не задень нас!

– Она уже не «госпожа Элеана», а Эли, – только и успел подумать Дар, но тут над каменной баррикадой показалось сразу несколько низколобых бородатых рож, и стало не до размышлений.

Разрядив в толпу стреломет, Дар взмахнул своей верной цепью и обрушил ее на нападающих. Попал! Отбил направленный в грудь дротик, снова ударил. Щеку обрызгало что-то горячее, и под ноги упала отрубленная рука – адамантитовый меч побратима оправдывал свою репутацию. Мелькнул комок черноты и кто-то с визгом рухнул под ноги – помогла Элеана. Было ужасно тесно, но это скорее помогало, чем мешало – противник мог нападать только по трое в ряд, а Дар и Квинт дрались рядом, словно тренировались в спарринге не один день. Вот Дар взмахом цепи отправляет противника под клинок центуриона. Вот яппи с рассеченным плечом отшатывается, и получает дробящий кости удар цепью …

Дар, в пылу сражения, не обратил внимания на повторившийся вой, но внезапно перед ним не оказалось очередного противника. Он удивленно глянул в сторону Квинта – тот тоже стоял один, подняв саблю, в готовности нанести новый удар. Он был с ног до головы забрызган кровью. Дар выглядел так же… На земле корчилось около десятка тел… Остальные враги бежали. Тут только Дар ощутил боль в левом плече и посмотрел на него – кровоточила рана, неизвестно в какой момент оставленная дротиком. Раньше он ее просто не замечал. Края раны сходились на глазах. Кровь остановилась… Вот остался только белый рубец на смуглой коже… Всё же удобная вещь – быть наполовину шеддой, спору нет!

– Квинт, ты ранен? – тревожный вскрик Элеаны.

– Нет, Эли, пара царапин – не в счет. Мы пока легко отделались!

– А про меня – не спросила… но это я так, про себя… Впрочем, ничего странного, с Квинтом у нее явно уже не просто боевая дружба… Кстати, что-то мы расслабились – бой еще далеко не окончен.

Дар шагнул вперед, к баррикаде, поскользнулся на луже крови и ругнулся на родном языке, когда тяжело раненный яппи попытался впиться зубами ему в ногу. Дар с размаху ударил его пяткой в висок – кость хрустнула. Посмотрев через баррикаду, Дар убедился, что остатки отряда бежавших врагов снова попрятались в укрытиях.

За спиной Дар услышал хлюпающий звук, искоса глянул – Элеана стояла, отвернувшись к скале, ее рвало желчью… естественная реакция для первого серьезного боя. Дар же испытывал только досаду по поводу нелепости этой стычки, которой вполне могло бы не быть. Никаких враждебных чувств к троглодитам-яппи у него не было. Вот самалитов он действительно ненавидел – интересно только, это была его собственная ненависть или отголосок чувств его «прототипа» – легионера Лакса? Эх, найти бы время – разобраться в самом себе…

И опять Дар почувствовал изменение раньше, чем увидел. Холодок, побежавший по спине, возвестил, что надвигается нечто почти столь же опасное, как помощник некроманта в замке.

– Берегитесь, – крикнул он, вскидывая стреломет и вскакивая на гребень баррикады.

Из-за скалы выступила фигура в яркой раскрашенной маске, в головном уборе, напоминавшем виденные Даром фильмы про индейских шаманов, с черным посохом с красным навершием, в сухой лапе. Эта фигура вызвала бы смех, если бы не волна грозной силы, шедшая от нее, и не багровая аура, которая была в магическом плане ярче, чем всё, что Дару довелось видеть за последние сутки… Одновременно, остальные троглодиты выскочили из своих укрытий, и сгрудились по бокам шамана. Дар уголком сознания отметил, что их число уполовинилось, но сейчас шаман занимал его внимание более, чем все остальные, вместе взятые. Дар выстрелил в него, и к своему огромному удивлению увидел, как стрелка вспыхнула в воздухе и рассыпалась пеплом от алого луча, который ударил из навершия посоха.