Текст книги "Загадочное завещание"

Автор книги: сказки народные

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

19. ДЕВЛИН

Горячая вода льется мне на голову, стекая по рукам. Они упираются в кафель душевой в раздевалке, сгибаясь при каждом резком вдохе, который я втягиваю в легкие. Вода не заглушает стук крови в ушах и не отвлекает от того, насколько тверд мой член.

Я не буду прикасаться к себе, думая о ней.

Мои руки сжались в кулаки. Я со скрежетом бью одной из них о скользкую плитку.

– Чертова зараза, – бормочу я.

Мой член пульсирует, как только слова покидают меня. Поцелуй повторяется без остановки, бомбардируя меня звуками дыхания Блэр, тем, как она прижималась ко мне, и приливом желания поглотить ее прямо там, на поле, на глазах у всех.

Я все еще чувствую ее вкус на своих губах.

Я провел тыльной стороной ладони по своему рту, не обращая внимания на пульсацию в паху.

Блэр снова заставила меня забыть об игре. Целуя ее, я упустил из виду, что ей нужны только мои деньги. Это чертова приманка, которой она владеет снова и снова.

Она мастерски умеет вторгаться в мои чувства, подрывать мои планы и опьянять меня своими умными глазами цвета виски.

Я думал, что унизив ее поцелуем ее злейшего врага, я выжгу это маленькое наваждение из своего организма, но нет. Вместо этого она расцвела. Это новое любопытство выходит из-под контроля теперь, когда я попробовал вкус этих плюшевых губ.

Мой член дергается, этот извращенный маленький ублюдок слишком глуп, чтобы понять, что я не намерен опускаться до уровня Блэр. Я никогда не позволю ей победить меня. Не в той игре, в которой я лучше всего разбираюсь.

– Эй, ты, грязный дьявол, я ухожу, если ты еще не закончил дрочить, – зовет Бишоп.

– Пошел ты, – ворчу я, повышая голос над душем.

Сморкание Бишопа эхом отражается от плитки. – Ты затащил туда свою маленькую леди после того, как устроил это шоу?

– Нет.

Бишоп снова смеется и шлепает по стене возле моей кабинки. – Но ты бы хотел, чтобы она была.

Мое тело определенно согласно со знающим тоном Бишопа. Вздохнув, я выключил воду. – Оставь это.

– Как скажешь, чувак. Увидимся позже.

– Да.

Бишоп уходит, а я остаюсь в пустой раздевалке с беспорядком в голове.

***

Я надеялся, что через день или два я приду в себя. Ненавижу ошибаться.

Блэр как никогда неотвратима. Мое внимание приковано к ней всегда, когда она рядом в школе. Я держу дистанцию, но невозможно не наблюдать за ней, даже когда я не собираюсь этого делать. Неизбежно мой взгляд ищет ее.

Она и в моих снах. Она мучает меня, когда я бодрствую или сплю.

Никогда раньше я не чувствовал такого влечения к кому-то.

Этот кампус душит меня. Я могу вырваться пораньше, чтобы проехаться по горам. К черту возвращение сюда, пока я не смогу взять себя в руки.

Пока я сижу на очередном скучном, как ад, уроке английского, все, на чем я могу сосредоточиться, – это Блэр за соседней партой. Мой периферийный взгляд притягивается к ее присутствию. Я не могу перестать думать о поцелуе на футбольном поле – не могу перестать думать о Блэр.

Мысли проносятся в моей голове, переплетаясь с замиранием сердца, когда я улавливаю запах сладкого ванильного шампуня. Думаю о том, чтобы заплатить ей за поездку со мной, отвезти ее домой и оставить ее при себе. Заманить ее в ловушку, пока я не насыщусь. Но она скользкая. Это не продлится достаточно долго, чтобы искоренить эту зависимость от нее.

Я не могу дать волю своей импульсивной стороне, независимо от того, насколько сильно желание заключить ее в свои объятия.

Это безумие, как сильно она вторглась в мои мысли. Когда я нахожусь рядом с ней, мой желудок сжимается. Это трудная задача – не заманить ее в укромный уголок. Желание пофлиртовать с ней только для того, чтобы увидеть румянец на ее веснушчатых щеках, наполняет меня до краев.

Поддаться этому – значит дать ей власть надо мной.

Что мне нужно сделать, так это отступить.

Пришло время покончить с потерями. Если я не могу контролировать себя, то следующий приемлемый вариант – устранить искушение. Я заплатил ей за поцелуй, и это будет последнее, что она от меня получит.

Блэр переводит взгляд на меня, поймав мой взгляд. Черт, когда я перестал смотреть на нее с периферии? Ее взгляд опускается к моим губам, и жар пронзает мои внутренности.

Я хочу ее.

И именно поэтому я должен остановиться.

20. БЛЭР

Задания от Девлина иссякли. Прошла почти неделя.

После последнего платежа за то, что я выставила себя на показ в форме болельщиц, и поцелуя Девлин замолчал.

Измученная беспокойством, что я каким-то образом испортила сделку, я сгрызла ногти до крови. Так плохо им не было с прошлого года. Странное ощущение – снова не иметь ногтей, не могу перестать шевелить кончиками пальцев.

Я отвлекаюсь от своих грустных ногтей и переключаю внимание на домашнее задание, разложенное на журнальном столике. Трудно сосредоточиться, когда колючий твид уродливого клетчатого дивана раздражает мои бедра и оставляет вмятины на коже. Я двигаюсь, поправляя свои хлопковые шорты.

Еще пять минут попыток поработать над эссе по истории – предмету, который я обычно люблю, – и я закрываю глаза, падая обратно на диван с пораженным стоном. Я прикрываю глаза лапами свитера своей безразмерной толстовки.

Чертов поцелуй с Девлином не выходит у меня из головы. Движение его языка, его хватка на моей талии и приглушенный стон, который он издал, – все это впечаталось в мою память. Я даже не представляла, что поцелуи могут быть такими. Те немногие поцелуи, которые я испытала, были сладкими, неловкими или лишенными чувств.

Поцелуй с Девлином был ошеломляющим, неконтролируемым, незабываемым.

Разрушительным.

Спираль жара скрутила мой живот в восхитительный клубок. – Это смешно. И жалко. Соберись.

Я в замешательстве. Вот и все. Я ни за что не позволю ему убедить меня поцеловать его снова. Даже если он заплатит мне миллион долларов.

Ну…

Ладно, за такую сумму это будет несложно. Я падаю боком на диван, вытянув руки над головой. Однобокая улыбка приподнимает край моего рта, когда я мечтаю. С одним миллионом баксов я могла бы купить маме хороший дом, надежную машину, списать все долги и счета, и еще осталось бы немного на оплату колледжа.

В самый разгар мечтаний о выборе идеальных занятий по истории искусств для моего расписания в колледже, стук двери заставляет меня сесть прямо.

Мама входит в дверь за несколько часов до того, как она должна была вернуться домой после вечерней смены в закусочной. Ее плечи поникли, а лицо слишком бледное, из-за чего синяки под глазами резко выделяются.

– Мама! – Я вскакиваю с дивана и бросаюсь к ней. – Что ты делаешь дома?

Она испускает вздрагивающий вздох и берет меня за руку. Ее пальцы ледяные.

– О, малышка, – шепчет она срывающимся шепотом.

Мне не нравится прерывистый звук ее голоса. Беспокойство утяжеляет мой желудок, как кирпичи, покрытые илом, слипаясь и создавая огромную массу дискомфорта.

– Присаживайся. – Переплетая свои пальцы с ее, я веду ее к маленькому столику на кухне.

Когда она садится, она кладет голову на руки, опираясь костлявыми локтями на стол. Ее униформа официантки свисает с ее маленькой фигуры. Если я худая, то мама почти смертельно худая. Она никогда не могла удержать вес. И это всегда было тяжело, когда наше питание нормировалось в течение месяца.

Было бы лучше, если бы мы получали талоны на питание, но мама слишком много зарабатывает. Эта система – шутка для таких, как мы, которые проскальзывают сквозь трещины, потому что у нас слишком большой доход, чтобы претендовать на государственные программы помощи, которые были бы огромной помощью, и слишком маленький доход, чтобы содержать себя без забот. Риджвью – все еще дорогое место для жизни, даже в неблагополучной части города. Большая часть маминой зарплаты в закусочной уходит на аренду трейлера, затем на счета в порядке очередности и последствий. Это ужасное существование – постоянно бояться, сможем ли мы оплатить счета или будем ли мы есть из недели в неделю.

Из мамы вырывается мучительный всхлип, и она сжимает волосы в своих когтистых руках. Мое сердце разрывается на части, когда я обнимаю ее.

– Не плачь, – шепчу я, такая же разбитая, как и она. Я ненавижу видеть ее слезы. Это разрушает меня, вонзаясь в мое сердце, как смертоносные кинжалы. – Все хорошо. Просто дыши, мама. Что бы это ни было, мы разберемся. Мы всегда так делаем.

Слова звучат пустотой, но они не перестают звучать. Я должна что-то сделать, чтобы остановить ее слезы.

Мама поворачивается с напряженным хныканьем, обхватывает меня руками за талию и зарывается головой в мою грудь. Слезы застилают мне глаза и собираются на ресницах, пока я глажу ее по волосам, успокаивая ее нежными прикосновениями. Мы остаемся так, пока она не успокоится.

– Прости меня, милая, – повторяет она сдавленным голосом. – Мне так жаль.

– Все в порядке.

Беспомощность сковывает меня, зажимает в железные кандалы. Как я могу это исправить?

Мама похлопывает меня по спине и мягко отталкивает. Я откидываюсь назад, чтобы дать ей место, и она смотрит на меня сверху. Она тут же разражается смехом.

– Боже мой, – дышит она сквозь слабый смех. Ее плечи вздрагивают под моими руками. – Ты похожа на енота.

Я моргаю, смахивая слезы с глаз. Мой большой палец снова оказывается измазанным тушью. Я выдыхаю смех и качаю головой.

Обнимаю ее, криво улыбаясь. – Позволь мне пойти умыться, а потом я сделаю чай.

Когда я возвращаюсь, мама держит в руке бейджик с ее именем, обводя пластиковые буквы, которые пишут Мэйси. Я включаю в розетку наш электрический чайник, который я нашла в эконом-магазине в центре города, и достаю чашки и пакетики чая. Пока я завариваю чай, мама молчит.

Меня пугает, когда она срывается. Обычно она не плачет при мне, поэтому, когда она теряет самообладание вместо того, чтобы пойти поплакать в своей комнате, я понимаю, что это плохо.

– Вот, – говорю я, ставя перед ней кружку чая с паром.

Мама откладывает в сторону помятую пластиковую табличку с именем и обхватывает кружку руками. Есть что-то такое в теплом напитке, что обладает магической успокаивающей силой. Как бы плохо ни обстояли дела, это помогает нам успокоиться.

Я сажусь напротив нее и жую губу, решая, как начать разговор. – Итак…

Мама вздыхает, усталая и побитая всем миром. От этого у меня щемит сердце, переломы словно пронзают тысячи иголок. Я сглатываю, мое горло становится плотным и тугим.

– Меня отпустили из закусочной.

Комок застревает в горле. Я хриплю, пытаясь дышать.

Мама потирает висок, корчит рожицы. – Я не знаю, как мы будем платить за квартиру до конца месяца. Мне придется сразу же начать искать другую работу.

– Я могла бы найти работу…

– Нет. – Мама прерывает меня свирепым взглядом. – Я тебе сто раз говорила, Блэр. Сосредоточься на школе. Я позабочусь о нас, просто хочу, чтобы ты беспокоилась о своей учебе. Ты так много работала, чтобы получить свою стипендию. Не хочу, чтобы ты упустила эту возможность из-за денежных забот.

– Но это даже не твоя вина! Это все потому, что папа ушел, как проклятый…

Мама хлопнула рукой по столу. Я вздрагиваю, рада, что в ней еще осталась хоть капля борьбы, даже если это для того, чтобы отругать меня.

– Хватит. Это больше не имеет значения. Мы просто должны двигаться вперед. Зацикливание не принесет нам никакой пользы.

Я откидываюсь на спинку стула, вздыхая и постукиваю обкусанными пальцами по стенке кружки. Есть и другой вариант. Я собиралась приберечь его, но поскольку Девлин не разговаривал со мной всю неделю, я могла бы отдать его ей сейчас.

– Я сейчас вернусь.

– Блэр?

Я поднимаю палец, когда иду в свою комнату и жду секунду, положив руки на бедра. Вздохнув, я ложусь на матрас своего футона и поднимаю угол. В шкафу я вынимаю деньги из двух разных пар ботинок. Из коробки с носками я достаю последнюю из сбереженных наличных. Стопка толстая, все двадцатки и пятидесятки, заработанные в игре Девлина.

Это все, что я накопила до сих пор.

Вернувшись в главную комнату трейлера, я кладу пачку перед мамой. – Вот. Мы можем использовать это для аренды. Я думаю, этого хватит на два месяца, по крайней мере.

Мама вытаращилась, переводя шокированный взгляд с денег на меня. – Блэр, где ты это взяла?

Я пожимаю плечами, ковыряясь в красной кутикуле на мизинце. Жгучий укус боли удерживает меня на месте.

Мама перебирает деньги, отсчитывая их. Чем выше она поднимается, тем больше ее брови ползут вверх на лоб. – Блэр, – хрипит мама. – Это почти пять тысяч долларов.

– Я знаю.

– Откуда у тебя столько денег?

Я уклоняюсь от вопроса. – Занималась репетиторством с некоторыми людьми в школе. Они все богатые, поэтому платят хорошо. Просто возьми. Это поможет?

Мама качает головой в недоумении. – Да, но…

Накрыв ее руку своей, я умоляю ее. – Пожалуйста, мама, позволь мне помочь. Я уже не ребенок и не хочу, чтобы ты переживала из-за этого. Так тебе не придется убиваться в поисках новой работы. Сначала ты сможешь немного отдохнуть.

Я смотрю на ее запавшие глаза, изможденные складки в уголках век, хрупкость ее низкого хвоста и тревожную бледность ее кожи. Маме всего 37 лет. Она вышла замуж за моего отморозка отца в 18, молодая и очень влюбленная. Он подарил ей весь мир, а она подарила ему меня в 19 лет. Она так много работает и выглядит на десять лет старше своего возраста.

Мама слишком много пережила.

Ее губы дрожат, а глаза стекленеют, наполняясь свежими слезами.

– О, малышка.

Я сжимаю ее руку. – Все будет хорошо, мама. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. – Мама встает и целует меня в макушку. – Ты уже поела? Как насчет того, чтобы побаловать себя пиццей?

– Звучит отлично.

Пока мама звонит в службу доставки, я собираю домашнюю работу с журнального столика и расставляю на нем тарелки. Пока она делает заказ, я беру свой телефон и набираю еще одно сообщение Девлину, чтобы узнать, что там с нашей сделкой. Если мама не может найти работу, то он нужен мне сейчас больше, чем когда-либо. Как бы он ни был мне нужен, он – самый простой способ заработать деньги сейчас.

Блэр: Не знаю, почему ты меня игнорируешь. Мы закончили?

Не могу поверить, что я действительно расстроена из-за холодного отношения Девлина. Не так давно я мечтала о том, чтобы перестать существовать на его радаре, а теперь я хочу снова прыгать перед ним в костюме чирлидера из SLHS, чтобы привлечь его внимание.

Мои щеки пылают.

Я совершенно не представляю, что еще я могу получить от него, надев это.

Определенно нет.

Совсем нет.

Нет.

Мой телефон пикает, отправляя мое сердце в свободное падение. Это не Девлин. Он все еще игнорирует меня.

Переключившись на Instagram, я открываю прямое сообщение от Джеммы. Я не рассказала ей о том, что связалась со злобной кузиной ее парня.

@brightgem: Дииииинг!

@brightgem: [отправила историю @pugsly_daily].

История в Instagram уморительна и снимает груз с моих плеч на несколько мгновений чистого счастья, вызванного мопсом. Мопс на видео – наш любимый пузатый Instafamousdog, погружающийся в боб, едва заметный, пока он не вырывается из боба с забавным взмахом руки.

@disblair: Боже мой [heart eyes emoji] сладкий неуклюжий принц!

Я закрываю приложение и провожу пальцем по боковой стороне телефона, чтобы почувствовать хруст кончиков пальцев. Желание, чтобы пришло сообщение от Девлина, не срабатывает.

Может, мне стоит надеяться на падающую звезду, как говорила мне мама?

Но и это не сработает.

Я должна знать, после всех желаний, которые я потратила впустую, надеясь, что папа вернется и позаботится о нас.

***

Мы с мамой доедаем уже второй кусок пиццы, когда раздается стук в дверь и мы приостанавливаем жевание и смотрим друг на друга.

– Надеюсь, это не Алексей хочет забрать квартплату. – Мама вытирает соус от пиццы со рта и собирается встать.

– Я открою.

Я встаю раньше нее. Она заслуживает отдыха.

Когда я распахиваю алюминиевую дверь, у меня уже готово то, что я скажу Алексею-арендодателю. Но вместо редеющих волос Алексея, седых усов и пивного брюшка, внизу ступенек ждет тот, кого я никогда не думала здесь увидеть.

Девлин.

Он стоит на краю луча света, проливающегося на сорняки и гравий перед нашим трейлером, руки засунуты в карманы. Ночь мягкая, дневная жара еще не перешла в прохладу.

После того как мы почти не виделись и не разговаривали с ним на этой неделе, он появляется на моем пороге в хенли и джинсах.

– Привет. – Я опираюсь руками на дверной косяк. – Что ты здесь делаешь?

Девлин делает шаг вперед, к свету и смотрит на меня, глаза скрыты капюшоном. Под ними мешки – признак того, что он не отдохнул. Я никогда не видела его таким.

Оглянувшись через плечо, я вижу, что мама грызет свою корочку, пытаясь сделать вид, что не слушает. Я закрываю за собой дверь и сажусь на верхнюю ступеньку. В моей груди поселилось неприятное чувство стеснения. Мне больно смотреть на Девлина, сидя перед моим унылым домом. Трейлер легко поместился бы в его гараже. Вдвое, наверное.

Когда он по-прежнему не отвечает, я начинаю допытываться. – Ты избегал меня всю неделю.

Мы не разговаривали после поцелуя на тренировочном матче. Даже на английском Девлин приходит сразу после звонка и уходит, как только заканчивается урок.

Девлин достает сигарету и зажигает ее, янтарный отблеск пламени мерцает на острых линиях его лица. Он делает глубокую затяжку, затем слегка откидывает голову назад, чтобы выдохнуть. Шлейф едкого дыма вьется в воздухе, щекоча мне ноздри.

Я закрываю нос рукавом своей большой толстовки, чтобы отфильтровать дым. – Значит, мы просто собираемся вести здесь односторонний разговор?

Его взгляд переходит на мой и мышцы на его челюсти подпрыгивают. Его щеки впадают, когда он делает очередную затяжку.

– Поговори со мной, – требую я, раздражаясь. Я вскакиваю на ноги и бросаюсь вниз по ступенькам, чтобы вцепиться ему в лицо. При первом намеке на запах кожи и имбиря мое сердце замирает. Я действительно пропустила это. Я заставлю его ответить мне. – Зачем ты пришел сюда, если все еще игнорируешь меня?

Девлин вынимает сигарету из между губами и беззаботно сжигает ее. Он в бешенстве.

Вскинув руки вверх, я спрашиваю: – Откуда ты вообще знаешь, где я живу?

Девлин становится взволнованным, резкая линия его челюсти напрягается, когда он бросает наполовину докуренную сигарету на гравий и хрустит по нему ботинком. Он отводит взгляд в сторону, только чтобы вернуться ко мне, как будто ему нужно держать меня в поле зрения.

Я беспокоюсь, что что-то случилось с его семьей или что-то еще, из-за чего в его темных глазах появилась эта призрачная тень.

– Однажды я проследил за тобой до дома, чтобы знать, как добраться до тебя, если ты сбежишь.

Холодок пробегает по моему позвоночнику. – Ты… что?

Девлин поджимает губы и пожимает плечами. – Мне нужно было знать, поэтому я следил за тобой. Я знал, где ты живешь все это время.

– Ладно, преследователь. Это неправильно на многих уровнях.

Он отщипывает длинные рукава моей толстовки. И тут я понимаю, что на мне хлопковые шорты с напечатанными на них желтыми утками. Он поднимает бровь и проводит пальцем по моему бедру прямо под подолом.

Мой пульс учащенно бьется. Когда я, спотыкаясь, отхожу в сторону, я вздрагиваю, споткнувшись босым пальцем ноги о крупный кусок гравия.

Девлин тащит меня назад за бедра, пропуская пальцы под подол толстовки. Я сглатываю, борясь с дрожью. Наш поцелуй был ненастоящим, как и это. Он играет со мной.

Пытаясь скрыть искреннюю боль в своих словах, я бормочу: – Я думала, ты меня бросил.

– Я не бросаю людей, – говорит Девлин, холодно и четко. Его хватка на моих бедрах ослабевает. – Я использую их, когда они мне нужны.

Моя голова дергается назад. – Это одно и то же.

Он скользит рукой выше, к боковой части моего живота. Его прикосновение горячее, посылает искры по моей коже.

– Это не так.

Девлин прижимается лицом к моей шее и выдыхает. Горячий порыв воздуха заставляет меня дрожать. Его язык выныривает и пробует мою кожу на вкус.

Это безумие. Это он держался в стороне всю неделю, а теперь держит меня, как одержимый, не желая отпускать. После колебаний, когда мои руки зависают в воздухе, я упираюсь ими в его бока, играя с мягким материалом футболки, облегающей его пресс.

– Что ты за злая сирена?

– Я не знаю, о чем ты.

Он откидывается назад, чтобы окинуть меня задумчивым взглядом. – Ты заставляешь меня желать невозможных вещей. С тех пор как ты меня поцеловала, я хочу…

Его внимание падает на мои губы. Он наклоняется, нависая своим ртом над моими.

– Поцелуй был одним из твоих приказов по сделке, – шепчу я, широко раскрыв глаза. – Это было не по-настоящему.

Девлин замирает. Он снова зарывается лицом в мою шею и молчит еще минуту, бормочет что-то, чего я не могу понять, слова приглушенно звучат на моей шее.

Это совсем другой дьявол, чем тот, которого я знаю.

Беспокойство побеждает все остальное – мою досаду на то, что он избегает меня, и стресс. – Что случилось?

Девлин превращается в мрамор под моими руками, жесткий и непроницаемый. Он откидывается назад, чтобы встретиться со мной взглядом, его руки сцепляются на моей спине.

– Переезжай ко мне. Живи моем доме.

Неверие обрушивается на меня. Долгое время я не могу говорить, только смотрю на него. Когда я нахожу свой голос, он пронзительный.

– Прости? – Из меня вырывается нервное хихиканье. – Ты открыл рот, и оттуда вылетело чертово безумие.

Выражение лица Девлина – пустая маска.

Нет.

Нет, нет, блядь, нет.

Я толкаюсь в его грудь, но он удерживает меня на месте, крепко обнимая.

Глядя на него, я перечисляю все способы, чтобы этого никогда, блядь, не произошло. – Ты с ума сошел! С чего ты взял, что я соглашусь на это? Что ты вообще от этого получишь? Нет. Ни за что! Люди в школе проболтаются и поймут неправильно, и, что еще важнее, моя мама никогда мне этого не позволит!

– Десять тысяч. – Это единственный ответ Девлина, пассивный и скучающий.

Какого хрена?

Я бью его в грудь. Он не двигается.

– Почему?

– Я не обязан тебе это объяснять.

– Ты должен, если ожидаешь, что я соглашусь!

– Ты отказываешься от нашей сделки? – Девлин сжимает меня в объятиях. – Все, что я скажу, будет сделано. Если ты не сможешь подчиниться, я разорву наш контракт и отвезу тебя в полицейском участке.

– Нет!

Трудно контролировать крушение поезда эмоций.

С одной стороны, десять тысяч – это большие деньги. Все, что мне нужно сделать, чтобы получить их, это жить с Девлином. Это гораздо меньше публичного унижения, если только он не будет приводить людей домой, пока я там, или позволять мне ездить с ним в школу.

С другой стороны, мне придется жить с Девлином. Вражеская территория, незнакомая и неизведанная. Это поставит меня в уязвимое положение, я буду зависеть от него во всех отношениях.

Господи, что бы он делал, имея доступ ко мне днем и ночью? Он извращенный и безжалостный демон, боюсь представить, что он может придумать в своей поганой голове.

В трейлере включается вода из раковины. Я слышу приглушенные звуки шаркающей вокруг мамы. Черт, я не могу допустить, чтобы она узнала о моей сделке с Девлином.

– Ты псих и имеешь право! Я не буду этого делать. Ты не можешь просто швырнуть в меня деньгами, чтобы это произошло. Мир так не работает, Девлин.

Это зашло гораздо дальше, чем просто перемещение по игровому полю Девлина, чтобы уберечь себя от тюрьмы.

В челюсти Девлина проскакивает мускул, и она сжимается. – В моем мире это так. Деньги не имеют значения. Все, что я хочу, я получаю.

Он запускает руку в мои волосы и дергает за комок, откидывая мою голову назад. Придушенный крик застревает у меня в горле. Он кладет зубы на вытянутую колонну моей шеи, царапая кожу. Я дергаюсь в его руках, жар проникает в меня и пульсирует между ног, ненавижу то, как он может манипулировать моим телом.

– Разве ты еще не выучила правила, маленькая воровка? – Его язык движется по тому же пути, что и его зубы. Я упрямо стискиваю коренные зубы, чтобы сдержать стон. Это нечестно, но это так приятно. – Ты не имеешь права говорить «нет».

Я бьюсь об него, чтобы сбросить его. – Отпусти меня!

Девлин отпускает меня с ворчанием, и я спотыкаюсь о гравий. Он впивается в голые подошвы моих ног. Стиснув зубы, я не могу избавиться от боли.

– Ты пойдешь со мной сегодня вечером.

– Я, блядь, так не думаю.

Разозлившись на Девлина, я задираю рукав толстовки и даю ему пощечину. Треск моей руки о его щеку эхом отдается в воздухе.

– Я не такая.

Девлин осторожно прикасается к своей щеке и удивленно смотрит на меня.

Хорошо.

Отвоевать часть контроля у этого самовлюбленного засранца – потрясающее ощущение.

На секунду в глазах Девлина появляется блеск уважения, но потом он исчезает. Он не делает никаких движений, чтобы ответить. Я не доверяю ему, поэтому встаю против него, держась начеку, готовый к тому, что он захочет бросить в меня в следующий раз.

Моя грудь вздымается от разочарованного вздоха. – Ты можешь платить мне за то, чтобы я делал авсе, что ты скажешь, но это не значит, что ты меня контролируешь.

Девлин рассматривает меня, наклонив голову, как будто я разыграла спектакль, которого он не ожидал. Уголки его рта дергаются вверх.

Прежде чем наш спор успевает продолжиться, изнутри раздается громкий треск, привлекая наше внимание. Я поворачиваюсь на пятках, ледяной ужас леденит мои вены.

– Мама!

Девлин бежит за мной, пока мы вбегаем внутрь трейлера.