Текст книги "Книга 1. Чужак. Сапсан и нетопырь."

Автор книги: Снег Север

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– ... Ну, а после того, я почуял запах дыма, и нашел вас... – закончил Дар своё повествование.

– Дар, не скажу, будто я хорошо понял, что ты там про перенесение из другого мира рассказывал, – заявил немедленно Квинт, – но для меня ты – человек, мой названный брат, а никакой не шедда!

– Спасибо... брат! – Дар сам не ожидал, что будет настолько растроган этими словами. – Я бы понял и принял любое твое решение, но... – спасибо!

Однако Элеана молчала. Потом задумчиво сказала:

– Так, значит, Сешат через посланника и с вами говорила?

– Да, она назвала меня «человек с изнанки»... нет, не так – «пришелец с изнанки». Не знаю, что это такое.

– С Изнанки? Я что-то такое читала... Ну да ладно, дело не в этом... Но вы вот говорите, что изменяли тело... вот чего я никак не понимаю...

– Ах, вы об этом! – Дар вздохнул с облегчением, он понял, что сомнения Элеаны вызваны вовсе не тем обстоятельством, которого он опасался. – Это я могу показать хоть сейчас... смотрите!

Он протянул вперед левую руку, сосредоточился... Квинт зачарованно смотрел, как рука Дара покрывается чешуей, как вырастают когти... Элеана, же, напротив, приподнялась, и начала делать сделала над трансформированной конечностью знаки – Дар ощутил пощипывание, как от электричества – потом осторожно прикоснулась пальцем...

– Поразительно, – выдохнула она, наконец. – Никогда бы не поверила, если бы не увидела! Кви, это – не иллюзия, это – подлинная трансформация, совершенно невероятно!

Дар запустил обратное превращение и все молча, смотрели, как рука снова становится человеческой.

– Простите, Дар, я вам не поверила, – сказала, наконец, девушка. – Мне просто в голову никогда не приходило, что такое и впрямь возможно... По всем законам магической науки тело человека – очень устойчивое образование, его можно изменить только физическим воздействием или потоком дикой магии. А чтобы вот так, одним усилием воли, без явной энергетической подпитки... Вы – уникум, другого такого сущ... такого человека в Лакаане, наверное, и нет!

– Мы же, вроде бы, были уже на «ты»? – ввернул Дар. – Или бывших шедд положено именовать на «вы»?

Элеана рассмеялась и обстановка разрядилась. Теперь уже Дар начал задавать свои вопросы, не опасаясь, как ранее, демонстрировать свое невежество, а Элеана и Квинт наперебой ему растолковывали, что к чему.

Дар выяснил, что обитаемый мир Лакаана сравнительно невелик (конечно, если мерить по земной цивилизации), и в основном весь сосредоточен вокруг обширного моря, которое называют Морем Жизни. Так было не всегда, а стало после грандиозного катаклизма, называемого Великий Разлом. Это, как удалось понять Дару, была апокалиптическая битва богов, в которой человечество едва не было уничтожено начисто. Место основных событий этой битвы теперь называется Мертвыми Землями и лежит на востоке, как раз за теми горами, по которым они странствуют. Впрочем, как тут же выяснилось, Мертвые Земли в действительности вовсе не такие уж мертвые, а населены немалым числом всевозможных монстров, по здешней терминологии – иношными тварями, которые не столь уж редко забредают в обитаемые земли. Разделяют Мертвые Земли с обитаемыми территориями грандиозные горные хребты, которые тянутся с дальнего севера на столь же дальний юг. На запад от гор лежит Великая Степь и местность, называемая общим словом Раменье. После них начинается собственно империя. Империя в этом мире только одна и носит она название – Лакаанская, а существует уже около полутора тысяч лет. Кроме империи есть и другие государства – Мерканская Республика, Когурский каганат, ханство Самала и несколько еще более мелких княжеств. Про самалитов Дар уже слыхал, теперь же он узнал, что Самала – основная «головная боль» и смертельный враг империи, Раменья и Когура. По своему устройству это – весьма аморфное объединение кочевых племен Великой Степи. Беда в том, что кочевники в своих степях практически неуловимы, а набеги их всегда неожиданны и отличаются крайней жестокостью. Война с самалитами идет много столетий и никакого конца ей не предвидится. Самалиты также нередко служат наемниками у некромантов, работорговцев и прочих малоприятных хозяев…

– Минуточку, – остановил тут Дар рассказ Квинта. – Так получается, что между нами и империей – тысячи лиг этой самой степи и Раменья? И нам через них идти пешочком?

– Да, но это – если сильно не повезет…. А если хоть немного повезет, мы можем встретить караван из Раменья или копей, имперский военный патруль или разъезд княжеской дружины. Всё зависит от того, где мы спустимся с гор, только там, на месте, можно будет сориентироваться точнее. Главное – не попасться самалитам. В лучшем случае – это быстрая смерть…

Про худший случай Дар уточнять не стал, а задал наиболее занимавший его вопрос:

– Давайте вернемся немного назад. Не понимаю, а зачем, собственно говоря, хозяину замка, некроманту, понадобились вы? Со мной вопрос, хотя бы частично, ясен…

Элеана с Квинтом переглянулись, потом Квинт сказал:

– Ну что же, теперь пора и нам про себя рассказать… Я – офицер Этрурийского легиона, третий центурион восьмой когорты. Это – невысокий командирский чин, поясняю, поскольку в наших воинских званиях ты еще не разбираешься. По происхождению – сын владетельного князя Тарсея...

– Ого!

– А что там: «Ого»... Ну, формально, я, конечно, ровня патрициату империи – например, тем же Флакхам, Муциям или Апиям... но, фактически, я – ничто для них... Я ведь пятый в семье, у меня три старших брата и сестра. По традиции, младшие дети князей служат в Империи в департаментах, флоте или армии. Мой брат Лодий – моряк, например. Ну а в эту переделку я попал только потому, что оказался в тот день в карауле. Дед Эли… э-э госпожи Элеаны попросил у городских властей охраны, потому, что предвидел возможность покушения… Долг свой я не выполнил – покушение не предотвратил… А вот о причине покушения пусть сама госпожа Элеана расскажет, если захочет.

– Если не хочешь – не рассказывай, – быстро сказал Дар, увидев, как Элеана закусила губу, а в глазах у нее навернулись слезы.

– Нет, – Элеана сердито тряхнула головой, сердилась она, правда, только на саму себя. – Вы имеете право знать… ведь всё произошло из-за меня… Это мое проклятие… Я была еще до рождения намечена хозяином Безымянного Замка – его зовут Хакес – в жертву богам-Отступникам. Мне это открыла Сешат в своем храме, через месяц после моей инициации… а дед знал и раньше…. Матери я не помню – она умерла сразу после родов, меня растил дед, ну и иногда мы жили у тети с дядей. Тётя – мамина сестра, известная в империи волшебница, дядя, ее муж, тоже знаменитый маг… Сешат предупредила, что есть определенные сроки для жертвоприношения и советовала во время них быть особенно осторожными, и часто переезжать, чтобы некромант нас не выследил. Этот свой амулет богиня мне затем и дала – он, кроме всего прочего, не дает Хакесу вести магический поиск на меня…. Но всё-таки он как-то нас выследил в Этрурии. Сроки для жертвоприношения еще не истекли, но если он меня не поймает в ближайшую пару декад, то следующий срок наступит только через десять лет…

– Значит, постараемся доставить побольше разочарования этому Хакесу, – подытожил Дар. – Прямо даже жалко старикашку – так старался, так старался и всё впустую… Кстати, а что это за Отступники такие и почему другие боги их терпят?

Тут Дар узнал, что Отступники – это как раз те, кто проиграл в теомахии, во время Разлома. Жизнь побежденным победители сохранили «во имя равновесия в мире», как пишут в летописях, и ныне Отступники ведают магией смерти, а боги-покровители – магией жизни. Для поддержания всё того же равновесия, Покровители распростерли над миром магический Полог богов и ограничили присутствие богов на земле только храмами и животными-посланниками. Но подлые Отступники всё время пытаются открыть себе пути в мир, и для этого пользуются услугами своих адептов – некромантов, наподобие Хакеса, а также некоторых полуразумных иношных тварей. Адепты приносят человеческие жертвы, усиливая Отступников и стараясь пробить бреши в защитном Пологе. А жрецы Покровителей и маги Империи их гнусным планам противодействуют.

– Интересно… – задумчиво произнес Дар. – А жертвы они всегда намечают так заранее? Сложная получается наука…

– Нет, обычно всё проще, и жертвы годятся любые, но лучше всего – ребенок с долей – со способностями к магии, то есть, но еще не инициированный… А со мной… это особый случай… это только один Хакес владеет секретным знанием…

– Что же он такого знает... – удивился Дар, но осекся, заметив, как по щеке Элеаны снова побежала предательская слезинка. – Нет, нет, извини дурака, не будем об этом…

– Нет, надо… в общем, Хакес – он почти бессмертный, он жил еще до Разлома и нашел особый способ… обряд, продлевать себе жизнь и постоянно увеличивать свою силу. Для этого ему нужно принести особую жертву, не простую жертву с долей, а своего кровного родственника…

– Так ты…

– Да! – выкрикнула девушка, уже не скрывая катящихся по щекам слез. – Он изнасиловал мою маму, и та забеременела мною… я – дочь Хакеса!

Она уткнулась лицом в колени и разрыдалась…

– Вот оно что… – ошеломленно протянул Квинт. Потом он пододвинулся к девушке и прижал ее к себе. Она попыталась отстраниться, но потом прижалась сама, и так они сидели, пока Элеана не выплакалась.

***

Без малого полсотни повозок каравана растянулись на добрую треть лиги. Словно корабли, они плыли в море степных трав, поднимавшихся до ступиц колес. Однообразие бесконечной равнины слева нарушали только редкие холмы и птицы, то взлетавшие, то нырявшие обратно в зеленую поверхность. Была середина Третьего месяца Посева, года от Великого Разлома две тысячи седьмого – самое время травам и хлебам расти и цвести. По правую сторону тянулся бесконечный горный хребет, на который Деций старался не смотреть – нагляделся уже за пять каторжных лет...

Деций сидел на передке своей повозки, рядом с возницей, и слушал болтовню караванного мага о своих студенческих похождениях. Мэтр Проспер оказался совсем молодым парнем с кудрявой бородкой и смешливыми глазами, всего пару лет назад закончившим Академию. Деция он встретил несколько настороженно, но после ряда вопросов убедившись в его лекарской компетентности, быстро перешел к вполне непринужденным отношениям. Каторжное прошлое помощника его не смущало – выпустили, значит – вину искупил, и нечего к этому возвращаться. Деций быстро узнал о своем новом начальнике почти всё – о его семье – хуторянах из Раменья, об учебе в Академии, о планах поступления в аспирантуру по теоретической магии, для чего он, собственно, и таскался с караванами – эта работа оплачивалась очень неплохо и позволяла скопить денег, да и практического опыта давала немало. Заодно Деций понял, почему его так легко взяли в караван на службу, а не пассажиром, за деньги – магу, по штату, полагался помощник, и другому целителю пришлось бы платить жалование. Деций же только отрабатывал свой проезд.

Мимо проскакал охранник – три десятка бойцов Торговой стражи бдительно патрулировали вдоль каравана и в ближайших окрестностях. Хотя караван считался мерканским, а договоры с Меркой были единственными, которые самалиты хоть как-то соблюдали – основная причина, по которой империя вынужденно соглашалась на передачу своих торговых перевозок иностранцам – какой-нибудь шальной отряд, не признающих никакой твердой власти степняков, мог вполне устроить налет. Деций знал, что в таких случаях важно как можно раньше заметить противника. Тактика же сражения была отработана веками. Повозки ставились в круг – их деревянные, обшитые буйволиной кожей стены служили отличной защитой от стрел и дротиков. Внутрь круга загоняли волов и бактрианов, и все караванщики, засев в этом укрытии, отстреливались от врага из стрелометов, самострелов и обычных луков. Дальнейшие результаты целиком и полностью зависели от соотношения сил. Если шайка самалитов была невелика, то, обменявшись стрелами, она обычно уходила восвояси, не дожидаясь контратаки, и искала другую добычу. Если побольше, да еще и с шаманом, то вступал в действие караванный маг, а охрана, при необходимости, вела рукопашный бой с наседавшими врагами. Если же это был крупный набег, силами целого рода и более, то… то после, в степи, долгие годы валялись разбитые повозки и отбеленные солнцем кости…

Каждый караванный старшина вел свой караван собственным путем. Неизменными были только «пункты А и Б» – начальные и конечные крепости и города. Совершая свои стандартные тридцать лиг в день, караван мог значительно отклоняться в пути в стороны, если на то были причины. Начальники караванов этих причин обычно никому не разъясняли, поэтому Деций понятия не имел, почему они забирали сейчас на север, почти параллельно горам, вместо того, чтобы идти в Тарк прямым путем, на северо-запад. Дорог в степи не было, а любые следы трава скрывала очень быстро, так что засады на караванных путях были бесполезны. Но старшина Хигс, как видно, имел какие-то свои соображения, на сей счет, поскольку время от времени сверялся с неким артефактом, который никому постороннему не демонстрировал.

Какая-то суета началась в голове каравана – верховые стянулись туда, затем рассыпались по сторонам. И вдруг прозвучал низкий, зловещий бас сторожевого рога – самый страшный звук в Степи. Сигнал тревоги, сигнал того, что разведка заметила отряд самалитов...

***

Через декаду пути даже Дару стало ясно, что они скоро доберутся до конца горной страны. Последний дневной переход вывел их, через один из бесчисленных перевалов, на западный склон горы, чудовищной тушей тянувшейся на тысячи лиг с севера на юг. Еды у них теперь всегда хватало, правда она была довольно однообразная – мясо жареное или мясо печеное. Единственное разнообразие было в сорте дичи и в небольшом ассортименте приправ из разных растений, которые собирали Квинт с Элеаной. Живность в этих местах была совершенно непуганой, и свалить из стреломета козу или влет подстрелить куропатку для Дара и Квинта оказалось детской задачей.

Несколько раз появлялся знакомый Дару то ли ястреб, то ли сокол. Когда он обратил на него внимание спутников, Элеана что-то поколдовала, и авторитетно объяснила, что это именно сокол-сапсан, причем не простой, а посланник. И тут же разъяснила, чей – бога Хора, покровителя Раменья. Сапсан с ними в общение не вступал, только приглядывал, как бы для порядка. Дважды, правда, он специально обращал на себя внимание, и оба раза это было весьма кстати. В первый – они встретились со скальным скорпионом, жуткой тварью в две ладони длиной, прыгавшей с места на полдесятка локтей. Стрелы от его панциря отскакивали, как от броневой плиты, но Элеана рассекла его в прыжке лучом из навершия шаманского посоха – посох Дар передал ей в первый же вечер, после их встречи. Скорпионье жало содержало смертельный яд, который убивал незащищенного амулетом человека в считанные секунды. Этот же яд очень ценился у алхимиков, поэтому Квинт, по просьбе волшебницы, осторожно вырезал конец скорпионьего хвоста и упаковал в вещевой мешок.

Второй раз сапсан предупредил их об весьма неприятном месте – каменной осыпи, которую пришлось обходить, дабы не съехать, вместе с камнями, на пол-лиги вниз.

Дар, наконец, разрешил для себя тайну работы стреломета – оказывается, сходство с духовым ружьем ему приходила не зря, стрела выбрасывалась воздухом, который расширялся от резкого нагрева, вызываемого импульсом маленького невзрачного кристалла. Классическая техномагия… Элеана называла кристалл кнумериумом, и объяснила, что и эти серые камешки, и шикарный алый кристалл в навершии посоха – это всё тот же кнумериум, только разного сорта и качества. Кнумериум служил своего рода аккумулятором магических энергий, он мог их запасать впрок и отдавать. Правда, стоил он немало, составляя львиную долю стоимости всего оружия. А за шаманский кристалл, как заметил Квинт, можно было бы купить неплохой домик в столице…. Кристалла в стреломете хватало на несколько десятков выстрелов, затем он нуждался в перезарядке. Когда Дар забеспокоился на этот счет, Элеана его заверила, что это – не проблема, она вполне способна сделать такую перезарядку, что немедленно и продемонстрировала. Вообще Элеана восхищала Дара всё больше, особенно когда он узнал, что ей не исполнилось еще и шестнадцати лет. Она шла по горам почти наравне с мужчинами, отлично владела кучей боевых и целительных заклинаний, не ныла и не жаловалась на трудности... Дар давно отметил, что у Квинта чувства к ней уже значительно перешли за грань чисто дружеских... Он даже несколько забеспокоился, на сей счет – на предмет совращения малолеток, но один из ежевечерних разговоров у костра открыл ему много нового и неожиданного.

Началось с небольшого досадного эпизода. Устроившись у костра, путешественники отдыхали после утомительного дневного перехода и готовили ужин. Дар задумался, машинально подкидывая веточки в огонь. От размышлений его отвлекло замечание Квинта:

– Кстати, брат, у тебя оригинальный способ поддерживать костер!

Дар недоуменно посмотрел ветки в своей руке, затем глянул ниже и обомлел. Подкидывая хворост, он свободно развалился, и не заметил, как кожаная юбочка, которая составляла всё это время единственную его одежду, задралась чуть выше, чем положено. И конец его немалых размеров «агрегата» высунулся наружу, касаясь веток. Элеана прыснула, а Дар, покраснев, стал одергивать край юбочки. Он довольно сердито начал высказывать названному братцу всё, что он думает по поводу солдафонских шуток при невинных девушках. Но осекся, видя, что друзья уставились на него с огромным недоумением.

– Дар, Эли же инициированная!

– Да, я слышал это несколько раз – но при чем…

– Ну, конечно, ты же ничего не знаешь про инициацию…

И тут Дар получил очередной урок на тему, что «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Оказалось, что инициация магов непременно сопровождается половым актом. Им одним, разумеется, дело не ограничивается, но без такового инициация невозможна. Суть же в том, что хотя магические способности являются врожденными, и проявляются нередко уже в раннем детском возрасте, маг не может ими овладеть сам, для сознательного использования. Для соединения дара магии с самой сутью личности человека необходима инициация. Инициацию старались провести как можно раньше – как только ребенок достигал половой зрелости, т.е. лет в двенадцать-тринадцать. Ее мог провести любой маг, жрец или колдун – магическая составляющая обряда не сложна. В семьях магов инициацию обычно проводил кто-либо из старших – родители, братья, сестры. Когда Дар заикнулся про вред инцеста, его снова не поняли. А когда поняли, то несказанно удивились, и затем объяснили моральные принципы лакаанского общества, в котором вопросы любви, секса и деторождения были настолько отделены друг от друга, что Дар просто обалдел, пытаясь воспринять эту концепцию…

Впрочем, суть он понял. Действительно, в обществе, где никогда не знали лицемерного ханжества монотеистических религий, где для доброй половины населения ранний секс оказывался жизненной необходимостью, где не существовало «венерических» болезней (как и любых инфекционных, кстати), а вопрос нежелательной беременности снимался самым простым и обычно бесплатным заклинанием или амулетом – в таком обществе вопросы отношения полов не могли не отличаться от привычных Дару. При этом, разумеется, здесь существовали и любовь, и верность и обман, и измена…. Очень аморальным считалось, например, прибегать к магическому или алхимическому усилению сексуальных способностей, привлекательности и прочее. Тут Дар не мог не вспомнить фармакологическую секс-индустрию своего мира…

– Ладно, пока хватит, с этим всё равно я так быстро не разберусь, – взмолился Дар. – Скажите-ка мне вот что – а если кого-то не инициировали, что с ним будет?

– Ничего хорошего…. В лучшем случае – при слабых способностях, доля просто затухает. В худшем – при сильных, становится неконтролируемой, спонтанной и сводит своего несчастного обладателя с ума. И для окружающих он становится смертельно опасен – только представь себе безумца, который может нечаянно сжечь дом или человека... Лечению такой неинициированный маг не поддается, его приходится или убивать, или держать остаток жизни заключенным в димеритовые оковы. – Элеану передернуло, похоже, она вспомнила свое пребывание в таких оковах. – Поэтому инициацию и стараются провести как можно раньше…

– А потом, после инициации, как... с этим делом?..

– В каком смысле? А-а… – после инициации подросткам с долей воздерживаться от половых сношений можно, конечно, но не рекомендуется. Поскольку магическая формула контроля зачатия настолько проста, что ее могут выучить даже самые неопытные и слабые колдуны, то проблем тут не бывает…

– Слушай, Элеана, ты говоришь то маги, то колдуны – в чем между ними разница?

– В основном – в силе, в величине доли. Это – от природы. Образование и тренировки долю не увеличат, только позволят ею лучше управлять. Малограмотный шаман кочевников может обладать силой, сравнимой с цивилизованным имперским архимагом. Разница между магом и колдуном в практике – колдун не может обойтись без артефактов, амулетов, подпитывающих его энергией, а маг способен на многое только за счет своих внутренних резервов. Маги высшей категории способны аккумулировать в себе и направлять большие потоки энергии, это делает их грозной силой. Но в знаниях тонкостей магической науки они при этом могут, вообще говоря, уступать средней силы колдуну-ученому. Так мне дед объяснял, – добавила после паузы Элеана.

– Гм, а у меня доля какой величины, интересно…

– У тебя ее оценить трудно, необычная она…. Но больше, чем у колдунов, это точно.

– Кстати, может быть, ты меня немного поучишь? А то я случайно освоил пару-тройку приемов, но плохо понимаю, как они работают…

– Конечно! Давай начнем с чего-нибудь простого, например, вот зажги эту ветку!

– Ой! Да ты не потоком огня кидайся! Сосредоточься на конце ветки, представляй ее горящей… ай!

– Прости, я тебя обжог?

– Нет, ерунда, но насчет твоей доли я, похоже, ошиблась крупно, она у тебя о-го-го!

Правда, довольно быстро выяснилось, что «о-го-го» способности Дара только в стихии огня. Что, как тут же заявила Элеана, наверняка идет от шедды, от магии «горячих» миров. Да и в Лакаане способности «огневиков» встречаются чаще других и проявляются сильнее прочих. Еще неплохо получалось у Дара целительство, но в довольно ограниченном варианте – он мог вливать в пациента порцию жизненной энергии, которая резко активизировала внутренние силы исцеляемого, но часто с неприятными побочными эффектами. А лечить направленно, определенные органы или повреждения, у него не получалось. В остальных трех стихиях Дар продемонстрировал почти полную бездарность, а магию смерти, по общему консенсусу, решили не трогать, во избежание, так сказать… Вывод Элеаны был следующий – Дару нужно серьезное обучение, пока что он проявляет только те способности, которые ему достались «от природы».

На этом вечерний урок Дара закончился, и они улеглись спать.

***

Очередь посетителей подошла к концу, и Пилад с облегчением вздохнул. Отделение канцелярии общественного призрения, в котором он работал уже третий месяц, в приемные часы было всегда переполнено. Причем, как легко догадаться, вовсе не нобилями или патрициями... Работа тут была непростой и считалась непрестижной. Сюда приходили вдовы и сироты, оставшиеся без кормильцев, разоренные фабриками и банками ремесленники, бывшие крестьяне, ищущие и не находящие в городе хоть какого-нибудь заработка… За недолгое время перед Пиладом прошла такая вереница человеческих страданий и несчастий, что его собственные семейные проблемы несколько потускнели.

Он успел получить свидание с братом перед тем, как того отправили на галеру, отбывать срок гребцом. Чиновник заверил Пилада, что при условии хорошего поведения, брату, после отбытия половины срока, положен перевод на более легкие работы, на общественном строительстве. Урий выглядел подавлено, не только из-за предстоящего тяжелого наказания, но и из-за того, что узнал на суде – совершенное им покушение было несправедливым, отец умер не от удара наемника, тот к нему едва притронулся…. Пилад передал ему узелок с вещами и едой – то, что мог купить на свои более чем скромные доходы. Брат безучастно поблагодарил и немного оживился только, когда Пилад передал привет от сестры, Эвтики. Так они и расстались.

Хотя прием посетителей закончился, рабочий день Пилада продолжался. Старик Сепий, начальник отдела, служивающий последний год перед пенсией, заварил свой традиционный стаканчик кипрея. Пилад собрал бумаги по тем делам, по которым надо было слать запрос в вышестоящие инстанции, и понес начальнику на визирование. Тот их сложил в папку – он никогда ничего не подписывал, не прочитав, хорошая привычка, благодаря которой его ожидала пенсия с отличием. Сотрудники неторопливо сортировали бумаги, перебрасываясь репликами в основном на три вечные темы – ставки на дромедарьих бегах, последние матчи высшей лиги по водному поло и успехи у любовниц… Пилада все три темы интересовали мало, поэтому он считался в отделе «белой вороной». Приведя сегодняшние дела в порядок, подготовив материалы на следующий прием, он дождался вечернего колокола и покинул канцелярию.

Пошел он не домой, как можно было ожидать, и не на встречу с любовницей, как поступили бы девять десятых его сверстников. Молодой чиновник отправился в квартал средней руки нобилитета, место жительства отставных чиновников среднего ранга, оптовых торговцев и обедневших патрициев. Подойдя к дому, выглядевшему скромнее прочих, он постучал молоточком в дверь. Выглянувший привратник пропустил его без вопросов, что свидетельствовало, что Пилада тут хорошо знали.

Он прошел сразу в атриум, который был заполнен гостями. Его сердечно приветствовал хозяин дома Струвий – потомок в третьем поколении осевшего в империи мерканца, пламенный ревнитель (как это часто случается с обимперившимися иностранцами) всех старинных имперских традиций. В свою бытность на государственной службе, Струвий написал несколько меморандумов о падении нравов и путях их исправления, и подал их на высочайшее имя, по команде. Но в ответ получил только стандартные отписки из канцелярии двора, что «Император благодарит господина Струвия за проявленное усердие и радение о благе отечества». Коллеги стали над ним хихикать и Струвий, обидевшись, подал в отставку, что удивительно совпало с получением им части наследства от дальнего родственника-ростовщика. Наследство позволило Струвию не заботиться о заработке, и он занялся написанием статей в газеты, всё про ту же необходимость исправления нравов. Статьи эти иногда даже печатали. Кроме того, Струвий устроил у себя нечто вроде политического салона для либеральной интеллигенции. Участники салона обменивались идеями на тему исправления общества и возврата к добрым старым временам расцвета цехового ремесла и общинного земледелия. При этом действительную жизнь ремесленников и земледельцев интеллигентные пустомели, как это обычно водится, знали не лучше, чем обычаи полулегендарного оркейского княжества…

Пилад вошел в этот салон благодаря чистой случайности. Ему попалась одна из статей Струвия про упадок нравов, который вызывает разорение ремесленников. Пилад, под свежим впечатлением от судьбы отца и брата, написал в редакцию довольно резкое письмо, в котором доказывал, что причиной разорения являются не испорченные нравы, а безбожные проценты по ссудам и отсутствие помощи ремесленным цехам со стороны государства. Редакция переслала его письмо автору статьи, а тот, вместо того, чтобы оскорбиться критикой безвестного юнца, заинтересовался его логикой и пригласил Пилада выступить в своем салоне. Так Пилад оказался в этом кругу, в который при иных обстоятельствах он вряд ли бы попал.

Он сделал доклад, на основе своего письма, и этот доклад привлек к нему внимание, хотя и не слишком большое. Хозяин же салона горячо поддержал молодого человека, и с тех пор не уставал подчеркивать, что ранее они недостаточно внимания уделяли влиянию на нравы мерканского капитала и ростовщичества. Пилад, стал чем-то вроде эксперта по экономике и финансам в салоне. Будучи честолюбив и добросовестен в любом деле, за которое он брался, Пилад стал еще больше внимания уделять изучению экономической жизни, чтобы поддерживать свою репутацию. В салон входили несколько чиновников разных департаментов, помогавших ему в сборе свежего материала, который в ином случае попал бы к нему с большим опозданием – в империи статистические отчеты правительства принято было публиковать не чаще раза в пять лет. Пиладу, в частности, удалось установить четкую и однозначную зависимость между ростом совокупного частного финансового и промышленного капитала в Империи, и ростом числа бедняков и мелких преступлений против собственности. Это наглядно демонстрировало увеличение пропасти между богатыми и бедными и усиление социальной напряженности. Струвий предложил Пиладу опубликовать свои исследования отдельной книгой и обещал свое содействие в издании. Именно для обсуждения этого вопроса молодой человек и пришел сегодня в салон. Но ему надо было еще дождаться момента, когда хозяин сможет уделить ему время – тот был занят общением с гостями. В задумчивости, машинально здороваясь и раскланиваясь, Пилад подошел к накрытому триклинию и взял кусок пирога – он почувствовал голод после рабочего дня.

Как обычно, самая большая группа гостей толклась вокруг Майсы. Эффектная молодая когурка собирала всегда кучу желающих с нею пообщаться. Пилад тоже не остался равнодушен к чарам Майсы – и ему казалось, что та проявляет к нему больше внимания, чем к остальным. Майса и ее подруга-соотечественница Таиса были аспирантками Академии магии. Майса, где бы она ни появлялась, всегда оказывалась в центре внимания. Ее реплики были остроумны, суждения – точны, а обаяние – неотразимым.

В противоположность ей, Таиса почти всегда была незаметна в тени подруги. Многие молодые люди, и Пилад в их числе, удивлялись, зачем Майса всюду таскает за собой подругу. Впрочем, люди житейски более опытные, этому как раз ничуть не удивлялись…

Сейчас собеседники Майсы оживленно обсуждали последние политические события – речь сенатора-нобиля Дукса о вреде излишних государственных налогов. Ни для кого не было секретом, что Дукс – ставленник банковского консорциума – радеет о прибылях своих хозяев. Но в речи он, конечно же, говорил о бремени налогов для широких народных масс и, исподволь, проводил мысль о том, что государство зря растрачивает деньги. Больше всего он критиковал государственные предприятия – за «нерентабельность».